Как-то Анискин отдыхал в деревне. Любил он это дело в свободное от службы время — хотелось бравому майору тишины и покоя после суровых и хлопотных милицейских будней. Однако сегодня деревенскую тишину нарушил вопль знакомого Анискина, Николая Митькина:
— Егорыч, принимай гостей!
Анискин едва не выпал из гамака, но, следуя законам гостеприимства, пригласил Митькина и двух его спутников на участок. Мужики приехали в деревню на охоту (бдительный майор поинтересовался насчет лицензий, но тут все было в порядке) и перед походом в лес живописно расположились у Анискина на участке. Майор глянул на них со стороны и хмыкнул: точь-в-точь, как на картине «Охотники на привале»: ружья отставили в сторону, на расстеленной газете появилась бутылочка беленькой, стопочки, легкая закусь. Ну а под водочку, разумеется, мужики начали травить байки, показывая собственную крутость в глазах других.
— Чего только не бывает на охоте, — начал заводила, Колька Митькин. — Вот, помню, у меня был случай. Шел я как-то по берегу лесной речки. В ружье только один патрон был. Смотрю — утиная семейка плывет. Я подождал, пока они отплывут подальше, прицелился, пальнул. С одного выстрела утку и четверых утят завалил! Домой пришел, жене отдал, она их ощипала… Такой суп получился — пальчики оближешь!
— Утки — это ерунда, — авторитетно заявил второй охотник, Сергей Пореченков. — По птицам стрелять — вообще баловство, я считаю. Понятно, что тут-то крупной живности не водится. Так что я сюда езжу, только чтобы сноровку не потерять да воздухом подышать. А самая серьезная охота — в Сибири, мужики. Кто там не бывал — считай, не охотник, а так. Азарт пробирает — сил нет. Я туда каждый год на охоту езжу. Кстати, в прошлом сезоне лосиху-наркоманку подстрелил.
— Как это? — удивился Анискин. — Неужто и до животного царства эта зараза добралась?
— Ну, он не шприцом кололся, конечно, — ухмыльнулся Пореченков. — Подстрелили мы лосиху старую. Стали свежевать, глядь — а у нее желудок мухоморов полон. Мы с мужиками сразу решили — наркоманка попалась!
Не успел Анискин изумиться, как в дискуссию вступил третий гость — Василий Моисеев. Опрокинув очередную стопку, он принялся, как это называется у охотников и рыбаков, травить:
— Жил я раньше на Дальнем Востоке. Однажды леший попутал — заблудился в феврале. Три дня бродил по лесу, замерзал, голодал. Рука ослабла, все патроны расстрелял впустую. А потом чувствую — следит за мной кто-то. Нечеловеческий взгляд, тяжелый. В общем, шатун ко мне приценивался. Видно, его кто-то из берлоги поднял. Вот и представьте картину: я бегу, а за мной топтыгин гонится. Я уже ружье бросил, думаю, смертушка моя пришла. И что вы думаете? Загремел гром и прямо рядом со мной молния ударила. Шатун, мужики, в прямом смысле слова обгадился. Развернулся — и понесся куда-то. И тут вдруг меня как озарило — дык вот туда же нужно идти, там деревня. В общем, за то, что я ружье потерял, отец меня выпорол. Видно, Бог помог…
Допив беленькую, слегка нетрезвые мужики поблагодарили гостеприимного хозяина, взяли ружья и направились в сторону леса. Анискин пожелал им ни пуха, ни пера и залег обратно в гамак. Мысли его невольно возвращались к одному из охотников. «Ой, болтун! Но как его остальные-то мужики не раскусили? Видать, все трое «знатные охотники», — думал майор.
Почему майор заподозрил одного из охотников в обмане?
(Не спешите нажимать на эту кнопку, пока не решили задачу)