Статьи по юридической психологии

Для выявления мотивов поведения детей и подростков – жертв сексуальных преступлений нами было изучено репрезентативное число случаев (всего 115) сексуальных посягательств в отношении несовершеннолетних. Установлено, что почти в 50% случаев такие притязания приобретают характер длительного, продолжающегося порой годами «взаимодействия» преступника и жертвы. Удельный вес таких пролонгированных «взаимоотношений» при внутрисемейном типе сексуальных посягательств и насилия в отношении несовершеннолетних превышает 80%.

Мотивация лиц, реализующих такие посягательства, вполне понятна, хотя тоже не всегда однозначна. На первый план выступает удовлетворение преступником сексуальной потребности. Однако зачастую мотивацией сексуального посягательства на детей со стороны взрослых является самоутверждение, когда преступник не может установить контакты сексуального характера со взрослыми женщинами и, желая убедить самого себя в своей мужественности, выбирает слабую, не способную защитить себя жертву. Здесь может иметь место мотивация избегания, когда преступник, неоднократно терпя фиаско с женщинами, боится в очередной раз быть осмеянным, поэтому выбирает в качестве сексуального партнера безропотного, ничего не требующего, подчиняющегося ребенка.

Но встает вполне закономерный вопрос: каковы же мотивы детей и подростков, которые длительное время, иногда и охотно, по собственному желанию взаимодействуют с растлителем, сами ищут встреч с ним, приходят к нему домой, и, более того, не рассказывают никому о происходящем зачастую в течение долгого времени. Проведенный нами анализ случаев сексуальных злоупотреблений и даже насилия в отношении детей и подростков показал, что пролонгированность такого рода сексуального «взаимодействия» преступника и несовершеннолетнего в среднем может достигать нескольких лет. Например, в одном из рассмотренных нами случаев связь между девочкой и ее отчимом продолжалась более девяти лет.

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разобраться в мотивах и мотивации поведения детей и подростков. Существует ряд сложностей, касающихся определения этих понятий, и зачастую они употребляются как синонимы.

В зарубежной психологии насчитывается около 50 теорий мотивации, и в отечественной психологии также имеет место терминологическое многообразие. На этот счет А.Н. Леонтьев писал, что работы по проблеме мотивации почти не поддаются систематизации – до такой степени различны те понятия, по поводу которых употребляется термин «мотив», и что само это понятие превратилось в большой мешок, в который сложены самые различные вещи. Так, под «мотивом» понимаются разнообразные психологические феномены: представления и идеи, чувства и переживания (Л.И. Божович, 1968), потребности и влечения, побуждения и склонности (Х. Хекха-узен, 1986), желания, привычки, мысли и чувство долга (П.А. Рудик, 1967), морально-политические установки и помыслы (А.Г. Ковалев, 1969), психические состояния и свойства личности (К.К. Платонов, 1986), предметы внешнего мира (А.Н. Леонтьев, 1971, 1975), установки (А. Маслоу, 1954) и даже условия существования (В.К. Вилюнас, 1990)¹.

В ряде работ «мотив» рассматривается только как интеллектуальный продукт мозговой деятельности. Так, Ж. Годфруа (1994) пишет, что «мотив» – это соображение, по которому субъект должен действовать. Х. Хекхаузен (1986) обозначает «мотив» как «конструкт мышления», т.е. теоретическое построение, а не реально существующий психологический феномен. Он пишет, что в действительности никаких «мотивов» не существует, поскольку они ненаблюдаемы непосредственно и поэтому не могут быть представлены как факты действительности. Они лишь условные, облегчающие понимание вспомогательные конструкты нашего мышления, вставляемые в схему объяснения действия между наблюдаемыми исходными обстоятельствами и последующими актами поведения.

После первого употребления А. Шопенгауэром в своей статье «Четыре принципа достаточной причины» слова «мотивация» этот термин прочно вошел в психологический обиход для объяснения причин поведения человека и животных. В настоящее время в психологической литературе термин «мотивация», так же как и термин «мотив», трактуется по-разному. Так, Ж. Годфруа (1992) и К. Медсен (1959) определяют ее как совокупность факторов, поддерживающих и направляющих, т.е. детерминирующих поведение, К.К. Платонов (1986) – как совокупность мотивов, М.Ш. Магомед-Эминов (1998) – как процесс психической регуляции конкретной деятельности, И.А. Джидарьян (1976) – как процесс действия мотива и как механизм, обусловливающий возникновение, направление и способы осуществления конкретных форм деятельности, В.К. Вилюнас (1990) – как совокупную систему процессов, отвечающих за побуждение и деятельность².

Как указывает А.Б. Орлов (1989), под «мотивацией» понимаются процессы детерминации активности человека и животных или формирования побуждения к действию или деятельности. И поскольку в это понятие можно включить безграничное множество вещей и явлений, термин «мотивация» используется в психологии даже охотнее, чем мотив³.

Мотив всегда тесно связан с потребностью, которая во многих психологических работах рассматривается как побудитель действий, деятельности, поведения человека. В мотиве опредмечиваются потребности человека, он формируется под влиянием влечений, эмоций, установок. Е.П. Ильин (2008) определяет мотивацию как процесс формирования мотива, проходящий через определенные стадии и этапы. Мотив – продукт этого процесса, т.е. мотивации, которая непосредственно связана с потребностями человека.

Проведенный нами анализ 115 случаев сексуальных посягательств на детей и подростков позволил выделить несколько типов мотивации поведения жертв при их взаимодействии с преступником. К основным из них можно отнести следующие.

Игровая мотивация. Как известно из раздела возрастной психологии, сюжетно-ролевая игра является ведущей деятельностью детей в возрасте от 3 до 6 лет (Л.С. Выготский, Д.Б. Эльконин, А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, А.П. Усова). В отечественной психологии принято определение ведущего типа деятельности, данное А.Н. Леонтьевым, который углубил идеи Л.С. Выготского о ведущем типе деятельности, дал определение этого понятия, показал, что содержание и форма ведущей деятельности зависит от конкретно-исторических условий, в которых протекает развитие ребенка, а также охарактеризовал механизм смены видов деятельности. По его мнению, ведущая деятельность – это не просто деятельность, наиболее часто встречающаяся на данном этапе развития и которой ребенок занят большую часть своего времени, а такая деятельность, которая характеризуется следующими тремя признаками.

Во-первых, в форме такой деятельности возникают и дифференцируются другие, новые виды деятельности. Например, обучение в более тесном значении этого слова впервые появляется уже в дошкольном детстве, изначально возникает в игре, т.е. именно в ведущей на данной стадии развития деятельности. Учиться ребенок начинает именно играя.

Во-вторых, в этой деятельности формируются или перестраиваются частные психические процессы. Так, в игре впервые формируются процессы активного воображения ребенка, в учении – процессы отвлеченного мышления. Из этого не следует, что формирование или перестройка всех психических процессов происходит только внутри ведущей деятельности. Некоторые психические процессы формируются и перестраиваются не только в ней, но и в других видах деятельности, генетически с ней связанных. В частности, процессы абстрагирования и обобщения формируются в дошкольном возрасте не в самой игре, а в рисовании, цветной аппликации и т.д., т.е. в тех видах деятельности, которые лишь в своем истоке связаны с игрой.

В-третьих, от этой деятельности непосредственно зависят наблюдаемые в данный период развития основные психологические изменения личности ребенка. Так, ребенок-дошкольник именно в игре осваивает общественные функции и соответствующие нормы поведения людей, а это является весьма важным моментом формирования его личности.

Таким образом, ведущая деятельность – это такая деятельность, развитие которой обусловливает главнейшие изменения в психических процессах и психологических особенностях личности ребенка на данной стадии его развития⁴.

Сюжетно-ролевая игра заключается в воспроизведении деятельности и взаимоотношений взрослых в специально создаваемых (воображаемых) условиях. В игровой деятельности происходит развитие символических форм сознания, усвоение смысла и назначения социальных функций взрослых, важнейших социальных ролей и выработка навыков общения. Как указывает Д.И. Фельдштейн, ребенок в возрасте от 3 до 6 лет выходит за пределы непосредственно житейских отношений, ведущей в этот период становится развитая игровая деятельность. Именно в развитой сюжетно-ролевой игре ребенок обнаруживает, что окружающие его люди обладают разнообразными профессиями, включены в сложнейшие отношения, и он сам, ориентируясь на нормы этих отношений, должен учитывать не только свою, но и чужую точку зрения. Игра выступает, во-первых, как деятельность, в которой происходит ориентация ребенка в самых общих функциональных проявлениях жизни людей, их социальных функциях и отношениях. Во-вторых, на основе игровой деятельности у ребенка происходит возникновение и развитие воображения и символической функции⁵.

Принято, почему дети дошкольного возраста охотно вовлекаются в различные сюжетно-ролевые игры как со своими сверстниками, так и со взрослыми, проигрывая при этом как уже известные им социальные ситуации, так и неизвестные ранее.

При внутрисемейном типе сексуальных посягательств преступники направляют свою сексуальную активность, как правило, на маленьких детей – т.е. детей дошкольного или младшего школьного возраста. Это позволяет виновным преподносить свои преступные действия в виде игры. Так, это могут быть игры в «дочки-матери», когда ребенок и посягатель проигрывают определенные роли, при этом в проанализированных нами случаях бывало так, что в такие игры посягатель вовлекал нескольких детей, устанавливал им «правила игры», обязывал их раздеваться, говорил, что нужно делать, при этом наблюдал за происходящим. Зачастую растлители придумывают игры сами, выстраивая их «сюжет» таким образом, чтобы можно было совершать сексуальные манипуляции, и это нисколько не настораживало ребенка. Например, один отец, осуществлявший длительное время сексуальные злоупотребления в отношении сына и дочери, сначала участвовал вместе с ними в таких общеизвестных детских играх, как «дочки-матери», «больница», в которых проделывал с детьми различные сексуальные манипуляции. В последующем он стал предлагать и другие, не известные им ранее игры, которые назывались, например, «пить молочко», для чего дети должны были, как следует из их показаний, «ложиться вместе в кроватку и пить молочко друг у друга из сисей», при этом отец снимал происходящее на камеру. Следует отметить, что и сам растлитель принимал активное участие в этих играх либо в качестве ребенка, либо в качестве «кормящей матери». В подобных случаях очень сложно доказать, что такая совместная игровая деятельность преступна, однако на фоне совершения этим отцом других сексуальных манипуляций (таких как ласки детей, прикасания к их половым органам, принуждение детей спать с ним в одной кровати в обнаженном виде, играть в те игры, которые он предлагает, даже в тех случаях, когда дети не хотят этого, и т.п.) сомнений в том, что такие действия носили характер именно сексуальных злоупотреблений, к сожалению, не остается. Сексуальные посягатели могут преподносить свои действия и в качестве иных игр, например как это сделал муж тети маленькой девочки: на предложение ребенка поиграть в «щекотушки» он сначала начал ее щекотать, а потом – прикасаться к половым органам девочки и лизать их.

Мотивация удовлетворения любопытства. Любопытство является одной из характерных черт детского возраста. Дети зачастую интересуются окружающими их явлениями, событиями, что учитывается сексуальными преступниками при совершении в отношении малолетних сексуальных посягательств. Так, преступники в пред-криминальный период могут предложить детям пойти с ними с целью показать якобы каких-либо животных, которые находятся «в секретном месте», или видеоролики на мобильном телефоне, «боевик» у себя дома и т.п., чтобы в последующем беспрепятственно совершать в отношении доверчивых жертв различные сексуальные посягательства.

Однако мотивация любопытства может иметь место и в ситуации сексуальных посягательств на подростков, как, например, в одном из проанализированных нами случаев группового изнасилования К., 12 лет, потерпевшей в уголовном деле возбужденном по ч. 3 ст. 131 УК РФ (изнасилование).

Как следует из материалов уголовного дела, в период с 8 по 12 января 2007 г. на территории детского санаторно-оздоровительного лагеря неизвестные лица совершили изнасилование несовершеннолетней К. В ходе следствия К. сообщила, что в период нахождения в санатории она нашла записку в кармане своего пальто, в которой незнакомый ей человек, представившийся «Дружком», предлагал вечером встретиться за ее корпусом. Около 20 часов она пришла на место встречи, где увидела мальчика 13-14 лет, в тот же момент на нее со спины набросились еще четверо мальчиков, внешности которых она не запомнила, так как было темно. Они схватили ее, подняли на руки, закрыли рот рукой и затащили за памятник, где один из напавших на нее продолжал закрывать ей рот, а другие, включая «Дружка», стали раздевать ее. Один из ребят достал нож и пригрозил, что если она будет кричать и вырываться, то он ее зарежет. После этого один из них стал держать ее за руки, другой – поднял ее ноги. Что происходило дальше, она точно не помнит, так как сильно испугалась, но пыталась кричать, царапаться, а ребята трогали ее руками по всему телу, стали вводить половой член ей вовлагалище, затем стали пытаться ввести половой член ей в полость рта, но у них это не получилось.

Мы видим, из любопытства девочка пошла на встречу с неизвестным человеком в безлюдное место в вечернее время суток, конечно, не думая, что это может закончиться групповым изнасилованием.

Кроме того, несовершеннолетние препубертатного и пубертатного возраста проявляют ярко выраженный интерес к вопросам сексуальной сферы, трудно скрываемое любопытство к этой стороне жизни, еще не известной им, что в свою очередь активно используется растлителями. Поэтому преступники, якобы расширяя кругозор детей и подростков и удовлетворяя их любопытство подобным «сексуальным просвещением», делают для них доступной порнографическую продукцию, таким способом «располагают» к себе чаще всего социально педагогически запущенных, беспризорных подростков с девиантным поведением, с которыми в последующем совершают различные сексуальные действия. Или часто, как показывают наши наблюдения, девочки из вполне благополучных семей с интересом слушают информацию сексуального характера (например, об интимных отношениях между мужчиной и женщиной), а в последующем преступник постепенно, чтобы не спугнуть жертву, сначала начинает обнажаться в ее присутствии, а потом совершает с ней различные сексуальные манипуляции. Мотивация любопытства к вопросам сексуальных взаимоотношений при взаимодействии с преступником имеет место как при внутрисемейном, так и при внесемейном типах сексуальных злоупотреблений.

Мотивация избегания. Данный вид мотивации детей, претерпевших различные сексуальные посягательства, заключается в том, что они вынуждены терпеть не только различные сексуальные притязания, но и сексуальное насилие, поскольку преступники угрожают им наказанием, избиением и даже убийством за неподчинение или разглашение. Дети, запуганные происходящим, ничего не рассказывают о сексуальном насилии, поскольку реально воспринимают угрозы посягателей и убеждены, что в случае обнаружения их жизнь станет еще хуже. Такая мотивация наблюдается как при внутрисемейном, так и во внесемейном типах сексуальных посягательств и насилии. Однако при инцесте мотивация избегания зачастую не является единственной, ребенка удерживает от разглашения происходящего еще и искренняя любовь, привязанность к родному человеку.

Мотивация избегания может касаться не только боязни убийства или избиения. Иногда, как в одном из рассмотренных нами случаев, насильник может совершать различные сексуальные манипуляции с ребенком и при этом угрожать, что в случае неподчинения или разглашения происходящего он расширит диапазон совершаемых действий. Так, один отец, совершая со своей дочерью насильственные действия сексуального характера (принуждал ее к совершению с ним оральных контактов), угрожал девочке, что в случае неповиновения он начнет совершать с ней половые акты во влагалище. Как указывала 11-летняя девочка, она очень боялась отца, его угрозы воспринимала серьезно, подчинялась его требованиям, носящим сексуальный характер, и долго никому ничего не рассказывала о происходящем. Как правило, такие отцы отличаются брутальным поведением по отношению к своим детям, часто жестоко наказывают их даже за малейшие провинности, что позволяет детям не сомневаться в возможности реализации угроз, исходящих со стороны таких отцов. Отцы и отчимы зачастую не только угрожают убийством самим детям, но и заявляют, что убьют их матерей, бабушек, т.е. самых близких для ребенка лиц. Мотивация избегания последующих бед, в наступлении которых дети не сомневаются, приводит к пассивно-подчиняемому типу поведения на протяжении длительного периода времени.

В ряде случаев мотивация избегания касается не только каких-либо последующих негативных действий со стороны отцов, отчимов, но и со стороны матерей девочек. Нередко они говорят детям, что если о происходящем станет известно, то матери их будут бить, ругать, выгонят из дома и т.п. На фоне неосведомленности в области сексуальных взаимоотношений, их социальных, морально-этических и нравственных аспектов дети верят в это, боятся, что реакция матерей будет именно такой, поэтому действительно не рассказывают о происходящем ни матерям, ни даже посторонним людям. Вместе с тем, иногда со стороны посягателей описанные выше угрозы и не звучат, однако дети, понимая, что в происшедшем есть что-то постыдное, боятся быть наказанными своими родителями, если об этом станет известно.

Мотивация избегания в некоторых случаях сочетается и с мотивацией самоутверждения, и с мотивацией удовлетворения любопытства – так, девочки, несколько стесняясь, признаются, что, с одной стороны, они боялись материнской реакции на происходящее, с другой – им, как выразилась одна потерпевшая, «чуть-чуть было приятно» то, что проделывали с ними отчимы. В последующем у таких жертв отмечался и повышенный интерес к вопросам межполовых взаимоотношений, им было приятно внимание сексуальных посягателей, они охотно выслушивали рассказы растлителей о сексуальной жизни, стремились скорее стать взрослыми, примеряли материнскую одежду, белье, с раннего возраста начинали пользоваться косметикой.

Но и при внесемейном типе сексуальных посягательств и насилии дети зачастую боятся рассказывать своим родственникам (как правило, речь идет о матерях) о том, что подверглись сексуальному посягательству. Такое поведение дети в последующем (когда о происходящем все же становится известно) объясняют боязнью, что родители их «накажут», «будут ругать» за случившееся. С одной стороны, конечно же, это обусловлено неосведомленностью детей в области сексуальных взаимоотношений, но, с другой – является важным показателем психологического климата в семье потерпевшего, свидетельствует об отсутствии доверительных, близких эмоциональных отношений между родителем и ребенком. По сути, тут можно даже говорить о неадекватном родительствовании. Вместе с тем, такое избегание ребенком возможного наказания за происшедшее позволяет преступнику продолжать совершать различные сексуальные посягательства и насилие.

Проиллюстрируем вышесказанное примером. Е., 9 лет, потерпевший в уголовном деле, возбужденном по п. «в» ч. 3 ст. 132 УК РФ, от насильственных действий сексуального характера.

Из материалов уголовного дела известно, что в декабре 2003 г. , в январе 2004 г. и в августе 2005 г. Е. подвергся сексуальному насилию со стороны несовершеннолетнего Ч., который совершил с ним оральный половой акт (трижды) и акт в заднепроходное отверстие. Потерпевший рассказал дома о случившемся только в сентябре 2006 г. , объяснив, что ранее не говорил, опасаясь наказания со стороны родителей. Ч. признал насильственный характер своих действий в отношении потерпевшего. По словам потерпевшего и показаниям классного руководителя, Е. с февраля 2005 г. пропустил много уроков, ссылался на плохое самочувствие, на расспросы о причине пропусков порой грубил. Во втором полугодии реагировал не совсем адекватно на замечания, был «взрывным» по характеру. Несмотря на наказания со стороны родителей, не объяснял им истинную причину пропусков занятий в школе. В начале 6-го класса (сентябрь 2006 г. ) снова стал пропускать уроки, родители опять стали его наказывать, тогда признался, что боится встречи с обидчиком и повторения его действий. В своих объяснениях и показаниях Е. подробно и последовательно изложил обстоятельства противоправного поведения Ч., объяснил, что выполнял его требования, боясь его угроз сломать ему руку, плакал, просил не трогать его, даже предлагал деньги.

Как мы видим из приведенного выше примера, здесь имела место мотивация избегания. Однако это избегание носило двойственный характер. Так, при взаимодействии ребенка и несовершеннолетнего преступника ребенок боялся физической расправы с его стороны (избиения, ломания руки). Однако он не рассказывал и родителям о происходящем (что, кстати, обусловило его повторную, неоднократную виктимизацию), потому что избегал наказания и с их стороны. Такое сокрытие может продолжаться длительное время, что в итоге приводит к неоднократной сексуальной эксплуатации ребенка.

К одной из разновидностей мотивации избегания можно отнести также сокрытие происходящего из-за чувства стыда, которое испытывают жертвы сексуальных преступлений, боязнь огласки. Вместе с тем, потерпевшие иногда указывают, что не рассказывали никому о происходящем, подчинялись отчимам, поскольку такая жизнь «вошла уже в привычку», «сначала было больно, а потом стало все равно».

В ситуациях однократных сексуальных посягательств мотивация избегания может выражаться в пассивном подчинении требованиям насильников, которые демонстрируют ножи, пистолеты, либо словесно угрожают убийством или избиением в случае неподчинения. Так, жертвы садятся с виновными в их автомобили, идут с ними в малолюдные места, поскольку боятся, что непослушание с их стороны может привести к гибели или получению каких-либо увечий.

Корыстная мотивация. Корыстная мотивация жертв не всегда связана с непосредственным получением денежных вознаграждений, подарков за то, что дети выполняют пожелания сексуальных посягателей. Нередко преступники ловко используют зависимость детей от таких естественных для их возраста потребностей, как сладости, просмотр мультфильмов, получение разрешения пойти гулять, не делать домашние задания и т.п. Совершая различные сексуальные манипуляции, они запрещают малолетним детям рассказывать о происходящем, при этом угрожают, что в противном случае запретят им брать конфеты, другие сладости, смотреть любимые мультфильмы и т.п. Зачастую именно этот запрет является ведущим в мотивации длительного взаимодействия с преступником и сокрытии пролонгированного сексуального злоупотребления. Такой вариант взаимодействия преступника и жертвы, как правило, наблюдается при внутрисемейном типе сексуальных посягательств со стороны как биологических отцов, так и членов семей жертв, не являющихся для них кровными родственниками. В таких ситуациях дети еще не сведущи в области сексуальных взаимоотношений, однако они испытывают негативное отношение к происходящему, чувствуют дискомфорт и, скорее интуитивно, понимают ненормативность осуществляемых в отношении них действий. О случившемся обычно становится известно из инициативного рассказа потерпевших, которые больше не могут выносить происходящее.

Рассмотренные нами случаи внутрисемейных сексуальных посягательств позволяют отметить и еще некоторые варианты проявлений корыстной мотивации потерпевших в подобных ситуациях. Иногда дети отказываются выполнить какие-либо требования сексуальных действий со стороны отцов и отчимов (например, раздеться при них, позволить дотрагиваться до себя, сделать их фотографии в обнаженном виде, дотрагиваться до обнаженного взрослого и т.п.), однако когда растлители предлагают им сделать это за деньги, они охотно соглашаются и даже в ряде случаев вовлекают в аналогичные действия своих подруг. Иногда сексуальные посягатели «нащупывают» наиболее актуальную на данный момент потребность ребенка. Так, они могут предлагать за совершение с ними сексуальных действий деньги, различные подарки, разрешение не делать домашнее задание и все же получать от ребенка отказ, однако в обмен на разрешение пойти гулять получить согласие. В других ситуациях тот же ребенок может не соблазниться ни прогулкой, ни разрешением не делать уроки, но не устоять перед предложением денежного вознаграждения. И даже в таких ситуациях очевидного преобладания корыстной мотивации зачастую имеет место и мотивация избегания – так, жертвы часто говорили, что, выполняя эти действия, они все равно чувствовали себя униженными, однако не рассказывали никому о происходящем, поскольку боялись посягателя, который угрожал им, что если они расскажут, то им «будет хуже», что воспринималось детьми реально, поскольку, как они поясняли, отчимы часто их наказывали.

Обычно преобладание корыстной мотивации прослеживается у детей в предкриминальный период. Так, на фоне признаков личностной незрелости, доверчивости предложение со стороны сексуальных преступников поехать с ними в какое-либо место за денежное вознаграждение охотно принимается детьми и они даже не интересуются, куда и для чего едут. А это виктимное поведение иногда заканчивается нападениями и сексуальным насилием, которые посягатели осуществляют уже позже, находясь с ребенком в малолюдных местах (таких как подъезды домов, квартиры обвиняемых, лесные массивы). Такое поверхностное отношение к происходящему в предкриминальный период характерно для детей с признаками социально-педагогической запущенности, из неблагополучный семей, имеющих материальные проблемы.

Распитие детьми и подростками алкогольных напитков совместно с потенциальным преступником, пребывание в ресторанах, кафе за счет виновных также можно отнести к корыстной мотивации жертв. Так, девушки охотно позволяют мужчинам платить за себя, при этом кокетничают, заигрывают с ними. Это может восприниматься как начальный этап, который приведет в последующем к половой близости, однако девушки оказываются к этому не готовыми, чем вызывают агрессию и насилие со стороны мужчин.

Корыстная мотивация наблюдается и у маленьких детей, которые позволяют незнакомым взрослым покупать себе сладости, угощения. Таким способом растлители располагают детей к себе, внушают им доверие, а затем уводят детей в малолюдные места, могут даже угрожать им, если они пытаются оказывать сопротивление.

Ну и, конечно же, нельзя не отметить такое совершенно конкретное проявление корыстной мотивации, как согласие детей и подростков на совершение с ними различных сексуальных действий за денежное вознаграждение, что, к сожалению, в наше время встречается не так уж редко. По сути, речь в данном случае идет о детской проституции, которой занимаются не только девочки-подростки, но и беспризорные, социально запущенные мальчики, позволяя совершать с ними различные сексуальные действия взрослым мужчинам, имеющим сексуальную перверсию в форме педофилии.

Мотивация самоутверждения. Мотивация самоутверждения жертв является одной из самых часто встречающихся при рассмотрении проблемы сексуальных посягательств на несовершеннолетних. По результатам нашего исследования, такой вид мотивации более характерен для подростков, а не для детей. Возвращаясь к особенностям возрастной психологии, можно отметить, что подростки имеют ярко выраженную потребность быть взрослыми, самостоятельными, а также значимыми в мире взрослых. Как указывает Д.И. Фельдштейн (1996), подростки стремятся к построению новых взаимоотношений со взрослыми, реализации самостоятельности. Зачастую такая потребность приводит и к самоутверждающемуся поведению. Так, Т.В. Драгунова (1996) отмечала, что чувство взрослости проявляется в подражании внешним признакам взрослости: курении, игре в карты, употреблении спиртных напитков, особом лексиконе, одежде, прическе, макияже, украшениях, приемах кокетства, способах отдыха, развлечениях, иногда – в стремлении к сексуальному взаимодействию как со своими сверстниками, так и со взрослыми людьми. С одной стороны, это самые легкие способы достижения взрослости, а с другой – и самые опасные, поскольку в ряде случаев такое поведение подростков приводит к реализации в отношении них сексуальных посягательств.

Также следует отметить, что ведущей деятельностью в подростковом возрасте является интимно-личностное общение со сверстниками. Все исследователи психологии отрочества так или иначе сходятся в признании того огромного значения, которое оно имеет для подростков. При этом подростку важно не просто быть вместе со сверстниками, но и чувствовать себя признанным, значимым, занять удовлетворяющую его позицию в референтной группе. Однако неумение, невозможность добиться такого положения приводят подростков к самоутверждающемуся поведению среди значимого для них окружения, а стремление соответствовать представлениям о себе референтной группы, конформность, подверженность внешнему влиянию – к не всегда адекватным способам поведения.

Проведенный нами анализ показал, что наиболее часто мотивация самоутверждения имеет место при внесемейном типе сексуальных посягательств на подростков. Так, самоутверждение девочек-подростков проявляется в том, что они в кругу референтного им окружения демонстрируют свою взрослость вызывающей одеждой, макияжем, курением и употреблением алкогольных напитков, рассказывают в подробностях о том, что давно встречаются с молодыми людьми, живут половой жизнью (что зачастую не соответствует действительности), кокетничают с молодыми людьми, позволяют дотрагиваться до себя, ласкать их, вступают с ними в эротические контакты, соглашаются остаться на ночь у своих сверстников и взрослых мужчин и т.п. Это создает представление у окружающих о доступности девушек, что в ряде случаев приводит к их изнасилованиям, в том числе и групповым, хотя жертвы при попытке совершения в отношении них каких-либо сексуальных действий оказывают сопротивление. Беспорядочные половые связи несовершеннолетних девушек также свидетельствуют об их доступности, о вседозволенности по отношению к ним, поэтому они зачастую подвергаются изнасилованиям и избиениям.

Самый крайний вариант проявления данной мотивации поведения жертв, по нашим наблюдениям, имеет место при самоутверждении девушек-подростков в состоянии алкогольного опьянения. Прием девушками большого количества алкоголя в компании лиц противоположного пола сам по себе носит характер самоутверждения, поскольку таким образом девушки пытаются показать себя взрослыми, опытными, умудренными, а в состоянии алкогольного опьянения их поведение становится еще более вызывающим, зачастую даже провоцирующим. В таком состоянии девушки, пытаясь казаться взрослыми, интересными, иногда начинают «приставать» к молодым людям – целовать их, трогать за интимные места, предлагать вступить в интимные отношения, преувеличивая свой возраст, рассказывают, что уже давно лишились девственности, говорят о своем «богатом сексуальном опыте», что зачастую не соответствует действительности. Однако когда у лиц противоположного пола такое поведение находит соответствующий отклик, эти девушки идут на попятную, что вызывает агрессию со стороны посягателей. Такие ситуации нередко заканчиваются изнасилованиями, в том числе и групповыми. Следует отметить, что способность к оказанию сопротивления у девушек в состоянии сильного алкогольного опьянения существенно ограничена.

К мотивации самоутверждения можно отнести и достаточно приличное, т.е. социально приемлемое, поведение жертв – так, иногда девушки хотят понравиться ребятам, стремятся больше времени проводить с ними, в том числе у них дома и в малолюдных местах. Здесь речь не идет о каком-либо вульгарном, провоцирующем поведении со стороны жертв, однако и такая, по сути, нейтральная ситуация может закончиться для девушек изнасилованием.

При внутрисемейном типе сексуальных посягательств в поведении детей также можно проследить мотивацию самоутверждения, которая проявляется в стремлении жертв привлечь к себе внимание, быть любимыми взрослыми посягателями. Такая потребность выявлялась даже у маленьких детей – жертв сексуальных злоупотреблений. Так, повышенное внимание со стороны отцов и отчимов, их обещания в последующем жениться на девочках, которые сопровождались и совершением различных действий сексуального характера, охотно принимались детьми – они чувствовали свою значимость, влиятельность, «особость». Зачастую при данном виде мотивации взаимодействия с преступником имела место ревность девочек к другим женщинам, и даже к собственным матерям. Немаловажную роль здесь играет и эмоциональная привязанность жертв к своим растлителям, и корыстная мотивация, поскольку посягатели очень часто свои действия сопровождают преподнесением различных подарков. При проведении судебно-следственных действий такие малолетние потерпевшие иногда заявляли, что жалеют своих растлителей, поскольку те их «очень любили и ни в чем не отказывали».

Мотивация привязанности. По нашим наблюдениям, ребенок, подвергшийся сексуальному злоупотреблению как внутри, так и вне семьи, зачастую испытывает искреннюю любовь, привязанность к преступнику, в роли которого может выступать как родственник, так и посторонний человек. Преступник постепенно «приручает» жертву – кладет ребенка с собой в постель, оголяется перед ним, приучая к виду своего обнаженного тела, сначала поглаживает его через одежду, потом начинает прикасаться непосредственно к телу, в том числе и половым органам, а в последующем переходит и к совершению оральных и анальных (обычно в ситуациях сексуальных посягательств на мальчиков) половых актов. Часто ребенку не нравится происходящее, он испытывает стыд, смущение, однако, видя, что это доставляет удовольствие взрослому, подчиняется ему, вовлекается в те действия, которые с ним совершает посягатель, поскольку боится потерять расположение близкого, значимого для него человека.

Привязанность ребенка не всегда имеет отношение именно к посягателю. Так, один из сексуальных преступников (дед друга потерпевшего десятилетнего мальчика) очень ловко использовал привязанность ребенка к его внуку с целью удовлетворения собственных сексуальных потребностей. Он принуждал мальчика к совершению с ним различных сексуальных действий (оральных, анальных контактов), при этом угрожал, что если он откажется выполнять его требования или расскажет кому-либо о происходящем, то «увезет» своего внука, и тот больше никогда его не увидит. Незрелый, доверчивый мальчик воспринимал эту угрозу как серьезную потерю (это был единственный его друг, никто больше не хотел с ним общаться), поэтому он подчинялся требованиям преступника, а сексуальное насилие приобрело форму неоднократных сексуальных контактов. При этом сами сексуальные посягательства были для ребенка настолько невыносимы, что у него, по заключению судебных врачей-психиатров, в тот период развилось посттравматическое стрессовое расстройство, сопровождавшееся навязчивыми воспоминаниями с повторным переживанием травматических событий в сновидениях, появились замкнутость, настороженность, чувство страха, суицидальные высказывания и намерения, усилились имевшиеся и ранее расстройства поведения и адаптации (возбудимость, драчливость, трудности установления контакта со сверстниками, волевого контроля своего поведения).

Однако в описанной выше ситуации мотивация привязанности мальчика к другу была не единственной – потерпевший рассказывал, что когда он все же отказывался выполнять требования преступника, тот избивал его (как говорил ребенок, дед бил его «ногами по ногам и телу», «однажды со всей силы толкнул», он упал, ударился лицом о камень и у него «пошла кровь», он «очень испугался», поэтому подчинился и совершил с насильником оральный половой контакт в качестве пассивного партнера). Можно отметить, что в данном случае имела место и мотивация избегания последующих (в случае отказа) избиений, что все равно так или иначе закончилось бы, по мнению ребенка, сексуальным насилием.

Развлекательная мотивация. Данный вид мотивации наблюдается у жертв сексуальных преступлений и в предкриминальный, и в криминальный периоды. Так, желание детей покататься на автомобиле, поиграть в игровые приставки, компьютерные игры, побывать в красивом доме с бассейном, в котором можно поплавать, и т.п. приводило к тому, что они садились в автомобиль даже к незнакомым людям или приходили к ним домой. Подобное легкомысленное, доверчивое поведение жертв заканчивалось совершением в отношении них различных сексуальных злоупотреблений, в том числе и сексуальным насилием. Зачастую социально запущенные, беспризорные дети (как правило, здесь речь идет о мальчиках) с удовольствием проводили время вместе с растлителями у них дома, где им было позволено играть в карты, курить, употреблять алкогольные напитки и т.п. Поведение таких жертв было обусловлено развлекательной мотивацией, однако растлители, зачастую воспользовавшись и состоянием алкогольного опьянения детей и подростков, совершали с ними различные сексуальные действия.

Мотивация зависимости от преступника. Проанализированные случаи сексуальных посягательств на детей позволили выявить еще один тип мотивации жертв при взаимодействии с преступником. Речь идет о зависимой позиции жертвы. Конечно, рассматривая внутрисемейный тип сексуальных посягательств, можно с уверенностью сказать, что все дети, которые подвергаются сексуальным злоупотреблениям внутри семьи, имеют зависимую позицию по отношению к растлителю. Вместе с тем, такие статусные отношения, как отец – дочь, приводят к тому, что девочка вынуждена приходить на встречи с сексуальным посягателем даже в тех случаях, когда отец не проживает в семье, но желает видеть свою дочь. Зачастую каждая встреча сопровождается сексуальными притязаниями, однако ребенок не может отказать отцу во встречах, при этом он не рассказывает окружающим о происходящем, испытывая стыд. Впоследствии при проведении различных судебно-следственных мероприятий (допросы, судебно-психиатрические экспертизы) девочки, пытаясь объяснить свое поведение, говорили, что им не нравилось происходящее, но они «не могли отказаться, так как это был папа», «он был авторитетом», «его слово было закон», «раз взрослый говорит, значит так и надо». Такая позиция жертв была характерна даже по отношению к отчимам, которых девочки воспринимали как родных отцов, хотя знали, что они им не родные.

Здесь наблюдается искренняя привязанность девочек к своим отцам, отчимам, боязнь потерять их расположение и любовь. Об этом свидетельствует и то, что девочки после возбуждения в отношении их отцов уголовных дел пытаются преуменьшить степень их вины, говорят, что они «ничего плохого не делали», что они «очень скучают по отцу», хотят простить его и даже «помочь сбежать домой», «очень любят папу», поэтому выполняли его просьбу не рассказывать никому о происходящем. Однако в таких ситуациях иногда прослеживается и корыстная мотивация жертв – так, на фоне описанных выше зависимости от виновного, искренней привязанности к нему девочки при обследовании их психологами, врачами-психиатрами и сексологами все же отмечали, что если они иногда и пытались отказываться выполнять пожелания отцов и отчимов, то последние не разрешали им, например, посмотреть мультфильмы, погулять или предлагали какие-либо подарки за совершение сексуальных действий.

Мотивация зависимости от преступника, беспрекословного ему подчинения прослеживается у жертв и при внесемейном типе сексуальных посягательств. Для многих детей любой незнакомый взрослый воспринимается как авторитет, которому необходимо подчиняться. Поэтому, даже чувствуя опасность, дети выполняют приказы посторонних, т.е. их поведение в предкриминальный и криминальный периоды приобретает пассивно-подчиняемый характер. Обращение взрослых к детям, их приказ пройти с ними в малолюдное место либо к ним домой, которые иногда сопровождаются и угрозами убийством, приводят к тому, что дети беспрекословно выполняют все требования посягателя и следуют за ним в то место, куда он ведет их. Такой вид мотивации подчинения как знакомому, так и незнакомому взрослому часто встречается в ситуациях однократных сексуальных посягательств на детей допубертатного возраста, как мальчиков, так и девочек. Дети также зависимы от своих преподавателей, тренеров спортивных секций, которые, к сожалению, тоже иногда бывают замечены в сексуальных посягательствах на своих подопечных. Подчинение жертв по мотиву зависимости наблюдается и при однократных сексуальных посягательствах на мальчиков-подростков со стороны более старших, но также несовершеннолетних преступников. Референтное окружение играет значимую роль в межличностном взаимодействии подростков, поэтому боязнь ослушаться «авторитетных» ровесников может приводить как к однократным, так и пролонгированным во времени сексуальным злоупотреблениям, даже если происходящее не нравится жертвам. Однако в таких ситуациях следует отметить и немаловажную роль мотивации избегания избиений, убийства, угрозами совершить которые несовершеннолетние преступники часто сопровождают свои действия.

Таким образом, проведенный нами психологический анализ характера взаимодействия виновных в сексуальных преступлениях и детей и подростков, пострадавших от таких преступлений, позволил выделить несколько типов мотивации поведения жертв при совершении в отношении них как однократных, так и многократных сексуальных посягательств. К основным из них можно отнести следующие: игровая мотивация, мотивация удовлетворения любопытства, мотивация избегания, корыстная мотивация, мотивация самоутверждения, мотивация привязанности, развлекательная мотивация и мотивация зависимости от преступника. По нашим наблюдениям, поведение жертв в предкриминальный и криминальный периоды может быть обусловлено одновременно несколькими типами мотивации, т.е. при взаимодействии с сексуальным посягателем носит полимотивированный характер.

1 См.: Ильин Е.П. Мотивация и мотивы. СПб.: Питер, 2008. С. 17-20.
2 См.: Там же. С. 65-67.
3 См.: Орлов А.Б. Развитие теоретических схем и понятийных систем в психологии мотивации // Вопросы психологии. 1989. № 5.
4 См.: Леонтьев А.Н. К теории развития психики ребенка // Хрестоматия по детской психологии. М., 1996. С. 20-27.
5 См.: Фельдштейн Д.И. Психология развивающейся личности. М.; Воронеж, 1996.