Классики юридической психологии

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ: ОБЪЕКТИВНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ДЕЗОРГАНИЗАЦИИ ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
М., 2002. Стр. 106-166.

Глава 3. Исследование аффекта преступления

2. Актуальный аффект у преступников

Мы остановимся прежде всего на симптомах того актуального разлитого аффекта, которые мы наблюдали у наших испытуемых. С полной уверенностью мы можем сказать, что никогда за все время наших работ с человеческими аффектами и конфликтами мы не видели людей, настолько выведенных из обычного равновесия, настолько резко переживающих аффект, настолько дезорганизованных в своем поведении. Никакой лабораторный эксперимент не может получить столь резкого и длительного аффекта, как тот, который мы наблюдали зачастую у лиц, лишь несколькими десятками часов отделенных от преступления, и лишь несколькими часами — от ареста.

Можно было бы занять целые страницы описанием того, как ведут себя наши испытуемые, какими специфическими чертами отличается поведение человека, сегодня утром — неожиданно для самого себя — ставшего убийцей. За годы исследования мы видели людей, у которых травматические переживания дня вызывали аффективный ступор и которые приходили к нам в тупо безразличном состоянии; перед нами проходили и такие, чье поведение характеризовалось общей растерянностью, у которых совершенное ими убийство еще никак не укладывалось в голове; были и такие, в каждом движении которых сквозило не улегшееся еще возбуждение, были и другие, внешне совершенно спокойные, относящиеся к своему преступлению, как к совершенному и необратимому поступку, и терпеливо ждущие наказания. Наконец — и это было чаще всего — к нам приводили людей, которые были травматизированы своим арестом, выражали по этому поводу удивление и решительно отвергали всякое подозрение в преступлении, с тем чтобы через несколько дней снова очутиться в нашей лаборатории, уже после признания в совершенном убийстве и с депрессией, связанной с ожиданием кары.

Однако вернемся к нашим основным задачам; ограничим свое описание лишь психофизиологией этих состояний. Чем характеризуется психофизиологическая картина переживаемого преступниками аффекта? Каковы механизмы поведения в такой ситуации?

Мы провели всех наших испытуемых через нашу обычную лабораторную установку, предъявляя каждому серию слов-раздражителей и регистрируя ассоциации и сопряженную с ними моторику. Мы меньше интересовались теми изменениями, которые вносило аффективное состояние в ряд органических отправлений испытуемого (вегетативные изменения, дыхание, пульс и т. п.); нас более интересовал вопрос о том, чем характеризовалось поведение испытуемых, находящихся в состоянии резкого аффекта. Сравнительный материал позволил нам сделать ряд выводов, говорящих о специфических механизмах поведения субъекта, находящегося в состоянии резкого аффекта. Мы остановимся лишь на нескольких основных механизмах.

а) Трудность воспитания правильных форы поведения

Мы уже отмечали выше, что в состоянии резкого разлитого аффекта оказывается трудно, часто даже невозможно, воспитать сколько-нибудь правильные и устойчивые формы поведения. Организм оказывается совершенно не в состоянии выработать какой-либо стандарт поведения, какую-нибудь устойчивую систему координат, какую-либо и сколько-нибудь стойкую «реактивную формулу». Получаемые в состоянии резкого аффекта акты характеризуются своей неорганизованностью, случайностью; создается впечатление, что организм не в состоянии выработать устойчивые высшие автоматизмы, реагируя на примитивном уровне и отказываясь заново приспособляться к каждому предъявляемому ему стимулу. В результате мы наблюдаем неустойчивую систему реакций, почти недоступных для воспитания устойчивых установок.

Это правило прежде всего сказывается на речевых реакциях наших испытуемых. Если нормальный субъект дает их со значительной устойчивостью, легко вырабатывая свой стандарт скорости речевых ответов, то изученные нами преступники оказались совершенно неспособными к этому; установка на определенную среднюю скорость ответа здесь совершенно не вырабатывается, процесс в высокой степени дезавтоматизируется и мы наблюдаем, как испытуемые реагируют с поразительно случайными скоростями.

 

Рис. 20. Кривые распределения времени речевых реакций у восьми преступников-убийц

 

На рисунке 20 мы приводим кривые распределения реактивного времени у восьми взятых нами выборочным методом преступников.

Все эти восемь человек — убийцы, все подверглись нашему исследованию через 2—3 дня после совершения ими убийства, тотчас же после ареста; все во время испытания находились в состоянии максимального аффекта. Кривые распределения, которые мы приводим, поражают одним: они не проявляют никакой закономерности; в них обычно даже не намечается вершины, которая бы указывала на стандартную форму реагирования. Такая установка у наших испытуемых напрочь отсутствует; аффект исключает воспитание тех устойчивых форм реагирования, которые так легко и быстро устанавливаются у нормальных испытуемых.

То, что наши субъекты не дают нам сколько-нибудь устойчивых по времени реакций, вовсе не объясняется их малой интеллигентностью или непривычными условиями опыта; столь же интеллигентный, но спокойный испытуемый уже со второй-третьей реакции вырабатывает свою стандартную скорость и держит ее все время опыта. На рисунке 21 мы приводим два таких примера.

Двое контрольных испытуемых, одинакового социального положения и развития с нашими испытуемыми-преступниками, впервые подвергающиеся опыту, но не имеющие никакого отношения к преступлению, не знающие, для чего их исследуют, и спокойные, дают нам кривые совершенной правильности, с резко выраженной вершиной и примерно с 30—40% всех реакций, протекающих с идентичным временем.

 

Рис. 21. Кривые распределения времени речевых реакций у двух контрольных испытуемых

Рис. 22. Кривые распределения времени речевых реакций у детей

А — исп. Н., 8 лет (IQ = 72)

В — исп. Б.(олигофрения), 15 лет (IQ = 40)

С — исп. С., 12 лет (IQ = 100)

 

Совершенно очевидно, что аффект нарушает одну из основных функций поведения — функцию воспитания организованных установок, выработку того, что в американской литературе получило название «reaction-patterns». Эту функцию выработки стандартных установок мы можем считать завершенной в отношении речевых реакций уже к 10— 12 годам; аффект возвращает человека к тем хаотическим формам, которые характерны для речевых реакций ребенка 7—8 лет.

На рисунке 22 мы приводим аналогичные кривые распределения скорости речевых реакций у трех детей; первому из них 8 лет (некоторая умственная отсталость), второму — 13 лет (дебил) и третьему (нормальному ребенку) — 12 лет 8 месяцев1. Эти кривые показывают, что уже у ребенка 12,3 лет стандартные установки на определенную скорость речевых реакций полностью стабилизируются и поведение на этом сложном этапе деятельности принимает вполне организованный характер; эта организованность отсутствует у 8-летнего (да и то отсталого) ребенка и процесс оказывается совершенно распавшимся у дебила, который также не в состоянии воспитать стандартных установок этих сложных функций.

Только у младших детей и дебилов мы имеем ту разрушенность в координированности речевых реакций, которую мы наблюдаем у преступников; правда, здесь нет простого возвращения к пройденной уже ступени: в то время как дети еще не доросли до сложных организованных форм реагирования, переживающие аффект преступники утеряли их. Ниже мы увидим еще, что эта внешняя картина распада имеет в обоих случаях совершенно различные основания и что распад в образовании установок на стандартные формы реагирования у преступников сводится к действию тех аффективных следов, которые у него необычайно актуальны; однако психофизиологическое правило остается бесспорным: мы имеем здесь резко выраженную потерю способности воспитания «reaction-patterns» и переход к хаотическим и случайно дающимся реакциям.

В таблице 11 мы даем сводку, которая характеризует это в цифрах. Мы выбрали двадцать семь преступников; шестнадцать из них — убийцы, одиннадцать — подозреваемые в убийстве; все попадали к нам почти тотчас после ареста.

Мы приводим здесь среднее время речевых реакций и их среднюю вариативность по каждому испытуемому; первое оказывается резко задержанным (у некоторых доходит до 4—6 сек), картина второй оказывается особенно характерной. Если вариативность обычного взрослого нормального испытуемого достигает не более 0,2—0,4 сек или 20—25% средней скорости его ответов, то здесь мы нередко встречаем вариативность в 1,0—2,0 сек, и отклонение доходит часто до 40—60% среднего времени, практически давая ряд, совершенно лишенный закономерности.

Мы нарочно привели здесь как группу убийц, так и группу подозреваемых в убийстве; обе они дают практически одинаковые результаты, и, как мы увидим ниже, специфические различия между ними нужно искать в других показателях.

 

Таблица 11

Скорость и устойчивость речевых реакций у 27 преступников

(убийцы и подозреваемые в убийстве)

 

№	Испытуемый	Преступление	Реактивное время (сек)	Вариативность
				Абс. (сек)	%
1	Вор-н	Убийство	5,9	2,9	48
2	М-ва	“	2,0	0,4	20
3	Б-ва	“	2,2	0,4	18
4	См.	“	2,5	0,4	16
5	Степ.	“	2,2	1,0	45
6	Ж-в	“	4,0	1,4	35
7	М-в А.	“	4,2	1,0	24
8	М-в Г.	“	4,0	1,2	30
9	Агаф.	“	4,0	0,8	20
10	Гор-н	“	3,2	1,4	43
И	Горб.	“	2,0	1,2	60
12	Фил.	“	3,0	1,2	40
13	Дроб.	“	1,6	1,4	25
14	Агап.	“	3,2	1,8	56
15	Нигам.	“	4,0	2,2	55
16	Дворн.	“	2,4	1,2	50
17	Шиш.	Подозрение в убийстве	1,6	0,4	25
18	Фил.	“	3,2	1,0	30
19	Скороб.	“	2,2	0,8	35
20	Мозг.	“	5,6	3,8	68
21	Иван.	“	1,9	0,4	21
22	Биб.	“	2,6	1,2	46
23	Загр.	“	3,0	1,4	46
24	Храм.	“	1,8	0,6	33
25	Вор-а	“	2,3	0,5	22
26	Вас.	“	1,4	0,4	28
27	Бел.	“	2,4	1,0	42
		Среднее	2,9	1,1	34

 

Невозможность (или трудность) воспитания в аффекте установок на стандартные реакции проявляется чрезвычайно сильно; то, что мы говорили о речевых реакциях, относится целиком и к реакциям сопряженной с речью моторики.

Мы привыкли получать у наших нормальных испытуемых устойчивые сопряженные реакции с исключительной легкостью; уже двух-трех проб достаточно для того, чтобы связь нажима рукой с речевой реакцией устанавливалась достаточно крепко и в дальнейшем протекала автоматически; случаев забывания нажать, выпадения моторных нажимов мы, как правило, не встречаем у нормальных испытуемых вовсе; кривые нажимов сопровождают каждую речевую реакцию и представляют собой ровный ряд похожих, почти одинаковых нажимов, совсем не варьирующих по форме и очень незначительно варьирующих по интенсивности.

Совершенно другую картину мы видим у лиц, находящихся в состоянии резкого разлитого аффекта. Сопряженные моторные реакции оказываются здесь весьма неустойчивыми; испытуемый часто «забывает» произвести связанный с речевым ответом моторный нажим, и это забывание входит в систему, характеризует трудность получения в таком состоянии крепких автоматизмов; с другой стороны, давая моторные реакции, испытуемый оказывается не в состоянии выработать их сколько-нибудь определенный стандарт, и нажимы оказываются неодинаковыми, указывающими на различные заряды возбуждения, которые каждый раз лежат в их основе. На рисунке 23 мы вычертили два ряда ординат, характеризующих интенсивность отдельных моторных реакций у двух наших испытуемых. Первый из них (исп. Храм.) обращает на себя особое внимание. Мы видим исключительную неустойчивость сопряженных моторных реакций, они то появляются, то исчезают вновь; в начале — до 30 -й реакции — мы имеем ряд выпавших моторных нажимов, однако этот факт нельзя объяснить тем, что процесс сопряженных реакций был у испытуемой недостаточно натренирован. Относительно правильный ряд нажимов держится здесь на протяжении каких-нибудь 23 реакций, затем снова реакции становятся резко неравномерными, местами выпадая совсем. Весь ряд говорит о том, что даже такой простой акт, как сопряжение движения руки с речевым ответом, не может быть прочно воспитан у этой испытуемой; поведение ее во время опыта убеждает в том, что в его основе лежит резкий разлитой аффект. Испытуемая Храм, подозревалась в очень серьезном преступлении, и хотя ничего не знала о предъявленном подозрении, была в сильной степени травматизирована внезапным арестом и доставкой в чужой город (арестованная в провинции, она была доставлена в г. Москву); во время опыта плачет, очень депрессивна, растерянна. Мы даем на рисунке 24 отрезок из подлинного графического протокола, полученного при опыте с этой испытуемой; он показывает все своеобразие протекания ее реакций.

 

Рис. 23. Интенсивность сопряженных моторных реакций во время аффекта

А — исп. Храм.

В — исп. Бел.

Рис. 24. Изменение сопряженных моторных реакций во время деструктивного аффекта

 

В одних случаях сопряженные моторные нажимы даются правильно (реакция 17); в других (реакции 18,19, 21) они совсем выпадают, в третьих (реакция 19) моторные нажимы запаздывают. Какой-нибудь общей картины мы здесь не имеем, и дальнейший протокол возбужденных резких нажимов показывает нам, что у этой испытуемой совершенно нельзя установить какой-нибудь типичной для нас модели реакции: ее нажимы иногда не превышают 3 мм, иногда доходят до 40 мм, иногда пропадают совсем. В последних случаях мы действительно имеем полное выпадение моторного компонента реакций и кривая, покрытая ровным тремором, показывает, что здесь выпали даже попытки сопровождать речь моторными нажимами. Нейродинамическая картина, лежащая в основе реакций, поражает своей неорганизованностью; разлитое, блуждающее возбуждение ведет к резким энергетическим разрядам в одних случаях и к полному выпадению моторных иннерваций — в других.

Мы приводим здесь три участка из одного и того же протокола одной и той же испытуемой и получаем три совершенно различные картины, как будто реагируют три разных человека; интенсивность нажима, форма координации, бурность разрядов здесь совершенно различны, совершенно неустойчивы.

Аффект дает картину полного распада в регуляции разлитого возбуждения, активность начинает определяться совсем иными факторами, чем у обычного нормального человека.

б) Неустойчивость динамики возбуждений в реактивном ряду

Мы непосредственно подошли ко второму моменту, характеризующему поведение аффективно возбужденного испытуемого. В то время как у нормального испытуемого энергия отдельных реакций обнаруживает значительную устойчивость в течение всего реактивного ряда, у аффективного испытуемого она часто проявляет своеобразную динамику. Мы разобрали случай, когда установившиеся в середине опыта моторные реакции к концу его обнаружили тенденцию к угасанию и испытуемая перешла к ослабленным, вялым нажимам. В нашем распоряжении есть и обратные случаи, когда, начав со сравнительно слабых моторных реакций, испытуемый приходит во время опыта во все нарастающее возбуждение, и эта динамика возбуждения проявляется в резком изменении моторных кривых.

Следя за динамкой моторных реакций, мы получаем графическую картину динамики возбуждения за данный отрезок времени.

Вернемся к реактивному ряду В, изображенному на рисунке 23.

Перед нами — испытуемый Бел., обвиняемый в том же убийстве, в котором подозревается и испытуемая Храм. (см. выше). Перед началом опыта Бел. держится внешне спокойно, но во время опыта приходит в возбуждение; это отражается на динамике его моторных реакций, и если в начале ряда его обычные реакции достигали 13—25 мм, то постепенно он переходит к нажимам с интенсивностью в 45—50 мм, дающим все более и более увеличивающуюся интенсивность отдельных реактивных разрядов.

Как и в первом случае, испытуемый оказывается не в состоянии давать более или менее равномерные стандарты по затрате энергии, однако эта неравномерность является здесь уже не столько результатом неспособности воспитать достаточно стойкие, организованные установки, сколько выражением определенной динамики возбуждения в течение опыта. Аффект характеризуется здесь тем, что, не давая возможности выработать определенные стандарты в затрате энергии, втягивает в действие все большие и большие ее массы; поведение характеризуется постепенной мобилизацией активности, выходящей далеко за пределы намеченных первыми реакциями норм.

Такая неустойчивость затраты энергии, сравнительно неровный профиль опыта, неравномерные пределы энергетических фондов на различных участках опыта обнаруживаются почти в любом нашем протоколе, и вариативность в интенсивности моторных нажимов, сводку которой мы даем в таблице 12, достигает часто 35—50% от основной, средней для испытуемого интенсивности, в отдельных же случаях далеко переходит за эти пределы. Энергетическая неравномерность в отдельных участках поведения является для аффективного состояния очень характерным симптомом.

Приведенные нами в сводке цифры далеко не однообразны, однако это говорит лишь о том, что простой статистический анализ здесь не всегда пригоден. Два фактора влияют на неодинаковость полученных данных: 1) наши испытуемые находились далеко не в одинаковом аффективном состоянии; наиболее аффективные из них (№ 1, 23, 24, 25, 27) и дают как раз максимальную вариативность в реактивных разрядах; 2) голый анализ интенсивных моторных нажимов мало что может дать и потому, что значительное число моторных реакций при почти той же интенсивности оказываются резко нарушенными по форме, а это делает простое измерение интенсивности нажимов по высоте бессмысленным; за внешне очень благополучными цифрами скрываются поэтому часто очень неблагополучные процессы.

Таблица 12. Интенсивность моторных реакций и их вариативность у группы преступников

№	Исп.	Преступление	Med	mV	mV
			(мм)	(абс.)	(%)
1	Вор-н	Убийство		?
2	М-ва	“	Предельные нажимы
3	Б-ва	“	22	7	32
4	См.	“	37	6	19
5	Степ.	“	20	6	30
6	т-в	“	34	8	24
7	М-вА.	“	28	6	21
8	М-в Г.	“	22	9	40
9	Агаф.	“	83	16	19
10	Гор-н	“	106	10	9,5
И	Горб.	“	23	7	30
12	Фил.	“	25	6	24
13	Дроб.	“	43	13	30
14	Агап.	“	36	14	39
15	Нигам.	“	28	9	32
16	Дворн.	“	36	8	22
17	Шиш.	Подозрение в убийстве	45	5	И
18	Фил.	“	42	И	26
19	Скороб.	“	58	8	13
20	Мозг.	“	20	24	120
21	Иван.	“	28	9	32
22	Биб.	“	35	4	И
23	Загр.	“	И	8	73
24	Храм.	“	25	24	98
25	Вор-а	“	?	)	>
26	Вас.	“	47	8	17
27	Бел.	“	30	23	77
		Среднее	—	—	35

 

в) Диффузно-возбужденный характер реактивных процессов

Если бы мы хотели охарактеризовать специфические особенности возбуждения, типичные для разлитого аффекта, который проявляют наши испытуемые, нам пришлось бы с еще большим акцентом повторять то, что мы говорили при анализе случаев массового аффекта. Хаотическое поведение наших испытуемых характеризуется той же импульсивностью возбуждения, той же дискоординированностью реакций, той же актуализацией огромных масс возбуждения, которые даваемая испытуемым реакция оказывается не в состоянии нейтрализовать.

Лучше всего это проиллюстрировать одним из наблюдавшихся нами примеров резкого разлитого аффекта.

Испытуемый Вор-н, 50 лет, пекарь, обвиняется в убийстве своей жены, с которой он в последнее время жил в разводе. Убийство произошло в полутемном коридоре квартиры; соседка жены Bop-на услышала из коридора ее крик: «Василий (имя Bop-на) меня убил!»... Выбежав на крик, она увидела жену Вор-на в крови. Соседка отвела пострадавшую в комнату, где она скончалась до прибытия скорой помощи. Вскрытие установило смерть от ножевой раны в область живота.

Вор-н был арестован в тот же день у себя на квартире; ему было предъявлено обвинение, но виновным себя он не признал, заявив, что убил ее тот, кто хотел воспользоваться вещами.

Через два дня после убийства Вор-н был подвергнут нашему исследованию.

Поведение испытуемого во время опыта резко возбужденное; потирает лоб, ерзает на стуле, в перерыве между стимулами шевелит губами, бормочет что-то про себя; время от времени — резкие движения ног, речевые ответы то глухие, почти шепотом, то с повышением голоса.

Характерная для всего поведения черта — тенденция немедленных возбужденных реакций на каждый стимул и диффузное возбуждение моторики в свободных от стимулов интервалах.

На целый ряд слов-раздражителей испытуемый дает многочисленные ответы, резко нарушенные по форме:

13. резать — 8,6" — резать... ну... резать хлеб, что ли

20. пальто — 2,2" — ну, пальто... черное, что ли...

27. бумага — 2,4" — бумага... писанная... читанная... чистая...

39. железо — 16,0" — железо... железо... железо... ну, железо в вагоны идет

48. сестра — 11,0" — сестра... ну, сестра... ну что же...

Организованная ассоциативная деятельность испытуемого резко нарушена, часто раздражитель не вызывает сразу определенного слова-реакции, однако латентный период заполняется речевым возбуждением, испытуемый много раз повторяет предъявленный раздражитель, вслух подыскивает подходящую реакцию, давая «перепроизводство» ответов. Во всех этих случаях произносимое испытуемым слово не является готовым продуктом ответа, подготовленного в латентном периоде; реактивный процесс диффузен, он не разделяется на фазу внутренней подготовки и последующей реализации ответа, возбуждение непосредственно захватывает речевую сферу, и ряд неорганизованных речевых импульсов ясно указывает на изменившуюся структуру реактивного процесса.

Особенно резкие разряды такого возбуждения проявляются каждый раз, когда испытуемый связывает предъявляемые раздражители с ситуацией преступления, а это бывает почти на каждом шагу в данном опыте:

13. резать — 6,5" — резать... ну... резать хлеб...

14. окно — 8,0" — (неясное бормотание про себя...)

15. жена — 16,0" — это напрасно все, что вы говорите, голубчик мой, мы не резали и не думали резать...

16. сосед — 8,2" — ну, сосед... ну, Иван, Сергей...

24. удар — 10,4" — удар — по чему... удар по столу бывает...

25. живот — 7,8" — ну, у меня живот сегодня болит...

26. коридор — 30,0" — ну, это вы все напрасно, голубчик мой, мы там не были, в коридоре...

79. страх — 13,8" — страх — ну что же — ну вот в камеру посадили, куды больше страху-то... а за что?

80. жалеть — 6,8" — жалеть можно родных, а чужих... жалко девочку, вот жену зарезали, жалко...

Остро возбужденный, по форме граничащий со спутанностью, но по содержанию все возвращающийся снова к травматической ситуации, — такой характер ассоциативных процессов здесь ясен без дальнейшего пояснения.

Таким возбуждением, однако, не оканчивается аффективный процесс, и в ряде случаев мы имеем переход к эхолалическому ответу или полное отсутствие речевого ответа; испытуемый не в состоянии подобрать никакой ситуации к предъявленному слову и вместо ассоциативного ответа начинается долгий период молчания:

23. рука — 9,4" — ну... рука...

24. удар — 4,8" — ну что... ну... удар

25. живот — 3,4" — ну, живот, что ли...

26. коридор — 4,4" — коридор... ну... коридор...

43. рана — 39,0" — ну... рана...

50. ревность — 33,0" — (кашляет, отхаркивается, ответа нет)

88. любить — 31,0" — (отказывается отвечать)

89. изменять — 11,0" — некому изменять-то...

90. конфеты1 — 26,0" — (отказывается отвечать)

91. гулять — 17,5" — (шевелит и причмокивает губами; вздыхает;  реакция отсутствует)

__________________________

1 В комнате убитой было найдено 5 фунтов конфет, по некоторым данным, принесенных Вор-ным, убеждавшим жену снова жить с ним.

 

Серьезные соображения заставляют нас думать, что эти случаи молчания и эхолалий принципиально не отличны от случаев ответа резким речевым возбуждением; мы скорее склонны понимать эти оба случая как звенья одного ряда. Видимо, подобные примеры торможения являются лишь предельным их этапом, когда разлитое возбуждение окончательно ломает всякий ассоциативный процесс. Общее поведение, остаточные симптомы речевого возбуждения и, наконец, структура сопряженных моторных реакций убеждают нас в этом.

Мы приводим на рисунке 25 выдержку из графического протокола реакций этого испытуемого; мы делаем это только для того, чтобы показать, как глубоко пошел функциональный распад его нейродинамических процессов. Мы нарочно взяли реакции повторного опыта (после 100 уже данных испытуемым реакций), но об установлении координированных движений здесь говорить нельзя; латентные периоды заполнены резким, сигнализирующим об огромном возбуждении в коррелятивном центральном процессе тремором; признаки моторного возбуждения начинаются обычно вслед за подачей стимула и заполняют весь латентный период; начавшееся возбуждение обладает заметной инерцией и обнаруживает тенденцию разлиться по всем свободным интервалам (ср. характерный ряд р—Pj после реакции 7); общее возбуждение делает отдельные нажимы тоническими и ригидными (ср. медленный подъем и спуск при реакции 8); активные нажимы часто не координируются с речевыми ответами; короче, мы наблюдаем нейродинамический хаос, который с первого взгляда не обнаруживает никаких закономерностей.

 

Рис. 25. Испытуемый Вор-н (убийца)

7. лампа — 4,6" — с абажуром

8. овес — 4,5" — ну... зола в мешке

9. доброта — 5,7" — добрый муж, добрый человек

Ближайшее рассмотрение показывает, однако, что этот хаос является результатом вполне определенных нейродинамических изменений, наблюдаемых в аффекте и сводимых к нескольким основным формам. Мы отметим здесь лишь четыре из них, иллюстрируя каждую кривыми, взятыми из протоколов разных испытуемых.

1. Каждое центральное затруднение вызывает разряд моторного возбуждения, часто длящийся и после того, как речевая реакция была дана.

2. Предъявленный стимул часто вызывает непосредственный моторный импульс, не связанный с речевой реакцией, действуя наподобие катализатора моторного возбуждения, установкой на которое характеризуется поведение испытуемого.

3. Данная испытуемым речевая реакция, связанная по инструкции с однократным моторным нажимом, вызывает разряд моторных импульсов, не сдерживаемых речевым ответом и проявляющихся в целой серии диффузных моторных нажимов.

4. Каждый сторонний импульс (эндогенное возбуждение — пришедшая в голову мысль или внешнее раздражение — посторонний звук и т. п.) вызывает непосредственное переключение энергии на моторную сферу и выявляется в ряде «спонтанных» моторных разрядов.

Все эти закономерности сводятся к одной, уже констатированной нами выше,— а именно к распаду реактивной структуры под влиянием аффекта и переходу к диффузному характеру возбуждения; с особенной силой эти симптомы выявляются каждый раз, когда стимулы возвращают испытуемого к ситуации его преступления.

Мы ограничимся только демонстрацией ряда типических для указанных правил кривых.

На рисунке 26 мы даем несколько типичных реакций одного из наших испытуемых — Степ., привлеченного по делу об изнасиловании и убийстве. Нормальные нажимы перемежаются у него с резко дискоординированными моторными импульсами, причем каждое затруднение в речевой реакции вызывает у него ряд импульсивных нажимов, переходящих в резкий разлитой тремор; этот тремор обычно кончается при удачном ответе (см. реакцию 65) и заполняет весь латентный период затрудненной реакции, являясь моторным коррелятом этого затруднения. Мы не видели почти ни одного из наших переживающих аффект испытуемых, у которого в большей или меньшей степени не наблюдалось бы этого феномена.

Рис. 26. Испытуемый Степ, (убийца)

36. Мария — 5,0" — но я уже сказал, я не знаю, ну, бумага 77. глубокий — 5,0" — глубоко 65. изменение — 8,2" — изменение

Рис. 27. Примеры каталитического действия речевого раздражителя на сопряженную моторику

А — исп. Загр.

В — исп. М -в а

34. честность — 2,4" — уборная 33. пруд — 2,6" — полоскать

 

На рисунке 27 мы приводим реакции двух испытуемых, для которых характерно своеобразное «каталитическое» действие речевого раздражителя. Предъявленный стимул вызывает у них, как правило, непосредственную моторную реакцию; он как бы катализирует находящееся в скрытом состоянии возбуждение, сразу же включая моторный аппарат. Эта группа примеров характерна для той моторной настороженности, установки на непосредственную, импульсивную мускульную реакцию, которую мы встречаем в той или иной степени у каждого находящегося в состоянии аффекта испытуемого. Она говорит о той слабости функционального барьера, той трудности задержать возбуждение, отрезать его от моторной сферы, которая характерна как для функционального невроза, так и для актуального аффекта.

Наконец, на рисунке 28 приведены два типичных случая, когда начавшееся в латентном периоде возбуждение не связано с реакцией испытуемого, но продолжается в виде ряда спонтанных, последовательных импульсов. В этих двух примерах мы впервые сталкиваемся с тем механизмом персеверации, который еще займет наше внимание ниже.

Все это вместе взятое несколько проясняет нам механику тех случаев (примеры которых представлены на рисунке 27), которые характеризуются внезапным и непонятным для нас появлением «спонтанных» импульсов в свободном от стимулов интервале.

Все примеры говорят о том, что в аффективном состоянии реактивный процесс приобретает диффузный характер, а поведение начинает характеризоваться постоянным и непосредственным переключением всякого возбуждения на моторную сферу.

После этого нам станет понятно, почему в таком состоянии, какое мы имеем у преступников, лишь несколькими днями отделенных от преступления и несколькими часами от ареста, моторные реакции дают нам значительное количество нарушений, никогда не встречающихся у испытуемых в нормальном состоянии.

В таблице 13 мы даем сводку по выбранной нами группе убийц и подозреваемых в убийстве, которая уже была предметом нашего обсуждения.

Эта статистика показывает, что количество нарушений сопряженной моторики в общем очень колеблется, но только в 3—4 из наших случаев выражается цифрой ниже 10%; как правило, наши испытуемые дают 20—30% таких нарушений, и часто эта цифра поднимается значительно выше.

Рис. 28. Примеры спонтанной двигательной активности

А — исп. Агап. (убийца)

выбрасывать — 22,0" — что выбрасывать... цветок

В — исп. Фил. (убийца)

10. рыба — 2,8" — мясо

Характерно, что между одной группой лиц, вторичный аффект которых напластовывается на первичный аффект преступления, и другой группой, чей аффект связан только с арестом и иногда — с предъявлением подозрения, в отношении сопряженной моторики нет заметной разницы; иррадиированные нарушения моторных реакций встречаются в более или менее одинаковой степени и там и здесь.

Таблица 13. Количество сопряженных моторных нарушений у группы преступников

№	Испытуемый	Преступление	Моторные нарушения (%)
1	Вор-н	Убийство	100
2	М-ва	“	26
3	Б-ва	“	21
4	См.	“	45
3	Степ.	“	44
6	Ж-в	“	10
7	М-вА.	“	27
8	М-в Г.	“	60
9	Агаф.	“
10	Гор-н	“	22
И	Горб.	“	И
12	Фил.	“	100
13	Дроб.	“
14	Агап.	“	20
13	Нигам.	“	14
16	Дворн.	“
17	Шиш.	Подозрение в убийстве	5,5
18	Фил.	“	8,5
19	Скороб.	“	0
20	Мозг.	“	16
21	Иван.	“	17
22	Биб.	“	44
23	Загр.	“	76
24	Храм.	“	56
25	Вор-а	“	100
26	Вас.	“	4
27	Бел.	“	20

 

Если нами и отмечается значительное разнообразие в характере и количестве моторных нарушений, то оно относится больше за счет тех индивидуальных и типологических различий, которые мы еще будем иметь случай рассмотреть подробно (см. главу 2, § 3, а также главу 8, § 4 и главу 9).

---