Раздел II. ЛИЧНОСТЬ ПРЕСТУПНИКА И РАЗЛИЧНЫЕ КАТЕГОРИИ ПРЕСТУПНИКОВ

Глава 7. ПСИХОЛОГИЯ РАЗЛИЧНЫХ КАТЕГОРИЙ ПРЕСТУПНИКОВ, ОСУЖДЕННЫХ ЗА НАСИЛЬСТВЕННЫЕ, КОРЫСТНЫЕ, СЕКСУАЛЬНЫЕ И ИНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

4. Личность преступника, совершающего сексуальные преступления (по Ю.Н. Кудрякову, Г.А. Аминеву)

Общая психологическая характеристика преступников, осужденных за сексуальные преступления, и прежде всего за изнасилования, практически совпадает с усредненным профилем преступников других категорий, поэтому принципиальных отличий по характерологическим особенностям, социально-психологической адаптации, распространенности определенных психологических типов личности, степени выраженности личностных свойств у совершивших изнасилования по сравнению со всей массой обследованных преступников не выявляется (Рабочая книга… 1998; Г.А. Аминев, 1997).

Отличительные признаки лиц, совершивших изнасилования, свидетельствуют, на наш взгляд, об особенностях способов реализации мотивов поведения.

Психологический смысл изнасилований в контексте имеющегося профиля и результатов сравнительного анализа можно рассматривать как стремление всячески утвердить себя по отношению к женщинам. На это указывает и характер совершенного преступления, в котором очень часто в меньшей степени отражаются сексуальные мотивы, а в большей – самоутверждение. Такая тенденция может рассматриваться как следствие нарушенной идентификации с традиционно понимаемой мужской ролью, мужски ми качествами. Важно подчеркнуть, что такое преступление, как изнасилование, выступает как явно компенсаторное. За этим преступлением, связанным со стремлением к явному доминированию по отношению к женщине, может стоять субъективно нерешенная проблема. Она заключается в том, что человек бессознательно ощущает склонность к противоположному по содержанию, по существу, женскому поведению, которое он стремится преодолеть, чаще всего неосознанно, чтобы соответствовать субъективным представлениям о мужской роли. Такие представления и порождаемое ими поведение формируются в процессе социализации индивида, что подробнее будет рассмотрено ниже. Следовательно, за грубостью и стремлением к полному доминированию в такого рода преступлениях может скрываться наличие совершен но иных качеств. Это подтверждается и результатами обследования данной категории преступников по психологической методике К. Маховер «Рисунок человека». Женщина, как таковая, то есть обобщенный образ, воспринимается ими как враждебная, агрессивная, доминирующая. Все это становится содержанием их аффективной личностной установки на взаимоотношения с противоположным полом.

Анализ данных, полученных с помощью методики Маховер «Рисунок человека», также показывает, что по отношению к женщинам они ставят себя в зависимую, опекаемую, подчиняющуюся, пассивную позицию.

У виновных в совершении изнасилований обычно отсутствует ясное представление о традиционно мужских и женских чертах в поведении, отношения между мужчиной и женщиной в основном ограничиваются сексуальными функциями, что свидетельствует о социально-психологической незрелости этих лиц. Именно поэтому их стремление к доминированию по отношению к женщине так часто ограничивается насильственной реализацией полового акта. На многих рисунках преступников этой категории женщина не случайно более старшего возраста по сравнению к мужчиной. Исходя из анализа рисунков и их описаний обследуемыми можно отметить, что в их содержании как бы зафиксированы детские, подростковые представления о взаимоотношении полов. На рисунках прослеживается и сильная фиксация на сексуальной сфере, аффективно отрицательная окраска сексуальных представлений, сексуальные мечты и фантазии.

Наблюдение за конкретными преступниками, осужденными за изнасилование, показывает, что для большинства из них не существует проблемы персонифицированного выбора женщины в качестве сексуального партнера, не говоря уже о ней как о носительнице иных ролей, в том числе социальных, поэтому часто даже такие признаки, как возраст, внешность, не имеют существенного значения для насильника. Этим в значительной мере объясняются, например, случаи нападения в темноте на совершенно незнакомых женщин, внешность которых преступник чаще всего не успел рассмотреть.

Мотивы сексуальных преступлений крайне неоднородны. Следует особо отметить, что сама по себе сексуальная потребность и соответствующие мотивы не могут быть определяющими для совершения этого типа преступлений (за исключением, пожалуй, лиц с выраженной умственной отсталостью).

В сексуальных преступлениях решаются глубинные по своей сути психоаналитические проблемы. Ни в одном из иных видов преступлений нет такой богатой по содержанию бессознательной мотивации. Предлагаемая ниже типология наглядно иллюстрирует и раскрывает эти мотивы.

Все осужденные за изнасилования лица разделены на три группы:

1. с нарушениями психосексуального развития;
2. с выраженными характерологическими или психопатологическими особенностями;
3. с нарушениями межличностного восприятия.

 

Преступники, имеющие нарушения психосексуального развития, осужденные за изнасилования

Индивидуальная психокоррекционная работа должна предусматривать выработку специальных социально позитивных навыков и самоконтроля. Помощь могут оказать такие методы, как принудительная организация поведения, отрицательное подкрепление любых форм отклоняющегося поведения. Работа с преступниками, относящимися к 6-му типу, в основном связана с профилактикой нарушений поведения. Все лица с умственной недостаточностью, как правило, обладают повышенной внушаемостью, что может быть использовано отрицательно характеризующимися осужденными в своих целях, например для расправы с кем-либо. При нарушении режима в СИЗО, тюрьме эффективны взыскания, связанные с изменением режима наказания.

В основе выделения данной группы лежит известное положение о том, что каждый человек проходит определенные этапы своего психосексуального развития. Если на каком-то этапе возникает нарушение такого развития, в частности в межполовых связях, это может способствовать в дальнейшем совершению им общественно опасных действий. Можно выделить несколько типов этих преступников.

1-й тип. К ним относятся лица, преступные действия которых отличаются тем, что изнасилование или его попытка совершаются в отношении незнакомых женщин. Они нападают внезапно, как правило, заранее поджидая возникновения подходящей ситуации. Их поведение можно сравнить с действиями охотника, выжидающего или выслеживающего свою добычу, который заранее не определяет конкретный объект нападения. Нападение на женщин сопровождается избиением, иногда довольно жестоким, активны ми попытками физическим путем сломить сопротивление потерпевшей. Вину в совершенном преступлении признают, так как не могут, в отличие от других категорий преступников, сослаться на то, что жертва не оказывала сопротивления и добровольно вступила в половой акт.

Индивидуальная профилактическая работа основывается в первую очередь на коррекции особенностей характера и имеющихся аномалий психики под наблюдением врача-психиатра.

Как показали психологические исследования, мотивом такого рода преступлений чаще всего выступает стремление к преодолению психологического доминирования противоположного пола. Они воспринимают женщин как доминирующих, подавляющих, активных по отношению к ним. Это необязательно осознанная позиция, но, тем не менее, она достаточно легко может быть выявлена в беседе или при обследовании (психологом или психиатром) либо с помощью тестов. Личностный смысл такого преступления – своеобразный протест, попытка обрести психологическое доминирование, самоутвердиться и вместе с тем унизить женщину прежде всего в собственных глазах. Попытки доминирования можно обнаружить во многих преступлениях этого типа (например, удержание захваченных женщин в подвалах в течение многих лет). Для этого используются наркотики, алкоголь, голод, запугивание вплоть до угрозы смертью. Большинство лиц, относящихся к этому типу, имеют семью, детей, и поэтому объяснение причин совершенного ими преступления только сексуальными побуждениями не может быть достоверным. При этом отношения в их семьях складываются обычно определенным образом: муж занимает подчиненную позицию по отношению к жене. Поведение этих лиц может рассматриваться как своеобразная попытка изменить существующее положение дел, протест против своей пассивности и доминирования других (не только жены, но и вообще женщин).

2-й тип. Эти преступники отбывают наказание за изнасилование девочек (в возрасте до 6 лет), а иногда и женщин преклонного возраста (старше 60 лет). Их преступления часто носят характер массированной аффективной вспышки, они обычно не помнят, что совершили, и не могут вразумительно объяснить причин своих действий. Сопутствующими факторами подобного рода преступлений обычно бывают сильное алкогольное или наркотическое опьянение. Вину в совершении преступления они часто не признают, ссылаясь на то, что ничего не помнят. Такие лица обычно презираемы другими преступниками, которые подвергают их насмешкам, издевательствам и даже побоям. Изнасилование женщин преклонного возраста сопровождается, как правило, жестокими избиениями, иногда со смертельным исходом.

Мотив рассматриваемых преступлений – проявление аффективных следов, сохранившихся в психике в неосознанной форме и возникших в связи с психотравмирующими обстоятельствами, связанными со взаимодействиями с конкретными девочками или женщинами в детском возрасте. По этой причине преступление, совершаемое такого рода лицами, носит характер снятия фиксированного аффекта, отсроченного во времени. Внешним поводом или пусковым механизмом могут служить объективно нейтральные по отношению к совершенному преступлению обстоятельства. Имеющийся аффективный след можно образно сравнить с заряженным ружьем, на курок которого может кто-то случайно нажать, и произойдет внезапный для окружающих выстрел, но этого может никогда и не произойти, хотя бы потому, что к этому ружью близко никто не подойдет. Другими словами, наличие аффективного следа, связанного с психотравмирующими обстоятельствами, необязательно и фатально приводит только к преступным последствиям. Для этого необходим еще целый ряд субъективных и объективных причин в их взаимосвязи.

К 3-му типу можно отнести преступников, осужденных за удовлетворение сексуального влечения с девочками от 6 до 14 лет. Многие из них ранее судимы за развратные действия, по делу обычно имеется несколько эпизодов. Эти преступники не совершают, как правило, грубых насильственных действий в отношении жертвы, а действуют обманным путем. В основе преступления на почве сексуального влечения к девочкам лежит задержка психосексуального развития и нарушения контактов с более старшими лицами противоположного пола. Обычно стремление такого преступника к удовлетворению полового влечения с девочками связано с ситуацией, когда контакт со взрослыми женщинами не приносит удовлетворения и является психотравмирующим, а в прошлом уже имелся опыт сексуального контакта с девочками. Когда он сам был ребенком, сексуальный контакт со своими сверстника ми вызывал сексуальное возбуждение. Таким образом, за стремлением к удовлетворению сексуальной потребности с девочками часто выступает неосознанное желание вернуться в прошлое и испытать те острые удовлетворяющие эмоции, которые появлялись тогда.

В некоторых случаях в основе влечения к девочкам может лежать психологическая компенсация дефектов общения с противоположным полом в подростковом возрасте.

Преступные действия 4-го типа отличаются тем, что они направлены вначале не на женщин, а на оказавшихся рядом с ними мужчин. Изнасилование женщины как бы вторично и следует после физической расправы с бывшим с ней мужчиной.

В основе такого рода преступлений лежат психологические дефекты, сформированные в подростковом возрасте. Как уже отмечалось, агрессия направлена не на отдельно взятых мужчину и женщину, а на мужчину и женщину, связанных какими-то отношениями. Мотивом такого рода преступлений выступают негативные эмоциональные переживания подросткового периода, вызванные попаданием в ситуации, в которых его предпочитали кому-то другому. Это сформировало мощную тенденцию к соперничеству и агрессивные реакции, направленные на любые взаимоотношения мужчины и женщины.

Осужденные, относящиеся к этой группе, как показывает практика, отбывая наказание, не являются нарушителями режима и обычно не входят в неформальные группы с отрицательной направленностью поведения. Многие из них участвуют в самодеятельных организациях, добросовестно работают.

Поскольку все режимные дисциплинарные воздействия направлены на коррекцию внешнего поведения осужденного, то во всех рассмотренных случаях такие воздействия не находят точки приложения. Все это приводит к тому, что значительная часть таких преступников в дальнейшем вновь совершает сексуальные преступления. Особенно часто специальный рецидив встречается у преступников, относящихся к первому и третьему типам. Именно поэтому основной целью индивидуальной работы с ними после осуждения должна быть не коррекция поведения в условиях исправительного учреждения, а выявление истинных мотивов преступного поведения, с тем чтобы преступник их полностью осознал. Если эта цель индивидуальной профилактической работы не будет достигнута, то, естественно, сохранятся все внутренние предпосылки для совершения повторного преступления аналогичного характера.

Особое значение в работе с этой категорией преступников приобретает психологическая беседа как средство воспитательного воздействия. Важно подробнейшим образом выяснить у них весь пройденный ими жизненный путь буквально по годам. Особое внимание нужно уделить содержанию сексуальных и эмоциональных переживаний.

Итак, если мы имеем дело с первым типом, то в первую очередь необходимо выявить причины искажения у них сексуально-ролевых представлений, определенную помощь в этом может оказать психологическое проигрывание преступником различных ситуаций, связанных с сексуальными контактами.

С преступниками второго типа индивидуальную профилактическую работу желательно строить исходя из специфики совершенного преступления. Должны быть выявлены все аффекты, имевшие место в детстве. Их необходимо снять в ходе психологической консультации и консультировании с помощью психотерапевтической методики (например, катарсис, психоаналитическое воздействие). Можно, например, вместе с преступником воссоздать ситуацию, которая привела к образованию аффекта. Делают это, как правило, неоднократно, используя состояние транса. Цель, которая стоит перед специалистом, представляет собой отсутствие эмоциональной реакции на имевшую место в прошлом ситуацию, связанную с психологической травмой. С третьим типом преступников индивидуальная работа должна быть направлена на выработку внутренних запретов в отношении лиц, не достигших половой зрелости. Коррекция их сексуального влечения осуществляется обычно с помощью специалиста в области сексопатологии.

С четвертым типом, как показывает опыт, индивидуальную работу можно строить в русле поведенческой терапии. Например, хорошую помощь и соответствующий результат может принести выбор для таких преступников форм поведения, в которых они смогли бы реализовать и развить традиционные мужские качества: самостоятельность, смелость и т. д. Снятие аффекта в этом случае осуществляется так же, как с осужденными второго типа. Очень большое влияние на успех психокоррекционной работы с рассмотренными типами преступников оказывает их отношение к своей семье. Именно поэтому необходимо способствовать восстановлению и поддержанию семейных отношений.

 

Преступники с выраженными характерологическими и психопатологическими особенностями, осужденные за изнасилования

 

В основе выделения этой группы преступников лежит наличие у них патологических черт характера или психических аномалий, в значительной степени определивших их преступное поведение.

5-й тип. Их преступные действия отличаются внезапностью как для потерпевшего, так и для преступника. Как правило, изначальные действия иногда направлены не на изнасилование, а, например, на кражу, грабеж. Мотив на изнасилование возникает ситуативно. Именно поэтому внезапность нападения сочетается с активным физическим насилием, отсутствуют какие-либо приготовления. Характерна непродуманность действий и чрезмерный риск в плане возможного задержания.

Мотив напрямую связан в данном случае с сексуальной потребностью. Способствующими факторами являются определенные психологические особенности: импульсивность, низкий самоконтроль, дефекты в морально-нравственной сфере.

К 6-му типу относятся лица с психическими и физическими дефектами, которые представляют собой препятствие для взаимодействия с противоположным полом (умственная недостаточность, инвалидность). Наиболее часто они совершают изнасилования подростков.

Умысел на изнасилование возникает в связи с невозможностью нормального удовлетворения сексуальной потребности, способствующий этому фактору, – постоянные неудачи в общении с женщинами.

 

Преступники с нарушениями межличностного восприятия, осужденные за изнасилования

Эта группа преступников выделена на основе того, что некоторые мужчины не обладают в должной степени способностью разобраться в поведении женщины и неправильно оценивают его и всю ситуацию в целом.

Преступники 7-го типа обычно не признают полностью своей вины, считая, что изнасилования, как такового, не было. Они достаточно настойчиво утверждают это и приводят массу аргументов. Совершению преступления обычно предшествует предварительное знакомство и общение будущего преступника и потерпевшей. Часто женщина сама добровольно идет к нему домой или садится в машину, остается на ночь, то есть эти случаи отличаются провокационным поведением потерпевшей. При этом можно отметить наличие у женщины определенного типа виктимного сексуального поведения, имеющего игровой характер, а у мужчины – стремление к половой близости в связи с кажущейся доступностью объекта.

Психолог, разбирающий вместе с преступником его криминальную ситуацию, в ходе индивидуальной профилактической работы должен занимать нейтральную позицию, и это очень важно. Не должно быть ни обвинений, ни оправданий, а только совместный анализ и обсуждение ситуации, связанной с преступлением. Если таких преступников несколько, то можно провести психотерапевтическое групповое занятие по методу трансакционного анализа.

Основной упор в индивидуальной работе с этими типами осужденных должен быть сделан на осознании ситуации совершения преступления, мотивах поведения потерпевшей и преступника и выработки установок, которые позволили бы избежать в будущем повторения аналогичных ситуаций с тем же результатом.

Мы разобрали наиболее сложные типы сексуальных преступников. Естественно, встречаются и другие, трактовка мотиваций которых у профессиональных психологов обычно не вызывает трудностей. Более сложными с психологической точки зрения можно считать лиц, совершающих серийные убийства на сексуальной почве. Их насильственное преступное поведение часто становится реальным воплощением сценариев (под сценарием мы понимаем тот же психологический феномен, что и Э. Берн), предусматривающих патологическую структуру сексуальных взаимоотношений, а также соответствующих способов реализации полового влечения. Причем, и это необходимо подчеркнуть, мотивация в таких случаях имеет глубинную психологическую основу и уже вторично, как бы дополнительно, связана с половой потребностью. Следовательно, можно отметить наличие жестко фиксированной программы определенного поведения, смысл которого состоит в реализации задач, сформированных у преступника еще в раннем детстве. Эти задачи и соответствующая жизненная позиция могут быть в той или иной степени осознаваемы им. Таким образом, происходит реализация концепции, имеющей для личности значение основной цели существования, смысла всей жизни. Выбор именно преступных способов ее достижения зависит от нравственного воспитания, которое тоже можно рассматривать как производное от формирования соответствующего сценария.

Конечно, сценарий как причина преступного поведения есть не только у преступников, совершающих жестокие насильственные действия, но и у лиц, систематически занимающихся квартирными кражами, хищениями и т. д. Глубинной психологической основой сценария служит эмоционально-когнитивная матрица, проявляющая себя в виде соответствующих установок. Их влияние на поведение человека, его выбор и оценки чаще всего не осознаются. В основе такого эмоционального программирования, как правило, лежат соответствующие аффекты, возникшие в результате психологических травм, полученных при взаимодействии с родителями или значимыми другими (сверстниками, лицами, заменившими родителей, родственниками и т. д.).

К сценарной сексуальной преступной мотивации следует отнести в первую очередь те случаи, когда на протяжении длительного времени совершается серия изнасилований, в том числе сопряженных с убийством, причем по способу совершения они обычно однотипны. Как правило, преступник действует в одиночку, выбирая места, в которых, по его расчетам, не может оказаться случайных свидетелей. Преступления предварительно готовятся, планируются и редко возникают спонтанно, принимаются меры к тому, чтобы не быть обнаруженным правоохранительными органами. Очень часто с трупом потерпевшей производятся какие-то садистские манипуляции, которые только на первый взгляд кажутся бессмысленными (феномен Чикатило).

Чаще всего в эту категорию сексуальных преступников входят лица, которые обладают внешне социально позитивными характеристиками (многие из них внимательные мужья, отцы, неплохо работа ют и т. д.). Именно таких лиц труднее всего заподозрить в совершении серии сексуальных преступлений. Если подходить к объяснению причин совершения такого рода преступлений людьми с социально позитивными характеристиками, используя традиционные психологические и криминологические представления, то сразу обнаруживается слабость этих концепций, поскольку их поведение не укладывается в привычные схемы.

Ярко выраженная мотивация сценарного характера была у преступника К., который в течение 14 лет в районе Витебска и Полоцка совершал изнасилования и убийства женщин. В год он обычно убивал их по 2–3, максимум 5, хотя в 1984 г. поставил своеобразный рекорд – убил 12. Всего им было убито около 40 женщин. Все они погибали неподалеку от дорог, способ убийства был один и тот же: резко стягивалась косынка, шарф или жгут из травы на шее жертвы. Внешне преступник выглядел привлекательно: волосы русые, вьющиеся, рост высокий. Женат, имеет детей. Образ жизни вел довольно замкнутый, близких друзей не было. Работал заведующим совхозной ремонтной мастерской.

Мало что известно о его детстве и отношениях с родителями. Тем не менее уже в подростковом возрасте можно отметить наличие у него сильных эмоциональных переживаний негативного характера, связанных с общением со сверстниками. Ключевым из них стал итог достаточно длительных отношений с девушкой, которая, как он считал, верно ждала его прихода из армии, хотя, пока он был в армии, до него доходили сведения о ее неверности. Вернувшись домой, он тут же назначил ей встречу на остановке автобуса, поблизости от ее дома. Он рассказывает: «Я простоял почти три часа, она так и не пришла. Внутри у меня были сильная боль и напряжение, в голове что-то стучало, и я ничего не соображал. Я сделал несколько шагов, навстречу мне шла незнакомая женщина. Совершенно неожиданно для себя я вдруг руками вцепился в ее горло и стал душить. В этот момент меня как будто отпустило и мне стало легко».

Очевидно, последнее переживание насытило до критического уровня имевшийся аффект, связанный со взаимоотношениями с противоположным полом. Конечно, то, что месть женщинам стала реализовываться уже в физическом плане (убийство, сопряженное с изнасилованием), только лишь с позиции сценарной мотивации нельзя объяснить. В таких случаях, на наш взгляд, подключается возможность в силу психофизической организации преступника испытывать в связи с убийством и изнасилованием особое состояние сознания, которое можно описать как мощную по силе эмоциональную разрядку, напоминающую по ощущениям оргазм, но значительно усиленный. Происходит сильнейшее аффектированное сужение сознания, после чего сознание расширяется, как взрыв, и теряется ощущение своего тела, сознание как бы выходит за его пределы. В таком психическом состоянии полностью теряются границы собственного организма, буквально «душа выходит из тела».

По описанию преступников, совершивших множественные убийства женщин, ощущение, которое возникает у них при этом, можно назвать чем-то средним между сильнейшим оргазмом и смертью, как бы потерей собственного тела и прежде всего отождествления себя с собственным телом. По имеющимся данным, аналогичные ощущения возникают и в состоянии сильного религиозного экстаза. Само по себе такого рода психическое состояние способно быть сильным мотивирующим фактором, побуждающим к совершению убийства, а если есть к тому же и сценарно-концептуальное разрешение на такого рода преступные действия, то снимаются и последние личные ограничения, связанные с нормами, совестью, моралью и т. д. Сознательно это оформляется в виде внутреннего разрешения на преступление в связи с соответствующими представлениями, в основе которых лежит негативный эмоциональный опыт.

Совершенно аналогична по смыслу картина сочетания деструктивного жизненного сценария со стремлением к переживанию особых аффективно-экзальтированных состояний сознания у многих других серийных убийц с сексуальной мотивацией, например у преступника, совершавшего убийства женщин и мальчиков преимущественно на территории Ростовской области, на счету которого 50 убитых. Концептуальное оформление внутреннего разрешения (криминальной потенции) на совершение преступлений было выражено у него в виде представления о себе как о мстителе, действующем против врагов. Мальчики и женщины отождествлялись с врагом, в отношении которого разрешено делать все. Основа этой концепции – соответствующие аффекты, связанные с унижением при сексуальном взаимодействии, поэтому на объект преступления переносились все отрицательные чувства, накопленные в процессе мощной и унизительной внутренней сексуальной фрустрации. Другой важный мотивирующий фактор совершения преступлений – особенное аффективно-экзальтированное состояние, которое возникало в процессе совершения убийства и нанесения телесных повреждений. Показательно в этом отношении высказывание преступника: «Мне все равно, мальчик это или женщина». С позиции возникающего особенного состояния сознания это действительно все равно, главное – испытать это состояние, и не имеет значения, кто конкретно станет его объективным источником. О силе переживаний свидетельствует то, что в момент совершения убийства преступник входил в такое мощное состояние экстаза, что начинал наносить удары ножом не только по телу потерпевшей, но и по окружающим предметам (деревьям, земле и т. д.).

Жизненный сценарий, обосновывающий право на совершение преступления, вместе со стремлением к погружению в описанное состояние сознания присутствует практически у всех лиц, совершивших серию убийств на сексуальной почве. Причем все жестокие манипуляции с телом потерпевшей невозможно осмыслить вне контекста, связанного с потребностью преступника испытывать периодически это особенное аффективно-экзальтированное состояние. Можно отметить, что такого рода эмоции, связанные с тем, что исходит от человека в момент наступления смерти, представляют собой в некотором смысле энергетический наркотик, без которого сексуальные маньяки не могут жить.

 

Личность преступника, осужденного за преступления по неосторожности (по В.П. Голубеву)

 

Психолого-педагогическое воздействие на эту особую категорию преступников связано прежде всего с выявлением мотивов совершенного преступления. Лица, совершившие неосторожные преступления, принципиально отличаются по своим психологическим особенностям от тех, кто совершил умышленные преступления, что подтверждает сравнительный анализ. При мотивации избегания неудачи главным для этой категории преступников становится не стремление к успеху, а избегание неуспеха, который рассматривается как личностная катастрофа. С позиций типа реагирования на жизненные ситуации для неосторожных преступников характерны интрапунитивные реакции, то есть возложение вины за происходящее преимущественно на себя, в отличие от умышленных преступников, для которых характерны экстрапунитивные реакции, то есть склонность возлагать вину на окружающих (Рабочая книга…, 1998).

Если бы условия отбывания наказания способствовали активизации психологических качеств, то аналогичные результаты были бы у расхитителей и у других умышленных преступников. Следовательно, имеющийся профиль неосторожных преступников отражает постоянные, изначально присущие им психологические качества, а не ситуативные образования и состояния.

В характере этих лиц интерпретируется склонность к образованию реакции тревоги на различные ситуации и такими качествами и состояниями, как неуверенность в себе, склонность к волнениям при стрессе, избыточный самоконтроль. В экстремальных ситуациях они легко поддаются страху и склонности к эмоциональной, а не рациональной реакции на ситуацию, содержащую угрозу. Все это предполагает снижение эффективности выполняемых в экстремальных условиях действий и увеличение количества ошибок. Они обнаруживают пониженную помехоустойчивость, что приводит к нарушению адекватной ориентировки в экстремальных ситуациях и трудностям в принятии решений. Исследования, проведенные ВНИИ МВД России, показывают, что стрессовыми для них являются ситуации с непредсказуемым исходом, быстрой сменой действующих факторов и неупорядоченным возникновением. В этих ситуациях они обнаруживают склонность к стереотипным, шаблонным способам действий и не в состоянии достаточно объективно проанализировать всю обстановку и адекватно действовать. У них в меньшей степени выражена способность выделять в совокупности фактов действительно важное и существенное, абстрагироваться от малозначительного. Такие особенности обусловливают определенный подход к реальности со стремлением буквально все проконтролировать и учесть. Каждый новый стимул, появляющийся в поле зрения, воспринимается обычно как потенциально угрожающий, при этом возникает стремление держаться того, что известно и представляется надежным. Естественно, что такой подход неадекватен по отношению к экстремальным ситуациям, ибо каждая экстремальная ситуация требует: оценки ситуации в целом, выделения главных и второстепенных факторов; быстрого прогноза возможного ее развития, выбора оптимального решения, которое не может быть стереотипным. Важно отметить, что эти требования к успешному разрешению экстремальной ситуации должны осуществляться в считанные минуты.

Все обследованные неосторожные преступники совершили дорожно-транспортные происшествия в состоянии алкогольного опьянения. Известно, что алкоголь снижает возможность правильно анализировать экстремальную ситуацию и активизирует у человека привычные, шаблонные методы реагирования. Особенно это характерно для лиц, у которых преобладает сочетание двух факторов – опьянения и тревожности, максимально способствующих повышению аварийности среди этой категории лиц в условиях дорожного движения.

Важно отметить, что эти психологические особенности могут существовать на характерологическом уровне в скрытом состоянии. В обычных условиях они могут быть выражены слабо или вообще не проявляться даже при продолжительном наблюдении, однако под действием определенных ситуаций и психических травм скрытые черты могут выступать ярко, иногда совершенно неожиданно для окружающих. Причем это те ситуации и травмы, которые предъявляют повышенные требования к «месту наименьшего сопротивления». Психические травмы иного рода или ситуации, даже тяжелые, могут не выявлять скрытых черт определенного типа. Таким образом, каждая ситуация и травма в аспекте активизации скрытых черт имеет «своих адресатов», то есть специфику приложения к конкретному человеку с определенными особенностями. Причем активизация ранее латентной черты у человека приводит в дальнейшем к ее функционированию до окончания стресса и обретения личностью внутреннего баланса. Нарушение адаптации, как правило, связано с тем, что оно приводит к активизации тех или иных черт.

По данным, полученным учеными ВНИИ МВД России, наличие такой черты, как тревожность, даже в скрытом виде может способствовать принятию объективно неправильных решений в экстремальных ситуациях. Опьянение, конфликтные ситуации, различные психические травмы, переутомление и другие факторы могут приводить к активизации скрытых особенностей, ранее присутствовавших у человека в скомпенсированном, психологически нейтральном состоянии, а это обычно включает привычные способы реагирования и поведения. Такого рода психологический феномен, бесспорно, повышает аварийность в условиях дорожного движения, особенно если скрытым качеством является тревожность. Исследования Л.Н. Собчик летного состава ВВС, в частности тех, кто часто совершает ошибочные действия, показывают, что это выражается в их повышенной помехоустойчивости, высокой тревожности, приводящих в экстремальных условиях к хаотическому поведению. Таким образом, результаты исследований Л.Н. Собчик в принципе не расходятся с полученными данными ВНИИ МВД России и подтверждают значение прогноза склонности к ошибочным действиям в экстремальных ситуациях.

Можно рассмотреть и другой вариант интерпретации данных неосторожных преступников. Он предполагает наличие чувства вины как качественной особенности личности. Состояние, связанное с испытываемым чувством вины, для такого рода лиц субъективно привычное, и они неосознанно к нему стремятся. Значит, тенденция к неосознаваемой постановке себя в ситуации, связанной с активизацией чувства вины, может выступать как неосознаваемое жизненное стремление, программа, определяющая поведение человека и выступающая для него мотивом, пронизывающим все его поступки и поведение в целом. В этом аспекте интерпретации результатов изучения неосторожных преступников можно предположить, что преступление для них – закономерное звено жизни, обусловленное бессознательным стремлением к постановке себя в ситуации, в которых они могли бы субъективно максимально сильно испытывать чувство вины и находиться в этом состоянии длительное время или постоянно.

Сделанные выводы отнюдь не опровергают положения о том, что многие неосторожные преступления совершают правонарушители, личность которых имеет ту или иную степень криминогенной деформации и антиобщественной направленности (установки, ориентации и т. д.). Среди рассматриваемой категории правонарушителей значительную долю составляют и такие лица, для которых социальная деформация и тем более антиобщественная установка не характерны, хотя наличие социальных, криминогенных деформаций, антиобщественных установок не раскрывает внутренних механизмов совершения неосторожных преступных действий. Следовательно, социально-нравственный аспект изучения обязательно должен сочетаться с криминально-психологическим.

Успех коррекционной и психологической работы с этой категорией осужденных зависит от того, насколько сам преступник осознает реальную причину взаимосвязи личностных свойств и стечения обстоятельств, в результате которых он совершил преступление.

При диагностике особое внимание должно быть уделено изменениям в судьбе, которые предшествовали совершению преступления и должны быть тщательно проанализированы. Случайных по отношению к личности событий не существует. Определенные внутренние психические состояния способны, как магнит, притягивать соответствующие криминальные ситуации. Только такой подход позволит психологу понять, что на самом деле стоит за преступлением, совершенным по неосторожности.

 

Личность преступника, осужденного за терроризм (по Ю.М. Антоняну, Л.В. Васильеву)

 

Личность террориста всегда привлекала к себе внимание ученых-криминологов и психологов, посвятивших ее изучению свои работы (Ю.М. Антонян, Л.В. Васильев, Д.В. Сочивко и др.).

Ю.М. Антонян предложил три криминально-психологические модели личности террориста. Первая модель – личность психопатафанатика – человека, который руководствуется своими убеждения ми (религиозными, идеологическими, политическими) и искренне считает, что его действия, независимо от их конкретных результатов, полезны для общества. Это личность, у которой сфера сознания крайне сужена теми или иными доктринами, и им же подчинена его эмоциональная сфера, поэтому он способен совершить все, что угодно. На политическом языке – это личность фанатика, на психологическом – психопата. Психопат может совершить великие и добрые дела, если его устремления и установки совпадают с целями общества, и способен сотворить огромное зло, если мотивы его действий носят объективно антиобщественный характер. Любой психопат-фанатик может стать террористом.

Вторая модель фрустрированного человека базируется на бихевиористской теории фрустрации-агрессивности: «Чувство фрустрации, порожденное невозможностью для человека по каким-то причинам достичь жизненно важных для него целей, неизбежно порождает у него тенденцию к агрессивным действиям. Сознание в этом случае может сыграть роль инструмента в рационализации этих действий, то есть в подборе тех или иных поводов для их оправдания. Если не абсолютизировать названную концепцию как единственный и универсальный способ объяснения агрессивного поведения человека, то можно признать, что в отдельных случаях она применима для понимания склонности человека к террористическим актам».

Третья модель – человек из ущербной семьи. Жестокое обращение родителей с ребенком, его социальная изоляция, дефицит добрых отношений могут привести к формированию озлобленной личности с антисоциальными наклонностями. При определенных условиях люди такого психологического склада легко могут стать инструментами террористической организации.

С.Н. Ениколопов считает, что, несмотря на наличие определенного числа общих психологических характеристик, говорить о существовании единого личностного террористического комплекса нет оснований. Он выделяет два относительно явных психологических типа, часто встречающихся среди террористов. «Первые отличаются высоким интеллектом, уверенностью в себе, высокой самооценкой, стремлением к самоутверждению, вторые – не уверены в себе, неудачники со слабым «Я» и низкой самооценкой. Но как для первых, так и для вторых характерны высокая агрессивность, постоянная готовность защитить свое «Я», стремление самоутвердиться, чрезмерная поглощенность собой, незначительное внимание к чувствам и желаниям других людей, фанатизм. Для большинства террористов характерна тенденция к экстернализации, к поиску источников своих личных проблем вовне. Они проецируют низкооцениваемые составляющие своего «Я» на истеблишмент, который воспринимается как источник угрозы».

Соглашаясь с перечислением таких признаков и качеств личности, придется признать, однако, недостаточную продуктивность и этого пути. Ключ к пониманию такой личности – не бесконечный перечень качеств, а мотивационный анализ структуры деятельности личности (Д.В. Сочивко).

Именно личность в целом внутренне преобразует мотив как предмет потребности в тот или иной вариант деятельности и поведения, направленных на достижение этого мотива, то есть на удовлетворение потребности. В социально-психологическом плане связь нормальных потребностей с обычными правонарушениями часто объясняется тем, что даже нормальная (недеформированная) потребность человека, признаваемая и гарантируемая обществом и государством, может встретить препятствие в ходе осуществления в конкретной жизненной ситуации, в малой социальной группе. Верно и другое: неудовлетворенность сложившимися отношениями неизбежно порождает у человека представление о несоответствии той жизненной ситуации, в которой он находится, ее самооценке, претензиям, желаниям, вызывает конфликты и состояние фрустрации. Не случайно 14 % лиц, совершивших тяжкие насильственные преступления, в конфликтной ситуации стремились к установлению отношений равенства и взаимопонимания со своими близкими, чему препятствовали потерпевшие. В таких случаях ведущие интересы субъектов нередко состоят всего лишь в том, чтобы содействовать сохранению условий, благоприятных для жизни, и бороться с условиями, затрудняющими их существование. «Однако для этого указанные лица в силу разных причин не находят (а часто и не особенно стремятся найти) подходящие средства, допускаемые законом», то есть, помимо мотива (который может быть и обычным, нормальным, правильным), важнейшую роль играют способы его достижения (Ю.М. Антонян).

В отличие от мотива, который далеко не всегда контролируется сознанием, выбор способов и средств его достижения уже носит вполне произвольный характер, представляя собой акт принятия решения. Стадия планирования и принятия решения в террористической деятельности включает в себя оценку реальной возможности удовлетворения потребностей и интересов, выбор объектов, постановку на основе сложившейся мотивации конкретной цели действия, поступка и выбор средств ее достижения, решение практических задач. На каждом из этих этапов возможны определенные деформации линии поведения, что в итоге может привести к правонарушению вместо правомерного поступка.

Решение совершить террористический акт представляет собой комплекс нескольких решений личности: о цели, объекте, средствах, времени и месте акта, о побочных обстоятельствах, способных содействовать или воспрепятствовать задуманному. Применительно к каждому такому вопросу из множества вариантов поведения террорист должен выбрать оптимальный, с его точки зрения, вариант. Такой выбор связан с личностными свойствами, к которым обычно относят направленность личности, ее мировоззрение, опыт, установки, ценности и ценностные ориентации, внутреннюю систему нравственного и социального контроля. Связан выбор и с оценкой внешней среды, оценкой настоящей ситуации и предвидением будущей, в которой будет осуществляться террористический акт, а также представлением об отношении к действию и его результатам со стороны микросреды или общества в целом, в том числе в связи с существующими социальными, нравственными и правовыми нормами поведения.

Современного террориста нельзя сравнить с героем чеховского «Злоумышленника», не понимающего, каков вред от отвинчивания гаек на железнодорожных рельсах, но, как и этот персонаж, террорист неверно оценивает отношение к своим действиям и его результатам со стороны общества прежде всего в связи с социальными, нравственными нормами. «Искаженное представление о нравственном или социальном значении происходящих событий, с которыми связан планируемый поступок, порождается либо особенностями сложившейся ситуации, ее напряженностью, конфликтностью, либо особенностями личности (низкий интеллектуальный уровень, слабый самоконтроль, переоценка личных свойств, болезненная обидчивость, излишняя самоуверенность и др.). В результате ситуация оценивается совсем не так, как она должна быть оценена с объективных позиций» (Ю.М. Антонян, Д.В. Сочивко).

Любопытно сравнить психологию личности обычного, уголовного преступника с личностью террориста. Так, по данным О. Дубовик, только около 20 % лиц, совершивших убийство, расценивали ситуацию перед совершением преступления как безвыходную (среди террористов так оценивают ситуацию более 80 %). Свыше 45 % обычных преступников, совершивших тяжкие преступления, уверены, что в трудных жизненных ситуациях преступление совершило бы большинство людей. Следовательно, эти люди явно переоценивали значение трудных, конфликтных ситуаций и недооценивали возможности волевых усилий человека по их разрешению. В отличие от обычных преступников практически никто из террористов не считал, что на террористический акт способно большинство людей. Напротив, каждый из них был убежден, что только он и его товарищи в состоянии его совершить, что это превыше сил большинства обычных людей. При этом они переоценивали как трудность ситуаций, так и собственные личностные качества (Ю.М. Антонян, 2004).

Принципиально различает преступников и непреступников и отдельные категории преступников между собой не одно какое-то их свойство или их сумма, а качественно неповторимое сочетание и особый «удельный вес» каждого (А.Р. Ратинов). Криминальными психологами пока недостаточно изучен комплекс личностных особенностей, который имеет характер системы. В отличие от них организаторы террора давно на практике изучили необходимый для террористической деятельности комплекс личностных особенностей.

В общем виде основные качества личности террориста известны достаточно хорошо. Обычно они выступают как требования к членам террористических организаций. Интерес в этом плане представляет перечень основных требований к члену боевой организации партии социалистов-революционеров начала XX века. Они были сформулированы в проекте ее устава, который составлял Б. Савинков – человек, много лет лично занимавшийся, как он часто говорил, «террористической работой» («работал в терроре») и явно знавший, какие именно качества в первую очередь нужны террористу.

«Особые условия деятельности боевой организации делают необходимым предъявление к членам особо строгих требований:

а) член боевой организации должен быть человеком, обладающим безграничной преданностью делу организации, доходящей до готовности пожертвовать своей жизнью в каждую данную минуту;

б) он должен быть человеком выдержанным, дисциплинированным и конспиративным;

в) он должен дать обязательство безусловно повиноваться постановлениям общего собрания распорядительной комиссии, если он член или агент комиссии, и распоряжениям комиссии или районного представителя комиссии, если он член местной боевой организации;

г) прием в члены какого-либо из отделов боевой организации допускается лишь при согласии на то всех членов данной группы».

Преданность подразумевает высокую степень цельности личности, ее «растворенности» в деятельности организации. Не случайно, принимая в террористическую организацию, от людей требуют самоотверженности, самоотдачи, способности отказаться от всего личного ради достижения общих целей. В конечном счете это означает относиться к себе всего лишь как к материалу, средству достижения такой цели. Таким образом, целостность личности террориста предполагает ее деиндивидуализацию, хотя это парадокс. С одной стороны, активно противопоставляя себя другим людям, государству, всему миру, террористы подчеркивают свою выраженную индивидуальность, достигающую надличностного уровня, с другой стороны, предельная деиндивидуализация возможна только для террориста-одиночки, что практически неосуществимо в современном мире. Деятельность террориста-одиночки редко бывает эффективной. Обычно она обречена на провал. Непонимание этого со стороны террориста-одиночки заставляет усомниться в его психической адекватности. Например, явно неадекватное впечатление производил капитан С. Ильин, попытавшийся в свое время осуществить одиночное покушение на Л.И. Брежнева. Только исходя из этого он не был подвергнут репрессиям, а отправлен в психиатрическую больницу в связи с полной неадекватностью даже не суждений, а прежде всего своих непосредственных действий.

Современный терроризм, так или иначе, групповое действие. Для обеспечения его эффективности в подготовку и осуществление террористического акта должны быть вовлечены несколько человек. С точки зрения психологии, присутствие стоящей за террористом группы, организации, если даже не реальное, то виртуальное, почти обязательно для претендующей на эффективность террористической деятельности. Это определяется тем, что террорист всегда противостоит не отдельному человеку, а группе, организации, в том числе такой мощной, как государство или даже межгосударственные организации. Для противодействия сложно организованной групповой деятельности людей, естественно, необходима аналогичная организация террористической деятельности, поэтому она и приобретает групповой характер, налагая соответствующие требования на личность террориста.

Для такой личности весь мир замыкается на своей группе, своей организации, на целях своей деятельности. Разумеется, такая цельность и целостность личности ограничивают ее, прежде всего накладывая жесткие ограничения на индивидуальность человека и свободу его выбора. «Вступая в организацию, человек перестает принадлежать себе, своей семье, своим родителям – он принадлежит только Аллаху и своей организации», – указывается в одной из памяток для боевиков исламской террористической организации «Хамаз». Естественно, что все личные мнения, идеи, мысли и соображения лица, вступившего в такую организацию, достаточно быстро отходят далеко на задний план. Отдавая себя организации, он отдает целиком свое сознание во власть идеям организации или еще шире – куда более высоким идеям надорганизационного уровня.

Для террориста весь мир сосредоточен только и именно на терроре, на террористической деятельности. Б. Савинков писал, что террор – важнейшая задача исторического момента, и перед этой задачей бледнеют все остальные партийные цели.

С точки зрения психологии, помимо статичных характеристик (особого рода целостности) личности террориста, не меньший интерес представляют и ее динамические характеристики, прямо противоположные статичным. В динамике личности террориста замет но непрерывное колебание по синусоиде с широчайшей амплитудой, от демонстрируемой абсолютной веры в свою правоту до ее внутреннего отрицания или, по крайней мере, достаточно частых сомнений. Это метание между абстрактными глобальными идеями, великими мотивами (а чаще – мотивировками) и конкретными акциями, скучной, рутинной работой. Это постоянно неустойчивая самооценка, которую приходится подтверждать все новыми террористическими действиями. Именно нестабильность самооценки представляет собой важнейший фактор экстремального поведения. И здесь неважно, завышенная она (до ощущения себя сверхчеловеком, решающим судьбы других людей) или, напротив, заниженная (нуждается в подтверждении за счет тех же людей). Важно, что она неадекватная и, как правило, неустойчивая.

Личность террориста – это постоянное, непрерывное психологическое движение. Такие внешние характеристики, как целостность или целеустремленность, всего лишь фиксированные моменты психологической неустойчивости, иногда достигающей даже уровня ненормальности (В.Л. Васильев).

Для объективного понимания личности террориста наиболее важен вопрос о том, ради чего и почему террорист занимается террором, то есть его внутренней мотивации.

По мнению В. Пирожкова (2001), в какие бы одежды ни рядились террористы, какие бы цели ни преследовали (политические – захват власти, смена общественного строя; нравственные – достижение ложно понимаемой ими справедливости; экономические – устранение ненавистных конкурентов; религиозные – отстаивание чистоты своей веры; психологические – получить известность, прославиться, оставить след в истории и т. п.), за всем этим стоит стремление испытать власть над людьми. Не случайно говорят: власть – всегда всласть. Власть над людьми – это своеобразный наркотик, и кто хотя бы раз его «отведал», тот вновь и вновь стремится к нему. Это показывает и изучение психологии наемничества, лиц, кочующих из одного конфликтного региона в другой. На определенном этапе их перестают интересовать деньги, неотвратимой тягой обладает сама возможность убивать. В результате в ходе террористической деятельности цель теряется, какой бы справедливой она ни выглядела, а возникает неукротимая жажда испытать власть над людьми.

На основе анализа деятельности наводившей страх на Европу в 1970-х годах террористической группы Баадера-Майнгоф (которая в 1976 г. покончила жизнь самоубийством) Г. Ньюман выделил три основных мотива террористической деятельности. Вопервых, мотив культурологический: по логике террористов, общество надо время от времени будоражить, лучше всего с помощью крови. Во-вторых, мотив рациональный: террор трактуется ими как эффективный инструмент политической деятельности. В-третьих, мотив идеологический – террор выступает как прямо называемое орудие регуляции социальных процессов. При этом Ньюман подчеркивал, что теория и практика терроризма резко расходятся между собой. Теоретически терроризм равняет, а в социальной практике – противопоставляет людей и группы друг другу, ставя между ними стену страха. На уровне личности терроризм как орудие поиска идентичности превращается в орудие ее ломки. Верно писал И. Задорожнюк: «...терроризм это почти всегда путь к саморазрушению носителей протеррористического поведения, которое не может не наступить, если сохраняется общество. Террорист или некая группа всегда слепа в постановке и осуществлении своих целей, даже несмотря на тщательную проработку акта террора. Один из важных параметров указанной слепоты – расхождение мотивов, когда малая гомогенная (этническая, социальная, религиозная и т. п.) группа как бы навязывает свою волю сообществу, которое гетерогенно, то есть отличается плюрализмом в постановке и осуществлении своих целей». Однако этот самый плюрализм неизбежно порождает значительно больше трех мотивов, выделенных Г. Ньюманом.

В самом общем виде мотивы участия в терроре делят на корыстные и бескорыстные. С корыстными мотивами все достаточно понятно: террор – действительно определенная работа; как и вся кая работа, она стоит денег и может стать способом добычи средств к существованию или для продолжения террористической деятельности (хотя в последнем случае она приобретает смешанный характер). Человека обучают некоторым навыкам, дают аванс и обещают заплатить определенные деньги после того, как он выполнит полученное задание. Желая заработать деньги, он выполняет это задание: взрывает здание, угоняет самолет, убивает политического лидера или производит взрыв в местах массового скопления населения. При такой мотивации, обычно отличающей так называемых профессиональных террористов (профессиональный – не значит опытный; это прежде всего означает получение денег за произведенную работу), они, в сущности, мало чем отличаются от профессиональных киллеров – обыкновенных наемных убийц. Однако, как правило, сами террористы не соглашаются с этим.

Впрочем, с этим редко соглашаются и самые обычные убийцы – даже они создают для себя и окружающих всевозможные идейно-риторические конструкции, придумывают разнообразные мотивировки для оправдания своих действий. Так, наиболее распространенная из них – идеология волка, считавшего себя «санитаром леса», а в научно оформленном виде – введенное Р. Мертоном представление о преступнике как «социальном критике общества», то есть об органично присущей любому обществу его же собственной части, вскрывающей его недостатки и пользующейся ими.

Различают «платный» терроризм в чистом, сугубо корыстном виде, и терроризм, направленный на овладение деньгами. Особенно это касается тех случаев, когда деньги идут на то, что сами террористы считают идеологически оправданным, «святым» делом (например, на развитие их организаций). Исторический опыт показывает: даже такие известные во всем мире террористы, специализировавшиеся на «эксах» (идейно оправданных экспроприациях крупных денежных сумм), как легендарный Камо (Тер-Петросян) или Б. Савинков, попадая в руки правоохранительных органов, никогда не были судимы в качестве уголовных преступников. Значит, даже противники признавали отличие таких «эксов» от обычных уголовных преступлений.

В реальной жизни люди, в том числе террористы, руководствуются сложными мотивационными комплексами, включающими в себя несколько мотивов: меркантильные, идеологические, власти над людьми, интереса и привлекательности, товарищеские, мотивы самореализации. Рассмотрим наиболее важные из них.

Меркантильные мотивы, к сожалению, чаще всего оказываются для террористов на первом месте (хотя и не всегда являются единственными в мотивационном комплексе террористов), будучи наиболее широко распространенными в современном мире на пространстве от Чечни до Афганистана. Террор как любая сфера человеческой деятельности представляет собой на определенном уровне оплачиваемый труд. Следовательно, для какого-то числа людей занятие террористической деятельностью – просто способ заработать.

Идеологические мотивы – наиболее устойчивые, основанные на совпадении собственных ценностей человека, его идейных позиций с идеологическими ценностями группы, организации, политической партии или любой иной идейно-политической силы. Такой мотив возникает как результат вступления человека в некоторую общность или же, возникнув, сам ведет человека в ту общность, которая соответствует имеющейся у него мотивации. В таких случаях террор становится для него не просто средством реализации некоторой идеи, но своего рода заданием, поручением, миссией со стороны данной общности. Множество существующих идеологических мотивов подразделяется на мотивы идейно-политические, религиозные, социальные, социокультурные и т. д.

Мотивы преобразования, активного изменения мира – это очень сильные мотивы для террористов. Они связаны с пониманием несовершенства и несправедливости существующего мира и настойчивым стремлением улучшить, преобразовать его. Как правило, мотивы такого рода в той или иной степени присущи прежде всего людям, профессионально занимающимся терроризмом. Их захватывает сам процесс преобразования мира силовыми способами. На самом деле даже при наличии соответствующих мотивировок для них не имеет особого значения та или иная идея, ради будущего осуществления которой они действуют. Для них террор есть и инструмент, и цель преобразования мира.

Мотив власти над людьми – это один из наиболее древних, самых глубинных мотивов, пришедший от наших животных предков, применявших насилие для утверждения личной власти одной особи над другой. Этот мотив сохраняется в глубине психики террориста, чем бы он ни прикрывался, какие бы иные мотивы или мотивировки он ни приводил, хотя, разумеется, далеко не всякий террорист признается в его наличии. Тем не менее через насилие террорист утверждает себя и свою личность, обретая власть над людьми, а вселяя страх, усиливает ее. Мотив интереса и привлекательности террора как сферы деятельности. Для определенного числа лиц обеспеченных (которых не волнуют меркантильные мотивы) и достаточно образованных (не зашоренных идеологически) террор бывает интересен просто как новая, необычная сфера занятий. Их занимают связанный с ним риск, разработка планов, всевозможные детали подготовки к террористическому акту, нюансы его осуществления. В связи с этим они избирают террор в качестве сферы приложения своих сил.

«Товарищеские» мотивы эмоциональной привязанности в разнообразных вариантах – от мотива мести за вред, нанесенный товарищам по борьбе, единоверцам, соплеменникам, родственникам, соратникам по политической деятельности, до мотива традиционного участия в терроре потому, что им занимался кто-то из друзей, родственников, соплеменников или единоверцев. Тогда в террор идут, что называется, за компанию. Эта группа мотивов основана на сугубо эмоциональных факторах и обычно не имеет никаких рационализирующих мотивировок. Руководствующиеся такими мотивами люди занимаются террором, совсем не вдумываясь в то, зачем и почему они это делают. Ими движут эмоции, им все ясно.

Мотив самореализации. Это парадоксальный мотив. С одной стороны, самореализация – удел сильных духом людей, это наиболее полное раскрытие личности, абсолютная самоотдача, их растворение в террористическом акте, вплоть до самопожертвования. С другой стороны, такая самореализация – признание ограниченности возможностей и констатация несостоятельности человека, не находящего иных способов воздействия на мир, кроме насилия и разрушения. Такая самореализация, оборачивающаяся самоуничтожением, означает прежде всего признание факта психологической деструкции личности.

Сравним выделенные мотивы с тем, что обычно называют «стремлением к реализации деформированных социальных потребностей» (Д.В. Сочивко). Мотив – это всегда предмет некоторой потребности человека. За тем или иным мотивом террористической деятельности действительно лежит та или иная, вполне возможно, деформированная потребность. Криминологи и правоведы считают, что первыми деформируются социогенные потребности – в общении, товариществе, уважении, признании, самоутверждении. Проблема и состоит в том, что в некоторых случаях эти нормальные человеческие потребности искажаются, извращаются, переходят в стремление к превосходству над окружающими, навязыванию своей воли, насилию над другими людьми.

По данным специальных исследований, проведенных криминологами, за 42 % насильственных действий обычно стоит так называемое стремление к насилию над окружающими (мотив демонстрации своей власти над людьми). 25 % лиц, совершающих такие действия, руководствуются стремлением к самоутверждению, 10 – исходят из стремления к превосходству над окружающими, 7 – из стремления властвовать, 6 % – из эгоцентризма. В 90 % случаев потребности, лежащие в основе насилия, связаны с проявлениями своего «Я», чаще всего в извращенной форме, причем более чем в 80 % случаев эти потребности вполне осознавались преступниками, более чем в 30 % случаев имели устойчивую личную значимость. «Из деформированных потребностей вытекают и антиобщественные цели, преследуемые в противоправном поведении, направленном на их удовлетворение. Так, в 68 % случаев насильственные преступники стремились к установлению отношений авторитарной власти (подчинения, превосходства и страха)» (Ю.М. Антонян, 2004).

Иными интересами руководствуются только 10 % лиц, совершивших насильственные действия. Среди таких интересов присутствуют неудовлетворенные потребности в уважении со стороны окружающих, в любви, товариществе, нормальной семейной жизни, независимости и признании. Правда, эти потребности очень слабо выражены (1–2 % случаев). Однако приведенные результаты получены в ходе исследования значительного контингента преступников, безотносительно вида применявшегося ими насилия.

 

Сравнительный психологический анализ различных категорий преступников

 

Таблица 7.1

Виды преступников	Отличительные черты
Убийцы	Повышена чувствительность в межличностных взаимодействиях. Более предрасположены к импульсивным реакциям «короткого замыкания» на фоне аккумуляции аффекта
Корыстно-насильственные	Повышена импульсивность при низком контроле
Совершившие изнасилования	Снижены чувствительность в межличностных контактах и способность к рефлексии
Воры	Снижены уровень тревоги и склонность к возникновению чувства вины
Расхитители	Наиболее социально адаптированы. Высокий самоконтроль

 

Резюме

Отечественные и зарубежные авторы отмечают, что преступники отличаются по своим индивидуально-психологическим и социально-психологическим особенностям, в том числе в зависимости от видов совершенных преступлений. Представленные категории имеют разные психологические основания, и в этом заключается их своеобразие.

 

Ключевые термины и понятия

Категории преступников; мотивация и индивидуально-психологические особенности; методы изучения преступников; игровой тип; корыстный тип; личность насильственного преступника; личность сексуального преступника; личность преступника, осужденного за неосторожные преступления; личность террориста.

 

Рекомендуемая литература

1. Аминев Г.А., Аминев Э.Г., Сафронов В.П. Инструментарий пенитенциарного психолога. Уфа, 1997.
2. Антонян Ю.М., Голубев В.П., Кудряков Ю.Н. Личность корыстного преступника. Томск, 1989.
3. Антонян Ю.М. Терроризм: криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., 2001.
4. Антонян Ю.М. Почему люди совершают преступления. Причины преступности. М., 2004.
5. Бартол К. Психология криминального поведения. М., 2004.
6. Берн Э. Игры, в которые играют люди (психология человеческих взаимоотношений). Люди, которые играют в игры (психология человеческой судьбы). Л., 1992.
7. Брейтман Н.Г. Преступный мир. СПб., 2005.
8. Блэкборн Р. Психология криминального поведения. СПб., 2003.
9. Васильев В.Л. Юридическая психология: учеб. для вузов. 5-е изд. СПб., 2003.
10. Ляхов Е.Г. Терроризм и межгосударственные отношения. М., 1991.
11. Ольшанский Д.В. Психология терроризма. СПб., 2002.
12. Познышев С.В. Криминальная психология. Преступные типы. М., 1926.
13. Попова Т. Норд-Ост глазами заложников. М., 2007.
14. Подсознание террориста / под ред. Д.В. Сочивко. М., 2006.
15. Прикладная юридическая психология / под ред. А.М. Столяренко. М., 2001.
16. Психодиагностика осужденных. Вологда, 1997. Психология обмана и мошенничества. М., 2001.
17. Психология террористов и серийных убийц: хрестоматия. Минск, 2004.
18. Рабочая книга пенитенциарного психолога / под ред. А.И. Мокрецова [и др.]. М., 1998.
19. Терроризм: современные аспекты: сб. науч. ст. / ред. А.И. Титенко. М., 1999.
20. Ушатиков А.И., Казак Б.Б. Пенитенциарная психология. Рязань, 2003.
21. Фокс В. Криминология. М., 1980.
22. Чухвичев Д.В. Терроризм: история и современность // Тр. Моск. гос. юрид. академии. М., 1997.
23. Шнайдер Г. Криминология. М., 1994.
24. Энциклопедия юридической психологии / под ред. А.М. Столяренко. М., 2003.
25. Этнорелигиозный терроризм / под ред. Ю.М. Антоняна. М., 2006.

---