ГЛАВА 4. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ СОСТОЯНИЙ

Этот вид экспертизы является исторически первичным для судебно-психологической экспертизы. Для юридической квалификации сильного душевного волнения, которая необходима была для применения статей 104 и 109 УК РФ 1961 года, требовалась психологическая экспертиза, удостоверяющая наличие физиологического аффекта. Для некоторых других статей требовалась диагностика сильного душевного волнения в качестве смягчающего обстоятельства.

Следует учесть, что если диагностика патологического или физиологического аффекта является прерогативой экспертов, то квалификация сильного душевного волнения относится строго к прерогативе суда, причем считалось, что эксперты квалифицируют медицинский критерий сильного душевного волнения, а суд определяет юридический критерий с добавлением в скобках слова “психологический”, что указывало на их синонимичность. Эта неясность, имевшаяся в УК РСФСР 1961 года, вносила путаницу в процедуру квалификации сильного душевного волнения, поскольку психологический критерий явно должен определять эксперт-психолог.

Это можно объяснить тем, что в момент принятия Уголовного Кодекса 1961 года специальность “психолог” в стране отсутствовала (первые психологические факультеты были открыты в Московском и Ленинградском университетах в 1966 году), вследствие этого вся психологическая часть работы (характеристика личности обвиняемого, выявление мотивов, возможный социальный прогноз) входила в функцию суда, а теоретическая разработка этих вопросов входила в сферу криминологии. Уголовный Кодекс РФ 1997 года оставил эту неясность, дав в качестве синонимов слова “сильное душевное волнение” и “аффект”.

В современном Уголовном Кодексе РФ диагностированный аффект является квалифицирующим признаком для применения статей 107 (убийство в состоянии аффекта) и 113 (нанесение телесных повреждений в состоянии аффекта). Косвенное отношение к данной проблеме имеет статья 106 — “Убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу же после родов, а равно убийство матерью новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройство, не исключающего вменяемости”. Психологическому анализу здесь подвергается вторая составляющая этой статьи — наличие психотравмирующей ситуации или не исключающего вменяемости психического расстройства.

В статье 107 должно быть квалифицировано “убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения(аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего”. Статья 113 по формулировке повторяет статью 107, но общественно опасным деянием является не убийство, а “причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта”.

Понятие физиологического аффекта “отпочковалось” от патологического аффекта в процессе комплексных психолого-психиатрических экспертиз. Для квалификации патологического аффекта требуется значительный набор медицинских симптомов, полностью входящих в компетенцию психиатров. Патологический аффект относится к группе исключительных состояний, включающих, помимо него, патологическое опьянение, сумеречное состояние сознания, патологическое просоночное состояние и реакцию “короткого замыкания”. Наблюдения в процессе многолетней работы по диагностике острых аффективных состояний при совершении обществено опасных деяний таких аффективных вспышек, которые не полностью соответствовали облигатному перечню симптомов патологического аффекта, привело к формированию понятия физиологического аффекта.

Патологический аффект рассматривается в психопатологии как острое, кратковременное психическое расстройство, возникающее внезапно и характеризующееся такими особенностями:

1) глубокое помрачение сознания, сходное по структуре с сумеречным состоянием;

2) бурное двигательное возбуждение с автоматическими действиями;

3) полная (или почти полная) последующая амнезия совершенных действий.

Состояние патологического аффекта характеризуется крайней напряженностью и интенсивностью переживания. Действия, совершенные в этом состоянии, обладают большой разрушительной силой. Завершается патологический аффект более или менее длительным и глубоким сном. Таким образом, здесь можно проследить три классических обязательных фазы (Фрейеров О.Е., 1961; Судебная психиатрия, 1988):

1) фаза стремительного, лавинообразного нарастания острого эмоционального переживания, которое субъект в последующем может частично вспомнить;

2) фаза нарушенного сознания с хаотическими, а иногда высокоавтоматизированными, но не всегда целенаправленными, действиями, явно превышающими по интенсивности и количеству практическую необходимость. Эту фазу субъект амнезирует полностью;

3) фаза релаксации, которая при патологическом аффекте представляет собой практически сразу наступающий более или менее длительный сон.

Дальнейшее поведение индивида характеризуется растерянностью, недоумением, чувством сожаления о содеянном, если пришло осознание, что сделано это им. Чаще всего такие подэкспертные сами заявляют в милицию о свершившемся.

Как правило, почвой для возникновения патологического аффекта являются массивные органические вредности в анамнезе, нарушающие функции головного мозга, наличие глубокой психопатии, наличие эпилептоидных черт характера. Кроме того, как правило, имеется сочетанное действие алкоголя, других наркотиков и фармакологических препаратов, применяемых по психопатологическим или соматическим показаниям, поэтому нередко кроме психиатров в таких экспертизах принимают участие фармакологи.

Физиологический аффект — не выходящее за пределы нормы эмоционально состояние, также характеризующееся внезапностью возникновения, большой силой и кратковременностью, а также трехфазной динамикой. Несмотря на силу и остроту протекания, это нормальный психологический процесс, протекающий по законам функционирования головного мозга.

Самое существенное отличие от патологического аффекта состоит в том, что нарушение сознания носит не столь глубокий характер, возможны фрагментарные восприятия с последующим их воспроизведением, действия могут носить более целенаправленный характер, который обычно обусловлен профессиональными автоматизмами. Динамика нарастания аффективного напряжения носит не “импульсный” характер (практически мгновенное возникновение), а чуть более длительный, когда индивид может вспомнить и описать характерные для такого состояния вегетативные проявления. Третья фаза, релаксационная, может проявляться не глубоким сном, а иными формами психической или миорелаксации на фоне характерных вегетативных сдвигов.

Дальнейшее теоретическое и практическое изучение феноменологии физиологического аффекта привело к возникновению понятия “аномальный аффект” у психопатической личности и “аномальный аффект” в состоянии простого алкогольного опьянения (Кудрявцев И.А., 1987). В противовес описанным аффективным состояниям, которые оказывали существенное влияние на способность индивида осознавать и понимать смысл своих действий и регулировать свою деятельность (или нарушать ее), имелось понятие выраженной эмоциональной реакции, не оказавшей существенное влияние на способность индивида к ОРД, поскольку такая реакция соотвествует личностным особенностям и поведенческим стеретипам испытуемого. Тем не менее, дальнейшая дифференциация в теоретико-практических изысканиях привела к постулированию иерархии эмоциональных состояний, различных по структуре и глубине.

Прежде чем подробно излагать вышеназванную иерархию эмоциональных состояний, рассмотрим основные признаки, требующиеся для квалификации сильного душевного волнения:

1) наличие феноменологии аффекта в любой его форме;

2) внезапность возникновения его;

3) требуется любая форма провокационного поведения со стороны потерпевшего или же длительная психотравмирующая ситуация, созданная им же (потерпевшим);

4) противоправные действия обвиняемого должны быть непосредственно направлены на того, кто его спровоцировал;

5) умышленность действий, устанавливаемая судом.

Из приведенного перечня ясно, что только первый пункт и второй, как составляющая компонента первого, относится к компетенции психолога. Дополнительно он может рассмотреть и констатировать наличие длительной психотравмирующей ситуации. Пункты 3, 4 и 5 квалифицируются судом.

Такое разделение пределов компетенции имеет большое значение в связи с тем, что аффект может иметь разную направленность. По нашему мнению, имеются три варианта его направленности:

1. Если противоправные действия в состоянии аффекта направлены непосредственно на провоцирующего индивида, то констатация острого аффекта, оказавшего существенное влияние на психологическое состояние обвиняемого и ограничившего (или нарушевшего) его способности к ОРД, носит квалифицирующий характер

2. Аффективное поведение может быть направлено не только на потерпевшего, но и на его близких (а иногда только на близких). Мы считаем, что факт субъективного восприятия обвиняемого, в котором родственники потерпевшего идентифицируются с ним самим, не является смягчающим моментом и не должен расцениваться как деяние, направленное против “обидчика”.

3. В психологии и психиатрии известно такое понятие, как “кумуляция аффекта”, характерное для некоторых характерологических типов. Она приводит к смещенному аффективному поведению, когда человек в состоянии аффективного напряжения, вызванного психотравмирующей ситуацией или поведением лиц, не находящихся в данный момент в его поле зрения, по механизму “последней капли” дает аффективную разрядку в виде противоправных деяний, направленных на случайных лиц. Вне всяких сомнений при полной феноменологии острого аффективного состояния (даже достигающего степени физиологического аффекта) и, следовательно, диагностировании такового экспертом, применять его для квалификации сильного душевного волнения с последующим применением статей 107 и 113, по нашему мнению, не правомерно.

Учитывая вышесказанное, мы считаем, что нежелательно ставить знак равенства между наличием острого аффективного состояния и возможностью применения статей 107 и 113. Такая возможность обеспечивалась разделением понятий физиологического аффекта и сильного душевного волнения, когда первое диагностировал эксперт (сначала психиатр, потом при появлении соотвествующих кадров — психолог), а второе — суд. В настоящее время это разделение отсутствует, что вносит значительную неясность в процедуру квалификации обсуждаемых статей.

Как уже ранее указывалось, патологический и физиологический аффекты относятся к реакциям организменного уровня, остальные виды эмоциональных реакций разворачиваются на психологическом уровне.

Рассмотрим подробно феноменологию физиологического аффекта. Нулевая фаза, предпосылки представляют собой наличие невротического состояния или невротического развития, обусловленного пролонгированной психотравмирующей ситуацией. Эта ситуация должна быть близка к первичным потребностям индивида, или быть высоко значимой для данной личности; или воздействовать на слабое звено (“место наименьшего сопротивления”) данного характерологического типа. При анализе этой ситуации учитываются и такие особенности характера, как повышенная эмоциональная чувствительность астено-невротика или сензитива, склонность к кумуляции аффекта у лиц с эпилептоидным радикалом или у психастеников.

Следует иметь в виду, что механизмы кумуляции аффекта у эпилептоидов и психастеников носит принципиально разный характер. У эпилептоида эта черта детерминирована общим нейродинамическим статусом этого характерологического типа: инертностью нервно-психических процессов (не патологической, а как вариант нормы), трудности переключения, стремление следовать ранее приобретенному эмоциональному и поведенческому стереотипу и т.д. Именно для них характерно начало эмоциональной разрядки по типу “последней капли”, а ее динамика по типу “парового котла”, когда субъект, дав по случайному пустяковому поводу вспышку, долго не может успокоиться, а дисфорическое состояние может тянуться еще несколько часов. При наличии психоорганического синдрома у таких лиц разрядка происходит по принципу “пороха” — после вспышки отреагирование заканчивается быстро и возвращается спокойное настроение, иногда с оттенком вины. Таким образом, эта характеристика обусловлена подкорковыми механизмами. Акцентуанты-психастеники склонны к запоздалому реагированию по принципиально иным механизмам — корковым. Как известно, для них характерны прежде всего проблема трудности выбора, тревоги, направленной в будущее (“не было бы хуже”), пассивная вера в торжество справедливости, врожденная склонность к чувству вины. Все это создает предпосылки к слишком позднему действенному реагированию на ситуацию, требовавшую решительных мер.

Обычно имеются среди предпосылок физиологического аффекта и физически истощающие факторы: наличие соматического заболевания астенизирующего характера, бессоница, недоедание, повышенное нервно-психическое напряжение последние сутки и др. Обязательно следует рассмотреть тип личности (социально-положительная или социально-отрицательная), характер социальных ориентаций, наличие эпизодов проявления жестокости в поведении. Особенно тщательно следует рассмотреть типичный для данного индивида способ разрешения конфликта. Для диагностики острого афеективного состояния, оказавшего существенное влияние на способность к ОРД, требуется несовпадение типичного для личности способа реагирования со способом, возникшим в ситуации инкриминируемого деяния.

Первая фаза, нарастания, практически отсутствующая при патологическом аффекте, при физиологическом аффекте длится от нескольких минут до нескольких часов, хотя известны случаи мгновенной кульминации. Следует отметить, что ощущение мгновенной кульминации у подэскпертного может возникнуть из-за сугубо субъективной внезапности события. Эксперт же по показаниям свидетелей или косвенным описаниям самого испытуемого может проследить симптомы нарастания эмоцинального напряжения за некоторое время до общественно опасного деяния.

Вторая фаза, аффективный взрыв, предполагает анализ по таким признакам, как состояние сознания, нарушения поведения и деятельности, динамика эмоционального состояния, элементарные физиологические проявления и состояние интеллектуального и волевого контроля.

Если при патологическом аффекте происходит глубокое нарушение сознания с полной амнезией этой фазы, то при физиологическом аффекте субъективно подэкспертный описывает фрагментарность восприятия (отдельные детали помнит хорошо, некоторые, существенные и хорошо описанные свидетелями детали, не помнит), изменение переживания времени (как ощущение длительно тянущегося, так и мгновенно пролетевшего), возможно ограничение поля восприятия, элементы дереализации. Объективно свидетели часто описывают снижение ориентировки в окружающем; иногда наблюдаются случаи понижения болевой чувствительности.

Нарушения поведения и деятельности включают в себя наличие стереотипных действий с повышенной энергетикой (не соответствующей ситуации), действия обычно элементарны, но могут быть и сложные двигательные акты, обусловленные профессиональными стереотипами. Необходимо дифференцировать чисто профессиональные автоматизмы от поведенческих паттернов данной личности в конфликтной ситуации.

Динамика эмоционального состояния при патологическом аффекте носит характер мгновенной кульминации, а при физиологическом может давать дугообразную кривую. При этом в описании подэкспертного обычно описывается отсутствие мыслей об убийстве на фоне выраженных негативных эмоций.

Свидетели обычно описывают множество элементарных физиологических проявлений: характерную мимику, нарушения экспрессивной и импрессивной речи, обильные вегетативные проявления.

Степень интеллектуального и волевого контроля оценивается по наличию целенаправленных (действия соответствуют достижению цели) и целесообразных (выбор средств адекватен целям) действий, борьбы мотивов, а также, думал ли индивид о последствиях.

Амнезия при физиологическом аффекте не столь глубокая, как при патологическом. Как правило, воспроизводятся отрывочные воспоминания, яркие несущественные детали, возможно описание некоторых вегетативных проявлений.

Третья фаза, релаксации, при патологическом аффекте выражена в глубоком постаффективном сне или состоянии глубокой прострации. При физиологическом аффекте наблюдаются все другие виды релаксации: двигательная заторможенность, физическая астения в виде слабости, сонливости, невротического тремора, вегетативных коррелятов, психическая астения (потрясение, чувство раскаяния, растерянность, трудности сосредоточения). Возможно отсутствие чувства жалости или вины — наблюдается психическая анастезия (“Не было чувств, тупость какая-то”). Особо следует отметить, что по специальным исследованиям сотрудников Государственного Научного Центра социальной и судебной психиатрии им.В.П.Сербского у несовершеннолетних обвиняемых даже при четко диагностированном физиологическом аффекте отсутствует чувство жалости и раскаяния. Связано это, вероятно, с незрелостью глубинных личностных структур у подростков (Морозова Н.Б., 1990).

И.А.Кудрявцев, что отмечено выше, выделил такую форму, как “аномальный аффект”, который может возникнуть у психопатической личности или при алкогольном опьянении у лица, не больного алкоголизмом и, обычно, при употреблении суррогатов. При аномальном аффекте может не быть протрагированной психотравмирующей ситуации, также может не быть чрезмерно сильного оскорбления, задевающего высоко значимые личные темы, но феноменология соответствует вышеописанной при физиологическом аффекте.

Кроме острых аффективных состояний, носящих вполне объективно фиксируемую симптоматику, существуют выраженные эмоциональные реакции, которые приравнивают по юридической значимости к физиологическому аффекту. Для диагностики такой реакции имеется весь набор предпосылок, описанных в нулевой фазе физиологического аффекта. Фаза нарастания более длительная, имеет больше этапов. Аффективного взрыва практически не наблюдается, отсутствует феноменология измененного сознания и элементарные физиологические проявления. Но имеются объективно описанные нарушения поведения и целенаправленности деятельности. Интеллектуальный и волевой контроль носят очень ограниченный характер: кажущаяся целенаправленность действий детерминирована аффективно обусловленной целью. Наблюдается утрата прогностической функции мышления. Выбор средств носит ситуационный характер. Действие прекращается по случайным причинам. В выраженном эмоциональном состоянии могут отмечаться острые переживания страха, безысходности, обиды, злобы, унижения, ярости, гнева и т.д., смотря что описывает обвиняемый в процессе клинико-психологической беседы.

В противовес вышеописанным эмоциональным состояниям, которые оказали существенное влияние на способность подэкспертного к ОРД и сопровождались выраженным снижением интеллектуально-волевого контроля, прогностических способностей, ограничиващим возможность испытуемого к произвольной регуляции действий, можно пронаблюдать эмоциональную реакцию у психопата, которая наблюдается у социально-отрицательной личности с именно таким сформированным поведенческим паттерном. Нередко у такого индивида в процессе клинико-психологической беседы и экспериментально-психологического обследования наблюдается реакция “самовзвинчивания”. Такой психологический диагноз (выраженная эмоциональная реакция у психопатической личности) указывает на неблагоприятный прогноз поведения индивида, высокую вероятность рецидива и эскалации противоправного поведения.

Не так давно состояние алкогольного опьянения любой степени автоматически исключало рассмотрение вопроса о физиологическом аффекте. Но более подробные исследования показали, что нейрофизиологически измененная почва вследствие употребления алкоголя формируется при глубокой или средней степени простого алкогольного опьянения. При легких степенях (экспертную оценку которых проводит психиатр или нарколог) протекание нервно-психических процессов несколько изменяется, но не нарушается, подчиняясь обычным законам нейродинамики. Общеизвестно, что в состоянии алкогольного опьянения изменяется степень реактивности индивида, гибкость его поведения, обычно происходит заострение преморбидных особенностей. Тем не менее при всех сложностях оценки экспертной ситуации возможен и правомерен анализ эмоционального состояния.

Константин М., 38 лет. Рос в обычной семье, подробностей о которой в уг.деле не имеется. Закончил 10 классов общеобразовательной школы, с тех пор 21 год работает трактористом. В Вооруженных Силах не служил (“По сердцу”), к психиатрам не обращался, к уголовной ответственности не привлекался. Женат, имеет двоих детей. После длительного асоциального поведения жены (“Пила, гуляла”) и многократных попыток её перевоспитания, после ссор и примирений, после откровенно провоцирующего её поведения, на фоне развивавшейся последние сутки конфликтной ситуации в момент, когда пришел разговаривать с женой по взаимной договоренности, застает в своей квартире мужчину в шкафу, который вместе с женой подэкспертного начинает оскорблять его. Поскольку подэкспертный в этот момент был с милиционером, то мужчина был выдворен. Вечером ситуация повторилась, но подэкспертный ждал жену дома и ел консервы ножом, а жена с любовником пришли чуть позже и опять стали оскорблять его и выгонять их дома. Дальнейшие события описаны в заключении. Инкриминируется ст.108, ч.2.

“Подэкспертный контактен, искренен, при волнении возникают слезы, психогенный гиперкинез (“нервный тик”). В беседе обстоятелен до вязкости, причем не только в личностно-значимых темах. В экспериментальной работе ориентирован на успех. Аттентивно-мнестические процессы в норме, эпилептоидного типа: объем внимания на нижней границе нормы, чуть снижена переключаемость; при невысоком объеме кратковременной памяти мнестическая кривая торпидна, с выраженным “фактором края”. Мышление торпидное, затруднена переключаемость на другой тип заданий, при доступном копцептуальном уровне мышления преимущественный уровень — конкретно-ситуационный, с более легкой дифференцировкой, нежели обобщением, с трудностями вербализации при правильном решении, что также типично для когнитивных процессов эпилептоидного типа.

Характерологический тип — выраженный эпилептоидный: типична общая торпидность психических процессов, неспешность, обстоятельность, выраженная эмоциональная привязанность, сверхценное отношение к семейным нормам и общегуманным ценностям; характерна и длительная кумуляция аффекта с быстрой и неожиданно сильной разрядкой. Личность подэкспертного социально положительна, абсолютный приоритет отдается семье, ради которой и тянулась три года конфликтная ситуация (“Всю жизнь грозилась посадить меня, вот и вышло”, “Семья — святое, а она три года пьет”). Следует отметить, что способности испытуемого к конструктивному разрешению фрустрирующей ситуации снижены, он подсознательно снижает степень остроты конфтикта и делает вид, что все не столь страшно, что тоже способствует накоплению аффективной напряженности.

После семи лет нормальной жизни жена К.М. стала вести асоциальный образ жизни (показания матери испытуемого — л.д.6, показания падчерицы — л.д.34). К.М. не мог справиться с ситуацией, не мог расстаться с ней из-за детей. Особенно обострились отношения последние две недели (“В последнее время около двух недель сын вместе с детьми ушел из дома и жил у меня на квартире. Его жена осталась дома одна, гуляла, пила” — из показаний матери К.М., л.д.6). В день совершения инкриминируемого деяния напряжение нарастало с утра, когда К.М. придя с милиционером домой, застал в шкафу неизвестного мужчину, и до вечера, когда, желая обсудить с женой ее поведение и их будущее, К.М.ждал ее для разговора. Жена в пьяном состоянии (“Она была в сильной степени опьянения, ничего связного не говорила” — показания медсестры, оказавшей первую мед.помощь — л.д.14) вместе с сожителем стали выгонять подэкспертного из дома, причем жена тяжело оскорбила его (л.д.96), что явилось последней каплей. Тем ножом, который в этот момент находился в руке испытуемого (он ел консервы), т.е. не выбирая орудия и не рассчитывая своих действий, К.М. в процессе драки тяжело ранит сожителя жены и наносит повреждения жене, число которых не помнит. Таким образом, испытуемый, являясь социально положительной личностью, не имея в характере черт агрессивности или деструктивного способа разрешения конфликта, будучи склонным к кумуляции аффекта, находясь в невротическом состоянии, обусловленном трехгодичной конфликтной ситуацией, затрагивающей эмоционально-значимую сферу после противоправных действий жертв (выгоняют из собственного дома, оскорбление от жены) дает выраженную эмоциональную реакцию с нарушениями целенаправленного поведения, со снижением интеллектуального и волевого контроля (ситуационный выбор средств, утрата прогноза — “Ничего не думал, злой был”).

Заключение — в момент совершения инкриминируемого деяния подэкспертный находился в состоянии выраженного эмоционального возбуждения с общим переживанием обиды, которое сопровождалось снижением интеллектально-волевого контроля, прогностических способностей и ограничивала способности испытуемого к произвольной регуляции действий, оказывала существенное влияние на его поведение в ситуации деликта. Это состояние не отвечало феноменологии физиологического аффекта, но не уступало ему по глубине и выраженности.

Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; профиль личности МMPI, профиль Кэттелла; методики УНП, МБД,ДСП, Хэнд-тест, тест фрустрационной толерантности Розенцвейга.”

Подэкспертный В.В.А., 24 года, призванный на военную службу в 1992 г., военный строитель, обвиняется по ст.ст.108, ч.1 и 246, п.”А”. Все важные для понимания смысла ситуации обстоятельства дела изложены в тексте заключения

“На разрешение эксперта-психолога поставлены следующие вопросы:

— Не находился ли В.В.А. в момент совершения им преступления в состоянии сильного душевного волнения?

— Какие характерологические особенности обнаружены у В.В.А. и какое влияние они оказали на его действия при совершении им преступления?

— Был ли способен в момент совершения им преступления правильно воспринимать происходящее?

— Годен ли В.В.А. по своему психическому состоянию к военной службе?

Обстоятельства дела: ... числа 1993 года рабочая команда в/ч №, находящая в командировке в N, после трудового дня решила отдохнуть. Продав инвентарь общежития, в котором они жили, купили спиртные напитки и употребили их, пригласив в компанию и В.В.А. Группа в составе О.И., С.В., А.А., продавшая дверь и купившая спиртное, заставила пить и В.В.А. мотивировкой5 “Если залетать, то всем” (л.д.8). Затем В.В. ушел в город, причем А.А., оставшийся за старшего, говорит, что самовольно (л.д.6), а В.В. — что его уход был с разрешения А.А. и по его инициативе, причем В.В.уходил, поскольку “знал, чем заканчиваются пьянки” (л.д.8, 17, 38-40). Проведя ночь у друга И.В., В.В. около 5.00 утра вернулся в часть (в общежитие) и лег спать (по своей версии — л.д. 38-40) или, наоборот, не хотел идти спать (по версии потерпевших — л.д.6). Около 6 часов О.И., С.В., А.А. стали разбираться с В.В. в комнате электриков, завязалась драка, в ходе которой В.В.причинил тяжкие телесные повреждения А.А. и менее О.И.. По версии потерпевших О.И. уговаривал В.В. идти спать, затем подтокнул его к древи, получил от него удар в лицо, оба сцепились, А.А. оттаскивал В.В., а С.В. — О.И. В.В. схватил пустую бутылку со стола, разбил ее, ударил в живот А.А., затем О.И.. О.И. закричал на В.В., “после чего тот сразу успокоился и стал просить прощения у О.И.” (л.д.6,7). По версии В.В. с ним не разговаривали, а стали избивать, когда он был на полу, ударили ногой в ухо, били втроем, “как оказалась в руках бутылка и как я мог их порезать, я не могу ответить”, затем заставляли писать расписку о большой сумме долга, угрожали, расписку дал, но, испугавшись последствий, преследований со стороны потерпевших, ушел из части (л.д.8, 17, 38-40). В частном письме В.В. оправдывается перед корреспондентом: “как случилось, что у меня оказалась в руке разбитая бутылка, честное слово, я не могу вспомнить. Помню лишь то, что на меня кричал С.В.. О.И. стоял порезанный, а А.А. не было” (л.д.10). В беседе при настоящей экспертизе В.В. повторяет эту версию и уточняет (на вопросы), что действительно очень испугался, увидев О.И. в крови, говорил: “О., прости”, помогал перевязывать его простыней.

Экспериментально-психологическое обследование. По данным психологического собеседования, тесту Люшера, тесту фрустрационной толерантности Розенцвейга, Хэнд-тесту и при использовании результатов более раннего психологического обследования (акт амбулаторной комплексной психолого-психиатрической экспертизы от ...) нарушений аттентивно-мнестических и когнитивных процессов нет, хотя есть легкое органическое снижение по тесту Бентона, что обычно свидетельствует о некоторых резидуальных органических поражениях головного мозга. Интеллект в норме, но при доступности концептуального уровня мышления актуальный уровень — конкретно-ситуационный. Эмоциональная сфера характеризуется повышенным нейротизмом, сниженной фрустрационной толерантностью (в ответ на угрозу быстро возникает сильная аффективная реакция). Характерологический тип близок к сенситивному: повышенное чувство ответственности, потребность в эмоционально-теплом окружении, сопереживании, умение сопереживать другим (эмпатия), повышенное чувство справедливости, повышенное чувство вины при промахах и неудачах, действенная помощь окружающим, попавшим в беду. Из личностных особенностей следует отметить социально-положительные ценностные ориентации, отсутствие агрессивности и директивности, честность, тенденция верить скорее в положительные свойства людей, чем в отрицательные.

Психологический анализ материалов дела. Материалы дела подтверждают вышеописанные индивидуально-типологические черты. В характеристике карты призывника отмечено: “В сложные и конфликтные ситуации старается не вступать” (л.д.66), т.е. причина ухода В.В. из части в тот день (“Знал, чем заканчиваются пьянки” — л.д.8) соответствует его характеру. Высокий нейротизм, трудности принятия решения в стрессовой ситуации, возможная органическая почва подтверждаются медицинской картой: “При осмотре у психиатра ... числа отмечены невротические реакции” (л.д.23). Повышенное чувство вины, отсутствие агрессивности подтверждается фактом помощи О.И.После ранения, неспособностью противостоять моральному давлению и физической угрозе при вымогательстве расписки, поведением после деликта (“пришел ко мне с синяками, он был возбужден, плакал” — по свидетельству И.В. — л.д.56). Сама ситуация пребывания в части оказалась сложной — будучи назначенным на испытательный срок старшиной, вынужден был защищать от нападок О.И. одного из своих подчиненных, с самим О.И. сложились напряженные отношения из-за того, что О.И. устанавливал свою власть в части (из его служебной характеристики: “Характеризуется только с отрицательной стороны”, отмечаются систематические нарушения дисциплины, самоволки, плохая работа, алкоголизация, “имелись случаи проявления неуставных взаимоотношений”, “склонен к обману”, за время с... до ..., то есть непосредственно перед обсуждаемыми событиями, получил 6 выговоров, причем описанные негативные черты сочетаются с физической силой — “Занимался атлетизмом”, л.д. 36,37).

Заключение — В период, предшествовавший деликту, у В.В. имелись предпосылки для возможной выраженной эмоциональной реакции: высокий нейротизм или даже невротическое состояние, вызванное длительными напряженными отношениями с О.И., особенности характера в виде повышенной реактивности астено-невротика или сенситива, отсутствие деструктивного способа разрешения конфликтной ситуации, отсутствие агрессивных черт характера. В момент деликта возможна аффективная суженность сознания (не помнит момента ранения). Отсутствуют не только предварительные мысли о нападении, но и чувство озлобленности после свершившегося, есть чувство вины. Аффективно-обусловленная цель (самозащита после избиения) сформировала кажущуюся целенаправленность действий при наличии сниженного интеллектуального и волевого контроля. Была и фаза релаксации (невыраженная), когда “сидел и мыслей не было”. Таким образом, в момент совершения инкриминируемого ему деяния В.В. находился в состоянии выраженного эмоционального возбуждения (фрустрации) с острым переживанием обиды и унижения, страха за свою жизнь, которое сопровождалось выраженным снижением интеллектуального-контроля, прогностических способностей, ограничивало возможности испытуемого в произвольной регуляции действий, оказало существенное влияние на его поведение в ситуации деликта. Это состояние не отвечало феноменологии физиологичсекого аффекта (не наблюдалось элементарных физиологических проявлений в виде нарушений импрессивной и экспрессивной речи, вегетативных коррелятов, нет описаний мимики и пантомимики в деле; не было нецеленаправленных действий, не было немотивированных стереотипов действий; не наблюдались и ярко выраженные явления релаксации), но не уступало ему по глубине и выраженности. Констатация этого состояния является физиологической и психологической предпосылкой для квалификации сильного душевного волнения, которая относится к прерогативе суда.

Описанные черты характера испытуемогодостигают степени акцентуации, а не психопатии, что не ограничивает его годность к военной службе.”

Подэкспертный Е.В.Р., 57 лет. Это судебно-психологическая экспертиза, поэтому акт приводится полностью без вводной его “шапки”, обстоятельства дела изложены подробно в акте.

На разрешение экспертов поставлены вопросы:

1. Находился ли подсудимый Е.В.Р. в момент совершения преступления в состоянии физиологического аффекта?

2. Находился ли в момент совершения преступления подсудимый в эмоциональном состоянии (стресс, фрустрация, растерянность), которое могло существенно повлиять на его сознание и деятельность?

Со слов испытуемого, из материалов уголовного дела известно следующее. Е.В.Р. родился... в семье сельских учителей на станции N ... области, но через один год семья переехала в Ленинградскую область. Имеет сестру младше его на восемь лет. Отец скончался в 1949 году и далее мать поднимала детей одна. Закончил 10 классов, учился без напряжения, хорошо, сразу же поступил в ЛИАП (... года), которые благополучно закончил по специальности “Радиоинженер”. В Вооруженных Силах не служил (военная пециальность). По окончании института работал в Ленинграде по профилю, профессия и должность нравились. В 1965 году женился, родилась дочь, жили в коммунальной квартире. С семьей общалася редко из-за частых и длительных командировок. Первая судимость ... (число) ст.206, ч.2 УК РФ (сопротивлялся милиции в пьяном состоянии). Жена сразу же развелась (из-за очень холодных отношений в семье по причине алкоголизации подэкспертного), по отбытии срока дома не приняла, алементы взыскивать не стала, а Е.В. их не платил, далее следы жены с дочерью затерялись. По окончании срока прописался у матери и стал работать на разных местах, но основной специальностью стала “Оператор котельной установки”. Через два года вновь осужден по той же статье опять на три года (опять конфликт в пьяном состоянии). По возвращении снова прописывается у матери и работает на прежнем месте в котельной. Через 4 года (число) третья судимость по ст.108, ч.1, ст.206, ч.3 УК РФ на пять лет — освободился ... и продолжил работу на прежнем месте. В ... году мать умерла, с тех пор живет один. В свободное время читает, смотрит телевизор, обрабатывает огород. В настоящее время состоит на учете по безработице.

Обстоятельства общественно опасного деяния. ... (число) Е.В.Р., получив пособие по безработице, около 18 часов возвращался домой. По пути в ларьке купил 1 бутылку водки “Россия” емкостью 0,5 литра и увидел ранее не знакомого ему мужчину (потерпевшего Г.) в состоянии тяжелой абстиненции, который просил Е.В. дать ему опохмелиться. Хотя по материалам дела (свидетельница В.Г., жена потерпевшего — л.д. 24-25) следует, что Е.В. в этот день денег на почте не получал, а пособие получал Г., то есть выпивка производилась на деньги потерпевшего. Далее, со слов Е.В., подэкспертный отказался пить на улице и пошел домой, а Г. увязался за ним. Будучи человеком незлобливым и сочувствующим, Е.В. пригласил его в дом, где тот и выпил очень быстро около 400 гр., а около 100гр. досталось хозяину. Поправив здоровье, гость стал живым, бойким и настырным, стал требовать еще водки, а Е.в. стал его выпроваживать. В препирательствах и завязавшейся драке Г. ударил Е.В. в глаз, на веранде повалил его, сидя сверху стал душить, бить затылком об пол, потянулся за поленом. Тут в Е.В., по его версии, произошел “взрыв, силы появились”, “испугался здорово”, выбрался из-под него, схватил рядом стоявшую лопату, ударил (сколько раз не помнит), показалось, что оглушил Г., самого “всего трясло, колотило, плохо соображал”. Добрался до дивана, упал и отключился. Проснулся часов в 10-11 вечера. Про незнакомца забыл, но на веранде увидел его, вспомнил что было, снова “заколотило”. Пошел в ларек, купил бутылку “Цитрона”, выпил, покурил, погрузил тело в тачку, повез его то ли в больницу, то ли в милицию, по пути был задержан милицейским патрулем. Вся эта версия подэкспертного расходится с материалами дела. Свидетельница В.Г. указывает, что еще в 22 часа ее муж пытался за пиджак приобрести в ларьке бутылку спиртного (по версии Е.В. в это время он спит, а Г. мертв) — л.д.24-25. Соседка Е.В. по дому Н.Н. Указывает, что звуки пьной ссоры были и в 23, и в 24 часа (л.д.40). Свидетельница Т.А., продавщица ларька, утверждает, что днем Г. покупал у нее водку (л.д.50-51). О попытке заложить пиджак Г. говорит и сноха его Н.Е. (л.д.47), что она знает со слов Т.А. на следующий после события день. Таким образом, ни по времени, ни по событиям версия Е.В. не подтверждается, что вызывает сомнения и в искренности его показаний относительно эмоционального состояния.

Психологическое обследование. В первой беседе подэкспертный несколько напряжен, но контактен, подробно и охотно отвечает на вопросы, старателен и ориентирован на успех в экспериментально-психологической работе. Предъявляет адекватные жалобы на заболевание печени, головные боли после перенесенного в 1983 году менингита и полученной в рассматриваемом опасно общественного деяния легкой черепно-мозговой травмы. По экспериментальным данным первого обследования нейродинамика без признаков органических изменений. Но последующие беседы проходили с признаками яркого установочного поведени — (следует описание этих признаков). Аттентивно-мнестические и когнитивные процессы в норме, сохранен концептуальный уровень мышления, хотя иногда проявляется склонность к алкогольному резонерству. Характерологический тип — мягко выраженный истероэпилептоидный: при неуверенности в себе, некоторой эмоциональной неустойчивости, низкой фрустрационной толерантности директивен, склонен к самолюбованию (демонстративности), имеются деструктивные тенденции, эгоцентричен и эгоистичен. В личностных методиках кроме вышеописанных черт имеются и явления аггравации — усиление желательных с точки зрения подэкспертного черт, стремления подставить себя человеком с психическими отклонениями, что однозначно указывает на рентные установки.

Медицинские консультации. НЕВРОПАТОЛОГ — органическое поражение головного мозга сложного генеза (нейроинфекция, травматическое, сосудистое), применение ст.62 нежелательно. ЭКГ: гипертрофия левого желудочка. Местное нарушение внутрижелудочковой проводимости. ЭЭГ: нарушения биоэлектрической активности с акцентом патологических изменений в правой теменно-височной области, снижением функционального состояния коры. ГЕМАТОЛОГИЧЕСКИЕ, БИОХИМИЧЕСКИЕ, БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКИЕ АНАЛИЗЫ: без патологии. ОКУЛИСТ: ангиопатия сосудов сетчатки, посттравматическая анизокрия, в лечении не нуждается. ТЕРАПЕВТ: атеросклероз коронарных, мозговых артерий, аорты. Атеросклеротический кардиосклероз. Гипертоническая болезнь 2 степени. Стеатоз печени (анамнестически). Хронический гнойный отит. Ст.62 противопоказана. ПСИХИАТР: отдаленные последствия органического заболевания головного мозга сложного генеза (нейроинфекции, черепно-мозговая травма, сосудистое) без выраженных изменений личности. Бытовое пьянство.

Заключение — к моменту совершения инкриминируемого деяния у подэкспертного отсутствовали предпосылки для возникновения выраженного аффективного состояния: не выявляется выраженное невротическое состояние или невротическое развитие, связанное с личностью потерпевшего или темой конфликта, несмотря на отсутствие жестокости среди черт характера имеется деструктивный способ разрешения конфликта, склонность к провокационному поведению в состоянии алкогольного опьянения (делинкт .. года — л.д. 126-127). Личность подэкспертного социально отрицательна (“У него постоянно происходят пьянки до ссоры” — л.д. 40). Возможные противоправные действия потерпевшего Г. способствовали возникновению конфликта, Е.В. по причине алкогольного опьянения не пытался разрешить его конструктивно. Предъявляемая динамика эмоционального состояния вызывает сомнения из-за выраженного установочного поведения подэкспертного. Таким образом, состояние подэкспертного в момент инкримируемого деяния квалифицируется как эмоциональная реакция у личности, склонной к конфликтам, в состоянии опьянения, не оказавшая существенного влияния на способности испытуемого правильно понимать происходящие события и руководить своими действиями. В состоянии физиологического аффекта или ином эмоциональном состоянии, могущем оказать существенное влияние на интеллектуально-волевой контроль подэкспертного, не находился.

Подэкспертный С.В.Б., 18 лет. Испытуемый вырос в благополучной семье, без особенностей в соматическом и психиатрическом анамнезе, без контактов с ИДН, без труднотей в учебе. Окончил 9 классов общеобразовательной школы и лицей (водитель). К службе в ВС годен (прошел комиссию), хотя не призван из-за того, что находится под следствием. Полюбил девушку существенно (на несколько лет) старше него, с которой живет гражданским браком и собирался оформить брак, но этим были не очень довольны родители. Потерпевший, мужчина зрелого возраста с хорошим заработком и жилплощадью, но со склонностью к асоциальному образу жизни, притязал на внимание подруги С.В.Б., причем делал это весьма цинично, в присутствии С.В.Б., указывая на его возраст и необеспеченность (все принадлежат к общему кругу знакомых). Делал это неоднократно и очень навязчиво, не обращая внимания на резкий отпор девушки. В день инкриминируемого деяния (день Троицы, все ходили в гости и интенсивно общались в этом поселении) С. с Ольгой зашли к потерпевшему что-то взять, тот опять цинично что-то сказал, после чего и подвергся избиению. Затем молодая пара ушла (Ольга оторвала С. от потерпевшего), избитый куда-то ходил, выпивал и т.д., а факт его смерти обнаружился значительно позже.

Подэкспертный контактен, искренен, открыт, честно и по возможности подробно излагает обстоятельства деликта, хотя и испытывает трудности с лексическим запасом (но подробно отвечает на вопросы). Мышление чуть торпидно, экспериментальные пробы выполняет с выраженной ориентацией на успех. Аттентивно-мнестические и когнитивные процессы в норме, без особенностей; доступен концептуальный уровень мышления, хотя актуальный тип мышления эпилептоидного типа (склонность к конкретно-ситуационному уровню с использованием частных и функциональных признаков), интеллект в норме.

Характерологический тип — эпилептоидный: при высокой внутренней аффективной напряженности внешне сдержан, склонен к кумуляции аффекта (накоплению отрицательных эмоций с разрядкой по внешне малозначимому поводу); высока потребность в аффективной привязанности, несмотря на самостоятельное поведение в практической деятельности в чувствах привязчив, подчиняем, зависим от объекта привязанности (“однолюб”).

Материалы дела подтверждают эту характеритику: “она мне вместо близкого человека, одновременно и матери”, “первой своей настоящей любовью” (л.д.132).

К моменту деликта С.В., испытывая большую привязанность к своей подруге, имел основания для негативных эмоций в адрес потерпевшего, поскольку тот, по свидетельствам очевидцев, бестактно в присутствии С.В. предлагал подруге прописку, квартиру и, несмотря на ее отказ с ним общаться, продолжал свои притязания, что усиливало чувство обиды и унижения у С.В. Подэкспертный не имел привычки быстро и действенно реагировать на обиду в силу вышеописанной склонности к кумуляции аффекта, поэтому сила аффективной разрядки в момент избиения потерпевшего не соотвествовала сиюминутной ситуации, практически мгновенно возникшее переживание обиды, гнева на несправедливость притязаний на фоне ранее длительно тянувшегося опасения утраты любимого человека быстро (почти импульсивно) достигло степени аффекта (“С.В. как озверел” — л.д.51; “не мог остановиться, что-то в голове сделалось и меня тянуло бить его” — л.д.83; Ольга подтверждает: “Не могла удержать С.В.” — л.д. 42-43, хотя в быту он ее слушается). Следует отметить, что слова С.В.: “Я его убью”, произносившееся задолго до конфликта, следует расценивать как обычную стереотипную фразу обиженного юноши, которая в данном возрасте не несет прямого смысла. С.В. не допускал мысли о том, что потерпевший сильно пострадал (потерпевший потом ходил в гости, смотрел телевизор, совершал другие сложные поступки). Тем не менее, испытал отсроченное чуство раскаяния и страха, когда узнал о последствиях (“Понял, что натворил, меня стало трясти” — л.д. 83).

Заключение — к вопросу 1): по индивидуальным и возрастным особенностям подэкспертный С.В. мог правильно воспринимать события, признаков психического инфантилизма или интеллектуальной недостаточности у него нет; к вопросу 3): в силу черт характера, особенностей эмоциональной сферы, наличия обиды со стороны потерпевшего в момент совершения ООД испытуемый находился в состоянии резко возникшего аффективного напряжения с острым переживанием обиды и гнева с разрядкой по типу “парового котла”, которая сопровождалась выраженным снижением интеллектально-волевого контроля, прогностических способностей, ограничивающих возможности испытыуемого к произвольной регуляции действий показало существенное влияние на поведение в момент совершения деликта. Это состояние не носило характера физиологического аффекта и не достигало его глубины, но оказало существенное влияние на способность подэкспертного понимать и осознавать окружающее и регулировать свою деятельность.

Подэкспертный Э.Н.Р., 22 лет. Родился в деревне, но рано осиротел, воспитывался в семье сестры (старше него на десять лет), где активно принимал участие во всех сельских заботах, в воспитании племянников, в содержании подворья. Окончил без проблем общеобразовательную школу (11 классов) и поступил в педучилище по специальности “Преподаватель физкультуры в начальной школе”, не успел его закончить из-за призыва в ВС. Служил в морских погранвойсках, где, закончив школу боцманов, остался служить по контракту Холост, судимостей или иных столкновений с законом не имел. Служил боцманом на пограничном сторожевом катере. События произошли в порту, где катер стоял на ремонте. Боцман с соседнего катера, Г., имевший земляка в этом городе (“Качок”) терроризировал многих матросов, и не только их, из соседних команд, в том числе и подэкспертного Р. По материалам дела стало ясно, что Г. отнимал у Р. жалованье на протяжении длительного времени. Один из матросов срочной службы, уловив эти обстоятельства, предложил Р. защиту от Г., но Р. отказался. Тогда этот матрос уговорил Р. отдавать ему жалованье на сохранение, что дало свои результаты — Р. смог собрать сумму для покупки магнитофона (на момент ООД — единственное его достояние). В день ООД Г. проявил свой характер особенно сильно — необоснованно требовал продукты, деньги, приходил со своим шестеркой-земляком, избивал не только Р., но и кока, матросов и даже мичмана этого катера (командира), которого Р. очень уважал. Наконец, унес магнитофон Р. к себе на катер. Ночью матросы катера Р. сговорились (вместе с Р. их было четверо) и пошли отнимать магнитофон. Далее происходила длительная разборка, когда упирающегося Г. тащили, вязали, били и, в конце концов, утопили в заливе, хотя первоначально убивать его не собирались. По материалам первого тома уголовного дела (заведенного по факту исчезновения Р. из расположения части) никто ничего не знал, не видел и не слышал. Дальнейшее расследование еще и исчезновения Г. привело к выяснению всех подробностей. Процесс убийства Г. видели многие, но никому не хотелось ему помочь, как написал один из матросов в частном письме: “Никто даже пальцем не пошевельнул, чтобы помочь этому . . . . . . . . . . . . . . . (непечатные слова), так его все ненавидели”. Выяснилось, что Р. разработал схему показаний матросов, из которой следовало, что последним видел Г. именно Р. Причем он же предложил и запасной вариант, если все вскроется, “Валите всё на меня”, после чего ушел “в бега”. Скрывался неумело и его быстро нашли и арестовали. Все самые значимые для психологической экспертизы материалы находились в третьем томе дела, хотя формальные обстоятельства (процесс ООД) полностью были документированы во втором томе ( очень важно изучить дело до самого конца, хотя обычно все внешние обстоятельства собраны в некоторых обобщающих документах).

“Подэкспертный контактен, честно и добросовестно отвечает на все вопросы, хотя беседе и полноте ответа мешает алекситимия (слабые способности испытуемого к вербализации своих мыслей, чувств и переживаний, обусловленные нейродинамическими, характерологическими особенностями или системой воспитания). Внешне спокоен, хотя имеется довольно высокое внутреннее напряжение (по особенностям речи и тонкой моторики). Описывает ООД достаточно подробно, версия соотвествует материалам уголовного дела в тт.2 и 3, в характере изложения событий нет желания выставить себя в лучшем свете, не привел в своем рассказе момент, положительно описывающий его морально-этические установки. Экспериментально-психологические задания выполняет старательно, с ориентацией на успех; в процессе работы признаки установочного поведения не проявились.

В аттентивно-мнестических процессах имеется легкий органический фон (возможно, в рамках характеролгического типа): сниженный объем внимания, некоторая его неустойчивость и значительно затрудненная врабатываемость со сниженной переключаемостью; торпидная мнестическая кривая. Торпидно и мышление, что проявляется в замедленном понимании инструкций, трудностях переключения на другое задание.

Когнитивные процессы в норме — доступен категориальный уровень мышления, хотя обычно доминирует конкретно-ситуационный: применяет чаще частные признаки при сравнении пар понятий, при редко возникающих родовых обобщениях, интерпретация идиом чаще на широком круге конкретных ситуаций при доступности понимания переносного смысла в простых пословицах, в пробе “Исключение четвертого” доступны только простые задания, остальные выполняет на конкретно-ситуационном уровне, нередки тавтологии. Мышление органоидного типа — склонность к дифференцировке вместо обобщения, сниженный актуальный уровень мышления, вышеописанные динамические характеристики. В пиктограммах понятия высокого уровня также вызывают затруднения, ассоциативные процессы без нарушений; с проективной точки зрения выражена склонность к зависимости. Структурных нарушений мышления не обнаружено.

Характерологический тип в клинико-психологической беседе определяется как шизоэпилептоидный с замкнутостью, отгороженностью, трудностями в общении, склонностью к кумуляции аффекта, общей ригидностью психических и психологических процессов. Эти же черты описываются и личностными методиками (пик 8 в MMPI, высокая I в EPQ, шкала F в Кэттелле), но там же и выявляются легкие истероидные черты (Еx в Hand-тесте). Таким образом, в целом тип характера определяется как эпилептоидный с шизоидными и истероидными включениями. Во всех методиках проявляется и склонность к психологической зависимости (Dep в Hand-тесте, шкала Е в Кэттелле, проекция в пиктограммах). Доминирующая реакция на конфликтную ситуацию — импунитивная, то есть испытуемый надеется, что ход событий и внешние обстоятельства сами разрешат проблемы.

Материалы уголовного дела подтверждают экспериментальные данные. Шизо-эпилептоидные черты: “Неуживчив”, “По характеру спокойный, иногда бывает вспыльчив, иногда очень замкнутый” в характеристике мичмана-командира (л.д.91 т.1); “В группе был замкнутый, мало с кем общался” (л.д.239 т.2); “Скромный, неинициативный” по отзыву директора школы (л.д.257-258 т.2). Есть и указания на его несамостоятельность, зависимость — “Требует постоянного контроля” (л.д.91 т.1), “мягкохарактерный” (там же); “Со стороны было видно, что Э.Н. находился в какой-то психологической зависимости от Г.” (л.д.49-50 т.3).

К моменту совершения инкриминируемого деяния Э.Н. находился в состоянии алкогольного опьянения, как и все соучастники (л.д.6, 17, 23 и др. т.1 и т.2). Последовательность действий носила плановый характер: собирались вместе, знали, что идут “бить Г.” (л.д.93 т.3 — “Они сказали, чтобы я одевался, так как они идут бить Г.”); в процессе деяния был осмысленный речевой контакт, достаточный уровень осознания творимого, хорошая моторная координация (Э.Н. вязал морские узлы — л.д.44 т.2, 109 т.2), имелось прогнозирующее мышление (“Он бы убежал и затем отомстил за содеянное” л.д. 62 т.3). И если фаза накопления аффективного напряжения присутствует (длительное унижающее поведение Г. по отношению в Э.Н. по л.д. 49-50 т.3 и по отношению ко всем окружающим по л.д.42 и 44 там же; события дня развивались по нарастающей — требование денег и продуктов, избиение командира, кока, механика и самого Э.Н., причем командира Э.Н. очень уважал: “Он меня человеком сделал”; длительное вымогание денег у Э.Н., унос магнитофона (являвшегося единственным материальным достоянием подэкспертного), то длительный процесс избиения и утопления, последующее осмысленное и прогнозирующее поведение испытуемого (общий сговор, стирка, уборка, уход из части) указывают на отсутствие релаксационной фазы в любой ее форме.

Заключение — к вопросу 3 и 4: в момент инкриминируемого деяния подэкспертный Э.Н. в состоянии физиологического аффекта или ином эмоциональном состоянии, которое могло бы оказать существенное влияние на его способности осознавать и руководить своими действиями, не находился;

к вопросу 7: интеллект в норме; к вопросу 6: на поведение Э.Н. в момент ООД могли повлиять такие черты его характера, как повышенная склонность к зависимости, почему он и попал в зависимость к Г., нормальный, но невысокий интеллект и импунитивный тип реакций на фрустрационную ситуацию обусловили неспособность Э.Н. найти выход; ригидность аффективного отношения и психологических установок (трудности смены стереотипа), которая проявилась в том, что пойдя бить потерпевшего, он не смог остановиться на ранее обусловленной цели; способствовали поступку Э.Н. и такие внешние обстоятельства, как провоцирующее поведение самого потерпевшего, систематическое унижение Э.Н. в разных формах. Следует учесть и такие характеристики подэкспертного, как социально-положительную личность с общегуманными ценностями (л.д.257-258 т.2; л.д.20-21 т.3), отсутствие в чертах характера жестокости и немотивированной агрессивности, а ведущим мотивом являлось защитное поведение.

Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; профили личности MMPI, Кэттелл, методики УНП, МБД, EPQ, Hand-тест, тест фрустрационной толерантности Розенцвейга.”

В данной главе мы рассматривали проблему, когда есть феноменология острого аффективного состояния, но применять статьи 107 и113 нельзя из-за отсутствия другого обязательного квалифицирующего признака — направленности непосредственно на обидчика. Данный случай — пример прямо противоположный, когда потерпевший является (по бытовым понятиям) сам причиной своей смерти, т.к. длительно издевался над обвиняемым, но нет феноменологии аффекта. Несмотря на отсутствие специального вопроса, в заключении описаны положительные свойства личности обвиняемого, “незлокачественный” в отношении ООД прогноз.

В прежней редакции вопрос о наличии эмоциональных состояний включал в себя все варианты: “Не находился ли N в момент инкриминируемого деяния в состоянии патологического или физиологического аффекта или ином эмоциональном состоянии, которое могло бы оказать...?” Но вопрос о наличии патологического аффекта находится в прерогативе психиатров, поэтому с целью устранения такого двоякого обращения и громоздкости формулировки имеет смысл при назначении психиатрической экспертизы задавать вопрос о наличии патологического состояния, а при назначении психологической или комплексной психолого-психиатрической экспертизы формулировать вопрос, относящийся к психологу, обобщенно:

Не находился ли N в момент инкриминируемого ему деяния в эмоциональном состоянии, которое могло бы нарушить или оказать существенное влияние на его способность правильно воспринимать и осознавать окружающее и руководить своей деятельностью?