ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: О ПРИЧИНАХ ВЫСОКОГО УРОВНЯ НАСИЛИЯ В НАШЕЙ СТРАНЕ

Тема зла является одной из центральных для общества, для философии, религии, богословия, психологии, этики, права. Наряду с таинствами жизни и смерти зло принципиально непознаваемо, и именно поэтому споры о нем ведутся со дня возникновения человечества. Непознаваемость здесь следует рассматривать лишь как невозможность полного и окончательного объяснения этого явления. Н. А. Бердяев был прав, когда писал, что существование зла есть величайшая тайна мировой жизни и величайшее затруднение для официальной теологической доктрины и для всей монистической философии. Между тем зло всегда должно привлекать первостепенное внимание последователей главным образом для того, чтобы успешнее бороться с ним.

Это особенно важно применительно к нашей стране, в которой высокий уровень насилия давно стал трагической приметой времени и пронизывает практически все сферы жизни — я здесь имею в виду так называемое горизонтальное насилие, т.е. между людьми в их повседневном общении: в семье и на производстве, в сфере досуга и в быту, в армии, политике и политических конфликтах. Наиболее опасные формы насилия (убийства, изнасилования, тяжкие телесные повреждения, грабежи, разбои, массовые беспорядки, вымогательства, захват людей) постоянно сохраняются на высоком уровне. Применительно к убийствам, например, об этом свидетельствуют не только официальные статистические данные о динамике этих преступлений, но и увеличение числа несчастных случаев и особенно фактов пропажи людей без вести. Нет сомнений в том, что значительная часть якобы некриминальных жертв и пропавших на самом деле были убиты.

Чаще стали прибегать к насилию женщины и несовершеннолетние. Так, с 1987 по 1993 г. удельный вес женщин среди осужденных за насилие возрос в три раза, в то время как среди наказанных за кражи личного имущества только в два раза. Очень часто используют насилие организованные преступные группы. Разгул насилия наблюдается во время межнациональных противостояний, в связи с чем нельзя не отметить небывалую до сих пор вооруженность населения. Сколько убийств и других тяжких преступлений совершено в Чечне, не поддается никакому учету.

Однако в целом наибольшая часть криминальной агрессии и в первую очередь убийств имеет место в бытовой сфере, а отнюдь не со стороны организованных преступников, как сейчас ошибочно полагают многие. Это характерно для всех регионов страны.

Высокий уровень убийств и вообще жестокости отличает не только те страны, в которых имеют место серьезные кризисные явления и которые испытывают значительные сложности экономического, идеологического и нравственного порядка. Как известно, социальная агрессия может достигать широких масштабов и в относительно благополучных в целом обществах, в богатых и развитых странах, поскольку в них существуют плохо адаптированные и испытывающие нужду (любого характера) социальные группы и отдельные люди. Поэтому профилактика жестокости и насилия как имманентных черт урбанизированной культуры представляет собой актуальнейшую задачу практически для всех стран, в первую очередь крупных.

Особо следует отметить, что к концу XX века резко сократилось число тоталитарных государств, расцвет которых пришелся на середину нашего столетия. Это неизбежно повлекло сокращение вертикального насилия — государства над личностью, в том числе убийств, пыток, незаконного лишения свободы и других преступлений против личности. Практически исчез еще недавно господствовавший у нас смертельный страх перед бездушным государством, страх, сковывавший волю, принуждавший к строго определенному, очень часто самому аморальному поведению, что было нормой жизни. Народ, охваченный страхом, был чрезвычайно агрессивным ко всем, в том числе и к другим народам, поэтому образ врага всегда очень легко воспринимался им.

Наивно думать, что при тоталитарном режиме (большевистском, фашистском) уровень преступности низок, — просто эта социальная "болезнь" загоняется вглубь, принимает организованный характер со стороны государства, которое само совершает и общеуголовные правонарушения. Можно сказать, что при тоталитаризме организованная преступность расцветает пышным цветом, но в иных формах, поскольку ее организует сама глобальная власть. То, что эта власть круто расправляется с организованными, гангстерскими группировками, вполне объяснимо, поскольку она не терпит никакой другой организации, кроме собственной, никакого другого произвола, кроме своего, поскольку она должна подчинить себе все, в том числе и преступность.

Расцвет в нашей стране сейчас гангстеризма и насилия в целом порожден не только слабостью власти, социальным хаосом или экономическими неурядицами. Он вызван и тем, что агрессия с революционных и даже предреволюционных времен активно внедрялась в психику людей, предписывалась им как наилучший способ решения любых конфликтов и способ реализации сокровенных мечтаний. Мы пожинаем сейчас то, что было посеяно за много лет до нас Нечаевыми, народовольцами и прочими строителями благополучия на крови, а затем было более чем "успешно" продолжено большевиками.

Большую сложность представляет собой понимание и объяснение природы и причин неимоверных по силе и распространенности жестокости и насилия в тоталитарных странах — фашистских и коммунистических. Я полагаю, что это явление может быть наиболее полно и адекватно понято с позиций теории К. Юнга о коллективном бессознательном. Это невспоминаемый исторический опыт человечества, точнее, — его теневая часть, которая, как и у отдельного человека, вдруг возвращается в сегодняшнюю жизнь. Такой неожиданно нагрянувший опыт пытается смести современную цивилизацию — религию, искусство, науку, дружбу и любовь. Как свидетельствует история, коллективная Тень приходит в наиболее критические моменты развития данного общества, в пору его крайней нужды: военных поражений, гражданских войн, экономических кризисов и т.д. Так же происходит и с конкретным человеком, когда к нему внезапно и на бессознательном уровне возвращается невспоминаемый опыт, часто психотравмирующий. По-видимому, в периоды крупных переломов Тень больше всего может "рассчитывать" на успех, выступая способом защиты общества и человека от хаоса и распада, гарантом установления извращенно понимаемого, но горячо желаемого порядка. Иными словами, общество убегает от свободы, пытаясь таким образом спастись.

Широкое распространение сейчас насилия в нашей стране связано с нравственным нездоровьем общества и отдельных, но значительных групп людей, огрублением нравов. Оно говорит о болезненных процессах, затронувших различные сферы нашей жизни, о великом множестве конфликтов, больших и малых, которые разрешаются столь варварскими способами, о душевных недугах, поразивших стольких людей, о грубейших просчетах в этическом воспитании, а во многих случаях попросту и об отсутствии такого воспитания. В сочетании с экономическим кризисом и социальной напряженностью это порождает у человека ощущение незащищенности, хрупкости существования, он постоянно испытывает страхи, беспокойство и неуверенность, окружающий мир внушает тревогу, и от него ожидается нападение. Отсюда и проистекает агрессия как форма защиты от реальной или надуманной угрозы, причем эта защита становится постоянной позицией личности.

В этой связи я хотел бы еще раз обратить внимание на следующее исключительное, на мой взгляд, обстоятельство: насилие всегда мотивируется потребностью защиты от сознательно или бессознательно ощущаемой угрозы своей безопасности, социальному или биологическому статусу, своей Я-концепции, самоприятию. Так, по-моему, происходит всегда и во всех странах, однако в годы острых социальных кризисов субъективно ощущаемая опасность резко возрастает, она начинает плотно окружать человека и теснить его. Именно таков механизм перехода объективного в субъективное, общественных невзгод и потрясений в сугубо личностное. Для каждого конкретного факта насилия, в том числе криминального, не имеет значения, действительно ли угрожающий фактор имел место в среде — главное, чтобы он ощущался таковым самой личностью. Он для нее несомненная реальность, с чем надо считаться и нам, имея в виду уголовно-правовые, уголовно-процессуальные, розыскные, пенитенциарные и профилактические задачи. Почти во всех случаях опасность ощущается со стороны социального окружения, как его порождение, и в очень редких случаях как продукт собственных действий или переживаний.

Рост насилия в настоящее время есть следствие переходного периода, глубокого и всестороннего кризиса бывшего советского общества, распада, ликвидации или значительного ослабления традиционных социальных институтов и ценностей.

Высокая тревожность людей порождена не только недостижимостью многих материальных и иных благ, за которые так часто нужно яростно бороться, в том числе жестокими методами, но и недостатком обыкновенной порядочности, высоким напряжением в отношениях между людьми, их измотанностью, что опять-таки связано с этой борьбой. Конечно, жизненные блага для многих наших граждан недостижимы и потому, что они попросту не умеют работать. Поэтому пытаются захватить их путем насилия.

Человек, который постоянно ощущает угрозу своему существованию и держит круговую оборону, обычно становится безжалостным к другим. В этом тоже можно видеть причину поразительного бессердечия и жестокости преступников, что проявляется и в действиях мафиозных групп, и в убийствах близких родственников и членов семьи, и в нападениях на случайных прохожих. Причем между всеми этими сферами насилия имеется несомненная связь, в первую очередь социально-психологическая и этическая, поскольку они активно питают друг друга. Те, например, которые пополняют ряды организованных преступников, в детские и юношеские годы часто бывали объектом родительской агрессии, в том числе скрытой, осознать которую они обычно были не в состоянии, но она навсегда впечаталась в их психику.

Другое тревожное обстоятельство — растущее и отнюдь не безосновательное неверие представителей некоторых социальных групп (например, беженцев) в возможность изменения жизни к лучшему, апатия, пессимизм, утрата привычных моральных и идеологических ориентиров, особенно среди молодежи. Сейчас стало мерилом житейской мудрости совершенно безосновательное утверждение, что все люди только гоняются за материальными благами и поэтому применение насилия в этих делах вполне оправданно.

Утрата некоторыми лицами надежды на возможность изменения жизни к лучшему одним из своих последствий имеет мракобесие, религиозный фанатизм, уход в мистику и магию, возвращение примитивных верований, с которыми человечество, казалось бы, давно рассталось. Агрессивная природа многих из названных явлений давно известна, особенно когда они переплетаются с межнациональными конфликтами. Множится число религиозных сект, они набирают силу, и их опасность, например Белого Братства и АУМ-Синрикё, ни в коем случае нельзя преуменьшать. В одном ряду с этими явлениями стоит исламский традиционализм с его нетерпимостью и готовностью к насилию, что обусловливает не только подавление личности в семейно-бытовой сфере, но и межнациональные конфликты и террористические акты.

Нынешняя общесоциальная ситуация в посткоммунистическом обществе дала выход дремлющей в глубинах человеческой психики и сдерживаемой цивилизацией потребности в разрушении. Поэтому сейчас стали чаще убивать ради самого убийства даже тогда, когда корыстные соображения, казалось бы, совершенно очевидны. Наемные убийства на глубинном бессознательном уровне мотивируются не только абсолютным отчуждением личности убийц, но и глобальной тенденцией к деструктивности. Получение денег за убийство, террористический акт или наемничество для участия в локальной войне лишь внешняя, рационально объяснимая сторона кровавой агрессии, за которой прячется указанная тенденция. Некрофильские натуры только в уничтожении другого находят решение своих сугубо личностных и обычно травматичных для себя проблем, среди которых ведущее место занимает потребность в самоутверждении, самоприятии, обретении своей целостности и значимости. Это то, что вызывает у них неведомое остальным тайное наслаждение, сладостный и вожделенный трепет, и в момент убийства они живут наиболее полной жизнью. Такое состояние во многих случаях представляет собой экстаз, в основном не охватываемый сознанием.

Кроме названных, эту мощную и страшную группу насильственных преступников-некрофилов составляют сексуальные убийцы, разбойники и вымогатели, пытающие и убивающие своих жертв, бытовые убийцы, которые очень часто уничтожают не только объект своей непосредственной ненависти, например, жену, но и других окружающих, в том числе родителей, детей, даже соседей. Одним словом, все те, для которых главным врагом является сама жизнь, все те, для которых разрушение представляет собой единственный способ решения их основных и наиболее болезненных проблем. Они живут в состоянии хронической ненависти и неприятия мира; ненависть и особенно вспышки гнева у них — это концентрация отрицательной энергии и колоссальная целеустремленность личности, все силы которых направлены на то, чтобы разрушать.

Конечно, среди насильственных преступников далеко не всех можно считать некрофилами. В числе насильников и даже убийц немало тех, которые отнюдь не ощущают насилие в качестве единственной возможности выхода из своей жизненной ситуации. Не случайно, что как раз такие преступники чаще других искренне раскаиваются в содеянном. Однако все учиняющие насилие и сами их поступки составляют общую криминологическую картину в стране.

Нет оснований надеяться на то, что, как только сегодняшние наши материальные и духовные проблемы будут решены, наступит полное нравственное и криминологическое благополучие. Это совсем не так, поскольку преступность и, в частности, преступное насилие вечны, а вечны они потому, что всегда сохраняются питающие их источники. В обществе, как известно, всегда будут отдельные люди или группы, недовольные своим существованием, своим статусом, материальной обеспеченностью, перспективами для себя и своих детей и т.д. Правовое, демократическое государство способно лишь удержать социальную агрессию в каких-то пределах и не более того. Однако неверно считать, что насилие есть та цена, которую платит общество за достигнутый им уровень демократии и цивилизации в своей стране.

Наша страна оказалась не готова к тому, что новые широкие возможности для проявления насилия появятся в связи с дальнейшим резким расслоением общества по объему и качеству материального обеспечения и услуг. В прошлом советская номенклатура постоянно насаждала всеобщую убогость и серость остального народа, каждый человек твердо знал, что сосед не может быть богаче его ни в коем случае. И вдруг без всякой демагогической завесы появились группы богатых людей, причем достаток (и немалый) многих из них отнюдь не праведного происхождения. Некоторые из обеспеченных граждан, в частности, финансисты, предприниматели, кооператоры, работники торговли и общественного питания и некоторые другие стали естественными объектами вымогательства и шантажа. В крупных городах (Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург и др.) эта категория, по выборочным данным, составила около 60% жертв корыстного насилия.

С другой стороны, существенно возросла информированность людей, прежде всего молодых, о небывалых доселе жизненных благах, а живой пример новоявленных богачей и необычайно красочных витрин подталкивает многих на "подвиги" по добыванию вожделенных материальных благ любым путем. Отсюда не только бурный рост краж, хищений, взяточничества, проституции, но и грабежей, разбоев и вымогательств, нередко связанных с убийствами.

Чтобы правильно понять социальные корни, питающие насилие, необходимо представить себе пирамиду. Уголовно-наказуемое насилие составляет лишь ее пик, а основание — взаимное неуважение, хамство, грубость, невнимание, циничность и т.д. Одним словом, все то, что составляет жестокие общественные нравы и что постоянно питает наиболее агрессивное поведение. Как распространенное явление насилие не может существовать, если господствуют отношения товарищества, доверия, взаимопомощи. Напротив, оно как раз и наблюдается в условиях, когда господствуют грубость, недоверие, острое соперничество, вражда и напряженность между людьми.

Следует отметить криминогенную роль борьбы с религией, которая велась у нас десятилетиями. Воинствующие атеисты начисто забыли, что религия не только вера в Бога, загробную жизнь и т.д. Это еще и набор нравственных постулатов, принципов и норм, имеющих общечеловеческое значение. В нем же отражена и общечеловеческая вековая мудрость, многотысячно проверенная и испытанная. С помощью выработанных ею взглядов и правил религия испокон веков разрешала сложнейшие жизненные ситуации, снимала напряжение, предупреждала агрессивные действия. Религиозная психология и этика глубоко проникли во все сферы бытия, в отношения людей, в том числе самые интимные, в сущности во многом слились с народной жизнью.

К числу существенных негативных факторов относится непринятие правоохранительными органами необходимых мер по заявлениям граждан о хулиганских действиях, оскорблениях и побоях, которые затем перерастают в насильственные преступления. К тем же последствиям часто приводит то, что обвиняемые в преступлениях против личности, несмотря на их общественную опасность, не берутся под стражу, а наблюдение за ними силами милиции и общественности не обеспечивается. Это дает возможность совершать новые преступления. С другой стороны, жертвы преступных посягательств, а они у нас совсем не защищены, боясь расправы, не заявляют в правоохранительные органы о совершенных на них нападениях.

К числу важных криминогенных факторов следует отнести низкую эффективность расследования уголовных дел об убийствах, изнасилованиях и других насильственных преступлениях. Это относится отнюдь не только к установлению наемных убийств и преступлений, совершенных организованными преступными группами, но и ко многим другим, в первую очередь к сексуальным убийствам. Последние, например, нередко исчисляются десятками, прежде чем изобличаются виновные в них лица. Не последнюю роль в создавшемся положении играет то, что отсутствуют научно обоснованные розыскные модели убийц и насильников и, соответственно, возможность автоматизированного поиска тех, кто мог быть причастен к ним.

Очень плохо организовано выявление и учет лиц с психическими аномалиями. Все еще отсутствует должное взаимодействие между правоохранительными органами и органами здравоохранения, совместные мероприятия ими проводятся редко, психиатры и сексопатологи к индивидуальной профилактической работе почти не привлекаются. Однако известно, что среди насильственных преступников очень высока доля лиц с психическими аномалиями. Исследования, проведенные в 20-х, 80-х и 90-х годах, показали, что среди убийц удельный вес аномальных личностей колеблется в пределах 60-70%. Он еще выше среди серийных сексуальных убийц.

Психолого-криминологическая литература, посвященная мотивации сексуальных убийств и других тяжких агрессивных преступлений, остается неизвестной основной массе сотрудников правоохранительных органов, в том числе следователям, прокурорам и судьям. Эти сотрудники (а их так учили) исходят из того, что преступное насилие вызывается местью, хулиганскими побуждениями либо актуальной сексуальной потребностью. Между тем в большинстве случаев это совсем не так и субъективная стимуляция подобного рода действий, как было показано выше, гораздо сложнее. Как я уже говорил, она носит бессознательный характер и обусловлена всем ходом и условиями жизни данной личности, особенно на первых этапах онтогенеза. Для того чтобы выявить подлинные, а не надуманные мотивы, необходимы специальные психологические познания, владение психологическими, даже психоаналитическими методами.

Между тем психологи и психиатры в расследовании уголовных дел принимают участие крайне редко, но еще реже перед ними ставится задача выявления действительных мотивов преступных действий. Знать же мотивы чрезвычайно важно для правильной квалификации преступлений, построения следственных действий, вынесения обоснованных приговоров и исправления осужденных. Сейчас названные задачи решаются неполно по той, в частности, причине, что недостаточно используются возможности комплексных психолого-психиатрических экспертиз. Такие экспертизы в настоящее время являются "психолого" лишь по названию, поскольку психология в них занимает сугубо подчиненное положение, только помогая решать психиатрические проблемы, в первую очередь вопрос о вменяемости — невменяемости. Констатация наличия какого-либо расстройства психической деятельности очень важна, но она совсем не объясняет, почему данное лицо совершило данное преступление, в чем его субъективный смысл, почему из всех возможных вариантов выхода из своей жизненной ситуации человек выбирает именно тот, который наказывается в уголовном порядке, как и каким путем вести индивидуальную работу с аномальным лицом. Следовательно, подобная констатация недостаточна для правосудия.

Вот почему нужно преодолеть сложившуюся практику с тем, чтобы психология в уголовном процессе стремилась к достижению своих собственных целей и независимо от психиатрии. Возможно, будет необходимо внести коррективы в уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство.

Важно добиться перелома и в общественном сознании, особенно в профессиональном сознании юристов, поскольку не только обыватели, но и многие сотрудники правоохранительных органов склонны считать серьезные психологические объяснения причин индивидуального преступного поведения попыткой оправдать преступника и даже дать ему возможность избежать заслуженной кары. В сущности такой подход, порожденный непониманием разницы между объяснением и оправданием, равнозначен отрицанию возможности использования научных достижений в практике.

Весьма неэффективно осуществляется исправление лиц, осужденных за убийства и другие насильственные преступления, и отсюда высокий уровень рецидива насилия. В местах лишения свободы из-за слабой психолого-педагогической подготовки сотрудников исправительных учреждений почти не используются специальные методики индивидуального воздействия на тех, кто отбывает наказание за преступную агрессию. Воспитательное воздействие на таких осужденных, если оно и имеет место, ничем не отличается от работы в отношении воров или расхитителей. Совершенно недостаточна психиатрическая помощь подобным лицам, равно как и участие психиатров в их исправлении

Поскольку индивидуальное психологическое изучение и психотерапевтические (хотя бы самые простые) усилия в исправительных колониях практически отсутствуют, осужденные за насильственные преступления обычно не чувствуют себя источниками наступивших общественно опасных последствий. Иными словами, они не знают за собой вины, хотя на словах вполне могут признавать себя виновными. Чаще всего они считают себя неправильно осужденными. В этом плане внешне парадоксальная фраза "Да, я убил, но я не виноват" очень многое объясняет.

Разумеется, здесь дан лишь краткий анализ причин роста насилия в нашем обществе. Но даже и такой анализ показывает, насколько серьезны и глубоки истоки, питающие агрессивность и жестокость, какие поистине гигантские усилия придется предпринять, чтобы снизить количество подобных проявлений и удержать их на цивилизованном уровне.

Мы обязаны осмыслить природу и причину преступного насилия в первую очередь с тем, чтобы успешнее предупреждать его. В этом наш не только научный, но и гражданский долг.

---