ГЛАВА IV. ПРИЧИНЫ УБИЙСТВ

2. ВЫСОКАЯ ТРЕВОЖНОСТЬ — ОТЛИЧИТЕЛЬНОЕ КАЧЕСТВО УБИЙЦ

Многолетние исследования природы и причин убийств привели меня к однозначной мысли о том, что насильственно лишают жизни других главным образом те, которые отличаются одной весьма существенной особенностью. Это постоянная, изматывающая напряженность, высокая тревожность, переходящие в страх смерти. Этот вывод абсолютно не умозрителен, он сделан на основе углубленного изучения личности, условий воспитания и всей жизни убийц, в том числе тех, которые убивали неоднократно; он сформулирован в результате тщательного обдумывания всех обстоятельств различных категорий убийств и попыток проникновения в субъективный смысл и значение как всего отдельного преступления в целом, так и его отдельных деталей. Мои усилия были сосредоточены на том, чтобы понять, ради чего человек убивает, какую при этом свою субъективную, чаще всего бытийную, задачу он решает, одним словом, каков мотив убийства.

За долгие годы мною лично было изучено не менее четырехсот убийц и соответствующее количество материалов уголовных дел. С каждым проводились длительные беседы (их можно назвать монографическими), некоторые длились несколько дней. Применялись такие психологические тесты, как Методика многостороннего исследования личности (ММИЛ), методика Кетелла, Тематический апперцептивный тест (ТАТ), Методика незаконченных предложений, тест "Нарисуйте человека" и некоторые другие. Материалы уголовных дел анкетировались.

Для убийцы он сам является главной загадкой в жизни, поскольку очень редко знает, почему так поступил, или, в его формулировке, почему это случилось с ним. В лучшем случае все сваливается на других, на неблагоприятные обстоятельства или просто отрицается своя вина. Поэтому совершенно неправильно пытаться получить от него вразумительный и тем более развернутый ответ на главный вопрос, интересующий исследователя, — о причине совершенного убийства. Он ее просто не знает и в этом плане отнюдь не стремится что-то скрыть или кого-то обмануть. Напротив, он ожидает, что ему объяснят, по какой причине все так произошло.

Тревожность — показатель субъективного неблагополучия личности, точнее — ощущение своего неблагополучия, которого объективно может и не быть. Но чувство тревоги способно выступать и в качестве сигнала о соматическом нездоровье, причем даже таком, которое невозможно выявить с помощью обычного медицинского обследования. Она повышается при нервно-психических и тяжелых соматических заболеваниях у лиц, переживающих последствия психотравм, и у тех, кто находится в опасных ситуациях или воспринимает данные обстоятельства как опасные для него. Всегда нужно различать ситуативную тревожность, т.е. реакцию человека на среду, и личностную, являющуюся фундаментальным свойством данного субъекта.

Я предлагаю понимать тревогу как восприятие сигнала о каком-то неблагополучии, действительном или мнимом, причем последнее для индивида может быть не менее реальным, чем то, которое объективно существует. С другой стороны, реально существующая опасность может и не восприниматься в таком качестве. Вначале чувство тревоги обычно является беспредметным; даже ощущая ее, человек может совершенно ясно осознавать, что ему нечего бояться.

Тревожность — это уже переживание, вызванное тревогой. Такое переживание обычно заключается в недовольстве и внутреннем напряжении, неуверенности и беспокойстве, беспомощности и ощущении грозящей опасности. При ситуативной тревожности такие состояния временны и преходящи, при личностной — стабильны, но склонны к повышению и понижению, но всегда на относительно высоком уровне. В высших ступенях тревожности сознание более или менее затемнено, при очень сильном возбуждении появляются неясные и спутанные представления.

Поскольку тревога сигнализирует человеку об опасности, ее значение трудно переоценить. Отсутствие такого ощущения, неприятие сигнала, когда он должен был бы предупредить его о неблагоприятных событиях, свидетельствуют о серьезных недостатках данной личности, в том числе связанных с ее социализацией. Такие люди обычно бывают непригодны для определенных видов деятельности. Сигнал тревоги может исходить не только от среды (поля), но и от собственного тела и собственной личности, он не только предупреждает об опасности, но и побуждает к поиску и конкретизации этой опасности, к активному исследованию реальности, в том числе самого себя, в целях определения угрожающего предмета. Восприятие тревоги и переживание тревожности могут приводить не только к агрессии как способу защиты, но и нравственному совершенствованию человека и его творческому росту.

В последнем варианте тревожность может возникать в связи с разрывом между тем, на что человек считает себя способным, и тем, что ему объективно удается сделать. Угрызения совести и покаяние тоже могут родиться вследствие указанного расхождения, но оно же порождает кровавое насилие. Задача науки поэтому заключается в объяснении того, почему в одних случаях последствия столь благоприятны, а в других разрушительны.

В отличие от страха, как реакции на конкретную угрозу, тревожность представляет собой генерализированное, диффузное и беспредметное переживание. Иными словами, при таком переживании человек не знает, чего он, собственно, боится, что часто обусловлено неосознаваемостью источника опасности. Если тревожность является фундаментальной чертой личности, то это означает, что уже сформирована личностная диспозиция, предрасполагающая воспринимать широкий круг объективно безопасных обстоятельств как содержащих угрозу, что повышает и без того высокий уровень тревожности. Такое искаженное восприятие реальности особенно характерно для лиц с психическими аномалиями.

Тревожность есть часть (и сторона, и явление) внутренней, духовной жизни индивида, ее уровень, качество и характер последствий зависят от его прошлого опыта, особенно на ранних этапах развития. Диффузность и неопределенность тревожности определяется тем, что она не имеет психологически понятной связи ни с одним предметом переживания. Ее источники могут быть в предметном мире, а могут и в духовной жизни человека. Предметная неопределенность тревожности порождает ее мучительность и непереносимость. Однако динамика тревожности состоит в том, что человек стремится не к покою, а к противоположному психологическому состоянию — к поиску источника, причины тревожности.

Некоторые исследователи полагают, что, когда найден источник тревожности, можно говорить о другом явлении тревожного ряда — страхе, который , стало быть, представляет собой разновидность тревожности, но уже определенной и психологически понятной. Представляется, однако, что и источник — предмет страха — может совершенно не осознаваться, и субъект далеко не всегда понимает, чего он, собственно, страшится, чем вызван его страх. Страх смерти, о котором подробно будет сказано ниже, более чем убедительное тому доказательство. Поэтому есть веские основания считать страх высшей степенью тревожности, т.е. таким состоянием, когда тревожные переживания парализуют рассудок и расстраивают поведение вследствие всеохватывающей боязни наступления каких-то последствий, имеющих исключительное, даже бытийное значение для человека. В свою очередь крайним выражением страха следует назвать и ужас, и отчаяние, которые есть полная потеря надежды на благоприятные изменения во внешних условиях или в самом человеке, его теле или психике.

Отчаяние способно приводить к самым неблагоприятным последствиям. Например, в состоянии отчаяния, панического страха совершаются многие насильственные и даже ненасильственные преступления — бегут с поля боя или не выполняют другие обязанности, совершают самоубийства и некоторые неосторожные преступления. Неистовое возбуждение при суженном сознании и ограниченном волевом самоконтроле поведения часто сопровождает убийства, особенно когда жертвами становятся и посторонние (для данного конфликта) люди. Страх перед небытием, перед "ничто" становится мощным стимулом преступных действий. Последние нередко выступают в качестве следствия постоянных конфликтов, в ходе развития которых нарастают возбуждение, тревожность, опасения за себя, ухудшается ориентировка в окружающем мире, а, казалось бы, привычные ценности отступают на второй план.

В целом тревожность как фундаментальную особенность личности можно определить как общую неуверенность человека в себе и в своем месте в жизни, в своем бытии, боязнь утраты себя, своего "Я", небытия, несуществования, ощущение неопределенности своих социальных и даже биологических статусов, изматывающие ожидания негативного, даже разрушительного воздействия среды. Изучение личности убийц показало, что в первую очередь их отличает именно высокий уровень тревожности как стабильное образование. Они постоянно ощущают призрачность и хрупкость своего существования, опасаются разрушения собственного представления о самом себе, своем месте в жизни, своей самоценности, своего бытия вообще. Они страшатся физического уничтожения.

Совсем необязательно, чтобы все перечисленные здесь и выше личностные особенности, указывающие на повышенную тревожность убийц, наличествовали бы у каждого конкретного из них. Напротив, в значительном большинстве случаев можно наблюдать отдельные из них и их сочетания.

Сделанный вывод вытекает из психологического изучения личности убийц, скрупулезного анализа и оценки их отдельных поступков и всей жизни в целом. Именно такой комплексный подход позволяет проникнуть во внутренний мир людей, совершивших убийства;

во многих случаях очень трудно, а подчас и невозможно выявить тревожность с помощью только психологических тестов. Об этом намного более точную и полную информацию обычно дает адекватная оценка таких действий, как постоянная смена места жительства и работы, внешние беспричинные вспышки агрессии, неуживчивость, склонность к конфликтам и т.д. Об этом же свидетельствует получаемая в беседах информация о том, что у данной личности выражены неуверенность, снижение настроения, пониженная самооценка, пессимистический взгляд на будущее и в то же время подозрительность, замкнутость и внутренняя напряженность в общении.

Разумеется, все эти сведения необходимо интерпретировать с определенных исследовательских, теоретических позиций.

У тревожных личностей угроза бытию, биологическому или социальному, способна преодолеть любые нравственные запреты и даже боязнь самых суровых наказаний. Поскольку повышенная тревожность формируется с ранних детских лет, а в некоторых случаях, возможно, даже носит прирожденный характер, то базовые человеческие ценности совсем не воспринимаются и не усваиваются в качестве таковых в процессе воспитания. Человек вполне понимает, чего от него требует социальное окружение, но не способен выполнить предъявляемые правила, он как бы не видит их. Впрочем, от него и не следует ждать солидарности с этими требованиями, поскольку они исходят от враждебной и непрестанно тревожащей среды. Можно сказать, что человек, постоянно защищающий свое биологическое и социальное существование, свое психологическое пространство, свое место в жизни, даже если угроза ему объективно мнимая, но реальна для него, готов на все.

Многие тревожные личности среди убийц производят впечатление замкнутых людей, уходящих от любых контактов. Однако это не всегда так. поскольку на самом деле они часто стремятся контактировать с другими людьми. Более того, утрата (подлинная или мнимая) нужных связей для них глубоко травматична и болезненна, она воспринимается ими как настоящая катастрофа. В связи с выраженностью подобной тенденции соответствующие ситуации способны вызывать у них серьезную тревогу, высокий уровень которой может поддерживаться у них в течение длительного времени и даже тогда, когда источник тревоги (если он был) исчез. Иногда угроза исчезновения жизненно важных контактов может вызвать у таких лиц агрессию.

Есть основания думать, что некоторые люди уходят в себя, замыкаются в своем субъективном мире и по той причине, что они боятся мира внешнего, и поэтому живут со значительным внутренним напряжением. Это напряжение затрудняет разделение, дифференциацию значительных и незначительных раздражителей, адекватную оценку ситуации, что значительно усиливает тревожность в целом. Действительно, если по той или иной причине человек отгорожен от общества, мира, то постепенно он перестает понимать их, а непонятное как раз и способно вызывать тревогу, беспокойство, неуверенность.

Следующий пример проиллюстрирует сказанное. Рассказов А. И., тридцати шести лет, обвиняется в убийстве своей любовницы С.

Единственный ребенок в семье. Родительская семья, с его слов, была в основном благополучной, о нем заботились и отец, и мать. С матерью всегда были хорошие отношения, и она, несмотря на то, что все время работала, уделяла ему необходимое, по его мнению, внимание. В пяти-шестилетнем возрасте стал заикаться после того, как испугали. Через полтора года заикание прошло. Со слов окружающих, он был спокойный, добрый и мягкий. Окончил десять классов, служил в армии, после чего вплоть до ареста служил в пожарной охране.

До января 1995 г. на психическое здоровье не жаловался. В этот период потерял деньги, вложенные в МММ, которые копил на покупку квартиры. Возникли конфликты с женой (женат с 1984 г., имеет дочь). Стал плохо спать, болела голова, слышал в голове стук. Поскольку с женой и дочерью Рассказов жил у своих родителей, отношения с ними испортились, его мать прямо говорила, чтобы он уходил от них. После потери денег жена отказалась жить в снятой им квартире и хотела с дочерью вернуться к своим родным. В этой квартире он стал встречаться с С.

В день убийства Рассказов встретился с С. на этой квартире после своей работы, был, по его словам, очень уставший и по этой причине якобы не смог вступить с ней в половое сношение. Он где-то читал (в какой книжке, не помнит), что эрекцию мужчина может вызвать, если ему будет причинена боль. Вспомнив об этом, он попросил С., которая пошла на кухню покурить, принести оттуда нож. Им Рассказов попросил несколько раз ткнуть его, что С. и сделала, но несмотря на порезы (даже вышла кровь), эрекция не наступила, на что она ответила явным разочарованием, сказав: "Ты импотент, у меня свой муж импотент, такой мне не нужен". После этого Рассказов стал наносить ей удары; она схватилась за нож, сопротивлялась, кричала:

"Что режешь меня, режь себя", — голая и окровавленная выскочила на балкон (второго этажа) и звала на помощь, но он вновь затащил ее в комнату и продолжал наносить удары ножом.

Весьма информативны следующие слова Рассказова: "Меня возбудил вид крови, я не мог остановиться и после того, как перестал наносить удары С., нанес себе четыре-пять ударов, причинив глубокие порезы. Из меня много крови вытекло, в больнице потом сделали переливание. Меня возбуждает красный цвет и огонь на пожаре, тогда я начинаю возбуждаться, веду борьбу с огнем. При большом пожаре душа радовалась. На пожар ездил, как на праздник. Мысли у меня были самому что-нибудь поджечь, но никогда не поджигал. Однажды мне приснилось, что я поджог скирду".

Беседы с Рассказовым и его тестирование свидетельствуют о том, что он является отчужденной личностью, но переживающей по этому поводу. Иными словами, в реальной жизни он отчужден и дезадаптирован, очень хотел бы быть как можно ближе к людям, но у него недостает субъективных способностей преодолеть дезадаптацию, что приносит аффективные переживания и ощущение своей ненужности.

Страдания по этой причине были связаны с женой, которая, что немаловажно отметить, была первая женщина, с которой он вступил в интимную связь, — ему тогда было двадцать три года. Рассказов пояснил: "Когда жена захотела уйти, я боялся остаться совсем один, поэтому решил жениться на С. (она была второй женщиной в его жизни. — Ю.А.). И друзья разбежались, поскольку полгода не платили зарплату. Образовался вакуум. В школе я дружил... После восьмого класса вообще ни с кем не дружил. Жену мне нашла мама".

Отчужденность, невключенность в межличностные взаимоотношения ясно просматриваются в словах Рассказова по 2-й картинке Тематического апперцептивного теста (ТАТ, "Сцена пахоты"), дающих возможность составить социально-психологический портрет испытуемого. Описание Рассказова было таким: "Как будто в театре происходит. Слева типа учительницы, в руках книжка. Справа крестьянка смотрит на природу. Мужчина занимается сельским хозяйством. За горами море, а может, это не море, а палатки, не пойму. День солнечный. Картина умиротворяющая". О том, есть ли отношения между тремя персонажами и каковы эти отношения, на что обычно обращают внимание обследуемые в данной картинке, Рассказов не произнес ни слова.

Об отчуждении и уходе в себя говорят и продолженные обследуемым предложения (Методика незаконченных предложений): "2. Если все против меня,.. то я ухожу в себя"; "18. Я мог бы быть очень счастливым, если бы... был рядом советник"; "22. Большинство моих товарищей не знает, что я боюсь,... если они от меня уйдут"; "31. Я хотел бы, чтобы мой отец... всегда был рядом". В некоторых предложениях стремление к общению выражено опосредованно: "I. Думаю, что мой отец редко... принимал гостей дома"; "Думаю, что мой отец... не очень много гулял с друзьями". Зависимость от окружения и в то же время переживание дефицита общения связаны с инфантилизмом Рассказова, ясно видимом при применении данной методики, в частности, в желании иметь покровителей и советчиков, особенно в лице отца.

Применение теста "Нарисуйте человека" подтвердило сделанные выводы: Рассказов является незрелой, инфантильной личностью и характеризуется нехваткой уверенности в себе как в деятельности, так и в общении, погруженностью в себя и вуайеризмом, боязливостью, робостью, застенчивостью, желанием мужественности и чувством неадекватности в мужской роли, потребностью в опеке, импотенцией и наряду с этим протестом против сексуальных норм. Результаты тестирования по названной методике показали также его незащищенность, одиночество, утоление тяги к наслаждениям больше в фантазиях, чем в реальности, скованность и защитные реакции с помощью агрессии, депрессию, недостаток самоактуализации. Наличие перечисленных личностных качеств позволяет приблизиться к предварительным выводам о субъективных причинах совершенного им убийства: уничтожение источника тяжкой психотравмы (любовницы С.) и защита своего биологического статуса мужчины, своего Я.

То, что сексуальная жизнь играет для него первостепенную роль и находится в центре его переживаний. Рассказов ярко проявил тем, что нарисовал полностью обнаженные фигуры мужчины и женщины с выраженными гениталиями и некоторыми другими признаками пола.

Недостаток мужественности, боязливость, застенчивость, незащищенность позволяют говорить о высоком уровне тревожности испытуемого, доходящем до страха смерти, что ярко проявилось в убийстве и аутоагрессивных действиях. Эти действия тоже говорят о страхе смерти, который проявляется в попытке преодолеть его путем максимального приближения к смерти. Возникает естественный вопрос о том, чем порождена высокая тревожность.

Многие исследования, проведенные мною, показывают, что высокая тревожность чаще всего порождается отсутствием должных эмоциональных контактов в детстве с матерью, что должно служить естественной психологической защитой человека. Причем эта защита, точнее, защищенность, формируется на всю жизнь и является основой его адаптации и отношения к социальным ценностям. Отсутствие названных контактов своим следствием может иметь подлинные жизненные катастрофы, как это можно наблюдать в случае Рассказова. В беседах он все время говорил о том, что отношения с матерью у него всегда были хорошие и она проявляла заботу о нем. Однако уже продолжение незаконченных предложений дало основание думать, что контакты с матерью были эмоционально не так благополучны, как это, казалось бы, вытекало из слов обследуемого. Так, предложение (№ 14) "Моя мать и я ..." он продолжил следующим образом: "вместе ездили в деревню к тетке", а предложение (№ 29) "моя мать ..." — "всю жизнь работала". В первом случае он уходит от оценки или хотя бы общего взгляда на отношения с матерью, заменяя это чисто физическим перемещением в деревню, а во втором сказал лишь то, что она всю жизнь работала.

Еще более красноречивы оказались описания Рассказова по картинкам ТАТ в части отношений с матерью. По поводу изображенного на картинке № 6 ("Пожилая женщина и молодой мужчина") он дал следующие пояснения: "Отношения между ними нормальные, но скорбь в глазах. Я думаю, он любит ее, просто ... какая-то размолвка перед этим произошла. Она задумалась. Она в данный момент не любит его. Но вообще должна любить, потому что матери любят своих детей. Не знаю, может ли он положиться на нее. Наверное, может. Думаю, что не уверен он в ее любви. Он хотел бы, чтобы она сильнее любила его. Между ними раньше бывали конфликты".

Этот рассказ не нуждается в обстоятельных комментариях, поскольку совершенно ясно, что "молодой человек" (Рассказов) нуждался в любви "пожилой женщины" (матери), но она не удовлетворяет его насущную потребность. Весьма характерны слова: "Но вообще должна любить, потому что матери любят своих детей". В них звучит скрытый призыв к матери исполнить свой материнский долг — она мать, а матери любят своих детей. То, что этот простейший силлогизм не реализовался в отношениях Рассказова с матерью, подтверждается еще и его пояснениями по картинке № 7 ТАТ "Пожилой мужчина и молодой мужчина". Он сказал: "Сын доверяет отцу, есть между ними доверие, но отец сказал ему что-то неприятное. Отец любит его. Он любит больше, чем мать. Может, матери вообще нет". Здесь дано сравнение любви к испытуемому отца и матери, причем сравнение совсем не в пользу матери, даже высказано предположение, что матери вообще нет.

Очень информативно следующее воспоминание Рассказова, совершенно неожиданное на фоне его утверждений о прекрасных отношениях с матерью. Прежде чем привести это воспоминание, я обращаю особое внимание не только на его содержание, но и на то, что он стал о нем говорить. Вот оно: "Папа мне рассказывал, что однажды мама пошла со мной в магазин, я был совсем маленький, спал в коляске. Мама вышла из магазина и пришла домой, забыв меня у магазина. Когда мама вошла в дом, папа спросил, где я. Она тут вспомнила и пошла к магазину. Я оставался один тридцать-шестьдесят минут". Это воспоминание выплыло из глубин бессознательного, вытесненное туда неудовлетворенной потребностью ощущать любовь и заботу матери. Воспоминание было актуализировано самой беседой, когда обсуждались отношения Рассказова с матерью. Здесь я имею в виду то, что он вспомнил рассказ отца, а не то, что был оставлен матерью у магазина, хотя не исключаю сохранение на организмическом уровне бессознательных и травматичных ощущений оставленности, брошенности даже совсем маленького ребенка, в конечном счете ненужности для той, которая в тот период нужна больше всех.

Разумеется, этот эпизод характеризует отношение матери к ребенку очень ярко, не оставляя сомнений в отсутствии требуемого эмоционального контакта между ними. То, что такой факт в изложении отца навсегда запечатлелся в психике сына и затем был актуализирован в беседе, свидетельствует о его весьма травматической значимости. Утверждения Рассказова об очень хороших отношениях с матерью — желаемое, а не реальное. Добавим к этому, что именно мать требовала, чтобы он с семьей ушел от них, хотя не могла не понимать, что сыну больше негде жить.

Драматизм жизненной ситуации Рассказова во многом порожден его частичной импотенцией, значительным ослаблением его сексуальных возможностей. Я, разумеется, никак не буду останавливаться на физиологических аспектах этого явления, поскольку не имею об этом никакой информации, но обязан отметить его связь с психологическими особенностями и жизненным путем этого человека. Думаю, что развитию импотенции способствовали робость, незащищенность, скованность, высокая тревожность Рассказова, связанные с его неблагополучным детством, имеется в виду эмоциональное общение. По его словам, он за девушками никогда не ухаживал, потому что был робок и неуверен в себе, а в женщинах "очень много лукавства". Даже жену он сам не смог себе найти; с женщиной, ставшей его женой, свела мать. К жене он совсем не привязан и переживал не по поводу того, что от него уйдет любимый и близкий человек, а что с уходом последнего вокруг него образуется социально-психологический вакуум. Половые сношения с женой у него всегда были редки, а в последние месяцы вообще прекратились.

Мышление Рассказова вязкое, он очень медлителен, внешне совершенно спокоен и неконфликтен. Его отличает высокая тревожность и в то же время некоммуникабельность вследствие слабых адаптационных способностей. Скрытая пиромания может свидетельствовать о развитии некоторых психопатических тенденций. Ведущий мотив совершенного убийства — уничтожение объекта, который демонстрировал его биологическую несостоятельность, и защита своего мужского статуса в целях обеспечения самоприятия. Глобальная агрессия в день убийства не говорит о его агрессивности как фундаментальной личностной черте, а лишь о том, что в крайних, напряженных ситуациях он может прибегнуть к насилию как наиболее простому, даже примитивному способу защиты. Отсюда можно сделать вывод, что рецидив насилия, во всяком случае столь разрушительный, с его стороны маловероятен.

Остановимся на такой, связанной с тревожностью, характерной черте насильственных преступников и особенно убийц, как эмотивность, т.е. чувствительность, уязвимость, ранимость в сфере межличностных отношений и глубокие реакции в области тонких эмоций. Наличие подобной черты установлено рядом наших исследований, в том числе с помощью ММИЛ, а также методики Шмишека (последнее — совместно с Е. Г. Самовичевым). Но эта особенность свойственна поэтам и художникам, так может ли она иметь отношение к убийцам, в чем ее специфика применительно к последним и их преступным действиям?

Наш опыт изучения названных лиц убеждает в том, что им действительно свойственны высокая чувствительность и ранимость, но выражаются эти качества не в сопереживании, а обращены на себя, т.е. выполняют некоторую защитную функцию или способствуют ее выполнению. Ранимым и уязвимым может быть только тот человек, который постоянно ощущает опасность, — о ней сигналы, правдивые или ложные, доходят до него легче именно в силу присущей ему ранимости и уязвимости. Поэтому неудивительно, что, согласно результатам названного выше исследования, эмотивность оказалась наименее тесно связанной со склонностью к частой смене настроения;

в то же время она развивается не в соответствии с внешними обстоятельствами в том смысле, что их субъективное значение не соответствует объективному содержанию возникающих ситуаций. Больше всего эмотивность у убийц связана с упорством, которое обусловлено ригидностью, малоподвижностью, застреванием эмоций, аффективных переживаний. Их эмоциональная сфера длительное время сохраняет воспринятые ранее впечатления, хотя породившие их события уже прошли. Поэтому эмоциональные переживания начинают окрашивать и другие, не соответствующие им события, в результате чего происходит искажение восприятия действительности, которой приписываются несвойственные ей особенности и тенденции.

Этим можно объяснить совершение убийств теми, кто пережил тяжкие психотравмы в далекие годы, даже в детстве. Субъективный смысл подобных действий заключается в психологической компенсации понесенного тогда личностного ущерба, достижении самоприятия и в самоутверждении. Крайний вариант таких поступков — насилие против детей, когда распрямляются и обретают силу давние горькие обиды, невспоминаемое прошлое, уже много лет, казалось бы, прочно спрятанное в скорлупу бессознательного.

Связь гиперчувствительности с упорством и застреванием эмоций может служить основанием для предположения о том, что ранее, до нынешней актуальной ситуации, уже возникала серьезная угроза для данного человека. Следовательно, уже тогда сформировалась неясная, неопределенная и, конечно, полностью бессознательная тревога или страх по поводу ситуаций, носящих бытийно угрожающий характер. Эти ситуации носят именно определенную окраску, т.е. только обстоятельства такого характера и значимости могут вызвать разрушительную реакцию. Но, поскольку речь идет главным образом о ригидных и аффективных переживаниях, связанных с прошлым, есть основание полагать, что в этом прошлом и появилась ныне глубоко лежащая тревожность. Скорее всего, это могло иметь место в детстве. Тогда становятся понятными типичные для убийц подозрительность, мнительность, злопамятность, защитная агрессивность.

Я хотел бы также сформулировать гипотезу о том, что высокая тревожность склонных к насилию людей и в первую очередь убийц своими глубинными корнями уходит в детство не только отдельного человека, но и всего человечества. Многие этнологические и этно-психологические исследования (Л. Леви-Брюль, Д. Д. Фрезер, Э. Б. Тайлор) показали, что одним из отличительных качеств первобытных людей является страх буквально перед всем: перед голодом и холодом, перед природой, землей, водой и небом, перед дикими животными и людьми, особенно незнакомыми, перед колдунами, духами, неведомыми силами и тайными чарами и т.д., даже и потом, когда появились первые боги, их наделили грозной силой, перед которой человек должен был трепетать.

Поэтому можно думать об определенных параллелях между дикарями и вполне современными убийцами, об их удивительном сходстве, имея в виду не внешнее сходство разрушительных действий, а их внутреннее психологическое родство, заключающееся в повышенной тревожности. Убийца, по-видимому, это древний человек в качественно иных условиях; это и очень стойкий человек, которого не смогли изменить постоянно изменяющиеся обстоятельства жизни и который продолжает "успешно" существовать потому, что остались породившие его причины. Иными словами, "наш" убийца — это все тот же первобытный персонаж, который отбивается от обступивших его бед всеми доступными ему скудными средствами.

Первый на земле убийца Каин, скорее всего, был весьма тревожен, поскольку Бог отклонил его дары, а неудовольствие Бога могло дорого обойтись человеку, даже если он был сыном прародителей человечества. Есть немалые основания говорить об архетипической природе убийств.

Подозрительность убийц и других насильственных преступников выступает как постоянное ожидание нападения извне и готовность сопротивляться ему, хотя во многих случаях опасения не имеют достаточно реальной основы. Наличие агрессивности заставляет предположить, что подозрительность этих людей возникает по механизму проекции, т.е. приписывания внешнему окружению черт, присущих самому убийце, а именно собственной тенденции к агрессии, доминированию, подавлению других, активному воздействию на среду. Наверное, по этой же причине так агрессивны боги практически всех народов. Создав таких богов, человек стал их очень бояться.

Поэтому повышенная тревожность убийц во многом является следствием ощущения угрозы своему бытию, а отсюда постоянная готовность оборонять его. Защитная агрессивность может быть расшифрована как защита по содержанию и агрессивность по форме, но главное, что это защита от того, что ставит под сомнение существование индивида, угрожает ему.

Исследование тревожности у преступников, осуществленное В. В. Кулиничем с помощью методики Спилбергера, показало различное ее содержание в разных группах. Оказалось, что у воров тревожность носит, так сказать, ровный, одинаковый характер. Это позволяет многим из них постоянно чувствовать опасность, быть готовыми к ней, вовремя скрыться, что субъективно необходимо для "успешного" похищения чужого имущества втайне от окружающих. В отличие от них у убийц тревожность, хоть и постоянно тлеет, тем не менее носит характер вспышек, скачкообразна, актуализируясь в определенных, как правило в психотравмирующих ситуациях, что часто приводит к дезорганизации поведения, игнорированию внешних обстоятельств. Не случайно 30-40% убийств совершается в условиях очевидности, преступников сразу устанавливают и задерживают.

Наиболее вероятно совершение убийств, если субъект постоянно переживает страх смерти, который, как я полагаю, следует рассматривать в качестве высшей точки тревожности. Поэтому имеет смысл отдельно рассмотреть это исключительное для духовной и психической жизни человека явление, что и будет сделано ниже.

Высокая тревожность у отдельных людей может быть следствием их соматического неблагополучия. Можно привести следующий характерный пример.

Петров, двадцати шести лет, ранее не судим, образование высшее техническое, осужден за убийство молодой женщины, Маши, с которой познакомился накануне и пригласил к себе домой. Там они вместе выпили, и она, по его словам, сильно опьянела; ночью стала приставать к нему с требованием продолжить пьянку, что вызвало у него сильное раздражение, и он ударил ее по голове бутылкой шампанского.

Изучение имеющихся материалов и беседы с Петровым показали следующее.

Это, несмотря на внешнюю общительность, одинокий и замкнутый человек, который не имел (даже в школе) и не имеет друзей. Он часто болел: в 1988 г. у него временно была парализована левая часть тела, быстро уставал, не мог более или менее долго стоять на одном месте, например в очереди, и в то же время передвигаться на большие расстояния, не выносил тесноты в общественном транспорте. Временами приволакивал правую ногу, была нарушена координация движений, отмечалось снижение зрения в левом глазе; пил часто и быстро пьянел, после чего наблюдались провалы в памяти. В 1994 г. заболел гинекомастией (рост грудных желез, придававших женоподобие мужской фигуре), в связи с чем была сделана операция. Это заболевание усилило и до того существовавшую высокую тревожность в связи с состоянием здоровья; развилось ощущение мужской неполноценности, перестал ходить на пляжи и в баню.

Как пояснил Петров, у него давно появился "внутренний страх, даже не тревожность, а страх в полной мере этого слова". Личная жизнь не ладилась: по рекомендации матери женился на бывшей однокласснице, но через два года разошлись, поскольку жена начала сильно пить и, по-видимому, "погуливала". Потом сходился с разными женщинами, но связи с ними были нестабильны, поскольку они, по его словам, оказались чрезмерно склонными к спиртным напиткам. Если это так, то, по-видимому, стремление к подобным людям порождалось потребностью общения с такими же, как и он, неудачниками. Характерно, что последняя из близких ему женщин не пьянствовала и была, по его словам, во всех отношениях подходящей для него подругой жизни. Однако, когда она на несколько дней уехала из Москвы, он тут же пригласил к себе домой сильно пьющую Машу.

Столь же неудачно складывалась трудовая деятельность Петрова. Несмотря на высшее образование, он работал охранником в кафе, разнорабочим, в последние месяцы до ареста зарабатывал на жизнь частным извозом.

Время от времени пил запоями. "Я закодировался от алкоголизма, чтобы не натворить чего-нибудь в пьяном виде. Алкоголизм — страшная беда. Очень боюсь напиться". Эти его опасения оказались небезосновательными, поскольку именно в состоянии опьянения, хотя и не сильного, он совершил убийство.

В целом о себе и своей жизни Петров говорил так: "Меня мучили безысходность, одиночество, отсутствие будущего, страх, что никому не нужен, кроме матери". Надо сказать, что мать играла и играет в его жизни исключительно важную роль: он постоянно возвращается к ней в разговоре, подчеркивает ее значимость для себя; для него, взрослого по годам человека, который совсем не надеется на себя, она главная опора в жизни. Судя по всему, мать (врач по специальности) — волевая и энергичная женщина, занимающая в семье ведущее место. Она руководит и мужем, который постоянно болеет и нуждается в уходе. Можно, следовательно, сделать вывод, что Петров является инфантильной личностью, которая психологически продолжает составлять единое целое с матерью. Мать — главное спасение в вечной тревожности этого великовозрастного ребенка. Однако тестирование показало, что испытуемый бессознательно ощущает свою мать как недостаточно поддерживающую, недостаточно любящую и даже отвергающую его, что не может не усугублять его беспокойство и дезадаптацию.

Тестирование позволило также выявить такие черты личности Петрова, как, с одной стороны, агрессивность, экспансивность, грубость, психопатические тенденции, а с другой — зависимость, бессилие, замкнутость, незащищенность, депрессивность, ощущение неполноценности и неуверенности. Он ориентируется на себя, что вполне естественно при его общей тревожности, бессилии и потребности в защите, в связи с чем он воспринимает окружающих, в том числе свою мать, в зависимости от того, насколько они полезны ему. Особенно заметна у Петрова соматизация тревоги, ощущение своего тела как главного источника бед, из-за чего он отделяет тело от своей личности.

Высокий уровень тревожности наблюдается среди лиц с расстройствами психической деятельности, которые совершили убийства. Тревожность вообще отличительная черта психических аномалий и болезней.

Она наблюдается в рамках большинства психиатрических синдромов (совокупности внутренне связанных симптомов): позитивных (продуктивных) психопатологических, в том числе астеническом (состояние повышенной утомляемости, раздражительности и неустойчивого настроения), депрессивном (подавленное настроение, снижение психической и двигательной активности), деперсонализационном (расстройство самосознания, проявляющееся ощущением измененности некоторых или всех психических процессов — чувств, мыслей, представлений и т.д.), дереализационном (расстройство самосознания, сопровождаемое чувством измененности одушевленных и неодушевленных предметов, обстановки, явлений природы), растерянности (мучительное непонимание ситуации и (или) своего состояния, которые представляются необычными, получившими какой-то новый, неясный смысл), параноидном (особенно бреда преследования), двигательных расстройств (обездвиженность, возбуждение или их чередование), помрачения (расстройства) сознания (клинического определения термина "помрачнение сознания" нет) и т.д., а также ряда негативных (дефицитарных) психопатологических синдромов [30].

Среди эмоциональных синдромов психиатры выделяют тревожную депрессию, в которой значительное место занимают тоска и тревожные опасения. Для нее характерно более или менее выраженное двигательное беспокойство, а в наиболее тяжелых случаях — резкое возбуждение со стонами, самоистязанием. Депрессивное возбуждение может сопровождаться страхом, боязливостью, различными жалобами или нестойким депрессивным бредом: отдельными идеями осуждения, наказания, гибели, обнищания и т.д. Страх и тревога ярко представлены в депрессии с бредом преследования.

Как мы видим, тревожность и тревога не являются специфическими явлениями, присущими только некоторым синдромам. Они носят более или менее общий характер. Это позволяет предположить, что тревожность и тревога могут рассматриваться в качестве общей синдромальной характеристики большинства психических болезней и аномалий. Небезосновательна поэтому гипотеза, что подобная их значимость связана с тем, что нарушения психики порождают ощущения субъективной дезадаптированности, повышенные, значительно более острые по сравнению со здоровыми, переживания страха, неуверенности, беспомощности, уязвимости. Это иногда вызывает уход в себя или уход из общества, от людей, в том числе "биологический" — самоубийство, "социальный" — систематическое бродяжничество либо активную защиту в виде агрессии и т.д. В подавляющем большинстве случаев источники, природа, смысл названных переживаний не охватываются сознанием, что особенно характерно для лиц с нарушенной психикой.

С другой стороны, тревожность — биологического ли она происхождения или связана с эмоциональной депривацией ребенка в детстве может быть, по-видимому, фактором, благоприятствующим развитию психических расстройств. Еще Э. Крепелин, выдающийся немецкий психиатр, писал: "Тревога перед надвигающимся несчастьем, страх перед неожиданным событием, гнев по поводу совершенной несправедливости, отчаяние под влиянием понесенного убытка могут встречаться нам поэтому чаще всего в качестве причин психических расстройств" [17]. В свою очередь такие расстройства обладают значительным разрушительным зарядом. Преступное же насилие способствует расстройствам психики и нарастанию тревожности, последние, в свою очередь, совершению новых актов агрессии и т.д. В целом получается замкнутый круг крайнего нравственного, психического и социального неблагополучия личности. Задачей профилактики, следовательно, является осознание, изучение и оценка этого круга в целом и отдельных его звеньев, принятие в отношении каждого из них предупредительных мер.

До тех пор, пока человек в состоянии осуществлять субъективный контроль над эмоциями опасности и страха, адекватно ситуации проявлять свои защитительные механизмы, его действия обычно не выходят за рамки социально допустимого. Потеря контроля как раз и может приводить к общественно опасным действиям. Такой контроль меньше способны осуществлять лица с психическими аномалиями и именно в силу таких аномалий.

Тревожность наличествует и в отдельных психических болезнях и аномалиях. Она наблюдается при шизофрениях (напомним, что очень небольшая часть шизофреников в состоянии стойкой ремиссии признается вменяемыми), психических расстройствах вследствие черепно-мозговых травм и поражения сосудов головного мозга. Весьма заметны страхи, тревоги, тревожность при психопатиях; в клинической картине психопатии, например, возбудимого типа наблюдается повышенная раздражительность, возбудимость в сочетании со взрывчатостью, злобностью, злопамятностью, склонностью к колебаниям настроения с преобладанием угрюмо-злобного его фона, мстительностью, вязкостью аффективных реакций и бурными проявлениями аффекта гнева в ответ на часто незначительные поводы. Психопаты паранойяльного типа чрезвычайно чувствительны к игнорированию их мнения, склонны к преувеличению значения разногласий, крайне обидчивы и злопамятны. Присущие им эгоизм, бескомпромиссность, желание в любой ситуации поступать по-своему, безапелляционная категоричность суждений, как правило, мешают поддерживать ровные отношения с окружающими и свидетельствуют о высокой тревожности.

---