Статьи по юридической психологии

Исследование проблемы психологического воздействия (в дальнейшем – ПВ) в различных видах профессиональной деятельности не является данью сегодняшней научной моде. В настоящее время категория «психологическое воздействие» становится одной из самых востребованных в теоретическом контексте при определении сущности таких понятий, как «управление», «информационно-психологические войны», «специальные психологические операции», «психотронное оружие», «терроризм», «психологический террор», «экстремизм» и др. В психологической науке и практике это понятие широко используется в качестве родового при анализе самых разных феноменов от консультирования и психологической помощи до манипулирования и психологического насилия. Решение многих теоретических и практических задач правоохранительной направленности так или иначе связано с глубиной понимания сущности феномена, механизмов и закономерностей ПВ. При этом сама категория «воздействие» и, что особенно важно в контексте данной статьи, «психологическое воздействие» остаются до сих недостаточно разработанными. В рамках данной статьи мы попытаемся уделить внимание предельно общим вопросам применения ПВ в деятельности сотрудников правоохранительных органов.

Самым «верхним» уровнем анализа ПВ является, по нашему мнению, исследование существующих парадигм, или парадигмальный анализ. Каждая парадигмальная система координат, в рамках которой ведется изучение проблематики ПВ, имеет свой эвристический потенциал, максимальное значение которого хотелось бы использовать для целей нашего исследования.

Парадигмальный анализ исследований ПВ ведется, главным образом, в рамках общей и социальной психологии. В юридической психологии применительно к проблемам ПВ выделить какие-либо парадигмы сегодня не представляется возможным. Учитывая, что удовлетворение теоретико-прикладных запросов сотрудников правоохранительных органов связано именно с состоянием исследований проблем ПВ в общей и социальной психологии, обратимся к анализу парадигматики именно в этих отраслях психологической науки.

Одна из самых глубоких постановок проблемы парадигматики ПВ (точнее – парадигмальной системы координат, в рамках которой может разрабатываться данная проблема) была осуществлена Г.А. Ковалевым [1; 2]. По его мнению, за последние сто лет – период наибольшего развития и оформления психологии в самостоятельную научную дисциплину – сформировались три ведущие парадигмы. Они получили название:

1) «объектная», или «реактивная», парадигма, в рамках которой человек рассматривается как пассивный объект воздействия внешних условий и, соответственно, их специфический результат; 2) «субъектная», или «акциональная», парадигма, ставящая во главу угла субъективную активность и избирательность психического отражения внешних воздействий; 3) «субъект-субъектная», или «диалогическая», парадигма, рассматривающая психику как открытую и постоянно взаимодействующую с внешним миром. В соответствии с ними автор выделил три различающиеся по эффективности стратегии психологического воздействия: «императивная»; «манипулятивная»; «развивающая».

Однако только за третьей парадигмой автор признает право «разработки отсутствующей в отечественной психологии прикладной методологии психологического исследования, которая должна перекинуть “мост” между психологической наукой и психологической практикой» [2, с. 13]. Соответственно, именно она стала методологическим базисом, через призму которого Г.А. Ковалев дает сравнительный анализ эффективности этих стратегий психологического воздействия.

В контексте развиваемых представлений о хронотопной («пространственно-временной») модели к анализу ПВ он считает, что «функцию воздействия в качестве источника существенных субъективных… изменений в психологическом поле индивида может выполнить лишь манипулятивная стратегия» [2, с. 34]. Реализуется она, как правило, с помощью приемов подсознательного стимулирования, действующих как бы в обход психического контроля. При этом у объекта ПВ выстраивается новая субъективная модель мира.

Возможности императивной стратегии ограничены, поскольку в процессе ее реализации удается достичь только внешнего и кратковременного подчинения объекта воздействия. При этом глубинные структуры его психики остаются незатронутыми. Вместе с тем эта стратегия ПВ «наиболее уместна» и даже эффективна в экстремальных условиях (дефицит времени, информации и т.п.). Ее технология и установки субъекта ПВ упрощены и не соответствуют реальной сложности и богатству пространственно-временных связей и отношений психической организации человека, что является главным пороком этой стратегии.

С учетом ограниченности двух предшествующих стратегий ПВ Г.А. Ковалев (и его последователи) логично обратился к развивающей стратегии ПВ. Реализация ее возможна только при соблюдении принципа диалога между взаимодействующими субъектами, по сути дела, «снимающего» сам факт воздействия, но парадоксальным образом оказывающего наиболее эффективное и подлинное саморазвитие. Автор называет это «парадоксом воздействия» [2, с. 35]. Однако, по мнению Г.А. Ковалева, для того чтобы такой диалог состоялся, необходима взаимная открытость общающихся субъектов, что достаточно сложно достичь в деятельности сотрудников правоохранительных органов, зачастую протекающей в конфликтных условиях. Более того, диалогическое общение (в контексте развивающей стратегии) может быть достаточно противоречивым по своему характеру, уникальным по логике развития, трудно предвидимым по своим последствиям, к тому же нередко отсроченным по времени наступления. Все это предъявляет довольно высокие требования к психологической (и не только) культуре воздействующего субъекта, его нравственным установкам и профессиональным ориентирам (ценностям).

Из того факта, что субъект обязательно уподобляет логику своего психологического воздействия другому субъекту, вовсе не следует, что перед нами субъект-субъектная схема взаимодействия в чистом виде. Напротив, обращение к сфере интересов другого человека может делать это обращение еще более манипулятивным и безнравственным по своей сути.

В контексте обсуждаемой парадигмы это означает, что оба субъекта могут выступать в довольно усеченной субъектности, поскольку они взаимозависимы по своей природе. Степень этой взаимозависимости значительно возрастает в ситуациях социально-ролевого взаимодействия.

Из таким образом понятого субъект-субъектного подхода вовсе не следует автоматически, что ему соответствует только развивающая стратегия ПВ при полной равноправности самих субъектов. Не следует и то, что в адресате ПВ признают человека и его права и свободы или, как у некоторых авторов, равноценность субъектов. Просто в контексте данного подхода субъект, на которого оказывается ПВ, не рассматривается как пассивный, не способный оказывать сопротивление или оказывающий только пассивное сопротивление.

Но это не означает, что им нельзя манипулировать или даже принуждать к выполнению желаемых инициатору воздействия действий. Словом, из требования признания адресата ПВ за «полноценного» субъекта следуют скорее выводы нравственного порядка. А вот из признания за адресатом человека, который имеет право отстаивать свои права, законные и даже незаконные интересы, следует другое – не нанести ущерба его психологической безопасности, используя свое превосходство в психологической и профессиональной подготовке для решения служебных задач. Это особенно важно применительно к профессиональной деятельности сотрудников правоохранительных органов. И некоторые замечания в адрес этой парадигмы могут быть сформулированы исходя именно из специфики этой сферы человеческой жизнедеятельности.

Механический перенос субъект-субъектной парадигмы в качестве методологического основания решения проблематики ПВ может привести к тому, что на первый план в этих исследованиях выступят личностные переменные как единственной и непосредственной мишени воздействия. А между тем для эффективного воздействия совершенно необходимо знать не только личностные характеристики, но и всю совокупность факторов, которые в данный момент времени действуют на человека. При этом, управляя соотношением позитивных и негативных факторов, появляются новые возможности по ПВ на индивида.

Вместе с тем при таком расширении понимания реальной системы факторов, образующих проблемную ситуацию, используемый сотрудниками правоохранительных органов потенциал ПВ может ограничиваться, а оборонительные ресурсы объекта, напротив, возрастать. Реально на стороне объекта, например, могут стоять такие статусные «вещи», как «большие деньги», авторитет, связи, высокий уровень квалификации адвокатов, криминальные силы и др. Означает ли это, что следователь или оперативный работник ничего этого не видят, не слышат и не понимают, а главное, не принимают в расчет эти характеристики при расследовании преступлений?

Представляется, что такой прямой перенос субъект-субъектного подхода на проблемные ситуации деятельности сотрудников правоохранительных органов был бы не просто ошибочным, ограничивающим возможности воздействующей стороны в приложении своих усилий, но ошибочным капитально, искажающим реальную систему и принципы детерминации человеческого поведения*.

В зависимости от того, каким образом сотрудники правоохранительных органов будут обращаться с ним, зависит не только успешность раскрытия и расследования преступления (как одна из главных целей их деятельности), но и психологические последствия и стоящие за ними, как следствие, личностные последствия.Реализация субъект-субъектного подхода позволяет решить широчайший круг задач правоохранительной деятельности. Диапазон их (в психологическом плане) простирается от оказания сотрудниками психологической помощи гражданам, попавшим в сложные ситуации, до применения масштабной вооруженной силы и средств ведения информационно-психологической войны в отношении террористов и их пособников. Только этот факт делает понятным, что какая-либо одна парадигма не может охватить все многообразие проблемных ситуаций в данной деятельности. Так, на передний план теоретико-методологического анализа выступает проблема адекватности принятых в отечественной психологической науки парадигм, главной из которых является субъект-субъектная.

В контексте юридической психологии актуальным становится решение задачи дифференциации критериев правомерности и допустимости использования средств ПВ при решении правоохранительных задач различных классов. Решение этой задачи серьезно осложнено тем, что не существует никакого метода ПВ, который был бы правомерным и допустимым во всех случаях правоохранительной деятельности**.

Социально-ролевой характер профессиональной деятельности нередко приводит к несовпадению интенций (целевых установок) сотрудников и граждан и, как следствие, конфликтности стратегий поведения.

Диалог, даже в том случае, если его удается установить с гражданином, является, во-первых, плодом подчас длительных усилий сотрудника и, во-вторых, по своей сути скорее напоминает психологическую борьбу, чем равноправный обмен мнениями согласно субъект-субъектной парадигмы. Несовпадение и даже прямая противоположность целевых установок, позиций, стратегий поведения и используемых средств психологического взаимовоздействия следует обозначить как феномен несимметричности (асинхронности) взаимоотношений. Его главной особенностью является стремление к односторонности ПВ со стороны сотрудника при одновременном обеспечении защищенности от ответного воздействия с противодействующей стороны.

Масштаб односторонности ПВ может возрастать, когда речь заходит о необходимости решения профессиональных задач в условиях, когда у сотрудников не хватает ресурсов (временных, информационных, технических и др.).

Даже применительно к решению такой «простой» для опытного сотрудника задачи, как установление коммуникативного контакта с лицом, представляющим оперативный интерес, или участником уголовного процесса, он вынужден применять специальные приемы ПВ. А при задержании вооруженных преступников от сотрудников требуется еще более сложный класс приемов и тактик ПВ, ведущих к прекращению сопротивления, подавлению их воли или психологическому принуждению.

В последнее время ракурс парадигмального анализа проблематики ПВ все более смещается в сторону поиска новых «методологических платформ» на фоне растущей неудовлетворенности «естественнонаучной» (эмпирицизм) парадигмы. На передний план все чаще выступает «герменевтика» и «критицизм», при доминировании в качестве методологической платформы первой из них [3]. Становятся все более популярными идея множественности методологических оснований в психологических исследованиях, идея их диалога (диалогики по В.С. Библеру [4]) и совместимости (эклектичность как многоресурсность).

Герменевтический подход преодолевает эту трудность, поскольку изначально предполагает одинаковый статус субъекта и объекта изучения, точнее – их изначальную взаимосвязанность и взаимозависимость.

Применительно к решению целого ряда правоохранительных задач, включая и ту, которая представляет для нас первостепенный интерес – использование ПВ на предварительном следствии, да еще в ситуациях противодействия участников уголовного процесса, герменевтический подход, наряду с другими, является не только приемлемым, но и весьма продуктивным. Действительно, круг заявленных проблем ПВ в структуре деятельности следователя довольно сложно изучать не только экспериментальными методами, но и самыми простыми методами включенного наблюдения. Все остальные методы, так или иначе, имеют дело не с объективными процессами, но их интерпретацией либо обследуемым, либо самим исследователем. Надо ли говорить, какое значение приобретает в этом случае квалификация и первого, и особенно второго?

Из проделанного (краткого по сравнению с реальным масштабом проблемы) анализа системы парадигмальных координат следует:

– общий вектор парадигмального анализа в общей и социальной психологии направлен на дифференциацию зон валидности субъект-субъектной парадигмы при ее реализации в различных видах социальной практики;

– между субъект-субъектной, естественнонаучной и герменевтической парадигмами исследования не существует непреодолимых барьеров, что не означает тождество следующих из них методических выводов;

– из субъект-субъектной парадигмы органично следуют выводы о типе стратегии ПВ (развивающая), из герменевтической – ориентировка на методологию исследования;

– в контексте юридической психологии субъект-субъектную парадигму следует использовать (с учетом отмеченных выше соображений критического плана) с поправкой на специфические особенности того или иного вида изучаемой профессиональной деятельности.

Таким образом, из того факта, что субъект-субъектный подход к изучению многих сторон правоохранительной деятельности требует определенной коррекции, вовсе не означает рассмотрения личности исключительно как объекта ПВ, т.е. полного произвола в действиях сотрудников правоохранительных органов.

Напротив, каждый случай юридически значимого поведения личности как главного основания ее взаимодействия с правоохранительной сферой государства должен иметь четкую правовую регламентацию, обеспечивающую пределы «вмешательства» сотрудников в психологическую сферу личности. Качество же такой регламентации самым тесным образом связано с уровнем разработанности психологических критериев правомерности и допустимости использования средств ПВ при решении правоохранительных задач.

 

Литература 

1. Ковалев Г.А. Три парадигмы в психологии – три стратегии психологического воздействия // Вопросы психологии. 1987. № 3.

2. Ковалев Г.А. О системе психологического воздействия // Психология воздействия (проблемы теории и практики). М.: Изд-во АПН СССР, 1989.

3. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. СПб., 2004.

4. Библер В.С. От наукоучения – к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. М., 1991.