Классики юридической психологии

УБИЙСТВА КРОВНЫХ РОДСТВЕННИКОВ

---

Отцеубийства

 

Наблюдение № 19

А. — 21 год. Обвиняется в убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 10 июня 1997 г. Акт № 372.

Со слов испытуемой, материалов уголовного дела известно: среди родственников психически больных не знает. Отец злоупотреблял спиртными напитками, учинял в семье скандалы, избивал жену и детей. Имеет двух братьев — здоровы. С детства наблюдалась ревматологом по поводу болезни суставов, неоднократно лечилась в больнице, последние 5 лет к врачу не обращалась, состояние здоровья улучшилось. Училась в общеобразовательной школе удовлетворительно, с программой справлялась, закончила 8 классов и годичное ПТУ, выучилась на повара. Работает сортировщицей на фанерном комбинате последние 5 лет. Характеристика с места работы положительная. Была замужем, имеет дочь 3-х лет, с мужем в разводе (ушел к другой женщине). Беременность и роды протекали без патологии. Характеризует себя вспыльчивой, однократно после ссоры с отцом нанесла себе 2 ножевых ранения на предплечье. На учете у психиатра и нарколога не состоит. Алкоголем не злоупотребляет. Ранее не судима. Из материалов уголовного дела известно, что 8 мая 1997 г. в квартире своего отца А., находясь в состоянии алкогольного опьянения во время распития спиртных напитков с отцом и тремя знакомыми, в ходе ссоры ударила отца ножом в спину. От полученных телесных повреждений отец скончался на месте происшествия. По поводу содеянного испытуемая пояснила, что отец на протяжении длительного времени злоупотреблял спиртным, учинял в семье скандалы, постоянно попрекал ее, заявлял, что она в доме «лишний рот», а сам не работал, пьянствовал, делал долги, которые она раздавала, избивал членов семьи. В день содеянного она со знакомыми и отцом употребляли спиртное. Отец «как обычно» начал к ней приставать, он всегда ее в чем-то упрекал, затем полез на нее с кулаками. Их стали разнимать присутствующие молодые люди, успокаивать, она вырвалась от отца и ушла покурить на кухню. Туда же пришел отец, снова стал к ней приставать. Она «была вне себя, у нее все в груди закипело», схватив с холодильника нож, ударила отца в спину сверху вниз, затем нож вытащила и бросила, выбежала из квартиры звонить в «скорую» от соседки. В содеянном раскаивалась, убивать отца не хотела: «Не знаю, как это все произошло». По показаниям соседки, пришла А., попросила позвонить в «скорую», сказала, что ножом зарезала своего отца, также сказала и по телефону, при этом плакала, была взволнована. Затем убежала домой, на улице встретила соседку С. На ее вопрос ответила матерным словом, что ничего не сделалось. На другом допросе испытуемая показала, что в ходе ссоры с отцом он свалил ее на кухонный стол, затем она упала на пол, отец ногой придавил ей живот, ударил по лицу ладонью. Она ударила его ножом в спину, когда тот стал садиться на стул.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: питание понижено, телосложение астеническое. Со стороны внутренних органов патологии не выявлено. Нервная система: без знаков органического поражения.

Психическое состояние: понимает цель проводимого обследования. Контакту доступна. Жалоб на психическое здоровье не предъявляет, себя психически больной не считает. Отмечает, что бывает вспыльчива, обычно во время ссор с отцом, который злоупотреблял спиртным, упрекал ее за совместное проживание, неоднократно избивал членов семьи. Раньше мыслей что-либо сделать с отцом не было. В день содеянного употребляла спиртное, считает отца виновников конфликта, утверждает, что отец ударил ее, в ответ она ударила его ножом. Обстоятельства дела помнит. В день содеянного выпили, около 250 г водки. Злоупотребление спиртным отрицает, защитный рвотный рефлекс не утрачен. Курит. Интеллект, память не нарушены. Психотических расстройств не выявлено. В суждениях несколько легковесна, каких-либо изменений в своем психическом здоровье после содеянного не отмечает.

Заключение психолога. На фоне длительной психотравмирующей ситуации (она воспринималась испытуемой как безвыходной), в состоянии легкого алкогольного опьянения у испытуемой с психопатическими чертами характера (сочетание истеро-возбудимых черт), возникла аффективная разрядка, которая носила вначале вербальный характер (агрессия проявилась на уровне слов) и принесла облегчение, а потом проявилась на уровне агрессивных действий, которые неадекватным образом разрядили скопившиеся у испытуемой негативные переживания (злость, обида на отца).

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что А. в настоящее время каким-либо хроническим психическим заболеванием не страдает, как и не страдала им в момент совершения противоправных действий. Психически здорова. Обнаруживает отдельные психопатические черты характера возбудимого типа, которые проявляются свойственными ей раздражительностью со склонностью к агрессивным действиям по отношению к себе и окружающим. Однако, выявленные особенности психики в момент совершения противоправных действий у А. не являлись столь резко выраженными, чтобы лишать ее возможности понимать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В момент совершения противоправных действий А. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности не находилась, а была в состоянии простого алкогольного опьянения. Она не отрицает употребления спиртных напитков перед содеянным, ее поведение не обнаруживало признаков каких-либо психотических расстройств. В отношении инкриминируемого ей деяния А. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. По своему психическому состоянию в настоящее время А. может правильно воспринимать обстоятельства дела и давать о них показания, может самостоятельно осуществлять свое право на защиту. Клинических признаков хронического алкоголизма и наркомании у А. не выявлено, в принудительном лечении она не нуждается.

 

Наблюдение № 20

Л. — 27 лет. Обвиняется по ст. 105 ч. 2 УК РФ. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 16 сентября 1997 г. Акт № 574.

Из материалов уголовного дела, медицинской документации, со слов испытуемой известно: дед по линии отца покончил жизнь самоубийством, «удавился», до этого долгое время был парализован, лежал в постели, не мог двигаться. Бабка по линии отца умерла в 1996 г., последние годы «была лишена рассудка, совершала необъяснимые действия». Отец испытуемой работал трактористом, в молодости был веселым, бойким, трудолюбивым. Последние 5 лет по показаниям его жены и свидетелей злоупотреблял спиртными напитками, таскал у жителей вещи и пропивал их, за что дважды судим — в 1993 и 1996 гг., также уносил из дома продукты, вещи, пропивал их. По показаниям испытуемой в алкогольном опьянении избивал мать, которая закончила 8 классов, работала дояркой в колхозе. Испытуемая родилась старшей из троих детей. Два брата здоровы. По показаниям матери, росла здоровой. В 2-летнем возрасте переболела двухсторонней пневмонией, когда ходила в детский сад, дважды падала, ударялась о землю, но в больницах в связи с этим не лечилась. Черепно-мозговых травм, переломов не имела, странностей в поведении не замечали. В маленьком возрасте редко жаловалась на головные боли. Училась в общеобразовательной школе хорошо, классов не дублировала, активно участвовала в школьных мероприятиях. Замечаний со стороны учителей на нее не поступало. Среди школьников пользовалась авторитетом, ее уважали, к ней тянулись девочки. Сама она к окружающим относилась уважительно, к родителям — с любовью, была послушной. На замечания реагировала с обидой, но отходила быстро. Окончила 7 классов, затем училась в ПТУ по специальности сетевязания, одновременно окончила 10 классов. По окончании училища полгода работала в сетевязальной фабрике. В тот период семья проживала в Нижегородской области. Затем семья переехала в П-й район, она работала воспитателем детского сада. В 1989 г. вышла замуж, от брака имеет троих детей: дочь 1990 г. рождения, два сына — 1992 и 1994 гг. рождения. Отношения испытуемой с мужем складывались по-разному. Вначале все было хорошо, затем стали часто ссориться на почве пьянок мужа. Испытуемая дважды уезжала от него к родителям, хотела развестись. С 1989 по 1997 гг. работала на мясокомбинате мойщицей. Спиртные напитки стала употреблять в 18-летнем возрасте, выпивала нечасто, только по праздникам. 11 января 1997г. умер муж, отравился угарным газом в котельной на работе. После его смерти испытуемая стала часто алкоголизироваться, последнее время у нее наблюдалась потребность в большом количестве спиртного. В нетрезвом состоянии вела себя спокойно, ложилась спать. В мае 1997 г. она была предупреждена отделом народного образования о том, что из-за систематического употребления спиртных напитков она может быть лишена родительских прав. Вскоре мать приезжала к дочери и узнала от свекрови, что испытуемая злоупотребляет спиртными напитками, решила забрать ее к себе. Испытуемая уволилась с работы, с двумя детьми переехала к родителям, старшую дочь оставила у свекрови, с ее слов «чтобы снять стресс». По показаниям матери: после смерти мужа испытуемая часто жаловалась на головные боли. Проживая с родителями, помогала матери по хозяйству. Отец стал упрекать дочь за иждивенчество: «да еще и нахлебников привезла с собой». Когда она приехала в родной дом, отец вначале не выпивал, а с 15 июня 1997 г. запил. Спиртное покупал на деньги, вырученные от продажи рыбы, которую ловил сетью. Кроме того, из дома тащил мясо, зерно, комбикорм, сметану, обменивал их у жителей села на спиртное. Из материалов уголовного дела известно, что 20 июня 1997 г. около 22 часов Л., находясь в состоянии алкогольного опьянения, в квартире родителей из-за личных неприязненных отношений нанесла 4 удара обухом топора по голове спящему отцу В., в результате чего тот скончался на месте. В ходе следствия вину признала полностью, рассказала, что убила отца из-за личной неприязни к нему, которая возникла за последние месяцы. Отец часто употреблял алкоголь, на почве этого в доме устраивал ссоры, систематически уносил из дома вещи, продукты, продавал, полученные деньги пропивал. С марта 1997 г. испытуемая дважды приезжала к родителям и видела поведение отца, видела, что он все пропивал. Мать рассказывала, что в прошлом году также унес из дома сметану, масло, другие продукты. Пока она жила в прошлом с родителями, с детства видела, как отец устраивал скандалы, выгонял мать, избивал ее, она не раз ходила с синяками. Из-за такого его поведения у нее сложилось неприязненное отношение к нему. Она видела, как мать мучается, страдает. Поэтому она и лишила его жизни. Других мотивов для убийства у нее не было. Об обстоятельствах дела рассказала, что 20 июня 1997 г. отец употреблял спиртные напитки, в 12 часов он уже пьяный спал на кровати. Посмотрев сети в реке, она поняла, что отец «успел снять рыбу». В течение дня мать была недовольна, что он опять пьян, делала ему резкие замечания о том, что он не работает, а пьет; что он пьет, а они должны его кормить. Отец ушел из дома и около 19 часов был уже сильно пьяным, плохо держался на ногах, шатался. Когда вернулся домой, мать не хотела его пускать ночевать в квартиру, но он незаметно прошел в спальню и лег на кровать. После этого испытуемая с матерью и бабушкой за ужином выпили по 50 г, при этом говорили о пьянстве отца, осуждали его, что он часто пьет, таскает все из дома и пропивает. Затем пошли в гости к Г., где испытуемая выпила еще 50 г водки. Находясь в гостях, испытуемая с матерью вышли в коридор покурить, где между ними вновь зашел разговор об отце, о его пьянстве, «все нервы вымотал». И испытуемая сказала матери: «Давай я его отравлю, и тебе спокойнее будет жить, избавишься от него». На что мать просила ее говорить «тише, услышат». После этого разговора, примерно через 10 мин, они направились домой. Пока шли по улице, испытуемая думала, каким способом избавиться от пьяницы-отца, матери об этом ничего не говорила. Когда пришли домой, попросила мать раздеть и уложить ее детей, а сама пошла к отцу. Села на кровать, положила на отца руку, на его вопрос спросила, почему он трогал рыбу. Тот ответил грубо, «неприлично» в ее адрес. После чего она зашла на кухню, села курить. Думала, как бы лучше осуществить свою идею. Думала о том, что «нужно это сделать». Ничего подходящего, чем можно было бы его отравить, в доме не было. Она решила его задушить, взяла из кармана пояс от своего халата, затем бросила его. Взяла электрический кипятильник и кухонным ножом отрезала от него большой шнур. Это видела мать, которая сказала ей: «Надо сделать так, чтобы подумали, что он сам повесился». Испытуемая на ее слова не реагировала. Взяла шнур, прошла в зал. В это время в голову пришла мысль, что на руки надо одеть рукавицы, чтобы не оставить отпечатки пальцев. Попросила мать принести ей рукавицы. Мать принесла перчатки отца, которые та одела и попросила мать пойти с ней, чтобы помочь, если вдруг отец проснется. Они обе зашли в спальню, мать встала напротив входной двери, а испытуемая подошла к отцу, но удавить его не решилась, испугалась, что он проснется и окажет сопротивление. Вместе с матерью прошли на кухню, где мать предложила: «Может подушкой». Но испытуемая на это не согласилась. Других способов мать не предлагала и больше ничего не говорила. Испытуемая продолжала сидеть и курить, думала, как лучше исполнить свой план. Вспомнила, что в гараже должны быть топоры, и направилась туда. Где в это время находилась мать, она не знала. В гараже взяла топор, вернулась в спальню, где спал отец, подошла к нему, обеими руками взяла топор, подняла его выше головы и «вполсилы» ударила обухом в височную область. Отец «закряхтел», но ничего не сказал. Тело было спокойно. Затем она второй раз ударила топором в левую часть головы и пробила череп, отчего пятна крови забрызгали стены, пол, потолок, попали ей в лицо, на платье запачкали руки и ноги, затем третий раз нанесла удар обухом топора в ту же часть головы. Положила на голову отца упавшую подушку, затем бросила топор на пол. В это время вошла мать и заплакала. Она стала успокаивать ее, «пока не ходить к знакомой», куда они собирались, на кухне помыла руки, ноги, лицо, переоделась. Запачканное платье бросила в печь, спрятала топор во дворе в навоз, который принесла по просьбе матери. Пришедшая с матерью К., сообщила о случившемся фельдшеру и в отделение милиции. По показаниям матери: когда они находились в гостях у Г., та высказывала ей сочувствие по поводу их отношений с мужем, упрекнула, что раньше предлагала уехать от мужа, а та не захотела, а теперь «мучается». После этого мать в разговоре с дочерью пожаловалась, что «на мужа глаза бы не глядели, отравить бы его». Эту идею поддержала Наташа (испытуемая) предложила попробовать отравить отца карандашом от тараканов, спрашивала у Г. какой-нибудь отравы, та удивилась ее просьбе. По дороге домой мать сказала дочери, что дома найдет карандаши и попробует отравить мужа. Когда пришли домой, мать раздела и уложила внуков, вышла на кухню и дочь спросила ее насчет карандашей от тараканов, но мать ответила, что толку от этого не будет. Тогда дочь взяла электрический кипятильник, отрезала от него шнур. Мать просила ее «не делать этого, не брать грех на душу». Но дочь ответила: «Отстань, поживешь спокойно». Подтвердила показания дочери о своем предложении сделать так, чтобы это было похоже на самоубийство, подавала ей рукавицы, вместе с ней заходила в спальню, предлагала задушить подушкой. Когда дочь не решилась задушить отца, просила ее «отступиться». Через некоторое время, находясь на кухне, дочь сказала: «Придумала» и вышла в коридор. Видела, что она вернулась с топором, зашла в комнату. Когда дочь наносила отцу удары топором по голове, она стояла в дверях. Увидев кровь, «ужаснулась», стала упрекать дочь: «Что ты наделала». Испытуемая вытолкнула мать в зал и просила успокоиться. По показаниям матери, в этот момент дочь была пьяная, но на ногах держалась хорошо, не шаталась, не падала, контролировала свое поведение. Свидетели по делу подтвердили неприязненные отношения отца к испытуемой.

При амбулаторном освидетельствовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: правильного телосложения. АД 120/80 мм рт. ст. Со стороны внутренних органов без патологии. Центральная нервная система без знаков очагового поражения.

Психическое состояние: правильно понимает цель проводимого обследования. Контакту доступна. Жалоб на психическое здоровье не предъявляет. Себя психически больной не считает. Характеризует себя «немного вспыльчивой», в ответ на обиду может не разговаривать или «покричит, если оскорбят». Приезд к родителям с детьми объясняет желанием «успокоиться», т. к. после смерти мужа у нее было «шоковое состояние», была подавлена, побаливало сердце, хотя все делала по дому сама. В день содеянного пьяный отец вновь ругался с матерью и ей было «жалко мать», т. к. в период пьянства отец пропивал вещи, продукты, матери было стыдно за его поведение перед другими, на улицу было не показаться, все «тыкали» ей в глаза. Кроме того, у отца были «замашки», он избивал мать, однажды ткнул ей ножом. В день содеянного ей стало обидно, что «даже рыбу» взял из сети и продал. После этого момента к отцу возникла резкая неприязнь и она «от греха» решила уйти с матерью в гости. В день содеянного выпила не более 100 г спиртного. Когда они с матерью говорили о возможном убийстве отца, мать предупреждала, что «посадят», на что испытуемая отвечала, «хоть ты поживешь спокойно и внуков воспитаешь». Считает, что мать несерьезно восприняла эти слова. После нанесения отцу ударов топором «2 часа сидела и курила, ничего не понимала», «было тупое состояние». Затем, увидев, что мать плачет, тоже расплакалась. После ареста оставалось подавленным настроение, много плакала, плохо спала, «пришло раскаяние». В беседе говорит что ей «не надо было приезжать второй раз». В настоящее время переживает за судьбу детей. Интеллект, память не нарушены. Объективных признаков психотических расстройств не выявлено. Влечение к спиртному, злоупотребление алкоголем отрицает.

При психологическом обследовании испытуемая внешне выглядела активной, собранной, с готовностью выполняла задания. Поведение было неустойчивым, проявления эмоциональной зависимости, неуверенности в себе сочетались с повышенной, недостаточно организованной активностью, испытуемая старалась все делать по-своему, но оказалась восприимчивой к косвенным внушениям, которые впоследствии воспринимала как свои собственные решения, отстаивала их. В рисунках могла оценить эмоциональное состояние отдельного человека, но не могла описать отношения между изображенными на них людьми. Собственные эмоциональные реакции и переживания у обследуемой подавлены, глубоко вытеснены. Только в беседе о ситуации правонарушения у нее наблюдались проявления сильных чувств. Самооценка испытуемой завышена, отражает черты незрелости личности. Осознает отдельные недостатки характера: вспыльчива, несдержана, «могу быть грубой». Она переживает смерть отца, но целостная оценка, осмысление содеянного затруднена. Профиль личности выявляет повышенный уровень активности, стремление к самоутверждению, склонность к импульсивным поступкам, которые сочетаются с чертами аффективной ригидности. Интеллектуальные способности относительно сохранны, однако, следует отметить целый ряд особенностей познавательной деятельности: снижена прогностическая функция мышления, психические процессы недостаточно опосредованы, мышление с элементами конкретности. В сложных заданиях эмоциональная и рациональная оценка ситуации не были в достаточной мере согласованы. Если испытуемая рассуждала, то не могла продуктивно действовать, если действовала — анализ собственных действий был затруднен. Продуктивность памяти, внимания в настоящее время немного снижены.

Из беседы выяснилось, что с детства она была активной — успешно занималась спортом, пела, танцевала. С 15 лет у нее были натянутые отношения с отцом, т. к. приходилось постоянно защищать от него мать, свою семейную жизнь испытуемая считала счастливой, преодолевала обычные житейский трудности. Смерть мужа переживала тяжело (январь 1997 г.). На следующий день, не справившись с этой потерей, сама пыталась уйти из жизни. Свои действия в тот момент критически не оценивала, о судьбе детей не задумывалась. Старалась держаться спокойно, но чувства прорывались, и тогда она срывалась, плакала, пыталась забыться, используя алкоголь. К родителям уехала, чтобы ничто не напоминало о муже. Ситуацию переезда оценивала недостаточно критично, считала, что сама она не нуждается в помощи, ехала помочь матери. Отец пил, как и раньше в семье сохранялись напряженная обстановка. У испытуемой нарастало чувство ненависти к отцу, усиливалась жалость к матери. 20 июня 1997 г. мысль об убийстве отца возникла у обследуемой импульсивно, после слов матери о том, что ей плохо живется. Состояние алкогольного опьянения прибавило смелости, не было страха, когда планировала это сделать. Изнутри был как «гипноз» (взяла в голову, что надо убить отца, чтобы мать могла жить спокойно). О себе, своей судьбе не задумывалась. Была мысль, что арестуют, но может быть не посадят. Поиск подходящего способа убийства шел в присутствии матери, негласное взаимопонимание поддерживало решимость испытуемой. Начав действовать, она на время отрешилась от способности чувствовать, так она не ощутила силу первого удара топором по голове отца, другие — чувствовала более реально. После того, как обследуемая остановилась, ее состояние изменилось: «Возникла душевная слабость, была растеряна, не понимала, что произошло». Заплакала после того, как мать стала ее успокаивать. Физической слабости у себя не отмечала, быстро вновь собралась и стала предпринимать действия по уничтожению следов правонарушения, успокаивала мать.

Анализ ситуации правонарушения показывает, что испытуемая приехала к родителям, хотела уйти от трудных для нее переживаний, связанных с гибелью мужа. У испытуемой был свой план пребывания в родительской семье, было намерение забрать мать и вернуться к себе домой. Как быть с отцом испытуемая не знала, но забирать его с собой не хотела. Не пережив свое горе, попала в ситуацию повышенной эмоциональной напряженности в родительской семье.

Мать испытуемой сама колебалась и не могла принять определенного решения в отношении дальнейшей жизни с мужем. В день правонарушения, неожиданно для самой испытуемой, возникла мысль лишить отца жизни и тем самым дать возможность матери жить спокойно. Алкогольное опьянение помогло преодолеть естественный страх, поведение соседей и матери, ее присутствие и косвенная заинтересованность в разрешении ситуации активизировали привычные для испытуемой формы поведения — больше действовала, чем оценивала и чувствовала, ситуацию воспринимала не целостно, достаточного анализа последствий ситуации не провела.

Таким образом, на фоне не завершившихся переживаний, связанных с потерей мужа, алкоголизации, которая служила средством ухода от этих переживаний, в атмосфере повышенной эмоциональной напряженности и конфликтных отношений к родителям (ненависть к отцу, жалость к матери) в состоянии легкого алкогольного опьянения у испытуемой импульсивно возникло намерение убить отца. Реализовалось оно в присутствии матери, которая сама не могла принять решение в отношении дальнейшей жизни с мужем. Эмоциональное состояние испытуемой характеризовалось, кроме того, наличием депрессивного аффекта со снижением проявлений чувственной сферы, недостаточной способностью к анализу всех возможных последствий своих действий. Немаловажную роль сыграли личностные особенности испытуемой (импульсивность, склонность к накоплению негативных переживаний, обидчивость, чувствительно к проявлениям несправедливости).

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Л. в настоящее время каким-либо хроническим психическим заболеванием не страдает, как и не страдала им в момент совершения противоправных действий. В момент совершения противоправных действий Л. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности не находилась, а была в состоянии простого алкогольного опьянения. Она не отрицает употребления крепких напитков, ее поведение не обнаруживало объективных признаков каких-либо психотических расстройств. По своему психическому состоянию в момент совершения противоправных действий Л. могла осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В отношении инкриминируемого ей деяния Л. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. По своему психическому состоянию в настоящее время Л. может правильно воспринимать обстоятельства дела и давать о них показания. Клинических признаков хронического алкоголизма у Л. не выявлено. В принудительном противоалкогольном лечении она не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

Диагноз: затяжная психогенная (психически провоцированная субдепрессия, осложнившаяся алкоголизмом с быстрым появлением возможных социальных последствий).

Правонарушению способствовали: склонность Л. к импульсивным поступкам, легкое алкогольное опьянение, инфантилизм, психическая индукция.

 

Наблюдение № 21

Н. — 19 лет, обвиняется в убийстве. Дочь Н., наблюдение № 10. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 23 июня 2000 г. Акт № 644.

Из материалов уголовного дела, медицинской документации, со слов испытуемой известно: испытуемая росла физически здоровой. Училась во вспомогательной школе-интернате слабо, дублировала классы. После 5 класса учебу оставила, с этого времени не учится и не работает. Состоит на учете у психиатра с диагнозом «Олигофрения в степени имбецильности». Инвалид 2 группы. Из материалов уголовного дела известно, что 4 мая 2000 г. Н. матерью и братом задушили поясом от плаща, находившегося в беспомощном состоянии Н. (отца испытуемой). В ходе следствия Н. рассказала, что отец пришел домой немного пьяный. Затем стал выпивать водку с матерью и братом. Выпили 3 бутылки водки «на троих». Она так же выпила полрюмки водки. Отец заснул на полу. Через некоторое время мать принесла пояс от плаща, позвала ее к себе и попросила удушить отца. Мать взяла за один конец пояса, а она за другой и они с ней вдвоем продели его под голову отца, а затем передали друг другу свободные концы, и они с матерью и подошедшим братом стали тянуть за концы пояса. Тянули сильно. Отец стал дергаться, а затем умер. Она помогала удушить отца, т. к. раньше он ее бил, грозил, что убьет, угрожал пистолетом, она на него была зла. Отец бил и других братьев, дети его «ненавидели». После удушения они вынесли отца, положили в тележку, увезли и бросили в речку.

При амбулаторном обследовании установлено.

Соматоневрологическое состояние: без патологии.

Психическое состояние: ориентирована правильно. Жалуется на периодические головные боли, лекарств по этому поводу не принимает, пьет кофе, которое ей «хорошо помогает». Содеянного не отрицает, сожаления не высказывает. Считает, что ее отпустят, т. к. она «хочет домой», слышала по радио, что «2 группу отпустят по амнистии». Не считает себя виновной, т. к. соседи знают, что отец «кидался на них». Кроме того, у отца был «пистолет и шесть пуль». Также говорит о том, что отец ее бил, в маленьком возрасте оставил на вокзале, избил младшую сестру, «отбил ей почки», поэтому, по ее мнению, сестренка простудилась и умерла. Социальной значимости ситуации, ее последствий осмыслить не может. Интеллект низкий. Не может последовательно сообщить о себе сведения, отрывочно сообщает эпизоды различных периодов жизни, не связанные между собой. Речь неграмотная: «гиморит» — гайморит, «та-ма» — там и т. д. Читает крайне медленно, при этом не понимает смысл прочитанного, произносит слова путем угадывания. О своих интересах сообщила, что любит «анекдоты и песни», поет песни, когда у нее хорошее настроение, любит песню «Ветер с моря дул». Не может сообщить каких-либо других сведений об этом. Любит индийские фильмы, т. к. там поют песни. Сказала, что раньше сажала елочки в лесничестве, дома «убирается» и складывает дрова. У нее есть жених, но где он работает или учится она «не спрашивала, неудобно». Уровень знаний и представлений об окружающем ограничен узким кругом бытовых вопросов. Абстрактно мышление не развито. Критика грубо нарушена.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Н. обнаруживает признаки врожденной умственной отсталости (олигофрении) в степени имбецильности. На это указывают данные анамнеза об отставании ее с детства в умственном развитии, неспособность к освоению программы вспомогательной школы, каких-либо профессиональных навыков. Ее интеллект низкий, логическое мышление не развито, она не способна осмыслить социальную значимость содеянного и возможных последствий. По своему психическому состоянию в момент совершения противоправных действий и в настоящее время Н., не могла и не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, ее следует считать НЕВМЕНЯЕМОЙ. По своему психическому состоянию Н. социальной опасности для окружающих не представляет, ее поведение в момент содеянного определялось особенностями психического состояния, обусловленного врожденной умственной отсталостью в форме повышенной внушаемости и подчиняемости. В принудительных мерах медицинского характера Н. не нуждается, ее следует передать под надзор органов здравоохранения, под амбулаторное наблюдение психиатра по месту жительства.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

Степень умственной отсталости Н. возможно соответствует глубокой дебильности. «Слышала по радио, что 2 группу отпустят по амнистии». Имбецил так не скажет.

 

Наблюдение № 22

Г — 17 лет. Обвиняется в умышленном убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 15 февраля 1994г. Акт №95.

Из материалов уголовного дела, медицинской документации, со слов испытуемой известно: среди родственников психически больных не знает. Родилась в семье рабочих. Мать работает дояркой на ферме, отец работал в животноводчестве скотником, сторожем, рабочим. Родители злоупотребляют алкоголем. Мать неоднократно лечилась по поводу алкогольных психозов, пьянства не прекратила. Из характеристики с прежнего места работы отца: не выходил на работу по причине пьянства, в быту вел себя недостойно, ранее судим за хулиганство. Испытуемая родилась второй из троих детей. Старшая сестра замужем. Обе сестры здоровы. До 1986 г. семья проживала в Челябинской области, затем переехали в Н-й район Костромской области. Тяжелые соматические заболевания, черепно-мозговые травмы испытуемая отрицает. С 1984 г. учится в общеобразовательной школе, в настоящее время ученица 11-го класса. Из школьной характеристики: имеет хорошие способности к обучению. За успехи в учебе и хорошее поведение имела благодарности. Имеет неплохие навыки культуры поведения. По характеру очень впечатлительная, ранимая. Тяжело переносит обиды, оскорбления, как со стороны сверстников, так и со стороны взрослых. Частые неудачи приводят ее в отчаяние. Активна, эмоциональна, имеет организаторские способности. Стремится в коллективе к лидерству. К себе и своим поступкам относится критически. О себе говорить не любит. Избирательно откровенна. Мечтает стать юристом, чтобы помогать трудным подросткам и детям, лишенным детства. В классе товарищи к ней относятся доброжелательно и с уважением. У нее есть подруги, способна на длительную и преданную дружбу. Активно участвует во всех проводимых мероприятиях в школе и классе. Самостоятельна, ответственна. Физически хорошо развита. Участвовала в школьных соревнованиях с неплохими результатами. Семья ее неблагополучна, стыдилась своих родителей. Относилась к ним неоднозначно. К отцу у нее было чувство презрения, в детстве перед ним испытывала страх, т. к. он жестоко обращался с ней. Мать мало проявляла интереса к учебе дочери, в школу не приходила, об обстановке в семье педагоги узнавали от соседей, от работников сельского совета. На учете в ИДН не состояла. По месту жительства ее характеризовали положительно. Из материалов уголовного дела известно, что 27 ноября 1993 г. в 21 час 15 минут Г. в квартире родителей ударила 5 раз лезвием колуна по голове отца Г., лежащего пьяным на кровати, причинила ему тяжкие телесные повреждения, которых 29 ноября 1993 г. Г. скончался в ЦРБ. В ходе следствия испытуемая рассказала, что с того момента, как себя помнит, дома происходили постоянные скандалы и драки между родителями, в основном пил отец. Почти всегда заставлял пить с ним мать. После пьянок мать постоянно была избита. Отец избивал мать почти всегда на глазах дочери, ее присутствие его не волновало, пьяный, он всегда всячески издевался над матерью, а когда она была пьяной, раздевал ее, сам раздевался и на глазах дочери (испытуемой) совершал с ней половые акты, иногда в извращенной форме. Еще в дошкольном возрасте она помнит, что отец ножовкой поставил матери на бедре крест, резал ей руки и ноги ножом, иногда для большего издевательства применял топор. Коленки у матери на ногах всегда были разбиты. Испытуемая очень жалела мать, с раннего детства постоянно ходила к ней в больницу, куда та попадала после избиений. С дошкольного возраста испытуемая возненавидела отца. В 1986 г. по инициативе матери семья переехала в Н-й район, мать хотела увезти отца от собутыльников. Месяц он держался, затем возобновил пьянство и издевательства над матерью. Испытуемой было жаль и мать и маленькую сестренку, которая все это тоже видела. Она все больше и больше ненавидела отца, в ней возрастала злость, хотелось кому-нибудь отомстить за себя, за мать и сестру. Обучаясь в 6—7 классах, она поняла, что отец может с матерью что-нибудь сделать и оставить их с сестренкой без матери. Выгнать его из дома мать не могла, т. к. он не уходил, и тогда она в первый раз подумала о том, чтобы убить его, но не решалась, т. к. боялась за последствия, которые могут наступить для нее. В конце 1992 г. пьяный отец неожиданно стал приставать к ней, хватал руками за различные части тела и сказал, чтобы она ему отдалась и вступила с ним в половую связь, она вырвалась и убежала от него. Немного раньше до этого в трезвом состоянии он пытался ее обнять и поцеловать. В 1993г. он вновь стал предлагать ей в грубой форме вступить с ним в половую связь, но поскольку он был сильно пьян, она вырвалась и убежала из дома. После этого отец почти постоянно говорил о том, что когда-нибудь она с ним «переспит». Все это он высказывал в грубой форме, выражаясь при это нецензурно. Ненависть к отцу возрастала, она все чаще стала думать, как от него избавиться, вплоть до того, чтобы убить его. В июле 1992 г. во время очередного пьяного скандала отца с матерью она вышла на улицу, взяла в сарае топор, некоторое время сидела на крыльце, положив топор рядом. Были мысли убить отца, но затем она вернулась в дом, в то время надеялась, что все это может скоро кончится, передумала совершать убийство. В 1991 г. она хотела покончить жизнь самоубийством, чтобы заставить отца бросить пить, но не решилась на это. Последнее время отец стал пить чаще, чем раньше и заставлял мать пить с ним. Злость и ненависть к нему у нее все копилась. 27 ноября 1993 г. в вечернее время она вернулась домой из школы, долго стучалась в дверь, но ей не открывали. Сорвала крючок и вошла в дом. Увидела на столе стопки, бутылку, закуску. Родители и младшая сестренка спали. В доме пахло перегаром, она поняла, что родители вновь пьяные, те не проснулись. Она немного поплакала от обиды, затем разделась и легла на кровать. От расстройства не могла уснуть. Внутри кипела злоба на отца. Лежала и думала, как убить его, потому что больше этого терпеть не могла. Решила ударить отца по голове топором, написать матери записку, а самой идти в милицию, рассказать обо всем. Так и поступила. Во дворе нашла колун, зашла в дом, подошла к кровати, где спал отец. Тот проснулся, стал кричать, нецензурно бранился, затем просил у нее выпить и покурить. Оставив колун у кровати, подала отцу 100 г водки и сигарету. Встала у изголовья кровати с колуном в руках и ждала, пока он выкурит сигарету. Побормотав что-то, он уснул. Она примерялась ударить его 2— 3 раза, у нее тряслись руки. Не решилась. Подошла к столу, выпила 30 г водки, хмеля в голове не почувствовала, но руки уже не дрожали. Занесла над головой отца колун острием к голове и стояла так минуты 2—3, думая бить или не бить, убивать отца или нет. За это время вспомнила, как он пилил ногу матери ножовкой и ударила острием топора по голове. Пошла кровь. Увидела, что он еще дышит и ударила его еще раз. После второго удара поставила колун, подошла к столу, написала матери записку: «Мама прости, так будет лучше». Оставила записку на столе. Вернувшись к кровати, увидела, что отец еще дышит. Вновь ударила его 2 раза колуном по голове, послышался хрип, из головы текла кровь. Она подумала, что от кровопотери отец скончается, хотела его смерти и считала, что убила его. Заметила время на часах (21 час 15 минут). Мать с сестрой не проснулись. Оделась и пошла в милицию. Ей не было страшно ни от темноты, ни от содеянного, думала только об одном, что такого гадкого человека, как отец, больше нет в живых, матери будет легче жить, а младшая сестра не увидит больше его безобразий, которые видела она всю сознательную жизнь. На попутной машине доехала до села, сходила в клуб на танцы с девочками, ночевала у подруги, о происшедшем ей не говорила. На следующий день пришла в милицию. По пути зашла в село и записала в дневник все, что сделала. Дневник отдала воспитательнице, сообщила, что в школе учиться больше не будет. В том же селе однокласснице отдала свои часы, сказала, что учиться в школе больше не будет и пошла в милицию, где заявила об убийстве отца. Мать испытуемой подтвердила, что на протяжении всех лет совместной жизни ее муж злоупотреблял алкоголем, пил запоями по 2—3 недели, в опьянении всегда избивал ее при детях, был ревнив, много раз наносил ножевые ранения в бедро, голову, однажды ранил колено, после чего она 3 месяца лечилась в больнице, пилил ножовкой бедро, на бедре у нее множество шрамов от ударов топором, ножовкой. В милицию она не обращалась, т. к. при отрезвлении он просил его не сажать. В октябре 1993 г. сильно избил ее кочергой. В 1992 г. испытуемая говорила матери, что отец пристает к ней, учил целоваться, говорил, что изнасилует дочь. Ей он так же говорил иногда, что совершит с испытуемой половой акт, в трезвом состоянии отрицал все. В опьянении говорил жене, что дочери не его. Денег в семью не давал, пропивал их. Втянул ее в пьянство. 27 ноября 1993 г. после употребления спиртного вместе с мужем опьянела сильно, уснула. Не слышала, как пришла дочь. Проснулась на следующий день, когда пришли работники милиции. Увидела разбитую голову мужа и записку дочери. Свою дочь характеризовала послушной: помогала матери, работала на ферме. В своем дневнике испытуемая в той же последовательности описала свои действия в момент совершения убийства. Убила за то, что ненавидела его. Просила извинения у всех хороших людей. Заключение судебно-медицинской экспертизы: смерть Г. наступила от открытой черепно-мозговой травмы, вызванной нанесением рубленых ран с многоосколчатым переломом костей свода и основания черепа, ушибом и частичным размозжением мозговой ткани (нанесено 5 ран).

При амбулаторном освидетельствовании в настоящее время установлено.

Соматоневрологическое состояние: без патологии.

Психическое состояние: понимает цель проводимого обследования. На момент беседы настроение ровное. Контакту доступна. Жалоб на психическое здоровье не предъявляет. Содеянного не отрицает. В соответствии с ее показаниями в материалах дела рассказала, что на протяжении своей жизни помнит постоянные пьяные скандалы отца в семье, его издевательства над матерью с нанесением побоев, из-за чего отца не любила. Ненависть к нему возрастала. Последние 2 года отец стал проявлять к ней интерес, как к девушке. В пьяном состоянии пытался обнять, поцеловать, мог дернуть за платье и удерживать, хватал за грудь. Неоднократно в нецензурной форме заявлял, что вступит с ней в половую связь. Приводил пример, что у татар отец имеет право на первую брачную ночь. Неприязнь к отцу переросла в ненависть, а затем стали возникать мысли об убийстве отца. Сначала они были мимолетными, затем все более неотступными. 27 ноября вечером вернулась домой и обнаружила родителей спящими, пьяными: «Нервы взяли, не могла уснуть, испытывала обиду, думала, что делать, возникло решение убить его». Нашла колун. Отец проснулся, попросил водки, покурить, предложил ей лечь с ним в нецензурной форме, сказал, что все равно ее изнасилует, брал за -руку. Решение убить его не исчезало, но тряслись руки. Подходила к иконе, «просила у Бога дать силы». Затем, с ее слов, «уже не хотела, но сама стукнула по голове». После нанесения первого удара испугалась, что отец встанет и нанесла второй удар. Написала матери записку. Отец «хрипел». Опять ударила его, не помнит сколько раз. Подумала, что кровь вытечет и он умрет. Оделась и пошла в милицию. Ночь у подруги спала плохо, испытывала страх перед арестом и облегчение. Отпущенная из милиции, вернулась домой, узнала о смерти отца. Считает себя виновной «наполовину». Она «соображала, раз замахивалась несколько раз», но не думала о том, что становится преступницей, что ее осудят за убийство отца. Каких-либо изменений в психическом здоровье после содеянного не отмечала, интеллект, память не нарушены. Психотических расстройств не выявлено. В целом к ситуации критична.

При психологическом исследовании выяснилось, что несмотря на неблагополучную атмосферу в родительской семье, Г. выросла порядочным человеком с обостренным отношением к понятиям добра и справедливости. Долгие годы она питала надежду, что отец когда-нибудь прекратит пить, а вслед за ним и мать. У Г. была иллюзия, характерная для большинства родственников пьющих людей. Она считала, что ее надежда осуществима и надеялась на это. Домой она ехала с этой надеждой и переживала, когда видела, что родители продолжают пьянствовать.

Последние два месяца они пили постоянно. В каждый свой приезд Г. испытывала чувство потери надежды. Когда возникали мысли убить отца, окружали и противоположные мысли о том, что она может испортить себе жизнь и это останавливало ее. Неоднократно возникали мысли о самоубийстве. Жизнь временами воспринимались как нечто более страшное, чем смерть, которая дает избавление.

27 ноября 1993 г. Г. приехала домой и застала спящих пьяных родителей. Возникло чувство, связанное с потерей надежды, появилась мысль: «Все надоело, ждать нечего». Мысль об убийстве отца не вызывала противоположной ей мысли, что это испортит ей жизнь. Появилась новая: «Убью и сразу скажу». Усиливалось чувство ожесточения. Г. вспомнила как отец бил мать, издевался над ней самой. К себе было чувство безразличия. Хотелось лишь защитить мать и сестру, Г. не хотела, чтобы сестра пережила то, что пережила она сама. Думала лишь о худших сторонах личности отца. Не воспринимала его как человека. Это был «зверь, который кричал, орал, бил». Борьба мотивов проявлялась в реакциях тела: руки дрожали, подносила колун к голове отца и неоднократно убирала. После того, как выпила, казалось, что «движения совершаются машинально, не по своей воле, сами собой». В момент ударов сознание Г. было заполнено накопившимися ранее переживаниями. Содеянного не испугалась. До сих пор у Г. сохраняется двойственное отношение к убийству — «сделала справедливое дело», «лучше было бы не преступать закон». По дороге от дома шла без страха, не отдавая отчета, куда идет.

В момент обследования у Г. был выявлен страх, связанный с образом отца. Выявлено преобладание интеллектуального типа реагирования над эмоциональным. Ситуация правонарушения отражается больше на уровне мыслей, а не чувств. Запас знаний, представленный, уровень достижений неравномерны. Наряду с точными формулировками, похожими на определения научных понятий, Г. допускала грубые ошибки суждений, понимала сложные аналогии, но не могла посчитать в уме. Хуже Г. справлялась с заданиями, требовавшими высокого уровня эмоционально-волевой активности. В решениях использовала «латентные» (скрытые, малосущественные) признаки предметов. Профиль личности выявляет шизоидные черты: отгороженность, особую внутреннюю духовность, ориентировку поведения на собственные критерии, хотя социальные нормы усвоены. Круг общения сужен.

Таким образом, в момент правонарушения Г. находилась в состоянии аффекта, возникшего у личности с шизоидными чертами, с преобладанием мыслительного типа реагирования. Аффект возник в длительно существовавшей психотравмирующеи ситуации. Накопившиеся переживания затрагивали самые уязвимые стороны личности Г.: повышенную чувствительность к проявлениям несправедливости, потребность защищать близких, неприязнь к сексуальным домогательствам со стороны отца. Небольшая доза алкоголя высвободила непривычный для Г. тип реагирования. Бывшая ранее внутренняя борьба неожиданно завершилась решением: «Убью и сразу скажу». Постаффективное состояние скорее всего сопровождалось чувством опустошенности («шла без страха, не отдавая отчета куда идет»).

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Г. каким-либо хроническим психическим заболеванием в настоящее время не страдает, как и не страдала им в момент совершения правонарушения. Психически здорова. В момент совершения противоправных действий Г. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности, в том числе в состоянии патологического аффекта не находилась. Она правильно ориентировалась в окружающей обстановке, ее поведение было спровоцировано и строилось в соответствии с ситуацией, не обнаруживало признаков каких-либо психотических расстройств. Она помнит об обстоятельствах дела. В момент совершения противоправных действий Г. по своему психическому состоянию и в настоящее время могла и может отдавать себе отчет в своих действий и руководить ими. В отношении инкриминируемого ей деяния Г. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ.

Катамнез. (Из писем Г. осенью 2000г.).

«Лежала на кровати и ревела. В голову лезли мысли. Перебирала в памяти свою жизнь, семейную в особенности. В голову лезли мысли, как отец издевался над матерью... Ненавидела их обоих, но маму все равно любила. Вспомнила сказанные матерью слова: "Дочь убила бы тебя, все равно ей за это ничего не будет". Схватилась за эту ниточку. Душа разрывалась. Боялась такой затеи. Проснулся отец, попросил закурить и выпить водки. Глядела на пьяное лицо отца, на его взгляд, слушала его слова. Вспыхнула к нему ненависть и вместе с нею мысль: "Это же надо иметь столько ненависти, чтобы решиться на это?". Подала отцу выпить и закурить. Затем взяла колун. Хотела ударить топором, но не нашла его. Стала позади отца. То поднимала, то опускала колун. Просила у Бога сил, т. к. не могла решиться. Вспомнила про бутылки и немного выпила. Вновь встала около отца в ту же позу с поднятым колуном. И здесь произошло нечто непредвиденное: ударила его по голове. Испугалась, ударила его еще раз. В голове была мысль: "Когда хотела его стукнуть, не могла, а тут не хотела, но стукнула". Затем написала записку: "Мама, прости, так будет лучше". Думала при этом, что теперь матери будет намного легче — не будет издеваться, бить, резать ножом. Затем подошла к отцу. Он дышал. Охватил страх. Ударила еще раз.

Он продолжал "тяжело сопеть". Ушла, т. к. было нехорошо. Тогда было 12.15.»

«Пошла в школу, в другую деревню. Здесь жили подруги по классу. Вначале испытывала страх, т. к. было чувство, что за мною идет отец. Отхлебнула чуть-чуть из захваченной с собой бутылки с водкой. Страх прошел. Думала о том, что завтра пойду в милицию и все расскажу. Подругу дома не застала. Она гуляла. Пошла за ней в клуб. Вела себя так, как будто ничего не произошло — старалась так себя вести. Сидела, смотрела на танцующих и о чем-то думала, о чем не помню. Подруга заметила и повела домой. Спрашивала в чем дело, но я ничего не сказала. Дома сидели, болтали, а я пила водку, которую с собой взяла, хотя она и не лезла помню, а все равно пила одна. Думала все о том же что сяду, что будет суд. Ночью было страшно. На утро пришла в милицию и сказала, что убила отца».

После проведенной АСПЭК Г. проживала совместно с матерью. Младшая сестра находилась в детском доме. Мать продолжала пить, часто уезжала в другие деревни к своим собутыльникам. Г. считала себя виноватой перед матерью за то, что убила отца. Мысленно просила у нее прощения. Называла себя «поганой, эгоисткой»: «Я очень ждала суда и хотела, чтобы меня судили. Были мысли, что так всегда и буду выть одиноким волком». «Хотела исповедаться, но сказали, что нельзя, поскольку не было суда. Когда я видела мать в пьяном состоянии, то бывало жалела о том, что сделала. Ведь в основном я пошла на это ради матери, а после его смерти я увидела, какая она на самом деле. На самом деле с ней только так и надо было поступать, как он поступал — бил ее, чтобы не шлялась везде. В такие моменты были мысли, чтобы повеситься самой, чтобы они жили, как им хотелось. Потом начинала трезво мыслить, что это не выход, и они моей смерти не стоят. Я стараюсь не задумываться над тем, что произошло».

Примерно через год-полтора Г. попала под амнистию, «что было для меня неожиданно». Г. уехала из своей деревни. На новом месте жительства она вскоре вышла замуж: «Почти с первого дня знакомства знала, что стану его женой». Рассказала мужу обо всем, что произошло с ней. В семье Г. установились доброжелательные отношения. Муж согласился взять из детского дома младшую сестру Г. В последующем она взяла в семью и свою мать: «Все надеюсь из нее человека сделать, а то она пропадет». Отказалась лечить ее в психиатрической больнице от алкоголизма: «Надеюсь в этом вопросе на свои возможности». У Г. родилась дочь.

Сообщила, что состоит как бы из двух личностей: «Об этом никто, конечно, не знает. Первая личность — я сама. В действительности я женщина, в которой больше положительных качеств, чем отрицательных: доброта, внимательность к окружающим, может даже жалость. Я могу каждого человека понять и в любой ситуации посочувствовать ему. А вторая личность живет где-то во мне. Это уже что-то более злое, мстительное. Бывает такой гнев наберется, что мне самой страшно становится». В этом состоянии Г. совершает агрессивные поступки, например, может со всей силы ударить по дивану: «Я потом как бы встаю на свое прежнее «Я». Мне за себя страшно».

В декабре 2001 г. акт АСПЭК Г. и полученные катамнестические сведения были обсуждены на совместной конференции экспертов и психологов больницы.

Эксперты пришли к выводу, что в период правонарушения состояние Г. можно было расценить как «протрагированное депрессивное состояние со сверхценными идеями гомицидного и суицидального содержания у шизоидной личности». Психологи не согласились с выводом о том, что в момент совершения правонарушения Г. находилась в состоянии аффекта.

В частной беседе психолог К. высказала предположение, что Г. является больной шизофренией. Психолог Р. позже высказала мнение, что у Г. существует дефицит в эмоциональной сфере. Поэтому момент правонарушения был «рястянут» и в нем преобладал идеаторный компонент.

Сведения из письма Г. от 9 декабря 2001 г.

Г. поселила мать и младшую сестру отдельно от своей семьи. Однако те не смогли так проживать. У матери продолжались запои, а сестра не только не желала учиться, но начала встречаться с женатым мужчиной. Г. опять взяла их обеих в свою семью. Она устроила мать работать сторожем и подрабатывать в школе «техничкой». Мать продолжала пить, чем «опозорила меня, да и себя тоже». Сестра (17 лет) продолжала гулять, постоянно вступала в ссоры с Г., которая делала ей замечания. Муж Г. начал проявлять недовольство и «нервничал» в связи с поведением ее родственников: «Вот и мотаюсь — то мать-муж, то сестра-муж». Г. потребовала от матери, чтобы та не пила «ни капли». Правда и после этого мать «потихоньку» продолжала пить пиво.

Сама Г. устроилась работать, но не написала, куда именно. Сообщила, что «чувство двух людей прошло». «Сейчас я более спокойно себя чувствую, чем раньше, потому что у меня есть семья и все живут рядом под моим присмотром. Бывают, конечно, ссоры с мужем, но все это мелочи по сравнению с прежней моей жизнью».

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В характере Г. существуют выраженные шизоидные черты. Их особенность состоит в том, что ее внешнее спокойствие (характеристика матери) сочетается с резко выраженной ранимостью (школьная характеристика), т. е. у Г. отмечается отчетливое «астеническое жало» в форме реактивной лабильности. Кроме того, у Г. очень рано возникла склонность к образованию сверхценных идей. Первоначально их содержание касалось межличностных отношений в семье: сострадание к матери, подвергавшейся агрессивным действиям со стороны отца, которого Г. «уже с школьного возраста ненавидела». С годами содержание сверхценных идей расширялось: «уже в первом классе хотела стать милиционером», т. е. лицом, защищающим, а несколько позже — юристом, чтобы еще и помогать «трудным подросткам и детям, лишенным детства». Таким образом, прежние сверхценные идеи, связанные с семейными межличностными отношениями, и новые, возникшие в пубертате «масштабные» сверхценные идеи имели альтруистическое содержание. В последующие годы сверхценные идеи межличностных отношений начали превалировать. Кроме того, в них заняла место и младшая сестра. Это были аустические, сверхценные идеи, т. к. они не сопровождались противодействием отцу со стороны Г.. Постепенно сверхценные идеи усложнились появлением стойких гемицидных мыслей. Последующее усложнение сверхценных идей происходило и за счет появления суицидальных мыслей — важного признака существования пониженного настроения.

Усиление прежней психогении сексуальными домогательствами отца повлекло за собой твердое решение убить его. Только так можно было избавить от его агрессии всех членов семьи. Принятое решение — свидетельство того, что Г. видела из сложившегося положения лишь один выход. Овладевшая Г. мысль об убийстве может свидетельствовать о том, что в этот период речь шла уже не просто о наличии сверхценных идей, но о появлении сверхценного мировоззрения узкого семейного круга.

Обращает на себя внимание преобладание или отчетливое наличие идеаторного компонента в гомицидных действиях Г. В первый раз она взяла колун, но «передумала убивать».

Идеаторный компонент существовал и в период убийства. Только в этот раз ему сопутствовали выраженные аффективные симптомы, возможно, противоречивые: «возникло чувство ненависти, душа разрывалась». Поэтому можно считать, что непосредственно перед убийством Г. находилась в состоянии выраженного эмоционального напряжения. Последнее и явилось причиной начальной фазы убийства. Первые два удара колуном совершила скорее импульсивно: «произошло нечто непредсказуемое». Последующие действия Г. сопровождались размышлениями, т. е. выявился отчетливый идеаторный компонент: «Почему, когда хотела ударить — не ударила, а когда не хотела — ударила?». Эта фраза и записка матери, написанная в период между ударами, могут свидетельствовать о том, что Г. в определенной мере осознавала свои действия. Последующие за паузой удары сопровождались у Г. появлением выраженного страха — аффективного расстройства. Возможно, что соотношение идеаторных и аффективных компонентов в момент правонарушения у Г. менялось.

В последующие часы у Г. преобладал страх, купировавшийся или ослабевавший под влиянием приемов дробных доз алкоголя и резко усилившийся ночью при его отсутствии.

О том, что Г. осознавала, пусть в различной степени, противоправность своего поступка свидетельствует ее высказывание: «Убью и пойду под суд», т. е. она совершала не только агрессивный, но и осознанный аутоагрессивный поступок: убийство и возмездие за содеянное.

Благоприятно сложившаяся в последующем семейная жизнь Г. повлекла за собой улучшение ее психического состояния, в частности, нормализацию ее настроения. Бывшие у Г. еще в конце 2000 г. симптомы аутопсихической деперсонализации и дис-форические состояния прошли. Однако, свойственная ей и ранее склонность к образованию сверхценных идей узкого семейного круга осталась.

Диагноз: шизоидная психопатия. Г. перенесла в прошлом затяжную субдепрессию с гомицидными и суицидальными сверхценными идеями (патологическое развитие по Ганнушкину). Последнее сгладилось и, возможно, Г. осталась прежним человеком. У Г. наблюдалась одна из форм динамики психопатии.

 

Наблюдение № 23

К. — 18 лет. Обвиняется в совершении преступления по ст. 1 ст. 107 УК РФ. К. направлена на СПЭ в связи с тем, что она состоит на учете в ЦРБ у врача-психиатра с диагнозом «Олигофрения», имеет 2 группу инвалидности по психическому заболеванию. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 26 октября 1999 г. Акт № 331.

Из данных историй болезни, со слов испытуемой, из материалов уголовного дела известно: наследственность отягощена психическими заболеваниями. Мать испытуемой трижды находилась на лечении в Костромской областной психиатрической больнице с диагнозом: «Шизофрения, шубообразное течение». Психические расстройства определялись депрессивными, стертыми бредовыми расстройствами. Имеет 2 группу инвалидности. По характеру малообщительная, стеснительная, молчаливая, ласковая, добрая с дочерью, всегда боялась мужа, во всем ему подчинялась. Сестра матери, т. е. тетя испытуемой, находится в доме инвалидов для психохроников, в детстве перенесла менингит, с тех пор отмечалось выраженное слабоумие. Отец испытуемой неоднократно лечился в психиатрической больнице и в Николо-Шангской психиатрической больнице с диагнозом: «Вялотекущая шизофрения». Психические расстройства определялись ипохондрическими, аффективными, сверхценными идеями. В 1983 г. отец испытуемой находился на судебно-психиатрической экспертизе, обвинялся по ст. 207, ст. 112 УК РСФСР, признан невменяемым. По характеру был всегда вспыльчивым, постоянно издевался над родными, верил в злых духов, часто повторял: «Господи, изгони злых духов». Каялся в грехах, но продолжал издевательства над женой и дочерью. Экспериментировал на своей жене и дочери свои методы лечения: заставлял ходить босиком по снегу, обливаться холодной водой, пить мочу. Мыл голову испытуемой мочой и стриг на ее голове волосы. Дед отца в старческом возрасте уносил вещи из дома и развешивал их на деревьях. Испытуемая — единственный ребенок у матери, которая родила ее в 43 года. У отца испытуемой этот брак повторный. Имеется сводный брат по отцу. Испытуемая в детстве часто болела простудными заболеваниями, заболеваниями мочевыводящх путей, гайморитом. Росла нервной, плаксивой. В детстве, если она плакала, то отец «пичкал ее лекарствами». Ходить, говорить начала поздно; практически всегда была одна. Необщительная, застенчивая. Боялась детей, людей. В школу пошла в 8 лет, закончила 3 класса общеобразовательной школы. Во время учебы в 1 классе училась хорошо, в дальнейшем с трудом давались все школьные предметы, не было сообразительности. В 5 классе начинала учиться 3 раза, но дальше учиться не смогла, т. к. отец не пускал ее в школу. Когда жила в интернате, скучала по матери, с одноклассниками не дружила, была замкнутой, необщительной. В доме всегда была напряженная обстановка из-за пьянства отца испытуемой, но и в трезвом виде он был невыносим, часто бил мать, иногда испытуемую. Один раз отец ремонтировал телевизор с 11 часов вечера и до 8 часов утра, заставляя испытуемую светить ему лампой, не отпускал ее от себя. Не разрешал общаться с детьми и окружающими людьми. Всю мужскую работу испытуемая делала вместе с отцом: косила, метала сено, ухаживала за скотиной. Заставлял ее голодать вместе с ним. Испытуемая иногда не выдерживала, падала в обморок от голода. Она безропотно соглашалась, делала все, чтобы ему угодить, т. к. не хотела слышать его брань. Когда его не было дома или он лечился в больнице, то чувствовала себя счастливой. С матерью у испытуемой всегда взаимопонимание. Испытуемая 6 лет назад поняла, что ненавидит отца, перестала называть его «папой». Около 5-ти лет назад выдумала себе подругу, «девушку из кино», разговаривала с ней, советовалась, спорила. Менструации с 15-ти лет, болезненные, достаточно регулярные. Три года назад отец испытуемой разорвал деньги, бранился, швырял разные предметы в жену и дочь. Испытуемая убежала из дома, 2 часа простояла на морозе. Решила дождаться лета, уйти в лес и умереть от голода. Часто стали возникать сомнения в своих действиях, постоянно перепроверяла выключила ли свет, чайник, кастрюлю, до конца ли сделала начатое дело. Эти навязчивые мысли возникали с 10 лет. В последние 2 года постоянно снились кошмарные сны с гниющими людьми, ошкуренными живыми животными, много мертвых собак, коров. Настроение было пониженным, часто возникали мысли об отравлении или других методах самоубийства. Два года назад пыталась отравиться нитроглицерином, выпила горсть этих таблеток, но только разболелась голова. Все надеялась, что умрет отец, убьет его молнией или попадет в автокатастрофу, или обопьется до смерти. Отец видел ее отношение к себе и несколько раз спрашивал испытуемую: «За что ты меня ненавидишь?». В последнее время несколько раз намекал, что нравится ей как мужчина, мог пропеть строчки из песен. Мать испытуемой также говорила, что когда она умрет, то испытуемая будет жить с отцом, как с мужем. Последние 10 лет постоянно думала, как дальше жить, часто возникали мысли о самоубийстве. Настроение было пониженным. Постоянно плакала, говорила матери, что уже больше не может жить с отцом. 22 сентября 1999 г. с утра чувствовала себя плохо, настроение было пониженным. Испытуемая написала записку отцу с просьбой, чтобы он покончил жизнь самоубийством, дал пожить ей с матерью счастливо: «Ты и так прожил 57 лет, а я всего 18 лет, так что ты уходи из жизни. Если не уйдешь, то уйду я». Когда отец прочитал эту записку, он спросил у испытуемой: «Что это ты решила написать?». Испытуемая ответила, что с ним больше жить нельзя, затем убежала в лес. Возвратилась домой около 20 часов, увидела через окно, что отец живой и решила повеситься. Достала веревку, привязала к перекладине на потолке, одела петлю на голову, а затем передумала. Выбежала из дома, схватила вилы, вбежала в дом, где лежал отец, несколько раз острием вил ударила отца в различные части тела, тем самым причинив ему проникающие ранения в грудную клетку, полость живота и колотые ранения в области головы и предплечья правой руки. Вилы поставила у печки, а сама села на скамейку, чувствовала себя плохо. Отца не было жалко, но зрелище было ужасным. Прошла в свою комнату, легла на кровать. Через некоторое время встала, зашла на кухню, взяла вилы и выставила их на мост, потом отнесла их к ограде и воткнула в сено. Вернувшись домой, легла на кровать, мыслей никаких не было, всю ночь смотрела в потолок. Где-то около часа ночи потерпевший упал с кровати. Мать велела вызвать скорую помощь. Когда шла по улице, то отмечала у себя приподнятое настроение, хлопала в ладоши, смеялась, «была как на другой планете». «Скорую» сразу вызвать не удалось, т. к. не работал телефон, они приехали только утром. Настроение колебалось: было то приподнятым, то подавленным. Утром после правонарушения хотела утопиться, бросилась в пруд, но вода выталкивала ее. Затем намеревалась повеситься. 23 сентября 1999 г. была арестована, помещена в СИЗО. Настроение было пониженным, отмечалась бессонница, плохой аппетит. 6 октября переведена в Костромскую областную психиатрическую больницу для проведения судебно-психиатрической экспертизы.

Соматическое состояние: кожные покровы нормальной окраски. В легких везикулярное дыхание. Тоны сердца ясные, ритмичные. АД 110/70 мм рт. ст. Живот мягкий, безболезненный при пальпации. Нервная система: зрачки равномерные, на свет реагируют живо. Подвижность глазных яблок в пределах нормы. Слабость левого лицевого нерва по центральному типу. Язык отклоняется вправо. Левая глазная щель сужена. Двусторонний рефлекс Маринеску. Мышечная сила конечностей не снижена. Сухожильные и кожные рефлексы живые, равномерные. Пальценосовая проба с двусторонним промахиванием. В позе Ром-берга пошатывается. Чувствительность не расстроена. ЭХО-графия: смещения М-ЭХО нет, внутричерепной гипертензии нет. Окулист: глазное дно нормального вида. ЭЭГ — без особенностей.

Заключение психолога: обследование выявляет выраженную дисгармоничность личностного развития испытуемой (при невысоком, но сохранном интеллекте, адекватности эмоционального реагирования — грубые проявления инфантилизма, низкая произвольность, пассивность и неспособность к самостоятельным действия даже в простых ситуациях), что значительно снижает продуктивность работы, приводит к неравномерности достижений.

Психическое состояние: при поступлении в отделение отошла к окну, тихо плачет. Во время беседы в кабинете врача достаточно спокойна, охотно рассказывает о себе, о взаимоотношениях в семье. Отца характеризует злым, жестоким. Свое детство воспринимает, как унижение, ощущала себя счастливой только тогда, когда отца не было дома. При расспросе об инкриминируемой ситуации закрывает лицо руками, отворачивается, просит не спрашивать. Жалобы на пониженное настроение, бессонницу, тревогу за будущее. Рассказала, что в течение многих лет постоянно снились кошмары, отмечала навязчивые сомнения в своих действиях, тревожное ожидание болезненных менструаций, сразу же после их окончания. Себя характеризует малообщительной, замкнутой. Имеет только вымышленную подругу, с которой советуется, разговаривает, спорит. К инкриминируемой ситуации отношение двойственное: отца не жалко, но не думала, что «из-за такой падали будет сидеть в тюрьме». Эмоционально несколько монотонна. Держится несколько неуверенно. Речь развита. Словарный запас достаточный. Плохо ориентируется в бытовых вопросах: не знает цен в магазинах, не умеет ничего приготовить. Сказала, что даже в самом простом деле нуждается в совете и помощи. Не знает таблицу умножения, не может выполнить простые арифметические задания: 20+30 и т. д. Круг интересов ограничен. К состоянию критика снижена. В отделении с больными необщительна, сторонится их, больше наблюдает за ними. Настроение пониженное. Часто стоит у окна. Не отрицает, что продолжает советоваться, разговаривать с вымышленной подругой. Тревожится о матери, своих вещах, оставленных в СИЗО. Написала матери письмо с подробным описанием о себе. О матери отзывается тепло, считает, что будет счастливо жить с ней. 14 октября 1999 г. консультирована доктором медицинских наук Н. Г. Шумским (г. Москва) заключение: «Вялотекущая шизофрения (психостеноподобный вариант). Отмечаются выраженные навязчивые сомнения, олицетворенное фантазирование, в котором иногда есть признаки напоминающие идеаторные автоматизмы, резко выраженный психический инфантилизм». В последующие дни остается необщительной с больными. С вопросами и просьбами к медперсоналу не обращается. Держится неуверенно. Настроение пониженное.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что К. страдает хроническим душевным заболевание в форме вялотекущей шизофрении с аффективными, обессивными расстройствами, психическим инфантилизмом. На это указывают данные анамнеза: отягощенная наследственность психическим заболевание в форме шизофрении, как со стороны матери, так и отца; с 10-летнего возраста возникающие навязчивые сомнения в своих действиях, с 18-летнего возраста — навязчивый страх возобновления менструаций, с 14-летнего — олицетворенное фантазирование, частые периоды депрессии с суицидальными мыслями, усугубляющиеся постоянно психотравмирующей ситуацией в семье, постепенное нарастание шизоидных черт характера, явления психического инфантилизма: неуверенность в себе, особая привязанность к матери, беспомощность и неприспособленность в бытовых вопросах. Утяжеление депрессивных расстройств за последние 2 года, сочетавшихся с выраженной амбивалентностью: жить или не жить, убить или не убить. Совершила правонарушение в состоянии депрессии, на что указывало пониженное настроение с суицидальными мыслями. Душевное заболевание К. лишало контроля над своими действиями и в период правонарушения К. не отдавала отчет своим действиям и не могла руководить ими в момент совершения деяния. Признана НЕВМЕНЯЕМОЙ. Нуждается в принудительном лечении в психиатрическом стационаре общего типа.

Психическое состояние во время принудительного лечения: в обстановке ориентирована. Длительное время в отделении держалась замкнуто, но охотно рассказывала о себе врачу. При психологическом обследовании обнаруживала невысокий, но сохранный интеллект, адекватное эмоциональное реагирование, инфантилизм, пассивность. Жаловалась на пониженное настроение, бессонницу, тревогу за будущее. Себя характеризовала малообщительной, замкнутой. Наличие вымышленной подруги объясняла тем, что не с кем было общаться, представляла, что разговаривает с подругой, мысленно или вслух, если рядом никого не было, за подругу говорила своим голосом. Неохотно говорила об отце, характеризовала его злым, жестоким, чувствовала себя все время униженной, счастливой и спокойной было только в отсутствие отца. Просила не расспрашивать о правонарушении. 26 октября была проведена стационарная СПЭ, признана невменяемой, рекомендовано принудительное лечение в психиатрическом стационаре, которое осуществлялось на основании определения районного суда от 16 декабря 1999 г. и было отменено затем, согласно определения районного суда от 20 июля 2000 г. За время пребывания в больнице поведение все время было упорядоченным. Длительное время держалось пониженное настроение. Больницей не тяготилась, выполняла несложные поручения по отделению, мало общалась с больными своего возраста, объясняла, что они «девочки крутые, резвые». Но сама отмечала, что в больнице научилась общаться с людьми, исчезла надобность в воображаемой подруге. Спокойно упоминала об отце и домашней ситуации, не касающейся правонарушения. Поддерживала переписку с матерью, говорила, что скучает по ней, жалеет. Появилась критика к совершенному правонарушению, хотя отца не жалела, понимает, что совершила убийство, находясь в болезненном состоянии. В результате лечения настроение нормализовалось, стала активнее, увереннее. Высказывала правильные социальные установки на дальнейшее. Выписана в удовлетворительном состоянии, с матерью.

Через год после совершения правонарушения в начале 2000 г. К. передала врачу письмо, написанное мелким убористым почерком на 6 страницах. Письмо является человеческим документом. В нем конкретные описания действий отца, чередующиеся с описанием страданий матери и своих страданий.

«Для К. до сих пор важен каждый эпизод жизни, т. к. в нем таится неотпущенная душевная боль и стремление донести до других правду о человеке, который, спиваясь и потакая себе, постепенно превращался в зверя» (запись психолога).

Вот несколько выдержек из этого письма: «Маму отец часто бил. Особенно первые 15 лет, а первые 5 лет практически каждый день. Синяки у нее не проходили. Когда я была в животе, он как-то раз на полу сильно испинал ее в живот сапогами. За волосы таскал по комнате из конца в конец. Зимой в одной ночной сорочке на улицу выгонял и не пускал часами домой. Отец часто пил не дома. Шлялся в других селах и поил на свои и мамины деньги всяких пьяниц (компания ему нужна). Сколько он всяких вещей и одежды потерял. То его обкрадут, то в милицию посадят и там штраф дадут. Сплошной кошмар с ним был, ужас. Он был спившимся человеком, только о вине говорил и думал. У него была деградация личности, не интересовался на свете ничем, кроме вина. Все путевые хозяева-мужчины работы делают сами, а отец все со мной... Чего начнет делать, сразу меня зовет. В каждую дыру меня совал. Был не хозяин, а тряпка. Ему все было не так. Начинал сенокос раньше всех, а заканчивал поздней осенью. Бывало, косили мерзлую траву, как навоз, кучи травмы застывали, глыба эти возили на ручной тележке. Картошку копали, когда земля застынет. Комки большие заставлял разбирать. Когда отец делал что-то один, то чуть что не получается, он сразу психует, сразу начинал ругаться вслух (ругал злых духов, он ведь верил в дьявола, вот его и ругал). В эти моменты к нему подойти нельзя, отвечал хуже зверя и на нас тоже ругаться начинал. Любую работу заставлял нас с мамой делать как ему хотелось. Как-то раз я вышла на кухню, когда он был пьяный, чтобы проверить выключен ли свет. Отец закричал: «Зачем заходишь, пока вам нож не вставили, вы не успокоитесь». Как-то раз я задержалась на одну секунду и он стал ругаться и гонял меня всю ночь. Я побуду в кухне, он скажет: «Иди, ложись на свою кровать», я приду, немного полежу, он закричит: «Убирайся на кухню снова». Всю жизнь отец не давал ночами спать. Вставал в 2—3 часа, а то и в 12 часов и до утра все ходил, но не тихо, а стараясь стучать как можно громче, делал ночью дела, которые нужно делать днем. Однажды зимой ночью, в 4 часа, поднял нас с мамой, сказал, надо из труб сажу вытряхать и пришлось вытряхать, а скажи ему что, так сразу ругань и битье. Когда я была маленькой, до года, то отец, как только я начинала реветь, сразу давал мне снотворное, чтобы я всю ночь спала и не просыпалась. Мама конечно была против, пыталась возражать, но он тут же ее бил. И как-то раз я почти при смерти попала в больницу. Меня кое-как спасли, делали уколы в голову. Мама начала обливаться водой после того, как заболела. Она сильно кашляла и отец говорил: «Давай, обливайся». Мама сказала, что не будет, тогда отец начал ее бить и сказал, что выгонит из дома, если она не обольется. Она согласилась, потом он заставил и меня обливаться. Отцу было жалко моих денег на очки. Чтобы их не покупать, он заставил меня смотреть в холодную воду только принесенную с колодца. Заставлял ходить босиком по снегу. Заставлял старой настоенной мочей смачивать волосы, а новой мочей смачивать глаза. Все знали всю жизнь, что за чудовище мой отец и ненавидели его все жители нашей деревни. Отец просто величайший всегда был трус. Всегда всех боялся. Боялся соседа, чтобы сосед или кто другой что-нибудь ему плохое сделают, он все стерпит. И при ком-нибудь всегда вел себя хорошо, вида никакого не показывал, какой он на самом деле. Но все равно люди узнавали со временем какой отец на самом деле. Поэтому его все жители деревни ненавидели. Вот отец и боялся. Только мы с мамой беззащитные и он над нами издевался и мы сдачи дать не могли. Я уже много лет не называла его папой. Каждый день жизнь с ним была для меня ужасом, испытанием. Жизнь с отцом была ужасным адом. Всю жизнь я думала о самоубийстве, очень не хотелось, с ним жить. Лучше, конечно смерть, чем жить с ним. Все думала, почему у меня нету какой-нибудь смертельной болезни. Вот так я жила и всю жизнь думала, что так ужасно жить и сильно мне охота умереть. Всегда и везде он всем врал. И нас с мамой все время учил врать, но мы с мамой не умеем к счастью. Из-за него у нас дома всегда был бардак. Всю жизнь натащит всякого хлама, грязи наносит, сколько пол не мой, все бестолку. Все в доме из-за него было так плохо».

Лечение: сибазон, амитриптилин, мезапам.

Диагноз: Вялотекущая шизофрения с аффективными обсессивными расстройствами, психическим инфантилизмом.

Рекомендовано: амбулаторное наблюдение в группе учета, как совершившая ООД (общественно-опасное деяние).

Лечение по состоянию на период адаптации — небольшие дозы транквилизаторов.

Клинические особенности.

Группа состоит из 5 человек. Возраст колебался от 17 до 27 лет: 17, 18, 19,21,27.

Наследственность. Во всех семьях был выявлен алкоголизм — 5 отцов; в одной семье пили оба родителя, т. е. всего б человек злоупотребляли алкоголем. В одной семье шизофренией болели отец и мать; в одной — отмечен суицид в старости и слабоумие, развившееся в этом же периоде; в одной семье было три случая олигофрении и один родственник, страдавший припадками. У родной сестры одной обследуемой с пубертатного возраста возникли гебоидные расстройства.

С детства одна обследуемая проживала в удовлетворительных материальных условиях; остальные четверо — в бедности и в пси-хотравмирующих семейных условиях. С годами психотравмиру-ющие условия жизни у них усиливались. Все обследуемые к моменту убийства были одинокими.

Убийство было совершено в состоянии легкого алкогольного опьянения одной обследуемой; остальные к этому моменту оставались трезвыми. Орудия убийства: топор — 2 (по нескольку ударов); нож — 1 (один удар); удушение — 1 (участвовало еще двое); вилы — 1 (несколько ударов).

У всех пяти обследуемых до совершения убийства противоправных поступков не было. Все пять были физически здоровы.

 

 

Убийства матерей

 

Наблюдение № 24

Г. — 24-х лет. Обвиняется в умышленном убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 4 октября 1994г. Акт №561.

Из материалов уголовного дела, медицинской документации, со слов испытуемой известно: наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Училась в общеобразовательной школе, закончила 8 классов, затем обучалась в совхозе-техникуме по специальности техник-механизатор, через год учебу оставила (не нравилась специальность). Закончила «экстерном» 11 классов вечерней школы, училась заочно в железнодорожном техникуме 1,5 года по специальности механик-бригадир, учебу бросила. Сменила несколько мест работы. Работала киномехаником, инструктором по туризму, звероводом, проводником пассажирских вагонов (характеристика положительная). Последние несколько месяцев не работала. В 1991 г. ее привлекали к уголовной ответственности по ст. 211 ч. 2 УК РФ за управление транспортом в состоянии алкогольного опьянения (мотоциклом и автомашиной), осуждена на 1 год ИТР. В ходе следствия СПЭ не проводили. Из перенесенных заболеваний отмечает язвенную болезнь желудка. На учете у психиатра и нарколога не состоит. С 15 лет курит, с того же времени стала употреблять спиртные напитки В половую связь с лицами противоположного пола вступала редко. С 14 лет заметила у себя сексуальное влечение к девочкам, в последние годы имела стойкие сексуальные связи с лицами своего пола. В 1993г. обращалась в Институт эндокринологии, интересовалась возможностью изменить пол, но ничего не получалось. Проживала с матерью 1929 г. рождения и сестрой. Из материалов уголовного дела известно, что мать испытуемой находилась на пенсии, имела слабое здоровье, после производственной травмы головы страдала расстройствами памяти, была психически неуравновешенным человеком, из своей квартиры фактически не выходила. У матери с дочерьми часто возникали ссоры, причиной которых являлись пьянки дочери, которая устраивала в квартире, мешая спокойной жизни больной матери и соседям. 28 июля 1994 г. днем в квартире Г. находились кроме испытуемой еще двое — Д. и Р., которые распивали спиртные напитки, за что Г. (мать испытуемой) ругала их. Они ушли в сад, продолжали там распивать спиртное, затем к ним присоединился 3., пили до 4-х утра 29 июля. Затем 3. ушел, Г. и ее знакомые Д. и Р. разделись и легли спать. Г. легла спать в постель с Д., Р. спал в кресле рядом. Около 12 часов 29 июля 1994 г. Г. обнаружила, что ее мать не подает признаков жизни. Г. показала, что она проснулась около 9 часов 29 июля, включила телевизор, а затем легла спать, забыв выключить телевизор и проснулась от его звука в 11 или 12 часов. Вместе с ней проснулись Р. и Д. На деньги Д. она купила водки и закуски. Вместе с ней в квартиру пришли двое знакомых мужчин, все впятером распивали спиртное и Г. «вспомнила», что ей надо кормить мать. Обнаруживала мать в спальне мертвой. По заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Г. наступила от ножевых ран грудной клетки и шеи с повреждением легких, сердца, печени, приведших к острой кровопотере. Смерть наступила около 9 часов 30 минут 29 июля. В ходе следствия Г. меняла показания о времени своего пробуждения, об одежде, в которой находилась, скрывала факты, отрицательно характеризующие ее. В материалах дела имеются сведения о том, что при жизни Г. (мать) жаловалась на своих дочерей, говорила, что они отбирают у нее деньги, не кормят, не ухаживают. В материалах дела также имеется школьная характеристика на Г. школы-интерната, в которой указано, что за время учебы в школе с 1978 по 1985 г. она показала хорошие способности, особого прилежания к учебе не проявляла, много читала, выступала в художественной самодеятельности, в детском коллективе была неуживчивой, конфликтной, психически неуравновешенной, упрямой. Постоянно конфликтовала с товарищами по классу, была груба по отношению к взрослым и детям, сквернословила, замечены грубости по отношению к матери, была непослушная. Закончила школу с неудовлетворительным поведением (л. д. 140). В материалах уголовного дела имеются данные, что Г. склонна к агрессивности, лживости, изворотливости, имеет влечение к спиртным напиткам, холодному, огнестрельному оружию. В материалах дела имеются фотоснимки, изъятые у Г., на которых она изображена с ножами, ружьем, пистолетом, за употреблением спиртного, в позах метания ножа и замахивания ножом на подругу, склоненная над забитой тушей свиньи. В ходе следствия испытуемая категорически отрицала вину в убийстве своей матери.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние и нервная система без патологии.

Психическое состояние: правильно ориентирована в месте, времени, собственной личности. Понимает цель проводимого обследования. Контакту хорошо доступна. Настроение ровное. Жалоб на психическое здоровье не предъявляет. Правильно оценивает цель проводимого обследования. Себя характеризует спокойной, уравновешенной. Данные школьной характеристики оценивает, как особенности ее поведения в детстве, «это было давно». Изображения на фотографиях называет позерством, нарочитостью. Достаточно откровенно рассказывает о влечении к лицам своего пола, но сомневается в возможности согласия ее на оперативное вмешательство по изменению пола. Отмечает у себя наклонности, свойственные мужчинам: любит технику, предпочитает носить брюки. Категорически отрицает убийство матери. Спокойно, в ровном тоне говорит о том, что к этому непричастна, обнаружила мать мертвой, проснувшись около 12 часов. Ее разные показания о времени пробуждения объясняет тем, что могла спутать часы из-за состояния опьянения. В беседе выяснено, что может выпить большую дозу алкоголя, перед содеянным пила, примерно 1.5 бутылки водки. Запои, состояния похмелья у себя отрицает, но отмечает, что после употребления большой дозы спиртного по утрам испытывает тошноту, слабость, сухость во рту, может выпить пива для облегчения самочувствия, систематически не опохмеляется. Всегда помнит события на период опьянения. Помнит свое поведение 28 и 29 июля 1994 г. Нарушений интеллекта, памяти, психотических расстройств не выявлено. В целом к ситуации критична.

При психологическом исследовании Г. держалась независимо, отстранение говорила о возможном убийце матери. Поведение и эмоциональные реакции не соответствовали смыслу экспертной ситуации. Например, она открыто обсуждала свои половые проблемы и в то же время с ней невозможно было найти контакт в плане вопросов, поставленных перед экспертизой. Интеллектуальный уровень Г. не снижен. На первый план выступают изменения в эмоционально-волевой сфере. Самооценка завышена. В конфликтных ситуациях уровень самоконтроля низкий. Авторитеты не признаются, мнение окружающих неважно. Отношение к близким может быть враждебным. Характерны такие черты как напористость, склонность к риску, упрямство, легкомыслие, хвастливость, лживость. Отмечаются трудности социальной адаптации. Таким образом на фоне эмоционально неадекватного отношения к обследованию выступают признаки изменений в эмоционально-волевой сфере у обследуемой с относительно сохранными интеллектуальными способностями. Уровень критических способностей снижен (завышена самооценка, мнение окружающих игнорируется), отмечаются черты незрелости личности (легкомыслие, упрямство, хвастливость, лживость).

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Г. в настоящее время каким-либо хроническим психическим заболеванием не страдает, как и не страдал им в момент совершения противоправных действий. Обнаруживает психопатические черты характера возбудимого типа, которые проявляются свойственной ей раздражительностью, изменением полового влечения (к лицам своего пола), склонностью к алкоголизации, асоциальным поступкам. Однако, выявленные особенности психики в момент совершения противоправных действий и в настоящее время у Г. не являлись и не являются столь резко выраженными, чтобы лишать ее возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. В момент совершения противоправных действий Г. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности не находилась, ее поведение в указанный период не обнаруживало признаков каких-либо психотических расстройств. В отношении инкриминируемого ей деяния Г. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. Клинических признаков хронического алкоголизма у Г. не выявлено, в принудительном противоалкогольном лечении она не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В характере Г. уже в ранние школьные годы отмечались возбудимость и грубость (в частности, сквернословие).

С пубертатного периода у нее возникают отчетливые нарушения в сфере влечений, проявившиеся стойким и нарастающим в своей интенсивности гомосексуализме, сопровождаемое желанием изменить свой пол. Одновременно выявляется и неспособность к регулярному труду (смены мест учебы и работы), а также отсутствие эмоциональных привязанностей, в том числе и к матери.

По заключению психолога у Г. выявляются истерические черты характера и психический инфантилизм. Интеллектуальные возможности сохранены в достаточной степени.

Перечисленные особенности характера Г. — возбудимость, истеричность, глубокий эмоциональный изъян, стойкие перверзии, асоциальность — могут свидетельствовать о наличии мозаичной психопатии.

 

Наблюдение № 25

А. — 18 лет¹. Обвиняется по ст. 105 ч. 1 УК РФ в убийстве матери. Стационарная комплексная СПЭ ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского от 5 июня 2000 г. Акт № 815.

Из материалов уголовного дела, личного дела, медицинской документации, со слов испытуемой известно: бабка по линии матери была крайне вспыльчивой, жестоко обращалась со своими детьми (акт № 1100 в уг. деле листы не пронумерованы). Согласно показаниям свидетелей, мать испытуемой всегда отличалась очень жестоким характером, избивала своих дочерей, работала кладовщиком. В последние годы, в течение 6 лет, постоянно злоупотребляла алкогольными напитками, деградировала, вела аморальный образ жизни (показания свидетелей А. Е, А. А., К. В., Б. Н., Б. Е. в уг. деле). Отец подэкспертной спокойный, выдержанный, знакомыми характеризуется положительно, по профессии водитель, много времени проводит в командировках. Родители официально разведены с 1996 г. Отец имеет другую семью (показания Р. Е. в уг. деле). Испытуемой со слов родственников известно, что она родилась в «тяжелых» родах, но в развитии от сверстников не отставала. В дошкольном возрасте часто болела простудными заболеваниями, перенесла ряд детских инфекций, в 6 и 7 лет оперирована по поводу паховой и пупочной грыжи. Посещала детский сад, росла тихой, спокойной, несколько замкнутой. В дошкольном возрасте она плохо переносила поездки в транспорте, у нее отмечались случаи снохождения и сноговорения. В общеобразовательную школу была определена своевременно. В начальных классах она с интересом посещала занятия, хорошо училась, помогала дома по хозяйству. С 1993 г., когда ей было 11 лет, ее мать стала постоянно алкоголизироваться, в отсутствии мужа изменяла ему, грубо обращалась с подэкспертной и своей младшей дочерью. Между родителями часто возникали конфликты, а порой — драки (показания Р. Н. и других свидетелей в уг. деле). Испытуемая тяжело переживала «размолвки» родителей и постоянные «придирки» матери. С этого времени у нее появились периоды плохого настроения, пропал интерес к обучению, снизилась успеваемость. Она регулярно посещала занятия в школе, но домашние задания не выполняла, много времени проводила в своей комнате, ничего не делая. В поведении оставалась тихой и малозаметной. В 1995 г. (13 лет) испытуемая в ходе ссоры с матерью, в результате побоев перенесла травму головы, после которой у нее в течение недели отмечались головные боли и головокружения, за медицинской помощью она не обращалась (со слов испытуемой). С этого же времени успеваемость в школе у подэкспертной еще больше снизилась, она начала пропускать уроки, в компании сверстников курила. У нее появились кратковременные периоды раздражительности и вспыльчивости, которые возникали по незначительным поводам, но быстро проходили. После развода родителей испытуемая около 1,5 лет проживала у отца. Отношения в новой семье складывались нормально, мачеха перевела ее в новую школу, где испытуемая закончила 9 классов, а в дальнейшем помогла ей в СПТУ №31 (показания Н. В. в уг. деле). Однако отец подэкспертной приучал ее к порядку, ругал за плохую успеваемость и курение и это не нравилось испытуемой. Поэтому она вернулась к матери, отношений с отцом практически не поддерживала (показания А. А. в уг. деле). В сентябре 1997 г. поступила в СПТУ 331, где проучилась до июля 1998 г. и получила специальность «мастер животноводства». За непродолжительное время обучения показала средние способности, систематически пропускала занятия. Неоднократно обсуждалась на педагогических советах училища. Характеризовалась вспыльчивой, но отходчивой (хар-ка в уг. деле). После обучения в СПТУ у подэкспертной появились новые знакомые значительно старше ее по возрасту, в кругу которых она начала употреблять алкогольные напитки (порой вместе с матерью), эпизодически принимала транквилизаторы, сожительствовала с мужчинами. С декабря 1998 г. семья А. как неблагополучная была поставлена на учет в инспекции по делам несовершеннолетних. С конца 1998 г. до совершения правонарушения испытуемая не училась и не работала, часто уходила из дома, ночевала у лиц, склонных к злоупотреблению спиртными напитками. В ОППН с ней неоднократно проводились профилактические беседы, которые не имели успеха (хар-ка ОППН и спр-ка ИДН в уг. деле). Испытуемая ранее не судима, на учете в ПНД НД не состояла (спр-ки в уг. деле). Как следует из материалов настоящего уголовного делаА. обвиняется в том, что в ночь с 13 на 14июля 1999 г., находясь в своей квартире, в ходе ссоры с матерью нанесла последней несколько ударов молотком по голове и ножом в область лица и шеи. От полученных повреждений потерпевшая скончалась на месте правонарушения. В последующем она вместе со знакомыми спрятала труп матери в канализационном колодце около ресторана «Лель» г. Н. Труп А. И. М. был обнаружен 20.07.99 г., возбуждено уголовное дело. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы № 832, смерть потерпевшей наступила от черепно-мозговой травмы, сопровождавшейся ранами на голове (11), ушибом вещества головного мозга, кровоподтеками в мягкие ткани и придаточные пазухи черепа (заключение СМЭ в уг. деле). При проведении медико-криминалистической экспертизы было отмечено, что морфологические особенности раны теменной области свидетельствовали о том, что она являлась ушибленно-рваной и возникла в результате воздействия тупого твердого предмета с ограниченной контактной поверхностью; раны в лицевой области возникли от действия предметов, обладающих колюще-режущими свойствами (заключение № 128 в уг. деле). По заключению судебно-химического исследования, в крови потерпевшей было обнаружено содержание этилового спирта в концентрации 2,5%, что при жизни соответствует сильной степени алкогольного опьянения (заключение в уг. деле). 20.07.99 г. испытуемая по подозрению в совершении данного преступления была задержана сотрудниками милиции. В содеянном созналась, написала явку с повинной, в которой указывала, что 13.07.99 г. около 24 часов она собиралась гулять, когда пришла нетрезвая мать. Между ними произошла ссора (из-за растраты матерью алиментов подэкспертной), а в дальнейшем и драка, в ходе которой они наносили друг другу обоюдные удары по лицу. Затем мать взяла молоток и 2 раза ударила дочь по голове. Сознания испытуемая не теряла, выхватив у матери молоток, она нанесла ей один удар в область лба над переносицей. Утверждала, что не помнит, что было потом. Когда «пришла в себя», то увидела мать, лежащую в крови, последняя не дышала, испытуемая поняла, что убила ее. Затем она перетащила тело матери в маленькую комнату, завернула его в одеяло, замыла следы крови и ушла на улицу, где до утра сидела на лавочке. На следующий день рассказала о случившемся своим знакомым и попросила их помочь ей избавиться от трупа. Этой же ночью она вместе с Е., С. и В. спрятали тело в канализационном колодце. За оказанную помощь угостила своих знакомых спиртным (явка с повинной в уг. деле). В июле 1999 г.² подэкспертная была освидетельствована врачебной комиссией, по заключению экспертов у нее имелись раны, отек, ссадина и кровоподтек на голове, кровоподтеки на правой ноге. Данные повреждения квалифицировались, как причиняющие легкий вред здоровью. Она также была осмотрена невропатологом, данных за сотрясение головного мозга выявлено не было (заключение № 349 в уг. деле). В дальнейшем ходе следственных мероприятий подэкспертная вину признавала частично, обвиняя в случившемся мать, меняла и дополняла свои показания. Так, 13.07.99 г. сообщила, она со своими знакомыми В., Е., С., распивали спиртные напитки у нее на кухне. В это время пришла ее пьяная мать и устроила скандал. В ходе ссоры между ней и матерью возникла драка и мать трижды ударила ее молотком по голове. Она сильно «обозлилась» на мать, вырвала у нее молоток, несколько раз ударила ее по голове. Видела, как мать упала, после этого подэкспертная прошла на кухню и взяла нож, им нанесла несколько ударов по лицу матери. Затем потрогала пульс и поняла, что мать мертва, сообщила своим знакомым о случившемся, замыла следы крови. После этого они разошлись, а испытуемая пошла ночевать к В. Утверждала, что подробных деталей произошедшего не помнит, так как была очень взволнована, свои действия объясняла провоцирующим поведением матери и ее плохим отношением к ней (показания в уг. деле). Допрошенные в качестве свидетелей Е., С., В. сообщили, что не были у А. в ночь с 13.07.99 г. на 14.07.99 г., как произошла между по-дэкспертной и потерпевшей ссора не видели, подтвердили, что помогали подэкспертной спрятать труп матери. Свидетели А., А., В., Н., Р. характеризовали испытуемую спокойной, ласковой, несколько замкнутой, порой вспыльчивой. Отмечали, что мать крайне жестоко и грубо относилась к ней, била, выгоняла из дома, отбирала одежду. Потерпевшую характеризовали крайне отрицательно (показания в уг. деле). 19.11.99г. подэкспертная была представлена амбулаторной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертной комиссии. При осмотре была ориентирована всесторонне правильно. Предъявляла жалобы на плохую память, забывчивость. Контакт с ней носил малопродуктивный характер. Во время обследования она упорно молчала, отвечала лишь на некоторые вопросы. Ответы носили поверхностный, формальный характер. При этом у испытуемой сохранилась живая мимика, она легко переключалась. О себе рассказывала скупо. Отмечала, что пьяная мать постоянно издевалась над ней, била ее. Утверждала, что то, что несмотря на это испытывала чувство привязанности и любви к матери. В день правонарушения чувствовала себя, как обычно. Во время драки ее удивило то, что мать ударила молотком. В ответ на это она также ударила мать. Утверждала, что то, что происходило дальше, не помнит. Каких-либо необычных ощущений в тот момент не испытывала. Интеллектуальный уровень подэкспертной оценивался, как достаточный. Существенных нарушений работоспособности, продуктивной психопатологической симптоматики у нее не было. При психологическом обследовании выявлялись высокое внутреннее напряжение, признаки некоторой дезадаптации, что обуславливало недостаточную достоверность результатов. Данные различных методик противоречили друг другу. То выявлялись сте-ничность, эмоциональная неустойчивость, импульсивность, поверхностность, то эмоциональная зависимость, неспособность постоять за себя. Данные личностных проективных методик свидетельствовали о выраженной личностной неустойчивости, отсутствии твердой жизненной позиции, закрытости, а также о защитной линии поведения при обследовании. По заключению комиссии испытуемой рекомендовалось проведение комплексной СППЭ в ГНЦССП им. В. П. Сербского (акт № 1100 в уг. деле)

Находясь в СИЗО, подэкспертная допускала неоднократные нарушения режима содержания. С 25.08.99г. по 25.01.2000г. находилась под наблюдением психиатра с жалобами на плохое настроение, нарушение сна, головные боли, повышенную раздражительность, устанавливался диагноз: «Невротическая субдепрессия, психопатоподобный синдром», проводилось лечение амитриптилином, аминазином (сведения из личного дела).

При настоящем обследовании в стационаре Центра выявлено следующее. Соматическое состояние: испытуемая умеренного питания, среднего роста, правильного телосложения. Подкожно-жировой слой развит умеренно, распределен равномерно. Кожные покровы чистые, отмечается гипергидроз ладоней, акроцианоз, некоторая пастозность лица и голеней. Щитовидная железа не увеличена, пальпируется с трудом, безболезненная. Тремора нет. Глазные симптомы тиреотоксикоза отрицательные. В легких дыхание везикулярное, хрипов нет. Сердечные тоны ясные, ритмичные, пульс 78 ударов в минуту. Артериальное давление 120/80 мм рт. ст. Язык обложен белым налетом, влажный. Живот мягкий, при пальпации отмечается болезненность в эпигастральной области. Печень и селезенка не увеличены. Дизурических расстройств нет. Вторичные половые признаки развиты соответственно возрасту. На рентгенограмме кистей дифференцирование скелета соответствует половозрелому субъекту. Заключение терапевта: «хронический гиперацидный гастрит». Заключение эндокринолога: «соматоэндокринное развитие соответствует возрасту». Заключение гинеколога: «практически здорова». Неврологическое состояние: менингеальных симптомов не определяется. У испытуемой гидроцефальная форма черепа. Непостоянный нистагмоид при крайних отведениях глазных яблок. Сглажена правая носогубная складка, легка девиация языка влево. Сухожильные рефлексы оживлены с расширением рефлексогенных зон. Слабо положительный симптом Якобсона-Ласка с обеих сторон. В пробе по Ромбергу устойчива. На глазном дне отмечается небольшое расширение вен. При эхоэнцефалографии смещение средних структур не определяется. На электроэнцефалограмме выявлены умеренные диффузные патологические изменения биоэлектрической активности мозга органического характера с признаками дисфункции срединных структур с некоторым снижением реактивности коры головного мозга. Реакция Вассермана (на сифилис) в крови отрицательная. Заключение невропатолога: «нерезко выраженные органические изменения центральной нервной системы (последствия патологии раннего периода развития)».

Психическое состояние: подэкспертная ориентирована всесторонне правильно, продуктивному контакту доступна. Мимические реакции живые, адекватные. Речь правильная, тихая, модулированная. Испытуемая упорядочена, стремится произвести благоприятное впечатление, избирательна в своих высказываниях, стремится избегать обсуждения фактов биографии, характеризующих ее с отрицательной стороны. Сведения о себе сообщает в целом последовательно, иногда высказывания носят незрелый, наивный характер. В беседе на значимые для нее темы расстраивается, на глазах появляются слезы. Предъявляет жалобы на эпизодические головокружения, головные боли. Цель проводимого обследования понимает правильно. Себя считает психически здоровой. Характеризует себя спокойной, добродушной, несколько замкнутой и болезненной. Так до 13 лет боялась темноты, старалась одна не оставаться дома. Подчеркивает, что росла в неблагополучной семье, тяжело переживала алкоголизм матери, ее грубое отношение, конфликты между родителями. Утверждает, что испытывала теплые чувства и привязанность даже к пьющей и агрессивной матери. Свою неуспеваемость в школе объясняет именно неблагополучной обстановкой в семье. Сообщает, что когда начались скандалы, то у нее появились колебания настроения в сторону снижения, пропал интерес к обучению, появились мысли о нежелании жить, периоды раздражения и вспыльчивости. Уход из семьи отца поясняет тем, что переживала за младшую сестру, которая оставалась жить с матерью и боялась от нее уйти. Проживая с матерью, жалела ее и пыталась «образумить». Со временем стала стесняться «мать-алкоголичку», «комплексовала». Мечтала, чтобы мать изменилась, вышла замуж, прекратила пить. Не отрицает употребление спиртного и транквилизаторов. Обращает внимание врачей на то, что выпивала с целью «поднять настроение». В состоянии опьянения становилась раскованной, разговорчивой. Амнестические формы опьянения, запои, похмелье отрицает. Утверждает, что особенно напряженными отношения между ней и матерью стали в конце марта 1999 г. Мать постоянно «цеплялась» к ней, избивала, выгоняла из дома. Поэтому она старалась избегать конфликтных ситуаций, подолгу не бывала дома, ночевала у знакомых, возвращалась, когда матери не было. Содеянного не отрицает. Но подчеркивает провоцирующую роль матери. В разговоре о правонарушении расстраивается, плачет, сожалеет. О случившемся рассказывает последовательно, порой ссылается на запа-мятование отдельных эпизодов, но при установлении доверительного контакта сообщает более полные сведения. Отмечает, что после удара молотком мать упала, а она взяла нож и нанесла ей еще несколько ударов по телу. Зачем это сделала, объяснить затрудняется. Помнит, что когда ее ударила мать, она почувствовала сильную злость, в голове прокрутились все моменты, когда та ее обижала. Указывает, когда поняла, что убила мать, очень испугалась, поэтому избавилась от трупа, от испачканной в крови одежды, замыла следы крови на полу и стене. После задержания скрыла ряд деталей содеянного, так как боялась ответственности, но затем решила все рассказать. Отмечает, что после убийства непродолжительное время слышала «голос» матери который звал ее по имени, испытывала тревогу, страх перед наказанием, плохо спала, ночью слышала треск половиц и шорохи, ей снились кошмары, у нее снизилось настроение, пропал интерес к окружающему. В судебно-следственной ситуации ориентируется. Осознает тяжесть содеянного. При некоторой незрелости и неустойчивости эмоциональных проявлений подэкспертная в целом реагирует адекватно. Мышление испытуемой конкретного типа, ряд суждений носит поверхностный, незрелый характер. Словарный запас, уровень знаний, интеллект достаточные, соответствуют полученному опыту и образованию. Продуктивной психотической симптоматики в виде бреда, галлюцинаций, а также суицидальных тенденций не выявлено. В отделении у подэкспертной отмечались нарушения сна (трудности при засыпании), неустойчивое настроение, порой под влиянием психопатизированных испытуемых она становилась «шумной», смешливой, двигательно расторможенной, но легко поддавалась психотерапевтической коррекции, режимных требований не нарушала. Критические и прогностические способности у испытуемой не нарушены.

При экспериментально-психологическом исследовании выявляется невысокий, но достаточный интеллектуальный уровень возможности выполнения мыслительных операций с использованием практически значимых свойств предметов, оперирования условными смыслами, сохранность процессов восприятия и памяти — в сочетании с невысоким словарным запасом, трудностями оперирования абстрактными понятиями и обобщениями, некоторой поверхностностью мышления, невысоким темпом деятельности. На фоне ситуативно пониженного настроения, склонности избегать обсуждения значимых и неблагоприятных фактов, избирательного характера высказываний отмечаются такие личностные особенности, как достаточный уровень активности, явления эмоциональной неустойчивости и незрелости, заинтересованность во внешнем окружении — в сочетании с чувствительностью к неблагоприятным сигналам, склонностью к фиксации на значимых темах, тенденцией к накоплению внутреннего напряжения с последующей разрядкой, стремлением к формированию защитно-органического поведения, пассивным отношением к окружающему.

На основании изложенного комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертная комиссия приходит к заключению, что у А. имеются последствия органического поражения головного мозга сложного генеза (раннего, травматического, интоксикационного) (по МКБ-10 — «Органическое расстройство личности и поведения, обусловленные болезнью, травмой (повреждениями) и дисфункцией головного мозга») с некоторыми изменениями психики. Об этом свидетельствуют данные анамнеза об отягощенной алкоголем матери наследственности, перенесенных экзогенно-органических вредностях (перинатальная патология, ушибы головы) с последующим развитием неврозоподобной (сноговорение, снохождение, страхи) и церебрастенической (головные боли, головокружения, плохая переносимость вестибулярных нагрузок) симптоматики, которая в пубертатном периоде, протекавшем в условиях пролонгированной психогенно травмирующей ситуации (алкоголизм матери, частые конфликты в семье, унижение подэкспертной), на фоне интоксикации психоактивными веществами, сопровождалась эмоционально-волевой неустойчивостью, возрастными психологическими реакциями протеста, эмансипации, снижением социальной адаптации и отклонениями в поведении. Указанный диагноз подтверждается результатами настоящего обследования, выявившего на фоне органической неврологической микроимптоматики и изменений на электроэнцефалограмме проявления церебрастении, конкретный тип мышления, незрелость и облегченность ряда суждений, эмоциональную неустойчивость при сохранности памяти, интеллекта, критических и прогностических способностей. Степень выраженности указанных расстройств у А. не такова, чтобы лишать ее в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого ей деяния, способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Как следует из материалов уголовного дела и результатов настоящего обследования, у подэкспертной в период совершения правонарушения не отмечалось также признаков какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности, о чем свидетельствуют последовательный целенаправленный характер действий, отсутствие признаков помраченного сознания, психотической симптоматики (бред, галлюцинации) и сохранность воспоминаний о содеянном. По своему психическому состоянию А. ко времени производства поданному уголовному делу могла осознавать фактический характер своих действий и руководить ими. В настоящее время она также может осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания. В применении принудительных мер медицинского характера не нуждается. А. имеет невысокий, но достаточный уровень умственного развития, у нее отсутствуют нарушения памяти, внимания, умственной работоспособности. Поэтому она не имела и не имеет особенностей, ограничивающих ее способность правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания. Психологический анализ предоставленных материалов уголовного дела, данные направленной беседы с испытуемой позволяют сделать вывод о том, что в момент правонарушения (представляющий собой факт неоднократного и обоюдного активного проявления длительно развивавшейся конфликтной ситуации с матерью), А. находилась в психо-травмирующей ситуации и под влиянием агрессивных действий потерпевшей. Однако, данное состояние не носило характера физиологического аффекта, о чем свидетельствует отсутствие характерной трехфазной динамики эмоциональных реакций, достаточная целенаправленность и последовательность ее действий, отсутствие постаффективного состояния с явлениями крайней усталости и апатии. Явление запамятования своих действий в момент наибольшего психического возбуждения не является достаточным основанием для диагностики физиологического аффекта.

Ретроспективные заключения.

В начале февраля 2002 г. акт стационарной СПЭ Центра был рассмотрен экспертами-психиатрами и психологами Костромской областной психиатрической больницы.

Ретроспективное заключение психолога К-а. Личность дисгармоничная: эмоциональная неустойчивость, ранимость, потребность в поддержке окружающих сочетаются с ригидностью упрямством, наличием собственных жестких взглядов на жизнь.

Инфантильна. Склонна к недооценке собственных отрицательных качеств, к перекладыванию ответственности на обстоятельства и окружающих. Несмотря на выраженный психотравмирующий характер ее отношений с матерью (скандалы, побои), она сама выбирала именно такую жизнь, хотя эмоционально была ближе к отцу. Очевидно, чем-то эта жизнь устраивала ее больше, чем жизнь в семье отца, где ей не было предоставлено такой свободы, но где о ней больше заботились. Утверждая, что мечтала о том, чтобы мать изменилась и начала новую жизнь, тем не менее нередко пила сама вместе с матерью. Ссора в день правонарушения началась фактически из-за денег и отличалась от обычных только тем, что мать вдруг воспользовалась молотком. Потерпевшая находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения, о состоянии же А. объективных данных нет. Сама она сообщает о сильной злости после удара молотком, о запамятовании подробностей собственных агрессивных действий. Однако, она не только воспользовалась этим же молотком, что могло быть проявлением импульсивности, но затем взяла еще нож и нанесла несколько ударов, что отражает степень ее эмоциональной захваченности и ригидности.

В состоянии аффекта обычно реализуются нехарактерные для испытуемого ранее формы реагирования. В данном же случае выяснение отношений через побои было привычным для А. Последующее ее поведение также не характерно для слабой, зависимой личности, пережившей сильное потрясение. Она не суетилась, не обращалась за помощью, не пыталась помочь потерпевшей. Просидев, по ее словам, длительное время на лавочке, она возвращается домой и методично, целенаправленно уничтожает следы случившегося и фактически приготавливает труп матери для транспортировки, но так как сама этого сделать просто физически не может, то обращается за помощью к знакомым. В момент обследования А. не отмечалось признаков пониженного настроения, не выражено было чувство вины. Она по-прежнему винила во всем мать.

Считаю, что в момент правонарушения А. в состоянии аффекта не находилась. Была в состоянии эмоционального возбуждения, возникшего в ответ на агрессивные действия потерпевшей, в котором существенную роль сыграли личностные особенности А.: эмоциональная неустойчивость в сочетании с ригидностью.

Ретроспективное заключение психолога К-я. Во время психологического обследования общение с А. по поводу значимых тем было затруднено. На посторонние темы легко переключалась, но вновь замыкалась при уточняющих вопросах. Результаты выполнения предложенных заданий оказались неравномерными, что может свидетельствовать о признаках не резко выраженной дезорганизации психических процессов на фоне пониженного настроения и снижения произвольности. Помимо склонности к колебаниям настроения в сторону пониженного при неблагоприятных обстоятельствах жизни, у А. отмечаются черты незрелости, повышенной чувствительности, ранимости. Отмечена склонность к фиксации на негативных переживаниях, накоплению внутреннего напряжения, временами — пассивность, безразличие к окружающему. Семейную ситуацию А. можно отнести к числу аффектогенных с момента, когда между родителями начались размолвки. С этого времени у А. стали появляться периоды пониженного настроения, она потеряла интерес к учебе, посещала школу, но перестала выполнять домашние задания, успеваемость снизилась.

Пубертатный криз протекал у А. патологически: она выпивала, чтобы поднять настроение, была связана с компанией взрослых, вступала в половые отношения с мужчинами, не доучилась, не работала. При этом в характере у нее сохранялись черты, свойственные ей ранее: «спокойная, добродушная, несколько замкнутая и болезненная — страхи с 13 лет». А. тяжело переживала алкоголизм матери, ее грубое отношение, конфликты между родителями, в то же время испытывала привязанность, теплые чувства к пьющей, агрессивной матери. Компенсация психики происходила путем формирования иллюзорных, идеализированных ожиданий: «надеялась мать образумить, стеснялась ее, мечтала, чтобы мать вышла замуж, перестала пить». Помимо пониженного настроения привычными формами реагирования для А. были реакции избегания конфликтов с матерью. А. подолгу не бывала дома, возвращалась, когда матери там не было. За 3,5 месяца до правонарушения отношения А. и ее матери стали особенно напряженными: мать постоянно «цеплялась» к А., избивала ее, выгоняла из дома. Столкновение с матерью произошло в ночное время суток. А. ждала мать, чтобы взять причитающиеся ей деньги. Мать деньги растратила, была в состоянии сильного алкогольного опьянения. Обоюдная ссора перешла в драку. Мать ударила А. молотком по голове. Что произошло потом, А. помнит плохо, но отдельные фрагменты описала: когда мать ударила, то почувствовала сильную злость, в голове прокрутились все моменты, когда та ее обижала. Когда поняла, что убила мать, сильно испугалась, поэтому избавилась от трупа. А. остаток ночи просидела на скамье у дома. Боялась ответственности, но потом решила все рассказать. Несмотря на признательные показания А., восстановить картину аффективно измененного сознания в момент совершения правонарушения было сложно не только из-за личностных особенностей А., но и из-за особенностей ее состояния после совершения правонарушения. Четыре месяца она находилась под наблюдением врача-психиатра, устанавливался диагноз: невротическая субдепрессия, психопатоподобный синдром.

В последующем почти через 10 месяцев после совершения правонарушения, находясь на обследовании в Центре им. Сербского, А. болезненно реагировала на значимые для нее темы, жаловалась на эпизодические головокружения, головные боли В отделении у нее отмечались нарушения сна, неустойчивое настроение, преходящие периоды повышенного настроения — становилась смешливой, двигательно расторможенной. О содеянном сообщила более полные сведения, в том числе подчеркнула провоцирующую роль матери, не все эпизоды содеянного помнит, отметила, что после ударов молотком мать упала, а она взяла нож и нанесла ей несколько ударов по телу. Зачем это сделала объяснить затруднилась. В акте № 129 медико-криминалистической экспертизы отмечено, что повреждения в области лица нанесены ножом, а раны в области теменной части головы нанесены молотком. Удары ножом в область лица позволяют предположить, что для А. ситуация правонарушения не была просто обоюдной дракой. Учитывая, что 4 года А. жила в условиях психотравмирующей ситуации, которую можно квалифицировать как аффектогенную. особенно в последние 3,5 месяца перед правонарушением, считаю, что в момент совершения ООД А. находилась в состоянии эмоционального напряжения, которое разрядилось после того, как А. нанесла удары ножом. Доминирующую аффектогенную мотивацию этих действий А. так и не осознала, пояснить их смысл не смогла. Сильная злость и прокручивание всех эпизодов жизни, когда мать ее обижала, после того, как мать ударила мать молотком по голове, свидетельствует о том, что уже в этот момент был запущен механизм аффективного отреагирования. После совершения правонарушения А. остаток ночи провела у дома, сидя на лавочке, что можно расценить как проявление астенического состояния, сопровождавшего постаффективную разрядку.

На основании вышеизложенного прихожу к выводу, что в момент правонарушения А. находилась в состоянии аффекта в виде эмоционального напряжения, которое существенно ограничивало ее способность в полной мере осознавать характер и значение своих действий и руководить ими. Состояние эмоционального напряжения возникло в длительно существующей аффектогенной ситуации, у личности незрелой, с рано возникшими расстройствами настроения. В структуре личности сочетается несколько разнонаправленных тенденций: тимопатические черты сочетаются с аутистическимки чертами и аффективной ригидностью. Самооценка неустойчива, отмечалась склонность к расстройствам влечений, по отношению к матери — реакция избегания конфликтов с ней и иллюзорные ожидания, что мать когда-нибудь изменится. Правонарушение совершено в ночное время суток. Внешне ситуация была похожа на обоюдную ссору и возникшую вслед за ней драку, но феноменология состояния сознания А. указывает на то, что оно было аффективно суженным, с доминированием аффектогенной мотивации, с фрагментарностью восприятия, частичной амнезией содеянного, выраженной постаффективной разрядкой.

Ретроспективное заключение психолога М. В структуре личности А. на фоне незрелости присутствуют черты эмоционально-волевой неустойчивости с аффективной ригидностью, проявляющейся в склонности фиксироваться на значимых темах. Наличие замкнутости затрудняло возможность внешнего выражения чувств, эмоций. Лишь состояние алкогольного опьянения позволяло быть раскованной, разговорчивой. Незрелость личности А. проявлялась в неспособности найти такие способы поведения, которые бы привели к конструктивному разрешению фрустрирующей ситуации. У А. преобладали инфантильные способы поведения. Она мечтала о том, что все образуется само собой, мать выйдет замуж, перестанет пить. Анализ ситуации, предшествовавшей правонарушению, позволяет говорить о том, что это была пролонгированная психотравмирующая ситуация. В течение многих лет А. подвергалась моральным и физическим притеснениям со стороны матери, которую она не переставала любить и жалеть. Чувства к матери были противоречивы. С одной стороны, она испытывала привязанность к матери, о чем говорит ее уход из семьи отца — мачехи, где отношения складывались нормально. Она надеялась на ответные теплые чувства, мечтала, что все будет хорошо, когда мать выйдет замуж, перестанет злоупотреблять алкоголем. С другой стороны, ее задевали придирки матери, ее грубое отношение. Неблагополучие в семье А. сильно переживала, что проявлялось в пониженном настроении, плохой успеваемости, нарушениях дисциплины в учебных заведениях, раздражительности. За два месяца до совершения правонарушения отношения между матерью и А. стали более напряженными. Мать крайне жестоко и грубо относилась к ней, била, выгоняла из дома, отнимала одежду. А. старалась избегать конфликтных ситуаций, подолгу не бывала дома, ночевала у знакомых, возвращалась, когда матери не было дома. Такое поведение А. можно квалифицировать как совпадающее, то есть она пыталась адаптироваться в сложившейся конфликтной ситуации, что приводило к накоплению неизжитых обид, к кумуляции аффективного напряжения. Правонарушение стало возможным на стадии истощения ресурсных, сдерживающих механизмов, когда типичная, ничем не отличающаяся от других ссора привела к сильному аффективному взрыву. В момент нанесения ударов А испытывала сильную злость, которая кумулировала в себя все причиненные ранее обиды. О силе аффекта свидетельствует множество стереотипных ударов, запамятование 10 ударов из 11, стадия психоэмоционального истощения, когда после правонарушения А. всю ночь просидела на лавочке. О глубине перенесенного А. потрясения говорит и ее состояние вскоре после правонарушения, которое психиатры квалифицируют как реактивное (нежелание вступать в вербальный контакт, внутреннее напряжение, признаки дезадаптации).

На основании вышеизложенного предполагаю, что А. в момент совершения правонарушения могла находиться в состоянии кумулятивного аффекта, о чем говорит наличие растянутой во времени первой стадии — стадии накопления эмоционального напряжения, процесс переживания конфликтной ситуации был длительным, наблюдались неудачные попытки «совладания» с ней, что приводило к еще большему росту эмоционального напряжения и обеспечило на стадии истощения ресурсных механизмов возможность аффективного взрыва, который был достаточно выражен, о чем свидетельствует сильная двигательная разрядка с амнезией момента содеянного, психоэмоциональное истощение.

Ретроспективное заключение психолога С. Личность А. характеризуется эмоциональной неустойчивостью, незрелостью и дисгармоничностью проявлений. На момент обследования А. свойственны эмоциональная лабильность, низкий уровень самоконтроля, упрямство, попустительство к себе и требовательность к другим, эгоцентризм, асоциальность. Это подтверждается неустойчивым поведением А. практически во всех сферах жизни. В общении закрыта, нет глубоких привязанностей, подруг, друзей, в школе часто конфликтовала с одноклассниками, проводила время в компании с асоциальной направленностью. В то же время, по ее словам, обидчива, добра, не способна причинить человеку боль. Сфера достижений не имеет стойких увлечений, познавательная направленность выражена слабо, пасует перед трудностями, избегает приложения волевых усилий для получения результата. Движется по пути наименьшего сопротивления (с трудом удерживалась в учебных заведениях), хотя интеллектуально способна на большее. Эффект от бесед и взысканий отсутствовал. А. избегала условий с жесткими нормами и требованиями, не любила себя ограничивать. Склонна к завышенным самооценкам. В эмоциональной сфере искажения выразились в перепадах настроения с возможной вспыльчивостью и раздражительностью, в определенном огрублении и амбивалентности чувств. А. любила, жалела мать и боялась ее, чувствовала себя униженной. К отцу относилась более холодно, не прислушивалась к его мнению, игнорировала его интересы и доброе отношение, не подчинялась обоснованным требованиям (хотя в беседе с психологом отметила, что отец душевно был ей ближе, в большей степени занимался ее воспитанием). А. менее чувствительна к тонким проявлениям эмоциональности и спокойному, предсказуемому стилю взаимоотношений, проявляет склонность к сильным брутальным формам эмоциональности с непредсказуемостью событий и реакций, с ощущением риска и к крайним перепадам взаимоотношений (часто во вред себе). Данные особенности свойственны взаимодействию А. и ее матери (отсутствие стабильности в жизни, ссоры и драки перемежались примирением, слезами, просьбами о прощении, и все это происходило неоднократно). Незрелость А. проявляется в ее малосознательном копировании стереотипов поведения матери, принятии ее жизненных ценностей, отсутствии волевых усилий для саморазвития и самоопределения как независимой личности, в слабых попытках (уговоры, надежды, мечты) изменить неблагоприятные обстоятельства посредством собственной активности. Можно предположить, что А. изначально свойственны были черты зависимости, эмоциональной лабильности, склонности к деконструктивным формам реагирования с элементами аутоагрессии, самоустранения из фрустрирующих ситуаций, пассивностью и волевой слабостью при решении проблем. В пубертате данные особенности приобрели устойчивый характер и оформились как свойства личности с психопатическим (по неустойчивому типу) радикалом.

В момент совершения правонарушения А. в состоянии аффекта не находилась. Об этом свидетельствует следующее. Непосредственно перед правонарушением состояние А. было обычным, ничем особенным не характеризовалось. Нет достаточных данных, позволяющих отличать астеничные проявления в состоянии. Наоборот, по показаниям А., не смотря на поздний час (около 24 часов) она собиралась «пойти гулять». Когда пришла нетрезвая мать, А. вступила с ней в конфликт, отстаивала свои интересы и права, проявляла в отношении матери требовательность и стеничность. Завязалась драка, при которой участницы наносили удары друг другу. При этом А. отмечала у себя злость, волнение, что вполне обосновано в данных обстоятельствах. При обычной драке и словесных оскорблениях А. не чувствовала выраженной обиды, унижения, так как ситуация была для нее привычной, часто повторяющейся. После удара молотком запомнила удивление, а не боль. Быстро среагировала ответными действиями. В более поздних показаниях порядок своих действий передает достаточно последовательно, без существенных амнестических провалов. Ударив молотком, пошла в кухню, взяла нож, нанесла им несколько ударов. Несмотря на достаточно выраженную физическую разрядку, после эмоциональной вспышки у А. не наблюдалось существенных признаков постаффективного состояния. Она была способна к выполнению достаточно адекватных действий, требующих, кроме того, хорошей психофизиологической организации. А именно: прощупала пульс у матери, сделала вывод о ее смерти, устранила следы правонарушения. Возможно, спрогнозировала дальнейшие свои действия. Со слов А. сложно сделать вывод о ее внутренних ощущениях, особенностях восприятия ситуации, о степени необычности ее реакций. По имеющимся данным можно заключить, что в момент правонарушения А. находилась в состоянии эмоционального возбуждения, возникшего в ходе ссоры и усилившегося в момент драки, в ходе которых обе участницы принимали активное участие. Выраженной двигательной разрядке способствовали как поступательные агрессивные действия матери, так и особенности реагирования самой А. (эмоциональная возбудимость, низкий уровень самоконтроля, способность ответить агрессией на агрессию). Длительная психотравмирующая семейная ситуация способствовала накоплению у А. эмоционального напряжения. Однако она не пыталась активно изменить ситуацию, не устранялась из конфликтных взаимоотношений, хотя альтернативы были — жить у отца, у бабушки, наоборот, в определенной степени А. неосознанно подчеркивала дисгармоничные отношения, провоцировала их развитие. Снятие психического напряжения приобрело у А. формы асоциального поведения (употребление алкоголя, ранние половые связи, неупорядоченное, некоррегируемое поведение с потворствованием непосредственным побуждениям, безответственность).

Ретроспективное заключение психолога Ч. В анализе личности А. я опираюсь на данные личностных методик, проведенных при психологическом обследовании в ноябре 1999 года, и на собственные впечатления от общения с ней. Прежде всего, обратило на себя внимание ее упрямство, настойчивость, довольно живая мимика, активный невербальный контакт и ограничение вербального взаимодействия (по-видимому, как с экспертами, так и с людьми ее близкого окружения, так как они отмечали ее «ма-лословность, тихость»). Способность А. к отстаиванию своих интересов, ее нелюбовь к внешнему контролю описывала ее мачеха в материалах уголовного дела (А. не нравился контроль со стороны отца, приучение к порядку, из-за чего у них начались ссоры и А. сделала выбор — ушла жить к матери, где была представлена себе, могла жить, как хочется). Цветовой тест Люшера отражал стремление А. к интересным волнующим событиям, ее способность проявлять инициативу, занимать лидирующее положение, ее стремление к свободе. Ограничения и стеснения вызывают негодование. Сама А. говорила при обследовании, что всегда злиться, когда не получается по ее, по тому, как она решила. Характеризовала себя обидчивой, способной резко отвечать на оскорбления. В профиле ее личности в СМОЛ, хотя он и не вполне достоверен, ведущая шкала — психопатизация. Соотношение шкал профиля говорит о склонности к необдуманным поступкам, о недостатке осторожности в поведении, о сниженном уровне самопонимания. Другой личностный тест (16 факторный опросник Кеттелла) отражает приземленность, прозаичность интересов А., недостаток самоконтроля, эмоциональную неустойчивость, щедрость на эмоции, особенно во фрустрирующих ситуациях. В то же время А. зависима от непосредственного своего окружения, молчалива, грустна, сосредоточена на себе. Уровень ее интеллекта (по данным того же теста) ниже среднего. Сама А. также характеризовала себя не очень умной, ссылаясь на то, что не умеет правильно выражать свои мысли.

Отношение к матери у А. было противоречивым. С одной стороны, она любила и прощала ее, жалела. С другой стороны, мать была ей противна, вызывала злость, обиды. Ситуация в семье была для А. психотравмирующей, о чем свидетельствовало ее длительно пониженное настроение, ухудшение социальной адаптации. Но к жизни вместе с матерью она вернулась сама. Употребляя алкоголь, часто делала это вместе с матерью и ее знакомыми. Правонарушение, хотя и произошло ночью, вряд ли сопровождалось астенией А., так как она собиралась идти гулять. Увидев мать, стала просить у нее деньги, так как знала, что та должна была получить алименты на нее от отца. Рассердилась, узнав, что мать деньги уже истратила, пропила (в каком-то смысле они были в этот момент конкурентками на право тратить деньги). Завязалась обоюдная ссора, в ходе которой мать обзывала А. уже привычными для нее оскорблениями. Неожиданностью для А. стало использование матерью молотка в ходе ссоры. Удар молотком «вывел из себя» А. Свое состояние, чувства в тот момент она не описывала, но известно, что она нанесла матери не только удары молотком, но и ножевые ранения. Состояние А. сразу после правонарушения оценить сложно. В одних своих показаниях она говорила, что просидела на лавочке до утра, в других, что испугалась, стала смывать кровь, проверяла пульс, убедилась, что мать мертва, завернула ее труп в одеяло.

Считаю, что однозначный вывод о состоянии А. в момент правонарушения сделать сложно. В пользу аффекта свидетельствуют длительная психотравмирующая ситуация, неожиданность для А. ударов молотком, неопределенность, расплывчатость, непоследовательность ее описаний деталей правонарушения. Против аффекта говорит использование А. нескольких орудий убийства, то есть растянутость во времени агрессивного периода, планомерное уничтожение следов правонарушения, соответствие агрессивной вспышки структуре личности А. и закрепляющейся у нее асоциальной направленности, сохранение планирования действий и прогнозирования последствий содеянного непосредственно после правонарушения. Больше склоняюсь к тому, что в момент правонарушения А. находилась в эмоциональном возбуждении, не достигавшем уровня аффекта.

Диагностическое заключение экспертов: патохарактерологи-ческое формирование личности с шизоидными и неустойчивыми чертами характера (склонность к расстройствам влечений), на фоне резидуального органического поражения ЦНС. Наличие личностного расстройства и отчетливой реакции эмоционального напряжения в момент содеянного у совершеннолетней испытуемой, возможно, могло бы служить основанием для применения части 1 ст. 22 УК РФ. Возникновение психогенной депрессии после содеянного могло явиться основанием для применения части 2 ст. 22 УК РФ.

 

Наблюдение № 26

Я. — 27 лет. Обвиняется в умышленном несении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 26 ноября 1999 г. Акт № 1152.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: наследственность отягощена алкоголизмом матери. Отец оставил семью из-за ее пьянства. Родилась от нормальных беременности и родов. Формировалась подвижной, достаточно общительной. Когда ей было 6 лет, отец из семьи ушел, стала воспитываться матерью. Старший брат попал тюрьму. Мать злоупотребляла спиртными напитками, приводила домой собутыльников. В опьянении становилась конфликтной, придирчивой. Чтобы избежать ссор с матерью, уходила из дома к соседям, подругам, приходила к отцу, но и там чувствовала себя лишней, ненужной, т. к. у него была другая семья. Мать свою испытуемая жалела, считала, что она ни в чем не виновата, что ее спаивают друзья. В то же время испытывала к ней злость и раздражение, когда видела ее пьяной. В 16-летнем возрасте закончила 8 классов, поступила в училище. Забеременела. Вышла замуж. Муж вскоре стал пить, бить испытуемую. После одной из ссор у нее пропало молоко. Забрав ребенка, она ушла жить к матери. Продолжила учебу, закончила без «троек» вечернюю школу. Работа ученицей швеи, ткачихой на фабрике им. Ленина. Стала встречаться с мужчиной, который был старше ее на 6 лет. Надеясь, что он женится ней, родила от него ребенка. Однако он жить с ней не стал. Тяжело переживала эту ситуацию. Пыталась подать на алименты, но все оказалось бесполезным. Испытывала большие материальные трудности. Мать к этому времени, по ее словам, деградировала, пила запоями, до 1 месяца, иногда и больше. Чтобы содержать детей уже через месяц после рождения дочери вышла на работу, торговала на рынке мясом. Работала без выходных. По словам испытуемой, в жизни ее не было никаких радостей, только работа и дом. Считала главным, чтобы дети были не голодны, старалась принести для них что-нибудь вкусненькое. В кармане для них всегда носила конфеты. Все свои силы тратила на детей, старалась быть с ними ласковой. Мечтала дать детям отца, хорошую спокойную жизнь, однако не могла их оградить от пьянства, от которого страдала сама всю жизнь, не было ощущения покоя. Когда ее мать пьянствовала, испытуемая оставляла детей с няней. Вечером запирала на кухне пьяную, скандалящую мать, изолировалась от нее. Неприязнь, злость по отношению к матери накапливались, хотя старалась держать себя. Все силы отдавала воспитанию детей. Последние годы стала замечать у себя усиление вспыльчивости, несдержанности, могла сорваться из-за мелочей, закричать. Однажды после конфликтной ситуации отравилась таблетками, лежала в реанимации 3 дня, другой раз порезала себе руку в надежде вскрыть вены. Согласно бытовой характеристике, с соседями поддерживала хорошие, вежливые отношения. В то же время, по характеру скрытная и вспыльчивая. Домашним хозяйством не занималась, воспитанием детей — практически тоже (л. д. 53). На учете у врача-нарколога и психиатра не состояла. Алкогольными напитками, со слов, злоупотребляла, выпивала нечасто, в небольшом количестве, запоев было. Из материалов уголовного дела известно, что 31 марта 1995 г. Я. нанесла своей матери удары ногами в область головы и туловища. От полученных повреждений потерпевшая скончалась. Допрошенная по делу в качестве обвиняемой Я. вину в данном преступлении не признала. Пояснила, что в тот день пришла домой, увидела, что мать пьяная, не смотрит за детьми. Мать стала ругаться, пыталась ударить испытуемую, которая оттолкнула ее и все отталкивала мать от себя. Со слов испытуемой, в ходе следствия она испугалась сказать правду, переживала за то, что ее посадят, что в таком случае произойдет с детьми. Денег на адвоката не было. При судебном слушании встретила знакомую, которая сказала, что срок у нее будет максимальным, детей заберут, ее лишат материнства. 3 года находилась в розыске. По словам испытуемой, она не жила, а существовала, не было сил выйти на работу, осознавала, что все теряет, все рушится. Но прийти самой в милицию смелости не хватало, была рада, что ее арестовали, приняли решение за нее.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: кожные покровы и видимые слизистые чистые, обычной окраски и влажности. Тоны сердца ясные, ритмичные. В легких дыхание везикулярное. Живот мягкий, безболезненный. Нервная система: без знаков органического поражения.

Психическое состояние: настроение снижено, понурая. Рассказывает о себе медленно, тихим голосом, часто плачет. Жалуется на бессонницу, утомляемость, раздражительность, нарушение сна. Говорит о множестве болезней, которые обострились у нее после содеянного. Цель следования понимает верно. Понимает суть инкриминируемого ей деяния, социальную и юридическую значимость содеянного. Жалеет мать. По ее словам, события 31 марта 1995 г., несмотря на прошедшие 4,5 года, помнит хорошо. В тот день оставила матери деньги на кормление детей и ушла на работу. Вернулась около 15 часов. Дверь в квартиру была не заперта. В голове сразу мелькнуло: дети голодные, без присмотра, мать «опять пропила деньги». Открывая дверь, услышала плач шестимесячной Я., почувствовала испуг за детей, злость к матери одновременно. Хорошо помнит, что, зайдя в квартиру, увидела кухонный стол, 3 стопки на столе и бутылку водки на полу. Слышала плач ребенка, пошла комнату. Взяла девочку на руки, помнит, что та была вся мокрая, что пыталась ее успокоить. Старшей дочери нигде не было. Подошла к спящей матери, стала ее будить, спрашивала: «Где Алена?... С кем ты пила...» В голове в это время мелькали мысли, что дочь могли испугать, могли изнасиловать пьяницы. Повторяла свои вопросы матери раза три или четыре, однако, та не отвечала, ругалась, называла испытуемую шлюхой. В этот момент Я. почувствовала нестерпимую обиду. В голове стали мелькать мысли. Вспомнила, что мать с собутыльниками и ее старшая дочь чуть не сгорели спящими. Все дальнейшее происходило молниеносно. Ее словно сорвала с места какая-то сила, она набросилась на мать, стала бить ее по лицу. Помнит, что злость переполняла ее, помнит, как била мать, как та упала на пол, как пинала ее. В это время, по мнению испытуемой, мать кричала: «Бей, бей меня сильней». Когда ее крики прекратились, испытуемая остановилась. Стояла над матерью, чувствовала опустошение внутри, дрожь в руках, слабость. Положила мать на кровать, при этом веса ее не чувствовала. Возникла жалость, Далее напряжение сохранялось. Беспокойство в ту ночь не проходило. Чувство вины, осознание серьезности происшедшего в тот период не появлялось. Стала наводить в доме порядок. Стояла на лестничной площадке, курила. Неладное заподозрила лишь на следующий день. Испугавшись следствия не стала говорить правду. Подчеркивает, что состояние ее во время нанесения побоев матери было необычным. Такого с ней никогда не было. Была взбешена. Не чувствовала течения времени.

При экспериментально-психологическом исследовании испытуемая показывала сохранность интеллектуально-мнестической сферы. Профили СМОЛ: повышены показатели дезадаптации. В сознании испытуемой много инфантильных, регрессивных проявлений (мечтает снова стать 5-летним ребенком, склонна к перекладыванию ответственности на окружающих); личность дисгармоничная, в ней одновременно сочетаются ригидность, склонность к застреванию на переживаниях, импульсивность, необдуманность поступков, подвижность мышления, с другой стороны злопамятность, враждебность. В целом, критические способности сохранены. Психопродуктивных расстройств нет.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Я. в настоящее время каким-либо хроническим психическим расстройством не страдает как и не страдала им в период времени, относящийся к инкриминируемому ей деянию. Психически здорова. Обнаруживает отдельные акцентуированные черты характера, преимущественно эмоционально-неустойчивого типа. В каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности психотического уровня в момент совершения инкриминируемого ей деяния Я. не находилась. Анализ показывает, что ситуация правонарушения для нее носила аффектогенный характер. Этому способствовал дисгармоничный личностный склад. Динамика эмоций после прихода испытуемой домой имела характерный для физиологического аффекта рисунок, злость и обида нарастали постепенно, в период взрыва к началу двигательной разрядки эмоции переполнили испытуемую; период истощения сопровождался ощущением опустошенности, дрожью в руках. Выраженная яркость в воспоминаниях испытуемой отдельных картин, свидетельствуют о сужении внимания в тот период времени фрагментарности сознания: двигательная разрядка была сильной, множественной со стереотипно повторяющимися движениями, со стереотипными речевыми поворотами. В постаффективной разрядке имела место частичная амнезия. Исходя из этого, можно заключить, что в момент правонарушения Я. находилась в состоянии физиологического аффекта. Степень изменения состояния ее сознания в тот период, а также в течение нескольких последующих часов позволяет считать, что в момент правонарушения Я. не могла в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность действий и руководить ими. В отношении инкриминируемого ей деяния в соответствии со ст. 22 УК РФ Я. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. В принудительных мерах медицинского характера в настоящее время не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В протоколе экспериментально-психологического обследования приводятся результаты исследования характерологических особенностей Я., выявленные с помощью теста MMPI. Пики, расположены на шкалах 8 и 9 (выраженные шизоидные и истерические черты характера), а пик по шкале 4 свидетельствует о наличии психопатии.

И при клиническом и при психологическом обследованиях выявлены различные симптомы, свидетельствующие о наличии у Я. психического инфантилизма (внушаемость, сохраняющиеся до настоящего времени страхи, свойственные детям, мечтательность, содержание которой отражает разрыв между желаниями и действительными возможностями, отсутствие способности прогнозировать многие свои поступки). Для Я. свойственна также склонность к образованию сверхценных идей узкого семейного круга.

В течение многих лет в семье Я. существовала психотравмирующая ситуация, связанная с нарастающим в своей интенсивности пьянством матери и рано начавшимися неудачами в попытках Я. создать счастливую семью. Особенно усилились эти две причины в последние 1,5—2 года перед правонарушением. К этому времени у Я. отмечалось сниженное настроение, о чем могут свидетельствовать две совершенные суицидальные попытки. Косвенным признаком наличия сниженного настроения может служить прекращение лактации у Я. после вторых родов. Кроме того, усилилась ее склонность к образованию сверхценных идей, проявившаяся в безуспешных попытках добиться признания отцовства ее ребенка и стремление всеми силами обеспечить благосостояние детей, с чем, возможно, связана продолжение ею работы спустя месяц после родов. Работа и обеспечение детей были в тот период основной целью ее жизни: «всю себя отдавала детям». У Я. наблюдались вспышки раздражения. Однако в целом она молча и достаточно терпеливо справлялась со своим положением.

Я. совершила правонарушение в возрасте 23-х лет (31 марта 1995 г.). Непосредственно правонарушению предшествовали временно астенизирующие факторы: встала в 5 утра, днем работала на холоду.

Выраженное эмоциональное напряжение, предшествовавшее правонарушению, возникло у Я. остро. Оно было связано с внезапно появившемся «испугом» (страхом) за младшую дочь и усилилось отсутствием старшей дочери. Этот страх за дочь сочетался с прошлым воспоминанием о вероятной возможности ее гибели во время пожара, возникшего по вине матери, и мыслями, что сейчас старшая дочь могла быть изнасилована собутыльниками матери. По отношению к ней у Н. возникла злоба, связанная и с отношением матери к детям, и с нанесением самой Я. словесного оскорбления.

После совершения правонарушения у Я. отчетливо проявились истерические формы реагирования, закончившиеся ее бегством от следствия и суда.

Судить о ее психическом состоянии в течение последующих трех лет можно лишь по единичным косвенным данным: «все это время Я. не жила, а существовала»; а также по ее словам, после правонарушения у нее «обострилось множество болезней», т. е. можно предполагать, что в течение 4,5 лет у Я. существовали психосоматические расстройства, сопровождаемые обычно субдепрессией.

Выявленное у Я. во время АСПЭК субдепрессивное настроение позволяет считать, что оно существует у нее уже долгие годы.

Диагноз: протрагированное депрессивное состояние, усложнившиеся истерическими симптомами у шизоидной личности (патологическое развитие по П. В. Ганнушкину).

Клинические особенности.

Группа состоит из трех человек. Возраст обследованных составил 17, 23 и 24 года.

Наследственное отягощение алкоголизмом выявлено в двух семьях. В одной пил отец, в другой — мать. Всего два человека.

В детстве и пубертатном возрасте двое обследуемых проживали в бедности и в психотравмирующих условиях.

У одной обследованной до убийства было правонарушение, повлекшее за собой 1 год пребывания в ИТК.

В течение жизни обследуемые были физически здоровы. Все трое были одинокими. Двое обследуемых совершили убийство в трезвом виде; одна — в состоянии алкогольного опьянения. Орудие и способ убийства: молоток (11 ударов) и нож; нож (несколько ударов); затаптывание.

 

Убийства других кровных родственников

 

Наблюдение № 27

Б. — 35 лет. Обвиняется в убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 23 мая 2000 г. Акт № 536.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: мать злоупотребляет спиртными напитками. Испытуемая родилась вне брака. По ее словам, с раннего возраста чувствовала себя нелюбимой, ненужной. Когда родился младший брат, отношение матери к ней стало еще более прохладным. Сформировалась вспыльчивой, но отходчивой. Всегда стремилась к самостоятельности, была деятельной, активной. В школу пошла своевременно, училась удовлетворительно. В 13-летнем возрасте получила черепно-мозговую травму (была сбита машиной) и 2 месяца лечилась в больнице. После травмы ощущала головные боли, повышенную утомляемость. В 16-летнем возрасте после тяжелой ангины у испытуемой развился менингит, который впоследствии осложнился левосторонним гемипарезом, миокардитом. После школы училась на штукатура-маляра. Во время учебы упала с высоты, получила черепно-мозговую травму. В последующем от учебы отказалась. В 17-летнем возрасте вышла замуж. Семейная жизни не сложилась. Муж отличался вспыльчивым, раздражительным характером, злоупотреблял алкогольными напитками, избивал испытуемую, даже беременную. Затем его посадили в тюрьму. Вышла замуж повторно, родила 3-х детей. К детям относилась бережно, ухаживала за ними, стремилась обеспечить их всем. Работала на различных работах, подрабатывала, самостоятельно вела домашнее хозяйство. Около 3-х лет работала санитаркой в железнодорожной больнице г. Я-я, ездила туда из Н-го района Костромской области. Просыпалась рано — в 3—4 часа утра, сильно уставала. Согласно характеристике с места работы, работая санитаркой, показала себя с положительной стороны, к работе относилась добросовестно, с больными и коллегами по работе была вежливой и отзывчивой, активно участвовала в общественной жизни отделения, со своими обязанностями справлялась полностью, административных взысканий не имела. По словам испытуемой, последнее время ее часто стали беспокоить головные боли, головокружения, усилилась раздражительность и вспыльчивость, наблюдались сноговорения, обморочные состояния. В 1998 г. был судорожный припадок, после которого лечилась в областной больнице в торакальном отделении. Согласно раппорта участкового инспектора, со стороны соседей испытуемая характеризуется отрицательно, склонна к совершению правонарушений, скрытная, хитрая, лживая, ранее наносила ножевые ранения своему отчиму. Судимостей не имела. Из материалов уголовного дела известно, что 4 июля 1999 г., находясь в состоянии алкогольного опьянения, в д. С. во время ссоры со своим братом Б. нанесла последнему 2 удара ножом в область груди, от полученных телесных повреждений Б. скончался. В ходе следствия испытуемая свою вину признала частично и пояснила, что ранее с братом у нее возникали ссоры, бил ее. 4 июля брат, находясь в состоянии выраженного алкогольного опьянения учинил скандал с ней и матерью, ударил ее гармошкой по голове, высказывал угрозы расправой пытался ударить кулаком, но она уклонилась. С целью защиты кухонным ножом ударила брата по мышцам левой руки, но он стал еще более агрессивным, тогда она ударила его ножом в грудь. Была взволнована поведением брата, который не обращал внимания на ее просьбы. После того, как брату стало плохо, перевязала ему раны, поехала на велосипеде за мужем, чтобы тот вызвал скорую помощь.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: повышенное питание. Кожные покровы и видимые слизистые чистые, обычной окраски и влажности. Дыхание в легких везикулярное. Тоны сердца ясные, ритмичные. АД в пределах 140/90 мм рт. ст. Живот мягкий, безболезненный Нервная система: рассеянная неврологическая симптоматика.

Психическое состояние: ведет себя непринужденно. Достаточно активная. Верно понимает цель обследования. Говорит, что голова у нее в последнее время стала слабой, часто болит, наблюдаются обмороки, плохо спит. К тому же усилилась раздражительность. Говорит, что с детства была подвижной, активной, веселой и трудолюбивой. Стремилась к созданию крепкой семьи. Однако, семейная жизни не складывалась: первый муж был драчуном и пьяницей, второй — так же пьющий, бесхарактерный. Все хозяйство приходилось тянуть самой. Из-за этого сильно уставала, иногда возникало чувство апатии, безысходности. Были ситуации, когда в условиях хронического безденежья опускались руки, подумывала о самоубийстве. Даже во время экспертного обследования испытуемая поглощена в основном бытовыми, житейскими вопросами. Говорит, что у нее большое хозяйство — 2 коровы, приходится тянуть весь сенокос, ухаживать за скотиной. В настоящее время не работает, вся семья держится на молоке. О правонарушении также говорит достаточно подробно. По ее словам, с братом у нее давно сложились неприязненные отношения, потому что брат пил, бил ее, не помогал матери и в общем «сидел у нее на шее». Перед правонарушением она выпила немного — около 2-х стопок водки и пьяной себя не чувствовала. Брат устроил скандал, придирался, затем внезапно ударил гармошкой по голове. На какое-то время, по словам испытуемой, она словно отключилась, в глазах потемнело, почувствовала звон в ушах. Она чисто автоматически ударила ножом, которым чистила картошку. Винит себя за это, хотя до сих пор не может понять, что совершила убийство, не собиралась убивать брата, никогда даже и не думала об этом. Психопродуктивных расстройств не обнаруживает.

Психологическое исследование: испытуемая поднялась на 3 этаж тяжело дыша. Жаловалась на то, что «сердечко сдает, одышка, сбои в сердцебиении». Сетовала на отсутствие денег на операцию на сердце. Кроме того, отметила, что у нее плохая память, внимание. На жалобах испытуемая не фиксировалась, быстро приступила к выполнению заданий, стремилась делать их как можно лучше. Очень переживала за допускаемые ошибки, что порой снижало эффективность ее деятельности, т. к. начинала суетиться, «паниковать». Успокоиться испытуемая не могла даже при помощи психолога. Речь ее была очень быстрой. О себе рассказывала много, активно. Выполняя пиктограммы, эмоционально реагировала практически на каждое понятие, наполняла его личностным смыслом. Откровенно, подробно рассказывала о жизненных трудностях. Сама характеризовала себя как простую, но неглупую («даже английский язык еще помню»), не жадную, но и ценящую деньги («без них сейчас ничего не сделаешь, да и муженек такой, что ни за что не отвечает, самой крутиться приходится»).

В профиле СМОЛ ведущая шкала, выходящая за рамки нормы, психопатизация. Повышены показатели ригидности аффекта и оптимизма. Сочетание шкал характерно для лиц общительных, импульсивных, легко принимающих решения, склонных к ярким, полярным проявлениям эмоций, недостаточно осторожных в поведении, снисходительно относящихся к проблемам, ошибкам, беспечных, плохо прогнозирующих последствия своих действий, эмоционально незрелых.

В восьмицветном тесте Люшера проявилась неудовлетворенность потребности в признании, поддержке, эмоциональной близости. Сложившаяся ситуация субъективно воспринимается испытуемой как нежелательная, принесшая разочарование, истощение жизненной энергии, ощущение бессилия, беспомощности.

В беседе испытуемая говорила, что совершенное убийство — это «как крест на душе». Считала, что люди ее должны осуждать, с удивлением получила нейтральную оценку со стороны окружающих и даже одобрение. Сама, несмотря на такую реакцию окружающих, испытывает чувство вины, тяжесть в душе («если брат был бы живой, то камень бы с души спал»).

При выполнении заданий испытуемая часто отвлекалась на свои переживания, мысли, поэтому, несмотря на высокую скорость речи, действий, продуктивность ее деятельности оказывалась невысокой. Показатели непосредственной памяти высокие, но отсроченное воспроизведение информации снижено. Так, в методике «10 слов» испытуемой 8, 9, 10, через час лишь 6 слов. При осмысленном запоминании через час точно воспроизвела лишь 5 понятий из 12. При нарастании интеллектуальной нагрузки отмечалось нарастание двигательного возбуждения и еще большее ускорение речи.

О себе, своей жизни испытуемая рассказала, что с раннего детства чувствовала себя нелюбимой, ненужной. Мать родила ее вне брака и относилась к ней «не как мать», била, никогда не хвалила, не ласкала. А младшего брата, родившегося в более благополучных условиях, баловала. На глазах испытуемой могла дать брату денег на мороженое, а ей отказывала. Испытуемая всячески старалась «завоевать любовь матери». Колола дрова, варила лет в 10 для нее суп. Но все было безрезультатно. Поэтому в своих плохих взаимоотношениях с братом сама испытуемая во многом винит мать («она между нами войну разводила»). В доме матери чувствовала себя беззащитной, никому не нужной («отчим много раз пытался изнасиловать — мать не верила»), поэтому думала лишь о том, куда бы уйти из этого дома. Рано, бездумно вышла замуж, т. к. казалось, что ей больше некуда деваться. С мужем отношения были плохими, он был злой, пил, часто бил испытуемую, даже когда она была беременной. Дочь, родившаяся от второй беременности, страдает психическим расстройством, лечилась в детском отделении психиатрической больницы. Получив квартиру от работы, забрала дочерей и ушла от мужа. Но одной жилось плохо («без мужика в деревне тяжело»). Дважды пыталась повеситься (в 1984 и 1987 гг.). Пыталась уехать для проживания в г. Липецк. Но на новом месте не прижилась («климат не подошел, фурункулы по всему телу были»). За последнего мужа вышла замуж, т. к. пожалела его: «Жена у него плохая была, не кормила его, гуляла...»). Сама в нем не нашла ни поддержки, ни опоры, т. к. он «сильно связался с вином». Основная радость испытуемой связана с детьми, больше всего с младшим сыном, который растет ласковым, но самостоятельным. Ответственность за детей, хозяйство испытуемая несет практически одна. В пиктограмме на слово «удача» она нарисовала сенокос и сказала, что ее главной удачей в этом году будет, если она сможет заготовить сена на двух коров. Всегда озабочена, как одеть, прокормить детей, где взять денег. Кроме работы по большому домашнему хозяйству, часто берется за другую работу. Три года ездила в Я., где работала санитаркой в реанимационном отделении.

В день правонарушения вернулась с суточного дежурства, которое было тяжелым, совсем не спала. Еще уезжая на дежурство, сказала брату и матери, что высохло сено, его нужно убрать. Но, вернувшись обнаружила, что прошел дождь, «сено не убрано, парит, а брат с матерью пьяненькие сидят». Очень расстроилась из-за этого. Чтобы немного успокоиться «с психоза», как она говорит, выпила вместе с ними стопку или две самогона. Пошла ворошить сено, чтобы оно не пропало. Раскидав его, вернулась в дом, начала чистить картошку, чтобы хоть что-нибудь поесть. На проснувшегося брата сначала внимания не обращала. Продолжала чистить картошку, нервничала из-за сена. Того, что брат может ударить совсем не ожидала. Удар, по ее словам, был очень сильным, гармошкой по голове. Гармонь после этого развалилась на две части. Очень быстро, почти не раздумывая, испытуемая полоснула ножом по руке брата, которым чистила картошку. Думала, что этим остановит его, увидит кровь — испугается. Ощущения в этот момент, по словам испытуемой, были странные. Показалось, что прошли часы.

В глазах после удара по голове сразу потемнело, а потом очень ярко видела отдельные части окружающего. То лицо брата, которое показалось очень злым, «просто оскал какой-то», то его руки, кулаки. Думала в это время только о том, что брат может сделать что угодно, вспомнила, что такой оскал был у брата, когда он швырнул лопату в ее сына и чуть не зарубил его. Мать, вмешавшуюся в ссору, брат отшвырнул и пошел на испытуемую. Она помнит визуально, как наносила ему удары, но тактильных ощущений в тот период у нее не было. Остановилась, когда брат осел. Услышала его слова: «Ленчик, милая, спаси». Ее собственные эмоции после этих слов резко сменились: «Как кто по голове ударил, злость сразу прошла», стала перевязывать брата (профессиональный стереотип).

Брат просил вызвать «скорую». Испытуемая пошла выполнять его просьбу, но почувствовала, что сделать этого не может, т. к. трясутся ноги. Села на велосипед, «съехала на нем с горы в поле к мужу», сказала, чтобы тот вызвал «скорую», а сама осталась сидеть в поле. Выла, плакала, переживала о том, что наделала.

Анализ ситуации правонарушения показывает, что Б. Находилась в момент правонарушения в состоянии аффекта. Этому способствовало физическое утомление, аффектогенная ситуация, вызванная оскорблениями и физическим насилием со стороны потерпевшего. Само состояние возникло внезапно, носило взрывообразный, кратковременный характер. Сопровождалось фрагментарностью восприятия, искажениями в восприятии времени, вегетативными сдвигами. В постаффективном состоянии отмечалось резкое изменение эмоций, слабость, дрожание ног.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Б. в настоящее время каким-либо хроническим психическим расстройством не страдает, как и не страдала им в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого ей деяния. Обнаруживает признаки органического поражения центральной нервной системы сложного генеза (черепно-мозговая травма, нейроинфекции) с нерезкими церебрастеническими расстройствами, эмоциональной неустойчивостью. В момент совершения инкриминируемого ей деяния Б. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности психотического уровня не находилась, а была в состоянии аффекта. Развитию аффективной реакции способствовало физическое утомление, конфликтная ситуация, связанная с оскорблением и физическим насилием со стороны потерпевшего. Сама аффективная реакция (аффект) возникла внезапно, носила взрывообразный кратковременный характер, сопровождалась фрагментарностью восприятия, искажением восприятия времени, вегетативными сдвигами. В постаффективном состоянии отмечалось резкое изменение эмоций, психофизическая разрядка. По своему психическому состоянию в момент совершения инкриминируемого ей деяния Б. могла в целом осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, но не в полной мере. В отношении инкриминируемого ей деяния Б. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. В принудительных мерах медицинского характера не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

Б. относится к личностям циклоидного круга. Ее характеру свойственны: общительность, высокая и продуктивная работоспособность, двигательная активность, оптимизм, легко возникающая и быстро гаснущая вспыльчивость, которой могут сопутствовать импульсивные поступки. Наряду с отчетливыми гипертимными чертами у Б. отмечались периодические спады настроения со снижением работоспособности («чувство апатии, безысходности»). Две суицидальные попытки, совершенные Б. в возрасте 19 и 22-х лет подтверждают наличие у нее периодических субдепрессивных состояний.

Данные психологического обследования выявили у Б. отчетливый психический инфантилизм. Его наличие свидетельствует о врожденных циклоидных чертах характера Б.

В пубертатном возрасте и юности Б. переносит ряд экзогенных вредностей: среднетяжелая ЧМТ (13 лет); менингит, осложнившийся гемипарезом (16 лет); легкая ЧМТ (17 лет). Экзогенные вредности сопровождались легкими, преходящими церебрально-органическими жалобами.

В последующем, в возрасте около 30 лет, у Б. вновь появляются церебрально-органические жалобы, в том числе сноговорение и обморочные состояния. Усложнение этих расстройств эпилептическим припадкам, (33 года) свидетельствует о наличие у Б. развивающиегося с обострениями вялопротекающего органического процесса. Он не сопровождается заметным снижением работоспособности, памяти и интеллекта. Можно говорить лишь о наличии у Б. «органической почвы».

В психическом статусе Б. во время АСПЭК отчетливо выступили симптомы смешанного состояния: выраженная речевая и двигательная активность, а также оптимизм, сочетались у нее с чувством вины и самоупреками («крест на душе»). Церебрально-органические жалобы были либо минимальными (акт АСПЭК), либо отсутствовали (осмотр психолога).

Диагноз: органическое поражение ЦНС сложного генеза с тенденцией к легкой прогредиентности (судорожный припадок можно расценить как проявление симптоматической эпилепсии) без заметного органического снижения (достаточная сохранность интеллектуально-мнестических функций) у личности циклоидного круга с преобладанием гипертимии.

Правонарушению предшествовали отчетливая временная асте-низация (суточное дежурство, чувство голода) и легкое алкогольное опьянение. Оно было совершено в состоянии аффекта, возникнув по механизму реакции «короткого замыкания». В другом наблюдении относящихся к данной группе, убийство было совершено обследуемой 33 лет в состоянии дисфорической субдепресии.

---

¹ Обследуемая совершила правонарушение в возрасте 17 лет.

² Дата отсутствует в акте.

 

---