ГЛАВА 5. ПОСМЕРТНАЯ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

Посмертная судебно-психологическая экспертиза является вариантом заочной экспертизы. Чаще всего она назначается по делам, связанным с самоубийствами, доведением до самоубийства — ст.110 (107) и по делам о наследовании. Во всех этих случаях следственным органам требуется знать о психологическом состоянии суицидиента или умершего в период, предшествовавший смерти или в момент ее наступления.

Первым наиболее часто встречающимся типом посмертных экспертиз являются экспертизы о завещательной дееспособности. Применяются они при возможности применения статьи 56 Гражданского Кодекса РФ, которая определяет недействительность сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий и руководить ими.

В случае производства дела о наследовании вопросы к психологу обычно возникают после психиатрической экспертизы, которая установила отсутствие чрезмерно выраженных болезненных отклонений, нарушающих способность завещателя правильно понимать и осознавать значение своих действий. Проблема, которую будет решать судебно-медицинский эксперт-психолог, — наличие или отсутствие “порока воли” или “паралича воли” (емкий термин предложили Е.В.Конева и В.Е.Орел) на момент подписания завещания.

Из требований к материалам уголовного дела следует отметить необходимость получить от родных характеристики подэкспертного (завещателя), не только в период, непосредственно предшествующий написанию завещания и смерти, но и в “длиннике” (люнгитюде) — особенности характера в молодости и зрелом возрасте: наличие внушаемости, подчиняемости, или, наоборот, властности, лидерских тенденций; степень независимости личности от влияния окружающих, наличие самостоятельного мнения, или подверженность его “влиянию поля”; склонность или не склонность попадать под влияние отдельных людей или микросоциальных образований (кружки, религиозные объединения, особенно с наличием властного “пророка”). Особенно ведущему дело юристу надо поинтересоваться динамикой характера подэкспертного, в какую сторону он развивался, какие новые черты появились в преклонном возрасте.

Следует проследить наличие более ранних других актов о завещании, время последнего завещания (которое обычно и обладает юридической силой) и проследить соответствие содержания этих завещаний личностным особенностям и системе взаимоотношений с наследниками в тот момент.

Концептуальный аппарат, применяющийся при анализе дел такого рода, — теория об акцентуациях характера, в которой четко формулируются закономерности динамики типа характера в норме, при наличии внешних воздействий, или при возникновении патологии (психической или соматической).

Отсюда становится ясно, что судебно-медицинский эксперт-психолог должен обладать необходимыми сведениями из геронтологии и навыками работы в геронтопсихологии. Мягко выраженные изменения личности в инициальном периоде инволюционного процесса, с которыми обычно имеет дело психолог, являются смягченным вариантом психопатологических проявлений, поэтому имеет смысл в общем виде их рассмотреть.

Инволюционные заболевания по началу проявлений подразделяются на пресенильные (собственно инволюционые), начинающиеся в 45-60 лет, и сенильные (старческие), начинающиеся в возрасте свыше 60 лет. По нозологическому принципу они делятся на две большие группы: сосудистые и атрофические заболевания.

Начало сосудистых заболеваний в инволюционной период обычно отмечено неврозоподобной симптоматикой (псевдоневрастенические расстройства), когда нарушается внимание, появляется сентиментальность, слезливость, эмоциональная лабильность, плохая переносимость шумов, яркого света, чрезмерно оживленного общения, появляется повышенная утомляемость, легкие депрессивные переживания. Обычно усиливаются астенические черты характера, если они имелись в перморбиде: тревожность, неуверенность, нерешительность. В это время человек склонен искать сочувствия, эмоциональной близости, в связи с чем резко повышается психологическая готовность к моральной зависимости и повышенному подчинению авторитарной личности (примером могут служить организаторы мелких религиозных или эзотерических объединений).

Знаком сосудистых изменений в старческом возрасте (в отличие от инволюционного) являются паранойяльные черты: эгоцентризм, скупость, черствость, эмоциональная брутальность, ригидность аффекта, негативный радикал направлен в большинстве случаев против близких.

Для того и другого варианта сосудистых заболеваний характерен психоорганический синдром, в который входит интеллектуально-мнестическое снижение, на первых порах не очень заметное для близких, поскольку у человека длительное время сохраняются раннее приобретенные знания и профессиональные навыки. Только по прошествии определенного времени, когда заболевание вступает в клиническую стадию, признаки интеллектуально-мнестического снижения обнаруживаются не только при специальном экспериментально-психологическом обследовании, но и проявляются на бытовом уровне.

Признаки атрофических заболеваний экспериментально-психологически выявляются при нейропсихологическом обследовании в виде очаговых нарушений корковых функций головного мозга. При отсутствии такого исследования есть общие закономерности, по которым можно предполагать наличие атрофических процессов в определенных областях: для лобно-конвекситальных поражений характерны аспонтанность, эмоциональная тупость, распад поведенческих стереотипов, а затем и двигательных стереотипов и, естественно, распад процессов планирования деятельности; при поражении лобных базально-орбитальных отделов наблюдается эйфория (монотонно повышенное настроение), общая некритичность, расторможенность влечений, принимающая брутальные формы (псевдопаралитический синдром); для нарушения лобно-височных отделов типично наличие стереотипий сначала поведенческих, потом двигательных и затем наличие стереотипий все более автоматизированного типа в речи и в письме; при атрофических процессах постцентральных отделов головного мозга характерно так называемое очаговое парциальное слабоумие, когда при сохранении морально-этических навыков, основных поведенческих форм наблюдается выпадение сенсорных и перцептивных функций головного мозга (сенсорная аграфия и алексия, акалькулия, нарушение симультанного гнозиса и т.д.).

Существуют общие закономерности психопатологических и психологических нарушений в старческом возрасте.

Первая закономерность состоит в том, что при старческой амнезии соблюдается закон Рибо: падение мнестических способностей на текущие и недавние события и более жесткое сохранение событий, происходящих в зрелом возрасте и тем более в детстве и молодости. При более выраженных клинических проявлениях нарушений мнестических процессов начинается “стирание” в памяти событий, подчиняющиеся тому же закону: сначала выпадают более поздние события, а сохраняются более ранние. Таким образом, часто встречающийся в быту аргумент в пользу хорошей сохранности памяти (“сорок лет назад было, а все же помнит”) соответствует клинико-психологической и психопатологической симптоматике, но не является свидетельством актуальной мнестической способности.

Вторая закономерность относится к паранойяльным идеям. При паранойяльных развитиях в старческом возрасте типичны прежде всего разнообразные формы идей ущерба: кажется, что родные и близкие хотят обобрать пожилого человека, мало заботятся о нем, ущемляют его во вкусной пище; появляется чувство одиночества (часто не очень обоснованное); субдепрессивные переживания включают идеи близкой смерти и опасения, что родные и близкие ждут ее. При усилении этих идей, доходящих до бреда ущерба, кажется, что из дома что-то пропадает, что маленькие дети, а иногда и взрослые, что-то уносят из дома. Мягкий вариант идей экспансивного бреда ущерба выражается в том, что появляется предчувствие грядущей катастрофы, грозящей городу или человечеству. Интрапунитивный вариант этого бреда доходит до бреда Котара. В данном случае очень важно зафиксировать в динамике заболевания тот момент, когда кажущиеся непатологическими мотивы переходят в патологический вариант. На начальных этапах появления идей ущемления следует тщательно изучить реальную семейную обстановку, поскольку эти идеи могут быть и обоснованными.

Третья общая закономерность заключается в том, что при старческих заболеваниях, преимущественно сосудистого генеза, скорость развития деменции зависит от преморбидного интеллекта: чем выше интеллект в прошлом, тем дольше сохраняются когнитивные способности индивида на фоне значительных нейродинамических нарушений; при низком интеллекте в преморбиде деменция наступает значительно скорее. При появлении лакунарной (парциальной) деменции атрофического или сосудистого происхождения слабоумие мало выражено при задних конвекситальных поражениях и значительно быстрее нарастают со специфическими изменениями личности при прецентральных поражениях, что было описано выше.

Поводом для назначения данного вида экспертизы может служить: старческий возраст наследодателя; явное несоответствие содержания завещания системе семейных отношений умершего; сведения о принадлежности завещателя к религиозным или эзотерическим объединениям, если завещание в пользу этих объединений явно нарушает права близких родственников.

Таким образом, при заключении эксперта-психиатра об отсутствии психотических нарушений или иных видов психопатологических расстройств (выраженное слабоумие) у данного лица и принципиальной его способности решать юридически значимые вопросы эксперту-психологу можно задавать следующий вопрос:

Не имелось ли у данного лица волевых нарушений, которые могли бы оказать существенное влияние на его способность учитывать весь объем информации и в полной мере осознавать последствия своего решения?

При отсутствии значительно выраженных психопатологических проявлений и наличия волевых нарушений на психологическом уровне нередко комиссии экспертов трудно прийти к единому твердому мнению. В таком случае можно высказать свое решение в предположительной форме, мотивировав это в соответствии со статьей 76 Гражданского Процессуального Кодекса РФ (Яхимович Л.А., 1993).

Вторая проблема в посмертных экспертизах — исследование психологического состояния лица в предсуицидальный период. В основном такие экспертизы производятся при суицидах в Вооруженных Силах, поскольку там расследуется вопрос о возможности имитации самоубийства. Среди материалов, которые должны быть представлены следователем при направлении уголовного дела на экспертизу: характеристики из школы и других детских и учебных учреждений, где находился подэкспертный; подробные допросы родных и близких об особенностях характера, поведения, поступках подэкспертного, о его взаимоотношениях со сверстниками, о его действительном отношении к службе в Вооруженных Силах, о его умении постоять за себя в конфликтных ситуациях; карта призывника и все документы, свидетельствующие об обращении в медицинские учреждения; обязательно нужно иметь данные психофизиологического обследования на призывном пункте с анкетой “Прогноз” и выводом психолога о принадлежности к определенной группе нервнопсихической устойчивости. Обязательно следует иметь бланк этой анкеты, собственноручно заполненной призывником, поскольку она содержит существенные сведения о наличии депрессивных и суицидальных настроений. Прицельно следует опрашивать сослуживцев о наличии разнообразных конфликтов в военной части и тех способах, с помощью которых подэкспертный их разрешал. Последний материал является основой для диагностики психологом наличия “совладающего поведения” и способов реализации такого копинг-поведения. Известно, что преодоление стресса, вызванного конфликтной или нестандартной ситуацией, может происходит разными путями. Индивид пытается:

1) кардинально изменить ситуацию, являющуюся источником стресса;

2) изменить субъективную оценку сложившейся ситуации с целью уменьшить интенсивность ее воздействия;

3) уйти от ситуации а) по аддиктивному механизму или б) физический уход (дезертирство);

4) полностью подчиниться ситуации, что зачастую ведет к деградации личности;

5) обратиться за социальной поддержкой.

Диагностика характерологического типа не является юридически значимым или существенным актом для юристов, но эта диагностика важна для анализа взаимодействия ситуации и личности (Корепанова Т.Г.,1996), поскольку индивиды с разными характерологическими типами имеют различные способы копинг-поведения и его проявления. По нашему опыту проведения посмертных судебно-психологических экспертиз военнослужащих можно отметить, что суициды в Армии обычно совершают лица с сензитивным, шизоидным или психастеническим типом характера, что подверждается и другими исследователями (Дмитриева Е.Д., Ларичева Г.И., 1996).

Специально следует рассмотреть наличие признаков невротического состояния, если таковое возникло. Они должны быть достаточно объективированы: вегетативные проявления, обращения в медсанчасть со специфическими жалобами, описанные свидетелями признаки нарушения внимания, нарушения усвоения служебных инструкций при нормальном уровне интеллекта, эмоциональные нарушения (эмоциональная неустойчивость, иногда эксплозивность по слабым поводам, или наоборот самоуглубленность, замкнутость, попытки уединения), признаки повышенной утомляемости, ранее не наблюдавшейся, снижение способности быстрого реагирования в экстремальной ситуации (учебной или реальной). Редко, о все же по материалам дела удается проследить даже классические фазы формирования невроза — гиперстеническую и гипостеническую, если временные рамки это позволяют. Особо следует обратить внимание на физические условия жизни военнослужащего, которые могли ослабить как физические, так и психологические компенсаторные механизмы: нормальная температура в казарме, наличие достаточного количества еды, сна, отсутствие чрезмерных перегрузок по службе, особенно когда старослужащие заставляют выполнять “молодых” свои обязанности.

Поводом назначения данного вида эскпертизы является факт или попытка самоубийства.

Эксперту задается традиционный вопрос:

Не находился ли суицидент в период, предшествовавший смерти, в психологическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству; если да, то чем это состояние могло быть вызвано?

Нередко бывает, что при наличии вывода психолога о том, что к суицидальному поведению привели такие внешне обусловленные моменты, как неправильное воспитание; временные экономические и жилищные трудности, типичные для всего населения; такой универсальный человеческий внутриличностный конфликт, как несоответствие ожидаемого реальной жизни; бытовые внутрисемейные конфликты, перечисленные мотивы воспринимаются как объективные факторы, оправдывающие личность и даже носящие внешнеобвинительный характер, на самом деле все вышеперечисленное является свидетельством незрелости или слабости личности, не справившейся с ситуацией, достаточно стандартной для данной субкультуры.

Приведем несколько примеров таких экспертиз (содержательный текст, одна из них — с формальной “шапкой” в качестве образца) без анамнестических комментариев, поскольку эти сведения содержатся в акте экспертизы.

“О жизненном пути Ф. Л.С. известно следующее. Родился (дата)1972 года в семье потомственного военного старшим из двух детей, брат пятью годами младше, отношения с ним очень теплые (брат благополучен, указаний на особенности характера и поведения нет). Семья материально, психологически и социально благополучная, без проблем, с теплыми внутрисемейными отношениями: из материалов дела известно, что Л. постоянно звонил семье, особенно матери, специально указал, чтобы его личные вещи ушли брату, из предсмертных записок: “Серега, будь другом, проследи, чтобы все мои вещи (шмотки, аппаратура и т.д.) ушли моим родителям и брату (СВЧ-печь для матери и отца, все остальное для брата, заранее благодарен. Крепись!”. Указаний на тяжелые соматические заболевания в детстве, на какие-либо отклонения в развитии и особенности поведения отсутствуют как в официальной документации, так и показаниях отца, от (дата), который указывает на самостоятельность сына, нежелание пользоваться помощью родителей при поступлении в ВУЗ: командир в/ч N, отбиравший экипаж и лично беседовавший с Л.С., отмечает, что он “не был маменькиным сынком”. В школу пошел 6 с половиной лет и успешно ее окончил в 1989 году, сменив несколько школ в связи со службой отца, но отец не отмечает проблем адаптации к новому коллективу.

Жизненные планы сформировались рано и реализовывались без отклонений от намеченного: отец отмечает, что в Калининградское Высшее Военно-Морское Училище поступил “самостоятельно и с желанием”: командир в/ч в допросе от (дата) отмечает: “... чувствовалась интеллигентность, жилка потомственного военного”. В Училище значительных трудностей не было, успевал хорошо и удовлетворительно, замечаний или нареканий в материалах дела нет, аттестация от (дата) на присвоение звания после окончания училища очень хорошая. Имея возможность остаться служить в Калининградской области, тем не менее предпочсел службу по распределению на Северном флоте на подводной лодке, как и планировал ранее; и с августа 1994 находился в в/ч N.

Сначала служба шла благополучно — имеются в служебной карточке две благодарности за 1994 год, но в августе 1995, дважды в июне 1996 имеются взыскания, позже погашенные.

Во время службы в бытовом конфликте получил закрытую черепно-мозговую травму, оба виновных (Л.С. — потерпевшая сторона) осуждены (не отбывали наказание по амнистии), но после этого в январе 1995 г. отмечались утомляемость, головные боли, зафиксированные в неврологическом отделении (из медицинской характеристики в/ч N), в в/ч N об обращении и с диагнозом: отдаленные последствия закрытой ЧМТ с вегетососудистой реакцией.

Психологические данные. Спустя две недели проходил объемное психофизиологическое, психологическое и социально-психологическое обследование при отборе экипажа .... . По данному обследованию имеет достаточные психофизиологические (нейродинамические) параметры — по тэппинг-тесту, РДО (реакции на движущийся объект), но более тонкое исследование мнестических процессов показало “оперативную память в стрессовых условиях низкую, профессиональную ненадежность в экстремальных обстоятельствах”; поскольку более ранние данные возможных психологических исследований неизвестны, то судить, связано это с последствиями черепно-мозговой травмы или с преморбидными (дотравматическими) нервно-психическими особенностями невозможно, хотя следует отметить, что при ЧМТ страдает прежде всего нейродинамика (в быту выражающаяся в нервно-психической неустойчивости, а на производстве — именно в трудностях функционирования в экстремальных обстоятельствах, даже если в нормальных средних условиях работоспособность сохранна). Медицинские физические и физиологические изменения также показали “низкий уровень физической работоспособности”. Психологические характеристики по данным анкеты КТЛ (профиль личности Cattell), тесту Eysenck, профилю личности MMPI: после перевода приведенных в материалах дела сырых оценок в стандартные значимыми оказываются показатели А (достаточно общителен, эмоционально восприимчив, внимателен и открыт), В (хороший интеллект), H (застенчив, неуверен, тревожен), N (прямолинеен, наивен, уверен в том, что при хорошем поведении и старательности воздастся по заслугам), Q1 (консервативен во взглядах, ригиден в своих социальных и психологических установках, трудно меняя стереотипы даже при явном их противоречии жизненным реалиям, склонен к морализаторству, а высшей ценностью сичтает служение долгу), Q3 (старается строго контролировать свои эмоции, поведение, ориентирован на конечный результат, строго старается следовать социальным нормам) Q4 (несколько напряжен, фрустрирован, ситуационно тревожен из-за несоответствия повышенной мотивации и реальных достижений); код MMPI 81-47 свидетельствует о некоторой замкнутости, очень высоком уровне притязаний, честолюбии, ригидности установок, внутренней напряженности и даже фрустрированности, несколько высокомерном отношении к окружающему, большим внутренним недовольством реальным положением вещей. П опервому предварительному выводу (комплекс нейродинамических и психологических характеристик) к походным условиям не рекомендуется. По второму предварительному выводу (комплекс социально-психологических параметров) также не рекомендуется; итоговое заключение психолога (ФИО) — четвертая группа профпригодности, не рекомендуется. Тем не менее, после собеседования ВРИО начальника лаборатории (ФИО) делает вывод “Условно рекомендуется”.

Материалы допросов сослуживцев в целом подтверждают эти данные. В показаниях капитана 3 р. (ФИО) от 24.10.96 — “Вообще Л.С., видимо, умел все разложить по полочкам”. Отец также свидетельствует: “По характеру был спокойным, рассудительным, в чем-то флегматичным человеком, веселым, решения принимал обдуманно. Также он был человеком гордым”. Отмечает он и наличие весьма жестких определенных планов на ближайшую жизнь — заявлял, что женится, “когда будут нормальные для жизни условия, т.е.постоянное место службы, квартира”. В допросе ..., старпома в/ч N, от 29.10.96: “Внешне спокойный, скрытный, замкнутый”, “Инициативы никакой в службе не проявлял”, “Он был слабохарактерным, слабовольным человеком”; эти слова, противоречащие остальным свидетельствам, можно понимать как то, что Л.С., проявляя собранность и обязательность в нормальных средних, точно регламентированных и “заранее выученных” условиях, в нетипичных, неожиданных или непредвиденных условиях слабо адаптировался, не мог изменить принятый стереотип поведения, что соответствует психологическому портрету в методиках. (ФИО) 11.11.96 отмечат: “По характеру он был уравновешенный, дружелюбный, отзывчивый, в лидеры не стремился, знал свое место в коллективе”. В показаниях остальных в основном это повторяется. Несмотря на единичное указание на возможные психологические трудности с женщинами, остальные свидетели говорят о невысокой значимости этой сферы для Л.С. (“Он достаточно холодно относился к встречам с женщинами”). Политические взгляды также свидетельствуют о некоторой брутальности (грубой непримиримости, чрезмерности в оценках, радикальности в суждениях, склонности к деструктивным действиям) менталитета — интерес к идеям Баркашова, отмечаемый всеми, книга Жириновского. Некоторые наиболее наблюдательные свидетели говорят о чрезмерной романтичности аттитюдов, ожидании полного соответствия личных идеалов и жизненных реалий — по допросу (ФИО), (ФИО), (ФИО), (ФИО), .

За некоторое время до суицида (по показаниям — от двух недель до трех дней) у Л.С. имело место подавленное состояние, которое в силу его особенностей характера не имело ярких проявлений: “Наиболее замкнутым Л.С. наблюдали на протяжении последних двух недель” (свидетель N от 30.10.96); “но свои переживания держал при себе. Особенно это проявилось примерно за три дня до его смерти” (свидетель N от 30.10.96). Следует учесть, что в производстве массивных покупок после получения зарплаты за четыре месяца (что многие свидетели считают показателем отсутствия у Л.С. суицидных намерений, наличия у него ближайших жизненных планов), проявилась скорее педантичность, семейная обязательность, а может быть и просто жизненный стереотип, свойственный большинству людей, поскольку в ценностных ориентациях чрезмерного меркантилизма не видно (кроме общепринятых норм в виде квартиры и высокой зарплаты). Единственный близкий друг N указывает на такой скрытый для посторонних, но известный ему и его жене признак фрустрированности, как тайная алкоголизация Л.С. — “Особенно часто он стал выпивать на Севере”, “По прибытии сюда он стал пить меньше, мы с женой даже успокоились за него “ (т.е. уже были основания тревожиться за нормально-трезвый образ жизни). Свидитель N от 20.11.96 указывает: “С лета 1996 я заметил у него ухудшение настроения, он говорил, что ему ничего не хочется”.

Последние сутки перед смертью показания свидетелей несколько расходятся, имеются мнения, что признаков суицидных намерений не было (предлагал пить пиво, ходил выяснять отношения по поводу помех от компьютера); но свидетель N подробно описывает — “Когда я обращался к нему, его глаза были опущены, он не смотрел на меня”; о том же говорит и свидетель N; в показаниях N от 12.11.96: “...безрадостное выражение лица Л.С., его “стеклянные глаза”, т.е. признаки хорошо продуманного решения и отрешенности от замных забот уже прослеживались, о чем свидетельствует и одна из посмертных записок: “Я давно решился на это”.

Заключение — в период, предшествующий смерти Л.С., имелись признаки наличия у него депрессивных переживаний психологического уровня; эти переживания могли быть обусловлены такими особенностями характера , как чрезмерная ригидность социальных ожиданий (по принципу “Если хорошо работать, то справедливость восторжествует”), завышенный по сравнению с потенциалом уровень притязаний, возможно, чувство ущемленного самолюбия при необходимости подчинения (отношения со старпомом), условия воспитания — отсутствие материальных и морально-психологических трудностей, незнание о множестве жизненных ситуаций, когда достойные и старательные люди не получают положенного социального одобрения и материального благополучия, отсутствие осознания, что существуют ситуации, независимые от личных усилий, отчего и рождается субъективное ощущение нравственного тупика. Из внешних условий следует отметить и недооценку данных психологического обследования, достаточно однозначно указавшего на непригодность к службе в экстремальных условиях. “

В данном акте обращает на себя внимание наличие массивных указаний на психологическую неготовность к экстремальным условиям по результатам психологической диагностики, которые не были учтены при окончательном решении о комплектации экипажа. Далее приводится полностью оформленный акт.

Судебно-медицинская экспертная служба

Санкт-Петербурга

26 июля 1996 года

А К Т

амбулаторной посмертной судебно-психологической

экспертизы по факту гибели матроса в/ч N В.Л.Я., 1977 года рождения.

Судебно-психологическое освидетельствование произвела экспертная комиссия стражного судебно-психиатрического отделения СМЭС в составе:

судебно-медицинского эксперта-психолога Васильевой Н.В. (стаж работы 18 лет),

судебно-медицинского эксперта-психолога Смирновой Т.Г. (стаж работы 2 года),

в помещении стражного судебно-психиатрического отделения Судебно-медицинской экспертной службы Санкт-Петербурга на основании постановления старшего следователя военной прокуратуры в/ч N (звание, фамилия, инициалы) от 4 июля 1996 года.

Посмертная СПЭ назначена для определения психического состояния Л.Я.В. в период, предшествующий смерти, руководствуясь ст. 78-79, 184, 187 УК РФ (1961г.).

Эксперты по ст.ст. 181-182 УК РФ предупреждены.

На разрешение экспертов поставлены следующие вопросы:

— не находился ли Л.Я.В. в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, если да, то чем оно могло быть вызвано?

— в какой мере, учитывая особенности своего психического состояния в момент, предшествовавший самоубийству, Л.Я.В. мог понимать и руководить своими действиями?

Материалы уголовного дела на 184 листах и постановление поступили 8 июля 1996 года.

Обстоятельства дела: Л.Я.В. родился (дата, месяц, год рождения и место рождения). По национальности удмурт. В семье имеются старший сводный брат (1967 года рождения, живет отдельно), двое братьев (1981 и 1983 г.р.) и две сестры (1979 и 1985 г.р.), суицидент является ребенком во второй семье матери (л.д. 36, 63). Родители особенностей в соматическом и психическом развитии не отмечают (л.д. 55-57). В школу пошел вовремя, учился удовлетворительно, окончив 8 классов, пошел в училище, получил специальность электромонтера. 6 декабря 1995 года был призван в Вооруженные Силы и 27 декабря 1995 года прибыл в учебную роту в в/ч N (л.д. 30,41). Внешне служба проходила нормально, жалоб командованию не предъявлял (л.д. 39). 11 января 1996 года около 13 часов 45 минут в ангаре в/ч обнаружили труп матроса Л.Я.В., реанимационные меры оказались неэффективны. Проведенная 10 марта 1996 года посмертная психиатрическая экспертиза показала, что Л.Я.В. в период, предшествовавший смерти, каким-либо хроническим психическим заболеванием или временным расстройством психической деятельности не страдал (л.д. 142-144).

Экспертно-психологический анализ. В детстве и подростковом возрасте суицидент от свертников по характеру сильно не отличался, воспринимался родными как “спокойный, частых смен настроения не было. Вспыльчивость проявлял редко” (л.д.56). “По характеру споконый, всегда был в движении, не любил сидеть на месте, все время должен был чем-то заниматься. Иногда был вспыльчив” (л.д. 57,59). Особенно обращал внимание окружающих своим трудолюбием: “много работал по дому” (л.д. 56); “не любил оставлять любое дело законченным, работал быстро, с охотой” (л.д. 57); “добросовестный, трудолюбив, целеустремлен, уверен в поступках” (л.д.63); трудолюбие отмечает и председатель колхоза: “Занимался рационализаторской и конструкторской работой (л.д.82). Предпочитаемый тип деятельности носит мануальный, конструктивный характер, мало связанный с необходимостью общения с людьми: “В свободное время занимался элктроникой, проявлял большой интерес к созданию чего-то нового” (л.д.56); “Занимался фотографией и радиотехникой. Конструировал сварочный аппарат” (л.д. 57). Имел положительные социальные ориентации, высоко ценил хорошие отношения между людьми, имел развитое чувство отвественности: “Тактичен, вежлив, правдив” (л.д. 63); “честность, трудолюбие, отвественность за свои поступки” (л.д. 74). Таким образом, с детства выявляется шизоидный тип характера, включающий черты интравертированности, замкнутости, избирательности и ограниченности контактов, склонности к индивидуально-мануальной деятельности, высоким чувством ответственности, высокой чувствительности к оценке своего поведения со стороны коллектива. Среди сверстников большой популярности не имел, но и не был изгоем” (л.д. 81). Выраженность этих черт не достигала дезадаптивного уровня, наоборот, суицидент был высоко компенсированной личностью: “Среди сверстников в деревне пользовался авторитетом и по его инициативе организован и оборудован клуб в деревне и до его призыва был его заведующим на общественных началах” (л.д.82). Негативных установок к службе в армии не имел: “Ушел в армию с охотой, отказался даже идти по направлению от колхоза учиться в институт” (л.д. 56). Быстрая смена внешней обстановки (призыв) трудно переносится людьми шизоидного характерологического типа, а неблагоприятные физические условия пребывания в учебной части снижают компенсаторные возможности личности и затрудняют адаптацию к новым условиям. При психофизиологическом обследовании подэкспертный попадает в III группу (имеются признаки нервно-психической неустойчивости). Окружающие отмечают, что он был “замкнутым, спокойным, молчаливым”, “постоянно занят работой, постоянно что-то делал (л.д. 85); “спокойный, тихий, мало с кем общался” (л.д.86); характеризуют его как “молчаливого и застенчивого человека”, “сидел в стороне с грустным видом”, “выражение лица у него обычно было тоскливое, Может, он грустил по дому” (л.д. 96); “выражение лица озабоченно-грустное” (л.д.97); “обычно был невеселым, почти не смеялся” (л.д. 103); “обычно он в свободное время старался уединиться в тихое место, он просто сидел и смотрел с безразличным взглядом”, “то, что он отличался от других — это точно”, “по сравнению с другими он выглядел подавленным”, “постоять за себя он не мог, это я могу сказать судя по его виду” (л.д. 105); “он выглядел заторможенным”, “от других отличался тем, что был трудолюбивым, никогда не отказывался и не увиливал от работы”, “выглядел он обычно грустным”, “сидел отдельно от других в задумчивости” (л.д. 108); имел “кислый вид, ни с кем не разговаривал”, “внешний вид говорил, что он чем-то озабочен”, “производил впечатление человека неуверенного в себе”, “имел болезненный вид” (л.д. 119). Аналогичные показания на л.л.д. 120, 121, 122, 124, 125, 126, 127, 129, 130. Физические условия жизни и нормальный климат в роте были довольно неблагоприятные: “В роте взаимоотношения между нами курсантами были плохие. Были случаи, что дрались из-за куска хлеба и сигареты. А наряды хоть и распределялись более-менее равномерно, но все-таки кто-то попадал в наряды больше, кто-то меньше раз, но при общем коллективе служащих больше 100 человек это было как-то незаметно. Старшины конечно давали нам понять, что отслужили несколько дольше, чем мы и, что им здесь можно то, что нельзя для нас”, “на камбузе первое время питались плохо, так как за столом сидят 10 человек, а в бачке еды иногда только на пятерых, поэтому не наедались и хлеба, особенно хлеба нехватало абсолютно всем. Лично я не видел таких людей, которые вставали из-за стола хоть более-менее сытые”, “в казарме была минусовая температура”, “но все разгильдяйство в этой части заключается конечно не только в этом” (л.д. 131). Описанные обстоятельства привели к возникновению у суицидента состояния фрустрации, которое выражалось в чувстве тоски, подавленности, чувство изолированности от коллектива; отсутствие эмоциональной и практической поддержки со стороны окружающих также не способствовало адаптации личности в коллективе. В материалах дела не имеется прямых указаний на высказывание Л.Я.В. суицидных намерений, но по описаниям окружающих с высокой вероятностью можно предположить наличие таковых. Возможно последней каплей, послужившей толчком реализации суицидальных намерений, является эпизод с облитой за обедом шинелью.

Вывод: Экспертная комиссии приходит к выводу о том, что

1. В период, предшествовавший 11.01.96 г. Л.Я.В. находился в психологическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, которое было вызвано:

— индивидуально-типологическими особенностями Л.Я.В. в виде шизоидного типа характера, который хорошо компенсирован в привычной среде, но при резкой смене жизненного стереотипа может испытывать затруднений при адаптации;

— неблагоприятные физические условия, резко снижающие адаптационные возможности любого человека;

— неблагоприятный климат в коллективе.

2. Выявленные депрессивные переживания не достигали психотического уровня (по заключению посмертной судебно-психиатрической экспертизы), что не лишало Л.Я.В. способности руководить своими действиями в момент совершения самоубийства

Судебно-медицинский

эксперт-психолог Васильева Н.В.

Судебно-медицинский

эксперт-психолог Смирнова Т.Г.

В этом случае, как и в следующем, опять командованием части не были учтены данные ПФО (психофизиологического обследования), указывающие на недостаточную нервно-психическую устойчивость и необходимость повышенного внимания к военнослужащему.

Посмертная судебно-психиатрическая экспертиза на испытуемого Г. А. С., 1975 года рождения.

На разрешение экспертов поставлены вопросы:

— Страдал ли А.С.Г. в период, предшествовавший смерти каким-либо психическим заболеванием, если да, то каким именно?

— Не отмечалось ли у него в период, предшествовавший смерти признаков какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности и мог ли он отдавать отчет в своих действиях и руководить ими?

— Не находился ли А.С.Г. в период предшествовавший смерти в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, если да, то чем это состояние могло быть вызвано?

Эксперты по ст.ст.181-182 УК РФ предупреждены.

Материалы уголовного дела на 186 листах и постановление поступили ... числа.

Из материалов дела известо следующее. А.С.Г. родился 30 марта 1975 года на Украине в г.Винница в нормальной семье, где был старшим из 4 детей (имеются братья 14 и 7 лет, сестра 5 лет) с трудоспособными заботливыми родителями (л.д. 30, 130, 172) Учился средне, на 3, но классы не дублировал, окончил 8 классов и 10 классов ШРМ в 1991 году (л.д.169), получив специальность слесаря 2 разряда. Начал работу по специальности и характеризуется положительно — “Вежлив, спокоен, задания выполняет на 105-110%” (л.д.173). 1 июня 1993 года — призыв в армию и 9 июня 1993 года отправлен в г.Севастополь в военную часть(л.д.30). Принял присягу на верность Украине, а ... числа прибыл в в/ч ... на учебу. ... числа оставил часть самовольно (л.д. 30, 33).

Обстоятельства дела: “В учебной части проявил себя замкнутым, необщительным” (л.д.30), но жалоб о наличии неуставных взаимоотношений от него не поступало. Из рапорта старшего лейтенанта, начальника психофизиологической лаборатории ... от ... числа известно, что у матроса А.С.Г. “были выявлены признаки нервно-психической неустойчивости в период адаптации к военной службе” (л.д.88). Обследование было проведено ... числа, о чем было доложено командованию, но дублировать ПФО не успели из-за оставления А.С.Г. в/ч ... числа. Покинув расположение части, А.С.Г. “шел по лесу, питаясь ягодами и ночуя, где попало”, а ... числа пытаясь проехать в автобусе без билета, познакомился с ... (ФИО) (поваром детского сада), которая его пожалела, пригласила к себе домой, предварительно зайдя с ним в военкомат, который был закрыт из-за выходного дня (воскресенье). Накормив, предоставив ванну и одев А.С.Г., хозяйка поговорила с ним, но много о себе он не рассказал, узнала только, что у него семья на Украине, что “он сбежал из части с учебы”, потому что “там над ним издевались, били и из-за этого он ушел” (л.д. 12, 82, 95, 96). На следующий день, в Понедельник, они отправились в военкомат, где им рекомендовали вернуться в часть добровольно, тогда “ничего не будет”, а в случае недобровольной доставки пойдет под трибунал”. Дав деньги на дорогу и обменявшись адресами, пригласив А.С.Г. приезжать к ней в увольнительную, ... (ФИО хозяйки) рассталась с матросом и ничего больше о нем не знала до появления следователя с известием о его смерти. ... числа на чердаке многоэтажного дома был обнаружен труп неизвестного мужчины в спокойной позе, накрытого одеялом, без видимых насильственных повреждений, при котором найдена записная книжка с адресами, давшая сведения о погибшем (л.д. 2, 3, 5). По заключению Бюро Судебно-Медицинской экспертизы Ленинградской области, мужчина погиб около 2-6 месяцев назад, “предполагаемая причина смерти истощение или переохлаждение” (л.д.14).

О жизни А.С.Г. и его личностных особенностях известно следующее. Мальчик — старший из 4 детей, обстоятельства беременности и родов еизвестны, но мать на что-либо особенное не указывает. С 2 лет болен хроническим бронхитом с астматическими явлениями, тяжело переносил приступы, лечился в поликлинике и у участкового врача. Черепно-мозговых травм, травм позвоночника и иных существенных заболеваний не было. Отношения в семье были доброжелательные, ровные, члены семьи дружные и трудолюбивые (л.д. 178, 179). А.С.Г. “в детстве всегда был скрытен” (л.д. 42), любил рыбалку, “спокоен, очень замкнут, инициативы не проявлял никакой”, “был сильно подвержен влияюнию других, слабохарактерный”, “безэмоционален и безразличен, расшевелить его было очень тяжело (л.д.179). Сослуживцы также характеризуют его “замкнутый, необщительный” (л.д. 30), “проявил себя скрытным, несобранным, практически ни с кем не общался” (л.д.33), “замкнутый, малообщительный” (л.д. 61). В части ему было непросто — “Он высказывался о том, что его тянет домой” (л.д.116), “он обладал заторможенной реакцией “, “признавался, что ему несколько сложно вникнуть в новую для него обстановку в армии, говорил, что “внутри у него что-то не то”” (л.д.117). Несмотря на очень хорошую характеристику с места работы, мнения в части о его работоспособности расходятся — “показал себя как исполнительный и дисциплинированный военнослужащий” (л.д. 15), “проявил себя скрытным, несобранным” (л.д. 33). Таким образом, по описаниям свидетелей выявляется шизоидный тип характера, который определяется замкнутостью, выраженной избирательностью общения (л.д. 180, 178, 179), склонностью к внутренней переработке эмоционального напряжения (интроверсией), сниженной способностью к разрешению возможного конфликта конструктивным способом, интрапунитивной реакцией вины даже за чужие ошибки. Котент-анализ анкеты “Прогноз”, заполненной А.С.Г. в прцессе ПФО, показывает, что кроме явных шизоидных черт (№ 2, 12, 44, 47), у него имеются и сенситивные черты — тонкая эмоциональная чувствительность при внешней холодности, глубокие переживания без проявления их во вне, повышенная чувствительность к угрозе или личностному унижению (№ 46,47, 49); наблюдаются и психастенические свойства — трудности принятия решения, особенно в экстремальной ситуации, тревожность, непосредственость реагирования в ситуации угрозы, причем преимущественно аутоагрессивным способом (направленным на себя). Это же сочетание сенситивно-шизоидно-психастенических черт обусловило и особо внимательное отношение к закону, уверенность, что трибунал состоится, что могло помешать А.С.Г. вернуться в часть. Кроме того, возращение в часть не разрешило бы тех проблем, от которых, возможно, он бежал, а скорее усугубило бы их. В период заполнения анкеты подэкспертный находился в невротическом состоянии с депрессивными переживаниями (№ 3, 5, 10, 50, 55, 59, 62, 63, 64, 65, 69, 70, 76), выраженной эмоциональной лабильностью и вегетативной неустойчивостью, также являющейся признаком выраженного невроза (№ 3, 5, 15, 40, 63, 64, 75) имелся и такой грозный признак, как суицидные мысли (№ 51, 73), на что указывал и начальник ПФЛ (л.д. 89, 90, 91). Особо следует отметить и полную искренность испытуемого при заполнении анкеты (№ 1, 4, 6, 8, 9, 11, 17, 18, 22, 25, 31, 32, 34, 36, 43), отсутствие истериоформных (самовнушенных) или ипохондрических проявлений (№ 7, 14, 21, 23, 24, 28), отсутствие психотических явлений (№ 24, 41, 45), отсутствие аггравации своих переживаний (№ 27, 50, 53, 57, 58, 61, 66, 67, 68, 69, 71, 74, 77, 79, 81-84, 52, 54-58). Такой набор черт требовал повышенного внимания к курсанту. Несмотря на многочисленные указания, что неуставные взаимоотношения в части отсутствовали (л.д. 30, 59, 60, 61, 62, 63, 65, 79, 149, 150, 151, 152), как и национальная рознь (все украинцы — л.д. 153), исключить их полностью нельзя (л.д. 12, 82, 95, 96).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 1, 2) По данным материалов уголовного дела, медицинских документов, свидетельских показаний, А.С.Г. обнаружил психопатические особенности личности, но каким-либо хроническим психическим заболеванием, временным болезненным расстройством психической деятельность в период, предшествовавший смерти не страдал, мог отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. 3) В период, предшествовавший смерти, А.С.Г. мог находиться в психологическом (непсихотическом) состоянии, предрасполагающем к самоубийству, которое могло быть вызвано возможными трудностями адаптации к военной службе в силу сложного сочетания шизоидных, сенситивных, психастенических черт характера; выявленной в ходе психофизиологического обследования высокой нервно-психической неустойчивости; возможно сложности психологической обстановки в части, поскольку ни семейных проблем, ни личностных проблем с девушками или друзьями, ни других внешних обстоятельств по материалом дела не усматривается.

Тем не менее, вывод о наличии психологического состояния, предрасполагающего к самоубийству, носит предположительный характер и не снимает со следователя необходимости расследовать возможные уголовные причины суицида (имитации его или доведения до самоубийства).

Третья проблема, решаемая данным видом экспертиз, возникает при обвинении по статье 110 (107) УК РФ, которая предусматривает уголовное наказание при доведении кого-либо до самоубийства. Особенность этого вида экспертизы состоит в том, что на практике приходится проводить две отдельные экспертизы по разным субъектам одного и того же дела: по потерпевшему (суициденту) и обвиняемому или подозреваемому по статье 110. Экспертиза в отношении суицидента проводится с использованием вышеописанного концептуального аппарата, относящегося к любым суицидентам. Экспертиза же обвиняемого проводится в соответствии с описанием в главе 3. Психологу специально следует рассмотреть вопрос о том, мог ли потерпевший в силу своих личностных особенностей справиться с обвиняемым в сложившейся ситуации. Примером такой экспертизы является следующий акт.

Подэкспертный Н.А.К., 20 лет.

Перед экспертами поставлены следующие вопросы:

1. Страдал ли Н.А.К. до призыва на военную службу каким-либо хроническим психическим заболеванием, или временным расстройством душевной деятельности, если да, то каким?

2. Не страдал ли Н.А.К. в момент самоубийства каким-либо хроническим психическим заболеванием или временным расстройством душевной деятельности, если да, то каким?

3. Не находился ли Н.А.К. в период, предшествовавший смерти, в состоянии, предрасполагающем к самоубийству? Если да, то чем это состояние могло быть вызвано?

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА: Н.А.К. родился ... (число) в деревне N ... района N области, постоянно проживал в деревне N того же района с отцом, матерью и братом С. 1982 г.р. Закончил 9 классов средней школы и 2 курса ПТУ по специальности слесарь-ремонтник, с 3-го курса которого за полгода до его окончания был призван на действительную срочную военную службу ... числа. Отслужив в учебном центре в г.N, в июля 1995 г. был направлен для дальнейшего прохождения службы в г. N (л.д. 143, 170-178 т.1). На месте в в/ч обнаружился знакомый по учебной части, имевший стойкое негативное отношение к Н.А.К. и поддерживаемый двумя своими земляками, втроем они обещали Н.А.К., что “ему не жить и, что его на корабле смоет волной” (л.д.170-178 т.1). После 4-х дней избиений Н.А.К. самовольно оставил часть и через 2 месяца добрался до дома. Сразу же добровольно обратился в свой военкомат, где имел длительную беседу, оставил свое заявление с указанием фамилий лиц, проявлявших по отношению к нему неуставные взаимоотношения, а затем был в ... число был отправлен в Москву в отдел дознания и на центральный сборный пункт, где дело прекратили, а его отправили служить в N, куда он прибыл самостоятельно. Там Н.А.К. направили в в/ч N, где он определен на радиотехнический пост (л.д. 156, 170-178 т.1).Там сначала Н.А.К. работал в кочегарке с напряженным режимом работы (6 часов работы и 6 часов отдыха), где напарником был матрос З., также поддерживал другие отношения с коком С. (л.д. 2-10, 13-20 т.2). Старшим на службе был П. После физически тяжелой работы в кочегарке Н.А.К. неделю учился у матроса А.А. работе на БИП для того, чтобы оставаться там работать дублером. 2-3 мая командир принял у Н.А.К. экзамен и решил, что он может работать на БИПе, что обрадовало Н.А.К. (л.д. 47 т.1). Но 5 мая Н.А.К. сбежал из части, его нашли, вернули и старший лейтенант .. снял его с БИПа, “сказал на вахты его не ставить, а ставить только на приборку поста “ (л.д. 50 т.1). 17 мая Н.А.К. был найден в петле на чердаке около 16 часов. реанимационные мероприятия были безрезультатны (л.д. 10-13, 15-22 т.1). При СМЭ трупа, кроме признаков самоповешения, были обнаружены следы побоев, 2-х моментный разрыв печени.

КЛИНИКО-ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ И КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА. Н.А.К. родился доношенным здоровым ребенком, в младенчестве и детстве ничем серьезным не болел (л.д. 170 т.2), указаний на черепно-мозговые травмы нет. Развивался правильно, в умственном отношении от сверстников не отставал (л.д. 171 т.2). С 2-х лет начал говорить четко, не картавил (л.д.182 т.2). До 7 лет детский сад не посещал, был дома с бабушкой, а в 7 лет пошел в школу. Учился “с ленцой, но не потому, что не мог учиться, а потому, что дома не учил уроки” (л.д.182). “Был очень добрым и заботливым, помогал всегда, ухаживал за младшим братом” (л.д. 170). Никогда не обращался к психиатру, невропатологу или наркологу, посколько не было проблем. Семья морально благополучная, дружная, любящая. “Я в жизни сына пальцем не тронул”, “У меня с ним никогда в жизни конфликтов не было” (л.д. 181-183 том 2). Наследственноять нервно-психическими заболеваниями не отягощена: “Ни в моей роду, ни в роду у моей жены никогда не было душевнобольных людей, случаев самоубийств не было” (л.д. 181 т.2). Н.А.К. был экстравертированной коммуникабельной личностью: “Николай был очень общительным, у него было много друзей. У нас постоянно собирались мальчишки и девчонки — слушали музыку” (л.д. 170 т.2). Вредных привычек также не было, кроме курения (по примеру сверстников). Случаев нарушения общественного порядка не наблюдалось: “Никогда никаких плохих поступков Николай не совершал, с милицией у него конфликтов не было” (л.д. 170 т.2). В свидетельствах родителей нет и указаний на сложный пубертатный криз, все в прошлом благоплучно, никаких суицидальных тенденций не обнаруживал. Негативного отношения к службе в армии не было: “Быстрее отслужу, быстрее к вам вернусь” (л.д. 171). Строил реальные планы на будущее: “Собирался себе выбрать девушку и построить новый дом” (л.д. 182 т.2). Из учебной части писал домой хорошие письма. без указаний на сложности. Таким образом, в период, предшествовавший в г.N, подэкспертный никаких признаков психического заболевания, невротических проявлений или просто психологических трудностей не обнаруживал. В в/ч N Н.А.К. встречает сослуживца по учебке, с которым когда-то не поладил, матросы С. и Н. избивают его, обещают, что “его на корабле смоет волной”, и через 4 дня покидает часть, добираясь долгое время домой. Ему пришлось добыть гражданскую одежду, без денег и еды (помог случайный человек), оборванный и грязный, он смог преодолеть большое расстрояние, что указывает на незаурядную активность, конструктивный подход к трудностям (умение найти выход из любой жизненной ситуации, умение найти подход к обычным людям, расположить их к себе). Честное отношение к жизни и к своему гражданскому долгу проявилось и в факте добровольного обращения в военкомат сразу же по прибытию домой: “Он хочет и будет служить, только не там, где избивают” (л.д. 173-174 т.2). На новое место службы он прибыл с надеждой, что тут служба пройдет достойно, но и тут процветали неуставные взаимоотношения. Н.А.К. познакомился и сдружился с матросами З.И С., которые рассказали ему о том, как их систематически избивает старшина П. Если в начале 1996 года Н.А.К. писал домой достаточно оптимистичные письма: “Вобщем, дела у меня хорошо и я не жалею, что сюда попал” (письмо родителям от ... числа), “я очень раз, что сюда попал” (им же от ... числа), то в марте начались избиения П. При этом он (П.) ни от кого не прятался, делал это открыто при всех (л.д.87 т.2). Сама обстановка на посту была неблагополучна — не хватало еды, командир М., зная о поведении П., не мог уберечь от его самоуправства матросов, завел бочку-карцер, на посту продолжались жестокие избиения З., С., Н.А.К. (л.д.2-10, 11, 13-20, 47, 49, 62-63, 94-95 т.2). Видели это все матросы, но и сами унижали и били всех троих, хоть и не столь тяжело (указанные листы дела). На пост Н.А.К. прибыл, не полностью оправившись от психологической травмы: “Уже при знакомчтве я обратил внимание на то, какой он слабый”, “Он ответил мне испуганно и как-то забито” (л.д. 66-70 т.1), “человек он не общительный” (л.д.60 т.1), “не очень разговорчив” (л.д.45), “тихий, замкнутый, чересчур скромный” (л.д.88). Но на теплые заинтересованные отношения Н.А.К. все же отзывался: “разговаривали мы много и на разные тему” (матрос Т. л.д.88), “вообще, по сравнению с первым днем, он изменился. Стал более разговорчив, общителен, меньше стеснялся” (там же). Тяжелая физическая работа в кочегарке не способствовала психологической реабилитации, хоть и не сломила морально: “продолжаю пока кочегарить, устаю не знаю как кто, но ничего, кочегарить осталось примерно месяц” (письмо от ... числа). Следует отметить, что уже в это время у Н.А.К. наблюдаются признаки невротических изменений — крайняя замкнутость, отмечаемая всеми сослуживцами абсолютно во всех показаниях, замедленность, вялость не только моторная, но и психическая торпидность (трудности соображения, осмысления, усвоения нового материала), неряшливость, снижение витальных (жизненных) потребностей, когда в столовую его приходилось звать: “Очень был медленный, нерасторопный, мало с кем общался, последнее время я обратил внимаие, что он перечитывает письма из дома и подолгу сидит молча и о чем-то думает своем” (л.д.14 т.1), “был очень замкнутым, ни с кем не дружил” (л.д.16 т.1), “он молчал, долго думая над вопросом” (л.д.34 т.1), “учить по специальности (на БИП) было очень тяжело” (л.д.47 т.1), старший лейтенант М. “иногда ругал Н.А.К. за медлительность и за неряшливость” (л.д.17 т.1). Тем не менее, не смотря на выраженное невротическое состояние, астено-невротическое состояние, астено-депрессивный синдром носил ундулирующий характер (колеблющийся) в зависимости от внешних обстоятельств: “ на БИП он стал веселее, оживленнее” (л.д.61 т.1), “после перехода на БИП он изменился внешне... Он стал чище одеваться... Он стал как-то раскованнее, стал чаще улыбаться” (л.д.109 т.1). Систематические издевательства П., крайне тяжелые избиения (по документам второго тома) привели к тому, ... числа Н.А.К. сбежал из расположения части, несмотря на бессмысленность этого поступка, а на следующий день П. вновь жестоко избивает его, о чем свидетельствует судебно-медицинская экспертиза трупа Н.А.К., указывающая на время первого разрыва печени “около 7-10 дней” (л.д.37 т.2). Свидетели указывают, что у Н.А.К. в момент побега уже были суицидные мысли (л.д.23 т.1). Ситуация бессмысленного побега и возращения надломила Н.А.К.: “У него дрожали руки, да и сам он дрожал” (л.д.96 т.1), после поимки “казался очень испуганным” (л.д.109 т.1). После побега депрессия резко нарастает, он все время живет в страхе: “после побега он стал какой-то пришибленный, замкнутый” (л.д.88, т.1), стал “каким-то медлительным, как буто чего-то боялся” (л.д. 94 т.1). Удерживало его от суицида мысль о родителях: “мать жалко” (л.д.30-32 т.1). Даже в этот состоянии Н.А.К. пытается найти выход — старший лейтенант М., зная об обстановке на острове, обещает отправить его ближайшей “вертушкой” из части, что-то не получается по объективным причинам (л.д.132-145 т.1), затем тонет во время рыблки сам и у Н.А.К. по механизму “невроза ожидания” еще более усиливаются переживания страха, безысходности. Все эти дни до своей смерти Н.А.К. еще и мучается болями в животе от травмированной печени: “болею, болею” (л.д.97 т.1). Последней каплей явилось избиение Н.А.К. старшиной П. со вторым разрывом печени (л.д.37 т.2), что и могло привести к суициду. Таким образом, в период, начинающийся побегом из первого места прохождения службы до второго у Н.А.К. формируется предневротическое состояние, обусловленное неуставными взаимоотношениями в армии, ситуационными трудностями при допросах в центральном сборном пункте. Затем формируется выраженный астено-депрессионный невроз, зависящий от внешних причин, т.е. носящий реактивный, психогенный характер, но с сохранением компенсаторных возможностей. Наличие систематических моральных издевательств и тяжелых избиений со стороны старшины П. декомпенсировали невроз и послужили причиной возможного самоубийства Н.А.К.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

1. До призыва на военную службу Н.А.К. каким-либо хроническим психическим заболеванием или временным расстройством душевной деятельности не страдал.

2. В момент, предшествовавший самоубийству, Н.А.К. страдал временным психическим заболеванием в форме астено-депрессивного невроза, полученного в период службы в Вооруженных Силах РФ, причиной которого явились неуставные взаимоотношения в в/ч № и в/ч №, причем решающую роль в формировании невроза и завершении его суицидом сыграло злоупотребление властью ранее судимого старшины П.А.П. Это астено-депрессивное состояние (невроз) не носило психотического характера, поэтому Н.А.К. мог правильно осознавать окружающую обстановку и отдавать отчет своим действиям.

3. В период, предшестовавший смерти, Н.А.К. находился в состоянии, предрасполагающем к самоубийству, а именно, в состоянии астено-депрессивного невроза, причины которого указаны в ответе к вопросу № 2. К моменту самоубийства ... числа, вследствие очередного избиения Н.А.К. старшиной П., компенсаторные возможности суицидента были исчерпаны, что и стоит в прямой причинной связи с суицидом.