Хрестоматия по юридической психологии
Общая часть

 

3. ИСТОРИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

 

Применение психологического знания в целях обеспечения правосудия и других направлений правоохранительной деятельности берет начало в глубокой древности. Испытания участников процесса, носившие порой мистический характер, но в значительной мере синтезировавшие эмпирический опыт многих поколений, имели место уже в античном и средневековом уголовном процессе. Они базировались на применении знаний психологии человека, ее различных проявлений в момент испытаний. Примитивным тестированием, своеобразным эмпирическим исследованием было испытание рисом у китайцев, или там-тамом у африканцев. Правда, и в античном, и в средневековом процессе основным доказательством было личное признание подозреваемого.

Розыскной процесс, как светский вариант инквизиционного процесса, не нуждался в данных психологии. Он был основан на тайном письменном производстве. Личное признание, как основное доказательство, добывалось любыми путями, в том числе использованием пыток, истязаний. Наряду с физическими, применялись и нравственные пытки, в основе которых лежали обобщенные эмпирические данные, бытовая психология.

Чтобы заставить человека давать показания специально создавалась шоковая ситуация, обстановка, провоцирующая к выражению чувств, отношения к расследуемому событию. Например, подозреваемого неожиданно для него вводили в слабо освещенную комнату, где лежал труп убитого, и там подозреваемого увещевали сказать правду, рассчитывая, что потрясенный виновник выдаст себя¹.

На смену феодальному средневековому розыскному процессу приходит буржуазный состязательный процесс (идеи которого зародились в философии, социологии, теории права) со свойственными ему гласностью и устностью. Важное значение приобретают свидетельские показания и данные о личности подсудимого, потерпевшего, истца и ответчика. Для правильной оценки показаний преступника, свидетелей и других участников процесса, для получения данных о них как о личностях в уголовном, а потом в гражданском буржуазных процессах появляется потребность привлечения и использования психологического знания.

В России о необходимости учитывать психологию преступников высказывался И. Т. Посошков (1652-1726 гг.), предлагавший в „Книге о скудости и богатстве" различные способы допроса обвиняемых и свидетелей. Он объяснял, как детализировать показания лжесвидетелей, чтобы получить обширный материал для их изобличения, рекомендовал классифицировать преступников во избежание вредного влияния худших на менее испорченных².

Обращался к проблемам судебной психологии известный деятель русского просвещения, автор „Истории Российской с наидревнейших времен" В.Н.Татищев (1686-1750 гг.). Он считал, что законы часто нарушаются по незнанию, поэтому их необходимо изучать с детства, пока психика ребенка к этому очень восприимчива.

Князь М. М. Щербатов (1733-1790 гг.), историк и философ, автор „Истории Российской с давних времен" указывал на необходимость знания законодателем „человеческого сердца" и создания законов с учетом психологии народа. Он одним из первых поднял вопрос о возможности досрочного освобождения исправившегося преступника и необходимости привлекать содержащихся в тюрьмах к работам.

Первый русский философ-материалист А. Н. Радищев (1749-1802 гг.), автор „Путешествия из Петербурга в Москву" и „Вольности" значительное внимание уделял изучению социальных корней преступности, разработал программу их криминологического и психологического анализа. В трактате „О законоположении" он выделил показатели, характеризующие как виды преступлений, так и лиц, их совершивших, а также мотивы и причины совершаемых преступлений, предложил меры предупреждения преступлений основывать на показателях психологии преступника.

Ф. В. Ушаков в трактате „О праве и цели наказания" раскрывал психологические условия воздействия на преступника наказания. Главным он считал приведение преступника к раскаянию.

Философ-просветитель и материалист П. Д. Лодий (1764-1829 гг.) в труде „Логические наставления, направленные на познание и различение истинного и ошибочного" (1815г.) и в других пытался обосновать уголовно-правовые понятия с помощью психологии. Он признавал лишь те наказания, которые пригодны как средства психологического принуждения, считал, что наказание должно соответствовать „духу преступления". Схожие мысли высказывали В. К. Елпатьевский, Г. С. Гордиенко, X. Р. Штельцер.

X. Р. Штельцер в 1806-1812 гг. читал в Московском университете курс „Уголовной психологии" по Ф. Галлю, а после вторжения Наполеона Бонапарта в Россию преподавал этот курс в Дерптском университете.

Зарождение и развитие юридической психологии в России в конце XVIII - начале XIX вв. связано со стремлением прогрессивных ученых и общественных деятелей решать уголовно-правовые проблемы с привлечением психологических данных. Эту позицию занимали, в частности, учителя А. С. Пушкина в Царскосельском лицее А. П. Куницын (1783-1840 гг.) и А.-И. Галич (1783-1848 гг.). А. П. Куницын считал, что целью наказания должно быть исправление и перевоспитание преступников, предупреждение преступлений. Свои соображения в области криминологии и психологии он изложил в трактате „Право естественное", который позже был запрещен и сожжен.

А. И. Галич, написавший одну из самых ранних в России работ по характерологии, указывал, что судить преступника должны те, кто знает его психологию, характер, т. е. считал, что судья должен быть одновременно и психологом³.

В Европе судебная психология в это время также интенсивно развивалась. В 1792 г. выходит работа К. Экартсгаузена „О необходимости психологического анализа некоторых уголовно-правовых понятий".

В первой половине XIX в. вышли работы И. Гофбауера „Психология в ее основных применениях к судебной жизни" и И. Фредрейха „Систематическое руководство по судебной психологии", в которых наряду с освещением с точки зрения психологии личности преступника, вопросов вины и других содержались положения, которые непосредственно относились к психологии уголовного судопроизводства⁴.

В середине прошлого века в России были изданы труды, заложившие материалистический фундамент психологической науки. Это работы Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, В. Г. Белинского и др. Значительным явлением для того времени были экспериментальные исследования И. М. Сеченова, описанные в его работе „Рефлексы головного мозга". Однако в то время еще не было объективных условий для широкого применения психологических знаний в правоохранительной деятельности, проведения прикладных психологических исследований в правоведении. Они появились после судебной реформы 1864 г., придавшей судебной системе России отчетливые черты буржуазной: был введен суд присяжных, защита, состязательность процесса, устность и гласность судопроизводства. Эта реформа послужила толчком к дальнейшему развитию прикладных психологических исследований, привлечению психологов в уголовный процесс, стимулом развития науки юридической психологии.

Устность процесса создавала условия для психологического воздействия на присяжных заседателей со стороны адвокатов и прокуроров, а также всей процедуры разбирательства. Возникла необходимость анализа поведения подсудимого адвокатом и прокурором, выяснения причин, мотивов преступного поведения, личностных особенностей, морального облика лица, совершившего преступление. Для решения этих и других вопросов необходимо было обращение к иностранной литературе, посвященной использованию психологии в юриспруденции.

Середина и вторая половина прошлого века характеризовалась значительным усилением в Европе интереса к криминальной психологии, криминологии. Это было связано с антропологическим подходом к криминологии, заложенным итальянским ученым, профессором судебной психиатрии Чезаре Ломброэо (1835-1909 гг.) и его учениками и последователями Энрико Ферри (1856-1928 гг.) и Рафаэлем Гарофало (1852-1934 гг.).

В книге „Преступный человек, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения" (1876 г.) Ч. Ломброзо пытался найти материальный субстрат преступления, высказывал соображения о том, что преступник - это атавистический тип, имеющий ряд физических и психических черт, сближающих его с дикарями, первобытными людьми или даже животными. По его мнению, преступника нельзя исправить, как нельзя приручить и сделать домашним животным хищника. Ч. Ломброзо не отрицал значения психофизиологических и нравственных факторов преступности, но ведущими считал биологические показатели. В качестве средства борьбы с преступностью он называл изоляцию преступного типа от общества. Трактовка преступного поведения как патологического явления привела к тому, что криминальная психология на долгие годы связала себя с судебной психиатрией, стала ее вторым наименованием⁵.

Э. Ферри и Р. Гарофало, пересмотрев отдельные положения теории Ч. Ломброзо, дополнили перечень биологических факторов преступления и преступности социологическими, что все же не позволило им отойти от концепции антропологической школы. Э. Ферри в книге „Уголовная социология" сформулировал понятие „опасного состояния", в которое вкладывал ломброзианскую идею предрасположенности преступной личности к преступлению с момента рождения. Субъекта, характеризующегося такой предрасположенностью, он назвал „преступным типом". В другой работе „Преступление как социальное явление" Э. Ферри указал три группы факторов, порождающих преступления: антропологические или индивидуальные, физические и социальные. В группе антропологических факторов он выделял факторы органического строения преступника, психического строения (умственные и психические аномалии, особенно аномалии чувства общественности), личные признаки (возраст, пол, биологическо-социальные свойства: гражданское состояние, род занятий, место жительства, классовое положение, образование и воспитание).

Р. Гарофало пытался так же, как и Ч. Ломброзо, выработать понятие преступления, не связанное с правовым определением. В книге „Криминология" он рассматривал преступление как „оскорбление основополагающих альтруистических чувств - милосердия и справедливости", являющихся непременным условием социальной адаптации индивида среди равных себе. Р. Гарофало в отличие от Э. Ферри, называвшего преступников „больными" и требовавшего их лечения, пытался дать социологическое определение преступности, выделить „естественные" и „искусственные" преступления. „Естественные" преступления он связывал с посягательством на два главных, по его мнению, человеческих чувства:

а) отвращение к причинению другим людям страданий; б) уважение к чужому праву собственности. Как и Ч. Ломброзо, он считал, что преступник имеет черты „дикарей" и умственную недоразвитость⁶.

В России также стали распространяться работы Ч. Ломброзо и его последователей. Они нашли здесь своих приверженцев, прежде всего среди врачей, стоявших на позициях вульгарного материализма и абстрагировавшихся от социальных условий преступлений. Последние также трактовали преступность как биологическое явление и полагали, что ею должна заниматься медицина, а не юриспруденция.

Такая тенденция привела к тому, что психика преступника исследовалась не судебной психологией, а судебной психопатологией, преступление рассматривалось как состояние, близкое к психическому заболеванию⁷. Аналогичная тенденция имела место и за границей. Ее поддерживали немецкий ученый К. Бирнбаум и другие психиатры. Указанная особенность подхода к исследованию преступления и преступника явилась достаточно стойкой и проявилась в 20-е годы в советской науке.

Среди русских юристов антропологическая теория Ч. Ломброзо поддержки не нашла. Такие юристы-ученые и практики, как Н. Д. Сергиевский, В. Д. Спасович, А. Ф. Кони выступили против нее. К ним присоединились психологи и некоторые медики⁸.

В это время психология стала привлекать юристов как наука, позволяющая найти закономерности, определяющие поведение людей. Многие юристы второй половины XIX и начала XX в. в России указывали, что психология должна составить научную основу уголовного права, что на ее началах должно строиться учение о субъекте преступления, о вменяемости, содержании наказания. Под влиянием психологии развивалась идея индивидуализации преступного деяния, ответственности за него, возникло учение о личности преступника как объекте наказания⁹.

Значительный рост интереса к психологическим проблемам преступности и преступника имел место в русской науке в конце XIX в. и был связан с научной и практической деятельностью Л. Е. Владимирова, Д. А. Дриля, С. К. Гогеля, Л. И. Петражицкого, А. У. Фрезе, В. Ф. Чижа, Н. М. Ядринцева и др.

В 1871 г. вышла книга А. У. Фрезе „Очерк судебной психологии", в которой впервые был определен предмет судебной психологии (как применение к юридическим вопросам сведений о нормальном и ненормальном проявлении душевной жизни).

Л. Е. Владимиров, профессор, преподававший в Харьковском, Московском и Петербургском университетах, в своих работах „О значении врачей-экспертов в уголовном судопроизводстве" (1870г.), „Психологические особенности преступников по новейшим исследованиям" (1877г.), „Психологическое исследование в уголовном суде" (1901г.) обосновывал необходимость привлечения к судопроизводству экспертов - специалистов по психологии, которые имели бы право знакомиться с материалами дела, обследовать подсудимого, допрашивать участников процесса.

С помощью «медико-психологического» исследования в уголовном процессе, полагал Л. Е. Владимиров, следует устанавливать физическую и психическую эволюцию преступника, возможные отклонения от нормы в психических процессах, определять „свободу воли" и мотивы преступления, семейную обстановку, где формировался преступник и т. п. Он указывал, что преступление может быть результатом психического состояния, поэтому во избежание ошибок в анализе преступления необходимо применять медико-психологическое исследование. Л. Е. Владимиров считал, что как болезнь поражает преимущественно те организмы, гибель которых благоприятна для ее развития, так и социальные причины, порождающие преступления, ищут себе благоприятной почвы в индивидуальном характере. Ошибочным положением в концепции Л. Е. Владимирова было утверждение о том, что эксперт-психолог в уголовном процессе является вторым судьей наряду с судьей-юристом, так называемым „судьей в белом", выводы которого штатный судья не вправе оценивать.

Д. А. Дриль в своей диссертационной работе „Малолетние преступники" (1884, 1888 гг.) указывал, что психология и право исследуют одни и те же явления - законы сознательной жизни человека и поскольку право не обладает собственными средствами для изучения этих явлений, то заимствует их у психологии.

Профессор Петербургского, Варшавского университетов Л, И. Петражицкий в книгах „О мотивах человеческих поступков" (1904 г.), „Введение в изучение права и нравственности. Эмоциональная психология" (1908г.) и других утверждал, что реально существуют лишь психические процессы, остальные социально-исторические образования являются лишь их внешними проекциями - „эмоциональными фантазмами". Он полагал, что государственно-правовые и другие науки должны опираться на анализ психологических явлений. Социальный прогресс, развитие права, морали, эстетики и даже переход от правовой системы рабства к праву „свободного" труда и конкуренции - все это следствие и продукты „прогресса народной психики".

Право Л. И. Петражицкий делил на интуитивное и позитивное. Позитивное - это нормативное право, санкционированное государством. Однако не с момента санкционирования норма становится правом, а после ее осмысления, принятия человеком, выражения им эмоционального отношения к ней.

Интуитивное право противостоит официальному праву, является более динамичным по своей природе, несет в себе определенный информационный код, смысловую субстанцию. Это не воспринятая через сенсорные каналы объективная реальность, а система установившихся ценностных ориентации, типов переживаний и др. Интуитивное право является абсолютным, а позитивное - относительным.

Психологическая теория права Л. И. Петражицкого традиционно трактовалась советскими специалистами в области теории государства и права как буржуазная, а значит - реакционная. Попытки ее серьезного, непредвзятого анализа предприняты юристами лишь в последнее время¹⁰. Среди психологов наследие Л. И. Петражицкого исследуется преимущественно в Польше, но, как правило, в узком направлении, например, применительно к психологии эмоций.

В. Ф. Чиж в книгах „Медицинское изучение преступника" (1894г.), „Преступный человек перед судом врачебной науки" (1894г.), „Криминальная антропология" (1895г.) выступил как продолжатель идей Ч. Ломброзо и его последователей, хотя ряд его идей о необходимости привлекать сведущих в психологии и психиатрии лиц к участию в уголовном судопроизводстве явились ценными и обоснованными.

С. К. Гогель в книгах „Суд присяжных и экспертиза" (1894 г.), „Роль общества в борьбе с преступностью" (1904 г.), „Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией" (1910 г.) пытался объединить биологический и социологический подходы к исследованию преступления и преступника, подходил к мысли о необходимости применения специальных психологических знаний в уголовном судопроизводстве.

Н.М.Ядринцев выдвигал идею о перевоспитании преступников под воздействием общественного мнения и позитивного нравственного влияния¹¹.

К началу XX в. ломброзианство начало терять приверженцев не только в России, но и в Западной Европе.

Объективная необходимость изучения юридических проблем, которые далеко не ограничиваются психической патологией, а главным образом связаны с нормальной человеческой психикой, стимулировала дальнейший поиск в области юридической психологии. Ю. Фридрих в работе „Значение психологии в борьбе с преступностью" пытался определить предмет криминальной психологии, под которой понимал „психологию борьбы с преступностью", охватывающую психологию преступления, психологию наказания и психологию судебной работы.

Анализу психологии отдельных категорий преступников и психологическому изучению преступления и наказания посвящены работы Ф.Вульфена „Психология преступника" и П. Кауфмана „Психология преступности". Заметным достижением в развитии юридической психологии была книга Г. Гросса „Криминальная психология" (1905г.), ставшая продолжением его „Руководства для судебных следователей" и посвященная анализу психологии допроса свидетелей, обвиняемых, психологии судебной деятельности. Автор определял судебную психологию как совокупность психологических знаний, которые могут пригодиться криминалисту. Г. Гроссом был собран значительный материал наблюдений в разных областях судейской деятельности. В структуре судебной психологии он выделял субъективную психологию, под которой понимал психическую деятельность судьи, и объективную, под которой понимал психическую деятельность тех участников процесса, которые обеспечивают судье материал для окончательных его выводов и суждений, необходимых для вынесения приговора. Сюда он относил психологию свидетелей, обвиняемого.

Психическую деятельность судьи Г.Гросс делил на воспринимающую и конструктивную. Воспринимающую затем делил на три части. К первой относил психологическое наблюдение в суде, ко второй - самодисциплину в отношении всех участников процесса, (чтобы психологическое наблюдение было точным), к третьей -феноменологическое изучение явлений (что дано в непосредственном восприятии и на основании каких принципов можно делать заключения о скрывающихся за теми или иными внешними проявлениями психологических процессах). Конструктивная деятельность судьи состоит из умозаключений и выводов, а также имеющихся у суда сведений по обстоятельствам дела.

Приведенные соображения Г. Гросса весьма ценны, он положили начало теоретическому обоснованию в юридической психологии. И хотя речь не шла о судебной психологии как самостоятельной, обособленной науке, теоретические выкладки не подтверждались экспериментальными исследованиями, роль Г. Гросса в развитии юридической психологии бесспорна и значительна.

Французский ученый Клепард в 1906 г. провел анализ основных направлений применения психологии в праве и выделил как науку юридическую психологию, указав, что она занимается психологией судебной деятельности, а криминальная психология является наукой о психологии преступника. Вместе обе эти дисциплины составляют судебную психологию. Таким же подходом отличается и работа Г. Райха „О направлениях психологии". К. Марбе в книге „Принципы судебной психологии" (1913 г.) и О. Липман в книге „Основы психологии для юристов" (1914 г.) поднимали теоретические и практические вопросы применения психологии в юриспруденции¹².

Этому же были посвящены и написанные ранее „Сознание обвиняемого" П-Блюнелли (1902г.), „Экспериментальные исследования о воспитываемости и верности показаний" М. Борста (1907 г.) и др.

В начале нынешнего века юридическая психология получила ускоренное развитие отчасти благодаря своеобразной моде на нее. Издавались многочисленные работы по юридической психологии в России и за границей. Среди них „Психология свидетельских показаний" О. Гольдовского (1904 г.), „О влиянии вопросов без внушения на достоверность свидетельских показаний" А. И. Елистратова (1904г.), „К вопросу о достоверности свидетельских показаний" А. Елистратова и Д. Завадского (1904 г.), „К вопросу о психологии свидетеля" М. М. Хомякова (1903 г.), „Психология свидетельских показаний и судебное следствие" Е. М. Кулишера (1904 г.), „О свидетельских показаниях" Г. Португалова (1903 г.), „В поисках судебной правды (судебно-психологический очерк для присяжных заседателей)" М. В. Бельского (1915 г.)¹³.

В теории и на практике все большее значение приобретали экспериментальные исследования в юридической психологии. Под руководством В. М. Бехтерева и по его инициативе А. Л. Щегловым было осуществлено первое экспериментальное исследование малолетних преступников, результаты которого изложены в работе „Об умственной работоспособности малолетних преступников" (1903 г.). В 1907 г. в Петербурге был создан Психоневрологический институт, в котором читался курс „Судебной психологии". Работы В. М. Бехтерева, С. С. Корсакова, В. П. Сербского, В. X. Кандинского в области экспериментальной психологии и психиатрии создавали условия для дальнейшей разработки проблем юридической психологии.

Значительный интерес для ученых представляла личность преступника и преступность как психологическое явление. К их изучению с помощью экспериментальных методов обращался и сам В. М. Бехтерев. Полученные результаты он отразил в книге „Об экспериментальном психологическом исследовании преступников" (1902г.). Автор разделил преступников на группы по психологическим признакам: а) преступники по страсти (порывистые и импульсивные); б) преступники с недостатками чувствительной сферы, совершающие преступления, без моральных критериев, преднамеренно; в) преступники с недостатками интеллекта; г) преступники с ослабленной волей (лень, алкоголизм и др.). Спустя десять лет была опубликована его вторая работа, посвященная методике психологического исследования преступников, под названием „Объективно-психологический метод в применении к изучению преступности" (1912 г.).

В 1904 г. под руководством В. М. Бехтерева был проведен большой эксперимент с целью проверки правильности свидетельских показаний. Весной 1904 г. МХАТ ставил пьесу „Юлий Цезарь". Редакция „Судебного обозрения" опубликовала обращение к публике с просьбой прислать ответы на 15 вопросов, относящихся к сцене убийства. Поступило 505 писем с ответами, однако материал этот был утерян, а исследование не закончено.

Вопрос свидетельских показаний, особенно показаний несовершеннолетних лиц, был объектом исследований ряда ученых той поры. Результаты, свидетельствовавшие о несовершенстве этого источника доказательств, вели к поиску возможной их замены другими доказательствами, попыткам с помощью психологической науки, особенно экспериментальной психологии, выяснить истину, провести „объективную проверку" показаний обвиняемых, потерпевших, свидетелей.

Одним из объективных источников доказательств, которые должны были приобрести большее чем свидетельские показания значение, по мнению ученых того времени, являлась судебно-психологическая экспертиза, с помощью которой можно оценивать не только личность преступника, причины преступлений, но и достоверность показаний. Однако в чистом виде психологическая экспертиза в дореволюционном процессе не проводилась. Психологические вопросы ставились на разрешение психиатрической экспертизы.

Разработка и успешное применение методов психологической диагностики, в частности ассоциативного эксперимента, предложенного К. Г. Юнгом, системы тестов А. Бине и А. Симона, психотехнических проб Р. Куве, позволили использовать их в практике судебно-психологических экспертиз. В русской правовой науке имело место скептическое отношение к психологическим тестам и со стороны приверженцев судебно-психологических исследований экспертов в уголовном процессе¹⁴, и со стороны тех, кто занимал более умеренную позицию¹⁵.

Наряду с развитием в психологии направлений, базирующихся на объективном методе исследования личности участника уголовного процесса, появились и так называемые научные френологические исследования, в основе которых лежало утверждение о возможности определить личностные особенности и даже предрасположенность человека к преступлению по изучению внешнего строения его черепа, наличию на нем бугров, шишек или углублений. Другой „наукой", с помощью которой предполагалось определить черты личности преступника, была графология, в основе которой лежал анализ почерка человека. С помощью этого „метода" предполагалось устанавливать не только черты характера, темперамент и т. п., но и то, является ли конкретный человек преступником или нет. Развивалась физиогномика, „наука" о познании человека по особенностям строения лица, его чертам, морщинам, типу и другим признакам. Этими новыми веяниями увлеклись даже некоторые солидные ученые. Например, профессор Киевского университета А. И. Сикорский свою книгу, посвященную психиатрической и психологической экспертизе, назвал „Судебная психология. С основами физиогномики".

Стали появляться работы, посвященные использованию внушения и гипноза в уголовном судопроизводстве. Гипноз стал применяться в расследовании и судебном разбирательстве отдельных уголовных дел. Так, с участием В. М. Бехтерева в ноябре 1896 г. был применен гипноз к подозреваемой в убийстве своего мужа Румянцевой Марии, совершившей преступление в результате суггестии фельдшера И. Хрисанфова, ее любовника и „домашнего доктора". Экспертной комиссией, которая провела несколько сеансов гипноза с обвиняемой, по этому делу было дано заключение, подтверждавшее версию следствия¹⁶.

Однако в дальнейшем в практике дознания, следствия и суда это направление практического применения не получило.

Появление работ по физогномике, графологии, френологии и т. п. связано с недостаточным развитием психологии, слабостью ее методологии. В. И. Ленин о недостатках методологических приемов психологов писал: „Метафизик-психолог рассуждал о том, что такое душа? Нелеп тут был уже прием. Нельзя рассуждать о душе, не объяснив в частности психических процессов: прогресс тут должен состоять именно в том, чтобы бросить общие теории и философские построения о том, что такое душа, и суметь поставить на научную почву изучение фактов, характеризующих те или другие психические процессы"¹⁷.

Значительный вклад в развитие юридической психологии в дореволюционный период внес ученый и практик А. Ф. Кони (1844-1927гг.). Его труды, где рассматриваются вопросы юридической психологии, качественно отличаются от трудов других авторов тем, что обобщив свой громадный опыт, он подходит к оценке каждого явления с точки зрения его применимости в практической деятельности юриста. С этой позиции он критикует выводы некоторых представителей экспериментальной психологии, в частности В. Штерна, за неверный подход к оценке правдивости показаний свидетелей, показывая значительное различие восприятия в условиях эксперимента и в условиях совершения преступления, когда резко нарушается привычный ход явлений. Больше всего внимания А. Ф. Кони уделял психологии судебной деятельности, психологии свидетелей, потерпевших и их показаниям. Указывал он и на необходимость анализа психологии судьи как главной фигуры в уголовном процессе. От последнего он требовал знания не только права и судебной практики, но и философии, истории, психологии, искусства, литературы, общей высокой культуры, широкой эрудиции. А. Ф. Кони считал, что для того, чтобы занимать судейское кресло, необходимо обладать чертами характера, позволяющими противостоять нажиму, просьбам, давлению окружения, голосу „общественного пристрастия", маскирующегося под голос „общественного мнения", и др.¹⁸

Чертами, необходимыми для прокурора, А. Ф. Кони считал спокойствие, отсутствие личной озлобленности против подсудимого, аккуратность приемов обвинения, отсутствие лицедейства в голосе и жесте, умение держать себя и др. О защитнике он говорил, что тот является не слугой своего клиента, пособником в стремлении избежать справедливого наказания, а помощником и советчиком. А. Ф. Кони решительно осуждал адвокатов, превращавших защиту в оправдание преступника, меняя последнего и потерпевшего местами. А. Ф. Кони выделил и особенности, характеризующие свидетеля: темперамент, пол, возраст. В работе „Достоевский как криминалист" он показал важное значение изучения внутреннего мира преступника, необходимость этого для суда и следствия.

Разрешение методологических проблем в юридической психологии продолжалось после установления Советской власти. В стране шел процесс становления психологической и юридической наук, базирующихся на материалистической основе. Изучалась проблема применения психологического знания в дознании, предварительном следствии и в суде. В доказательственном праве новой системы правосудия экспертиза, в т. ч. и психологическая, заняли первое место. Уже в Декрете о суде № 2 (ст. 14) заключение судебных экспертов было признано в качестве доказательств по уголовному делу.

Инструкция Наркомюста РСФСР от 23 июля 1918 г. „Об организации и действии местных народных судов" содержала указания о привлечении экспертов с целью исследования психики обвиняемого¹⁹. Имелись указания на необходимость привлечения экспертизы и в Положении о народном суде от 30 ноября 1918 г. ²⁰

В инструкции для народных следователей, утвержденной Наркомюстом УССР в 1919 г., также отмечалось, что с целью повышения качества освидетельствования и осмотра следователи могут приглашать специалистов, обладающих специальными познаниями (например, для исследования умственных способностей обвиняемого, его психического состояния, психической ненормальности) ²¹.

Применялись специальные знания и в таких особых судах, какими были с 1917 по 1922 г. Революционные трибуналы. В Положении о них от 18 марта 1920 г. указывалось, что трибуналы вправе допустить в качестве доказательства заключение эксперта ²².

25 мая 1922 г. третья сессия ВЦИК РСФСР приняла первый уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, в ст. 64 которого записано:

„Эксперты приглашаются в суд в случаях, когда при расследовании или при рассмотрении дела необходимы познания в науке, искусстве или ремесле" ²³.

Согласно ст. 63 УПК РСФСР (1922г.) и ст. 67 УПК УССР (1922г.) проведение экспертизы считалось обязательным, если у суда или следователя возникали сомнения по поводу психического состояния обвиняемого или свидетеля.

Приведенные положения истолковывались как установление обязанности назначать в случае необходимости судебно-психологическую или судебно-психиатрическую экспертизу.

Первые уголовно-процессуальные законы и другие нормативные акты Советской власти явились вехой на пути становления судебно-психологической экспертизы как источника доказательств в уголовном процессе.

15 февраля 1923 г. был утвержден новый уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, действовавший до 1 января 1961 г. ²⁴ Он воспроизвел все положения об экспертизе УПК 1922 г., однако в ч. 3 ст. 298 ввел существенное изменение, которое отвергало взгляд на судебного эксперта как на „научного судью", выводы которого не подлежат оценке судом, и признал заключение судебной экспертизы одним из доказательств по уголовному делу.

Практическим воплощением законодательных предписаний о возможности и необходимости проведения различного рода экспертиз с целью оказания помощи правосудию было создание соответствующих учреждений. Так, в 1918г. в Петрограде был организован кабинет по изучению преступности и преступника, одной из задач которого было проведение судебно-психологических исследований. Такие же кабинеты были открыты в Саратове, Москве, Баку, Ростове, Киеве, Харькове, Одессе. Позже по решению Наркомюста УССР находившиеся на территории республики кабинеты были реорганизованы в областные институты научно-судебной экспертизы, которые, кроме криминалистических, физических, химических и других экспертиз, проводили криминолого-психологические исследования.

В 1925 г. в Москве при НКВД РСФСР был создан Государственный институт по изучению преступника и преступности, деятельность которого координировалась народными комиссариатами внутренних дел, здравоохранения, просвещения. В институте работали четыре секции: 1) социально-экономическая; 2) пенитенциарная; 3) биопсихологическая; 4) криминалистическая. Институт стал координирующим учреждением для кабинетов по изучению преступника и преступности в Москве, Ленинграде, Саратове, Ростове, которые получили статус его филиалов. Показательны названия кабинетов: в Саратове - кабинет криминальной антропологии и судебно-медицинской экспертизы при управлении местами заключения, в Москве - кабинет по изучению личности преступника и преступности при Мосздравотделе, в Ленинграде - криминологический кабинет при Леноблсуде.

Специальные исследовательские подразделения организовывались и при учебных заведениях. В 1920 г. при МГУ был создан Институт советского права, в составе которого уже на следующий год был выделен отдел криминологии, в котором функционировала секция судебно-карательного права с кабинетами уголовной этиологии и статистики, судебной экспертизы и криминальной антропологии. В 1924 г. при юридическом факультете Киевского института народного хозяйства была организована криминальная клиника. В 1926 г. при факультете права и хозяйства Белорусского университета был создан Белорусский криминологический кабинет. В Московском психоневрологическом институте был открыт специальный отдел криминальной психологии.

Прикладные судебно-психологические исследования в 20-е годы носили многопрофильный характер, их объектом были психологические предпосылки преступлений, быт и психология различных групп преступников, психология свидетельских показаний, судебно-психологическая экспертиза, психология заключенных, психология несовершеннолетних преступников.

В биопсихологической секции Московского института исследовались вопросы социальной защиты медицинского характера, применения клинического метода изучения преступника, принудительного лечения лиц, находящихся в опасном состоянии, методики клинико-психиатрического обследования правонарушителей и др. В работе секции принимали участие выдающиеся ученые психиатры П. Б. Ганнушкин, И. Н. Введенский, Н. П. Брухановский.

В Московском кабинете по изучению личности преступника психологические исследования проводились в лаборатории по изучению личности правонарушителей и в опытно-наблюдательном отделении для заключенных. В штат названных подразделений входили психологи, психиатры, социологи. Главным направлением исследований в этом кабинете было криминально-психопатологическое изучение осужденных с привлечением данных психологии и социологии. Обследованию подвергались воры-профессионалы, поджигатели, преступники пожилого возраста, бандиты, детоубийцы, „криминальные психоневропаты" и др. В работе этого кабинета принимали участие известные советские психиатры Е. К. Краснушкин, А. М. Раппопорт и другие.

Для лабораторий Ростова-на-Дону и Саратова также характерным было превалирование психолого-психиатрического подхода к исследованию преступника.

В 1927 г. при Московской губернской прокуратуре была создана лаборатория экспериментальной психологии, в которой один из основоположников советской материалистической психологии А. Р. Лурия проводил исследования с целью выяснения возможностей применения методов экспериментальной психологии, в частности ассоциативного эксперимента, для раскрытия и расследования преступлений; А. Р. Лурия, например, ввел запись на приборе, показывающем быстроту реакции испытуемого на слова-раздражители. Применение фиксирующей аппаратуры, по его мнению, помогало объективному определению отношения человека к исследуемым фактам, обстоятельствам, установлению его причастности к совершенному преступлению. А. Р. Лурия предлагал также изучить с помощью экспериментальных психологических методов влияние обстановки судебного разбирательства и следствия на свидетеля, судью и следователя.

Однако идеи А. Р. Лурии в советской юридической психологии развития не получили. Разработанный им вариант ассоциативного эксперимента с применением фиксирующий аппаратуры был взят на вооружение американскими психологами. Для применения был сконструирован специальный прибор „полиграф", который используется и в судебно-следственной практике. В советской литературе доминирует резко критическое отношение к этому прибору („детектору лжи") и к его применению в практике. При этом совершенно игнорируется психологическая сторона вопроса - то, что прибор сконструирован прежде всего для психологического обследования, которое должны проводить психологи. Как на основной недостаток указывается, что с помощью прибора устанавливается достоверность или недостоверность показаний, но одновременно из вида упускается „незначительная" деталь - являются ли показатели, зафиксированные ..полиграфом", доказательством в американском или каком-либо другом уголовном процессе?

Внесли свой вклад в развитие юридической психологии и другие выдающиеся ученые. Так, в созданном еще в 1918 г. в Петрограде по предложению В. М. Бехтерева Институте по изучению мозга и психической деятельности имелся ряд лабораторий, которые в свои исследования включали и вопросы, важные для развития судебной психологии. На их базе В. М. Бехтерев и его последователи издали ряд работ об использовании принципов рефлексологии для изучения преступника и раскрытия преступлений.

Разрабатывал вопросы юридической психологии и известный русский и советский ученый, профессор Московского университета С. В. Познышев, опубликовавший еще до революции ряд работ, посвященных пенитенциарному и уголовному праву, перевоспитанию осужденных. После Октября у него появилась возможность использовать для разработки проблем судебной психологии целый коллектив научных сотрудников. Его книга „Криминальная психология. Преступные типы" (1926 г.) стала итогом осуществленных исследований личности преступника, причин преступлений, совершенных отдельными лицами.

С. В. Познышев считал, что преступность порождается и изменяется под влиянием внешних, окружающих личность условий, а также того, что организм получил в наследство от предков, поэтому ни одно преступление нельзя объяснить исключительно внешними причин: игнорируя особенности личности, его совершившей. Он отверг идеи Ч. Ломброзо, Э. Ферри, Р. Гарофало и их сторонников и в названной книге отмечал, что идея прирожденного преступника несостоятельна по существу, что преступление всегда является проявлением сложного психического переживания, настроения человека, в котором находят проявление различные черты его характера и которое врожденным быть не может, что врожденная наклонность к преступлению психологически и логически невозможна.

Подчеркнув, что основными элементами психической конституции являются умственные способности, мировоззрение и характер личности, С. В. Познышев определил преступный тип как сочетание особенностей характера и взглядов человека, создающих уклон личности в сторону преступления, в силу которого человек выбирает преступный путь, тогда как другие люди, если им придет в голову мысль о преступлении, воздержатся от его совершения. По мнению С. В. Познышева, преступления совершают два типа людей:

а) с преобладанием в сознании благожелательного представления о преступлении и наличием влечения к нему; б) с доминирующим значением в совершении преступления давления внешней среды и сравнительно слабым задерживающим влиянием „криминорепульсивной части конституции" человека. Первый тип - эндогенный, второй - экзогенный. К эндогенному типу он относил импульсивных, эмоциональных, расчетливо рассудочных, резонеров, идейных и моральных психастеников ²⁵.

В советской науке существуют два полярных подхода к наследию С. В. Познышева. По мнению А. В. Петровского концепция этого ученого близка к биологическому или биологизаторскому направлению, а поэтому неприемлема в советской науке ²⁶. И. С. Ной, напротив, указывал, что хотя позиция С. В. Познышева не всегда достаточно аргументирована, тем не менее его высказывания о специфике психологических особенностей преступников не теряют своего значения в качестве рабочей гипотезы при изучении личности преступника как одной из центральных проблем ²⁷. Вероятно, можно согласиться с И. С. Ноем в том, что при современном анализе проблем юридической психологии и криминологии без применения исторического метода и изучения теоретического наследия обойтись нельзя. Методологические ошибки и у С. В. Познышева, и у других ученых его эпохи следует искать и оценивать не только с позиции сегодняшего уровня развития науки, но и пытаясь рефлексивно оценить их теории и концепции с точки зрения „современника", тогда в них можно увидеть много позитивного для сегодняшнего этапа развития криминологии, юридической психологии и других наук.

Помимо названных проблем С. В. Познышев исследовал общетеоретические вопросы юридической психологии. Он считал, что в правоведении имеется целая система прикладных психологических наук, объединяемых общим наименованием „криминальная психология", и что одна ее часть изучает судебное и досудебное исследование преступности и преступления и называется судебной психологией. К ней он относил психологию предварительного следствия, психологию розыска. В качестве синонима судебной психологии предлагался термин „уголовно-процессуальная психология"²⁸.

В послеоктябрьский период вышли и другие работы, посвященные общетеоретическим вопросам юридической психологии. О. Ольгинский, определяя предмет науки, исследующей психологию при отправлении правосудия, указывал, что правильнее ее называть „уголовной психологией". В сферу ее изучения должны входить психология показаний, психология преступления и его причин, психология преступника и психология вынесения приговора ²⁹.

А. Ё. Брусиловский писал, что следует различать криминальную психологию и судебную психологию. Под криминальной он понимал психологию, которая изучает преступление и личность преступника после осуждения, когда в отношении него состоялся вступивший в законную силу приговор компетентного суда. С этого момента осужденный становится объектом психологического и патопсихологического послесудебного исследования в специальных научно-пенитенциарных учреждениях. Под судебной психологией подразумевалась совокупность научно-психологических знании, направленных на освещение, постановку и экспериментальную разработку процессуальных психологических проблем, к которым относилась психология свидетельских показаний, психология обвиняемого, психология всех участников процесса (обвинителей, защитников, экспертов, секретарей, гражданских истцов и т. д.), психология самого суда и судейской работы, вопросы, возникающие в судебной аудитории, пределы исследования в уголовном суде, презумпции и их роль, формы и виды суггестии и др. ³⁰ А. Е. Брусиловскому принадлежат работы, посвященные доказательствам в уголовном процессе, психологии и психопатологии свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних.

Период творческой деятельности А. Е, Брусиловского, исследования им проблем юридической психологии совпал с разработкой первых нормативных актов о процессуальной деятельности молодых органов социалистического правосудия, уголовно-процессуальной кодификации, с острой дискуссией о роли специальных знаний, в частности экспертизы, их значении для суда и следствия, в процессе доказывания и т. п. Известные ученые - С. В. Познышев, В. Д. Сперанский, М. А. Чельцов, И. Н. Якимов и другие в это время в той или иной мере отстаивали известную концепцию Л. Е. Владимирова об исключительном значении экспертного заключения как источника доказательства, прежде всего по поводу психических качеств личности, и невозможности суду и следователю оценивать эти заключения, отвергать их как неправильные.

А. Е. Брусиловский шире смотрел на возможность участия эксперта-психолога в судебном разбирательстве уголовных дел. Он не ставил эксперта над судом или вне суда, например, в качестве нейтральной третьей стороны в процессе, а указывал, что эксперт-психолог является помощником, консультантом суда, он не может заменять суд, а должен работать под руководством суда и для суда. При назначении психологической экспертизы А. Е. Брусиловский предлагал исходить из общего положения о том, что суд имеет право обращаться к помощи экспертов-психологов, если признает, что для разрешения дела нужны специальные познания, которых у него нет.

А. Е. Брусиловский указывал, что за исключением отдельных случаев, нельзя указывать, когда должна назначаться и проводиться судебно-психологическая экспертиза. К обязательным случаям он относил экспертно-психологический анализ показаний малолетних свидетелей, участия психолога в делах о лжесвидетельстве, железнодорожных катастрофах, ошибках медицинского персонала, неосторожных убийствах и ранениях. Во всех других случаях вопрос должен решаться с учетом конкретного дела. Проведение психологической экспертизы, по его мнению, имеет большое значение: 1) для суда, разбирающего дело; 2) для психологической науки: 3) для профилактики преступлений ³¹.

Идеи А. Е. Брусиловского имели большое значение для возрождения советской психологии в 60-е годы XX в. и развития теории и практики судебно-психологической экспертизы.

Психологии и психопатологии преступного поведения был посвящен ряд работ В. А. Внукова. О преступности при социализме он высказал ряд соображений, не утративших своей актуальности и сегодня. Он писал, что, исследуя всю массу извращенного социального поведения, нельзя забывать, что мы находимся на переломе, что человеческий материал, привлеченный к строительству социализма, сам перестраивается, „перемалывается" в процессе этой стройки; процесс рождения нового человека очень тяжел, здесь ярко проявляется закон: „мертвый хватает живого", неизбежные „издержки революции" падают с наибольшей тяжестью на конкретную личность, проблема уравновешивания которой в данном коллективе является чрезвычайно актуальной ³². Положения этой статьи В. А. Внукова расцениваются как первые, хотя еще и не совсем удовлетворительные наброски основ советской судебной психологии; в ней, в частности, предпринята попытка решить вопрос о „личности", „среде", являющийся основополагающим не только для юридической, но и для социальной, педагогической психологии, для проблемы личности в целом ³³.

Размах исследований в области юридической психологии в 20-е годы предопределил место юридической психологии среди психологических наук. На всех проходивших в то время съездах психологов действовали специальные секции, посвященные развитию и достижениям юридической психологии. На I Всероссийском съезде психоневрологов, проходившем в январе 1923 г. в Москве под председательством С. В. Познышева, работала секция по криминальной психологии. На этой секции был заслушан ряд докладов по различным направлениям применения психологии в юриспруденции. В резолюциях съезда указывалось на необходимость создания при пенитенциарных учреждениях лабораторий для проведения криминально-психологических исследований, увеличение количества кадров криминалистов-психологов.

На П Всесоюзном съезде психоневрологов, который состоялся в январе 1924 г. в Петрограде, работала секция по вопросам криминалистической рефлексологии и психологии.

На I Всесоюзном съезде, посвященном изучению поведения человека (январь-февраль 1930 г.), с докладами по вопросам судебной психологии выступили А. Е. Брусиловский („Основные проблемы психологии подсудимого в уголовном процессе") и А. С. Тагер (,,06 итогах и перспективах изучения судебной психологии").

В 20-е годы был издан ряд книг и научных статей по проблемам юридической психологии. Это уже названные книги А. Е. Брусиловского, В. А. Внукова, А. Р. Лурии, О. Ольгинского, С. В. Познышева, А. С. Тагера, а также работы А. И. Айхенвальда о симуляции психических заболеваний обвиняемыми и общих вопросах судебной психопатологии, Н. П. Брухановского об общих проблемах криминальной психопатологии и психологии отклоняющегося поведения, М. Н. Гернета о воздействии на личность тюремного наказания, М. М. Гродзинского о единообразии ошибок в свидетельских показаниях первичной и профессиональной преступности, Я. А. Канторовича о психологии и свидетельских показаниях, Я. М. Когана о применении ассоциативного эксперимента в изучении личности преступника, В. И. Куфарева о несовершеннолетних правонарушителях, Л. Г. Оршанского о связи патологических отклонений в психике и криминального поведения и др.

На этом этапе развития советской юридической психологии для нее были характерны, как и для психологии и юриспруденции того времени, борьба мнений, подходов, методологических оснований. Юридическая психология не миновала тех ошибок, которые имели тогда место в психологической науке. Приходилось преодолевать биологизм, рефлексологические и реактологические наслоения, которые в значительной мере проявлялись в юридической психологии.

Ошибки и болезни роста психологии, криминологии для такой молодой сферы научного знания, как юридическая психология были неизбежны, но преодолимы. Однако на рубеже 20-30-х годов в нашей стране произошли значительные политические перемены, которые помешали дальнейшему позитивному развитию юридической психологии. Начался отход от ленинских принципов в государственной, политической и научной жизни.

Своеобразным ответом на идеологический заказ в новых условиях явилась статья С. Я. Булатова „Возрождение Ломброзо в советской криминологии", напечатанная в первом номере журнала „Революция права" за 1929 г. В этой статье подвергались безоговорочной критике деятельность криминологических учреждений в области исследования личности преступника, привлечение психиатров и психологов к криминологическим исследованиям, „некоммунистическое поведение коммунистов Московского кабинета по изучению личности преступника, выразившееся в капитуляции социологов перед психиатрами, исследовании среды, из которой происходит преступник, очагов преступности, таких как рынки, ночлежные дома и т. п." ³⁴ После этой публикации в секции права и государства Коммунистической Академии состоялся диспут, на котором ученым, критикуемым в статье Булатова, пришлось раскаяться и признать свои „методологические ошибки".

Затем последовали оргвыводы: кабинеты по изучению личности преступника были ликвидированы, а Государственный институт по изучению преступности и преступника в 1931 г. был реорганизован в институт уголовной и исправительно-трудовой политики и передан в ведение Наркомюста РСФСР. Произошли и структурные изменения: социально-экономическую секцию преобразовали в секцию уголовной политики, пенитенциарную - в секций исправительно-трудовой политики, биопсихологическая секция была ликвидирована полностью. В средине 30-х годов вместо криминологической секции была создана центральная криминологическая лаборатория. Психологические и патопсихологические исследования после этих мероприятий не проводились, а к 1936г. прекратились и смежные с судебно-психологическими криминологические исследования -Государственный институт уголовной и исправительно-трудовой политики был реорганизован во Всесоюзный институт юридических наук. В это же время были окончательно ликвидированы все криминологические кабинеты на местах.

Сокрушительный удар был нанесен и по другой материнской для юридической психологии науке - психологии. 4 июля 1936 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) „О педологических извращениях в системе Наркомпросов". А. В. Петровский писал, что объективные предпосылки этого постановления историкам еще предстоит выяснить, но к субъективным следует отнести личное отношение И. В. Сталина и Н. К. Крупской, работавшей в этот период заместителем наркома просвещения РСФСР и содействовавшей созданию „науки о детях" (педологии) ³⁵.

Естественно, что в педологии, как формировавшейся на стыке педагогики и психологии отрасли науки, были ошибки становления и роста. Но удар был нанесен по всей советской психологии. Были закрыты или реорганизованы психологические научно-исследовательские учреждения, прекращена разработка психологических проблем в социальной сфере, на производстве, в управлении и т. д. Психология была фактически подчинена педагогике и находилась в таком состоянии около тридцати лет. Понятно, что в этот период никакие психологические исследования на стыке с юриспруденцией не велись и вестись не могли. Итак, обе сферы науки, на базе которых развивалась юридическая психология в первые годы Советской власти и с которыми она была максимально связана (криминология и общая, педагогическая психология), директивными решениями были ликвидированы. Юридическая, или как тогда говорили, судебная психология была превращена в пугало, к которому всегда добавлялся эпитет „буржуазная".

Произошли резкие изменения и в практической сфере, поскольку потребность применения психологических знаний в целях выяснения причин преступления, его мотивов, целей, механизма, личностных особенностей свидетелей и потерпевших, психологии несовершеннолетних преступников и т. п. В 1934 г. в уголовно-процессуальное законодательство были внесены дополнения, упрощавшие процедуру предварительного расследования. Несколько позже в практику вошел внесудебный разбор уголовных дел и внесудебная уголовная репрессия. В юридической теории доминирующей стала концепция А. Я. Вышинского о примате личного признания в системе доказательств. Уголовный процесс максимально формализовался, потребность личностного подхода, учета „человеческого фактора" сошла на нет. Начался период необоснованных репрессий против миллионов невинных людей на основе оговоров и самооговоров. Применение психологических знаний в уголовном процессе в этот период неизбежно опровергало бы другие, так называемые доказательства. Поэтому психология в сфере судопроизводства стала лишней и даже вредной.

Психологов изолировали от вопросов следственной и судебной деятельности. Их изгнали даже из криминалистики, которая в предшествующие полвека развивалась с помощью психологии. В криминалистике на смену тонкости ума, интеллектуальному превосходству следователя над преступником приходят физическое принуждение и насилие над подследственным.

Чтобы оправиться после ударов, нанесенных по криминологии и психологии в 30-е годы, мало было последующих тридцати лет, необходимо было изменение социальных условий, политической и идеологической обстановки в стране. Это произошло только в 50-е и начале 60-х годов. Тогда и возникла необходимость развития социальных наук, прежде всего психологии, социологии, и не ради их самих, а для анализа и оценки происходящих в стране процессов.

Решения XX, ХХП съездов КПСС существенно изменили отношение к общественным наукам, в том числе и к юриспруденции. В 1964 г. было принято специальное постановление ЦК КПСС „О дальнейшем развитии юридической науки и улучшении юридического образования в стране", в соответствии с которым уже в следующем учебном году в программу подготовки юристов в высших учебных заведениях был введен курс „Психология (общая и судебная)". Были развернуты прикладные психологические исследования для обеспечения целей правоохранительной, правоприменительной и профилактической деятельности. Начался второй этап развития советской юридической психологии. Он также, как и предыдущий, в значительной мере связан с развитием криминологии.

Вопросы юридической психологии стали разрабатываться в целях обеспечения учебного процесса. В 1966 г. прошел Всесоюзный семинар по судебной психологии, на котором обсуждались вопросы преподавания психологии в вузах, а также проблемы предстоящих судебно-психологических исследований. В это время создавались программы и методические рекомендации по судебной психологии для вузов и средних специальных учебных юридических заведений, где также вводился курс психологии.

В 1968г. на Ш Всесоюзном съезде советских психологов было заслушано большое количество докладов по психологическим проблемам борьбы с преступностью, хотя отдельной секции по судебной психологии на съезде не было.

Возрождение советской судебной психологии поначалу характеризовалось преимущественно пропагандистским характером, отдельные исследования проводились энтузиастами.

В 1969г. в главном криминологическом научно-исследовательском учреждении страны - Всесоюзном институте по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности (созданном в 1963 г.) открывается сектор судебной психологии, задачами которого становятся исследование психологической стороны индивидуального и общественного правосознания, изучение психологических факторов преступности, психологии личности правонарушителя, психологических основ следственной и судебной практики. На базе сектора создается Бюро по координации научных исследований в области судебной психологии. В это же время ведутся исследования в области судебной психологии в Белорусском, Киевском, Казанском, Ленинградском, Московском университетах, ВЮЗИ, Саратовском, Свердловском, Харьковском юридических институтах, Волгоградской, Московской высших школах милиции, Академии МВД СССР.

Результаты научных поисков находят свое отражение в монографиях, учебных пособиях, статьях ученых и практиков: Н. С. Алексеева, В. Л. Васильева, А. Н. Васильева, Ф. В. Глазырина, Ю. М. Грошевого, А. В. Дулова, М. И. Еникеева, В. Е. Коноваловой, Д. Н. Котова, М. М. Коченова, В. Н. Кудрявцева, Г. М. Миньковского, В. Ф. Пирожкова, А. Р. Ратинова, Л. Б. Филонова, В. Фокина, А. Экменчи, А. М. Яковлева, А. В. Ярмоленко и др.

В 1971 г. в Москве состоялась I Всесоюзная конференция по судебной психологии, в которой приняло участие около 300 ученых и практиков и которая явилась важной вехой и стимулом на пути развития юридической психологии. В том же году в Тбилиси прошел IV Всесоюзный съезд психологов СССР, в рамках которого работал симпозиум по судебной психологии.

Специалисты в области юридической психологии участвовали и в трех последующих (V, VI и VII) съездах психологов СССР, проходивших в Москве в 1977, 1983 и 1989 гг. В рамках съездов работали симпозиум „Воспитание личности и психологические вопросы борьбы с отклонениями в ее развитии" и секция „Юридическая психология".

В 1986 г. в Тарту состоялась II Всесоюзная конференция по юридической психологии, на которой было уточнено название науки, определены направления, дидактика и методика психологической подготовки юристов в вузе.

Проблемы юридической психологии рассматривались на специальных секциях всесоюзных конференций по экспериментальной психологии во Львове (1988г.), по психологической службе в Москве (1984г.), республиканских конференциях по проблемам повышения благосостояния (1987г.), роли социальных и психологических наук в деле повышения эффективности и культуры обслуживания (1988г.) в Тарту, на конференциях и совещаниях, проводимых Прокуратурой СССР, МВД СССР и др.

Юридическая психология, в соответствии с перечнем ВАКа входит в круг психологических специальностей (19.00.06), при Академии МВД СССР создан специализированный Совет по защите кандидатских и докторских диссертаций по этой науке.

Подготовку специалистов по юридической психологии осуществляет факультет психологии Ленинградского университета, обучаются проведению судебно-психологической экспертизы студенты-психологи МГУ, специализирующиеся по медицинской и патологической психологии. Однако, как показывает анализ, кадров в области юридической психологии явно недостаточно.

Исследования советских специалистов в области юридической психологии за 25 лет имеют широкий диапазон. Это не только проблемы использования судебно-психологической экспертизы, психологии дознания и следствия, психологические проблемы профилактики правонарушений, но и вопросы психологии личности правонарушителя, психологии судопроизводства, правомерного поведения, профессиограммы и психограммы юридических профессий и др.

Советские юристы-психологи поддерживают контакты со своими коллегами в других странах, участвуют в международных криминологических и психологических конгрессах (в Варне, Закопане, Лейпциге), симпозиумах по проблемам неосторожной преступности (в Москве), по сравнительной криминологии и социальной профилактике (в Варшаве) и др. ³⁶

Расширяется горизонт исследований психологии и сфер практического применения их результатов в практической юриспруденции. Однако, по нашему мнению, в развитии юридической психологии как науки и практики имели место отдельные отрицательные моменты. В теории это значительная привязанность к объекту и предмету криминологии и криминалистики, на практике - ограничение сферой уголовного процесса, в организационном отношении - чрезмерная централизация. В значительной степени по этим причинам юридическая психология к концу 70-х - началу 80-х годов снизила темпы своего развития, а позже в ней стали проявляться кризисные явления.

Происходящая в нашей стране перестройка послужила стимулом дальнейшего развития всех наук, в т. ч. и юридической психологии. В последние годы в результате разработок В. В. Лазарева, В. Н. Кудрявцева, М. И. Орзиха, В. В. Оксамытного и др. психология все больше проникает в сферу теории государства и права, И. М. Резниченко, В. А. Ойгензихта - в сферу гражданского права и процесса, А. Э. Жалинского, О. Л. Дубовик, С. Н. Кравченко - в сферу экологического права и т. д. Этот процесс продолжается. Проявляется тенденция использования психологических знаний для обеспечения выполнения задач гражданского судопроизводства, профилактики административных правонарушений, а также применения в законодательном процессе. Позитивные изменения наблюдаются и в плане организации научных исследований - в последние годы все четче становится стремление к координации научных исследований, кооперации с научными поисками в смежных областях -социологии, педагогике, медицине. Указанные процессы свидетельствуют о выходе юридической психологии на новый, третий этап развития. В связи с этим объективной необходимостью является дальнейшая разработка теоретических положений юридической психологии.

 

---

¹ Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. - СПб, 1910. - С. 295.

² Дудлов А. В. Судебная психология. - Минск, 1975. - С. 29.

³ Лысков Б. Д., Курбатова Т. Н. Основы юридической психологии. - Л., 1986. - С. 3-4.

⁴ Ратинов А. Р, Судебная психология для следователей. - М., 1967. - С. 5.

⁵ Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей. - С. 5.

⁶ Аванесов Г. А. Криминология и социальная профилактика. - М., 1980. - С 61.

⁷ Сербский В. И. Судебная психопатология. - СПб, 1900; Ковалевский П. И. Судебная психопатология. — СПб, 1900.

⁸ Айхенвалъд Л. И. Криминальная психология. - Л, 1928; Брухановский Н. П. Очерк по социальной психопатологии. - М., 1927; Гаккебуш В. М., ЗалкиндЛ А. Курс судебной психопатологии. - Харьков, 1928.

⁹ Будилова Е. А. Социально-психологические проблемы в русской науке. - М., 1983.-С. 50-51.

¹⁰ Исаев И. А. Из истории юридической психологии в России. Рациональное и иррациональное в психологической теории права Л. И. Петражицкого // Психологический журнал. -1956. - № 4, т. 7. - С. 131-135.

¹¹ Лысков Б. Д., Курбатова Т. Н. Основы юридической психологии. - С. 5.

¹² Ратное А. Р. Судебная психология для следователей. - С. 6.

¹³ Васильев В. Л. Юридическая психология - Л, 1974. - С 9.

¹⁴ Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. - С. 294.

¹⁵ Кони А. Ф. Избранные произведения. - М., 1956. - С. 156-158.

¹⁶ Крылов И. Ф. Были и легенды криминалистики. - Л., 1987. - С. 160-164.

¹⁷ Ленин В. И. Что такое „друзья народа" и как они воюют против социал-демократов? // Поля. собр. соч. - Т. 1. - С. 141-142.

¹⁸ Кони А. Ф. Собрание сочинений: В 8 т. - М., 1967. - Т. 4. - С. 41, 47.

¹⁹ СУ РСФСР. -1918. - № 53. - Ст. 597.

²⁰ СУ РСФСР. -1918. -№ 85. -Ст. 889.

²¹ Землянский П. Т. Уголовно-процессуальное законодательство в первые годы Советской власти. -К., 1971 -С. 243.

²² СУ РСФСР. -1920. - И» 22-23. - Ст. 115.

²³ СУ РСФСР. -1921 -№•> 20-21. -Ст. 230.

²⁴ СУ РСФСР. -1923. -№ 7. -От. 106.

²⁵ Познышев С. В. Криминальная психология. Преступные типы. - Л, 1926. -С. 21-31.

²⁶ Петровский А. В. История советской психологии. Формирование основ психологической науки. - М., 1967. - С. 183.

²⁷ Ной И. С. Методологические проблемы советской криминологии. - Саратов, 1975.-С. 36.

²⁸ Познышев С. В. Криминальная психология. Преступные типы. - С. 9.

²⁹ Ольгинский О. К истории уголовной психологии // Рабочий суд. - 1924. -№10.-С. 741.

³⁰ Брусиловский А. Е Судебно-психологическая экспертиза. - Харьков, 1929. -С. 17.

³¹ Там же.- С. 7-«, 103-104.

³² Внуков В. А. Социальные извращения поведения (предпосылки учения о преступлении и преступнике) // Социально-неполноценное поведение. - М., 1930. -С. 128.

³³ Петровский А. В. История советской психологии. Формирование основ психологической науки. - С. 186.

³⁴ Ной И. С. Методологические проблемы советской криминологии. - С. 42-43.

³⁵ Петровский А. В. Непрочитанные страницы истории психологии — тридцатые годы // Психологический журнал. -1988. - № 4, т. 9. - С. 127-128.

³⁶ Ратинов А. Р. Юридическая психология и проблемы борьбы с преступностью // Вопр. борьбы с преступностью. - М., 1983. - Вып. 38. - С. 48.