Глава 3. Специфика криминального психологического воздействия при совершении отдельных видов преступлений против личности

§ 2. Психологическое воздействие при оскорблении (ст. 130 УК РФ)

Негативное психологическое воздействие практически всегда оказывается на потерпевшего при совершении такого преступления, как оскорбление (ст. 130 УК РФ). Это деяние весьма распространено и имеет устойчивую тенденцию к росту. Так, в 1997  г. по ст. 130 УК РФ (основная квалификация) было осуждено 940 человек (в том числе 890 по ч. 1 и 50 по ч. 2), в 1999 г. – 1192 человека (соответственно, 1164 и 28 человек), в 2001 – 1617 (1599 и 18), в 2003 – 1501 (1484 и 17), в 2004 – 1583 (1563 и 20). В 2005 г. по данной статье было осуждено уже 1813 человек, в том числе по ч. 1 – 1800 и по ч. 2 – 13, а в 2006 – 1872 человека (1861 и 11). Таким образом, за десятилетие число обвинительных приговоров по данной статье практически удвоилось (при этом весь прирост происходил лишь по первой части нормы).

Для определения специфики психологического воздействия при оскорблении целесообразно первоначально рассмотреть некоторые аспекты уголовно-правовой квалификации данного преступного деяния.

Диспозиция ч. 1 ст. 130 гласит, что «оскорбление есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме». Ключевые понятия этой формулировки – категории чести и достоинства субъекта.

В общем виде под честью в русском языке понимаются «достойные уважения и гордости моральные качества человека, его соответствующие принципы; хорошая, незапятнанная репутация, доброе имя, почет»[118]. Достоинство – это «совокупность высоких моральных качеств, а также уважение этих качеств в самом себе»[119].

Честь и достоинство в первую очередь представляют собой нравственные категории. Понятие чести связано с положительной оценкой личности в глазах окружающих, признанием заслуг, высоких моральных качеств человека, его общественного положения, репутации в социуме.

Понятие достоинства связано с самооценкой субъекта, осознанием им своей ценности как конкретной личности, члена общества, профессионала и т.п., а также ценности социальных групп, к которым он принадлежит (национальное, религиозное достоинство и т.п.)[120].

Таким образом, и честь, и достоинство – это оценочные категории. Первая отражает внешнюю оценку субъекта, его положительных качеств со стороны других людей, социального окружения. Достоинство же основано на самооценке субъекта. В психологическом плане понятие достоинства связано с самоуважением индивида, которое обычно понимается как способность человека уважать себя за свои достоинства[121].

Унижение чести и достоинства, по мнениям правоведов, выражается в отрицательной оценке личности субъекта (потерпевшего), снижающей его уважение к самому себе и дискредитирующей в глазах окружающих, подрывающей его престиж в обществе[122]. Таким образом, унижение чести и достоинства также представляет собой оценочно-нравственную категорию.

Специалисты отмечают, что основные понятия нормы, такие как «честь», «достоинство», и их «унижение» недостаточно четко определены и в законе, и в юридической литературе, что способствует субъективизму и нечеткости их толкования в правоприменительной практике[123]. Не раскрываются эти понятия и в постановлении Пленума Верховного  Суда РСФСР, который также дает крайне обобщенную и весьма расплывчатую формулировку: «Оскорбление представляет собой выраженную в неприличной форме отрицательную оценку личности потерпевшего, имеющую обобщенный характер и унижающую его честь и достоинство»[124].

Нечеткость формулировок приводит к тому, что некоторые специалисты полагают, будто законодателем при определении объекта преступления при оскорблении допущены неточности. Так, известный психолингвист А.А. Леонтьев считает, что «правильнее было бы говорить не об «унижении чести и достоинства», а об «унижении чести и умалении достоинства»[125], основывая свою позицию на формулировке ст. 21 Конституции РФ («Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления»).

Доктор юридических наук Ю.М. Ткачевский утверждает, что «честь является объектом клеветы, но не оскорбления, ибо честь – это оценка лучших качеств человека, сложившихся в обществе… Ее можно опорочить, а оскорбить нельзя. Следовательно, при простом оскорблении можно говорить об одном объекте – достоинстве личности»[126].

Наиболее спорной, вызывающей серьезные нарекания является формулировка «неприличная форма», посредством которой реализуется унижение чести и достоинства при оскорблении. Это понятие, как и другие термины, используемые в обсуждаемой норме, по своей природе – оценочное, и оно также никак не раскрывается в уголовном законе.

В правовой литературе приводятся различные определения того, что означает «неприличная форма» в контексте ст. 130 УК РФ. Так, в учебниках по уголовному праву и комментариях к Уголовному кодексу РФ утверждается, что «неприличная форма заключается в обращении с субъектом в форме, противоречащей правилам общежития и морали»[127]; под ней понимается «откровенно циничная, резко противоречащая принятой в обществе манере обращения между людьми (этикету)»[128] либо «откровенно циничная, глубоко противоречащая принятым в человеческом обществе нормам нравственности и морали, элементарным правилам поведения между людьми, унизительное обращение с человеком, в частности нецензурные выражения, общая оценка личности типа «свинья», «черный» и т.п., непристойные телодвижения, жесты, обнажение интимных частей тела или прикосновение к ним, плевок в лицо, пощечина и т.д.»[129]

Эти определения (как современные, так и предложенные несколько десятков лет назад) также содержат оценочные понятия (например, «откровенно циничная манера обращения», «нецензурные выражения», «непристойные телодвижения» и др.), по сути, близкие по смыслу «неприличной форме», но никак не раскрываемые авторами. Последнее из приведенных определений, по существу, является описательным, но при этом в нем не приводится точный и исчерпывающий список признаков «неприличной формы». Неясно также, что именно имеется в виду под, например, «принятой в обществе манерой обращения между людьми». А.А. Леонтьев справедливо отмечает, что современной лингвистикой (в частности, теорией культуры речи) и социальной психологией давно отвергнуто представление о том, что в обществе существует только одна общепринятая норма (поведения, культуры речи и т.д.), которой следует придерживаться и которую не рекомендуется нарушать. На самом деле таких норм множество[130].

Современное российское общество, как известно, крайне неоднородно по своему социальному составу, в нем сосуществует значительное число различных субкультур, отличающихся друг от друга, в том числе и по нормам речевого взаимодействия, этикета. Так, то, что будет восприниматься как грубое нарушение моральных требований на собрании сотрудников детской библиотеки, является нормой общения на заводской планерке или в компании подростков (не говоря уже о криминальной субкультуре). В результате содержание рассматриваемого понятия в приведенных определениях четко и однозначно не раскрывается.

Все указанные термины являются оценочными и могут иметь неодинаковое истолкование в различных культурах и социальных средах. Фактически в каждом конкретном случае решение вопроса о «неприличной форме» оставляется на усмотрение суда, который выносит вердикт «исходя из норм морали и сложившихся в обществе представлений»[131], а точнее, из собственной субъективной интерпретации этих норм и представлений. К сожалению, на практике нередки случаи, когда вопрос о «неприличности формы» толкуется судами произвольно в связи с неоднозначностью этого понятия.

Так, одним из наиболее «громких», имевших большой общественный резонанс случаев послужило вынесение обвинительного приговора, впоследствии отмененного Верховным Судом РФ, по делу, возбужденному по ст. 130 УК РФ против журналиста газеты «Московский комсомолец» Вадима Поэгли. Основанием для возбуждения дела была публикация в газете от 20 октября 1994 г. материала под названием «Паша-мерседес (вор должен сидеть в тюрьме, а не быть министром обороны)», «героем» которой был в то время министр обороны РФ Павел Грачев. Обвинение квалифицировало действия журналиста как «оскорбление», выраженное в том, что П.С. Грачев был назван «вором» и ему была присвоена кличка «Паша-мерседес».

Пресненский суд Москвы согласился с позицией обвинения и приговорил В. Поэгли к году исправительных работ, несмотря на колоссальное давление, оказываемое средствами массовой информации (этому процессу были посвящены сотни газетных статей и телевизионных сюжетов). После обжалования Московский городской суд подтвердил обвинительный приговор. Оправдательного вердикта В. Поэгли и его адвокату Генри Резнику удалось добиться лишь через много месяцев в надзорной инстанции, которая оправдала журналиста, признав, что слова «вор» и «Паша» – общеупотребительны и, следовательно, не могут быть признаны «неприличными»[132].

Специалисты Центра «Право и средства массовой информации» отмечали, что в 90-х гг. количество уголовных дел по ст. 130 УК РФ постоянно росло, а по ст. 129 («Клевета»), напротив, уменьшалось. Эксперты полагали, что причина этой тенденции связана с тем, что для привлечения к уголовной ответственности журналиста за клевету необходимо доказать заведомую ложность распространяемых им сведений. Многих лиц, считавших себя потерпевшими (главным образом, чиновников различных рангов), перспектива судебного разбирательства сути изложенных о них в СМИ сведений, как правило, имеющих разоблачительный характер, мягко говоря, не радовала.

«Популярность» же ст. 130 определялась тем, что для доказательства состава оскорбления разбирать публикацию по сути и доказывать, что сведения, легшие в ее основу, были ложными, не требуется. Для потерпевшего достаточно лишь утверждать, что журналистский материал в неприличной форме унизил его честь и достоинство[133]. При этом неопределенность формулировки пресловутой «неприличной формы» дает широкие возможности для субъективной трактовки смысла публикации и ее направленности, как потерпевшему и его представителям, так и суду.

Вместе с тем некоторые правоведы оспаривают необходимость и обязательность признака «неприличной формы» при оскорблении. Так, Л.Н. Сугачев полагает, что «оскорбление может быть нанесено и путем такого обхождения с личностью, признание которого оскорбительным зависит от характера отношений между лицами, от особой интонации, с которой те или иные слова или выражения произносятся по адресу потерпевшего»[134].

Ю.М. Ткачевский также утверждает, что «оскорбление может быть нанесено без использования «неприличной формы» действий. Ведь основа оскорбления – умаление достоинства личности, а таковое может быть осуществлено и в изысканно вежливой форме. Так, если кто-либо публично заявляет: «Уважаемый Иван Петрович, а ведь вы закоренелый взяточник», то налицо оскорбление, несмотря на отсутствие «неприличной формы» содеянного. Форма оскорбления, несомненно, существенна, но важнее основа оскорбления, т.е. суть происходящего – явно неуважительное отношение к личности или к деятельности, поведению лица. Форма обращения может быть вполне приличной, а содержание – оскорбительным, умаляющим достоинство личности.

Одни и те же действия, имеющие целью нанести оскорбление, различными лицами могут рассматриваться как оскорбление или не считаться таковым. Так, К. на общем собрании жильцов подъезда дома назвал проживающих в соседних квартирах Ж. и О. педерастами. Ж. обратился к уголовно-судебной защите своего достоинства, а О. не счел себя оскорбленным»[135].

Эта позиция представляется нам более обоснованной, учитывающей тонкие нюансы человеческих взаимоотношений, соответствующей психологическому подходу к проблемам взаимодействия между людьми.

Оскорбление может быть нанесено в форме физического воздействия на потерпевшего (пощечина, плевок в лицо и т.д.) либо вербального – посредством устной (словесные высказывания) или письменной речи (текст, в том числе опубликованный в средствах массовой информации). Кроме того, оскорбительными могут быть и невербальные формы коммуникации – неприличные жесты, телодвижения либо унизительные для потерпевшего рисунки, карикатуры и т.п. В некоторых случаях оскорбление может сочетать элементы и вербальной, и невербальной коммуникации (например, публикация в газете, проиллюстрированная злобной карикатурой на «героя» материала). Следует отметить, что независимо от формы действий виновного при оскорблении осуществляется негативное психологическое воздействие на потерпевшего, его состояние, самочувствие, психические структуры, активность.

Как показывает практика, значительное число оскорблений осуществляется в вербальной форме (устной или письменной). В этом случае для решения вопроса о «неприличности формы» суд может использовать специальные познания в области филологии, назначив по делу судебно-лингвистическую экспертизу. Теория и методика подобных исследований к настоящему времени достаточно детально разработаны[136]. Сформулированы объект, предмет, цели, задачи и методы судебно-лингвистической экспертизы.

Так, Е.И. Галяшина полагает, что ее предметом являются «факты и обстоятельства, устанавливаемые на основе исследования закономерностей существования и функционирования естественного или искусственного языка»[137]. Задачи судебно-лингвистической экспертизы – «в широком смысле слова толкование текстов, интерпретация, перевод, объяснение употребления языкового знака с точки зрения плана содержания и плана выражения, установление и подтверждение авторства текста, выявление плагиата и т.д.»[138] При производстве лингвистических экспертиз по уголовным делам об оскорблении одна из главных задач состоит в исследовании значений и стилистических особенностей слов и выражений, содержащихся в тексте (высказывании), в ходе которого подтверждается или опровергается наличие неприличной языковой формы выражения негативной информации[139].

Специалистами-лингвистами были определены и соотнесены друг с другом основные понятия в этой области, такие как «неприличная», «непристойная», «нецензурная», «ненормативная», «инвективная», «обсценная» лексика и фразеология[140].

Так, А.А. Леонтьев, рассмотрев эти понятия, полагает, что «с юридической точки зрения инвективная лексика (фразеология) – это слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске и оценочном компоненте содержания интенцию (намерение) говорящего или пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата речи или третье лицо, обычно сопровождаемое намерением сделать это в как можно более резкой и циничной форме.

К инвективной лексике относятся, в частности:

• ругательная нелитературная лексика, чаще всего взятая из жаргонов и диалектов;
• обсценная лексика (мат);
• грубопросторечная лексика, входящая в состав литературного языка;
• литературные, но ненормативные слова и выражения»[141].

В то же время он утверждает, что «употребление не только литературной, но и нелитературной инвективной лексики и фразеологии далеко не всегда связано с оскорблением, клеветой, вообще унижением чести и достоинства. Это зависит от конкретной функции такой лексики, в особенности от наличия или отсутствия умысла на унижение чести и достоинства… Это зависит от конкретной ситуации общения, включая в эту ситуацию и характер отношений между участниками речевого акта… Это зависит также от уровня речевой культуры говорящего или пишущего – бывает, что он просто не способен оценить степень несоответствия своей речи требованиям общественной морали»[142].

Таким образом, «неприличная форма» при унижении чести и достоинства зависит не только от употребления определенных слов и выражений, высказанных в адрес субъекта, но и от других факторов, таких как контекст общения, коммуникативная установка и намерения собеседника, уровень его культуры и др. Поэтому одного лишь наличия в тексте (высказывании) «непечатного» слова недостаточно для того, чтобы делать вывод об оскорбительной направленности материала, необходим его полный и всесторонний анализ[143]. Это обстоятельство надо учитывать как правоприменителям при расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел по ст. 130 УК РФ, так и специалистам, привлекаемым для производства лингвистических экспертиз по таким делам.

Возвращаясь к уголовно-правовой характеристике оскорбления, отметим, что большинство юристов полагают, что состав преступления здесь формальный. Поэтому преступление считается законченным в момент нанесения оскорбления, когда оно совершается непосредственно в присутствии потерпевшего, а в некоторых случаях – когда о нем стало известно потерпевшему, например, при прочтении материала СМИ или от других лиц. Последний вариант также вполне допустим, поскольку оскорбление может быть нанесено не только лично, но и опосредованно, в отсутствие потерпевшего, когда виновный рассчитывает, что присутствующие лица осознают, в чей адрес он высказывает оскорбительные оценки, и донесут факт и форму их выражения до адресата.

Полагаем, что позиция правоведов, утверждающих, что такое преступление имеет формальный состав, с психологической точки зрения не вполне верна. Известно, что согласно ст. 20 и 318 УПК РФ, уголовные дела о преступлении, предусмотренном ст. 130 УК РФ, – дела частного обвинения, они возбуждаются путем подачи заявления в суд потерпевшим или его законным представителем. Таким образом, потерпевший должен первоначально воспринять негативное воздействие, оказанное на него другим лицом, оценить его как оскорбительное, грубо унижающее его честь и достоинство, а затем обратиться в суд за защитой своих прав. Если же субъект не интерпретирует воздействие, оказанное на него другим человеком, как оскорбительное, даже если оно представляется таковым для окружающих, не требует судебной защиты, то и факта преступления в этом случае нет.

В связи с этим более обоснованной и точной с позиции психологии представляется точка зрения Ю.М. Ткачевского, считающего, что оскорбление имеет материальный состав и это преступление признается оконченным с того момента, когда потерпевший сочтет себя оскорбленным и суд установит наличие оскорбления[144].

Анализируя субъективную сторону этого преступного деяния, большинство правоведов полагают, что оскорбление совершается только с прямым умыслом: виновный осознает, что оскорбляет потерпевшего, т.е. унижает его честь и достоинство в неприличной форме, и желает этого. Исключение составляет позиция авторов одного из комментариев к Уголовному кодексу РФ, которые считают, что такое преступление может совершаться как с прямым, так и с косвенным умыслом. В последнем случае виновный безразлично относится к тому, что он унижает честь и достоинство другого лица[145].

С психологической точки зрения первостепенное значение имеют не только цели и мотивы действий оскорбителя, но и то, каким образом воспринимаются, оцениваются и интерпретируются его слова и поступки жертвой. Негативное психологическое воздействие на субъекта оказывается в том случае, когда он соответствующим образом эмоционально воспринимает или рационально интерпретирует действия другой стороны, ощущает себя униженным, «облитым грязью», независимо от побуждений оскорбителя. В некоторых случаях субъект может приписывать другому лицу определенные мотивы, которыми он, якобы, руководствовался, негативно воздействуя на оскорбленного, субъективно воспринимать его действия как целенаправленные. Но даже если такого рационального анализа не проводится, а человек видит, что оскорбление ему наносится походя, «между делом», факт подобного негативного воздействия всегда определяется на основе отрицательных ощущений и эмоций пострадавшего.

Подобная субъективная, «человекоцентрированная» оценка факта нанесения оскорбления и отличает традиционный психологический подход от правового. С этой точки зрения позиция авторов, утверждающих, что оскорбление может совершаться как с прямым, так и с косвенным умыслом, представляется более точной, соответствующей психологической реальности.

Резюмируя сказанное, можно утверждать, что с позиции права оскорбление считается преступлением, когда:

1) субъект, расценив действия другого лица как оскорбительные по отношению к нему, унижающие его честь и достоинство в неприличной форме, обратился в суд;

2) суд, рассмотрев все обстоятельства дела:

а) установил наличие объективного факта оскорбления, т.е. унижения чести и достоинства потерпевшего в неприличной форме;

б) расценил действия виновного как совершенные именно в адрес потерпевшего и с прямым умыслом.

Соответственно, состава преступления нет в следующих случаях:

1. Субъект ошибочно расценил действия, совершенные по отношению к нему другим лицом, как оскорбительные, хотя объективно (по мнению суда) они таковыми не являются. Например, он мог неадекватно оценить высказывания собеседника из-за повышенной обидчивости, ранимости, вспыльчивости, подозрительности или других выраженных черт характера, либо в силу специфики ситуации взаимодействия, контекста общения, неадекватной интерпретации действий партнера по диалогу.

Как правило, в подобных ситуациях оправдательный вердикт выносится судом в связи с отсутствием пресловутой «неприличной формы» в действиях и высказываниях обвиняемого. Так, М. была признана судом первой инстанции виновной в том, что на собрании коллектива учреждения назвала Ш. «личным врагом». Это выражение он воспринял как оскорбление. Областной суд, рассмотрев дело по кассационной жалобе осужденной, отменил приговор и прекратил дело, указав, что высказывание М. не может быть признано оскорбительным. Действия М. свидетельствуют лишь о неучтивости, допущенной ею по отношению к Ш.

По другому делу приговором народного суда Р. был осужден за оскорбление Б., выразившееся в том, что он не явился на свадьбу с ней. Обстоятельства дела были следующие. Р. вступил в брак с Б. Незадолго до свадьбы он узнал, что Б. до знакомства с ним была в близких отношениях с другими мужчинами. Поэтому Р. решил оставить ее и не пришел на свадьбу. Суд первой инстанции вынес обвинительный приговор и удовлетворил исковые требования Б., в том числе взыскал с Р. расходы на организацию свадьбы. Однако областной суд не признал в поведении Р. оскорбления Б., хотя его поступком было сильно задето чувство собственного достоинства последней[146].

2. Действия лица, обвиненного в оскорблении, были совершены неумышленно или с косвенным умыслом.

3. Действия лица, обвиненного в оскорблении, не были направлены именно на потерпевшего, они относились к другому человеку или к неопределенному кругу лиц. Так, Верховным Судом РСФСР было прекращено уголовное дело об оскорблении и клевете в отношении К., который публиковал статьи в газете, но не указывал в них фамилии конкретных лиц, хотя сюжеты брал из реальных дел[147].

Психологический подход, напротив, предполагает, что во всех приведенных случаях на субъекта оказывалось негативное психологическое воздействие, поскольку он счел, почувствовал себя униженным, оскорбленным, возможно, даже и неадекватно оценив действия другого лица, их интенсивность и направленность, а также цели и мотивы поступков обидчика.

Наиболее часто такие ситуации возникают при взаимодействии представителей различных социальных групп и субкультур. Здесь один субъект расценивает свои действия и высказывания, их форму как норму, они для него являются привычным стереотипным способом взаимодействия с окружающими (например, систематическое использование матерных слов и выражений). Его собеседник же воспринимает и интерпретирует обращенные к нему слова как умышленную грубость в свой адрес, оценивает их как унижение собственного достоинства. Таким образом, в приведенных случаях можно говорить о негативном психологическом воздействии, оказанном на субъекта, однако не являющемся криминальным (независимо от его интенсивности и других параметров), поскольку по принятым правовым критериям в действиях другой стороны не содержится состава преступления, предусмотренного ст. 130 УК РФ.

Завершая обсуждение некоторых уголовно-правовых аспектов оскорбления, их анализ с позиции психологии, остановимся на проблеме психического насилия при совершении данного вида преступлений. Как уже отмечалось в предыдущей главе, большинство исследователей-правоведов не считают, что при совершении преступного деяния, предусмотренного ст. 130 УК РФ, виновный применяет психическое насилие в адрес потерпевшего.

Исключение составляет позиция Л.В. Сердюка, трактующего психическое насилие наиболее широко. Он утверждает, что «психическое насилие, проявляющееся в оскорблении и клевете, в основном направлено на причинение психических травм из мести… При оскорблении субъект осознает, что слово может ранить человека сильнее некоторых действий физического характера, а потому избирает такой способ сведения счетов, отбирая у потерпевшего душевный покой…

Например, нестарая, благополучная женщина в результате не спровоцированного публичного оскорбления со стороны продавца была приведена в такое стрессовое состояние, что по дороге домой с ней случился инсульт, и она в течение длительного времени не могла двигаться и говорить»[148].

Представляется, что автор чрезмерно расширяет содержание понятия психического насилия. По нашему мнению, негативное психологическое воздействие, оказываемое на личность при оскорблении, как правило, не достигает такой высокой интенсивности, чтобы можно было бы говорить о психическом насилии над субъектом, в отличие, например, от доведения до самоубийства и других, более тяжких, чем оскорбление, преступлений, при совершении которых осуществляется криминальное психологическое воздействие на потерпевшего в наиболее интенсивных и грубых формах. (Конечно, как во всяком правиле, здесь возможны исключения, вроде случая, приводимого Л.В.Сердюком.)

Рассматривая особенности негативного психологического воздействия на потерпевшего при оскорблении с использованием различных классификаций видов психологического воздействия, приведенных в первой главе настоящего пособия, следует отметить, что при совершении данного преступления негативное влияние всегда бывает индивидуальным (т.е. направленным на конкретное лицо) и явным, т.е. проявляющимся открыто. Такое воздействие может оказываться как непосредственно, в ситуации контакта преступника и жертвы, так и опосредованно, с использованием СМИ или других людей, когда преступник рассчитывает, что последние донесут его высказывания до адресата.

Более сложен вопрос о произвольности-непроизвольности воздействия при оскорблении. Как уже отмечалось, с позиции психологической науки не столь уж важно, наносится оскорбление целенаправленно или случайно, походя. Решающее значение здесь имеет реакция адресата, его восприятие и интерпретация действий и высказываний другой стороны. Вместе с тем большинство правоведов утверждают, что данное преступление совершается только с прямым умыслом. Это означает, что с позиции права негативное психологическое воздействие здесь может оказываться только произвольно и осознанно, в противном же случае отсутствует состав преступления, предусмотренного
ст. 130 УК РФ.

Наиболее трудна проблема диагностики манипулирования при оскорблении. Представляется, что для ее решения в каждом конкретном случае необходим анализ мотивов и целей действий оскорбителя. Как уже указывалось, в большинстве случаев цель воздействия здесь состоит в непосредственном нанесении ущерба психике субъекта. Преступник стремится растоптать достоинство потерпевшего, выразить в грубой форме свое неуважение, презрение к нему, унизить его в глазах окружающих, руководствуясь такими мотивами как месть, ревность и т.д.

Нередки и ситуации, когда правонарушители «преследуют также и цель воздействовать на волю потерпевшего, понудить его к совершению желательных для преступника действий… Например, один уже опытный вор, склоняя новичка к соучастию в краже, постоянно при людях называл его крайне оскорбительным словом, что заставило нормального в нравственном отношении парня пойти с ним на кражу»[149].

Другой пример относится к ситуациям, весьма распространенным в Европе и России в предыдущие столетия. В то время оскорбление дворянина предполагало обязательный (с учетом социальных норм и требований, принятых в дворянской среде) вызов обидчика на дуэль. При этом оскорбление, нанесенное значительно более опытным противником, «завзятым дуэлянтом», вынуждало оскорбленного вызывать того на неравный поединок, чтобы не «потерять лицо», не быть обесчещенным в глазах окружающих. В исторической и художественной литературе были неоднократно описаны случаи, когда цель действий оскорбителя заключалась не только и не столько в стремлении унизить оппонента, но в желании убить его узаконенным способом на дуэли, используя свой опыт и превосходство во владении оружием.

В подобных случаях унижение чести и достоинства субъекта – не цель действий оскорбителя, а средство достижения им других целей. Он рассчитывает, что оскорбленный, будучи разгневанным, растерянным, униженным или под воздействием иных сильных эмоций, снизит сознательный контроль над своими действиями и в таком состоянии вынужденно совершит необдуманные поступки, желательные для преступника. Здесь уже можно говорить о манипулировании поведением субъекта, причем манипулировании особого рода, когда факт негативного воздействия является вполне открытым, явным для всех участников взаимодействия, но цели, намерения манипулятора скрыты от оскорбленного лица, а своими действиями он преследует лишь личную выгоду.

Как и при доведении до самоубийства, криминальное психологическое воздействие может оказывать отрицательное влияние на широкий спектр психических образований субъекта («мишеней» воздействия). Представляется, что основной ущерб здесь наносится двум сферам личности. Во-первых, эмоциональной сфере, чувству собственного достоинства индивида, который в результате оскорбления испытывает такие негативные эмоции, как обида, гнев, возмущение, чувства подавленности, униженности и т.д. Во-вторых, страдает область самооценки личности, поскольку негативное воздействие влияет на самоуважение субъекта, а также на его представления о том, как его оценивают другие значимые для него люди, социальное окружение. Именно в этом заключается психологический смысл понятия «унижение чести» применительно к конкретному индивиду. Деструктивное воздействие на эти психические образования, в свою очередь, приводят к снижению настроения, активности, негативному социально-психологическому самочувствию субъекта[150].

Завершая обсуждение проблем, связанных с негативным психологическим воздействием при оскорблении, следует отметить, что специальные психологические познания по уголовным делам рассматриваемой категории используются крайне редко. Более востребованы судами, о чем уже говорилось, специальные познания из области лингвистики, привлекаемые для определения «неприличной формы» негативного высказывания в адрес субъекта.

Однако возможны ситуации, когда использование психологических познаний в форме судебно-психологической экспертизы необходимо для решения правовых вопросов, связанных с оскорблением субъекта. Дело в том, что индивид, посчитавший, что его честь и достоинство унижены другим лицом, вправе выбирать уголовно-правовой или гражданско-правовой способ защиты своих неимущественных прав либо использовать оба.

В первом случае субъект подает заявление в суд по уголовному делу частного обвинения в порядке, предусмотренном
ст. 318 УПК РФ. Во втором случае он подает гражданский иск о защите чести, достоинства и деловой репутации согласно ст. 152 ГК РФ. В этой норме определены следующие способы защиты его прав: опровержение порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина сведений, не соответствующих действительности; опубликование лицом своего ответа в тех же средствах массовой информации, в которых опубликованы сведения, ущемляющие его права; возмещение понесенных им убытков; компенсация морального вреда, причиненного распространением порочащих сведений.

Таким образом, если уголовно-правовая защита потерпевшего предусматривает наказание виновного (в виде штрафа либо обязательных или исправительных работ по ст. 130 УК РФ), то гражданско-правовая защита обязывает ответчика по иску совершить действия, направленные на восстановление чести, достоинства и деловой репутации истца с помощью опровержения порочащих его сведений, публичного признания ответчиком неправомерности своих действий и компенсации морального вреда, причиненного истцу.

Как справедливо отмечает Н.К. Рудый, и уголовно-правовой, и гражданско-правовой способы защиты личных неимущественных прав субъекта могут реализовываться независимо друг от друга или следуя один за другим. Так, вынесение решения суда по гражданскому делу не препятствует последующему обращению субъекта с заявлением о привлечении виновного к уголовной ответственности, как и состоявшийся приговор не мешает потребовать по суду опровержения распространенных порочащих и не соответствующих действительности сведений[151].

Наконец, в третьем случае потерпевший может выступать в уголовном процессе об оскорблении также и в качестве гражданского истца. В соответствии с положениями ст. 44 УПК РФ он в рамках уголовного процесса (после возбуждения уголовного дела, но до окончания предварительного расследования) может предъявить гражданский иск для имущественной компенсации морального вреда, наступившего в результате оскорбления.

Определение понятия «морального вреда» приводится в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 №  10: «Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни и т.п.), или нарушающими его личные неимущественные права… либо нарушающими имущественные права гражданина»[152].

Правовое регулирование порядка компенсации морального вреда осуществляется в порядке, предусмотренном ст. 151 ГК РФ. Так, при компенсации морального вреда судом учитывается вина причинителя, степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред, а также иные заслуживающие внимания обстоятельства.

Для определения характера нравственного страдания индивида, его интенсивности и глубины (с учетом индивидуальных особенностей пострадавшего) и должны использоваться специальные психологические познания. Как справедливо отмечает А.Л. Южанинова, определение степени нравственных страданий истца требует проведения психологического исследования его индивидуальных особенностей (темперамента, характера, эмоционального состояния, системы ценностей, мотивационной сферы и т.д.) Требование закона об учете индивидуальных особенностей лица, которому причинен моральный вред, с психологической точки зрения означает прежде всего установление индивидуальной предрасположенности к виду и степени страданий, чувствительности к определенному способу психотравмирующего воздействия. Кроме того, психологическая оценка страданий истца – составной компонент условий, определяющих степень вины ответчика[153].

Так, диапазон индивидуального реагирования на негативное психологическое воздействие при оскорблении весьма широк, он простирается от полного игнорирования мнений других людей (индифферентное отношение) до их переоценки, когда мнение окружающих становится выше собственного[154].

Существенное значение для оценки степени морального вреда имеет также то, что за субъект высказывает оскорбительные оценки, в каких отношениях этот человек находится с пострадавшим, а также ситуация, в которой наносилось оскорбление, контекст взаимодействия, наличие третьих лиц и т.п. Например, известный социальный психолог Т. Шибутани отмечал, что «к людям, которых человек не любит, он подходит, приготовившись к худшему. Даже совершенно невинное замечание с их стороны может быть интерпретировано как враждебный выпад»[155].

Все указанные обстоятельства имеют психологическую составляющую и для вынесения справедливого и законного решения по делу зачастую требуют специального психологического исследования.

На разрешение судебно-психологической экспертизы по делам о причинении морального вреда, по мнению А.Л. Южаниновой, могут быть рекомендованы следующие основные вопросы:

• Какова степень физических и нравственных страданий истца?
• Каковы ближайшие и отдаленные последствия перенесенных истцом страданий?
• Состоят ли в причинной связи страдания истца с действиями ответчика?
• В какой мере отразились действия ответчика на физическом и психологическом состоянии истца?

При этом она рассматривает содержание понятия «моральный вред», во-первых, как нанесение нравственных страданий субъекту, как это определено в законе и постановлении Пленума Верховного  Суда РФ, раскрывая психологическое содержание понятия «страдания», а во-вторых, как нанесение человеку психической травмы[156]. Последний подход, более традиционный для современной общей и медицинской психологии, а также для психиатрии, представляется более эвристичным.

Мы не будем далее останавливаться на вопросах использования специальных психологических познаний для определения степени морального вреда, нанесенного субъекту при оскорблении, поскольку он решается в рамках гражданско-правовых, а не уголовно-правовых правоотношений. Отметим лишь, что судебно-психологическая экспертиза по делам о причинении морального вреда – одно из относительно молодых, но динамично развивающихся направлений исследований в рамках судебно-психологической экспертизы как раздела юридической психологии. Анализируя это направление с позиций, задаваемых тематикой настоящего пособия, можно утверждать, что при экспертизе морального вреда производится оценка того ущерба, который наносится психике потерпевшего криминальным психологическим воздействием при оскорблении.

---

---