Доцент Института психологии и образования КФУ Рамиль Гарифуллин в интервью «Татар-информу» рассказал, как можно распознать учеников, склонных к насилию и опасной для жизни агрессии.

Массовое убийство произошло 17 октября в Керченском политехническом колледже. Студент четвертого курса восемнадцатилетний Владислав Росляков принес в учебное заведение самодельные взрывные устройства и помповое ружье. Сначала он привел в действие взрывные устройства, а после устроил стрельбу. В результате погиб 21 человек, еще 73 пострадали. После преступления Росляков совершил самоубийство.

— Рамиль Рамзиевич, в эти дни вся страна переживает трагические события в Керчи. Как вы считаете, можно ли было их предотвратить?

— Сегодня часть психологов утверждает в СМИ, что нельзя было эти события психологически просчитать, продиагностировать, но я не сторонник такой позиции. Даже коллега из Казанского университета сказал, что это было невозможно просчитать психологам. Нет, это не так. Ситуацию можно было предотвратить, если бы велась серьезная профилактическая работа педагогов и психологов по выявлению людей с низким эмоциональным интеллектом, неспособностью к эмоциональному контакту и неумением общаться со сверстниками. Это можно было выявлять не в процессе тестирования, а в процессе наблюдения за поведением таких людей.

Можно определять учеников с низким эмоциональным интеллектом: неспособностью сопереживания, неумением чувствовать боль другого как свою. Во время поведенческого и бихевиористского анализа, который хорошо развит, в процессе длительного наблюдения можно объективно оценить данную личность и каким-то образом очертить контуры проблемы.

И второе, конечно, это ситуационная психология. Есть личности, которые формируются, что называется, на свежак. Вот вчера он был нормальным, а сегодня резко, в силу какой-то определенной ситуации, превратился в другое существо с другими свойствами. Такое тоже бывает. Однако процент таких случаев редок. Определить таких ребят можно, если ведется работа педагогов и психологов.

— Всех интересует — как учителя могут распознать учеников, способных к насилию и опасной агрессии?

— Способность к агрессии и насилию, прежде всего, есть у тех людей, которые имеют низкий эмоциональный интеллект. У них отсутствует эмпатия, они не умеют чувствовать боль другого как свою. Это дети, которые часто зациклены на своих установках и слепы к ощущениям других. Это дети с определенной эмоциональной тупостью.

Они часто имеют аутистические установки, которые формируются на основании аддикций, в частности интернет-аддикции и интернет-зависимости. Процент таких ребят будет расти.

Возникает вопрос: каким образом можно выявлять людей с низким эмоциональным интеллектом, которые имеют установки к агрессии и очень простые способы решения своих проблем, вплоть до радикальных? Это можно выявить в процессе поведенческого анализа. Есть специальные занятия, на которых организуется общение между учениками. На этих занятиях дается объективная оценка того, каким образом себя ведет ученик при контакте и общении. Если такие занятия проводить периодически, то формируется правильная и объективная информация об эмоциональном интеллекте.

— Есть какое-то практическое пособие для педагогов? Что они должны сделать, чтобы увидеть таких учеников?

— Нужно развивать у педагогов способность к чувственному общению, когда он знает, что чувствует ученик. Педагог должен учить ребенка выражать, что с ним происходит. Ребята не должны держать свои чувства где-то внутри. Это первое. И второе — учителя должны видеть, что ученик что-то скрывает, носит в себе какую-то мину, психотравму, скрывает внутренний душевный конфликт. Поэтому здесь очень простой совет: педагоги должны быть психологами.

Вот недавнее интервью Лилии Галимовой (официальный представитель Казанского Кремля. — Ред.) о том, что такая работа уже ведется и поэтому ничего особенного сейчас не будет делаться, меня немножко расстроило. Я хотел бы, чтобы эта деятельность подтянулась. Она указала больше всего на ту работу, которая связана с так называемыми видеокамерами в школах. Видеокамеры и технические средства — это, конечно, профилактика.

Но самая главная профилактика заключается в анализе психического состояния школьников. Должен вестись определенный мониторинг и быть понимание того, что происходит с учениками. И это не связано с психологами, которые закидывают школу бумажками с тестами. Этих психологов уже выгнали из средних школ, потому что от них реально не было прока. Сейчас задача очень простая — обучить педагогов чувственному общению, поднять их эмоциональный интеллект, чтобы они могли чувствовать и прогнозировать эмоции, переживания своих учеников.

С другой стороны, у самих учеников нужно развивать эмоциональный интеллект, способность к сопереживанию, умение выражать свои чувства. Компонента чувственного общения в школе должна быть не ниже познавательной. В школах ставят оценки за знания и интеллект в области каких-то наук и злоупотребляют этим. А вот оценки за переживания, за эмоциональную сферу никто не ставит. Поэтому мы воспитываем интеллектуальных хулиганов. Они могут прекрасно сдать тест, получать пятерки, но при этом страдать психопатией.

Психологическая работа с детьми требует сил. А наши учителя, надо признать, сейчас загружены различного рода бумажными отчетами. Они устают, находятся под давлением родителей, и им не до этого. Педагогам отслеживать эмоциональное состояние учащихся просто некогда. Необходим объективный поведенческий анализ в процессе взаимодействия с детьми в рамках разных тренингов и внеклассной работы, которая должна быть направлена на то, чтобы учителя знали, что происходит в душе у учащихся. Вот это очень важно. На этот уровень отношений вывести учеников учитель не может потому, что это большая работа.

— Мы уделили в разговоре большое внимание работе педагогов, но ведь воспитанием ребенка, прежде всего, занимаются родители. Какие, на ваш взгляд, ошибки допустили родители в воспитании этого ребенка?

— Согласно материалам СМИ, родители ребенка, который совершил преступление, понимали, что он проблемный. Они понимали, что парень замкнут. Родители не научились дружить со своим ребенком. Папа и мама не стали его друзьями, с которыми он бы с удовольствием делился своими переживаниями, счастьем и несчастьем, страданиями и всем тем, что с ним происходит.

У мальчика была интернет-зависимость, сильная депрессия. Такие люди не могут жить без интернета. Если интернета нет, то у них сразу возникает пустота, депрессия и агрессия. Он распространил установки из виртуального мира на реальный мир. Интернет-зависимость и игромания, которые сейчас есть у детей, усиливаются с каждым годом. Растут уровень депрессии и пустоты. Эти установки они переносят в реальный мир. Это так же, как наркомания.

— СМИ сейчас активно изучают биографию Владислава Рослякова. Оказывается, он жил в неполной семье. Когда мальчик учился в третьем классе, его отец получил травму головы, стал инвалидом, начал выпивать и избивать жену и ребенка. После этого мать решила жить отдельно. Эти детские травмы могли негативно способствовать формированию его личности?

— Да, конечно. Дело в том, что мальчик нуждается в друге. Очень хорошо, когда этим другом является мужчина, а именно отец. Если другом является отец, который ориентирует и развивает ребенка, то это лучше всего.

Возможно, у мамы не было времени, сил и энергии для того, чтобы уделить мальчику достаточно внимания. Также необходимо рассматривать психогенетические основания. Есть дети-олигофрены, дети с задержкой психического развития и дети с эмоциональными нарушениями. Ребята из последней группы могут быть отличниками, учиться, но при этом иметь серьезные эмоциональные нарушения. В частности, это дети с аутизмом. Они не имеют эффективного общения в классе и избегают этого общения, они очень замкнутые, резкие, странные, и поэтому у них не складываются отношения с другими людьми. Таким образом, с одной стороны есть так называемая психологическая проблема, сформированная социумом — влиянием родителей, общества, интернета. С другой стороны, есть психогенетические и психофизиологические основания.

— Про маму этого молодого человека можно узнать много интересного из интернета. Согласно информации из СМИ и соцсетей, она работает в онкодиспансере. Женщина хотела покончить с собой, как узнала о произошедшем…

— А может быть, она хотела покончить с собой и раньше? Дело в том, что суицидомании и суицидоустановки просто так не бывают. По статистике, установка к суициду у человека бывает задолго до того, когда он идет на это.

— СМИ пишут, что женщина с детства запрещала ребенку развлекаться, считала, что это грешно. Она была активисткой секты «Свидетели Иеговы». Поэтому Владислав Росляков не участвовал в школьной самодеятельности, не ходил в кружки, его не пускали на праздники и даже в кино…

— Это как раз то, что называется низкий эмоциональный интеллект, неспособность взаимодействовать с обществом. Это полезная информация. Почему? Потому что можно предположить ту версию, которую я сказал: психогенетические основания, которые были переданы от матери. Мать у него, судя по всему, была ригидной. Ригидные личности — это люди, которые находят очень легкий путь решения проблем: идут в секты, молятся, мечтают о волшебстве и о чуде. Они видят только черные и белые цвета, у них нет промежуточных тонов, нет пластичности психики. Значит, она была с низким эмоциональным интеллектом. Именно такие люди посещают секту. Она передала эти гены своему ребенку.

— Еще один интересный факт: ребенок, будучи подростком, стал увлекаться панк-культурой и носить браслеты. Это не понравилось маме, она пришла за советом в школу. Женщине посоветовали купить компьютер, который, наверное, стал главной причиной проблемы?

— По сути дела, этот мальчик-преступник искал ценности, которые его привязали бы к жизни. Он скучал и не мог себя найти. Симпатия к панкам очень часто бывает у людей, которые имеют установки к девиантному поведению, отличному от норм общества. Может быть, даже этот мальчик был талантливым, с необыкновенным мышлением, с определенным критическим отношением к обществу. Его можно было направить в другое русло. Получается, что парня хотели подтянуть в учебе, порекомендовали интернет. Но в интернете он читал информацию в соответствии со своими патологическими установками.

— Еще один интересный факт: однокурсники керченского стрелка говорят, что перед стрельбой в день трагедии он вел себя как ни в чем не бывало, шутил, улыбался…

— Это еще раз подтверждает то, что это человек с низким эмоциональным интеллектом, с эмоциональной тупостью. Он представлял себе, что убьет других, но не представлял эту боль, которую собирается причинить.

Эмоциональная тупость часто встречается у людей с высоким уровнем аутизма. Возможно, в глубоком детстве у него была небольшая форма аутизма, а потом она как-то изменилась. С моей точки зрения, все, что произошло, говорит о том, что у него были расстройства в эмоционально-волевой сфере, хотя интеллектуально он был развит неплохо.

— В СМИ опубликовано интервью с подругой керченского стрелка. Девушка сообщила, что над ним издевались в колледже. Парень говорил, что не хочет жить из-за этих издевательств.

— Люди с низким эмоциональным интеллектом не могут общаться с сокурсниками, что вызывает иронию, вызывает определенную негативную оценку у окружающих. Он жил в таких невыносимых условиях, был изгоем, но проблема была в нем самом. Он был изгоем, потому что у него были психические эмоционально-волевые нарушения. Так часто бывает, когда ребенка, страдающего аутизмом, родители определяют в детский сад с нормальными детьми. Дети ведь очень жестоки. Сейчас разрабатывается программа, направленная на воспитание у маленьких детей терпимости к детям-аутистам.

— К счастью, в учебных заведениях Татарстана подобных фактов со стрельбой не было. Но все-таки и у нас были случаи, когда студенты казанского колледжа избили девушку и вели при этом прямой эфир в соцсети. В Набережных Челнах четвероклассник как-то принес в школу нож. Почему такое поведение все чаще встречается у подростков, что толкает их на это?

— Необходимо признать, что сейчас у всех есть интернет, все стали в той или иной мере журналистами, ведут репортажи о своей жизни, страдают лайкоманией, особенно ученики. У подростков есть маниакальное желание получить позитивную оценку себя в интернете. Для того чтобы привлечь большое количество зрителей и собрать просмотры, им необходимо сотворить нечто необычное.

Этот молодой человек понимал, что будет некая огласка его действий. Это может быть так называемый комплекс Герострата — слава любой ценой. Поэтому сейчас уже думают о том, насколько нужно озвучивать имена и фамилии в средствах массовой информации тех преступников, которые совершают такие преступления.

— Что бы вы напоследок посоветовали родителям, педагогам и обществу? Что им нужно сделать, чтобы такая трагедия больше не повторилась?

— Родителям необходимо понимать, что такое эмоционально-волевые нарушения. Взрослые должны знать, насколько их ребенок имеет способность чувствовать переживания и эмоции других, насколько он умеет выражать свои эмоции, насколько он может чувствовать переживания других. Это и есть то основание, которое делает человека человеком. Родители должны обратить внимание: не страдает ли их ребенок эмоциональной тупостью, не холоден ли он, не жесток ли. Если их ребенок — такой маленький паразит, который ничего не чувствует, то это беда и с этим надо что-то делать.

Просто-напросто обратите внимание не на уровень интеллектуального развития, которым занимается школа, а на уровень эмоционально-волевого развития. Нужно, чтобы человек рос в социальной среде, получал шишки, взаимодействовал, каким-то образом развивался. А мы, к сожалению, сейчас страдаем социальным аутизмом, все сидим в мониторах. Наши дети на улице практически не бывают. Раньше с улицы нельзя было их загнать, а сейчас — наоборот, на улицу не можем их выгнать.

Важно, чтобы наши родители отслеживали и понимали, что есть аддикция, есть зависимости, и это не обязательно наркомания или алкоголизм. Интернет — это серьезная проблема. Не все дети страдают интернет-зависимостью, но есть группа риска, когда у детей развивается депрессия, пустота, раздражительность, если они не получают дозу интернета. Процент этих детей растет.

Самое главное, чтобы родители были друзьями своих детей и знали, о чем переживает ребенок. Для этого нужно взрослым самим научиться выражать свои чувства к детям. Родители должны начать первыми, пойти навстречу, научиться выражать свои ощущения и переживания.

Источник: «События»