Сайт по юридической психологии
Сайт по юридической психологии

Классики юридической психологии


 
Владимиров Л.Е.
Учение об уголовных доказательствах. Харьков, 1881.
 

УБИЙСТВА КРОВНЫХ РОДСТВЕННИКОВ

Детоубийства и убийства матерями своих взрослых детей

 

Детоубийство (infantiendium) в судебной медицине — убийство матерью своего ребенка во время родов или сразу после них1.

К настоящему времени (данные на 1998 г.)2 в судебной психиатрии выделяют:

  • убийство матерью новорожденного ребенка (neonaticide) (во время родов и в течение 24 часов после них;
  • детоубийство (infaticide) — убийство матерью своего ребенка в возрасте до 12 месяцев;
  • убийство ребенка (filicide) — убийство матерью своего ребенка старше одного года. Каков здесь возрастной диапазон не сказано. Возможно, что убийства матерями своих взрослых детей следует отнести к последней группе.

Среди 160 женщин детоубийство совершили 24 человека (Тарновская П. Н., 1901).

От общего числа женщин, осужденных за убийства в 1925 г., детоубийства составляли 12%; в 1926 г. — 14,5%, а за первую половину 1927г. — 14% (Маньковский Б. С., 1928). В конце 20-х гг. в Москве и Московской губернии, по тем же подсчетам, детоубийства составили 28% (Арсеньев Г. В., 1928). По половому составу среди детоубийц мужчины составляли 11%, а женщины — 88,9%.

В 1959—1960 гг. процент детоубийств к общему числу убийств, совершенных женщинами, составил 64 и 55%, а в семидесятых годах колебался от 30 до 35% (Серебрякова В. А., 1975). В последующие годы детоубийства, совершаемые женщинами, составляли: в 1986г. - 12,9%; в 1987г. - 15,3%, в 1990г. - 11,1% от общего числа убийств, совершенного женщинами (Антонян Ю. М., 1992).

«По данным Tibson Е. и Klein S. /1965/ /5 убийств в Англии и Уэльсе составляют дети»3. «По данным министерства внутренних дел Великобритании (1987 г.) в течение с 1977 по 1988 гг. — 15% убийств в этой стране пришлось на детей в возрасте до 16 лет»4. «Дети до 1 года составляют группу повышенного риска — 34 убийства на миллион популяции, по сравнению с риском убийств 12 на миллион. Большинство жертв детей были убиты своими матерями»5.

Таким образом, оправдывается точка зрения, по которой детоубийство представляет собой «самое жестокое» преступление и правонарушение» (Антонян Ю. М., 1992).

Среди женщин-детоубийц чаще всего встречаются лица в возрасте 18—25 лет (Тарновская П. Н., 1901). 77,7% женщин — детоубийц составили лица в возрасте 17—25 лет (Маньковский, 1928). Сотрудники ГНЦ социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского отметили, что в своем большинстве психически здоровые женщины-детоубийцы являлись лицами до 24-х лет6.

Среди женщин-детоубийц по данным Маньковского Б. С. (1928 г.), крестьянки составляли 66,9%, а жительницы города — 33,1%. Однако, учитывая проживавших в тот период времени в городах домашних работниц-выходцев из деревни, цифра детоубийц-крестьянок, по мнению автора, должна быть увеличена до 81%: «детоубийство не является правонарушением, характерным для города», — считал автор. Отчасти сходную точку зрения высказал в 1992 г. и Антонян Ю. М.: «в отличие от других видов убийств, лишение жизни новорожденных имеет немалое распространение в деревне» (С. 34).

Детоубийство — правонарушение, нередко встречающееся при различных степенях умственной отсталости (Эделыптейн А. О., 1928). В характере детоубийц выступают такие черты, как депрессивные признаки и боязнь общения (Антонян Ю. М., 1992). Среди убийц новорожденных «чаще всего психически здоровых женщин.., как правило, отмечались такие черты характера, как тревожность, неуверенность в себе, робость, повышенная ранимость, низкий уровень устойчивости к стрессам. Указанные личностные особенности обуславливают в условиях затяжного течения психотравмирующей ситуации, накопление эмоционального напряжения»7. «Необходимо также учитывать ряд специфических физиологических факторов, обусловленных беременностью и послеродовым периодом. Сами роды являются специфическим стрессом, на фоне которого в период, относящийся к совершению детоубийства, у женщин отмечается острая растерянность, дезорганизация поведения, недостаточный учет своих действий, снижение прогноза своих действии и адекватной оценки ситуации в целом»8.

Основными способами детоубийства являются удушение и утопление.

Среди обследованных детоубийц и убийц взрослых детей было 6 женщин (4 и 2).

 

Наблюдение № 13

К. — 32-х лет. Обвиняется в умышленном убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 8 декабря 1995 г. Акт № 775.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: отец и мать пили, употребляли суррогаты. Мать по характеру возбудимая. Двое сыновей К. умственно отсталые. В 9 месяцев К. перенесла менингит, лечилась в больнице. Стала плохо слышать. Речь формировалась с задержкой, лишь к 5 годам стала говорить фразами, слова произносила нечетко. До 11 лет страдала энурезом, до 14 лет отмечались сноговорения. Училась во вспомогательной школе на «3» и «4». Окончила 8 классов. Отличалась отсутствием стойких интересов, легко попадала под чужое влияние. С 16 лет начала вступать в половые связи. Работала техничкой в столовой. В 20 лет вышла замуж. Муж пил и бил К. Был осужден за хулиганство. В последующем еще 2 раза выходила замуж. Оба мужа пили и били К., были осуждены. От каждого мужа имела по ребенку. Сделала 2 аборта. Сама К. пила мало. Алкоголь переносила плохо: испытывала тошноту, рвоту, головокружение. Максимальная доза алкоголя составляла 200 мл водки. В 1994 г. оставила работу по требованию сожителя, вскоре осужденного. Жила на пособие по безработице в размере одной минимальной зарплаты и пособия на детей. Сажала много картошки, которой в основном и питались. Из материалов уголовного дела известно, что К. познакомилась с мужчиной, пригласила его к себе, где после выпивки вступила с ним в половую связь, после чего забеременела. Беременность от односельчан скрыла. На учет по поводу беременности не встала, несмотря на неоднократные указания фельдшера медпункта. 22 октября 1995 г. К. родила живого ребенка у себя на квартире. 23 октября 1995 г., желая избавиться от ребенка, недалеко от своего дома выкопала яму, завернула ребенка в пеленки и куртку, положила его в выкопанную яму и засыпала землей. Чтобы не было слышно плача ребенка, землю утрамбовала ногами и ушла домой. Говорила фельдшеру, что родила ребенка в больнице, что ребенка у нее забрали. Затем дала показания, что родила девочку, но из-за тяжелого материального положения закопала в яму.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Соматическое состояние: без особенностей. В неврологическом статусе: горизонтальный нистагм, асимметрия носогубных складок. Стойкий красный демиграфизм.

Психическое состояние: настроение пониженное. Плачет, фиксирована на судебно-следственной ситуации. О содеянном говорит достаточно подробно. Сказала, что от беременности не предохранялась. Хотела вставить спираль, но на это не было денег. Вспомнив свою неудачную жизнь, постоянную нехватку денег, подумала, что не сможет прокормить ребенка, что нужда усилится. Хорошо помнить последовательность своих действий в тот период времени. По ее словам, жалости к ребенку в тот период не было. Понимала, что делает что-то нехорошее, но не считает, что это — убийство. Говорит, что готова всю жизнь работать, чтобы поднять детей, лить бы ее простили. В беседе обнаруживает невысокий уровень знаний и представлений об окружающем. Владеет навыками письма и чтения. Выполняет арифметические задачи на сложение и вычитание с двухзначными цифрами, таблицу умножения не знает. Мышление конкретное. Сложные обобщения и понятия недоступны. Пословицы и поговорки трактует буквально. В конкретных жизненных ситуациях ориентирована достаточно хорошо.

В целом имеется верное осознание содеянного, ситуации. Критические способности сохранены. Психопродуктивных расстройств нет.

Комиссия диагностировала у К. признаки раннего органического поражения центральной нервной системы с легким снижением интеллектуальных функций, эмоционально-волевой неустойчивости.

Указанные особенности психики К. в момент совершения правонарушения и в настоящее время не являются столь выраженными, чтобы лишать ее возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. В момент совершения правонарушения К. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности не находилась. Она верно ориентировалась в окружающей обстановке, действовала последовательно и целенаправленно, поведение строилось с учетом конкретной ситуации и не обнаруживало признаков каких-либо психотических расстройств.

В отношении инкриминируемого ей деяния К. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ.

 

Наблюдение № 14

Ш.— 22-х лет. Обвиняется в убийстве своего новорожденного ребенка. АСПЭК с последующим проведением стационарной СПЭ было проведено с 13 апреля по 13 мая 1997 г. в Костромской областной психиатрической больнице. Акт № 177.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: мать и отец пили запоями, постоянно ссорились. Испытуемая в физическом развитии от сверстников не отставала, но была не очень сообразительной, упрямой. Закончила 8 классов общеобразовательной школы, после чего работала дояркой. В 15 лет вышла замуж. Имела 5 беременностей — 3-е родов и 2 медицинских аборта. Больше иметь детей не хотелось. Шестая беременность возникла в тот период, когда испытуемая кормила предыдущего ребенка грудью. По поводу беременности к врачам не обращалась, мужу о ней не говорила. По совету знакомых пила различные настойки из трав. В последние 2 месяца (хотя точного срока родов не знала) сильно уставала, болели ноги, спина, голова. Перед родами сказала мужу, что беременна, но что ребенок, наверное, родится мертвым.

10 февраля 1997 г. начались схватки. В 7 часов утра следующего дня ушла в баню рожать. Новорожденного задушила подушкой. Мужу сказала, что ребенок родился мертвым и тот унес ребенка в лес. В последующем жалела ребенка, плакала. Соседка узнала о случившемся, шантажировала испытуемую, угрожала заявлением в милицию.

14 апреля 1997 г. после проведения АСПЭК была в тот же день направлена на стационарную СПЭ, т. к. в психическом состоянии отмечалась депрессия.

При стационарной СПЭ в физическом и неврологическом статусах патологии выявлено не было.

Психическое состояние: отмечалось пониженное настроение, заторможена, плакала, была фиксирована на ситуации правонарушения. В процессе лечения антидепрессантами психическое состояние улучшилось. На первый план выступила интеллектуальная недостаточность.

При психологическом обследовании улавливала лишь простые логические понятия. Во время беседы жизненную ситуацию пессимистично не оценивала. Глубина осознания происшедшего отсутствовала, не могла понять мотива своего поступка. Сетовала лишь на то, что муж без нее не управляется с хозяйством. При этом жаловалась на головные боли, тревогу, страх. При обсуждении ситуации правонарушения защитная тенденция отсутствовала. Она была откровенна, наивна. Беременность эта была очень нежелательной и неожиданной. Была уверена, что забеременеть не может, т. к. кормила грудью. Пыталась избавиться от беременности, т. к. на аборт денег не было. Полагала, что родит мертвого ребенка, но на всякий случай приготовила «приданое» — кроватку, коляску, пустышку, пеленки. Когда почувствовала, что начинаются роды, приготовила ножницы, веревочку, чтобы перевязать пуповину. Рожала тяжело, долго мучилась. Казалось, что мертвый ребенок специально мучает ее. Детский плач услышала тогда, когда перерезала пуповину. Дальше с ней произошло «нечто необычное». Все вспоминала неотчетливо. Помнит, что схватила подушку, положила на ребенка, «на какое-то время, как бы отключилась». Когда поняла, что произошло, увидела, что ребенок мертв. Хотела, чтобы он жил, но было уже поздно. В последующем все рассказала соседке, т. к. в себе носить происшедшее не могла. Уверена, что врачи должны помочь ей. Полагает, что после случившегося будет работать на прежнем месте.

На основании изложенного, комиссия приходит к заключению, что ТТТ. в настоящее время каким-либо хроническим психическим заболеванием не страдает, как и не страдала им в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого деяния, а обнаруживает признаки врожденной умственной отсталости (олигофрении) в степени легкой дебильности. ТТТ. в каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности в момент инкриминируемого ей деяния не находилась. Эмоциональная реакция, которая возникла у испытуемой в момент совершения правонарушения на фоне психофизического истощения, а также интеллектуальная недостаточность ТТТ. затрудняли произвольность психической деятельности испытуемой в момент убийства новорожденного. По своему психическому состоянию в момент совершения инкриминируемого ей деяния, Ш. могла в целом осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, но не в полной мере. В отношении инкриминируемого ей деяния Ш. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. После правонарушения у испытуемой развилось временное болезненное расстройство психической деятельности в форме реактивной депрессии, из которой она в настоящее время вышла.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В момент совершения правонарушения у ТТТ. остро возникло состояние растерянности, которое, может быть, следует прировнять к транзиторному психозу, в момент которого было совершено убийство.

 

Наблюдение № 15

К. — 23 лет. Обвиняется в умышленном убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 30 января 1996г. Акт №54.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: наследственность отягощена алкоголизмом отца, который пьет запоями, регулярно опохмеляется, на работе не удерживается. В опьянении становится конфликтным, придирчивым, неоднократно избивал мать, которая в последние годы также стала злоупотреблять спиртными напитками, алкоголизируются вместе. В семье частые ссоры и драки. Двоюродный брат по линии матери также склонен к употреблению спиртного, по характеру вспыльчив, однажды пытался покончить с собой, отравившись таблетками. Испытуемая родилась от нормальных беременности и родов, вторым ребенком. В психофизическом развитии от сверстников не отставала. Формировалась подвижной, общительной. Тяжелых соматических заболеваний не было. Отмечались только простудные. Оперировали по поводу аденоидов. В школу пошла своевременно, училась удовлетворительно. Нарушений поведения не наблюдалось. Предпочитала гуманитарные науки. После окончания 8-го класса выучилась на повара. Месячные начались с 14 лет, установились сразу. Первое время сопровождались неприятными ощущениями в животе, голове, появлялась раздражительность, затем все нормализовалось. В 18 лет вышла замуж. Муж имеет среднее образование, по характеру вспыльчивый, обиды всегда помнит долго. Несколько раз в конфликтных ситуациях избивал испытуемую. Первое время занимался продажей квартир. В семье был достаток, жили хорошо. Затем коммерческие дела у него разладились, стал сильно пить. В опьянении становится очень конфликтным, постоянно ревновал жену. Кодировался от употребления спиртного, но безуспешно. В 19 лет она родила ребенка, в 22 года — второго. К этому времени обстановка в семье была нездоровой, отношения с мужем были напряженными, аборт сделать она не успела. Ребенок родился недоношенным. Муж новорожденного не принимал, считал его не родным. Дети в основном жили у родителей испытуемой. Из материалов уголовного дела известно, что в ночь на 14 декабря 1995 г. К. совершила убийство своего сына К. — 1995 г. рождения, зажав ему рот и сдавливая руками горло. В ходе следствия испытуемая вначале показала, что она никаких повреждений ребенку не наносила, проснувшись утром, обнаружила его мертвым. Затем стала давать другие показания. Рассказала, что в тот вечер они забрали детей домой, спиртного не выпивала (месячный Валера капризничал). Каждые 15—20 минут просыпался, она брала его на руки, так продолжалось до 4 часов утра, а он все плакал «словно нарочно». Она боялась, что «вскочит муж», будет ругаться в плане того, что ребенок не дает ему спать. Еще боялась того, что соседи рядом. В этот момент не выдержала, стала зажимать ему рот ладонью несколько раз, он не унимался. Тогда она сдавила ему горло руками большими пальцами обеих рук. Он плакал и хрипел. Потом вдруг успокоился, но вскоре снова начал плакать. Она еще раз стала сдавливать ему горло таким же образом. Он притих, она легла спать, а утром обнаружила ребенка мертвым. Муж вызвал скорую помощь, а медики вызвали милицию. Муж испытуемой показал, что вечером около 11 часов они уложили детей спать. Валера спал плохо, просыпался, плакал.

Потом жена забрала его к себе в кровать, он плакать перестал. В 7 часов 30 минут жена разбудила его и сказала, что ребенок не дышит.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: правильного телосложения, умеренного питания. Кожные покровы и слизистые обычной окраски и влажности. В легких везикулярное дыхание. Тоны сердца ритмичные. Живот мягкий, безболезненный. Нервная система: без знаков органического поражения.

Психическое состояние: настроение снижено. Сидит, потупившись. На вопросы отвечает подробно, последовательно. Жалуется на головную боль, плохой сон, подавленность, навязчивые мысли о погибшем ребенке. Говорит, что эти расстройства появились у нее с момента правонарушения. Полагает, что они связаны с переживаниями по поводу гибели мальчика. При обсуждении темы судебно-следственной ситуации плачет. Подробно говорит о своих действиях в момент совершения правонарушения, не старается как-либо исказить информацию. Говорит, что в гибели ребенка виновата только она. При обсуждении мотивов содеянного говорит, что в ту ночь у нее произошел какой-то нервный срыв на фоне физического и психического истощения. Ребенок плакал, не давал ей спать, она встала. Постоянные ссоры с мужем по поводу непризнания ребенка вызывали страх перед тем, что он проснется, и будет кричать на нее. В какой-то момент возникло сильное раздражение, злость к ребенку за то, что он кричит, капризничает, хотя понимала, что малыш ни в чем не виноват. Не с целью убийства, а чтобы просто замолчал, закрывала ему рот, сдавливала горло. Было только одно желание, чтобы он успокоился. Противоправность и наказуемость своих действий хорошо понимает. Мышление последовательное, логически связное. Интеллектуальный уровень соответствует полученному образованию. Психопродуктивных расстройств (бреда, галлюцинаций) нет. Злоупотребление алкоголем отрицает.

Заключение психолога: на поведение испытуемой в момент совершения правонарушения оказало большое влияние ее состояние, возникшее в период предшествующий его совершению. Достаточно длительное время К. находилась в состоянии напряжения, которое связано с конфликтной ситуацией в семье и противоречивыми требованиями, которые к ней предъявлялись. Кроме того, случившееся происходило ночью, когда испытуемая то засыпала, то просыпалась, т. е. физиологически ее состояние отливалось от состояния бодрствования. У испытуемой была потребность «хотелось спать». Спать мешал ребенок, была цель успокоить ребенка. Но так как ребенок долго не засыпал, внутреннее напряжение росло и привело к тому, что утратился волевой контроль. Поведение стало нецелесообразным, не приводило к достижению первоначально поставленной цели, а содержало цель, лишенную смысла относительно первоначально поставленной цели. Испытуемая стремилась, «чтобы ребенок замолчал». При этом сохранялась мотивосообразность, соответствие поведения мотиву: «Я стремилась, чтобы ребенок замолчал, т. к. хотела спать». Такое поведение К. можно назвать фрустрационным, т. к. оно соответствует необходимым критериям (наличие мотива, цели, препятствия для ее достижения, последующее нарушение целесообразности поведения, утрата волевого контроля при сохранении сознательного контроля, т. к. поведение испытуемой сохраняло свою смысловую связь с мотивом деятельности). Кроме того, по данным психологического исследования К. выявлена невысокая фрустрационная толерантность, что способствовало в момент совершения правонарушения возникновению у испытуемой реакции фрустрации.

Исходя из вышеизложенного, на поставленные перед экспертизой вопросы, отвечаю:

1. У обвиняемой К. выявлены следующие индивидуально-психологические особенности: склонность к фиксации на отрицательных эмоциях, тенденция к их накоплению, невысокий самоконтроль, преобладание импульсивных форм поведения в эмоционально насыщенных ситуациях. Все это определяет невысокий уровень фрустрационной устойчивости испытуемой.

2. В период, предшествующий совершенно правонарушения, К. находилась в состоянии эмоционального напряжения, связанного с внутренними конфликтными переживаниями. В момент совершения правонарушения это внутреннее напряжение усилилось дополнительными факторами (ссора с матерью и свекровью, бессонницей, физической усталостью). Разрядка произошла по типу эмоциональной реакции неаффективной глубины, которую можно квалифицировать как реакцию фрустрации. Реакция фрустрации оказывала существенное влияние на поведение испытуемой в момент совершения правонарушения. Непосредственно после его совершения наблюдалось психоэмоциональное истощение испытуемой, она уснула.

3. В момент совершения правонарушения К. в состоянии физиологического аффекта не находилась.

 

Наблюдение № 16

Ч. — 24-х лет. Обвиняется по ст. 105 УК РФ. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 21 февраля 1997 г. Акт№ 120.

Из материалов уголовного дела, медицинской документации и со слов испытуемой известно: наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Мать была педагогом начальных классов, умерла от внематочной беременности в 1982г.

Отец — колхозник. Имеет старшего брата — учится в 11 классе средней школы. По сведениям отца, родилась здоровым доношенным ребенком. В развитии от сверстников не отставала, тяжелыми заболеваниями не болела. После смерти матери год проживала в семье сестры отца. С 1983 г. воспитывалась отцом и приемной матерью (отец заключил второй брак, от которого имеет приемного сына). Училась в общеобразовательной школе с преобладанием хороших оценок, больше любила гуманитарные науки, занималась вязанием. Отец характеризует ее доброй, ласковой, общительной, «обычным ребенком». По показаниям приемной матери росла замкнутой, скрытной, имела мало подруг, была вспыльчивой. 9 и 10 классы училась в школе-интернате, домой приезжала на выходные. По показаниям воспитателей, одноклассников: странностей в поведении, психических отклонений не замечали. После окончания средней школы училась в кооперативном училище, которое закончила в 1991 г., затем работала в сельском магазине по месту жительства продавцом по 1995 г., с перерывами на отпуска по уходу за детьми. С декабря 1995 г. работает завхозом в детском саду. Из характеристик: с работой справилась, с места жительства жалоб на нее не поступало. В 1991 г. вышла замуж, от брака имеет двоих детей (сын 1992 г. р., дочь — 1993 г. р., дети здоровы). Алкогольные напитки употребляет редко, в малых дозах. На учете у психиатра и нарколога не состоит. Муж испытуемой Ч., 1966 г. рождения, имеет среднее образование, работает механизатором, употребляет спиртные напитки (из показаний свидетелей, производственной характеристики), любит проводить время среди молодежи (гармонист). По сведениям приемной матери, в первые годы совместной жизни дочь жаловалась на него, что «прикладывает руки». Из материалов уголовного дела известно, что Ч., будучи беременной, в течение марта-ноября 1996 г. скрывала от знакомых и сослуживцев по месту работы свою беременность, так как не желала иметь ребенка вследствие систематического и запойного употребления мужем спиртных напитков на протяжении последних двух лет совместной жизни. В период вынашивания плода с целью избавиться от него пыталась прервать беременность, в т. ч. с помощью операции «преждевременные роды», а когда это не удалось, преследуя все ту же цель, на учет по беременности в поликлинике по месту жительства не встала, не оформила декретный дородовый отпуск, продолжала выполнять физически тяжелый труд прачки на работе и по дому. Вечером 6 ноября 1996 г. при выполнении тяжелой работы по кормлению домашнего скота упала со стога сена. Через некоторое время у нее начались родовые схватки, которые закончились около 1 часа ночи 7 ноября 1996 г. родами доношенного ребенка женского пола. Сразу после родов Ч. задушила руками и пуповиной новорожденного ребенка, находясь в квартире своего дома, а затем выбросила труп в туалет по месту жительства. В ходе следствия показала, что последние 2 года ее муж стал систематически употреблять спиртные напитки, пьянствовал запойно по 2—3 дня в неделю, затем делал небольшие перерывы в 2—3 дня и после опять запивал. На этой почве между ними возникали скандалы. Когда он приходил домой пьяный, она старалась не ругаться с ним, т. к. боялась, что он может ее избить, такие случаи раньше бывали. Поэтому она ругалась утром. Однако, после таких скандалов через 1—2 дня муж снова уходил в запой. Понимая, что муж спивается, решила никогда больше не рожать. В 1995 и 1996 гг. дважды прерывала беременность медицинским абортом. Пыталась предохраняться от беременности. В марте 1996 г. поняла, что она беременна, когда наступила беременность, не знает. Она не имела представление, какие дни после менструации более опасны для зачатия, т. к. по характеру стеснительна и об этом у матери и врачей не спрашивала. При осмотре в мае 1996 г. врач определил срок беременности в 10 недель, для ее прерывания порекомендовал обратиться в ЦРБ, куда испытуемая обращалась дважды, но на прием к врачу не попадала. В сентябре 1996 г. обращалась в областную больницу с просьбой о проведении ей преждевременных родов, в чем ей было отказано «из-за плохих анализов». Беременность для испытуемой была нежелательной, а когда ей отказали в проведении преждевременных родов, у нее «опустились руки» и она «стала равнодушной» к возможным родам. Ее не интересовало, какой родится ребенок — здоровый или нет, она не встала на учет в поликлинику по беременности, не ушла в декретный отпуск, который был ей положен еще в октябре 1996 г. по срокам. Ей было «все равно» и она продолжала работать, не предпринимая никаких мер и предосторожностей к беременности, последующим родам и здоровью ребенка. В этот период мысли убивать ребенка после рождения у нее не было, она «была равнодушна», никаких материнских чувств к ребенку не испытывала, он был ей «безразличен». За 3 дня до родов муж продолжал пьянствовать. 4 ноября 1996 г. приехал из леса пьяный. Дома пробыл недолго, затем ушел, ночевать не приходил, пришел утром 5 ноября, немного полежал на полу и уехал на работу в лес. Вечером она его не видела, легла с детьми (3-х и 4-х лет) спать. Проснулась от того, что зашел муж, взял на закуску хлеба, магнитофон с кассетами и ушел в баню выпивать с друзьями. Через несколько часов она вышла на улицу, муж и его друзья спали в бане. Утром 6 ноября он уехал в лес, она надеялась, что вечером он придет домой трезвый. Он долго не приходил, и она стала «нервничать». Доила корову, вышла с молоком, увидела мужа с друзьями, муж был выпивши и попросил дать ему молока «на запивку». Тут она не вытерпела и вылила все молоко из ведра на мужа, закричала на него. Он ругался нецензурной бранью, а затем с друзьями ушел. Она продолжала заниматься хозяйством, кормила поросят, залезла на стог за сеном для коровы, спускаясь, упала с лестницы. Через некоторое время у нее появились боли в животе и она поняла, что начались схватки, затем началось кровотечение, отошли воды. Кружилась голова, темнело в глазах. Периодически она теряла сознание. «Состояние было тяжелое». Так она «мучилась долго»: то лежала, то сидела на коленях, то потихоньку ходила (дети спали в соседней комнате). Затем стала появляться голова и «вдруг ребенок вылетел на кровать», следом сильно пошла кровь. По показаниям испытуемой, в этот вечер 6 ноября 1996г. примерно с 18 часов, когда она увидела своего мужа опять в пьяном виде и после того, как он ушел продолжать свою бесконечную пьянку, она была «в сильно возбужденном состоянии». Когда начались роды, ей «было очень плохо, состояние было расстроенным», а когда появился ребенок и начал кричать, состояние еще более ухудшилось, в то время как муж веселился и пьянствовал с друзьями. Поэтому с отчаяния из-за своей невыносимой жизни с мужем-пьяницей в тот момент ей пришла в голову мысль избавиться от этого ребенка и она задушила его пуповиной, которой была обмотана его шея. В этот момент, когда она решилась на это, была в таком состоянии, что «возненавидела весь свет». Только потом осознала, какое чудовищное преступление она совершила. Родилась девочка. Когда осознала, что сделала, отрезала пуповину, завернула труп новорожденной в простыню и положила на пол. Сильно испугалась. После родов состояние ее было плохим, она с трудом дотянулась до ножниц, чтобы перерезать пуповину (ребенок был уже мертвым). Не могла сходить за водой, чтобы попить (во рту все пересохло), упала на пол без сознания. Сколько пролежала, так не знает. Пришла в себя, увидела мертвого ребенка, заплакала. Остаток ночи лежала на кровати, уснуть не могла, чувствовала себя плохо, у нее кружилась голова, было кровотечение. Под утро вдруг пришел муж, но к ней в спальню не зашел, ее состоянием не интересовался, лег в прихожей. Проснулись дети, она сказала, что заболела, попросила наказать отцу, чтобы включил на водокачке воду. Через некоторое время встала, покормила скотину, пыталась застирать кровь, но кружилась голова. Затем взяла завернутого ребенка и выбросила в туалет. Затем к ней приходили знакомые. Около 4 часов в сопровождении свекрови была доставлена в ЦРБ. По показаниям свекрови, была бледной, состояние было тяжелым. При поступлении в больницу сообщила, что у нее произошел выкидыш. Из медицинской карты стационарного больного № 403 ЦРБ: лечилась с 7 по 14 ноября 1996 г. с диагнозом «Инфицированный неполный самопроизвольный аборт при беременности 17 недель. Геморрагический шок 1—2 степени». В ходе следствия испытуемая не сразу рассказала о содеянном. Не рассказала об обстоятельствах рождения и гибели ребенка и мужу, который «не интересовался этим». Боялась ответственности, т. к. осознала, что ее могут посадить в тюрьму, переживала за судьбу детей. Затем написала явку с повинной. В ходе следствия по-разному рассказывала о признаках жизни ребенка при рождении. В начале сообщила, что при рождении ребенок закричал, но крик был слабым, она увидела, что ребенок обвит пуповиной. Из другого допроса: следователь рекомендовал написать явку с повинной, т. к. вскрытие новорожденного может показать, что ребенок был жив и тогда станет ясно, что она его убила. Свидетели по делу подтвердили, что ее муж злоупотребляет спиртными напитками, «кодировался» с перерывом на 1 месяц, ее видели с синяками, она жаловалась на пьянки мужа и скандалы в доме. Муж испытуемой так же не отрицал собственного пьянства. Сообщил, что кодировался весной 1996 г., но затем «сорвался», не отрицает скандалов и «рукоприкладства», после чего стыдился жены. Подтвердил нежелательную для них обоих беременность жены. Видел, что жена беременна, но разговоров о рождении ребенка не заводил. 7 ноября 1996 г. жена сказала, что упала с сеновала и у нее случился выкидыш. Он «в подробности вдаваться не стал». Узнал от своей тещи 27.12.96 г., что жена задушила ребенка (на дне рождения своей дочери). Жена стала обвинять его, что именно он виноват, что так все получилось. У них произошел скандал, он ударил жену «из-за того, что сама удавила, а на него свалила смерть ребенка».

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Соматоневрологическое состояние: без патологии.

Психическое состояние: понимает цель проводимого обследования. Настроение снижено. Сидит, опустив голову. Двигательно и идеаторно заторможена, на вопросы отвечает односложно, после пауз. При расспросе о содеянном на глазах слезы, жалеет новорожденную, винит себя в содеянном. Намерена развестись с мужем, который последние годы злоупотребляет спиртными напитками, мало уделяет внимания семье, свободное время проводит среди молодежи. Обещал прекратить пьянство, «3 месяца не пил», но слова не сдержал. У нее плохие отношения со свекровью, которая винит ее в пьянстве мужа. В беседе выявлено, что последние 2 года из-за ситуации в семье настроение ее «невеселое», часто плакала, стала более раздражительной, периодически беспокоили головные боли, плохо спала. Из-за таких отношений в семье детей иметь не хотела, последние 2 года дважды прерывала беременность. Последняя беременность для нее так же была нежелательной. Муж беременностью так же был «недоволен», «не одобрял», не проявлял к ней внимания, участия, «молчал, ничего не говорил». После отказа медработников прервать беременность в сентябре 1996 г. появилось «безразличие» к беременности и ее исходу, появились мысли, что «может умрет». Не может точно сказать, родился ребенок живым или мертвым. Считала, что живым, так как увидела «шевеление» рук и ног, как будто слышала «слабый писк». Описывает состояние выраженного душевного напряжения в период проходивших у нее дома родов и в момент рождения ребенка. После рождения ребенка наступило состояние «безразличия», которое, по ее описанию, длилось около 6 часов. Лежала безучастной, оставила не перевязанными концы пуповины, кружилась голова, периодически теряла сознание. Было кровотечение, но беспокойства и тревоги за свою жизнь не ощущала и только на следующий день в больнице пришло осознание случившегося. Себя считает замкнутой, малооткровенной, временами вспыльчивой. На момент осмотра психических расстройств не выявлено.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Ч. в момент совершения противоправных действий находилась во временном болезненном расстройстве психической деятельности в форме патологической реакции «короткого замыкания». Указанная патологическая реакция развилась у нее на фоне затяжной психотравмирующей семейной ситуации, которая была усилена длительным интенсивным аффективным напряжением в период наступившей беременности (в марте-ноябре 1996 г.). Указанное аффективное напряжение в начале сопровождалось тревожными опасениями по поводу рождения нежеланного ребенка, а затем сменилось (с сентября 1996 г.) безразличием, апатией, мыслями о возможной смерти, что является признаками углубления аффективной реакции. Наивысшей степени аффективное напряжение достигло после дополнительной психотравмы (ссоры с пьяным мужем 6.11.96 г. в 18 часов) и в момент наступивших родов. Сама она определяет это состояние: «была еще в более расстроенном состоянии», «возненавидела весь свет». В момент разрядки длительной психотравмирующей ситуации (рождение ребенка) на фоне резко выраженных аффективных изменений, сопровождавшихся аффективно-суженым сознанием, действия Ч. носили импульсивный, автоматический характер (она не может точно определить признаки, по которым решила, жив был ребенок или мертв), ее действия в отношении ребенка были мгновенными, без борьбы мотивов, сопровождались резким психофизическим истощением, длившимся несколько часов. Психическое состояние в момент содеянного у Ч. было усугублено соматическим неблагополучием (начавшееся кровотечение). По своему психическому состоянию Ч. в момент совершения удушения своего новорожденного 7 ноября 1997 г., как находившаяся во временном болезненном расстройстве психической деятельности в форме патологической реакции по типу «короткого замыкания» не могла осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, а потому в отношении инкриминируемого ей деяния Ч. следует считать НЕВМЕНЯЕМОЙ. В настоящее время Ч. из временного болезненного расстройства психической деятельности полностью вышла, социальной опасности для себя и окружающих не представляет, а потому в принудительных мерах медицинского характера не нуждается. Ее следует передать под надзор органов здравоохранения (под амбулаторное наблюдение по месту жительства).

Клинические особенности. Среди 4 детоубийц трое были в возрасте 21—24-х лет; одна — в возрасте 32 лет.

В семьях трех обследованных был выявлен алкоголизм: в двух семьях пили оба родителя и брат; в одной семье пил отец — всего 7 человек.

Двое обследуемых страдали легкой дебильностью (торпидный вариант), а у двух — существовали шизоидно-сенситивные черты характера.

В брак обследуемые вступали в возрасте 16—20 лет. У всех к моменту правонарушения были дети: у двух — трое, у двух — двое (кроме того у каждой по два аборта). Все обследованные больше не хотели иметь детей в связи с нищетой, бедностью, напряженными отношениями в семье, пьянством и агрессивным поведением мужей (три человека).

Преднамеренного убийства новорожденных и ребенка не было ни у одной. Двое пытались устроить себе выкидыши. Трое рожали в одиночку. Роды у них были тяжелые или неожиданные. У одной перед совершением правонарушения отмечено выраженное психическое и физическое истощение.

Во всех четырех случаях дети были задушены. В трех случаях можно было говорить о наличии в момент правонарушения импульсивной реакции. У одной при этом была диагностирована «патологическая реакция по механизму «короткого замыкания». Еще у одной — «фрустрация, оказавшая существенное влияние на поведение обследуемой в момент содеянного» (первый психолог); как импульсивней поступок по типу «реакции короткого замыкания» (второй психолог).

Все обследуемые высказывали сожаление по поводу содеянного. Трое из них были признаны вменяемыми, а одна (где была диагностирована «патологическая реакция по механизму «короткого замыкания») была признана невменяемой.

 

Наблюдение № 17

К. — 85 лет. Обвиняется в убийстве9. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 26 ноября 1999 г. Акт № 1158.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: наследственность психопатологически не отягощена. Родилась первой из двоих детей. В детстве тяжелых соматических заболеваний не переносила. В школе не училась в связи с тяжелым материальным положением. Сама научилась писать и читать. Читала в основном религиозную литературу (божественные книги, по словам испытуемой). Работала много лет в лесу на лесозаготовках, сучкорубом, пилила лес. В последнее время трудилась в клубе техничкой. Характеризовалась положительно. В материалах дела имеются сведения, что всю жизнь прожила скромно, работала, воспитывала детей, держала хозяйство. Со стороны жалоб на нее не поступало. Последние годы проживала с дочерью, которая в материалах дела характеризуется крайне отрицательно. Указано, что дочь испытуемой вела аморальный образ жизни, злоупотребляла спиртными напитками. Получала пенсию и всю ее пропивала, докучала матери своими визитами, требовала деньги, еду, устраивала скандалы в доме. Сожгла свой дом. Ранее была судима. В другой характеристике указано, что дочь испытуемой вымогала у матери деньги на водку, издевалась над ней, дебоширила. По словам самой испытуемой, у ее дочери с юности появились признаки отклоняющего поведения. Она рано начала курить, употреблять алкоголь. Длительное время жила отдельно от родителей. Вернувшись несколько лет назад в родную деревню, стала пьянствовать, устраивала скандалы, вымогала деньги, конфликтовала с жителями деревни. На нее не действовали ни уговоры, ни осуждения. Около двух лет назад дочь ее сильно избила. В дальнейшем ссоры повторялись. По этой причине она вынуждена была часто уходить из дома, ночевать у соседей. Вместе с тем старалась проявить терпимость, снисхождение, жалость к дочери. Предоставила ей отдельное жилье — дом, которая та впоследствии сожгла. Материально поддерживала, стирала, растила огород. Однако все это ей давалось с большим трудом. На протяжении последних лет у нее стала снижаться память, она стала быстро уставать, нарушился сон. Беспокоили головокружения, шум в голове, звон в ушах, у нее диагностировали пупочную грыжу, варикозное расширение вен и, по-видимому, ишемическую болезнь сердца. Из материалов уголовного дела известно, что 22 октября 1999года ТТТ. (дочь) учинила скандал со своей матерью К. В ходе ссоры К. нанесла удары своей дочери по голове кочергой и кирпичом, отчего потерпевшая потеряла сознание. Затем К. вместе с пришедшим сыном К. Н. задушили ТТТ. веревкой, и труп вывезли на тачке на место, где он был обнаружен. В ходе следствия испытуемая указала, что в день правонарушения ее дочь в пьяном виде стала придираться к ней, обзывать нецензурными словами, а затем бегать за ней с ножом. Она схватила кочергу возле печки и ударила дочь, затем ударила осколком кирпича. Когда пришел сын, она сказала ему, что убила дочь. Была ли потерпевшая в тот момент жива или нет, она не знает. Взяла веревку, завязала ее на шее у дочери петлей и потащила погибшую.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: относительно удовлетворительное, соответствует возрасту. Нервная система: рассеянная неврологическая микросимптоматика.

Психическое состояние: ориентирована правильно, контакту доступна. Фон настроения снижен. Жалуется на частые головные боли, головокружения, шум в голове, звон в ушах. Полагает, что расстройства связаны с возрастом, «уж, наверно, умру скоро». Продуктивность психической деятельности снижена, сужен объем внимания. Ослаблены понимание, способность к анализу. Отмечается выраженная фиксация на судебно-следственной ситуации. Дочь не жалеет, т. к. терпеть ее больше уже не могла, «жила как собака». Говорит, что дочь била ее чем попало — и поленом, и топором, выгоняла из дома на мороз, «теперь лишь бы умереть дома уж». Говорит, что толчком к возникновению очередной конфликтной ситуации послужило агрессивное поведение дочери в состоянии алкогольного опьянения: дочь кричала, топала ногами, размахивала руками, пыталась насильно удержать ее за столом. Затем схватила нож, стала гонять ее вокруг печки. В тот момент был страх. Помнит, как дочь упала, как она схватила кочергу, нанесла ей сколько-то ударов, «не помню сколько точно, больше одного», «все происходило как-то быстро, нервы не выдержали, ни о чем не думала, не соображала». Не может объяснить, зачем набрасывала веревку на шею: «Не знаю, возможно везти куда-нибудь». Полагает, что выхода из ситуации у нее не было. Непосредственно сразу после правонарушения чувствовала какую-то опустошенность, пришибленность. Затем стало лучше.

При психологическом обследовании выявлено: испытуемая легко вступает в разговор. Реакция на вопросы живая, адекватная. Мимические проявления соответствуют содержанию высказываний. Голос достаточно модулирован. Испытуемая фиксирована на судебной ситуации: «Вот какой грех в таком-то возрасте выпало совершить». Подробно описывает особенности внутрисемейных отношений. Восприятие и оценка испытуемой отношений в семье обоснована, не обнаруживает признаков неосознанного негативизма и агрессии по отношению к какому-либо из членов семьи.

По характеру испытуемая активна, трудолюбива, исполнительна с устойчивыми личностно усвоенными нормами социальной жизни. Состояние психических функций: речи, внимания, памяти, восприятия и анализа событий не обнаруживает грубого снижения интеллектуальных возможностей и естествует возрастным изменениям.

Истощение нервно-психической выносливости испытуемой вызвано в большей степени длительной (около 12 лет) психотравмирующей ситуацией с постоянной прямой угрозой жизни и здоровью. Старческий возраст испытуемой, наличие ряда хронических соматических заболеваний (с регулярным приемом соответствующих лекарственных препаратов) являлись биологическим фоном состояния испытуемой.

По обстоятельствам исследуемой ситуации испытуемая предоставляет необходимую информацию. Толчком к возникновению очередной конфликтной ситуации послужили агрессивное поведение дочери испытуемой в состоянии алкогольного опьянения. Дочь бранила мать, оскорбляла, требовала от испытуемой, чтобы та выпила вместе с ней, пыталась насильно удержать мать за столом. На отказ испытуемой, потерпевшая схватила нож, которым перед этим нарезала хлеб и колбасу и пыталась поранить испытуемую: как описывает испытуемая («... гоняла меня вокруг печки...»). Потерпевшая споткнулась и упала вниз лицом. В этот момент испытуемая и нанесла удары: «... сначала кочергой, которая тут же у печки была, а потом кусочком кирпича, поменьше половины...». Испытуемая описывает: «... не помню сколько раз ударила, больше одного...». Количество ударов, снижение адекватности при выборе предметов для нанесения повреждений свидетельствует об аффективной захваченности, некотором автоматизме, а также о сужености восприятия испытуемой в данный момент. Осознание актуального состояния в тот момент у испытуемой ограничено: «... не знаю, как это произошло... не помню... не собиралась, просто уже нервы не выдержали». Последующее состояние испытуемой: «... не знаю, сколько прошло времени, стояла так там... не знаю, что делала... ничего, как стояла, так там видимо, и стояла... все опустилось» укладывается в характерное описание фазы постаффективного истощения: с частичной амнезией, потерей энергии, отсутствием определенных мыслей. Испытуемая говорит о том, что в это время вошел сын, испытуемая не знала, что он собирался прийти. Некоторые временные несоответствия в рассказе испытуемой также свидетельствуют о специфичности ее восприятия в описываемой ситуации.

Точно воспроизвести дальнейшие события по материалам уголовного дела, а также по рассказу испытуемой, не представляется возможным, но снижение целенаправленности действий в постаффективный период времени (особенности выбора, действия по избавлению от трупа потерпевшей: «Повязали веревку на шею, чтобы вытащить, куда везти собирались — не знаю, вывезти куда-нибудь» (также косвенно может свидетельствовать о специфичности проявлений мыслительной деятельности в описываемый период.

Испытуемая — верующий человек, раскаивается в содеянном («... никогда не хотела, но уже терпеть не смогла»). Считает, что после всего, что случилось, долго не проживет: «Мне лишь бы умереть дома уж...».

Таким образом экспериментально-психологическое исследование выявило, что К. в исследуемой ситуации находилась в сильном эмоциональном возбуждении, достигающем по степени выраженности состояния аффекта.

Данное состояние К. соответствует феноменологии аффекта (наличие провоцирующего поведения потерпевшей в виде грубости, жестокости, покушения на здоровье и жизнь испытуемой, множественность ударов, потеря целенаправленности действий, суженность восприятия, фаза истощения) и возникло на фоне истощения нервно-психической выносливости, вследствие старческого возраста, состояния здоровья К. в условиях длительной психотравмирующей ситуации.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что К. в настоящее время обнаруживает признаки психического расстройства в форме атеросклероза сосудов головного мозга с умеренным снижением психических функций (преимущественно интеллектуально-мнестического снижения). В момент совершения инкриминируемого ей деяния К. находилась в состоянии физиологического аффекта, о чем свидетельствует наличие соответствующей феноменологии, а именно провоцирующего поведения потерпевшей в виде грубости, жестокости, покушение на здоровье и жизнь, множественность ударов, потеря целенаправленности действий, суженность восприятия, фаза истощения. Физиологический аффект возник на фоне истощения нервно-психической деятельности вследствие старческого возраста, в условиях длительной психотравмирующей семейной ситуации. Состояние аффекта, в котором находилась К. с нарушениями психики, обусловленное церебросклерозом, оказывало существенное влияние на произвольность психической деятельности испытуемой в момент правонарушения. По своему психическому состоянию в момент инкриминируемого ей деяния К. не могла в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими (ст. 22 УК РФ). В настоящее время по своему психическому состоянию К. может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В принудительных мерах медицинского характера не нуждается. Признаков хронического алкоголизма или наркомании не выявлено.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В момент правонарушения К. находилась в состоянии аффекта. Убийство было совершено по механизму реакции «короткого замыкания».

 

Наблюдение № 18

Посмертная судебно-психиатрическая экспертиза Б. — 66 лет, в отношении которой решается вопрос о ее психическом состоянии на момент убийства сына и последующего самоубийства. Костромская областная психиатрическая больница, 21 апреля 1995г. Акт №299.

Из материалов уголовного дела известно: сведений о раннем развитии испытуемой в материалах дела нет. Известно, что в течение длительного времени она трудилась рабочей на маслозаводе. Имела сына — Б., 1954 г. рождения, который злоупотреблял спиртными напитками. Со слов бывшей жены погибшего (л. д. 39, 40, 11): по характеру Б. была властной, тяжелой, контролировала сына, когда он пил. Подобные характерологические особенности Б. описали и другие свидетели, показания которых в деле. Со слов дочери Б. (л. д. 57, 58): мать каким-либо психическим заболеванием не страдала, но у нее отмечалось высокое артериальное давление, она жаловалась на головные боли, в 1985 г. перенесла инсульт, лечилась в 1-й Горбольнице, с того же года вышла на пенсию. Из показаний Б. (л. д. 11) следует, что последние годы Б. вела себя странно. В мае 1994 г. она предлагала снохе отравить сына, заявляла, что они с сыном скоро умрут. 2 или 3 февраля Б. заявила, что все отравлено и сама она отравилась. Со слов соседки И. (л. д. 42): 9 февраля 1995 г. Б. сидела на снегу во дворе, на вопрос соседки, почему она сидит, спросила: «Кто же будет нас хоронить?». Последний раз соседи видели Б. 9 февраля 1995 г. 14 февраля 1995 г. Б. Н. Б. и ее сын Б. Н. Е. были обнаружены в своей квартире мертвыми с признаками насильственной смерти. По заключению судебно-медицинских экспертиз, смерть Б. Н. Б. наступила от острого отравления уксусной кислотой; смерть Б. Н. Е. наступила от массивной кровопотери, развившейся в результате проникающего колото-резаного ранения живота. Следствие пришло к заключению, что Б. Н. Б. совершила убийство сына Б. Н. Е., который злоупотреблял спиртными напитками, а затем покончила с собой.

На основании изложенного комиссия пришла к заключению, что у Б., приблизительно с мая 1994 г., развилось болезненное расстройство психики с бредовыми идеями отравления и депрессией на фоне сосудистого заболевания головного мозга (гипертонической болезни, осложненной инсультом). Как видно из показаний свидетелей, с мая 1994 г. она высказывала бредовые идеи отравления, суицидальные мысли, настроение ее было депрессивным. Указанные расстройства психики у Б. в период времени, относящийся к убийству ее сына и самоубийству являлись столь выраженными, что лишали ее возможности отдавать себе отчет в своих действия и руководить ими, определяли характер ее поведения.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

Инсульт возник у Б. за 10 лет до правонарушения. Все последующие за ним годы каких-либо экзогенных психических расстройств у нее не было. Вместе с тем за последние годы у Б. отмечены «странности» в поведении, а за 8- 9 месяцев до правонарушения описан психоз определявшийся идеями отравления, гибели сына и собственной гибели. Такие эндоформные психические расстройства, а также характерологические особенности Б. («Властная, тяжелая, контролировала сына, когда он пил») и отмеченные у нее в последние годы «странности в поведении», позволяют думать с большой долей вероятности, что психоз был эндогенным (шизофрения), возможно, спровоцированный бывшей ранее преходящей сосудистой катастрофой.

Правонарушение совершено с жестокостью (множественные ножевые ранения). Этот факт, а также содержание психоза (угроза жизни и гибель) позволяют допустить альтруистическое убийство с последующим самоубийством.

 1 Энциклопедический словарь медицинских терминов. Т. 1. 1982. С. 342.

2 Дмитриева Т. Б., Иммерман К. Л., Качаева М.А., РомасенкоЛ. В. Криминальная агрессия женщин с психическими расстройствами. М., 1998. Гл. 2. С. 57.

3 Цит. по монографии: Криминальная агрессия женщин с психическими расстройствами. М., 1998. С. 7.

4 Там же. С. 57.

5 Там же. С. 57-58.

6 Там же. С. 74.

7 Криминальное поведение женщин с психическими расстройствами. М., 1998. С. 74.

8 Там же. С. 79.

9 Следователь установил, что К. совершила «квалифицированное убийство».