Глава 2. Переговоры с преступниками

2.2. Правовые и нравственные основы переговоров с преступниками

---

«Переговоры с преступниками». Такого понятия нет в законе, уголовном праве и уголовном процессе. Изложенное в предыдущей главе позволяет утверждать, что переговоры с преступниками явление далеко не единичное, а носящее распространенный характер. Они непосредственно связаны с преступлениями определенной категории, причем в основном тяжкими, и выступают в качестве альтернативы к применению силы, путем изменения в ходе диалога поведения личности (или преступной группы, сообщества) в целях решения задач уголовного судопроизводства. Смыслом переговоров с преступниками, начавшими преступную деятельность, является склонение их к добровольному отказу от совершения преступления при наличии сознания фактической возможности довести его до конца (ст. 16 УК РСФСР); предотвращению виновным вредных последствий, или добровольное возмещение намеченного ущерба, или устранение причиненного вреда (п. 1 ст. 38 УК РСФСР); чистосердечному раскаянию или явке с повинной, а также активному способствованию раскрытия преступления (п. 9 ст. 38 УК РСФСР). Между тем перечисленное — это юридически значимые факты. Поэтому переговоры с преступниками обретают рамки правового действия, требующего правовой оценки. «Из жизни возникает право» — говорили еще в древности. Переговоры с преступниками, как мы убедились, — реальность социальной и правовой действительности. Они существуют в жизни, но их не упоминает закон.

Чем объяснить «молчание права» в этом вопросе? Пробел в праве, писал П. Е. Недбайло, — это пробел в содержании действующего законодательства в отношении фактов общественной жизни, находящихся в сфере правового воздействия»¹. Уголовное преступление и все его опосредствования, включая последствия, несомненно, находятся в сфере правового воздействия государства. Отсюда и переговоры с преступниками должны находиться в сфере его правового воздействия. Допустимо, что законодатель вообще негативно относится к этому явлению социального и правового бытия. Однако запрещения на ведение переговоров с преступниками законодатель не установил. «Разрешено все, что не запрещено законом» — правовой принцип в полной мере относится к диалогу с преступниками.

Но знает ли закон вообще устную или письменную форму обращения к лицам, совершающим преступление? Обратимся к Закону Российской Федерации «О милиции», принятому Верховным Советом России 18 апреля 1991 г. В статье 11 закреплено право милиции: «требовать от граждан и должностных лиц прекращения преступления». Далее, милиция обязана согласно статьи 12 этого Закона предупреждать о намерении использовать применение физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия, если «ненасильственные способы» не достигли положительного результата в деле пресечения преступлений, задержания лиц, их совершивших, преодоления противодействия законным требованиям (статья 13). Таким образом, законодатель допускает возможность контактов с преступниками в виде устных или иных по форме к ним обращений и ждет ответной реакции. Более того он в соответствии с тем же Законом делает различия в «ненасильственных способах» борьбы с преступностью и применением физической силы, в том числе «боевых приемах борьбы», отводе последним место лишь в том случае, когда первые не привели к желаемому результату (ст. 13 Закона «О милиции»).

Переговоры с преступниками несут черты явно ненасильственного образа действия в достижении задач по защите жизни, здоровья, прав и свободы граждан, собственности, интересов общества и государства и иных противоправных посягательств, не содержат признаков мер принуждения (статья 1 Закон «О милиции»). Между тем на практике они нередко позволяют успешно решать эти задачи. Причем требование о прекращении преступления и предупреждение о возможном применении силы являются необходимым правовым компонентом высказываний стороны, представляющей правоохранительные органы в ситуациях, которые мы рассмотрели в предыдущей главе, правовым способом (средством)² воздействия в последующем диалоге для достижения стоящих перед ними целей по предупреждению и пресечению преступлений, реализации уголовной ответственности правонарушителей.

По своему «правовому естеству» и смысловой направленности переговоры ведутся для предотвращения опасности, угрожающей личности и ее правам, интересам общества, государства. А это значит, что опасность может быть устранена правовыми средствами, одобренными законом действиями при наличии состояния необходимой обороны, крайней необходимости, путем задержания преступников.

При необходимой обороне опасность устраняется активными, насильственными действиями, примерно адекватными силе действительной, наличной, общественно-опасной угрозы. Закон не обязывает защищающую сторону искать варианты своего поведения, вместо решительного противодействия угрозе насилия.

Вести переговоры с преступниками, находясь в состоянии необходимой обороны, неуместно, поскольку право на самозащиту (или защиту других лиц) «независимо от возможности избежать посягательства либо обратиться за помощью к другим лицам или органам власти» (ст. 24 Основ уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г.).

Устранение опасности в состоянии крайней необходимости, задержании преступников, наоборот, допускает возможность ведения таких переговоров. Рассмотрим подробнее этот вопрос. При крайней необходимости (ст. 14 УК РСФСР) законодатель обязывает рассмотреть варианты ответных действий, при которых возможно и избежать причинения вреда третьей стороне (лицам): «если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами». И, кроме того, предусмотреть, чтобы наносимый вред был меньше того, что несет с собой устраняемая опасность.

При задержании также требуется, чтобы были рассмотрены варианты действий, не сопряженные с использованием насилия. И, конечно, чтобы принимаемые меры по обезвреживанию преступников не превышали пределов необходимости, соответствовали обстоятельствам задержания и общественной опасности совершенного преступления ³.

 

	Необходимая оборона	Крайняя необходимость	Задержание преступника
Устраняется опасность (общественно опасная, действительная, наличная)	Посягательства на интересы государства, общества, личности	Опасность, угрожающая интересам государства, общества, личности	Необезвреженный преступник
Источник опасности	Лицо	Лицо, другие обстоятельства	Лицо
Вред причиняется	Лицу	Третьим лицам	Лицу, совершившему преступление
Необходимость поиска возможностей устранения опасности без причинения вреда	Не требуется	Необходимо	Необходимо
Не допускается	Превышение пределов необходимости	Больший вред	Превышение пределов необходимости
Гражданско-правовые последствия	Нет4	Возможны (ст. 449 ГК РСФСР)	Нет4

 

 Приведем сравнительную таблицу, установленных законом признаков (условий правомерности) для перечисленных обстоятельств, исключающих общественную опасность и противоправность деяния.

Как видно из таблицы, необходимость поиска возможностей устранения опасности без причинения вреда не требуется при необходимой обороне. В то же время без него не обойтись в состоянии крайней необходимости и при задержании преступников. Переговоры обеспечивают в ряде ситуаций «перебор» конфликта, устранение опасности без применения насилия и причинения вреда. Они способствуют достижению юридически значимых с точки зрения целей институтов крайней необходимости и задержания преступников последствий. Можно сказать, что «механизмы переговоров» для ряда криминальных ситуаций как бы «включены» в правовую основу этих институтов уголовного права⁵.

Под этим углом зрения предстоит обсудить наиболее часто встречающуюся на практике ситуацию, связанную с захватом заложников. Многие годы она оставалась вне аналитического рассмотрения в юридической литературе. Между тем она необычна в своей изначальной основе, т. к. в ходе освобождения заложников решаются по меньшей мере три задачи:

• оборона людей, оказавшихся во власти преступников в положении, когда они, как правило, не могут себя защитить;
• рассмотрение условий, выдвигаемых преступниками, содержащих обычно требования нанесения вреда третьей стороне (лицам);
• в конечном итоге обезвреживание и задержание преступников, привлечение их к законной ответственности, освобождение заложников живыми и невредимыми.

Приступая к научной проработке правовой природы феноменологии, закономерностей и механизма переговоров с преступниками (как альтернативы применения силы), автор высказал соображение, что рассмотрение ситуации освобождения заложников может быть проведено по правилам института крайней необходимости⁶. Однако позднее стали высказываться и иные точки зрения. Журнал «Социалистическая законность» предложил провести дискуссию по этой проблеме. Был поставлен, в частности, вопрос: как оценивать ситуации, связанные с захватом заложников, — действия против тех, кто совершил такой захват, а также действия лиц, совершивших захват заложников по непротивоправным мотивам, например, с целью привлечения внимания или для защиты своих прав и законных интересов. Выдвинута была идея и о возможной совокупности институтов необходимой обороны и крайней необходимости в одной и той же ситуации ⁷.

В ходе дискуссии ряд авторов поддержали мысль о возможной совокупности институтов необходимой обороны и крайней необходимости. Так, А. Лоскутов полагает, что меры, принимаемые для пресечения захвата заложников, представляют своеобразное сочетание действий, совершаемых в условиях крайней необходимости, и действий, совершаемых в условиях необходимой обороны⁸. В. Назаров и В. Прошляков высказали мнение, что «. . . причинение любого вреда (в том числе и лишение жизни) лицам, удерживающим заложников, должно рассматривать как действие в состоянии необходимой обороны . . . Если в ходе их освобождения пострадали заложники или третьи лица, то данная ситуация должна расцениваться по правилам крайней необходимости ⁹.

Таким образом, А. Лоскутов считает, что институты крайней необходимости и необходимой обороны действуют неодновременно в случаях захвата заложников, а В. Назаров и В. Прошляков полагают, что их действие оценивается по конечному результату разрешения рассматриваемой ситуации.

На наш взгляд, в случае реализации преступного посягательства с целью захвата заложников, реального возникновения этой опасности, возникают обстоятельства, позволяющие действовать по правилам не только крайней необходимости, необходимой обороны, но и задержания преступников. Поскольку по времени обычно невозможно отделить одни от других, все решает специфика сложившейся ситуации, связанная со стремлением сохранить жизнь и здоровье заложников, пресечь преступные деяния лиц, их захвативших.

Вызывает возражения и оценка действий институтов крайней необходимости и необходимой обороны по итогам проведенной операции по освобождению заложников. Правовые требования действительности и наличности преступного посягательства и опасности относятся не только к концу, но и к началу возникшей ситуации, требующей действия в условиях необходимой обороны и крайней необходимости.

Представляется очевидным, что при захвате заложников по любым мотивам и целям создается устойчивая, повторяющаяся ситуация, когда возникает реальная опасность для охраняемых законом прав и интересов личности, общества, государства, устраняемая, как правило, совокупностью правовых мер, предусмотренных институтами необходимой обороны, крайней необходимости и задержания преступников.

Переговоры с преступниками в ситуации захвата заложников позволяют в условиях крайней необходимости и задержания преступников достичь юридически значимых последствий без применения насилия или иного причинения вреда (либо с наименьшим вредом).

Переговоры, кроме склонения преступников к отказу от удержания заложников, направлены и на рассмотрение тех условий, которые выдвигают преступники. Захватывая заложников, преступники преследуют политические, этнические, корыстные и иные цели, стремясь их достигнуть путем причинения вреда личности, обществу, государству, третьей (противоборствующей) стороне. Жизнь людей таким образом ставится в зависимость от удовлетворения требований, выдвигаемых преступниками. Практика захвата заложников в нашей стране и за рубежом указывает на широкий спектр вопросов, которые лица, захватившие заложников, пытаются решить столь противоправным и антигуманным способом: дестабилизация социально-политической обстановки, получение разного рода незаконных преимуществ, вооружение себя и своих сторонников, освобождение единомышленников из-под стражи, овладение материальными средствами, транспортом, другими важными объектами, наркотиками и иными запрещенными веществами и т. д.

Исходя из того, что жизнь, здоровье и другие естественные блага и юридические права личности — высшая общественная ценность, в принципе выдвигаемые преступниками, захватившими заложников, требования могут быть предметом переговоров. Кроме предоставления им оружия, взрывчатых, отравляющих и бактериологических веществ, освобождения преступников из-под стражи вне правовых процедур, поскольку это нарушает правила крайней необходимости, т. к. причиненный ими вред может быть более значительным, чем предупрежденный путем освобождения заложников. Эта позиция ныне приобретает все больше сторонников и требует, на наш взгляд, международно-правового закрепления.

Есть и другая точка зрения: передача преступникам оружия может быть допущена. «Характерным — пишет X. Д. Аликперов — является пример, связанный с захватом бандой Якшиянца группы школьников и их учительницы. Ради предотвращения их гибели и освобождения сотрудников правоохранительных органов пошли на выполнение ультиматума преступников о предоставлении им оружия, наркотиков, валюты, самолета для вылета за рубеж. При этом они в пределах профессионального риска рассчитывали на пресечение действий преступников за рубежом, выдачу их как и передачу законным владельцам оружия, валюты и т. д. Расчет оправдался . . .» ¹⁰. Думается, что счастливый финал этой операции не должен изменять правило: не предоставлять преступникам оружия. В приведенном случае по существу никакого «расчета» не было. Была надежда на то, что удовлетворение требований преступников удержит их от применения оружия. Поведение преступников в подобных ситуациях непредсказуемо, и не дает возможность определить степень вероятности наступления желаемого результата — основы любой формы риска, в том числе и профессионального. Это подтверждает, в частности, драматические события известным захватом вооруженной группы заключенных самолета в Якутию для вылета за границу. По свидетельству работников гражданской авиации преступники неоднократно были «на грани» применения оружия на поражение¹¹ в силу неадекватного восприятия событий, психической неустойчивости.

В юридической литературе как спорный рассматривался вопрос о том, что причиненный в состоянии крайней необходимости вред должен быть не только меньше вреда избегнутого, но и наименьшим из всех возможных ¹². Конечно, в конкретике устранения опасности нередко бывает невозможным оценить, какой избранный способ или средство действий позволит минимизировать причиненный вред. Однако в ходе переговоров с преступниками эта задача должна стоять непременно, поскольку при их помощи допустим торг, скажем, о сумме выкупа, о размере других условий материального порядка. К тому же Закон РСФСР «О милиции» ныне требует стремиться, чтобы любой ущерб при преодолении оказываемого противодействия был минимальным (ст. 12).

В советской литературе допускалось, что в состоянии крайней необходимости ценой жизни одного человека можно спасти жизнь нескольких или многих людей ¹³. Это оправдывалось ссылками на специфику социалистической морали, воспитывавшей людей в духе «героизма и отрицания проявления эгоизма». Обращение к общечеловеческим ценностям, которое наблюдается ныне, думается, исключает подобный подход. Ведь жизнь «нескольких или многих» состоит также из отдельных человеческих жизней, неповторимых, как и одна человеческая жизнь. И никто, кроме самого человека, не может принимать акт самопожертвования, с какими бы тяжелыми обстоятельствами ни столкнулось общество.

Особого рассмотрения требуют случаи, когда преступники выдвигают требования, не выходящие за рамки закона, связанные обычно с удовлетворением их законных прав и интересов. Сами по себе эти требования не содержат намерений причинить кому-либо вред и бывают даже в известном смысле общественно полезны как акты протеста против нарушений законности, произвола, нарушений экологии и т. д. Разумеется, от этого захваченным заложникам не становится легче.

Такие требования обязательно содержат и намерение причинить вред государству, обществу, личности, поскольку операции по освобождению заложников влекут за собой немалые материальные затраты, отрывают многих людей от общественно-полезного труда, нарушают ритм обычного образа жизни со всеми вытекающими из этого негативными последствиями.

Причинение вреда в состоянии крайней необходимости (ст. 449 ГК РСФСР) порождает гражданско-правовые обязательства, которые возникают между причинителем вреда и потерпевшим, между лицом, чьи интересы и права защищались, либо между этими тремя лицами ^и. Однако на практике споры о праве гражданском по этому поводу у нас в стране не известны¹⁵. Между тем за рубежом, в США, например, нередки иски граждан к полиции, точнее к городским властям, по поводу того, что полиция, освобождая заложников, причинила вред потерпевшим, хотя могла его избежать, применяя «более мягкие» средства воздействия на преступников, не допуская «полицейской жестокости». В бывшем СССР даже акция «пресечения» вылета семьи Овечкиных за рубеж, беспрецедентная по числу погибших людей и материального ущерба, не имела адекватных гражданско-правовых последствий. Развитие гражданско-правовой практики оценки последствий причинения вреда в состоянии крайней необходимости позволит внести необходимые коррективы в деятельность правоохранительных органов по борьбе с преступностью, в том числе и при освобождении заложников.

Правовой основой переговоров с преступниками являются и международно-правовые документы, признанные Российской Федерацией и другими странами СНГ. К ним относится принятая Генеральной Ассамблеей ООН резолюция 34/169 от 17 декабря 1979 года, содержащая Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка ¹⁶. В нем дано определение понятия «должностного лица по поддержанию правопорядка»— как лица, назначаемого или избираемого, служебная деятельность которого связана с применением права, обладающих полицейскими полномочиями, в том числе на задержание правонарушителей. Причем они могут быть и представителями воинских властей, а также органов госбезопасности, в случаях, когда на них возложена функция обеспечения правопорядка. Среди важнейших установлений Кодекса следует выделить предписание «применять силу только в случае крайней необходимости и в той мере, в какой это требуется для выполнения их обязанностей» (статья 3).

Исключительный характер применения силы лицами, обеспечивающими правопорядок, все больше должен становиться международным стандартом их поведения¹⁷. Предпочтение отдается несиловым методам воздействия, убеждению, диалогу, в том числе и переговорам. Эта проблема остается весьма актуальной для многих стран мира. В Германии, например, после событий 18 августа 1988 г. в Гладбеке (Северный Рейн — Вестфалия), когда полиция преследовала лиц, напавших на банк и захвативших заложников, пытавшихся скрыться на автобусе, застрелила двух заложников, при попытке их освободить, прошла мощная акция общественного протеста. Ее возглавляли «Зеленые». Предлагалось вообще лишить полицию «права на убийство», поскольку в стране отменена смертная казнь: «Никто не имеет права убивать — никому не может быть представлено такое право». В качестве ненасильственного способа разрешения подобных конфликтов предлагалось ведение «длительных переговоров, чтобы удержать преступников от реакции срыва». Каждый случай гибели людей от действий полиции и других служб безопасности тщательно документируется, доводится до сведения общественности в деле обеспечения прав человека.

Уголовно-процессуальное законодательство возлагает на органы дознания обязанность принятия всех необходимых мер для предупреждения и пресечения преступлений (ст. 118 УПК РСФСР). Какие это «все меры» в законе не указано. Можно полагать, что перечень этих мер не назван и потому, что со временем он может меняться, отвечая духу времени и складывающейся оперативной обстановке. Оперативные мероприятия не являются объектом уголовно-процессуальной регламентации. Таким образом, использование переговоров с преступниками сотрудниками органов дознания не противоречит нормам УПК, если они направлены на предупреждение и пресечение преступлений.

В литературе указывалось на возможность введения понятия «переговоры» и в уголовно-процессуальный закон. В том числе для повышения роли межличностных отношений «виновный—потерпевший» по ряду составов преступлений, когда, «в обмен на устранение вредных последствий содеянного», потерпевший (или его законные представители) могут ходатайствовать перед правоохранительными органами об освобождении виновного от уголовной ответственности. Предлагается определить в уголовно-процессуальном законе «формы» таких -переговоров ¹⁸. На наш взгляд, речь в этих случаях должна идти не о «форме переговоров», а о форме фиксации достигнутых договоренностей сторон, удостоверенной правоохранительными органами.

В Законе Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности» определены задачи этой работы «выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений, а также лиц. их подготавливающих, совершающих или совершивших: а так же осуществление розыска лиц, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда, уклоняющихся от уголовного наказания, без вести пропавших граждан» (статья 2). Выполнение этих задач может быть проведено путем оперативно-розыскных мероприятий, в случаях когда иным путем невозможно их обеспечить. Перечень таких мероприятий дан в статье 6 Закона. Нельзя не заметить, что в практике ведение переговоров с преступниками из 12 видов оперативно-розыскных мероприятий, как правило, используются 11 (кроме проведения контрольной закупки), с использованием гласных и негласных начал. Прежде всего это опрос граждан, без которого невозможно начать и проводить диалог с преступниками, получить необходимые для этого данные; наведение разного рода справок, сбор образцов для сравнительного исследования (сравнение почерков в случае письменных переговоров, идентификация голосов и др.); исследование предметов и документов (оружия, боеприпасов, изъятых веществ, переписки и др.); наблюдение за преступниками, их связями и иными лицами; отождествление личности, в случае когда неизвестны преступники, захватившие заложников, похитившие людей, в т. ч. детей, угрожающих взрывами и т. д.; обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств для рациональной организации ведения диалога. Осуществляется также для информационного обеспечения переговоров с преступниками: контроль почтовых отправлений, цензура корреспондентов осужденных, прослушивание телефонных и иных переговоров, снятие информации с технических каналов связи. Такая мощная вооруженность переговоров правовыми мерами, предусмотренными Законом «Об оперативно-розыскной деятельности», позволяет рассматривать их как новую категорию теории оперативно-розыскной деятельности, самостоятельный оперативно-тактический способ решения задач борьбы с преступностью.

Переговоры с преступниками — не изолированное от других действий правоохранительных органов, направленных на спасение жизни заложников, освобождение похищенных людей, предупреждение взрывов, поджогов, отравлений, розыску преступников, похищенных ими культурных ценностей. В этих случаях уголовное дело возбуждено или будет возбуждено. Переговоры входят в систему согласованных и скоординированных между собой действий: оперативно-розыскных, следственных и других, в том числе в систему организационных мероприятий, проводимых в конкретных случаях, чтобы достичь поставленной цели предупреждения, раскрытия и расследования преступлений — являются составной частью тактической операции¹⁹. Такие тактические операции с использованием переговоров имеют криминалистический, оперативно-розыскной, уголовно-процессуальные, управленческие аспекты, правовой их основой являются ведомственные и межведомственные нормативные акты, приказы, указания, инструкции, планы следственных и следственных действий, оперативно-тактических операций. Переговоры с преступниками получают в них все более тщательную проработку и регламентацию, совершенствование практики их фиксации и документирования.

Материалы переговоров являются незаменимым средством доказывания по делу, позволяют осуществить на высоком уровне индификационные действия. Чаще всего проводится фоноскопическая экспертиза (вокалоскопическая, вокалографическая, судебно-акустическая). Она имеет особое значение для определения того, с кем велись переговоры по телефону, радио, устной форме, когда это лицо неизвестно, или когда переговоры вел один из преступников.

По одному из уголовных дел о похищении ребенка были представлены пять фонограмм с телефонными переговорами преступников с отцом похищенного ребенка по поводу выплаты выкупа. Заключение установило количество лиц, участвовавших в переговорах, в том числе голос одного из обвиняемых, зафиксированный на образцах. Это заключение было в приговоре признано одним из доказательств виновности лица, совершившего похищение ребенка. Такая экспертиза проводилась по упомянутому делу Лисицкого, ведшему по телефону переговоры с органами безопасности по поводу выкупа за отказ от распространия взрывчатых устройств.

Почерковедческая экспертиза — для решения вопросов, не написаны ли документы, в которых ставились вопросы о выплате выкупа лицами, подозреваемыми в похищении людей, (в том числе детей), культурных и исторических ценностей, угрожающих взрывами. Криминалистическое исследование документов (идентификация пишущих машинок).

Психолингвистская экспертиза, анализирующая смысловые признаки содержания документа и речевого потока, записанного на фонограмме, характеризующая эмоциональное состояние лица, специфику его интеллектуальных проявлений, особенности его психической индивидуальности, в том числе и проявляющей болезненное состояние, проявляющиеся в устной и письменной речи.

По 42 процентам изученных дел о захвате заложников и похищении людей проводилась судебно-психиатрическая экспертиза. Поводами для ее назначения являлись неадекватность выдвигаемых мотивов преступных действий, тяжесть содеянного, неупорядоченность поведения лиц в процессе совершения преступлений, отягощенность диагноза психического состояния подозреваемых различными, в том числе психическими заболеваниями. Эти экспертные исследования непосредственна связаны с процессом переговоров с преступниками и решают ряд задач, стоящих перед следствием и оперативно-розыскной деятельностью. Переговоры с преступниками должны стать объектом специальных исследований с тем, чтобы полнее использовать их потенциал как носителя оперативной и криминалистически значимой информации, состоящей в непосредственной связи с событием преступления, характеризующий способ его совершения, лиц его совершивших, объекты преступного посягательства.

Перейдем к нравственным аспектам ведения переговоров с преступниками. С точки зрения морального выбора нравственная позиция в переговорах с преступниками может быть оценена однозначно: защита человеческой личности, ее жизни, здоровья, неприкосновенности, культурного и исторического наследия, среды обитания — это достойно человеческой морали, как ее понимают люди испокон веков. В сущности говоря эти непреходящие ценности земного бытия остаются неизменными во всех системах общечеловеческой морали. Опыт XX века подтвердил ту, в общем-то простую истину, что сужение границ морали, из любых, даже очень внешне привлекательных соображений, не выдерживает критики ни в теории, ни в социальной практике. Мораль, конструируемая на категориях национальных, классовых интересах, географических рамках — есть шаг назад по сравнению с теми эталонами, которые выработала история. Вступая в переговоры с преступниками нельзя забывать мысль Ф. М. Достоевского «самый закоренелый и нераскаянный убийца все-таки знает, что он преступник, то есть по совести считает, что он нехорошо поступил, хоть и без всякого раскаяния»²⁰. В переговорах с преступниками участвуют тысячи людей, кроме должностных лиц, в профессиональную и нравственную обязанность которым вменено общение с преступниками в превентивных целях: посредники, переводчики, представители общественных организаций, военнослужащие, участники акций в рамках народной дипломатии по освобождению заложников и т. д. От их поведенческого стереотипа многое зависит в диалоге с преступниками.

Наши рассуждения сводятся к тому, что нет достаточно убедительных возражений морального плана против того, чтобы признать общение с преступниками безнравственным и отказаться от контактов с ними, не желая «пачкать себе руки».

Нравственность и право должны выступать рука об руку в сложных коллизиях переговоров с преступниками.

Слов «переговоры с преступниками» в законе пока нет. Поэтому их легитимность доказывается путем толкования других правовых норм и институтов. Правовая основа переговоров с преступниками только складывается. На наш взгляд, целесообразно дополнить закон «Об оперативно-розыскной деятельности» пунктом, разрешающим субъектам этой деятельности вести в необходимых случаях переговоры, в том числе негласные, с лицами, причастными к совершению преступлений, в целях освобождения людей, предотвращения гибели 'похищенных культурных, исторических ценностей, нанесения серьезного ущерба окружающей среде и других криминальных ситуациях, когда это требуют интересы и права личности, общества, государства.

Таким образом, у переговоров с преступниками есть свои правовые и нравственные основы, необходимость обращения к ним диктует сама жизнь, нередко ради спасения ее самой.

Переговоры с преступниками — основанный на законе и нормах нравственности, один из ненасильственных способов (средств) борьбы с преступностью, представляющий собой в ряде криминальных ситуаций диалог с преступниками (преступными группами, сообществами) с целью склонения их к отказу от дальнейшей преступной деятельности, активному содействию, раскрытию и расследованию преступлений, розыску преступников, устранению причиненного вреда.

 

---

¹ Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм Госиздат - М, I960, с. 456.

² Эти термины используются в законодательстве и рассматриваются здесь и далее как синонимы.

³ См. подробнее Благов Е. В. Квалификация деяний, исключающих уголовную ответственность. Гос. и право, № 9, 1992, с. 78-79.

⁴ Без превышения пределов необходимости.

⁵ В случаях, когда место нахождения преступников неизвестно, а это чаще всего встречается в случаях похищения людей, в т. ч. детей, угрозах взрывов и других подобных акций, розыска культурных и исторических ценностей, действует, разумеется, уголовно-правовой' институт крайней необходимости.

⁶ В статье "Переговоры с представителями преступных сообществ"// В сб. Общественная система национальной и международной безопасности: концепции, практика, перспективы". - М., 1991, с. 79.

⁷ Социалистическая законность № 10, 1991, с. 34 - 35.

⁸ Социалистическая законность № 12, 1991, с. 38.

⁹ Социалистическая законность № 3, 1991, с. 33. Захват заложников: закон и практика.

¹⁰ Аликперов X. Д. Виды норм уголовного законодательства, допускающих компромисс в борьбе с преступностью. Баку, 1992, с. 7-8.

¹¹ Архив автора.

¹² Якубович М. И. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния. -М., 1974, Академия МВД СССР, с. 59.

¹³ Паше-Озерский Н. Н. Необходимая оборона и крайняя необходимость.-М., 1962, с. 166-167.

¹⁴ Правомерные необходимая оборона и задержание не влекут гражданско-правовых последствий (ст. 448 ГК РСФСР).

¹⁵ Донцов С. Е., Глянцев В. В. Возмещение вреда по советскому законодательству. "Юридическая литература", - М., 1990, с. 258.

¹⁶ См. Права человека. Основные международные документы.-М., "Международные отношения", 1989, с. 142-150.

¹⁷ Ковалев А. Право против произвола. Применение силы с точки зрения международной законности. "Известия", 1991, 27 марта.

¹³ Аликперов X. Д. Преступность и компромисс. Баку, 1992, с. 118.

¹⁹ Шиканов В. И. Теоретические основы тактических операций в расследовании преступлений. Изд. Иркутского у-та, 1983.

²⁰ Достоевский Ф. М. Полн. собр. худож. произведений, т. 6, М.-Л., 1926, с. 298.

---