ПРИРОДА СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ

БОЛЕЗНЬ СЕРИЙНОГО УБИЙСТВА

Чтобы понять грандиозность проблемы, представляемой серийным убийством для общественных институтов, надо помножить преступления, совершенные Карлтоном Гэри в Колумбусе, Тедом Банди в Сиэтле, штате Юта и Таллахасси, Ричардом Рамиресом, Ночным Сталкером, в Лос-Анджелесе и Сан— Франциско, — на пятьсот. Прибавьте к этому более трехсот убийств, в которых сознался Генри Ли Люкас, криминальные эпизоды Джона Гейси и Эда Кемпера, сексуальные насилия над детьми, происходящие в крупных городах по всей стране, — и масштабы проблемы окажутся беспредельными. Однако этим дело не ограничивается: с 1959 года проблема растет. В настоящее время, по оценкам ФБР, на воле находится не менее тридцати пяти серийных убийц, совершивших преступления, расследуемые ФБР. Более того, местная полиция и по сей день пытается раскрыть продолжающуюся серию убийств в Грин-Ривер, Сиэтле, цепь смертей проституток в Лос-Анджелесе, гибель старых негритянок в Атланте, убийства рыжеволосых женщин во Флориде и серию убийств бродяг в Сан-Франциско и других городах, на трупах которых вытравлен знак — пятиугольник.

Лишь в последние годы к специалистам стало постепенно приходить понимание механизма формирования абсолютно злонамеренных индивидуумов, продолжающегося из поколения в поколение. После того как те же специалисты осознают неотвратимость появления эпизодических убийц в результате насилия над детьми, постоянного негативного отношения родителей, травм головного мозга, наследственных расстройств психики, хронического недоедания, алкоголизма и наркомании, отравлений токсическими веществами, содержащимися в окружающей среде, прояснится истинная природа этой медицинской и социальной эпидемии. В наши дни медики знают; циклы насилия во всех его формах, заложенные в предыдущем поколении, питают последующие. Родители, которые совершают насилие над детьми, как физическое, так и психологическое, вселяют в них почти инстинктивную склонность полагаться на жестокость как на главное средство решения любой задачи. По мере того как каждое поколение учит следующее откликаться подобным образом на жизненные проблемы, эти уроки закрепляются. Подтвержденные средствами массовой информации, модели жестокого поведения распространяются, захватывая все большее число жертв. До самого недавнего времени при исследовании случаев преступного насилия и жестокости криминологи и врачи не усматривали заболевания в совокупности таких факторов, как злоупотребление алкоголем или наркотиками, эпилепсия, сопровождаемая приступами невменяемости, возможно, кратковременной, случаи, когда индивидуум в детском возрасте подвергался сексуальному насилию или жестокому обращению, а также наличие извращенных тенденций к саморазрушению. Людей, у которых проявляется данный синдром, традиционно относят к категориям социопатов или психопатов, предоставляя заботу о них уголовному правосудию. В правоохранительной системе к ним относятся так, словно они способны контролировать свое поведение, подобно нормальным людям, однако по собственной воле выбирают криминальное. Но дело обстоит иначе. Серийный убийца — это человек, лишенный личности, он становится личностью лишь в момент совершения преступления. А поскольку система уголовного правосудия сосредоточена на наказании, а не на изучении случаев насилия и профилактике их распространения, больные, имеющие данный синдром, проскальзывают сквозь нее, не получив лечения. В результате эта инфекция разрослась в обществе, словно чума появляющиеся серийные убийцы являются ее носителями, распространяющими синдром, передающими его следующему поколению, их жертвами ежегодно оказываются шесть тысяч американцев.

Наши оценки серийных убийц показывают каждый из них обладает набором симптомов, характеризующих конкретный тип заболевания которое формирует модель асоциального поведения. По утверждению ряда специалистов, болезнь можно предотвратить в девяноста процентах случаев. Во время эпизодических вспышек жестокости убийцы теряют контроль над собой. У них пропадает способность различать добро и зло и значительно снижается способность здраво судить о своих поступках. Они становятся безвольными, оказываются во власти приступа безумия, не соответствующего каким-либо официальным определениям, и не подлежат оценке традиционными криминалистическими или психоаналитическими методами. Их состояние находится за пределами сумасшествия. Однако когда их помещают под стражу, будь то психиатрическая больница для преступников, обычная психиатрическая клиника или любое другое учреждение, где есть систематические правила, регулирующие ежедневные занятия контингента, их поведение значительно улучшается. Не имея внутреннего стержня, убийцы ассимилируют систему правил учреждения, оказываясь в этой контролируемой атмосфере. Регулярное питание, частые консультации у врачей делают их активными или, напротив, спокойно-безмятежными. Преступники вступают в тесный контакт с начальством тюремными священниками, адвокатами, биографами и перекраивают собственные признания так, чтобы те устраивали следователей и соответствовали требованиям момента. Правда, к этому времени они теряют ощущение прошлого и путаются, вспоминая события своей жизни. Им кажется, что они никогда никого не убивали, словно часть их сегодняшнего(???) была выключена, и ведут себя как содержащееся в медицинском учреждении больные, подчиняясь правилам внутреннего распорядка. Почти все серийные убийцы явно не раскаиваются, словно моральную ответственность за совершенные ими преступления должен нести кто-то другой. А если к ним приходит раскаяние они больше печалятся о трагедии собственной жизни, нежели о гибели жертв.

Преобладание этих повторяющихся моделей во всех историях болезни серийных убийц которые нам довелось изучить значительные совпадения в образе действий примитивная жестокость поведения, аналогичные нарушения функций головного мозга, наблюдаемая неспособность к учебе сходство данных биохимических анализов и наконец примечательная последовательность реакций на помещение в учреждение закрытого типа позволяют квалифицировать серийное убийство как форму заболевания. Разумеется, эта болезнь не вписывается в традиционные медицинские рамки но до появления работ Фрейда и Юнга в них не вписывались также психозы и неврозы Серийное убийство — болезнь которая до сих пор не нашла своего места в медицинской классификации, потому что не укладывается в большинство диагностических схем. Поскольку многие случаи незначительных повреждений мозга, связанных с эпилепсией, можно убедительно доказать лишь при вскрытии тела поставить диагноз не представлялось возможным. Кроме того хотя сами убийцы, казалось полностью понимали выдвинутые против них обвинения и даже признавали свою вину, нельзя было говорить о невменяемости на которую обычно ссылается зашита. В условиях лечебного учреждения они могли контролировать эпизоды галлюцинаторного поведения — часто такое учреждение становилось для убийц первым жильем с нормальными условиями — и уже не про свои видения, как раньше. Что очень важно многие из них мечтают о смерти и часто совершают попытки самоубийства. Они приветствуют смерть как финал, венчающий агонию жизни. Поэтому вместо того чтобы отвергать предъявленные обвинении радуются смертному приговору как последнему эпизоду убийства, в котором фантазии саморазрушения, руководившие их действами всю жизнь, наконец воплощаются в действительность.

У серийных убийц наблюдается целый ряд характерных медико-психологических аспектов. Они включают в себя признаки возможного генетическою дефекта, ярко выраженные и слабо заметные признаки повреждений головного мозга в результате ударов или других физических травм, резкое нарушение химического равновесия организма, вызванное хроническим недоеданием или злоупотреблением наркотиками и алкоголем, отсутствие сознания собственного «я», являющееся следствием негативного отношения родителей или отсутствия внимания с их стороны, крайнюю жестокость реакций на внешние стимулы, сопровождаемые полным пренебрежением к возможным физическим или социальным последствиям. Одним из наиболее значительных общих признаков моделей поведения серийных убийц является неспособность воспринимать наказание как средство устрашения, призванное помешать их преступным деяниям, острая заинтересованность следственной процедурой и восхищение детективами, ведущими дело. Карлтон Гэри даже имел роман с помощницей шерифа как раз в тот период, когда совершал преступления в Виннтоне. Он был ее любовником, вел двойную жизнь, и женщина не догадывалась, чем он занимается. У серийных убийц полностью отсутствует психофизиологический механизм, который удерживает большинство людей от мгновенного реагирования на жестокость или негативные импульсы. Начав однажды убивать, они теряют способность контролировать свое поведение, как бы ни складывались обстоятельства. Однако у серийного убийцы подобная потеря контроля возникает эпизодически. Во время таких эпизодов поведение преступника превращается в ритуальную модель, включающую троллинг, сталкинг, заманивание, захват, истязание, убийство, новый захват и посмертную (с точки зрения жертвы) депрессию.

В промежутке между эпизодами благодаря отсутствию ощущения собственного «я» серийный убийца растворяется среди людей, словно самый обычный человек. Некоторые умудряются заниматься сверхактивной благотворительной деятельностью. Так, во время своей волны убийств Джон Гейси развлекал детишек, лежащих в больнице. Тед Банди работал на телефоне доверия, но которому увещевал тех, кто готовился совершить самоубийство, и написал пособие по оказанию помощи в кризисных состояниях, вызванных пережитым изнасилованием.

Потеря контроля — отсутствие рационального поведения в отношении оценки последствий личной жестокости и навязчивая тяга к преднамеренному убийству — вот что отличает серийного убийцу от всех других убийц. Исходя из научных исследований, проведенных в различных учреждениях закрытого типа, и из обследования отдельных личностей по фактам проявления жестокости и совершения насилия, мы разработали гипотезу, согласно которой эпизодическая агрессия, включающая жестокое обращение с детьми и членами семьи, изнасилование, серийное убийство, по существу является заболеванием, и потому его можно лечить и предотвращать.

Ключ к диагностике этого заболевания у конкретного человека — обнаружение основных моделей поведения, характерных для преступников, проявляющих эпизодическую жестокость, в целом, и для осужденных серийных убийц, в частности. Первый и наиболее очевидный признак — звероподобный, примитивный подход к акту убийства, наблюдаемый у индивидуума. Случай может варьироваться от обычного изнасилования и гибели жертвы до ритуального убийства и расчленения трупа. Кроме того, первой реакцией на любой конфликт или бросаемый им вызов у многих серийных убийц бывает вспышка жестокости, заставляющая стынуть в жилах кровь. В случаях Генри Ли Люкаса и Джона Гейси их встречи с незнакомыми людьми заканчивались для последних трагически, стоило серийному убийце почувствовать, что потенциальная жертва бросает ему вызов. Бобби Джо Лонг сообщил, что после серьезной дорожной аварии, сделавшей его инвалидом — мозг преступника получил значительное повреждение, — он потерял способность контролировать свой нрав. Даже малейшего раздражения, например, стука молотка или внезапного шума, хватало, чтобы вызвать у Лонга приступ ярости. Спустя годы он сделался вначале насильником, а затем серийным убийцей, насиловавшим и истязавшим свои жертвы, прежде чем их убить. Очень похожая биография у Джона Гейси. За несколько лет до убийства первой жертвы (перед этим он всегда сильно напивался) у Гейси вошло в привычку искать встречи с молодыми людьми на автобусных остановках и в других общественных местах, предлагать юношам деньги или наркотики, приглашать на ужин, вступать с ними в сексуальную связь. Лишь через много лет, окончательно сформировавшись как серийный убийца, заметив вызов или сопротивление нового знакомого, он обманом завлекал жертву к себе домой, где пытал ее, убивал и хоронил в подвале.

Склонность к спонтанной жестокости характерна для детей, с которыми в семье плохо обращаются, которых часто бьют. Вырастая, они передают эту жестокость последующим поколениям. Как показало исследование Марвина Вольфганга — его объектом стали мужчины 1945 года рождения, имевшие преступное прошлое, связанное с проявлениями крайней жестокости, — эти люди в детстве были объектами бесчеловечного обращения, жертвами родительской жестокости. Кроме того, обращение к жестокости как к первому средству разрешения любого конфликта характерно для людей с небольшими повреждениями головного мозга, особенно его лимбической области или лобной доли, тормозящими примитивные защитные реакции. У серийных убийц, прошедших CAT— и РЕТ-сканирование либо психоневрологическое тестирование, также были обнаружены некоторые формы значительных повреждений лимбической области головного мозга.

Несовершеннолетние правонарушители, совершившие жестокие преступления, и агрессивные, вплоть до готовности к убийству, дети представляют особую ценность для анализа причин развития их заболевания. Преступления основной массы жестоких малолетних нарушителей закона не было первым проявлением крайней жестокости. Изучение их криминального прошлого показывает: тенденция к жестокости возникала при первом соприкосновении или, точнее, первых трениях с властями. Часто один или оба родителя таких детей оказывались причастны к преступной деятельности того или иного рода, и жестокость была частью и их прошлого Медицинские обследования несовершеннолетних преступников, проявляющих жестокость, обычно выявляют различные психологические и неврологические проблемы, начиняя от повреждений или дисфункций головною мозга и кончая дефицитом питания, разными формами отравлений токсичными веществами.

Даже на ранней стадии развития у потенциального серийного убийцы наблюдаются признаки патологии и претенциозности. Отдельные специалисты утверждают, что порок дает о себе знать до достижения пятилетнего возраста. Именно в этот период необходим квалифицированный диагноз, исследование же подобных состояний — вопрос будущего. Как совершенные социопаты такие люди не ощущают вины за свои поступки и не предвидят последствий криминальных деяний. Находясь в неконтролируемом состоянии, серийные убийцы считают, что просто блокируют воспоминания о преступлениях и изменяют свои признания соответственно потребностям следователей на данный момент. Им чрезвычайно удобно ссылаться на потерю памяти, однако они действительно этим страдают. Они способны без всякого стеснения лгать о своих прошлых преступлениях. Именно это обусловливает крайнюю сложность расследования серийных убийств и постановки диагноза серийным убийцам. Следователи приходят в ярость. Преступники с легкостью манипулируют самым опытным следователем или психиатром и могут сбить его с толку, они обманут даже оператора детектора лжи. Все их рассказы должны фиксироваться документально, иначе они изменят показания, чтобы приспособиться к любой ситуации. Серийным убийцам неведомы угрызения совести, которые толкали бы их на признание. Они испытывают свои, внутренние страдания, мало связанные с действительно совершенными преступлениями. Поэтому так важно вмешаться в жизнь формирующегося серийного убийцы на ранней стадии, пока его боль и ярость еще лежат на поверхности.

Стоит преступнику переварить всю накопившуюся ярость и загнать ее далеко в глубь своей души, как она начнет материализоваться в его жертвах. В сознании преступника жестокость выстраивается в сложное архитектурное сооружение, которое поддерживает убийцу до тех пор, пока не начинает разрушаться под собственной тяжестью. Тогда он нередко пытается совершить самоубийство, чтобы прекратить внутреннюю пытку.

Если проявления примитивной жестокости и насилие в семье — наиболее явные поведенческие признаки синдрома серийного убийцы, то наличие в анамнезе черепных травм, нарушения деятельности головного мозга, неврологические расстройства или эпилепсия являются его важнейшими медицинскими признаками. В эволюции синдрома серийного убийцы играют роль и генетические факторы. Поскольку некоторые формы эпилепсии и функциональных нарушений головного мозга могут быть наследственными, серийному убийце не требуется черепно-мозговая либо родовая травма в качестве непременной причины нарушений мозговой деятельности. Эти физиологические отклонения от нормы оказывают непосредственное влияние на поведение и социальный контроль, которому индивидуум способен его подвергать. Даже незначительные травмы головного мозга или легкие повреждения способны вызвать утрату контроля и склонность к жестокости. Если это состояние вызывается побоями, полученными в детстве, или наблюдается в истории семьи, отличающейся высокой степенью нестабильности, естественная адаптация к обществу, которая должна произойти, на самом деле не происходит, и индивидуум не получает основы для контроля над своими эмоциями. Его поведенческие ориентиры уходят внутрь, его личность уже не вписывается в окружающую действительность. Он теряет над собой контроль

Компоненты, окончательно формирующие данный синдром, включают в себя поведенческие реакции на химическое неравновесие, вызванное плохим питанием, злоупотреблением алкоголем и наркотиками, отравлением токсинами. Первый компонент, неправильное питание, — результат жизни в неблагополучной семье, где отсутствовали условия для нормального физиологического развития ребенка и, как следствие, продолжительные нарушения рациона и связанный с этим дефицит витаминов и минеральных веществ. Рацион, в котором катастрофически не хватает определенных питательных веществ, лишает головной мозг «топлива», необходимого для поддержания естественных функций. Дефицит железа ослабляет организм и лишает его способности восстанавливать силы; дефицит цинка и калия способен вызвать сбой эндокринной системы, повергнуть человека в состояние хронической эмоциональной бури, недостаток витаминов В и С делает организм уязвимым даже к самым ничтожным инфекциям. В таких случаях поведенческие нарушения, например мгновенные жестокие реакции на незначительные внешние раздражители, становятся почти обычным явлением. Подобные нарушения могут быть результатом избытка или недостатка сахара, крахмала либо серьезного дефицита определенных микроэлементов, помимо цинка и железа. Спонтанные реакции может вызывать отравление свинцом и кобальтом — двумя токсичными элементами, связанными с загрязнением внешней среды, которые неизменно обнаруживались в анализах крови серийных убийц. Поэтому клинические испытания предрасположенности к проявлениям жестокости должны включать анализ крови на содержание химикатов.

Злоупотребление химическими веществами, наркотиками или алкоголем также составляет важнейший поведенческий компонент, влияющий на формирование серийного убийцы. Большинство осужденных преступников — хронические пьяницы или наркоманы, в момент совершения убийства они либо бывали пьяны, либо находились под воздействием наркотиков. Однако проблема выходит далеко за рамки преходящего состояния опьянения. Алкоголь имеет остаточный эффект, воздействуя на мозг и нервную систему. Его длительное употребление разрушает мозговую ткань, вызывая повреждения некоторых участков мозга. Если состояние опьянения затягивается, деятельность головного мозга подвергается торможению, социальный контроль снижается, а у склонного к жестокости индивидуума вообще пропадает. В периоды эпизодическом жестокости алкоголь еще более повышает уровень дезориентации серийного убийцы, увеличивает его оторванность от общества. То же самое можно сказать и о наркотиках. Они усугубляют галлюцинаторное состояние и значительно ослабляют функции мозга. По словам Генри Ли Люкаса, все свои преступления он совершат в пьяном виде. Тед Банди — хронический алкоголик, вступивший в Общество анонимных алкоголиков, находясь в тюрьме, а Джон Гейси, дорвавшись в заключении до алкоголя, настолько разъярился, что на него пришлось надеть смирительную рубашку, чтобы он не нанес себе увечий. В основном серийные убийства совершаются в состоянии алкогольной или наркотической интоксикации

Как форма жестокости, распространяемая в эпидемических масштабах и характеризуемая патологией, подлежащей медицинской диагностике, серийное убийство явно относится к области физической жестокости, которую Главный хирург США С Эверетт Кооп назвал критической проблемой общественного здоровья. Главный хирург считает семейную жестокость, издевательства над детьми, сексуальное насилие, злоупотребление химическими веществами и любые преступления или убийства, являющиеся компонентами синдрома серийного убийцы, угрозой здоровью общества, требующей, наряду с деятельностью специалистов уголовного права, участия медиков и социальных работников. В борьбе с насилием над детьми в семье и изнасилованиями Служба общественного здравоохранения не пытается использовать чисто медицинские средства, а ищет новые, коллективные формы профилактики. Признавая, что жестокость служит признаком заболевания, Служба общественного здравоохранения может расширить ответственность за совершение преступлений определенного типа за пределы непосредственного действия полиции и суда, привлекая врачей, службы скорой помощи, медицинских сестер и школьные советы. Обращая внимание школьного или больничного социального работника или даже полицейского инспектора по делам несовершеннолетних на конкретный случай, ориентируя их на расследование обстоятельств совершения того или иного преступления, Главный хирург предлагает принять меры, чтобы прекратить, «закоротить» карьеру убийцы, пока он не совершил новых злодеяний и не предстал обществу в роли серийного либо массового убийцы.

Подобно физическим заболеваниям, многие формы семейной и личной жестокости можно предотвратить. Один из первых признаков признания такой точки зрения — предположение, высказанное Главным хирургом: жестокость — это заболевание, требующее медицинской профилактики. К данной категории относятся заболевания сердца, а также разнообразные формы прогрессирующих нервных болезней. Серийное убийство и большинство видов жестокого поведения равно предотвратимы, если страдающий ими индивидуум своевременно выявлен и случай диагностирован. Постановка диагноза начинается с выводов врача скорой помощи или школьной медсестры, которая замечает на теле ребенка синяки и ссадины, с заявления женщины, подвергшейся сексуальному насилию, или с поведения несовершеннолетнего нарушителя, замеченного полицейским. Однако уже на самой ранней стадии проявления жестокости большинство специалистов оказываются настолько шокированы увиденным, что просто отворачиваются, словно устрашившись собственных первобытных инстинктов.

Этот страх и отвращение следует преодолеть, чтобы направить их возбудителя в нужное русло. Затем надо собрать первичные данные о прошлом индивидуума и его семье, изучить его медицинскую карту, провести серию тестов спонтанных рефлексов и тестов на психологическое восприятие, проверить реакцию зрачка на свет или даже провести общее медицинское обследование. Врач, медсестра или опытный специалист определяют, следует ли углублять исследование. Тесты и простой опрос можно провести за один-два часа. Требуется лишь, чтобы медик оценил, проявляет ли больной или правонарушитель какие-то признаки неконтролируемой враждебности, психологической дезориентации, граничащей с взрывной жестокостью, или нарушения деятельности головного мозга.

Для подтверждения любого диагноза требуются дополнительные тесты. Если диагностирована предрасположенность к эпизодической жестокости, невропатологи и психологи должны провести экспертизу и надлежащее клиническое обследование. Этим специалистам необходимо знать причины такого поведения, а также применимый в данном случае закон уголовного кодекса и судебную процедуру определения безумия или функциональной невменяемости во время цикла галлюцинаций или фантазий. Экспертиза включает тщательное медицинское и психологическое обследование. И, наконец, требуется разработать механизм диагностики, позволяющий понимать природу эпизодического жестокого поведения и прогнозировать его. Надо поднять подготовку специалистов на новый уровень, оказывать помощь врачам в выявлении признаков эпизодически жестокой личности.

Это даст возможность прогнозировать случаи эпизодической жестокости у данного индивидуума, определять курс лечения и в конечном итоге спасет жизни жертв преступлений, которые он мог бы совершить. Такой уровень вмешательства предполагает, что случаи эпизодического жестокого поведения свидетельствуют не только об отклонении в контролируемом поведении, но и о совокупности органических нарушений — одни из них являются генетическими и просматриваются в трех поколениях, другие — хроническими, а некоторые — приобретенными. В сочетании с историей жестокого воспитания и негативного влияния родителей, чьи традиционные полярности поощрения и наказания, любви и ненависти были поставлены с ног на голову, все это приводит к формированию обезличенного типа индивидуума, не имеющего средств контроля над импульсами жестокости, неспособного существовать среди людей. Эверетт Кооп и его коллеги в области общественного здравоохранения признают: судебное преследование индивидуумов, совершивших акты жестокости, — лишь поверхностное решение проблемы. Важно признать эту форму жестокости в качестве заболевания и направить всю систему медицинской помощи и права на его профилактику.

Истории появившихся в последнее время серийных убийц, рассказанные в последующих главах, подтвердят эту гипотезу и покажут, как проявляется болезнь у конкретных индивидуумов и как современная система препятствует их всестороннему обследованию и профилактике заболевания.

---