– Между прочим, некоторые преступники не лишены чувства юмора, – сказал Анискин Сидорову. – Иногда даже довольно изящного. И иногда даже идут на риск разоблачения, чтобы своеобразно пошутить – потом такие поступки становятся легендами в уголовном мире и придают им авторитета.
– Чувствую, товарищ майор, ждет меня какая-то интересная история, – улыбнулся Сидоров.
– Бинго, коллега! Если вам интересно, разумеется…
– Конечно, интересно, – старлей не кривил душой. Истории майора были не только любопытны, но и вполне могли пригодиться на практике.
– Итак, было это лет этак … цать назад, когда у нас только-только начался капитализм, – начал Анискин. – Тогда еще в стране не приняли соответствующий закон, поэтому многие открывали магазины, в которых торговали не за рубли, а именно за доллары. Кооператорам срочно потребовалась наличная валюта, а спрос, как известно, рождает предложение. Появилась новая профессия – валютчики, частные менялы.
– Дело известное, – кивнул Сидоров. – Их же даже сажать перестали, только штрафовали, верно?
– Абсолютно. Тогда и вал преступности начался, на валютчиков внимания уже почти не обращали, но иногда пожилые патрульные по старой памяти их к нам притаскивали. Как-то доставляет в отдел старшина Карпин – вы его, коллега, помните, он недавно на пенсию вышел – такого субчика. «Вот, говорит, занимался, незаконными валютными операциями». А у меня за утро два убийства, четыре ограбления плюс совещание на носу. Не до менялы мне! Но раз патрульный доставил, надо заниматься. Велю ему все достать из карманов. А он просит, чтобы старшина из кабинета вышел. Любопытно мне стало, попросил Карпина нас вдвоем оставить.
Сидоров хмыкнул. Анискин продолжал:
– В общем, говорит валютчик, бывший партийный функционер решил в кооператоры податься. В банке доллары только крупными купюрами, а где мелочь брать? Как покупателям сдачу давать? Вот он ко мне и обратился. Достань мне, говорит, много-много мелочи. И монеток, и купюр, самая крупная – 50 долларов. Я его спрашиваю: какие именно «бабки» нужны? Он отвечает, мол, все, что есть. Говорю: «Ну, монетки есть – 1 цент, 5 центов, 10 центов, 25 центов, 50 центов…» А он кричит: «Вот-вот! Вот их всех, и помногу! Ну и заодно купюры тоже давай – доллар, пять, десять, двадцать пять и пятьдесят». Вот я ему и несу. Поддерживаю, так сказать, отечественный капитализм. «А если вы меня, гражданин начальник, отпустите, я в долгу не останусь».
Сидоров вновь хмыкнул. Он прекрасно знал принципиальность Анискина.
– Пока он все это говорил, деньги из карманов на стол разложил. И мне, так нагло глядя в глаза, берет несколько 25-долларовых купюр из пачки и подвигает. А в те времена это огромные деньги были.
– А вы что, товарищ майор?
– Что-что. У меня тоже чувство юмора есть... Поэтому вместо штрафа за незаконные валютные операции возбудил против него уголовное дело по факту фальшивомонетчества.
Помолчали. Наконец Сидоров промямлил:
– Товарищ майор, я что-то недопонял. А в чем шутка-то была, и как вы поняли, что он фальшивомонетчик? Тогда же детекторов купюр не было!
– Стыдно, коллега, – посуровел Анискин, – Учите матчасть. А когда поймете, как я догадался, что он – фальшивомонетчик, тогда поймете, в чем была и шутка.
Почему Анискин посчитал задержанного фальшивомонетчиком, и в чем заключалась его «шутка»?
(Не спешите нажимать на эту кнопку, пока не решили задачу)