Психологическая библиотека

Глава IV. РАЗРЕШЕНИЕ И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ КОНФЛИКТА

§ 22. ДОСТИЖЕНИЕ КОНСЕНСУСА

1. Понятие и типология консенсуса.

Термин «консенсус» прочно вошел в научный оборот. Многие исследователи считают. его оптимальным способом разрешения всех конфликтов – от семейных до международных. Активно обсуждаются различные консенсуальные процедуры и механизмы. Однако четкое представление о том феномене, на достижение которого они направлены, имеется далеко не всегда.

В литературе слово «консенсус» употребляется по меньшей мере в трех смыслах, юридическом, политическом и социологическом

Политологи различают консенсус в «узком» смысле – как способ политического разрешения различных споров и конфликтов, и в «широком» общеполитическом, который иначе называется гражданским согласием. «Широкое» политическое понимание консенсуса тесно примыкает к социологическому, с позиции которого консенсус – это «согласие значимого большинства людей любого сообщества, относительно наиболее важных аспектов его социального порядка, выраженное в действиях»[1]. Среди юристов термином «консенсус» пользуются в основном специалисты в области международного права, рассматривая его как метод выработки и принятия международно-правовых актов[2].

Современные словари определяют консенсус как «общее согласие по спорным вопросам»[3], «мнение, которого придерживаются все или большинство, общее согласие, особенно во мнениях»[4], «единогласие, согласие, особенно во мнениях, следовательно общее мнение»[5], «общее согласие, преобладающее мнение»[6]. Как видим, понимание довольно противоречивое. Отсюда и различное толкование этого термина в специальной литературе.

Суммируя различные точки зрения, можно выделить два основополагающих принципа консенсуса:

• поддержка решения большинством (лучше квалифицированным) участвующих в его принятии;
• отсутствие возражений против принятия решения со стороны хотя бы одного из участников.

Консенсус – это не единогласие, так как полного совпадения позиций всех участников процесса принятия решения здесь не требуется. Консенсус предполагает отсутствие только прямых возражений и вполне допускает нейтральную позицию (воздержаться от голосования) и даже отдельные оговорки к решению (конечно, если они не подрывают саму основу достигнутого соглашения) Вместе с тем консенсус – это и не решение большинства, так как он несовместим с отрицательной позицией хотя бы одного из участников.

Предложенное понимание консенсуса применимо не только к межгосударственным отношениям Им удобно пользоваться и при анализе внутренних процессов. Причем всегда, когда речь идет о консенсусе как методе выработки и принятия решений (политических, законодательных, судебных), допустима прямая аналогия с международно-правовой трактовкой.

Консенсус как метод принятия решений прежде всего подразделяется на юридический (когда консенсуальные методы и процедуры предусмотрены нормативными актами и порождают определенные правовые последствия) и неюридический (неформальные способы разрешения конфликтов). Юридический консенсус может быть обязательным (если допустимо только консенсуальное решение) и факультативным (если наряду с консенсуальным допускается и другой порядок принятия решения).

Неформальные процедуры разнообразны («круглые столы», переговоры, посредничество и т.п.), часто они предшествуют принятию юридически значимого решения (необязательно консенсуального).

Предложенную типологию не следует абсолютизировать. В определенных исследовательских или практических целях могут быть полезны и другие классификации.

2. Базовые основы консенсуса.

Консенсус имманентен демократии, ибо она обеспечивает свободу членов политического сообщества, а только в условиях свободы и может сформироваться подлинное гражданское согласие. Более того, консенсус характеризует зрелые, развитые формы демократии.

В основе зарождающейся, становящейся демократии лежит осуществление воли большинства, которая, по меткому выражению Дж. Ст. Милля, является лишь волей тех, кому удается заставить признать себя большинством. Господство большинства предполагает игнорирование интересов меньшинства (порой довольно значительного, вполне сопоставимого с самим большинством), а то и даже подавление его, насилие над ним. Такая демократия ущербна и весьма далека от совершенства. Истинная демократия всегда стремится к консенсусу.

Одновременно демократия предполагает плюрализм – различные, порой несовместимые и конфликтующие политические, экономические, нравственные, философские, религиозные и другие идеи, ценности, предпочтения и целостные доктрины, разделяемые теми или иными социальными группами. Причем плюралистичность общества – не исторический реликт, который со временем может быть преодолен, напротив, по мере развития демократии она возрастает. Монолитность – свойство тоталитарных обществ, при демократии она в принципе невозможна. Если фиксируется единогласное принятие решений и их последующая всеобщая поддержка и одобрение – это показатель укоренившейся политической апатии, безразличия, часто страха и прочих проявлений тоталитаризма. И как только жесткие ограничения, накладываемые режимом, снимаются, сразу проявляются, казалось бы, отсутствовавшие ранее противоречия.

Каким образом в рамках демократии сопрягаются плюрализм и консенсус? Очевидно, существуют некоторые всеобъемлющие идеи и ценности, которые одобряются и поддерживаются сторонниками различных политических, философских, нравственных течений, группами с разными социально-экономическими интересами. Направленность режима на реализацию этих идей и ценностей и способна консолидировать общество.

История показала, что такими объединяющими ценностями (назовем их базовыми основами консенсуса) могут быть национальные и религиозные ценности, права и свободы личности. Национальные и религиозные ценности сами по себе далеко не всеобъемлющи. Они, по определению, исключают из «сферы консенсуса» некоторую часть населения, и основанный на них консенсус является, таким образом, лишь разновидностью демократии большинства.

В обществах, где меньшинство, выведенное за рамки национального или религиозного консенсуса, значительно, эти ценности вообще не могут способствовать, достижению гражданского согласия. Такова ситуация в России и в большинстве стран СНГ.

В итоге акцент на национально-религиозные ценности и интересы ведет не только к распаду государства (будь то СССР или Российская Федерация), но и к конфронтации внутри отдельных регионов.

Национальные и религиозные ценности могут быть «задействованы» при переходе от авторитарных режимов к демократии. Так, в Испании в 70-е годы в основе политики демократизации лежала стратегия «национального примирения». Испанцы устали от многолетней вражды и ненависти. Перспектива «подвести черту» год прошлым – гражданской войной 1936—1939 гг. и последующим разделением страны на «победителей» и «побежденных», – восстановить национальное единство устраивала всех. В послевоенной Франции правительство де Голля пыталось сплотить людей и завоевать признание через повышение национального достоинства, делая упор на престиж французского языка, культуры, историю страны.

Однако одни национальные и религиозные ценности слишком долго эксплуатировать нельзя. Они должны быть своеобразным «мостиком» для перехода к третьей базовой основе консенсуса – к правам и свободам личности. Лишь эти ценности действительно всеобъемлющи и характеризуют консенсус, свойственный развитым, стабильным демократиям.

Постепенно в обществе формируется консенсус относительно социально-экономического и политико-правового устройства, признающего незыблемость прав, свобод, достоинства личности и обеспечивающего гарантии свободы, самостоятельности и собственности граждан и их объединений.

Партии, соперничающие за голоса электората и предлагающие альтернативные программы и курсы, не подвергают сомнению ценности свободы, собственности, самостоятельности, достоинства человека, а также обеспечивающие их политико-правовые принципы и институты: народное представительство, разделение властей, господство права, независимость суда и т.п. Внутри этих рамок (и в соответствии с ними) признается право на оппозицию, на несогласие с проводимой политикой и на борьбу (опять-таки в указанных рамках) за ее изменение. Отсюда каждая из партий исходит из «законности» существования своих оппонентов, а следовательно, допускает возможность компромисса с ними. Исключение составляют крайне радикальные партии, но в стабильных демократиях существенного влияния на политическую жизнь они не оказывают.

Таким образом, политический консенсус не означает полной бесконфликтности общественного развития. Ценности, составляющие базовые основы консенсуса, лишь очерчивают границы «конфликтного пространства» и определяют принципы, способы и средства, используемые для урегулирования возникающих столкновений. Общим принципом разрешения конфликтов в условиях консенсуальной демократии является ориентация на компромисс, а не на подчинение (тем более уничтожение) противоборствующей стороны.

В общностях более низкого уровня (в отдельных организациях) ценностные основы консенсуса определяются целями, для реализации которых организация создана (получение прибыли, приход к власти и т.п.). А в малых социальных группах, где осуществляется непосредственное межличностное общение (семья, дружеская компания), весьма существенна ценность самих отношений (родственных, товарищеских). Стремление сохранить их – действенный стимул к поиску компромиссов. Это обусловлено психологической природой человека, стремящегося обладать не только свободой от ограничений, препятствующих процессу его индивидуализации, но и высокой степенью связанности с другими людьми.

3. Социально-экономические условия достижения гражданского согласия.

Прежде чем права и свободы личности станут базовой основой общественного консенсуса, должна появиться сама личность, осознающая свои права и претендующая на свободу и достоинство. Ее формирует индустриальное общество, когда развиваются товарно-денежные отношения и (Право становится всеобщей мерой свободы и равенства. Все участники социального обмена признаются свободными и формально равными субъектами, реализующими и защищающими свои интересы. В процессе взаимодействия различные интересы согласовываются и уравновешиваются.

Так достигается общественный консенсус, складываются отношения социального партнерства. Однако данная модель реализуется лишь в том случае, если сталкивающиеся носители противоположных интересов обладают примерно одинаковой (сопоставимой) социальной силой (прежде всего экономической). Именно это «равновесие» заставляет их искать компромиссы и приходить к консенсусу. В противном случае более сильный субъект (социальная группа) реализует свой интерес за счет более слабого.

В индустриальном обществе формальное равенство сопровождалось вопиющим социальным неравенством. Существовала ярко выраженная классовая структура. Буржуазия приобретала все большую экономическую и политическую мощь за счет подавления промышленного пролетариата. В тех условиях жесткая эксплуатация неквалифицированного наемного труда с минимальными расходами на воспроизводство рабочей силы была наиболее эффективным способом развития, обеспечившим быстрый экономический рост, ставший основой качественного изменения производительных сил и социальной структуры.

Постепенно производственный потенциал стал создавать условия для обеспечения с помощью системы государственного перераспределения достойного существования всех граждан, без нивелирования различий в уровне материального достатка и престижности социальных статусов. Социальная дифференциация не исчезает, но это уже не прежняя двухполюсная классовая структура, порождающая социальные антагонизмы.

Большинство членов постиндустриального общества относится к так называемому среднему классу. Это люди, находящиеся в экономически достаточно выгодном положении и заинтересованные в преобладании правовых и рыночных регуляторов, в надежных институционных гарантиях своей свободы, самостоятельности и собственности. «Социальных аутсайдеров» (безработные, инвалиды, неквалифицированные рабочие и т.п.), заинтересованных в усилении государственно-перераспределительных функций, немного. Причем уровень жизни большинства представителей «низшего класса» существенно превышает черту бедности и вполне соответствует современным представлениям о человеческом достоинстве. Поэтому у них нет оснований для острого недовольства существующим социально-экономическим устройством.

В целом в обществе достигнут консенсус: те. кто в отношениях формального равенства находится в экономически более выгодном положении, не препятствуют государственному перераспределению национального дохода в интересах «социально слабых»до тех пор, пока такое регулирование не мешает действию рыночных механизмов, а те, кто находится в экономически менее выгодном положении, не злоупотребляют требованиями социальной поддержки, понимая, что сверхсильное социальное государство, разрушающее рыночные и правовые регуляторы, вызовет протест большинства населения. Постиндустриальное общество находится как бы в состоянии динамического равновесия (по типу маятника) и постоянно колеблется между усилением социальных (государственно-распределительных) и правовых (рыночных) механизмов, не выходя из «поля общественного (консенсуса»и не слишком удаляясь от «точки равновесия» (оптимального регулирования)[7].

4. Общественный консенсус в период становления демократии.

Особый интерес представляет проблема достижения гражданского согласия в обществах, переживших тоталитарные режимы.

Посттоталитарное общество (особенно выходящее из недр жесткого, социалистического тоталитаризма) аморфно. Его структурирование осложняется поливалентностью и нестабильностью экономических процессов. Это порождает маргинальность большинства социальных слоев и сильную поляризацию общества по уровню материального достатка.

Однако возникновение здесь классовой структуры, свойственной начальным стадиям индустриализации, маловероятно. Даже в этих существенно отставших в своем развитии обществах экономический рост уже не может основываться на эксплуатации неквалифицированной рабочей силы. Воспроизводство же образованного и квалифицированного работника требует существенных затрат и предполагает относительно нормальный уровень его жизни.

Осуществления экономической, социальной, экологической и иной защиты населения требует от государства и общеполитический контекст современности. Причем в обществе, значительная часть которого развращена длительным государственным патернализмом, лишена собственности и навыков экономической активности, пренебрежение государством социальными функциями чревато серьезными политическими потрясениями. Однако занимаясь перераспределением национального дохода, государство должно не только поддерживать социально незащищенные слои, но и создавать условия для раскрепощения рыночных регуляторов, вовлекать в сферу их действия все большую часть населения. Доиндустриальная культура не способствовала формированию человека с развитой индивидуальностью, хотя и не слишком активно выталкивала его, сохраняя, а в период своего разложения и создавая определенные «ниши» для его существования. Если там ценность свободы просто отсутствует, то в условиях тоталитаризма она превращается в антиценность, т.е. в нечто, вызывающее раздражение, активное неприятие, страх. В тоталитарном обществе доминируют ценности порядка, стабильности, равенства, актуализировано и обострено присущее массовому сознанию еще со времен первобытных обществ деление людей на «своих» и «чужих». Причем постепенно в категорию «чужие» стали попадать вообще все «другие». Людям надлежало не только получать поровну, но и самим быть одинаковыми. Уникальность, неординарность личности не ценилась, а зачастую и порицалась. Индивидуальность была принесена в жертву «морально-политическому единству», насаждавшемуся искусственно и жестко. В результате в массовом сознании сформировалась антиличностная установка – активное неприятие хотя бы относительной материальной или духовной независимости человека, блокирование любой «незапрограммированной» его активности[8].

Снятие тоталитарных ограничений отнюдь не означает автоматической и одномоментной переориентации общества на демократические ценности. Весьма показательны в этом отношении замеры состояния российского массового сознания в период коренных демократических преобразований. Общее представление о том, что такое демократия, у россиян было весьма противоречиво: 60% полагали, что демократия – это подчинение меньшинства большинству, 19%—обязательный учет интересов меньшинства; плюрализм считали полезным для общества 40%; выбирая между индивидуальными свободами и перспективой их существенного ограничения во имя сохранения порядка в обществе, за свободу высказались лишь 28 %[9].

В общем права и свободы личности в посттоталитарном обществе не могут сразу стать базовой основой консенсуса, ибо не воспринимаются массовым сознанием как доминирующая ценность.

Едва ли не единственным объединяющим началом выступает недовольство хаосом и анархией переходного периода. Подобный «негативный консенсус» по формуле «так жить нельзя» закономерен и наиболее легко достижим, однако для конструктивных преобразований он мало полезен.

В условиях отсутствия базовых основ для общественного консенсуса не исключается согласие на уровне ведущих политических сил – партий, движений, объединений, элит История знает подобный опыт.

Обычно причиной «межпартийного консенсуса» является временное равновесие политических сил, неспособность какой-либо одной группировки монопольно властвовать[10].

Однако часто в посттоталитарных государствах о реальной многопартийности говорить не приходится. Партии еще не пользуются массовой поддержкой и не представляют собой реальную политическую силу.

В России, например, при кажущемся разнообразии партий и движений, ряд которых представлен в Федеральном Собрании и органах власти субъектов Федерации, их роль в повседневной политической жизни практически незаметна. Более того, у многих граждан существует навеянное памятью о КПСС активное неприятие партий как таковых. Все попытки объединения сил демократии, имевшие место накануне августовских событий 1991 г. (Движение демократических реформ) и после них («протокол о намерениях», подписанный Президентом и девятью российскими партиями), в лучшем случае принимали форму соглашений лидеров и части активистов партий, которые, как правило, вскоре нарушались. Если в «доавгустовский период» новые партии консолидировались с целью свергнуть гнет КПСС (все тот же «негативный консенсус»), то затем и это объединяющее начало было утрачено

И лишь события сентября—октября 1993 г , когда страна вплотную подошла к гражданской войне, и декабрьские парламентские выборы, не принесшие победы ни одной из противоборствующих сторон, создали предпосылки для «процессуального консенсуса». Договор об общественном согласии, подписанный 28 апреля 1994 г., по сути, представляет собой обязательство его участников вести политическую борьбу в рамках Конституции Российской Федерации, воздерживаясь от насильственных методов Расплывчатость большинства пунктов Договора свидетельствует о том, что «материальный консенсус» (о путях реформирования общества) так и не достигнут (иного, впрочем, нельзя было и ожидать). При этом обнадеживает, что основу для политической стабильности общества участники Договора видят в уважении прав и свобод человека, прав народов, принципов демократии, правового государства, разделения властей, федерализма.

В условиях сильной персонификации и даже харизматизации посттоталитарной власти крайне необходим консенсус на уровне политической элиты. Но к власти часто приходят лица, не свободные от рудиментов тоталитарного прошлого. Они склонны к силовым методам управления, привержены (порой подсознательно) идеологическим утопиям прошлого. Не случайно более половины опрошенных россиян (52%) никого из своих лидеров не смогли уверенно назвать демократом[11].

Далее следует помнить, что осуществление демократических преобразований требует осторожности и терпимости. Курс на постепенность перемен предпочтительнее радикальных шагов. Иначе при попытке отобрать у старой элиты власть «одним ударом» новый режим долгое время будет подвергаться «угрозе мести»[12]. Кроме того, резкие, крутые изменения опасны тем, что жестоко бьют по основополагающим ценностям определенных групп населения Это может оказаться непосильным испытанием для социальной терпимости и привести к неразрешимым конфликтам[13]. А «выбитое из рамок исторических традиций общество переживает глубокие потрясения, и наступает момент, когда за покой и порядок оно готово передать и так трудно приобретенное право распоряжаться собственной судьбой»[14].

В свою очередь, лояльное отношение к «старой элите» во многом зависит от. ее собственного поведения. Чем меньше препятствий будет она чинить новым силам, стремящимся выйти на «политическую сцену», тем меньше пострадает и ее собственный статус В противном случае, когда доступ новых групп к власти прочно заблокирован правящей верхушкой и невозможен иначе как путем решительного нажима или революции, новый режим, возникший в результате такого противоборства, будет лишен сколь-нибудь массовой поддержки. Не только сторонники прежних порядков, полностью отстраненные от власти и влияния, сочтут. его незаконным, но и слои, активно боровшиеся с ними, вскоре постигнет разочарование. Социальным группам, которым приходится силой пробиваться к государственной власти, обычно свойственно преувеличивать возможности, предоставляемые участием в политической жизни. И когда надежды на скорейшее решение всех накопившихся проблем не оправдываются, новый режим может быть с легкостью отторгнут.

В переходный период необходим легальный доступ к существующим политическим институтам всем группам и слоям населения. Ибо неизбежные расхождения во мнениях относительно того, какую политику следует проводить, требуют формирования механизмов, при помощи которых группы различной ориентации могли бы реализовать свое стремление оказывать влияние на принятие решений. В таких условиях на уровне политических партий (группировок) и элит формируется консенсус относительно «правил игры на политической сцене», который может стать основой стабильности режима.

Наконец, утверждение демократической власти невозможно без хотя бы минимальной эффективности проводимых ею мероприятий. Для новых режимов проблема эффективности особенно актуальна. Требования к ним обычно завышены, и для обеспечения лояльности новый государственный строй должен доказать, что он по меньшей мере лучше старого обеспечивает запросы различных слоев населения. На практике наглядная демонстрация эффективности означает, как правило, успешное экономическое развитие.

5. Консенсус и легитимность власти.

Устойчивость государственной власти, ее способность принимать решения и проводить их в жизнь без открытого и массового применения насилия обеспечивается легитимностью существующей политической системы.

Легитимация власти есть процедура ее объяснения и оправдания с целью добиться общественного признания власти, уверенности в законности и справедливости ее управленческих притязаний. Представляя собой субъективно-эмоциональное отношение народа к власти, легитимность образует как бы внутреннюю гарантию ее устойчивости, обеспечивает повиновение, доверие, политическое участие.

Для легитимации (самооправдания в глазах подвластных) власть апеллирует к различным рациональным и иррациональным доводам (экономическим, историческим, культурным, этическим, религиозным, эмоциональным и т.п.). В западной политологии вслед за М. Вебером принято различать три «чистых» способа легитимации власти:

• традиционный, когда существующая власть признается законной, потому что была таковой «всегда». Такой тип легитимности (характерный в основном для монархии) основан на привычке, обычае, приверженности установленному издревле порядку;
• харизматический, когда лидеру (вождю) приписываются великие личные качества – моральное, физическое, интеллектуальное превосходство, а часто даже магические способности. Харизма предполагает безоглядное доверие и слепое подчинение вождю, замешанное на обожании и страхе;
• рационально-правовой, когда повиновение управляющим основано на признании законными путей, которыми они пришли к власти. Рационально-правовое оправдание – наиболее трудоемкий способ легитимации власти, так как предполагает детальную разработанность и строгое соблюдение правовых норм, регламентирующих организацию и деятельность государственных органов.

Но опыт показывает, что обычно власть не довольствуется только каким-то одним из названных типов легитимности. На практике вера в законность власти проистекает из сложного переплетения множества трудноуловимых факторов экономической, правовой, моральной, психологической, религиозной природы, и речь идет лишь о доминировании того или иного способа

Легитимность политической власти можно рассматривать как своеобразный общественный консенсус, большей частью «процессуальный», – согласие в отношении устройства государства, порядка формирования властных органов, осуществления управленческих функций и т.п. В свою очередь, само это устройство и доминирующий способ его легитимации определяются базовым (ценностным, «материальным») консенсусом, достигнутым в обществе.

Естественно, современное демократическое конституционное правовое государство предполагает рационально-правовую легитимность. Два других типа оправдания власти могут присутствовать лишь в качестве небольших «вкраплений», эмоционально окрашивающих абстрактные правовые конструкции и тем самым усиливающих их привлекательность.

Строго говоря, консенсус вообще совместим только с демократическим режимом, а следовательно, с рационально-правовой легитимностью. Однако и традиционное, и даже харизматическое властвование (наиболее часто обращающееся к прямому насилию) требует (и имеет) определенную степень поддержки (согласия) подданных.

6. Юридический консенсус.

В принципе консенсус несомненно лучший способ принятия решений – хотя бы потому, что только так проблема может быть снята окончательно. Если же решение отражает только позицию большинства, в дальнейшем оно или потребует принудительного осуществления (что предполагает постоянную опасность его нарушения и пересмотра), или постепенно получит общее одобрение («скрытый консенсус»).

Однако наряду с позитивными сторонами консенсуальный метод имеет и существенные издержки. Во-первых, необходимость многократных согласований позиций затягивает принятие решения. Во-вторых (и это более существенно), возникает опасность принятия неконкретных, расплывчатых решений – по ним проще достичь консенсуса. Таким образом, повышение степени согласованности решения может идти в ущерб его качеству.

Даже в международном праве, где сдвиг в пользу консенсуального метода[15] связан с уважением суверенитета государств и невозможностью принудительного исполнения решений, его применение довольно ограничено и небезусловно. Путем консенсуса решаются только «наиболее важные» вопросы. Обычно их определяет сама международная организация (или конференция), причем, как правило, делается оговорка, что данный принцип применяется лишь «насколько это возможно» (пока удается преодолевать возникающие разногласия). В качестве запасного варианта предусматривается обычный метод принятия решений большинством голосов. Исключительно на основе консенсуса работало, в частности, Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, неизменно соблюдается консенсуальная процедура в Совете Безопасности ООН.

Внутри государства юридический консенсус менее необходим (возможно применение государственного принуждения) и встречает больше препятствий, особенно при отсутствии базовых основ для гражданского согласия. Поэтому законодательство, как правило, не содержит требований решать какие-либо вопросы исключительно консенсуальным методом. Юридический консенсус почти всегда носит факультативный характер, т.е. консенсуальная процедура рассматривается как предварительная стадия или альтернативный вариант принятия решения.

Факультативный юридический консенсус применяется (хотя и в разной степени) практически во всех отраслях права.

В конституционном праве принцип консенсуса воплощается двояко. Во-первых, реальная, стабильная, демократически принятая и реализуемая конституция отражает и институционно оформляет достигнутый в обществе консенсус относительно политико-правового и социально-экономического устройства государства. Конституцию можно рассматривать как современное и формализованное воплощение давней идеи политической философии – концепции общественного договора.

«Общественно-договорный» характер конституции подчеркивает усложненный порядок ее принятия и изменения: квалифицированное большинство в парламенте, ратификация субъектами Федерации, референдум и т.п. Эти процедуры не являются строго консенсуальными, но приближены к ним.

Во-вторых, конституция обычно предусматривает некоторые собственно консенсуальные процедуры, направленные на снятие противоречий и разрешение конфликтов между различными ветвями власти, государственными органами, субъектами Федерации. Так, согласно ч. 1 ст. 85 Конституции Российской Федерации, Президент Российской Федерации может использовать согласительные процедуры для разрешения разногласий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, а также между органами государственной власти субъектов Российской Федерации. В случае недостижения согласованного решения он вправе передать спор на рассмотрение соответствующего суда.

В коллегиальных органах иногда проводится «мягкое рейтинговое голосование». Все участвующие в голосовании выражают свое отношение к каждому из поступивших предложений (к каждой из предложенных кандидатур). После сравнения всех рейтингов выбор должен пасть на тот вариант решения (кандидатуру), который получил больше преференций и не вызвал ничьих возражений. Однако в таком (строго консенсуальном) виде данная процедура практически не применяется. Обычно путем рейтингового голосования определяют два-три наиболее предпочтительных предложения (кандидатуры), выбор из которых осуществляется большинством голосов.

Активно функционирует юридический консенсус в гражданском и гражданском процессуальном праве Эти отрасли права основаны на принципе диспозитивности, который предоставляет сторонам правоотношений возможность самостоятельно определять характер и объем взаимных прав и обязанностей, урегулировать возникающие разногласия. Гражданские правоотношения, возникающие из договоров (а их большинство), вообще сугубо консенсуальны. Причем здесь, как правило, действует обязательный консенсус, а факультативный является исключением (арбитражное разрешение преддоговорных споров).

В гражданском процессе консенсус, напротив, факультативен: стороны вправе закончить спор мировым соглашением, но если оно не достигнуто, решение выносит суд.

На факультативном консенсусе строится семейное право. Естественно, все семейные проблемы и конфликты должны разрешаться по взаимному согласию, и лишь когда это не получается, в действие вступают правовые нормы.

Широко применяются консенсуальные процедуры для предотвращения и разрешения социально-трудовых конфликтов.

Наконец, юридический консенсус известен даже уголовному процессу, правда, не нашему, а американскому. Господствующий в англосаксонском уголовном процессе принцип состязательности породил гипертрофированное значение признания обвиняемым своей вины. Наличие такого признания практически предрешает вынесение обвинительного приговора. И судьи всячески поощряют заключение так называемых сделок о признании – особого соглашения между обвинением и защитой, по которому обвинитель обязуется переквалифицировать деяние на менее тяжкий состав преступления, а обвиняемый – признать свою вину. При наличии признания вины вся дальнейшая судебная процедура существенно упрощается и, как правило, судья выносит приговор в соответствии с заключенной сделкой. Существенное значение имеет и то обстоятельство, что осуждение согласно «сделке о признании» не влечет за собой ряда негативных последствий, которые могут наступить в случае вынесения обвинительного приговора в порядке обычного судебного разбирательства (запрещение занимать определенные должности и др.). Поэтому неудивительно, что подавляющее большинство уголовных дел в США завершается «сделкой о признании». Вот только принцип объективной истины при этом иногда страдает[16]. Этот пример еще раз показывает, что консенсус (как, впрочем, и любой другой метод) нельзя абсолютизировать.

Прежде всего для достижения консенсуса необходимо освободить предмет конфликта от сопутствующих «наслоений» – смежных (но не существенных) интересов сторон, их эмоциональных оценок и реакций. Здесь полезен временной разрыв между возникновением и разрешением конфликта (разумеется, когда это возможно). Так, переговоры о политическом урегулировании вооруженного столкновения, как правило, начинаются после прекращения огня и разведения воюющих сторон. Согласно ч. 2 ст. 33 Кодекса о браке и семье Российской Федерации, суд вправе отложить разбирательство дела о разводе, назначив супругам срок для примирения в пределах шести месяцев. Даже если за это время супруги и не изменят своих намерений, они смогут более спокойно обсудить и самостоятельно решить вопросы о разделе имущества и воспитании детей.

Любая консенсуальная процедура должна исключать абсолют-нос доминирование одной из сторон и обеспечивать использование объективных критериев оценки ситуации. Обычно для этого обращаются к услугам незаинтересованных лиц – посредника, арбитра, судьи. Однако надо иметь в виду, что строго консенсуальной процедура может считаться только в том случае, если рекомендации «третьих лиц» не носят обязательного характера, а лишь помогают участникам конфликта прийти к согласию. Наиболее же распространенный способ разрешения юридических конфликтов – судебный – не является консенсуальным.

[1] Современная западная социология. Словарь. М., 1990. С. 134.

[2] См.: напр. Касьян Н. Ф. Консенсус в современных международных отношениях международно-правовые вопросы. М., 1983.

[3] Словарь иностранных слов. М., 1988. С. 245

[4] Webster's New World Dictionary Second College Edition N. Y., Clevelend, 1970. P. 302.

[5] Webster's New Twentieth Century Dictonary Second Edition Collins. World. 1975. P. 388.

[6] Webster's New Ensyclopedic International Dictionary of English Language. N.Y, 1974. P. 216.

[7] См. подр. Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство введение в теорию. М., 1993. С. 4—11, 36 и сл..

[8] См. Оболонский А.В. Механизм торможения - человеческое измерение// Сов. государство и право 1990 № 1. С. 83—84.

[9] Рубцов А. Народ России единодушно принял демократию//Моск. Новости. 1992. № 4. 26 янв. С. 18—19.

[10] См. подр. Пахоленко Н.Б. От авторитаризма к демократии возможно ли использование в СССР опыта демократизации других стран?//Гражданское общество и правовое государство: предпосылки формирования. М., 1991 С. 106-116.

[11] См.: Рубцов А. Указ статья.

[12] Huntington S Will More Countries be DemocraticV/Polit a Science quart. N.Y. 1986 Vol. 99 №2 P. 212.

[13] Pennock R Demokratic Political Theory Princeton (NY), 1979 P. 220.

[14] Котляревский С. Предпосылки демократии//Вопросы философии и психологии. М., 1905 Кн. 77. С. 109.

[15] Если на 13-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН путем консенсуса было принято 39 из 112 резолюций (35%), то на 40-й сессии – 184 из 259 (70%).

[16] См. подр : Николайчук В.М. Уголовный процесс США. М , 1981.