Несмотря на завершение эпохи глобального противостояния, в современном мире количество политических конфликтов продолжает нарастать, возникают их новые формы, мало подверженные стабилизирующему воздействию традиционных институтов и систем коллективной безопасности. Вместе с тем, международная деятельность по разрешению политических конфликтов сегодня переживает системный кризис, требующий не только поиска новых подходов и способов воздействия на конфликтные ситуации, но и формирования новых парадигм управления международными конфликтами. В этих условиях на передний план выдвигаются технологии информационно-психологического воздействия, которые сегодня не обладают всеобщей универсальностью и имеют свои национально-государственные и культурно-цивилизационные особенности.

В настоящее время в мире одновременно возникает, проходит все ступени эскалации и угасает достаточно большое количество самых разнообразных политических конфликтов, внутренних и внешних, различных по своим масштабам и охватывающих различные территории, этносы, социальные и политические страты, политические системы. С каждым новым конфликтом, перешедшим в институциональную стадию в результате политической деятельности по его урегулированию, накапливается опыт воздействия на современные конфликты с целью недопущения их перехода в разрушительную для общества стадию. Сегодня различные страны объединяют свои усилия по урегулированию международных конфликтов, действуют различные международные институты, обеспечивающие в разрешении конфликтов роль третьей стороны. Однако, несмотря на достаточно большой накопленный опыт, количество современных конфликтов не снижается, а даже, по некоторым данным, растет, – с той скоростью, с которой динамично развивается и одновременно усложняется система социально-политических отношений современного общества.

Существующие сегодня модели, способы и методы воздействия на конфликтные ситуации имеют достаточно четко выраженные национальные и государственные особенности. Считается, что государственные отличия в технологиях урегулирования современных конфликтов связаны с типом политической системы государства, вовлеченного в конфликт, которая диктует определенную тактику политического реагирования на конфликтную ситуацию. Национальные отличия связаны, в первую очередь, с основанном на менталитете политическом мировоззрении наций и этнических групп, составляющих население страны, с принятыми и укоренившимися в рамках этнических групп правилами социально-политического поведения, с национальными социально-культурными традициями урегулирования конфликтов, закрепленными в глубинных психологических архетипах, с историческим опытом взаимодействия (в т.ч. – конфликтного) с иными этническими общностями.

При рассмотрении различных моделей воздействия на конфликтную ситуацию наиболее просто выделить межгосударственные отличия.

Указывая на различные межгосударственные подходы к управлению и урегулированию современных конфликтов, исследователи в основном опираются на положения социальной конфликтологии, в разработку которых внесли значительный вклад Г. Зиммель, Р. Дарендорф, Л. Козер. Этот классический подход, основанный на разделении государственных систем на системы «открытого» (демократического) и «закрытого» (тоталитарного, авторитарного) типа, широко используется и в настоящее время, несмотря на то, что это деление условно и в современном мире уже нет ни четко выраженных государств «закрытого» типа, ни абсолютно демократических «открытых» политических систем.

Л. Козер указывает, что позитивная или негативная роль конфликта сопряжена как с предметом противоборства, так и с типом социальной структуры [1; с.17-22]. Типы конфликтов и типы социальных структур взаимосвязаны. Социальные системы, отличающиеся тесными внутренними взаимосвязями, значительной частотой интеракций и высоким уровнем личной ответственности, имеют тенденцию к подавлению конфликтов. Однако, если в такой системе конфликт все же возникает, он протекает особенно остро и зачастую имеет разрушительные последствия. В социальных системах с частичным индивидуальным участием вероятность разрушительного действия конфликта уменьшается. Для социальных систем такого рода характерна множественность конфликтных ситуаций. Энергия индивидов оказывается распыленной в самых разных направлениях, что мешает ее концентрации на уровне одной взрывоопасной ситуации, чреватой расколом всей системы.

В зависимости от типа социально-политической структуры, согласно Л.Козеру, можно выделить два важнейших механизма обеспечения стабильности (сохранения структуры социальной системы от разрушительного влияния конфликтов):

- подавление конфликтного потенциала в структурах «жесткого» типа («закрытых» обществах).

- приспособление к конфликтам и использование их в качестве сигнальной системы в обществах «открытого» типа.

В современном мире уже не встретишь в чистом виде ни полностью «закрытых», ни полностью «открытых» политических систем: даже «супероткрытые» Соединенные Штаты, активно экспортирующие демократию в различные страны мира, гибко сочетают грубую военную силу (Сомали, Югославия [2], Афганистан, Ирак, шантаж Ирана и т.д.) с мягким воздействием политических технологий (напр., т.н. бархатные революции). Политическим кругам США не чужд и откровенно имперский подход: как отмечает У. Кристол, главный редактор журнала The Weekly Standard, «если люди хотят считать нас империей – пожалуйста» [3]. В силу этих причин данный подход можно рассматривать лишь как первое приближение в классификации межгосударственных отличий воздействия на современные конфликты.

Межгосударственные различия в моделях и способах воздействия на конфликтную ситуацию лежат, в первую очередь, в политическом курсе, который данное государство последовательно проводит в отношениях с другими субъектами внешней политики, особенно – в его относительной миролюбивости или агрессивности. Политический курс государства формирует правящая элита, т.е. достаточно небольшой круг граждан страны, которой эта власть принадлежит. При этом, сам курс может не только не совпадать с декларируемыми демократическим обществом гуманистическими принципами, но и идти существенным образом вразрез с ними: мы видим, что в США администрация Дж.Буша-мл. последовательно ведет агрессивный курс, направленный на безусловное силовое подчинение США других государств и их союзов, несмотря на то, что абсолютное большинство населения страны его не одобряет. Таким образом, в современных условиях «открытое» государство может проводить на международной арене жесткую силовую линию на подавление конфликтов и любых протестных движений вообще, а традиционно считавшиеся «закрытыми» общества (напр., т.н. «страны-изгои») могут демонстрировать способность достаточно гибко менять свой политический кус, приспосабливаясь к условиям конфликта.

Второй важнейший фактор, имеющий отношение именно к межгосударственным особенностям информационно-психологического воздействия на конфликт – это уровень развития национальных информационно-психологических технологий, способность государств самостоятельно разрабатывать эти технологии и апробировать в реальных международных конфликтах, используя современные конфликты как полигон в технологической цепочке производства, тестирования и совершенствования таких дорогостоящих продуктов, которыми являются современные технологии информационно-психологического воздействия на массовое и индивидуальное сознание.

Рассматривая первый критерий (политический курс), можно утверждать, что, в целом, множество тактических комбинаций, наблюдаемых в реагировании различных государств на конфликтные ситуации, можно сгруппировать в три основные группы:

- политические комбинации, применяемые в отношении конфликтов государствами, ведущими активную внешнюю экспансионистскую политику;

- политические комбинации, применяемые в отношении конфликтов государствами, стремящимися поддерживать существующий баланс сил, допуская его незначительные колебания относительно положения равновесия;

- политические комбинации, применяемые в отношении конфликтов государствами, политическое положение которых на международной арене изменяется не в лучшую сторону в результате нарушения существующего баланса сил государством-агрессором.

В этот перечень мы не включили государства, политический курс которых лежит в кильватере одного из мировых лидеров (напр. – в кильватере США), поскольку в этом случае между ними межгосударственных отличий в реагировании на конфликтную ситуацию практически быть не может.

В первом случае государство-агрессор, не зависимо от того, насколько оно тоталитарно или демократично, применяет следующую модель поведения:

- в сфере геополитических интересов государства-агрессора происходит инициация множества мелких политических и этнических конфликтов, которые создают политический хаос, расшатывают, дискредитируют или понижают роль политических институтов, поддерживающих политическую стабильность, дробя и поляризуя разнонаправленные политические силы, вовлекают в свою сферу сторонних участников;

- государство-агрессор приходит в образовавшийся политический вакуум в роли единственного арбитра, используя технологии информационно-психологического воздействия для управления полем политических конфликтов.

Примером такой модели поведения может служить роль США в Югославском конфликте, в результате которого возник очаг нестабильности в самом центре Европы (причем возник надолго), а Европейский Союз оказался втянут в острый этнополитический конфликт.

Здесь стоит выделить несколько особенностей:

- государство-агрессор не заинтересовано в урегулировании всех возникающих политических конфликтов: многие конфликты просто не представляют для него прямой угрозы, а любые другие рассматриваются агрессором как объект политического управления и инструмент политического воздействия как на конкурентов, так и на союзников;

- концепция управления конфликтами перестает эффективно работать, если нет множественности: единичные конфликты даже в случае эскалации не обладают потенциалом, достаточным для политической дезорганизации; кроме того, чем больше конфликтов, тем больше инструментов политического воздействия;

- политические конфликты удобны для маскировки применения технологий информационно-психологической войны.

В отношении роли и места технологий информационно-психологического воздействия в моделях реагирования государства-агрессора на конфликтную ситуацию, можно отметить следующее:

- как технологии управления конфликтами, в основе которых лежит западная идеология «Crisis management», так и технологии создания управляемого политического хаоса основаны на использовании комплексных технологий информационно-психологического воздействия на массовое и индивидуальное сознание населения в зонах конфликтов, однако, преимущественная цель их применения – урегулирование конфликта на условиях агрессора;

- на практике технологии информационно-психологического воздействия для урегулирования конфликтов применяются агрессором только в том случае, когда либо цели агрессии достигнуты, либо конфликт как инструмент политического управления полностью выработался и утратил свою практическую ценность.

Во втором случае государство, стремящееся подержать существующий политический баланс, в целом, придерживается следующей модели поведения:

- превратить политический конфликт и протекающие в нем деструктивные процессы в институализированный политический процесс, т.е. встроить преобразованный конфликт в политическую систему региона, в котором он возник, таким образом, как если бы этот конфликтный процесс присутствовал в ней изначально (в регионах с нестабильной обстановкой политическая система непрерывно меняется, и то, что еще вчера было причиной конфликта, завтра может стать обычной особенностью политической организации общества);

- увязать политический конфликт с другими процессами в регионе, относительно политически стабильными, обеспечив таким образом взаимосогласованное их изменение со скоростью, не превышающей скорость протекания стабильных политических процессов;

- ввести в поле конфликта соблюдаемые всеми сторонами конфликта правила политической игры, исключив скатывание к политическому хаосу, пусть даже - управляемому;

- поставить конфликт под контроль международных организаций, превратив их в официальных посредников в урегулировании конфликта и избежав тем самым прямого конфликта с интересами агрессора или иного доминанта в регионе.

Все эти цели невозможно решить военным путем, особенно, в условиях, если конфликт еще не перешел в стадию открытого вооруженного столкновения, но близок к этому. Да это и политически нецелесообразно, особенно для государств, не обладающих сокрушительной военной мощью.

Однако, именно эта категория государств является основным субъектом международной политики, отдающим приоритет использованию информационно-психологических технологий для воздействия на конфликтную ситуацию, в том числе - в целях урегулирования политических конфликтов.

Для того, чтобы изменить направление эволюции конфликта, необходимо провести психологическую коррекцию сознания населения в зонах конфликтов, вычистив или заместив в нем внедренные ранее манипулятивные стереотипы, идеологические установки, «якорные» ассоциации, обеспечивающие добровольное подчинение экстремистским силам. Все это возможно только с помощью технологий информационно-психологического воздействия на массовое и индивидуальное сознание, на способность обеспечить коммуникативную цепочку и донесение до сознания каждого участника конфликта ценностной информации как через каналы медиа-вещания, так и через выстраиваемую цепочку межличностной, внутригрупповой, межстратовой сетевой коммуникации.

В основном, этот эффект достигается путем создания в сознании населения определенного образа конфликта, отличного от того, который формирует официальная идеология экстремистов, развязавших конфликт. Образ конфликта может заметно отличаться от реального положения дел, но формируемая им в сознании мотивация и порождает ту политическую активность населения, которая может выйти из под контроля экстремистов и создать условия для стабилизации ситуации.

Примером такой тактики можно рассматривать политику России на Балканах; операции, проводимые спецслужбами стран ЕС в Косово (напр., Бельгией, Францией, Норвегией); позицию Франции и Германии при вторжении США в Ирак; и др.

Отметим, что главной особенностью государственной политики рассматриваемой категории стран в отношении моделей психологического воздействия на конфликтную ситуацию является то, что информационно-психологические технологии применяются данной группой государств именно в целях урегулирования политических конфликтов, в отличие от государств первой группы, ведущих активную экспансионистскую политику.

В третьем случае государства, политическое положение которых нестабильно, в том числе – в результате возникновения конфликта на их территории или вблизи границ, в целом ведут себя следующим образом:

- возникновение конфликта и связанный с этим дефицит времени и материальных средств приводит к тому, что основные усилия бывают направлены на прямое противодействие конфликту и оказание сопротивления попыткам его разрастания, об управлении конфликтом в этих условиях, как правило, речи быть не может;

- из технологий информационно-психологического воздействия используются, как правило, наиболее простые и не требующие долгой предварительной подготовки методы: в основном, это политическая пропаганда, слухи, дезинформация;

- выбросы информации осуществляются не на все категории населения, а только на лидеров мнений и их окружение, т.е. точечно (на массированную обработку не хватает ресурсов);

- тонкие многоходовые комбинации с применением технологий психологического воздействия строятся только в отношении потенциальных союзников, их населения и руководства международных организаций, способных выполнять посреднические функции;

- при прямой угрозе вооруженной агрессии возможно применение принципов информационного сдерживания, от демонстрации различных угрожающих действий до применения психологических приемов государственного шантажа (напр., КНДР, угроза применения ядерного оружия).

Что касается способности государств самостоятельно разрабатывать технологии информационно-психологического воздействия и апробировать их в реальных международных конфликтах, - можно отметить, что сегодня в условиях формирования рынка технологий психологического воздействия выстраивается следующая цепочка: ведущие страны-разработчики (такие как США, КНР) создают психологические технологии (поскольку обладают достаточным объемом средств и интеллектуальным потенциалом для их производства), апробируют их в реальных конфликтах и затем как коммерческий продукт продают третьим странам. Многократная тиражируемость современных технологий информационно-психологического воздействия обеспечивает их относительную дешевизну и гарантированный сбыт странам, стремящимся иметь возможность дать асимметричный ответ на притязания соседей. Страны, которые не в состоянии разрабатывать или приобретать такие технологии, вынуждены в психологическом воздействии на конфликтные ситуации обходиться вообще без технологического уровня организации, ограничиваясь отдельными способами и приемами информационно-психологического воздействия. Вероятно, технологический отрыв стран-разработчиков от потребителей этой продукции со временем будет только возрастать.

Список используемой литературы:

1. Козер Л.А. Функции социального конфликта // Социальный конфликт: современные исследования / Под ред. Н.Л. Поляковой. М., 1991. с.17-22.

2. Штоль В.В. Роль и место НАТО в системе европейской и международной безопасности в условиях глобализации. М.:Научная книга, 2006 г., с. ,

3. Дж. Най. После Ирака: мощь и стратегия США. М.: "Россия в глобальной политике". № 3, июль-сентябрь 2003.