Хрестоматия по юридической психологии. Особенная часть.
ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Глава 1. Нравственно-психологические основы оперативно-розыскной деятельности.

Содержание оперативно-розыскной деятельности: психологические аспекты, методы и приемы.

Впервые мысль о необходимости исследовать в сфере оперативно-розыскной деятельности (далее по тексту ОРД), кроме правовых, нравственные отношения была высказана ученым в области ОРД Д.В. Гребельским в 1967 г. [1] Несколько абстрактная постановка вопроса привела ряд читателей и ученых к суждению о том, будто при такой постановке проблемы выражается сомнение в этичности ОРД вообще. Возможность такой трактовки вызвала категорическое несогласие видного теоретика ОРД А.Г. Лекаря, который в острополемической форме указал, что если отдельные недостаточно опытные или неквалифицированные оперативники и допускают неэтичные действия, то это совершенно не означает наличие неэтичности и аморализма в самой ОРД. В целом, по мнению А.Г. Лекаря, во-первых, этические принципы ОРД ввиду очевидности и недвусмысленности их формулировки в законе проблемы (в смысле сомнений в этичности) не составляют; во-вторых, возникающие в ОРД своеобразные нравственные отношения между оперативниками и агентурой, между самими оперативниками, между ними и разрабатываемыми по делам оперативного учета лицами непременно должны быть предметом исследования [2].

В теории оперативно-розыскной деятельности достаточно подробно рассмотрены моральные основы ОРД применительно к типичным, классифицированным по ряду оснований ситуациям ОРД, а также разработке научно обоснованных рекомендаций по решению различных оперативно-розыскных задач при наличии условий, определяющих состояние моральной крайней необходимости, взятой не в уголовно-правовом, а в этическом ее значении. По их мнению, она не является «привилегией» только ОРД; она встречается и в других видах деятельности, например, во врачебной.

Так, одним из принципов работы врача является правдивость. Дезинформация в устах врача отнюдь не относится к универсальным способам его деятельности. Но есть ситуации, при которых врачебная этика не только разрешает, но и предписывает врачу оберегать тяжелобольного от жестокой правды, более того - сообщать ему сведения, не соответствующие действительности. Иными словами, из двух возможных зол выбирается меньшее, коллизия обязанностей разрешается путем исполнения той из них, которая при сложившейся обстановке является, с точки зрения морали, более предпочтительной. Это и есть состояние моральной крайней необходимости. И было бы напрасной тратой времени пытаться найти правовые регуляторы поведения участников такого роды «тонких» отношений. Единственным мерилом дозволенности поступков здесь являются нормы морали. Вот и в оперативно-розыскной работе такие приемы, как введение в заблуждение, дезинформация разрабатываемых, их близких связей, отнюдь не являются универсальными средствами решения оперативных задач и применимы далеко не в каждой ситуации [3].

Гегель по этому поводу писал, что суды, воины не только имеют право убивать людей, но это их долг, однако при этом точно определено, по отношению к какому типу людей и при каких обстоятельствах это дозволено и является долгом. [4]

Как известно, содержанием оперативно-розыскной деятельности является разведка и контрразведка. Понять духовно-нравственное содержание ОРД без раскрытия этих категорий невозможно.

Разведывательная и контрразведывательная деятельность известна человечеству с библейских времен и воспринимается людьми как необходимая часть жизнедеятельности общества и государства.

Более того, разведка и контрразведка являются социально одобряемыми видами человеческой деятельности.

Так, проведенные нами социологические опросы различных групп и слоев населения Дальнего Востока показывают, что около 85% респондентов считают, что «в разведке все методы хороши» и «цель оправдывает средства». Около 13% опрошенных негативно относятся к работе «рыцарей плаща и кинжала», и лишь 2% респондентов проявили безразличие в вопросах оценки нравственности в разведывательной и контрразведывательной деятельности.

Примерно такие же результаты социологических опросов получены по оценке роли дезинформации в оперативно-розыскной деятельности. По мнению большинства опрошенных (91%), дезинформация является вполне допустимым нравственным приемом выведывания оперативной информации. Указанные респонденты считают, что дезинформация жизненно необходима в ОРД, в которой столь развито игровое начало и которая представляет собой творческую деятельность, не терпящую шаблона.

Что же такое дезинформация - безнравственный обман или тонкий психологический прием получения оперативно значимой информации? В теории ОРД под намеренной дезинформацией понимают как заведомую ложь, так и утонченную полуправду, исподволь подталкивающую воспринимающих к ложным суждениям. Наиболее распространенными приемами здесь являются:

- прямое сокрытие фактов;

- тенденциозный подбор данных;

- нарушение логических и временных связей между событиями;

- подача правды в таком контексте (добавлением ложного факта или намека), чтобы она воспринималась как ложь;

- изложение важнейших данных на ярком фоне отвлекающих внимание сведений;

- смешивание разнородных мнений и фактов;

- сообщение информации такими словами, которые можно истолковать по-разному;

- неупоминание ключевых деталей факта. [5]

Проблема искаженной информации и дезинформации в теории ОРД актуализирует проблему ее восприятия и оценки оперативным работником.

Оценка оперативно-розыскной информации связана с мыслительной деятельностью оперработника, направленной на формирование определенного вывода. Его вывод представляет собой обоснованное полученными данными логическое умозаключение о наличии в определенном действии признаков преступления и причастности к нему определенных лиц. [6]

В теории ОРД в связи с этим разработаны достаточно четкие рекомендации по распознанию ложной оперативно-розыскной информации. В частности, предлагается:

- различать факты и мнения;

- понять, способен ли информатор по своему положению иметь доступ к соответствующим фактам;

- учитывать субъективные (самомнение, фантазию) характеристики источника и его предполагаемое отношение к выдаваемому сообщению;

- применять дублирующие планы информации;

- исключать все лишние промежуточные звенья;

- помнить, что особенно легко воспринимается та информация, которую вы предполагаете или желаете услышать. [7]

Правильность вывода в оценке такой информации будет зависеть не только от качества полученной информации, но и от свойств мышления оперативного работника, а также от правильности выбранного им направления поисково-познавательной деятельности. Эти факторы обусловливают высокую вероятность ложной интерпретации полученной информации, которая возрастает еще больше, если оперативному работнику предоставлены не все материалы, а некоторые из имеющихся в его распоряжении фактических данных.

Кроме того, в процессе использования дезинформации в качестве тактического приема весьма часто возникает конфликт двух нравственных норм: необходимость оградить от преступников и проникновение в личную жизнь человека. Это, в свою очередь, порождает компромиссную норму, «лезвие бритвы», по которому идет оперативный работник в своей деятельности, а единственными мерилами, чтобы не перейти грань морального и аморального, являются его совесть и нравственная оценка психологической ситуации. Ведь любую оперативно-тактическую комбинацию с использованием легенды и дезинформации под определенным углом зрения можно рассматривать как обман, введение в заблуждение оппонента. Конечно, идеалом был бы отказ от тайного характера ОРД, но это было бы нечестно по отношению к другим гражданам, так как открывает простор преступной деятельности, которая и так приобрела качественно новые черты.

В современной преступной среде знания методов агентурной работы является почти обязательным условием образа жизни так называемой преступной субкультуры, особенно в организованной, а тем более коррумпированной преступности, характеризующейся высоким уровнем криминального профессионализма. Преступные элементы активно применяют агентурный и контрагентурный методы, нацеливая их против сотрудников органов внутренних дел нередко в целях шантажа, дискредитации, стремясь избежать разоблачения и привлечения к уголовной ответственности. [8]

Если обратиться к истории криминалистики, легко можно убедиться в том, что во многом и сами эти методы пришли из криминального мира. Достаточно вспомнить основателя французской полиции Сюртэ Жан-Поля Видока, который являлся «авторитетным» вором-рецидивистом и которому, по праву, принадлежит пальма первенства в изобретении внутрикамерной разработки. Видок считал, что с уголовным миром можно бороться только методами уголовного мира. И следует признать, что шеф полиции Парижа Видок успешно справлялся с этой задачей - при нем эффективность работы французских полицейских считается самой высокой за всю историю полиции Франции. А, как известно, главный показатель эффективности – это раскрываемость преступлений.

Оперативно-розыскная деятельность, как любая разведка и контрразведка, имеет очень много схожих черт с театральным искусством. Однако есть и существенные отличия.

Так, маскирующийся сотрудник оперативного аппарата общается лицом к лицу с противоборствующим партнером с тем, чтобы психологически перенести его в мир легендированной роли. В театре же актеры втягивают в мир образов зрителей.

В театре игра содержит в себе противоречие: играющий и зритель все время пребывают в двух сферах: условной и действительной. Забыть о двойственном характере ситуации для них - значит, прекратить игру. [9]

Иное дело с мерой психологической втянутости в мир легендированных мероприятий в ОРД. Даже усомнившийся партнер может убедиться в истинности воспринимаемого, осуществив доступную для него проверку.

В качестве примера можно привести эпизод из ставшего хрестоматийным кинофильма "Место встречи изменить нельзя", где главарь банды Горбатый учинил детальную, поэтапную проверку легенды Шарапова, безуспешно пытаясь поймать его на противоречиях. Удачно спланированная оперативными работниками легенда внедрения в банду, в конечном итоге, создала условия для успешного завершения всей тактической операции.

Блестящий пример перевоплощения в легендированную роль показан в бестселлере советского кинематографа режиссера Саввы Кулиша «Мертвый сезон». Герой Донатаса Баниониса советский разведчик Лонсфилд - прототип советского разведчика Абеля, работая под легендой покупателя боулинга, виртуозно вербует священника, уговаривая его через библию открыть тайну исповеди и сообщить сведения о германском химическом оружии – по существу, конфессиональное преступление для священника. «Меч во благо Богу, а не дьяволу»,- говорит Лонсфилд, убеждая священника в необходимости нарушить конфессиональную тайну.

Возникает закономерный вопрос: что такое легенда и насколько она отвечает критериям нравственной допустимости?

Отдельные авторы, в частности, Д.В. Гребельский [10] и В.Г. Самойлов [11] относят понятие легенды к числу системообразующих, т.к. оно пронизывает все оперативно-розыскные мероприятия, которые сопровождаются зашифровкой, маскировкой, инсценированием. Легенда в ОРД - это прежде всего внутренний образ, определяющий цель деятельности, ее направления и содержание. Мотивировка при этом является внутренним компонентом легенды, маскирующим в глазах других людей действительный мотив проводимого оперативно-розыскного мероприятия. Легенда, как рефлексивный замысел оперативного работника, является весьма эффективным приемом разрешения оперативно-розыскных ситуаций, прежде всего так называемого рандомизированного типа, развивающихся под действием закона случайных чисел, так как в ситуациях именно этого вида явно присутствует игровое начало. Необходимая глубина рефлексивного мышления в ОРД достигается жесткими требованиями, предъявляемыми как к легенде, так и самому процессу легендирования.

Например, при внутрикамерной разработке группа участников рефлексивного общения обычно состоит из 2-х человек - секретного сотрудника и разрабатываемого. Направление в развитии оперативно-розыскной ситуации задается легендой. Легенда включает в себя как минимум описание социального положения источника до водворения в камеру, которое задается набором социально-демографических характеристик, описания преступления, якобы совершенного агентом. Ролевое поведение источника в камере должно соответствовать заданной в легенде позиции. Таким образом, секретный сотрудник играет роль задержанного, которая выступает маскировкой его социальной роли”. [12]

В начале 90–х годов прошлого века в журнале «Огонек» была опубликована потрясающая история самоотверженного служения долгу. Полковник милиции в рамках проводимой внутрикамерной разработки более 15 лет провел в местах лишения свободы в целях выявления неучтенного золотого прииска на Магадане, питающего воровской «общак» - кассу криминального мира. Офицер в рамках легендированной роли сумел подняться от простого «мужика» до «вора в законе», физически устраняя на своем пути мешающих ему преступных «авторитетов». За этот беспримерный подвиг он был удостоен звания Героя Советского Союза. Очевидно, что успех этой оперативной комбинации во многом зависел от качества легенды внедряемого лица.

Легенда как результат мыслительной деятельности оперативного работника должна быть внутренне детерминированной и адекватной сложившейся оперативно-розыскной ситуации. В противном случае разрабатываемому станет ясно, что сокамерник - не тот человек, за которого себя выдает. Это, в свою очередь, может вызвать различные реакции со стороны разрабатываемого: от недоумения и удивления, нежелания разговаривать и дачи ложной информации до физического воздействия на агента.

Подобная ситуация возникла в изоляторе временного содержания г. Хабаровска при расследовании уголовного дела в отношении гр-на Борисова, совершившего ряд разбойных нападений на квартиры граждан. Помещенный в камеру агент Иванов имел легенду, из которой следовало, что он неоднократно судим и наказание отбывал на Дальнем Востоке. Однако один из сокамерников, имеющий навык расшифровки татуировок, указал Иванову на несоответствие легенды содержанию татуировок, из которых следовала, что их владелец судим один раз и отбывал наказание в колонии общего режима в Читинской области. Кроме того, у агента имелась татуировка в виде перстня, якобы указывающая на его принадлежность к воровской касте, за что Иванов и был избит сокамерниками.

В приведенном примере речь идет о неспособности оперативного работника в достаточной мере спрогнозировать развитие сложившейся оперативно-розыскной ситуации. Между тем, прогнозирование в ОРД отличается от других видов, в частности криминалистического, прогнозирования.

Так, стратегическое прогнозирование в структуре оперативно-розыскной ситуации заключается в оценке вероятности раскрытия преступления в целом. Тактическое прогнозирование более предметно и представляет собой оценку эффективности конкретных тактических операций.

Полагаем, удачным примером тактического прогнозирования в ОРД является оценка оперативным работником степени риска вербовки агента. Здесь оперативно-розыскное прогнозирование направлено на предотвращение следующих проблемных ситуаций:

1) ситуация, когда предложение о сотрудничестве вызывает у кандидата активно-негативную реакцию;

2) ситуация, когда происходит нежелательное “засвечивание” личностей вербующих (помехи в их дальнейшей деятельности, “бросание тени на контактеров”);

3) ситуация, когда тактически неверное проявление интереса вербующего к конкретной теме насторожит противника и осложнит намеченную разработку, даст нить в активной контригре;

4) ситуация неопределенности того, сообщит ли объект “своим” (опасность двойной игры) или нет;

5) ситуация, в которой информационная лазейка может позволить противнику добраться до вербующей структуры. [13]

Прогнозируя развитие указанных проблемных ситуаций и оценивая выгоды от возможной вербовки, а также риск привлечения кандидата и реальные направления его использования, оперативный работник принимает одно из следующих решений: срочно завербовать агента, повременить с его вербовкой и отказаться от нее вовсе. Рефлексия оперативного работника в процессе разрешения таких ситуаций, очевидно, играет не последнюю роль.

Как и всякое явление психологического свойства, рефлексия имеет свои параметры. Первый из них - глубина. Глубина рефлексии - это способность человека к отражению многократно вложенных друг в друга образов. Число таких образов и определяет глубину рефлексии количественно. Наибольшая глубина ее достигается при так называемом эмпатическом общении.

Эмпатический способ общения с другой личностью имеет несколько граней. Он подразумевает вхождение в личный мир другого и пребывание в нем “как дома”. Он включает постоянную чувствительность к меняющимся переживаниям другого - к страху, или гневу, или растроганности. Это означает временную жизнь другой жизнью, деликатное пребывание в ней без оценивания и осуждения. Для этого применяются приемы рефлексивного слушания (уточнения, перефразирования и резюмирования). [14]

Второй параметр рефлексии - сложность, определяется количеством альтернатив (вариантов) в рефлексивном рассуждении, а также количеством предметов, о которых рассуждение ведется. Ситуация, в которой осуществляется коммуникативное воздействие, определяется набором пространственных и временных констант. Типические сочетания таких констант могут быть системно охарактеризованы как “хронотопы”. [15] Хронотопы ( от греч. “время - пространство”) отдельные авторы определяют как слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. [16]

Полагаем, хронотоп является одним из важнейших критериев сложности рефлексии в разрабатываемом легендированном мероприятии, т.к. планирование и проведение тактических операций в условиях города существенно отличаются от оперативной разработки в условиях сельской местности или исправительной колонии. В последней хронотоп настолько узок в силу ограниченности пространства, что это постоянно требует от оперативных работников уголовно-исполнительной системы активного рефлексивного мышления даже при решении несложных тактических задач.

Так, оперативные работники исправительных учреждений постоянно сталкиваются с проблемой расшифровки источника во время встречи с агентом из числа осужденных. Дело в том, что осужденные четко фиксируют все происходящее в колонии, поэтому возможности встречи в охраняемой зоне с секретным сотрудником значительно ограничены. В связи с этим практически любая встреча с агентом в исправительной колонии сопровождается разработкой так называемой операции прикрытия, задача которой как раз и состоит в объективной подмене оперативным работником действительного мотива встречи убедительной для наблюдателей-осужденных мотивировкой.

Метод рефлексии является иногда единственным способом разрешения проблемных ситуаций в условиях информационной неопределенности, например, в случаях, когда состоящий на связи агент затевает с оперативным работником двойную игру. Рефлексия оперуполномоченного будет направлена в такой ситуации на определение степени заинтересованности источника в результатах оперативной разработки, а также объективности представленной им информации. Психологические уловки, используемые оперуполномоченного при распознании двойной игры агента, являются одним из многих проявлений рефлексивного метода в оперативно-розыскной деятельности. При этом, как и в любой ситуации рандомизированного типа, у оперативного работника есть несколько вариантов ее решения: при выявлении двойной игры агента либо прервать контакт, либо использовать ситуацию для проведения тактической операции, либо для забрасывания противоборствующей стороне дезинформации.

Так, беседы, осуществляемые в процессе оперативной установки, во всех случаях проводятся зашифрованно и преимущественно с целью сбора информации об образе жизни, поведении и связях устанавливаемого лица. Разведывательный опрос же проводится как с зашифровкой, так и без зашифровки целей и для сбора более широкого круга информации, чем при оперативной установке. В зависимости от степени гласности относительно окружающих и зашифровке целей опроса относительно опрашиваемого различаются следующие виды разведывательного опроса: гласный без зашифровки целей; гласный с зашифровкой цели; негласный без зашифровки целей; негласный с зашифровкой цели. [17]

Как и в агентурном методе, разведывательный опрос направлен на преодоление информационной неопределенности, детерминирующей генезис и динамику оперативно-розыскных ситуаций. Это, в свою очередь, предполагает постановку и решение следующих мыслительных задач:

1) формирование представлений о психологическом облике разыскиваемого субъекта, а также лица, действия которого направлены на сокрытие объектов розыска;

2) прогнозирование с учетом этих представлений поведения и действий разыскиваемых лиц и определение вероятных мест нахождения объектов розыска;

3) моделирование поведения и действий субъекта розыска;

4) прогнозирование ответных действий лиц, противостоящих субъекту розыска, как разыскиваемых, так и иных, так или иначе связанных с объектами розыска”. [18]

Решение этих задач во многом зависит от правильности и объективности выдвинутых оперативно-розыскных версий.

В научной литературе существуют различные точки зрения на вопрос о соотношении понятий розыскной и оперативно-розыскной версий.

Одна группа авторов полагает, что эти понятия совпадают по объему и содержанию. [19]

Другая группа авторов считает, что между ними существуют различия, которые заключаются:

1) в субъекте их выдвижения. Розыскная версия - версия следователя, оперативно-розыскная - версия оперативного работника;

2) розыскные версии всегда являются частными, поскольку относятся не ко всему событию, а лишь к отдельным его элементам. Оперативно-розыскные версии могут быть и общими, и частными;

3) субъектом проверки розыскной версии могут быть как сам следователь, так и по его поручению оперативный работник; субъектом проверки оперативно-розыскной версии может быть только оперативный работник;

4) средством проверки розыскных версий могут быть следственные действия, розыскные мероприятия, а также оперативно-розыскные меры, осуществляемые по поручению следователя; средством проверки оперативно-розыскных версий могут быть только оперативно-розыскные меры. [20]

Полагаем, отмеченные Р.С.Белкиным признаки позволяют достаточно четко дифференцировать оперативно-розыскные и розыскные версии. На наш взгляд, более сложное соотношение понятий оперативно-розыскной и следственной версий. Отличия здесь коренятся не столько в субъекте выдвижения (оперативном работнике или следователе), сколько в соотносимости данной версии к рассматриваемому типу проблемной ситуации (оперативно-розыскной или следственной).

С гносеологической точки зрения, процесс построения следственных и оперативно-розыскных версий одинаков, т.к. основывается на законах формальней и диалектической логики, т.е. по своей природе мыслительная деятельность оперуполномоченного, как и следователя, является дискурсивной (понятийно-логической). Кроме того, на наш взгляд, ретросказательные оперативно-розыскные версии практически совпадают по объему и содержанию с ретросказательными следственными версиями, т.к. криминалистическая характеристика преступления, как информационная модель прошлого, является единым объектом познания и для следователя, и для оперативного работника. Версии данного типа отличаются только по субъекту выдвижении.

Иначе, полагаем, обстоит дело с так называемыми предсказательными (прогностическими) версиями. Если следственные версии данного типа направлены на оценку эффективности планируемого следственного действия и прогнозирование следственной ситуации по уголовному делу, то оперативно-розыскные предсказательные версии - на предсказание результата планируемого оперативно-розыскного мероприятия и прогнозирование соответствующей ему проблемно-поисковой ситуации.

В качестве примера приведем уголовное дело по факту убийства гр-на Константинова в г. Кызыле Республики Тыва. В одном из домиков в пригородном садоводчестве был обнаружен труп неизвестного мужчины с рубленной раной головы. Прибывшая на осмотр следственно-оперативная группа была возглавлена следователем республиканской прокуратуры. Первоначальная версия следователя: мужчина был убит где-то на пляже или в бане и привезен в садоводчество на машине, т.к. труп был без одежды, а возле домика обнаружены следы протекторов автомобиля. Данная версия пошла вразрез с версией оперативного работника и оказалась неверной. Рефлексивные рассуждения оперативного работника развивались по следующей схеме:

1) потерпевший убит где-то в другом месте, так как следов крови, кроме как волочения на полу, в домике не было;

2) труп принесли на медицинских носилках из соседнего домика два физически слабых человека - носилки были найдены невдалеке от места происшествия; потерпевший был невысокого роста худощавого телосложения, тем не менее, судя по следам, преступники тащили носилки волоком;

3) потерпевший был убит в соседнем домике, по всей видимости, спящим, т.к. кровь имелась только на диване и одеяле, отсутствовала на стенах и дверях;

4) пол был аккуратно вымыт, что дало возможность предположить участие в преступлении женщины.

Проведенные в дальнейшем оперативно-розыскные и следственные действия полностью подтвердили правильность выдвинутой оперативным работником версии.

Задержанный по подозрению в совершении убийства хозяин соседнего домика Петров (ранее судимый и страдающий туберкулезом) показал, что он вместе с братом и женой, приехав в воскресный день на свой садовый участок, обнаружил в домике спящего незнакомого им мужчину. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, Петров нанес потерпевшему удар топором по голове, затем вместе с братом на имевшихся у него носилках отнес труп в соседний домик, а жене велел хорошо вымыть пол на месте преступления. После этого на своем автомобиле они уехали в город. [21]

В приведенном примере версия, выдвинутая оперативным работником, является ретросказательной и по своей логической природе ничем не отличается от следственной версии. Совсем другое дело, когда оперативно-розыскная версия направлена на предсказание возможного результата планируемой тактической операции и прогнозирование развития оперативно-розыскной ситуации.

Например, предъявляя фотокарточку подозреваемого потерпевшему при оперативном опознании, сотрудник рискует демаскировать личность опознаваемого и сделать невозможным в связи с этим проведение опознания как следственного действия. Таким образом, неблагоприятное развитие оперативно-розыскной ситуации (в случае, когда на предварительном следствии станет известно о проведении такого ОРМ) может инициировать следственную ситуацию, а впоследствии - и ситуацию тактического риска, когда доказательство будет утрачено. Именно на предотвращение таких ситуаций, на наш взгляд, и будут направлены оперативно-розыскные версии предсказательного (прогностического) типа.

Так, отсутствие прогнозирования в версионной работе оперуполномоченного Калманского РОВД Алтайского края привело к тому, что неверно разрешенная им оперативно-розыскная ситуация детерминировала следственную ситуацию тактического риска, в результате которой установленные преступники ушли от ответственности, а дело было приостановлено по п.3 ст.195 УПК РСФСР. Из обстоятельств уголовного дела: гр-ка Бобылева, проживающая в военном городке с. Калманка, около 23 часов 15 июня 1997 г. возвращалась из г. Барнаула на принадлежащем ей автомобиле «Жигули» шестой модели. Ехавший впереди нее автомобиль «Жигули» с тремя мужчинами внезапно перегородил Бобылевой дорогу, а выбежавшие из автомобиля мужчины вытащили женщину из кабины на дорогу и стали избивать ее бейсбольными битами. Причинив потерпевшей черепно-мозговую травму и полагая, что она мертва, преступники сбросили ее в кювет, завладели автомобилем Бобылевой и скрылись с места происшествия. Прийдя в сознание, она выбралась на дорогу и вскоре на проезжающей мимо машине была доставлена в городскую больницу. Пришедшему в больницу оперативному работнику, проверяющему криминальные сообщение, Бобылева заявила, что одного из нападавших она знает, так как он проживает с ней в одном доме в военном городке. На следующий день оперработник принес фотографии подозреваемого, а также еще нескольких мужчин, проживающих в с. Калманка, среди которых Бобылева, обладающая хорошей памятью, опознала еще двоих нападавших. Через месяц после проведенного в больнице оперативного узнавания, были проведены опознания как следственные действия, в ходе которых потерпевшая опознала напавших на нее мужчин. Подозреваемые были задержаны, однако вскоре освобождены из-под стражи, т.к. им и их защитникам стало известно о проведенном предварительно в больнице оперативном опознании. Это сделало результаты следственного действия непригодными для процесса доказывания, а следственная ситуация настолько ухудшилась, что уголовное преследование в отношении трех подозреваемых было прекращено, а дело приостановлено в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. [22]

Отсутствие оперативно-розыскного прогнозирования в описанной ситуации стало причиной того, что осталась нераскрытой целая серия подобных преступлений, совершенных в данном районе аналогичным способом. [23] О каких духовно-нравственных началах в ОРД может идти речь в этом случае, когда серия особо тяжких преступлений до сих пор остается не раскрытой, а преступники - на свободе?

Изучение познавательных механизмов в процессе выдвижения и проверки оперативно-розыскных версий несет в себе ценную для науки идею квантификации, т.е. определения меры извлекаемой из объекта (“фрагмента действительности”) исследования информации. [24] Идея квантификации находит свое отражение в проблеме избирательности восприятия оперативного работника, которая решается не только в ходе дискурсивной мыслительной деятельности, но и с помощью интуитивного мышления.

Интуитивное мышление чаще всего бывает развито у оперативных работников, имеющих большой практический опыт. Под интуицией понимается способность решать мыслительные задачи, определять путь решения задач при ограниченных исходных данных. Интуиция позволяет как бы неожиданно, внезапно находить новые версии, новые объяснения, новые предположения о причинах, связях, мотивах, целях тех или иных поступков, действий лиц, о путях поисков объяснений событий, фактов. Однако, применяя термин «интуиция», всегда надо иметь в виду, что это не только «неожиданное озарение», а результат не полностью осознаваемых нами мыслительных процессов, происходящих и основанных на глубоком знании материалов дела, богатом профессиональном опыте и умении пользоваться воображением. Интуиция не завершает мыслительную деятельность, после интуитивной догадки познавательная деятельность не прекращается, а, наоборот, разворачивается во всей своей полноте. Интуиция есть в данное время практически непрослеживаемый процесс дискурсивного мышления. [25]

Интуиция оперативного работника в некоторых случаях является единственным средством разрешения исходной следственной ситуации в условиях информационной неопределенности.

В качестве примера приведем архивное уголовное дело Алтайского краевого суда, возбужденное по факту убийства главного врача Алтайской СЭС Сачкова. Из фабулы дела: 15.07.68 г. около 23.00 ч. на пульт дежурного по УВД поступило сообщение гр-ки Сачковой о том, что ее муж, главный врач СЭС около 21.00 ч. вышел погулять на улицу и до сих пор не вернулся. Дежурный офицер не придал сообщению должного внимания, успокоив Сачкову тем, что сейчас лето, и муж просто где-то отдыхает. Однако иначе отнесся к сообщению начальник уголовного розыска Батрак Д.И., который в эти сутки заступил ответственным дежурным по УВД. Он заметил присутствующим в дежурной части, что лично знаком с Сачковым и знает, что где-либо задерживаться без предупреждения - не в его правилах. Вскоре на пульт дежурного стали поступать многочисленные звонки от жильцов ряда домов по факту хулиганства, выразившемся в подаче тепла в отопительную систему этих домов при уличной температуре +25°С. Сопоставив данные, Батрак пришел к выводу о том, что районы поступления телефонных звонков и предполагаемого исчезновения Сачкова примерно совпадают. Организовав выезд следственно-оперативной группы в котельную, обеспечивающую теплом ряд жилых домов и здание краевой СЭС, сотрудники застали там кочегара и его помощника. Батрак задал неожиданный не только для кочегаров, но и участников следственно-оперативной группы вопрос: зачем вы убили и сожгли Сачкова? 3астигнутые врасплох преступники признались в совершенном убийстве.

Как было установлено следствием, кочегар - пожилой мужчина 65 лет и его помощник - студент Алтайского политехнического института в помещении котельной вместе распивали спиртные напитки, когда к ним зашел их непосредственный начальник Сачков и сделал замечание по поводу их недостойного поведения на рабочем месте. В процессе общения между ним и кочегаром возникла ссора, в ходе которой последний нанес Сачкову удар ломом по голове. Затем еще живого потерпевшего они вместе с помощником бросили в топку и сожгли, произведя сброс горячей воды в отопительную систему близлежащих домов. [26]

Кодирование (декодирование) - вид деятельности со знаково-символическими средствами, суть которой состоит в переводе реальности (или текста, описывающего реальность) на знаково-символический язык и в последующем декодировании информации. Оперативно-розыскные проблемно-поисковые ситуации являются по своей природе знаковыми, поскольку знаки используются как преступниками, так и оперативными работниками.

Например, татуировка, как это было показано выше, являясь атрибутом субкультуры мест лишения свободы, при ее декодировании может дать достаточно полную информацию о ее владельце как рецидивисту, так и оперативному работнику.

На основе кодирования и декодирования в теории ОРД и юридической психологии разработаны универсальные и так называемые ситуационно обусловленные системы приемов и правил получения личностной информации у различных ее носителей, применяемых адекватно сложившимся проблемным ситуациям.

Так, общаясь с носителем информации, сотрудник черпает ее не только из речи собеседника или исполненного им письменного текста, но и из неречевых средств передачи информации. Поэтому, вникая в содержание устной и письменной речи собеседника, оперативный сотрудник не должен упускать из виду интонацию, эмоциональную насыщенность, мимику, тактильные действия, вегетативные и иные проявления, сопровождающие речевую деятельность. Важное значение с точки зрения изучения личности носителя информации имеет учет того, как выглядит собеседник, в каком состоянии находится его одежда, обувь, какие особенности характеризуют его руки, прическу, имеются ли у него татуировки, шрамы и т.д. [27]

С этой точки зрения, разработанная оперуполномоченным легенда также представляет собой систему знаков, декодировать которую в состоянии как разрабатываемый преступник, так и сотрудник. В беседах с опытными оперативниками, включая и работников седьмых подразделений, установлено, что поведение начинающих оперативных работников при исполнении легендированных мероприятий характеризуется неестественностью. Дело в том, что легенда и легендированное общение имеет внутреннее противоречивое основание: мотив и мотивировку. Мотив скрывается, а мотивировка объективируется, выставляется напоказ, но в такой дозированной информационной мере, чтобы в чужих глазах она воспринималась и оценивалась в качестве мотива. [28] Не выдерживая эту дозировку информации, оперуполномоченный неизбежно допускает ошибки при кодировании, что порождает проблемную ситуацию рандомизированного типа, которая развивается под действием закона случайных чисел и теории вероятности.

Схематизация - использование знаково-символических средств для ориентировки в реальности. В схематизации в качестве заместителей выступают различного рода схемы. Их используют для ориентировки при решении тех или иных задач, возникающих в практической деятельности человека. Самостоятельного значения оперирование со схемами не имеет, работа с ними осуществляется с постоянным соотнесением с реальностью. Обычно оперирование схемами происходит при одновременной работе в двух планах - реальном и символическом.

Схематизация активно используется в решении оперативно-розыскных ситуаций, например, при составлении фотороботов или оперативных ориентировок для розыска преступников.

 

---

1. Гребельский Д.В. О соотношении криминалистических и оперативно-розыскных характеристик преступлений / Криминалистическая характеристика преступлений. М., 1984.С.70.

2. См.:Теория оперативно-розыскной деятельности: Учебник под ред. К.К. Горяинова, В.С. Овчинского, Г.К. Синилова.М.,2006.С.134.

3. Теория оперативно-розыскной деятельности..,С.135.

4. Гегель Г. Философия права. М. 1990.С. 189.

5. Ронин Р. Своя разведка (практическое пособие). Минск, 1998. С.58.

6. Птицын А.Г. Использование оперативно-розыскной информации на предварительном следствии.Киев,1977. С.11.

7. Ронин Р. Указ. соч. С.58.

8. Лукашов В.А., Смирнов С.А. Социальная обусловленность агентурно-оперативной деятельности и закономерности функционирования агентурного аппарата органов внутренних дел (управленческие и организационно-тактические аспекты) / Актуальные проблемы агентурно-оперативной деятельности органов внутренних дел . М. 1990. С. 6.

9. Каган М.С. Мир общения. М., 1988. С. 249.

10. Гребельский Д.В. О соотношении криминалистических и оперативо-розыскных характеристик преступлений / Криминалистическая характеристика преступлений. М., 1984. С.70.

11. Самойлов В.Г. Тактика оперативного осмотра // Бюллетень "Оперативно-розыскная работа". 1973. ?6. С. 30-47.

12. Климов И.А. Познание в оперативно-розыскной деятельности М., 1995. С.97.

13. Ронин Р. Указ. соч. С.100.

14. Роджерс К. Эмпатия // Психология эмоций : Тексты. М., 1984. С.236.

15. Брудний А.А. К теории коммуникативного воздействия / Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977. С.47.

16. Бахтин М. Пространство и время в романе // Вопросы литературы.1974. ?3. С.134.

17. Бутько Н. И. Разведывательный опрос. Минск. 1988. С.8-9.

18. Белкин Р.С. Указ. соч. С.220.

19. Олейник П.А., Птицын А.Г. Роль розыскных версий в раскрытии преступлений // Криминалистика и судебная экспертиза. Киев. 1971. Вып. 8. С. 21.

20. Белкин Р.С. указ. соч. С.218.

21. Уголовное дело №2-38-98 / Архив Верховного Суда Республики Тыва.

22. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. М. 1998. С. 83.

23. Архив прокуратуры Алтайского края.          

24. Оперативно-розыскная деятельность органов внутренних дел: Учебник. М., 1990. С.287.

25. Дулов А.Р. Указ. соч. С.65-66.

26 Уголовное дело №2-26-68 / Архив Алтайского краевого суда.

27 Чуфаровский Ю.В. Психология в оперативно-розыскной деятельности. М., 1996. С.31-32.

28. Климов И.А. Указ. соч. С.115.