Глава XVII. О сохранении обряда предания суду присяжными заседателями

Отмена обряда предания суду через присяжных была бы шагом назад в деле политической свободы. Они составляют единственное независимое судебное учреждение в Англии; одни они могли бы сохранить независимое положение между правительством и частными лицами в эпохи больших политических или, если хотите, революционных волнений. Благотворное влияние их сказывается на каждой столичной или выездной сессии. Не один честный человек избежал позора и страданий публичного суда благодаря своевременному прекращению дела в стадии предания суду присяжными.

Но законодателю надлежало бы принять меры против злоупотребления властью этого учреждения в целях вымогательства или личной мести. Одно недавнее дело ярко выдвинуло вперед этот вопрос перед общественным мнением. Сотни людей скромного положения могли быть неправильно преданы суду, и никто никогда не подозревал бы о совершенной несправедливости. Но когда ошибки существующей системы затрагивают свободу человека, имеющего возможность пользоваться ею в более широких размерах, они привлекают к себе внимание общества.

Возьмите проступки, перечисленные в "акте о недобросовестном обвинении", этом законе, как бы нарочито созданном против спокойствия честных людей. После того как дело было рассмотрено компетентным судом при участии обеих сторон и прекращено в законном порядке, обвинитель переносит его в камеру предания суду; там, в отсутствие обвиняемого, представляет свои односторонние объяснения и добивается определения о предании его суду со всеми последующими терзаниями его жертвы. Это не что иное, как злостная травля; это — невозможная несправедливость. Мы любим спорт, но любим, чтобы игра велась добросовестно; мы не стреляем по сидящему зайцу.

Чтобы положить предел этим злоупотреблениям, стоит только установить, что всякое лицо, коему угрожает предание суду, может, если пожелает, требовать, чтобы предварительно были выслушаны его объяснения против обвинения; по крайней мере, чтобы частным лицам не было предоставлено право вносить дело в камеру предания суду за спиной их жертвы иначе как с разрешения полицейского судьи или какой-либо иной власти, подобной надзору государственного обвинителя. Особенно важно преградить эту возможность после того, как обе стороны дела уже подвергнуты оценке судебного места. Могут сказать, что после такого рассмотрения дела и обряд предания суду присяжными особого состава является лишним. Я не разделяю этого взгляда. Возможно, что при первоначальном разбирательстве были лжесвидетели, которые не решатся повторить свои ложные показания перед присяжными особого состава; возможно, что среди лиц, входящих в их состав, найдутся люди, которые сумеют опровергнуть непрочные предположения обвинителя, имея к тому средства, которых не было у полицейского судьи; возможно даже, что двадцать три человека окажутся разумнее одного или двух; они могут признать, что в деле нет оснований подвергать обвиняемого позорищу судебного следствия; и, мне кажется, мы можем положиться на правильность их суждения, так же как и на их добросовестность в этом отношении.

Как бы то ни было, мне представляется благоразумным исправить, а не уничтожать одну из главных гарантий нашей гражданской свободы.

Подумайте об этом, г-н стряпчий, кто бы вы ни были: виг, тори, консерватор или либерал, какой бы политической окраски ни были ваши перья; вот дело для честного человека. Во имя человеколюбия и правосудия, во имя здравого смысла уничтожьте и эту гарантию, если не можете уничтожить злоупотребление ею. Если бы люди знали закон так, как закон того требует, произвол, связанный с действующим порядком предания суду, скоро привел бы к террору над всеми честными и мирными людьми. Он может быть превращен в своего рода инквизицию, поощряющую злобу к доносам против честности и к терзанию неповинных людей на суде. Вот работа, г-н стряпчий, если не для политического деятеля, то для человека. При правильной постановке дела этот порядок мог бы быть охраной свободы. В том виде, как он у нас существует, нельзя придумать ничего более пригодного для ударов против нее в руках тех, кому это выгодно.

Сумеете ли вы найти столь же широкие способы улучшить недостатки нашего гражданского процесса, как те, которые существуют для удобства преступников?

Как бы желательно было ввести какое-нибудь ускоренное производство для гражданских тяжб! Как далеко до этого теперь! Гражданские дела должны лежать без движения, для того чтобы какой-нибудь тунеядец, объявивший войну закону и правам, мог быть судим со всеми изобретенными для него удобствами!

Таковы наши шаги на пути к судебным реформам!

Можно было бы одним коротким законом разметать все гражданские дела, разбираемые в Лондоне, по всему государству, но это было бы нежелательной для общества переменой. Первое требование правосудия заключается в доверии общества к суду; и лучшая гарантия правильного отправления правосудия состоит в том, чтобы суд творили лучшие люди по уму и по знаниям; если вы можете обеспечить участие таких людей в местных судах,— тем лучше; мы не можем требовать необыкновенных судей, а если бы и требовали, то не могли бы их найти. Но есть нечто, чего не могли бы дать и самые лучшие местные судьи, заседающие на значительном расстоянии друг от друга и не собирающиеся в коллегиальные заседания для обсуждения и пересмотра своих решений,— это единообразие. Ливерпуль и Бирмингем будут иметь одни и те же статуты, но разные законы.