Старый приятель Анискина Владислав Лагойский имел пунктик. Он почему-то считал, что происходит из дворянского рода, и всячески пытался доказать свою теорию. Страсть Владислава была известна всем его знакомым и нередко становилась поводом для шуток.
Вчера у Владислава был день рождения. Увы, Анискин не смог побывать у него в гостях, поскольку находился на дежурстве, но решил зайти сегодня. Приятелю он нес лучший подарок — книгу.
Владислав встретил его, сияя от радости. Давненько Анискин не видел его таким счастливым. С тех пор как приятель через архив выяснил, что его прабабка по материнской линии была крестьянкой из деревни Большое Жабино, он все больше грустил. Хотя и не терял надежды, что, может, хотя бы по отцовской линии в его жилах течет голубая кровь.
— Привет! Ну все, теперь точно знаю, что я дворянин! — воскликнул Лагойский, увидев Анискина.
— Поздравляю! — пожал ему руку сыщик. — Рассказывай.
— Вчера у меня были гости, и среди них мой старый друг Николай Егоров. Наши родители дружили с давних пор, еще когда наша семья жила в Рязани. Затем появились мы, понятное дело, и у нас возникла дружба. Потом мои родители умерли, меня забрала в другой город родственница Инга Валерьевна. После переезда мы с Николаем отдалились друг от друга. Да и вообще, Инга Валерьевна сделала все, чтобы я забыл старых друзей... Мыс Николаем встретились вновь уже в зрелом возрасте и сильно поругались. Он высмеял мое желание искать дворянские корни. Но вчера мне исполнилось 60 лет, и я решил пригласить Николая. В конце концов, не мальчишки уже, что нам делить.
Николай не стал отказываться. Во время застолья, когда пришла его очередь говорить тост, он встал и сказал: «Дорогой Славик! Как ты знаешь, наши семьи дружили много лет. У меня давно не доходили руки разобрать тумбочку, которая осталась от моей умершей бабушки. И вот на днях, роясь в ее бумагах, я нашел то, что, несомненно, будет тебе интересно», — и Николай протянул мне этот пожелтевший конверт.
Владислав с благоговением извлек из конверта пожелтевший листок в клетку, исписанный убористым почерком.
— Что это? — поинтересовался Анискин.
— Это письмо от моей бабушки по отцовской линии бабушке Николая. Думаю, она пыталась написать и нам, но Инга Валерьевна просто выбрасывала письма. Ее мужа расстреляли в 1937 году, и она постоянно всего опасалась.
— Так что же в письме? — поинтересовался Анискин, рассматривая пожелтевший конверт, лежавший на журнальном столике.
Владислав взял письмо и с выражением зачитал вслух:
— «Милая моя Анфиса Павловна! Отправляю тебе письмо с доверенным человеком. Женщина / нас одна на Большую землю едет, попросила ее опустить там этот конверт в почтовый ящик.
Обвинили меня, как ты знаешь, в белогвардейском заговоре, дали 25 лет лагерей. Поместили в лагерь для лиц дворянского происхождения. Господи, как будто я виновата, что мои родители были не крестьянами или пролетариями! У нас тут сидели и княгини, и графини... Некоторые уже совсем старенькие, на ногах почти не стоят, а надо же — белогвардейцы... После смерти С. режим смягчили, перевели на поселение, но с пожизненным запретом на въезд в города. А у меня туберкулез уже в последней стадии, таи что, чувствую, недолго мне осталось. Внука бы повидать перед смертью, да, видать, не судьба. Храни его Господь. Передай ему, милая Анфиса, чтобы был достоин своих предков, которые всю жизнь служили России, были в высоких чинах и почете. Прощай! 21 января 1956 года».
Анискин уважительно поцокал.
— Что ж, похоже, твой друг сделал тебе лучший подарок на день рождения, какой только мог. Ты ведь счастлив?
— О да! — воскликнул Владислав. — Давно я не испытывал такой радости!
Анискин выпил чаю, скушал кусок торта, а выйдя на лестницу, грустно покачал головой. «Бедняга Владислав! Какой жестокий розыгрыш! Видать, друг не простил его и отомстил за давнюю ссору. Или, наоборот, хотел доставить ему удовольствие? Сам черт не разберет. Но не буду разочаровывать его, если выяснит сам, что письмо поддельное — я тут ни при чем».
Почему Анискин решил, что письмо поддельное?
(Не спешите нажимать на эту кнопку, пока не решили задачу)