Классики юридической психологии

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ: ОБЪЕКТИВНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ДЕЗОРГАНИЗАЦИИ ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
М., 2002. Стр. 106-166.

Глава 3. Исследование аффекта преступления

6. Аффективный комплекс и стратегия личности

Мы сильно ошибались бы, если бы думали, что наш испытуемый оказывается во время опытов совершенно индифферентным и пассивно ждет, когда аффективные следы выразятся у него в определенных внешних симптомах.

В нашей ситуации дело обстоит как раз наоборот: испытуемый всегда оказывается в высокой степени заинтересован в том, чтобы не выявить, скрыть свои аффективные следы; угрожающая ему в случае раскрытия преступления кара держит его все время настороже, и если она не вынуждает его к признанию, то всегда обуславливает известную стратегию испытуемого, направленную на то, чтобы скрыть следы своей причастности.

Трудно сказать, насколько эта стратегия сознательна; часто меры, принимаемые преступником для того, чтобы скрыть свое преступление, очень тонки и продуманны, часто наивны и заметны даже неопытному взгляду; психология стратегии преступника — интересное дело, составляющее предмет целой науки и, конечно, выходящее за пределы наших исследований. Однако один участок, непосредственно связанный с нашими опытами, мы не можем обойти молчанием.

Своеобразие стратегии испытуемого обнаруживается в наших опытах, и мы часто оказываемся свидетелями самого процесса рождения стратегических приемов в совершенно новой для нашего испытуемого обстановке. Здесь мы хотели бы остановиться лишь на одном из таких приемов, встречающемся, однако, наиболее часто.

Уже Юнг указал на тот факт, что ассоциации, связанные с аффективными комплексами, имеют тенденцию принимать примитивные, уплощенные формы. Ответ экстрасигнальной, бессмысленной, персеверативной или звуковой реакцией Юнг считал одним из наиболее существенных признаков аффективного комплекса. Наш материал целиком подтверждает это положение, и если мы не останавливались на нем в данной работе, то только потому, что считали эту сторону аффективных симптомов наиболее изученной и проверенной.

Факт, который мы хотели здесь отметить, сводится к тому, что плоская ассоциативная реакция, бывшая симптомом аффективного комплекса, часто превращается у наших испытуемых в прием, с помощью которого они пытаются устранить появляющиеся аффективные симптомы.

В самом деле, плоская экстрасигнальная или звуковая реакция выводит испытуемого из того затруднения, в которое его ставит критический, воспроизводящий ситуацию преступления раздражитель; она позволяет ему ответить нейтральной реакцией, избежав одновременно с этим компрометирующего ответа. Именно такой характер примитивной реакции наталкивает преступника на то, чтобы переключиться на примитивный, плоский тип реакции, выработать установку ответа стереотипной, экстрасигнальной или эхолалической реакцией каждый раз, когда предъявленный стимул наталкивается на «опасный» для выявления комплекс.

Из всего нашего материала мы не встречаем почти ни одного случая, где не имелось бы признаков снижения формы ассоциативных реакций; сначала оно проявляется как симптом вызываемого аффективным комплексом замешательства; однако уже очень скоро симптом аффекта переходит в прием его преодоления, и мы начинаем с значительной закономерностью встречать переключение на примитивный тип реакций каждый раз, когда стимул воспроизводит часть аффективной ситуации.

В наиболее резких случаях разлитого аффекта мы имеем появление эхолалии при каждом резком аффективном раздражителе, как, например:

 

Исn. В-Н (обвинение в убийстве жены; она была убита в коридоре ударом ножа в живот)

23.   рука         — 9,4"        —   рука

24.   удар         — 4,8"        —   удар...

25.   живот       — 3,4"        —   живот, что ли

26.   коридор — 4,4"        — коридор, ну...

43.   рана         — 39,0"       —   рана...

44.   нож          — 5,9"        —   нож...

 

Здесь эхолалия является еще простым симптомом аффективного процесса; разлитое торможение показывает, что здесь еще не может идти речи о пользовании ею как приемом для преодоления аффекта.

Однако в дальнейших опытах, где разлитой аффект менее выявлен и испытуемый находится в более спокойном состоянии, мы видим уже признаки плоской реакции как приема, уводящего испытуемого от аффективного ответа. Быстрый и уверенный характер реакции и появление стереотипии или эхолалии каждый раз при предъявлении критического раздражителя может служить верным признаком того, что уплощенная реакция стала здесь уже приемом поведения.

Мы приведем несколько достаточно убедительных выдержек из наших протоколов.

 

Исп. См. — кузнец, убивший дворника из соседнего дома (см. выше случай 2), который в начале опыта давал резкие нарушения на критические раздражители, например:

 

дворник       — 3,6"        —    ...изба (с моторными нарушениями)

тело          — 4,0"        —   дрова

 

в дальнейшем переключается на стереотипные ответы, появляющиеся каждый раз при предъявлении критического слова; в результате такого переключения мы получаем:

 

15. дворник — 2,3"            —   говорить

36. удар          — 4,1"         —   говорить

39. дело          — 2,6"         —   говорить

48. сосед         — 1,8"         —   разговаривать

59.  резать       — 1,6"         —   говорить

60.  тащить     — 8,0"         —   говорить

61.  следы      — 1,8"        —   говорить

68. падать        — 2,8"        —   разговаривать

 

Уверенность ответа и реактивное время указывают на то, что стереотипный ответ здесь позволяет преодолеть аффективное течение реакций.

 

Исп. Горб, (после ссоры зарубил топором соседа) дает такую же картину.

После ряда нарушенных реакций, например:

27.  рубить     — 12,3"     — не могу что-то... палец...

38. ссора      — 3,6"      — ...ругал

 

он переключается на стереотипный характер реакций при почти каждом критическом раздражителе, например:

 

36. ссора       — 2,4"       — человек

50. драться     — 2,2"       — человек

55.  рот         — 1,6"       — человек

57. кровь       — 4,2"       — человек...

 

Исп. М-В (убийство невестки), дававший все время адекватные ассоциации, дает после предъявления имени убитой целую полосу стереотипии, которые можно рассматривать частью как торможение после аффективного шока, частью — как переключения на примитивный тип реакций:

 

71.   Домна — 14,5"        — баба

72.   грибы       — 10,2"      — ну... подберезники

73.   зубы        — 3,2"       — белые

74.   книга       — 4,2"        — белая

75.   рыба        — 4,0"       — белая

77. нитка       — 3,0"        — белая

 

Тот же факт мы видим у испытуемого Дроб. (убийство невесты), после предъявления имени убитой переключившегося на эхолалию:

 

Исп. Дроб. (убийство невесты)

55.  Нюша — 2,0" — Нюша

56.  прятать — 1,6" — прятать

57.  голова — 1,2" — голова

58. репа      — 2,0" — репа

59. ночь      — 1,6" — ночь

60.  встреча — 1,6" — встреча

 

Все приведенные случаи показывают, что с помощью переключения на примитивные (большей частью стереотипные) ответы испытуемый оказывался в состоянии избежать компрометирующей реакции — ему часто удавалось избежать появления аффективных симптомов. Мы даем выдержку из графического протокола тех стереотипных реакций испытуемого См., которые мы привели выше. Если мы сравним рисунок 34 с теми типичными для этого испытуемого критическими нарушениями, которые он дает, когда не пользуется приемом переключения на стереотипные реакции (ср. выше рисунок 30), нам будет ясна та роль, которую играет применяемый здесь «стратегический» прием в овладении аффективными реакциями и в преодолении аффективных симптомов.

Рис. 34. Отрывок графического протокола. Испытуемый См. (убийца)

 

Если же мы вспомним, какое значительное количество подобных переключений встречалось в наших опытах, нам станет ясно, что мы должны ввести поправку, после которой полученные нами симптомы, характеризующие следы причастности к преступлению, окажутся значительно более резкими.

Совершенно аналогичную «стратегию испытуемого» мы могли получить в сравнительно чистом виде, ставя опыты с искусственным скрыванием. Мы читали испытуемому рассказ и предлагали всячески скрывать, что он его слышал; затем мы проводили с ним опыты, аналогичные тем, которые ставили с преступниками.

Материал этой серии не вошел в настоящую работу; он показал нам, однако, что задача скрыть знание оказалась далеко не легкой и что применяемый нами метод с успехом выявлял критические симптомы, указывающие на попытки скрыть следы известного испытуемому рассказа.

Здесь же нам удалось установить применение нашими испытуемыми методов, совершенно аналогичных только что описанным. Переключение на стереотипные ответы являлось и здесь наиболее частым способом, с помощью которого испытуемый пытался обойти те следы, которые у него возбуждал ассоциативный эксперимент.

 

Рис. 35. Отрывок графического протокола сопряженных моторных реакций в опыте с сокрытием 27. нормальная реакция 30. алтарь — 6,4" — дом 32. подсвечник — 6,6" — искать 20. крест — 2,8" — вера 23. церковь — 2,4" — вера 38. икона — 2,2" — вера

 

На рисунке 35 мы даем выдержку из графического протокола одного из таких опытов. Испытуемому было предложено скрывать, что ему был прочитан рассказ о краже из церкви. В начале контрольного опыта он дал несколько реакций, явившихся для него резко «компрометирующими»; последующее переключение на стереотипный ответ позволило ему избежать таких компрометирующих симптомов, которые с резкостью проявились в начале опыта.

Постепенное овладение переключением на стереотипный ответ как прием приспособления благодаря сопряженным моторным кривым видно с полной ясностью.

---