В кабинет к Анискину и Сидорову заглянул местный массовик-затейник подполковник Бармалеев. Разумеется, должность у него называлась по-другому, но между собой все местные стражи порядка называли его именно так. Надо какой-нибудь праздник организовать, начальство из Москвы встретить, на митинге выступить – всем этим занимался именно Бармалеев.
– Ну что, орлы, как служба? – полюбопытствовал подполковник.
– Опасна и трудна, – стандартной шуткой ответил Анискин.
– А я к вам по делу! – заявил Бармалеев.
– Расследование важного дела зашло в тупик?
– Все шутите, товарищ майор, – погрозил пальцем Бармалеев. Анискин и вправду любил подкалывать подполковника: уж он-то прекрасно знал, что Бармалеев никакими расследованиями не занимается. – В общем, коллеги, понимаю, что вас не обрадую, но прошу скинуться по 200 рублей!
– Надо так надо, – ответил Анискин и полез в карман за деньгами.
– А на что хоть? – поинтересовался Сидоров, также доставая купюры.
– Все очень просто,. – Бармалеев достал из пакетика, который держал в руках, пару коньков и показал коллегам. – К нам едет…
– Ревизор? – усмехнулся Анискин.
– Почти. К нам в отдел из Москвы приезжает генерал Прохоров с проверкой. Не мне вам рассказывать, что у нас недостатков хватает. Сами понимаете, некомплект штата, недостаточное финансирование. А разве мы хотим получить выговоры и прочие взыскания?
– А коньки тут причем? – удивился Сидоров.
– Буду откровенен: начальство надо умаслить, – заявил Бармалеев.
Анискин с Сидоровым согласно кивнули. Может, и не очень красиво, что принято столичных гостей ублажать, но ситуация не ими придумана, не им и менять.
– Я по своим каналам узнал, – продолжил Бармалеев, – что Прохоров – большой фанат советского хоккея и коллекционирует все, что с ним связано. Поэтому я через Интернет сумел купить для него коньки нашего замечательного голкипера Вячеслава Третьяка – и даже с его автографом! Вратарь провел в них 10 матчей за сборную СССР. Но представительских денег, которые выделило руководство, на покупку не хватило, я доплатил из своих, вот и приходится просить скинуться. Впрочем, – уточнил Бармалеев на всякий случай, – это по доброй воле, если откажетесь, я не обижусь. Но сами понимаете, если проверяющий останется недоволен, то проблемы возникнут у всех…
– А что, – заявил Сидоров, протягивая купюры. – Люблю креатив! Я считаю, что вы, товарищ подполковник, здорово с коньками Третьяка придумали. Будь я генералом, я бы сразу отделу высшие оценки поставил!
Анискин же, который никогда не отказывался скинуться на благое дело (будь то подарок кому-либо из сотрудников или застолье с коллегами) вдруг заартачился:
– Ни копейки не дам!
– Почему это? – удивился Бармалеев. – Вы считаете, что коньки Третьяка – плохой подарок для фаната советского хоккея? Или это принцип какой-то?
– Нет, будь это действительно коньки Третьяка, дал бы, не задумываясь. Но, товарищ подполковник, уж извините, вас банально надурили. И великий советский вратарь к этим конькам имеет такое же отношение, как я к пуантам Майи Плиесецкой. Так что, если генерал Прохоров действительно большой фанат и знаток советского хоккея, он сразу поймет, что вы всучили ему какую-то дрянь. А автограф на коньках – да продавец сам накарябал, это несложно. Так что, дабы избежать неловкости, товарищ подполковник, рекомендую придумать что-то другое!
В итоге генералу подарили на память шахматную доску, изготовленную местными умельцами, а высокие оценки отдел получил не потому, что Бармалеев угадал с подарком, а за действительно отличные результаты службы.
Почему Анискин решил, что коньки не могли принадлежать Вячеславу Третьяку?
(Не спешите нажимать на эту кнопку, пока не решили задачу)