Хрестоматия по юридической психологии. Особенная часть.
КРИМИНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Отрывок из книги любезно предоставлен нашим партнером - Издательским домом "Питер".

Введение

На Дворцовом Пирсе в Брайтоне, одном из множества развлекательных пирсов, весьма популярных на морских курортах по всему Британскому побережью, посетители могут не спеша насладиться развлекательным устройством под названием “Настоящий боксер”. Этот искусно сконструированный механизм позволяет вырабатывать агрессивные импульсы в тщательно разработанной последовательности.

Представьте себе, что вы бросили монету в 1 фунт (этого было достаточно в марте 2000 года; с того времени расценки могли измениться) и получили возможность воспользоваться “Настоящим боксером”.
Сначала вас просят расположиться перед механизмом таким образом, чтобы изображение вашего лица могло быть зафиксировано установленной камерой, которое затем оцифровывается и демонстрируется на большом экране.

Как только появляется ваш оцифрованный портрет, вас просят надеть две большие боксерские перчатки и бить по портрету так же сильно, как вы могли бы ударять по подушке. Обратите, пожалуйста, внимание на особые инструкции по тому, как ударять так, чтобы не повредить кулаки и запястья!
Воздействия ударов по вашему лицу графически изображаются на экране и в том случае, если вы все поняли правильно, сопровождаются сообщением об успешном выполнении задачи, которое появляется внизу экрана в виде надписи заглавными буквами: ГОТОВ!

Предполагается, что эта игра особенно захватывает, вызывает необычное возбуждение, волнение, когда играют двое. В этом случае портреты обоих игроков оцифровываются и “партнеры” могут по очереди бить друг друга по лицу.

Каким образом этот аттракцион для зала игральных автоматов связан с книгой, в которой исследуются вопросы агрессии? Когда я впервые увидела “Настоящего боксера”, я еще только планировала написать эту книгу, и мне пришло в голову, хотя и случайно, что он прекрасно иллюстрирует разнообразные аспекты социально-психологического изучения агрессии. Во-первых, он воспроизводит поведение, цель которого - причинить кому-либо боль или повреждение, и поэтому удовлетворяет важнейшему критерию в определении агрессивного поведения. Во-вторых, это показывает, насколько агрессия стала неотъемлемой частью нашей жизни, поскольку уродование - хотя и виртуальное - собственного или чужого лица признается как приемлемое и приятное времяпрепровождение. Таким образом, затрагивается спорный вопрос о воображаемой агрессии в средствах массовой информации и о том, как это влияет на агрессивные склонности зрителей. Обеспечивая возможность “настоящего действия”, этот механизм даже превосходит телевизионные изображения агрессии, отводящие зрителю пассивную роль наблюдателя. Кроме того, его развлекательная ценность основывается на допущении, что высвобождение деструктивных импульсов посредством ударов кулаками - то приятное переживание, за которое люди готовы платить. Наконец, тот факт, что “Настоящий боксер” доступен публике всех возрастных групп, отражает существование (по крайней мере среди регулирующих эти вопросы властей) единодушного убеждения в том, что высвобождение деструктивных импульсов таким способом не влечет за собой никаких пагубных последствий - при условии, что соблюдаются все правила по защите запястий и кулаков. За последними двумя доводами стоит понятие катарсиса, свойственное как психоаналитическому мышлению, так и обыденным рассуждениям, оценивающим воображаемое или “безобидное” высвобождение деструктивной энергии как эффективный способ контролировать агрессию. Однако, как мы увидим дальше, данная точка зрения подвергается сомнению социально-когнитивными моделями агрессивного поведения.

Здесь перечислены лишь некоторые рассматриваемые в настоящей книге аспекты, к которым обращаются социально-психологические исследования агрессии. Учитывая всю сложность явления человеческой агрессии, очевидно, что ни одна психологическая дисциплина не может предложить исчерпывающего понимания ее проявлений, причин и последствий. Поэтому важно с самого начала определить вопросы, которые изучаются в рамках социально-психологического подхода к агрессии, а также перечислить те аспекты, которые преимущественно относятся к другим исследовательским сферам.

С точки зрения социальной психологии агрессия понимается как особая форма социального поведения, которая, с одной стороны, формируется социальным миром индивида, а с другой - воздействует на этот социальный мир и его обитателей. Следовательно, при рассмотрении проявлений агрессии основное внимание будет уделяться агрессивному поведению в социальных отношениях между индивидами и/или группами. Это значит, что прочие формы агрессии, такие как аутоагрессия, психопатологические формы агрессии или деструктивное поведение по отношению к материальным объектам, особому рассмотрению подлежать не будут. Аналогичным образом с точки зрения объяснения возникновения агрессивного поведения основное внимание будет уделено социальным факторам, как-то: социализации, ситуационно-контекстным переменным, осмыслению социальной информации и взаимодействию указанных факторов с индивидуальными диспозициями. Другим воздействиям, например гормональным и нейрофизиологическим процессам, придается меньшее значение - не потому, что они считаются менее важными, а потому, что они относятся к несоциальным детерминантам агрессии. Однако эти процессы всесторонне освещаются в других недавно появившихся работах (например, Bond, Lader & Da Silveira, 1997; Renfrew, 1997). Наконец, наше исследование последствий агрессии будет также сосредоточено на социальном функционировании жертв и их обидчиков в контексте межличностных отношений, исключая такие вопросы, как судебные или психиатрические процедуры, применяемые к правонарушителям, и клиническая помощь людям, ставшим объектами агрессивного поведения, с целью помочь им избавиться от преследования.

Помимо сказанного, на данном этапе представляется уместным попытаться поместить эту работу в современный контекст литературы по вопросу агрессии. Желающие могут ознакомиться с всесторонним и глубоким рассмотрением социально-психологических исследований агрессии, обратившись к великолепным трудам, с которыми настоящий не может и не стремится соперничать (Baron & Richardson, 1994; Berkowitz, 1993; Geen & Donnerstein, 1998; Tedeschi & Felson, 1994). С другой стороны, читатели, которым нужно обобщение основных проблем и выводов исследований агрессии, в любом учебнике по социальной психологии найдут подходящую главу. Настоящая книга задумана как занимающая промежуточное положение между этими двумя уровнями детализации. Ее цель - критический обзор современных исследований агрессии с точки зрения социальной психологии и знакомство читателей с важнейшими понятиями, проблемами и результатами в изучении агрессии. Помимо этого, она рассчитана на создание той базы знаний, отталкиваясь от которой можно подойти к более специализированной литературе, где рассматриваются более сложные вопросы и исследовательские программы (например, Feshbach & Zagrodzka, 1997; Huesmann, 1994; Potegal & Knutson, 1994). Поскольку некоторые ранее опубликованные прекрасные работы читателям вполне доступны, одним из приоритетов данной книги стало преимущественное рассмотрение самых последних исследований, не охваченных предшествовавшими источниками. Несложно заметить, что результаты значительной доли изысканий, на которые приводятся ссылки в этой книге, опубликованы во второй половине 1990-х годов и таким образом отражают современное состояние социально-психологического знания по вопросам агрессии, ее причин и последствий.

Затрагиваемые в настоящей книге темы отражают тот факт, что прогресс в исследовании агрессии был вызван двумя отдельными, но дополняющими друг друга причинами. С одной стороны, наблюдался стабильный теоретический интерес к вопросам понимания, объяснения и предсказания возникновения агрессии как основной формы (а)социального поведения. С другой стороны, специалисты в области прикладной психологии и практики во многих областях стали проявлять все больший интерес к пагубным воздействиям агрессии на индивидов, группы и общество в целом. Они обратились к психологии в целом и в особенности к психологии социальной за руководством в поисках систематического понимания сферы действия и детерминант агрессивного поведения, а также разработки стратегий успешного вмешательства. Поставленный перед психологией сложный вопрос обеспечения прочной систематической базы знаний для решения проблем агрессии и насилия недавно был поднят двумя крупнейшими профессиональными организациями в области психологии. Он способствовал разработке “исследовательского плана поведенческой науки по вопросам насилия” в рамках “Инициативы человеческого капитала” (Human Capital Initiative), выдвинутой Американским психологическим обществом (American Psychological Association) (1997), кроме того, он занимает важнейшее место в инициированной Американской психологической ассоциацией кампании под названием “Десятилетие поведения” (Decade of Behavior) (Azar, 1998). Инициативы эти основаны на убежденности в том, что ...базовые исследования должны быть направлены на достижение лучшего понимания причин агрессивного поведения. […] Прикладные предупредительные исследования должны быть нацелены на разработку инструментов по предотвращению и искоренению насилия в рамках обеспеченного базовыми исследованиями знания о причинной связи (American Psychological Association, 1997, p. 5).

Двойная роль социально-психологических исследований агрессии как базовой и прикладной дисциплины отражена в том, как организована настоящая книга: в первых пяти главах будут рассмотрены основополагающие вопросы, которые имеют отношение к агрессивному поведению, имеющие общее значение для его понимания безотносительно конкретных проявлений. В главе 1 будут рассмотрены вопросы определения и измерения агрессии, что обеспечит платформу для описания результатов исследований, основанных на различных концептуальных схемах и методологиях. Важное место в этом обсуждении занимает рассмотрение преимуществ и недостатков изучения агрессии в искусственно созданной обстановке психологической лаборатории или в реальных условиях естественно протекающих событий. В главе 2 представлен обзор теорий, объясняющих агрессивное поведение, при этом теории разделяются на подходы, делающие упор на биологические обоснования агрессивного поведения, и концепции, понимающие агрессию как результат психологических процессов. Мы увидим, что относительно причин склонности индивидов к агрессивным реакциям и процессов, которые приводят к агрессивному поведению, наблюдаются существенные расхождения во взглядах.

В главе 3 рассматривается возникновение индивидуальных различий в агрессивном поведении и устойчивость данных различий на всем протяжении жизни. Эти вопросы имеют значение, поскольку обыденные рассуждения об агрессии и насилии сразу отмечают такие неблагоприятные социальные условия, как бедность, влияние средств массовой информации или плохие отношения детей с родителями, при этом тому факту, что далеко не все индивиды, помещенные в подобные неблагоприятные условия, демонстрируют одинаковую на них реакцию, не уделяется внимания. Кроме того, в качестве еще одной переменной, связанной с устойчивыми индивидуальными различиями в агрессии, будет рассмотрена гендерная составляющая. Традиционно рабочая гипотеза в основе исследований такого направления состояла в положении о большей агрессивности мужчин по сравнению с женщинами. Вследствие этого основное внимание уделялось агрессии среди мужчин и наблюдалось практически полное пренебрежение вопросом агрессивного поведения женщин. Однако есть признаки усиления интереса к вопросу женской агрессии, чему отчасти способствовал заметный рост женского насилия в семье и увеличение числа девочек, участвующих в подростковой преступности.

В главе 4 будут рассмотрены ситуационные факторы, которые, по мнению ученых, способствуют агрессии. Рассмотрение включает роль ключевых раздражителей, усиливающих агрессивные типы реакций, раскрепощающее воздействие алкоголя, а также роль таких условий, как теснота и высокая температура. В этой главе будет показано, что независимо от того, насколько мощны ситуационные факторы как детерминанты поведения, они не оказывают на индивидов одинакового влияния. Поэтому для правильной оценки детерминант агрессии воздействие ситуационных факторов должно рассматриваться во взаимодействии с переменными индивидуальных различий.

Кратко- и долгосрочные факторы, повышающие вероятность агрессивного поведения, анализируются в главе 5, которая посвящена воздействию изображения насилия в средствах массовой информации на агрессивные склонности зрителей. В этой главе поднимается вопрос, вызвавший серьезную полемику, особенно в публичных обсуждениях и среди ученых в сфере социальных наук и представителей медиа-индустрии. Основное внимание будет уделено анализу следующих аспектов: а) рассмотрение имеющихся данных по общему вопросу о влиянии изображения агрессии в СМИ на повышенную агрессивность зрителей, особенно детей и подростков; б) исследование роли порнографии как фактора агрессии в целом и сексуальной агрессии в частности.

В целом, в первых пяти главах проводится обзор вопросов, стандартных для любого вводного текста по проблемам агрессии. Они необходимы для создания целостной картины состояния научных знаний в исследовании агрессии и обеспечения понимания основных понятий и процессов, зная которые уже можно обратиться к рассмотрению конкретных форм агрессивного поведения. Исследование проявлений агрессивного поведения в разных социальных сферах, которые - за возможным исключением сексуальной агрессии - во многом опускаются в учебной литературе, станет целью второй части книги.

Следующие три главы посвящены конкретным проявлениям агрессии в обществе. Несмотря на общие механизмы, которые лежат в основе проявления агрессии, во многих контекстах (например, имитация агрессивных ролевых моделей) для понимания различных форм агрессивного поведения требуются более конкретные объяснения. Так, для понимания коллективной агрессии существенное значение имеет динамика внутригруппового поведения, а сексуальную агрессию нельзя правильно понять, не принимая во внимание гендерную социализацию и господствующие полоролевые стереотипы.

В главе 6 будут рассмотрены разнообразные формы агрессии, имеющие место в публичной сфере и, к сожалению, являющиеся неотъемлемой частью повседневной жизни: домогательство в школе и на работе; агрессия, мотивированная этническими предубеждениями и политическими интересами; агрессия, возникающая вследствие конфронтации враждующих групп, например футбольное хулиганство или драки, происходящие между группировками. Кроме того, в этой главе будет приведен обзор данных по проблеме убийств как самой крайней формы агрессии.

В главе 7 рассматривается насилие в семье, в частности такие вопросы, как насилие над детьми, избиение супругов и плохое обращение с пожилыми людьми. В отличие от публичной агрессии эти формы агрессивного поведения возникают в ограниченном пространстве, что облегчает обидчикам задачу сокрытия своей агрессии и затрудняет привлечение внимание к ситуации, в которой оказываются жертвы. В то же время эти формы носят особенно травмирующий характер, потому что ведут к разрушению доверительных отношений самими людьми, которых любят и от которых зависят жертвы агрессии.

Те же положения справедливы и в отношении сексуальной агрессии - предмета главы 8. Основная часть изнасилований совершается знакомыми людьми, нередко в ситуации добрачных отношений. Мы сделаем обзор результатов быстро развивающейся исследовательской сферы, выявившей распространенность сексуальной агрессии в различных популяциях. Кроме того, будут представлены результаты исследований, в которых изучались причины, объясняющие сексуальную агрессию среди мужчин, и определялись факторы риска в сексуальном преследовании женщин в аспекте поведенческих моделей и биографических переменных, связанных с повышенным риском подвергнуться насилию. Наконец, в этой главе будут рассмотрены существующие данные о последствиях, которые имеет сексуальное насилие для жертвы, мы вкратце ознакомимся с новой дискуссионной темой, стоящей на повестке дня в исследованиях сексуальной агрессии, - вопросом сексуальной агрессии женщин по отношению к мужчинам.

Последняя глава, глава 9, посвящена стратегиям, направленным на контроль и предотвращение агрессивного поведения. С учетом существующего масштаба агрессии и насилия удержать индивидов и группы от агрессивных действий по отношению к другим - задача крайне сложная, и, как показывает ежегодная статистика преступности, до сих пор успех в этом отношении был несколько ограничен. Во-первых, будут рассмотрены возможные способы контроля агрессии, относящиеся к общим принципам вмешательства, которые потенциально применимы ко многим формам агрессивного поведения. С точки зрения общих стратегий будут рассмотрены меры, направленные на демонстрирующего агрессию индивида и имеющие целью корректировку его эмоций, когнитивной сферы и поведения. Мы также рассмотрим способы вмешательства, используемые на общесоциальном уровне, особенно в отношении сдерживающей функции смертной казни и потенциальной эффективности законодательства по более жесткому контролю в сфере оружия. Затем мы перейдем к мерам, специально предназначенным для борьбы с особыми видами агрессии, например домогательством, коллективным насилием, насилием в семье и сексуальной агрессией. Очевидно, что особенно в этой главе мы должны будем выйти за границы социально-психологических исследований и воспользоваться соответствующими сведениями из социологии, криминалистики и других связанных с нашей темой дисциплин.

В завершение отметим, что в настоящей книге предпринята попытка представить современное описание текущего знания об агрессии, которым располагает социальная психология. Мы обращаемся к вопросам распространенности, причин и последствий агрессивного поведения в его многообразных проявлениях и приводим стратегии предотвращения и вмешательства. По ходу чтения станет понятно, что не все выводы, полученные в результате нашего исследования и подкрепленные содержащимися в нем данными, будут с радостью восприняты в неакадемических сферах. Это справедливо, например, относительно приводимых свидетельств о пагубном воздействии насилия в средствах массовой информации или о положительном влиянии ужесточенного законодательства по контролю в области оружия. Ни одно из этих свидетельств не было и не будет учтено при формировании политических решений, с тем чтобы не вызвать сильного противодействия со стороны соответствующих групп, чьи интересы окажутся затронуты. Поэтому помимо накопления знаний о различных аспектах агрессии психологические исследования стоят перед трудной задачей распространения этих знаний за пределы научного сообщества и оказания влияния на проводников государственной политики, а также на общественное мнение.
<…>

Глава 2. Теории агрессивного поведения

Учитывая пагубность агрессивного поведения и его распространенность в человеческих обществах, неудивительно, что поиск объяснений того, почему люди его проявляют, всегда имел наибольшее значение в исследовании агрессии. Не создав одной всеобъемлющей теоретической модели, это стремление найти объяснения породило множество теоретических подходов, каждый из которых рассматривает различные механизмы, задействованные в проявлении агрессивного поведения. Нет ни возможности, ни необходимости детально описывать эти подходы (см.: Berkowitz, 1993; Tedeschi & Felson, 1994; Geen, 1998a, где дается подробное рассмотрение, а также любой учебник по социальной психологии, где имеются сжатые обобщения). Однако на данном этапе все же представляется важным обсудить основные идеи этих подходов, имея в виду две главные цели: а) зафиксировать разнообразные имеющиеся объяснения агрессивного поведения, на которых основана значительная доля исследований агрессии и без которых любое введение в эту область было бы неполным; б) сформулировать общий набор теоретических конструктов, к которым обращаются исследователи, пытающиеся объяснить самые разные формы агрессивного поведения.

В качестве отправной точки приведем табл. 2.1, в которой перечислены основные теоретические подходы к изучению агрессии, указывается, как понимается агрессия с их точки зрения, а также какое значение они придают устойчивости и изменчивости агрессивного поведения.

 

Таблица 2.1. Теоретические объяснения агрессии

 

 

Тогда как первые три подхода основаны на биологических понятиях и принципах, в остальных объяснениях используются психологические критерии. Их можно рассматривать как конкурирующие или даже взаимоисключающие, тем не менее мы в большинстве случаев предпочитаем трактовать их как дополняющие друг друга, изучающие различные аспекты агрессии как сложной формы социального поведения. В следующих разделах будут описаны все эти подходы по порядку, причем основное внимание будет уделено тому, как они отвечают на два тесно взаимосвязанных вопроса: а) является ли агрессия врожденным свойством человеческой натуры и б) существует ли возможность предотвращать и контролировать агрессивное поведение?

 

Биологические объяснения

В данном разделе мы рассмотрим три модели, в которых применяются биологические принципы объяснения агрессии: этологический подход, социобиологический подход и генетика поведения. Четвертая линия исследований, рассматривающая влияние гормонов на агрессивное поведение, особенно связана с вопросом гендерных различий в агрессии и будет обсуждаться именно в этом контексте (см. главу 3). Общим для биологических подходов к агрессии является базовое предположение о том, что корни агрессивного поведения заключаются в биологической природе людей, а не в их психологических свойствах.

Этологический подход: агрессия как внутренняя энергия

Среди биологических подходов к агрессии большое значение имеет вклад этологии, которая занимается сравнительным исследованием поведения животных и людей. Один из создателей этой науки - Лоренц (Lorenz, 1974) предложил модель агрессии, в которой конкретно рассматривалось, как формируется и высвобождается агрессивная энергия у животных и людей. Основное его предположение заключается в том, что организм беспрерывно накапливает агрессивную энергию. Приведет ли эта энергия к проявлению агрессивного поведения или нет, зависит от двух факторов: а) количества накопленной в организме в определенный момент агрессивной энергии и б) силы внешнего воздействия (например, вид или запах хищника), способного вызвать агрессивную реакцию. Два этих фактора обратно пропорциональны: чем ниже уровень энергии, тем более сильный стимул требуется, чтобы вызвать агрессивную реакцию, и наоборот. Если уровень энергии становится слишком высоким и не высвобождается с помощью внешнего стимула, происходит переполнение, что приводит к спонтанной агрессии. Лоренц сравнивает данный процесс с работой парового котла, в котором непрерывно повышается давление до тех пор, пока он либо не выпустит пар контролируемым образом, либо не взорвется самопроизвольно.

При перенесении данной модели с рассмотрения агрессии животных на понимание поведения людей следует сделать несколько дополнительных предположений. В особенности надо объяснить, почему ограничения, которые накладываются на убийства представителей собственного вида, широко распространенные среди животных, очевидно неприменимы к людям. Здесь Лоренц (Lorenz, 1974) утверждает, что серьезные ограничения на убийство среди представителей своего вида были излишни в ранний исторический период развития человечества, когда кулаки и зубы были единственным, относительно безвредным оружием нападения друг на друга. С развитием все более усложненных и смертоносных средств нападения отсутствие механизма сдерживания, который мог бы уравновесить потенциальную возможность уничтожения представителей собственного вида, положило начало проявлению в основе своей неконтролируемой агрессии и насилия.

Согласно теории Лоренца, агрессию следует рассматривать как глубоко проникающее и неизбежное свойство человеческой натуры. Однако он видит возможности высвобождения агрессивной энергии контролируемым и социально приемлемым образом, например в спортивных соревнованиях. В этом случае уровни агрессивной энергии можно удерживать ниже критического порога, за которым становятся вероятны вспышки насилия и другие крайне разрушительные формы агрессии.

Применение Лоренцом выводов, сделанных им на основе изучения животных, к человеческой агрессии было поставлено психологами под сомнение как с концептуальной, так и с эмпирической точки зрения (Mummendey, 1996). Во-первых, критикуется отсутствие работающего определения агрессивной энергии: невозможно измерить количество агрессивной энергии, которой обладает индивид в определенный момент времени. Во-вторых, критикуется допущение о том, что, когда внутренний запас агрессивной энергии был израсходован в агрессивном поступке, возможности вызвать новую агрессивную реакцию не будет до тех пор, пока не установится достаточный уровень энергии. Имеется множество свидетельств того, что люди способны к выполнению нескольких агрессивных действий непосредственно друг за другом и что один агрессивный поступок зачастую скорее стимулирует, а не подавляет последующие агрессивные действия.

Социобиологический подход: агрессия как продукт эволюции

Социобиология как подотрасль эволюционной биологии занимается тем, что применяет логику эволюционной теории для объяснения социального поведения. Социобиология предлагает также объяснение агрессии, относящееся как к поведению людей, так и к поведению животных, при этом акцент делается на длительном формировании агрессии в процессе эволюции. Эволюционистское мышление, уходящее корнями в теорию “происхождения видов” Дарвина (1859), основано на представлении, согласно которому для того, чтобы какое-либо свойство или вид поведения сохранились у вида, они должны обладать хорошей приспособляемостью. Поведение адаптивно в той степени, в какой повышает шансы на выживание и вида в целом, и его отдельных представителей.

Содержательные описания эволюционистского подхода были предложены Дейли и Уилсоном (Daly & Wilson, 1994), а также Бассом и Шейклфордом (Buss & Shakelford, 1997; cм. также: Archer, 1995). В рамках данного подхода агрессивное поведение, направленное на сопротивление нападающим, а также соперникам в выборе партнера, рассматривается как адаптивное в плане увеличения репродуктивной успешности существа, проявившего агрессию. Благодаря своей способности контролировать доступ к особям женского пола более агрессивные представители вида, вероятно, окажутся успешнее в передаче своих генов следующему поколению и, таким образом, будут способствовать естественному отбору агрессивного поведения. Постепенно их генетические характеристики будут все больше распространяться в популяции за счет менее агрессивных и менее репродуктивно успешных представителей данного вида. Согласно социобиологическому подходу, агрессивное поведение вызывают не только “непосредственные” факторы, например непродолжительные процессы в организме или социальные условия, но также и “конечные” причины, формирующие поведение людей и животных в процессе эволюции.

В современных исследованиях агрессии наиболее заметное и повсеместное влияние социобиологического подхода проявилось при объяснении возникновения сексуальной агрессии (Malamuth & Heilmann, 1998). Сексуальная агрессия понимается как добровольная, хотя и рискованная стратегия половых сношений, применяемая мужчинами, чьи возможности воспроизводства в рамках обоюднодобровольных сексуальных отношений ограничены (Thornhill & Thornhill, 1991). Согласно данному взгляду, потенциальная возможность совершить изнасилование есть часть эволюционной наследственности всех мужчин. Это также означает, что стремление к воспроизводству - главное функциональное основание изнасилования, не обязательно понимаемое насильником на сознательном уровне, играет важную эволюционную роль в его поведении. Для доказательства своих аргументов сторонники социобиологического объяснения изнасилования ссылаются на два основных источника данных: а) исследования поведения животных, которые, согласно трактовке этих ученых, содержат свидетельства насильственного характера отношений между особями противоположного пола у разных видов (например, Ellis, 1989); б) статистику преступности, которая показывает, что подавляющее большинство жертв изнасилования - это молодые женщины на пике своих репродуктивных способностей, а также что непропорционально велика доля изнасилований, совершаемых мужчинами с низким социально-экономическим статусом. Достоверность этих источников данных была радикальным образом поставлена под сомнение критиками социобиологического подхода (например, Harding, 1985), и споры эти далеки от завершения. Более подробно мы рассмотрим приводимые в рамках данной дискуссии доводы в главе 8.

В целом представители социобилогического подхода рассматривают агрессию как форму поведения, развившуюся у животных и людей вследствие ее потенциальной способности увеличить репродуктивную успешность особи и поэтому способствующую передаче ее генов в процессе естественного отбора будущим поколениям. До какой степени этот эволюционный процесс формируется культурой, вследствие чего возникают межкультурные различия в агрессии, - по этим вопросам биологи и социальные психологи до сих пор не пришли к согласию.

Генетика поведения: передается ли агрессивность по наследству?

Как уже отмечалось, согласно социобиологическому объяснению, агрессия возникла потому, что способствует повышению репродуктивной успешности индивида. Важнейшим в данной аргументации положением является то, что склонность к агрессивному поведению составляет часть генетической конституции индивида. Данное положение развивается генетикой поведения, которая изучает роль генетических сходств в объяснении личностных характеристик и поведения. Иначе говоря, представители генетики поведения стремятся показать, что генетически родственные индивиды в действительности более схожи между собой с точки зрения их агрессивных склонностей, чем индивиды, которые генетически не родственны. Поскольку большинство детей воспитываются своими биологическими родителями, генетически им родственными, то влияния “природы” и “воспитания” в индивидуальном развитии обычно совпадают. Следовательно, для того чтобы отделить влияния семейного окружения и наследственности друг от друга, необходимы особые исследовательские методы.

Один из таких методов предполагает изучение приемных детей, чьи агрессивные склонности можно оценить по сравнению с их приемными и биологическими родителями. Можно считать, что сходство между детьми и их приемными родителями отражает не искаженное генетическими факторами влияние семейного окружения, тогда как сходство с биологическими родителями указывает на не искаженное влиянием среды воздействие генетических факторов. Второй метод подразумевает сравнение однояйцевых и и разнояйцевых близнецов с точки зрения сходства их агрессивных склонностей. У однояйцевых близнецов генетическая конституция совпадает на 100 %, тогда как у разнояйцевых генетическое сходство наблюдается лишь на 50 %. Следовательно, выводы о большем сходстве в агрессивном поведении у однояйцевых близнецов могут служить подтверждением тезиса о том, что в определенной степени агрессия передается генетическим способом.

Данные, полученные при использовании близнецового метода и метода исследования приемных детей, были обобщены Майлзом и Кэри (Miles & Carey, 1997). Ими был проведен метаанализ 22 исследований, в которых агрессивное или асоциальное поведение оценивалось самими детьми либо - если они были еще слишком маленькими - их родителями. В обзор были включены также два дополнительных исследования, в которых проводилось непосредственное наблюдение агрессивного поведения. Из полученных результатов авторы делают вывод о том, что общая генетика в значительной степени отвечает за сходства как в самооценках, так и в родительских оценках агрессивности и объясняет до 50 % расхождений. Принимая во внимание возрастные различия проанализированных групп, авторы выдвигают предположение о том, что относительная значимость генетического влияния и воздействия внешней среды в формировании агрессии по мере индивидуального развития может меняться. Было обнаружено, что общие гены по сравнению с одинаковыми внешними условиями имеют большее значение в объяснении агрессии взрослых людей, в то время как для детей и подростков характерно обратное. Однако два исследования, проводившихся с использованием в качестве способа изучения агрессии наблюдения, накладывают на эти выводы существенные ограничения. В этих исследованиях влияние общей среды оказалось в основном сильнее влияния генетического родства.

Ди Лалла и Готтесман (DiLalla & Gottesman, 1991) отмечают схожие особенности наследственности асоциального поведения: было обнаружено, что генетическое родство проявляется в большей степени при использовании опросных методов, нежели чем при рассмотрении поведенческих показателей, например в совершении преступлений. В то же время на основании проведенного ими обзора исследований приемных детей эти ученые заключают, что генетические факторы все же играют определенную роль в преступности наряду с факторами внешней среды: индивиды, чьи родители - как биологические, так и приемные - были преступниками, имели наибольшую вероятность стать преступниками, на втором месте шли те, чьи биологические, но не приемные родители имели криминальное прошлое. В результате нескольких исследований было установлено, что для последней группы риск совершения преступлений значительно выше, чем для группы тех детей, чьи приемные родители имели, а биологические не имели криминального прошлого, из чего было сделано предположение о том, что гены относительно более влиятельны, чем общие внешние условия.

В конечном счете, имеющиеся данные говорят о том, что генетическую конституцию следует рассматривать в качестве потенциально существенного источника индивидуальных различий в агрессии. Точная оценка величины генетического влияния по сравнению с воздействиями внешней среды затруднена вследствие многообразных методологических трудностей, нередко упоминаемых в научной литературе (см.: Tedeschi & Felson, 1994, ch. 1). Например, в исследованиях, где анализируются генетические и внешние факторы преступности, зачастую не удается провести различия между насильственными и ненасильственными преступлениями. Данное разграничение имеет решающее значение, если ставится цель определить наследуемость именно агрессивного поведения, а не асоциального или девиантного поведения в целом. Кроме того, чтобы объяснить расхождения данных о степени генетического влияния, получаемых при использовании двух разных измерительных стратегий, требуются исследования, в которых сочетаются самоотчеты и наблюдение.

В вопросе о том, является ли агрессия неизбежным свойством человеческой натуры и индивидуального характера, исследования, доказывающие влияние генетических факторов, иногда толкуются как выражающие детерминистский, а потому пессимистический взгляд: если у индивида агрессивные гены, то он вырастает агрессивным и со склонностями к насилию. Однако такая точка зрения отрицается специалистами в области генетики поведения. Они подчеркивают, что генетическая конституция индивида (“генотип”) может располагать его к тому, чтобы стать агрессивным человеком (“фенотип”), но решающую роль в том, будет ли имеющаяся предрасположенность усилена или же она будет нейтрализована, играют факторы внешней среды.

Психологические объяснения

Рассматривавшиеся до сих пор теоретические подходы в объяснении агрессии ссылаются на биологические процессы. Теперь мы обратимся к теоретическим разработкам, где акцент делается на задействованных в агрессивном поведении психологических механизмах. Следует, однако, отметить, что самое раннее направление в теоретических разработках данной традиции - фрейдовская психоаналитическая трактовка агрессии - также отталкивалось от биологического подхода, понимая агрессивное поведение как выражение генетически укорененного инстинкта.

Фрейдовский психоанализ: агрессия как разрушительный инстинкт

В своей двухфакторной теории инстинкта Фрейд (1920) предположил, что индивидуальное поведение побуждается двумя основными силами, являющимися неотъемлемой частью человеческой натуры: инстинктом жизни (эрос) и инстинктом смерти (танатос). В то время как эрос толкает человека на поиск удовольствий, танатос направлен на саморазрушение. Вследствие антагонистической природы этих инстинктов они представляют собой источник непрерывного внутрипсихического конфликта, который можно разрешить, только отводя деструктивную силу от самого человека и направляя ее на других. Таким образом, агрессивные действия по отношению к другому человеку рассматриваются как механизм высвобождения разрушительной энергии путем, который защищает внутрипсихическую стабильность действующего субъекта. Фрейд вводит также понятие катарсиса, признавая возможность высвобождения деструктивной энергии через неагрессивное экспрессивное поведение (например, шутки), однако лишь с временным эффектом. По его мнению, агрессия - неизбежное свойство человеческого поведения, которое находится вне контроля индивида. Интересно отметить, что после Первой мировой войны Фрейд пересмотрел свою раннюю модель, где акцент делался исключительно на эросе, добавив в нее разрушительную силу. Эмпирические свидетельства, подкрепляющие теорию Фрейда, недостаточны, они опираются главным образом на исследования отдельных случаев, в которых не проводилось серьезной работы с крупными теоретическими построениями. Тем не менее идеи Фрейда сыграли значительную роль в лучшем понимании агрессии, поскольку они способствовали возникновению значимой фрустрационной теории агрессии, которую мы и рассмотрим ниже.

Фрустрационная теория агрессии: агрессия как целенаправленное побуждение

Принятие основывавшихся на инстинкте объяснений агрессии имело решающее значение по нескольким причинам, и не в самую последнюю очередь из-за недостатка эмпирических данных для их подкрепления (см.: Baron & Richardson, 1994). Однако представление о том, что в организме существует некая сила, которая совместно с внешними событиями приводит к агрессивному поведению, было подтверждено влиятельным направлением исследований, где в качестве мотивирующего агрессивное поведение фактора было заявлено агрессивное побуждение. В отличие от инстинкта побуждение не является всегда присутствующим, постоянно возрастающим источником энергии, а активируется лишь тогда, когда организм оказывается лишенным средств удовлетворения насущной потребности. Таким образом, побуждение служит мобилизующей силой, направленной на прекращение состояния лишения.
В первоначальном варианте гипотезы фрустрации-агрессии (Dollard et al., 1939) агрессия объяснялась как результат побуждения положить конец состоянию фрустрации, в соответствии с чем фрустрация определяется как внешнее вмешательство в целенаправленное поведение человека. Таким образом, переживание фрустрации вызывает желание агрессивных действий против источника фрустрации, и это, в свою очередь, выступает катализатором проявления агрессивного поведения.

Тем не менее очевидно, что не каждая фрустрация приводит к агрессивной реакции. Наоборот, индивид, испытавший фрустрацию, может ретироваться из ситуации или впасть в состояние депрессии. Более того, не всякий агрессивный поступок является результатом предшествовавшей ему фрустрации. Инструментально-агрессивные действия осуществляются ради достижения определенной цели, например, ограбление банка для исправления безнадежной финансовой ситуации не обязательно представляет собой следствие предшествовавшей фрустрации. Поэтому ранее выдвинутое предположение о детерминистской связи между фрустрацией и агрессией вскоре было преобразовано Миллером (Miller, 1941), одним из авторов первоначальной теории, в вероятностную версию. Он утверждал, что “фрустрация создает побуждения к разного типа реакциям, одно из которых - побуждение к какой-либо форме агрессии” (Miller, 1941, р. 338). Согласно этой скорректированной теории, агрессия - не единственная, а только одна из возможных реакций на фрустрацию. В зависимости от того, насколько агрессивный поступок уменьшает силу лежащего в его основе побуждения, он приобретает самоусиливающийся характер: повышается вероятность того, что последующие случаи фрустрации также будут сопровождаться агрессивной реакцией.

Приведет ли фрустрация к агрессивной реакции, зависит от влияния сдерживающих переменных. Страх наказания за открытое проявление агрессии или недоступность источника фрустрации - таковы регуляторы, препятствующие агрессии. Эти регуляторы могут также объяснить, почему агрессия часто “перемещается” от источника фрустрации к более легкодоступному или менее пугающему объекту. В результате недавно проведенного метаанализа Маркус-Ньюхалл, Педерсен, Карлсон и Миллер (Marcus-Newhall, Pedersen, Carlson & Miller, 2000) обнаружили в 49 исследованиях согласующиеся друг с другом свидетельства смещения агрессии от источника фрустрации к менее сильному и более доступному объекту.

В отличие от факторов, подавляющих или смещающих агрессивные реакции на фрустрацию, наличие связанных с агрессией предметов выступает активизирующим фактором. В часто упоминаемом исследовании Берковица и Ле Пажа (Berkowitz & LePage, 1967) показано значение связанных с агрессией предметов как регуляторов связи фрустрация-агрессия. Люди, которые ранее испытали фрустрацию, воспроизводили большее количество электрических разрядов (мера агрессии) при наличии огнестрельного оружия (т. е. указателя на агрессию), чем при наличии ракетки для игры в бадминтон (т. е. нейтрального предмета). Наличие ключевых раздражителей не оказывало никакого влияния на агрессивное поведение субъектов, которые предварительно не испытали фрустрации. Несмотря на то что дальнейшие исследования не всегда приводили к аналогичным результатам (некоторые не обнаруживали “эффекта оружия”, другие выявляли его и у не подвергшихся фрустрации субъектов), в целом имеются впечатляющие сведения, подтверждающие роль связанных с агрессией предметов в содействии агрессивному поведению. Из проведенного метаанализа 57 исследований Карлсон, Маркус-Ньюхалл и Миллер (Carlson, Marcus-Newhall & Miller, 1990, p. 632) делают вывод о том, что “связанные с агрессией предметы, наличествующие в экспериментальных условиях, усиливают агрессивные реакции”. Таким образом, начав свое развитие как модель побуждений, гипотеза фрустрации-агрессии приобрела форму более сложного подхода, делающего упор на когнитивной оценке имеющихся в данной ситуации сигналов-раздражителей как важнейшем опосредующем звене между переживанием фрустрации и агрессивной реакцией. Развитие теории было продолжено Берковицем (Berkowitz, 1989) в его неассоциативной модели, которая обобщается в следующем разделе.

Когнитивный неоассоцианизм: роль отрицательных эмоций

Стремясь объяснить, почему в одних обстоятельствах фрустрация приводит к агрессии, а в других нет, Берковиц (Berkowitz, 1989) предположил, что важным опосредующим звеном между фрустрацией и агрессией выступает отрицательная эмоция в форме гнева. Фрустрация выливается в агрессию лишь в той мере, в какой она вызывает негативные эмоциональные состояния. Например, фрустрация, которая воспринимается как умышленная или как незаконная, обычно вызывает большее раздражение, чем фрустрация, которая воспринимается как случайная или правомерная, и первая приводит к более сильным агрессивным реакциям. Фрустрация, являющаяся результатом конкурентных взаимодействий, тоже способна вызвать агрессивные реакции, порождая негативное эмоциональное возбуждение. Рассматриваемую таким образом фрустрацию можно понимать как всего лишь одно из различных неблагоприятных событий, вызывающих отрицательные эмоции. Другие виды неблагоприятных переживаний, например страх, физическая боль и психологический дискомфорт, из-за своей способности вызывать отрицательные эмоции также признаются мощными возбудителями агрессии (см.: Berkowitz, 1997, 1998а).

В своей неоассоциативной когнитивной модели Берковиц (Berkowitz, 1989, 1993) приводит тщательно проработанную схему от столкновения с неблагоприятным событием до возникновения чувства гнева (рис. 2.1). Когда индивиды встречаются с неблагоприятной ситуацией, сначала они испытывают неразличимое негативное эмоциональное состояние. Эта реакция вызывает две побудительные реакции: борьба и бегство. Борьба связана с агрессивными мыслями, воспоминаниями и поведенческими проявлениями; бегство - с реакциями избегания. Эти две реакции служат, чтобы направить первоначально существующие в невыделенном виде отрицательные эмоции в русло более конкретных эмоциональных состояний (зачаточного) гнева или (зачаточного) страха. Чтобы выделить эти зачаточные ощущения в более сложные эмоциональные состояния, происходит дальнейшая когнитивная работа, включающая в себя оценку изначальной побудительной ситуации, потенциально возможных последствий, воспоминаний о подобных случаях в прошлом и социальных норм, связанных с выражением различных эмоций. Конечное эмоциональное состояние представляет собой “скопление отдельных чувств, экспрессивных двигательных реакций, мыслей и воспоминаний, связанных друг с другом” (Berkowitz, 1993, р. 59). Поскольку все составляющие эмоционального переживания связаны друг с другом, предполагается, что активация одного компонента приведет в действие другой, в соответствии с силой их связи. Например, когда в памяти вызываются прошлые неблагоприятные происшествия, это может привести к возникновению агрессивных мыслей и чувств, повышающих вероятность агрессивного поведения в новой ситуации или по отношению к объекту, совершенно не связанному с первоначальным неблагоприятным событием.

Из приведенного описания модели Берковица понятно, что агрессия - лишь одна из возможных реакций на негативные воздействия. Это означает, что агрессия не неизбежное, а только потенциально возможное свойство человеческого поведения, активизирующееся или подавляемое тем эмоциональным переживанием, которое вызывается неблагоприятным событием.

Модель переноса возбуждения: гнев и атрибуция раздражения

Будет ли индивид агрессивно реагировать на неблагоприятную ситуацию, в значительной степени зависит от того, как субъект эту ситуацию трактует. Как мы уже видели, особенно высока вероятность того, что фрустрация вызовет гнев, если она воспринимается как умышленное и неоправданное вмешательство в целенаправленную деятельность субъекта (см. также: Geen, 1990, о роли атрибутивных регуляторов агрессии). В своей модели переноса возбуждения, основанной на двухфакторной теории эмоций Шехтера (Schachter, 1964), Зилманн (Zillmann, 1979) выдвигает предположение о том, что сила испытываемого гнева является производной двух элементов: силы психологического раздражения, которое порождено неприятным событием, и того, как это раздражение трактуется и характеризуется. Например, каждому автомобилисту знакомо внезапное усиление психологического раздражения, когда удается избежать опасной дорожной ситуации, например когда он останавливает машину в нескольких дюймах от пешехода, появившегося на проезжей части из-за ряда припаркованных машин. Будет ли это раздражение интерпретировано как гнев, в значительной степени зависит от оценки ситуации. Если пешеход - взрослый человек, весьма вероятно, что водитель будет испытывать раздражение в виде гнева на неосторожность человека. Если же это был маленький ребенок, над чувством гнева, скорее всего, будет превалировать чувство облегчения. Таким образом, атрибуция психологического раздражения, вызванного неблагоприятной ситуацией, имеет решающее значение в определении связи между этой ситуацией и потенциально возможной агрессивной реакцией.

Кроме того, Зилманн утверждает, что, если эмоциональное раздражение носит неопределенный характер и его происхождение не очевидно для индивида, он попытается объяснить раздражение с помощью тех информационных подсказок, которые присутствуют в настоящей ситуации. Ученый утверждает, что психологическое раздражение от нейтрального или неуместного источника может быть перенесено на раздражение, вызванное неблагоприятным воздействием, посредством процесса ложной атрибуции. Раздражение, порожденное не связанным с неблагоприятным воздействием источником, может быть ошибочно приписано неблагоприятному событию и таким образом послужить для усиления гнева, который был вызван этим событием. Однако здесь важную роль играет то, что осознание первоначального источника раздражения стирается, поэтому индивид продолжает испытывать раздражение, но уже не осознает его происхождения. В целях подтверждения своей модели Зилманн (Zillmann, 1979) показал, что те индивиды, которые переносили остаточное возбуждение от физической активности на не имеющую к этому отношения социальную ситуацию, в которой провоцировались на агрессию, чаще, чем невозбужденные индивиды, реагировали на такое раздражение агрессивно. Эмоционально нейтральное возбуждение способствует усилению негативного возбуждения, вызванного провокацией, поскольку оно интерпретируется в свете очевидного сигнала в определенной ситуации, т. е. раздражения. Как отмечает Зилманн (Zillmann, 1994), если остаточное возбуждение по происхождению не нейтрально, а в его основе лежит гнев, то усиливающее гнев воздействие в новой ситуации, вероятно, будет даже значительнее и приведет к обострению агрессивности.

Модель переноса возбуждения, в частности, рассматривает сочетание физиологического возбуждения и когнитивной оценки, задействованное в эмоциональном переживании гнева. Если оказывать влияние на то, чему приписывается физиологическое возбуждение, склонность к агрессивным реакциям может быть либо усилена, как показано выше, либо подавлена. Если людей убеждают в том, что причина их возбуждения - пилюля, а не раздражение, вызванное другим человеком, они воспринимают свое состояние как менее гневное и реагируют менее агрессивно, чем те, которым не предлагается нейтрального объяснения их возбужденного состояния (Younger & Doob, 1978). Следовательно, данный подход также поддерживает видение агрессии как потенциально возможного, а отнюдь не неизбежного проявления человеческого поведения.

Социально-когнитивный подход: агрессивные сценарии и обработка социальной информации

Во всех предшествующих разделах мы подчеркивали важность когнитивных процессов в формировании агрессивных реакций. То, как люди думают о неблагоприятном событии, и эмоциональные реакции, которые они вследствие этого испытывают, имеет решающее значение в определении проявления и силы агрессивной реакции. Социально-когнитивный подход развивает эту точку зрения, изучая индивидуальные различия в агрессии как функцию различий в обработке социальной информации. В частности, в результате исследований были изучены два вопроса: а) разработка когнитивных схем, управляющих проявлением агрессивного поведения; б) характерные способы обработки социальной информации, различающиеся у агрессивных и неагрессивных индивидов.

Когнитивные схемы, относящиеся к каким-либо ситуациям и событиям, носят название “сценариев”. Сценарии состоят из структур знания, описывающих “соответствующие последствия событий в определенном контексте” (Schank & Abelson, 1977, р. 41). Эти структуры знания приобретаются через столкновение с соответствующими ситуациями либо непосредственным образом, либо косвенно, например через средства массовой информации. В своем социально-когнитивном подходе Хьюсманн (Huesmann, 1988, 1998) предполагает, что социальное поведение в целом и агрессивное поведение в частности контролируется поведенческими репертуарами, приобретаемыми в процессе ранней социализации. Из этого поведенческого опыта создаются сценарии - абстрактные когнитивные представления, содержащие типичные черты критической ситуации, ожидания относительно поведения задействованных участников, а также относительно последствий различных выбранных вариантов поведения.

Например, если дети неоднократно реагировали (или видели, как другие реагируют) на конфликтные ситуации проявлением агрессивного поведения и конфликт разрешался в их пользу, то у них, вероятно, возникает обобщенное когнитивное представление, в котором конфликт и агрессия будут тесно связаны. В будущих конфликтных ситуациях это представление, вероятно, активизируется, что приведет к дальнейшим агрессивным реакциям. Агрессивным сценариям свойственны нормативные убеждения, которыми руководствуется индивид в своих решениях о том, приемлема ли конкретная реакция при данных обстоятельствах. Так, у детей может сформироваться нормативное убеждение, что можно дать сдачи в драке своему сверстнику, но нельзя ответить тем же, когда бьет, в качестве дисциплинарной меры, взрослый. В своем недавнем исследовании Хьюсманн и Гуэрра (Huesmann & Guerra, 1997) обнаружили существенную корреляцию между поддержкой нормативных убеждений, одобряющих агрессивное поведение, и фактическим агрессивным поведением. Неспособность усвоить нормативные ограничения, налагаемые на открытое проявление агрессии, приводит к неоднократному совершению неуместных агрессивных действий, что может стать источником длительных трудностей с адаптацией (Eron, 1987).

Активируется ли агрессивный сценарий и вызывает ли он реакции агрессивного типа, в значительной степени зависит от когнитивной обработки начальной социальной информации, которая предшествует поведенческим проявлениям. В процессе восприятия поведения другого человека индивид стремится как-либо интерпретировать это поведение. В отдельных исследованиях показано, что индивиды, совершавшие в прошлом агрессивные поступки, предпочитают избирательно толковать агрессию, приписывая поведению человека враждебные намерения, особенно когда поведение этого субъекта носит неопределенный характер (Geen, 1998a). Подобное “пристрастие к приписыванию враждебности” может в таком случае активировать агрессивный сценарий и повысить вероятность того, что из своего репертуара реакций индивид выберет агрессивную.

Помимо атрибуции враждебности для крайне агрессивных индивидов, как показали исследования, характерны и другие когнитивные ограничения, например трудности в запоминании подробностей сценариев конфликта, а также в выработке компромиссных способов разрешения этих конфликтов (см.: Lochman & Dodge, 1994). Несмотря на то что на эти социально-когнитивные ограничения в принципе можно воздействовать с помощью особого рода вмешательств, Эрон (Eron, 1994) отмечает, что такие вмешательства в основном оказывались безуспешными. По его мнению, основная причина того, что слабоадаптивные формы обработки информации не поддаются изменению, заключается в следующем: агрессивные сценарии усваиваются очень рано и успешно применяются в ходе индивидуального развития: “Отдача столь значительна, что, несмотря на редко или даже часто случающиеся наказания, трудно забыть усвоенное, и, таким образом, поведение продолжает осуществляться по образцу укоренившихся когнитивных представлений” (Eron, 1994, p. 8).

Теория научения: роль подкрепления и подражания

Конкретные механизмы, содействующие освоению агрессивных сценариев поведения, исследовались по отношению к двум общим принципам научения: инструментальной обусловленности и моделированию. В отличие от тех, кто считает агрессию врожденным свойством человеческой природы, сторонники теории научения подчеркивают, что агрессивное поведение в значительной степени порождается “обучением”, т. е. приобретается посредством процессов научения, как и большинство других форм социального поведения (например, Bandura, 1983). Было показано, что и инструментальная обусловленность, то есть обучение через подкрепление и наказание, и моделирование - обучение через наблюдение за моделями, являются мощными механизмами освоения и осуществления агрессивного поведения. В зависимости от того, насколько индивиды вознаграждаются за агрессивное поведение, повышается вероятность того, что в будущем будет обнаруживаться аналогичное или сходное поведение. Например, если ребенок осознает, что может взять верх в споре со сверстником, повалив его на землю, успешный исход такого поведения приведет к тому, что, если снова возникает подобная ситуация, ребенок будет реагировать агрессивно.

Иной способ освоения агрессивного поведения заключается в наблюдении за другими людьми, которые ведут себя агрессивным образом. В классическом исследовании Бандуры и др. (Bandura et al., 1963) детям демонстрировали фильмы, где двое взрослых людей вели себя агрессивным или неагрессивным образом по отношению к большой надувной кукле. Когда вслед за фильмом детям давали возможность играть с такой же куклой, те из них, которые наблюдали агрессивное поведение модели, проявляли по отношению к кукле более агрессивное поведение, нежели те, которые наблюдали неагрессивную модель. Полученные результаты говорят о том, что наблюдение за моделью, которая имеет на человека большое влияние (например, за личностью, имеющей высокий статус или уровень компетентности, известной моделью или популярным телевизионным героем), может привести к освоению наблюдаемого поведения, даже если поведение модели не получило никакого подкрепления. Для предсказания того, будет ли освоенное поведение реально осуществлено, важную роль играют осознаваемые последствия поведения модели и самого наблюдателя. Чем позитивнее для модели последствия ее агрессивного поведения, тем выше вероятность, что наблюдатель будет его копировать. Поведение модели и его последствия выступают внешними стимулами, которые вызывают у наблюдателя склонность к агрессивной реакции. Нормативные стандарты наблюдателей относительно адекватности наблюдаемого поведения, а также их мнения о собственной эффективности (т. е. уверенность в том, что они способны выполнить действия с желаемым результатом) служат внутренними механизмами, регулирующими агрессивное поведение.

Концепция социального научения стала важнейшим теоретическим подходом для изучения влияния, которое оказывает на агрессивное поведение изображение насилия в средствах массовой информации, что можно рассматривать как образец обучения через наблюдение и косвенного подкрепления. Более подробно этот вопрос будет рассмотрен в главе 5.

 

Модель социального взаимодействия: агрессия как принудительное социальное воздействие

Последний, самый новый теоретический подход, рассматриваемый в данной главе, был предложен Тедеши и Фелсоном (Tedeschi & Felson, 1994), которые стремились развить анализ агрессивного поведения так, чтобы вписать его в более широкую “социально-интеракционистскую теорию принудительных действий”. Понятию принудительного действия они отдают предпочтение по сравнению с традицион- ным понятием агрессии: а) они считают, что оно несет меньшую нагрузку ценностных оценок, позволяет избежать характеристики причинения вреда как законного или незаконного деяния; б) данное понятие включает в себя угрозы и наказания, равно как и применение физической силы в качестве важных способов причинения вреда или достижения покорности несогласного целевого субъекта.

Большинство рассмотренных в предыдущих разделах подходов концентрировалось на враждебной или импульсивной агрессии. Модель же социального взаимодействия занимается инструментальной функцией принудительных действий. Она утверждает, что методы принуждения используются действующим субъектом с целью причинить своему объекту вред или заставить его исполнять определенные требования ради достижения трех основных целей: чтобы контролировать поведение других людей, восстановить справедливость и отстоять свою репутацию (Tedeschi & Felson, 1994, р. 348). Принудительные действия рассматриваются как последствия процесса принятия решений, при котором действующий субъект сначала решает использовать меры принудительного воздействия, а не ненасильственные способы, а затем выбирает из ряда доступных вариантов конкретный вид принуждения. Например, человек, цель которого состоит в том, чтобы заставить богатого родственника изменить свое завещание в его пользу, должен сначала решить, следует ли ему использовать ненасильственную форму социального воздействия, например лесть и мягкое убеждение, или стратегии принуждения, например угрозы или причинение физического вреда. Если принимается решение в пользу принудительного воздействия, следующим шагом будет выбор конкретного вида принуждения, который эффективнее всего в достижении намеченной цели.

Ядро теории составляют три формы принудительного действия: а) угроза, т. е. сообщение объекту воздействия о намерении причинить ему вред, с особым ударением на ультимативном характере угрозы, который ставит причинение вреда в зависимость от отказа человека уступить определенным требованиям; б) наказание, т. е. действие, осуществляемое с намерением причинения человеку вреда; в) физическая сила, т. е. использование физического контакта с целью подчинить себе или ограничить поведение другого человека. Выбор метода принуждения определяется стремлением добиться определенного непосредственного или “ближайшего” результата, который в свою очередь мотивирован намерением достижения имеющей большую ценность конечной цели. Эти мотивационные основания принудительных действий указаны на рис. 2.2.

Решение человека применить угрозы или физическую силу рассматривается как вызванное намерением добиться от человека, на которого нацелено воздействие, выполнения определенных требований. Однако это подчинение не является самоцелью: намерение его добиться мотивировано желанием достижения конечного результата, например, заставить человека отдать какие-то ресурсы или оказать проявляющему агрессию субъекту какие-либо услуги. Наказание же, напротив, осуществляется в форме принудительного действия с намерением причинить человеку вред и с конечной целью восстановления справедливости, защиты чьего-либо вышестоящего положения или удержания человека от определенных нежелательных действий путем его устрашения.

Чтобы объяснить природу процесса принятия решений, который приводит к принудительным действиям, Тедеши и Фелсон задействовали несколько теоретических направлений, отдельные из которых нами уже рассматривались в данной главе. Важную роль в процессе принятия решения имеет сравнение издержек и выгод, связанных с каждым из возможных вариантов. Действующий человек обдумывает субъективную ценность намеченной цели, вероятность ее успешного достижения с помощью определенного действия, а также величину и вероятность потенциально возможных негативных последствий. В оценке вероятности различных результатов, а также связанных с ними издержек и выгод важнейшую роль играет опыт подобных ситуаций в прошлом. Кроме того, установки и ценности индивида определяют, приемлемо ли определенного рода поведение, например телесное наказание детей, в качестве стратегии принуждения. Если говорить о социокогнитивных процессах, то еще один решающий фактор это то, насколько сценарии различных видов принудительных и, наоборот, непринудительных линий поведения для субъекта являются когнитивно достижимыми. Например, если индивид обычно применяет принудительные методы, то в новой ситуации принуждения будут активированы с большей легкостью, поскольку в прошлом они повторялись чаще.

Важное достижение теории социального взаимодействия - помещение агрессии в контекст других форм социального поведения, рассчитанного на оказание воздействия на других людей. В рамках данного подхода подчеркивается, что агрессия, как определенная форма принудительных действий, представляет собой лишь одну из потенциально возможных стратегий влияния, и индивид в процессе рационального выбора решает, следует ли в данной ситуации применять эту стратегию. Следовательно, индивид здесь рассматривается не как побуждаемый к агрессивному поведению природными инстинктами или сильными отрицательными эмоциями, а как контролирующий собственный репертуар агрессивных реакций и способный выбирать альтернативы неагрессивного характера.

В целом рассмотренные в данной главе подходы отражают разнообразные объяснения того, как и почему возникает агрессивное поведение. В частности, психологические подходы на первый план выдвигают взаимодействие эмоциональных состояний, когнитивных процессов и решений о поведенческом проявлении агрессивных реакций. Разработанная Андерсоном и его коллегами “Общая модель аффективной агрессии” (General Affective Aggression Model - GAAM) - недавняя разработка в ряду теоретических концепций предпосылок агрессии. Данная модель предлагает обобщающую схему описания многих аспектов ранее созданных теорий (Lindsay & Anderson, 2000). Эта модель представлена на рис. 2.3.

Андерсон и его коллеги (см., например, Anderson, Anderson & Deuser, 1996; Anderson, Benjamin & Bartholow, 1998) провели исследования различных элементов данной модели, в частности роли характерной для индивида враждебности и агрессивности в агрессивном поведении (cм. главу 3) и влияния ситуационных факторов, например температуры и агрессивных слов-стимулов (см. главу 4).

При сравнении различных концепций агрессии большое значение имеет сопоставление взглядов на контроль и возможность сокращения агрессивного поведения. Из ранних, основывавшихся на инстинкте и побуждении подходов вытекает по существу пессимистичный взгляд, однако нехватка эмпирических данных, подтверждающих основные построения этих подходов, привела к тому, что в современных исследованиях агрессии им, как правило, не придается большого значения. Как отмечает Берковиц (Berkowitz, 1993, p. 387), “люди обладают способностью к агрессии и насилию, но не биологическим побуждением нападать и уничтожать других, которое постоянно в них накапливается”. Данный взгляд поддерживается теориями, которые подчеркивают опосредующую роль когнитивных процессов, научения, а также процессов принятия решений. Эти концепции говорят о возможности усиления факторов, препятствующих открытым проявлениям агрессии, и признают свободу индивида в выборе вместо агрессивного поведения каких-либо альтернативных вариантов действия.

Резюме

Теоретические подходы, объясняющие агрессивное поведение, включают в себя биологическое и психологическое направления рассуждений и исследований.

Биологические модели обращаются к эволюционному и генетическим принципам толкования агрессии. Согласно социобиологическому подходу, агрессия возникла как адаптивная форма социального поведения в процессе эволюции. Этологический подход трактует открытое проявление агрессии как функцию внутренней агрессивной энергии, высвобождаемой внешними сигналами, которые связаны с агрессией. Сведения, которыми располагает генетика поведения, говорят, что склонность к агрессивным поступкам, по крайней мере отчасти, определяется генетическими факторами.

Первые психологические модели агрессивного поведения тоже рассматривали агрессию как врожденную предрасположенность к определенного рода реакциям. Выдвинутое Фрейдом предположение о том, что агрессия - это инстинкт, действующий согласно принципу удовольствия, дало толчок для развития фрустрационной теории агрессии. Согласно данной теории, агрессия побуждается желанием преодолеть фрустрацию. Более поздние психологические подходы расширили понимание взаимосвязи между фрустрацией и агрессией, и в их рамках была разработана более общая модель отрицательных эмоций, где подчеркивалась роль когнитивных факторов, научения и процессов принятия решений в предсказании агрессивных реакций.

Общим для психологических объяснений агрессии является положение о том, что агрессивного поведения можно избежать: вероятность его возникновения зависит от влияния множества способствующих и препятствующих агрессии факторов, связанных как с самой личностью, так и с внешней средой.