Раздел 2. Специальная часть.

Тема 10. Психологические аспекты проведения допроса и очной ставки

Психологическая сущность допроса и его задачи

С процессуальной точки зрения допрос — это следственное действие, которое состоит в получении следователем от допрашиваемого лица устных сведений, имеющих значение по делу, с занесением показаний в протокол.

Допрос — психологически очень сложное следственное действие. Его информационная ценность для расследования крайне высока, что постоянно актуализирует исследовательские усилия психологов и криминалистов.

Для понимания психологической природы допроса необходимо учитывать следующие обстоятельства:

1. Допрос является разновидностью познавательной деятельности.

2. Познавательная деятельность в процессе допроса происходит в режиме общения, сопровождающегося непосредственным личным восприятием следователем допрашиваемого лица. Допрос как следственное действие носит ярко выраженный коммуникативный характер. Особенностью межличностного общения при допросе выступает исходящая от следователя инициатива. Допрос, выступая, как правило, первоначальным следственным действием, объективно характеризуется наличием незначительного объема информации, имеющей значение для расследования преступления, у следователя, его расследующего.

3. В процессе получения значимой информации следователем оказывается воздействие на допрашиваемое лицо.

4. Познавательная деятельность в процессе допроса характеризуется ретроспективной направленностью.

Таким образом, с психологической точки зрения допрос — это познавательная коммуникативная деятельность, сопровождающаяся непосредственным личным восприятием следователем допрашиваемого лица и имеющая ретроспективную направленность, характеризующаяся воздействием на личность допрашиваемого.

Именно в психологическом воздействии ряд авторов видят сущность допроса.

Цель допроса заключается в получении полных и объективно отражающих обстоятельства преступного события показаний. Эти показания являются источником доказательств, а содержащиеся в них фактические данные — доказательствами.

Общая задача допроса — получение, оценка и использование достоверных (соответствующих действительности) сведений о преступном событии. Для ее достижения следователю необходимо решить комплекс задач, определяемых позицией допрашиваемого в отношении целесообразности дачи правдивых показаний.

Независимо от желания допрашиваемого давать правдивые показания выделяют задачи уяснения тактической позиции допрашиваемого, установления факта наличия или отсутствия добросовестного заблуждения, установления факта наличия или отсутствия забывания необходимой для расследования информации.

В случае добросовестной позиции допрашиваемого следователь решает следующие задачи: установить возможность добросовестного заблуждения и неполноты восприятия; оказать помощь в восстановлении в памяти забытой информации, имеющей значение для расследования преступления.

В случае недобросовестной позиции допрашиваемого следователь решает следующие задачи: изобличить во лжи; активизировать установку на дачу правдивых показаний; оказать профилактическое воздействие на личность допрашиваемого.

Понятие психического воздействия. Психологическая характеристика методов и средств правомерного воздействия

Воздействие как научная категория не нашло широкого отображения в криминалистической литературе. Возможно потому, что некоторые авторы ассоциируют с ним действия по подавлению воли оппонента. Определение воздействия носит двоякий характер. Некоторые авторы полагают, что воздействие — это то, что способно изменить установки и поведение индивида или тип отношений между участниками деятельности. Позиция же других исследователей сводится к тому, что воздействие — это целенаправленный перенос движения и информации от одного участника взаимодействия к другому. Нам ближе позиция второй группы авторов, так как она напрямую не предполагает негативности воздействия.

В последнее время термин «воздействие» стал часто встречаться в работах, посвященных отдельным вопросам правовой психологии. Дело в том, что результатом развития учений о ролевом поведении и жизненных сценариях явилось понимание воздействия как неотъемлемого атрибута взаимодействия индивидуумов.

Учитывая, что категория воздействия является основным содержательным фоном существования такого образования, как тактический прием, мы посчитали целесообразным рассмотреть содержание и механизм воздействия более подробно. Воздействие — это ведущий внутренний механизм всякого тактического приема, определяющий результативность использования последнего применительно к конкретному субъекту.

Известны общедозволительный и разрешительный типы и методы правового регулирования. Как отмечается в литературе, в основе их разделения лежит соображение обеспечения безопасности для окружающих в случае, если уполномоченные субъекты будут недобросовестно пользоваться своими правами.

Исследователи едины в мнении, что в основе процесса воздействия должны лежать следующие принципы:

• учет психологических особенностей (свойств и состояний) личности допрашиваемого;

• использование приемов психологической стимуляции и наказания;

• конкретность приемов воздействия;

• законность приемов воздействия.

Воздействие есть непременный элемент общения в частности и взаимодействия лиц в целом. Представляется, что разрешительный тип правового регулирования содержания и степени воздействия на подследственного нецелесообразен ввиду слишком большого количества сфер, в которых подобное воздействие должно быть предусмотрено и регламентировано. Объективно поэтому использование типа общедозволительного, направленного на те формы воздействия, которые прямо не регламентируются уголовно-процессуальным и уголовным законами. Уголовно-процессуальный и уголовный законы запрещают незначительный по объему список мер воздействия (уголовный кодекс РФ включает норму о запрете оскорбления и клеветы, уголовно-процессуальный — шантаж, угрозы, пытки, наводящие вопросы, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение). Весь остальной спектр воздействия на подследственного закон оставляет на усмотрение уполномоченных лиц.

Особенности данного спектра позволяют в целях достижения желаемого результата использовать такие разновидности правомерного воздействия, как метод передачи информации, метод убеждения, метод приказа, метод примера, метод постановки и варьирования мыслительных задач.

Этический аспект воздействия на лицо в процессе расследования преступлений чрезвычайно сложен. С одной стороны, отношения, соответствующие этическим нормам и морально-нравственным традициям, предполагаются обязательными для всех членов общества. С другой — некоторые разновидности профессиональной деятельности предполагают и даже считают целесообразным игнорирование ряда этических запретов. Так, врач ради психологического комфорта обманывает тяжелобольного, говоря ему о перспективах выздоровления, педагог ради сохранения мотивации к обучению вводит в заблуждение ученика о степени его способностей, психолог ради адаптации клиента не раскрывает ему в полной мере причины его психотического отклонения, офицер в целях повышения личной дисциплины солдата существенно ограничивает его потребность в свободе. Подобный список безграничен, а сама возможность его существования предопределена объективной необходимостью, вытекающей из потребности человека в профессионалах определенного типа.

Рассмотренные формы отхода от канонических этических правил являются нарушением с точки зрения общей этики, но объективно необходимы с точки зрения этики профессиональной. Представляется, что следственная деятельность регулируется преимущественно нормами профессиональной этики, которая предполагает в зависимости от ситуации любое психологическое воздействие на подследственного, если оно прямо не противоречит уголовно-процессуальному закону. При проведении отдельных следственных действий прежде всего необходимо определить потенциальные возможности воздействия на подследственного, после чего выделить те элементы его психики, которые не приспособлены к воздействию, и раскрыть формы подобного воздействия.

Несмотря на высокую значимость воздействия на подследственного в процессе допроса, необходимо затронуть вопрос о степени характерности его и для схожих следственных действий. Разнообразные способы получения информации, имеющей значение для расследования преступления, обусловили выделение самостоятельных следственных действий. Понятно, что ряд следственных действий по своему содержанию радикально отличаются друг от друга.

В вопросе о содержательной классификации следственных действий мы склонны ориентироваться на классификацию следственных действий на вербальные и невербальные, которую предложил В.А. Образцов.

Несмотря на то, что в основу рассматриваемой классификации положен только речевой фактор (фактор формы общения), представляется, что именно он и делит на два массива столь различные образования, как следственные действия. Действительно, степень отсутствия или наличия в следственном действии возможности общения радикально меняет характер и — главное — спектр используемых тактических приемов.

Ранее уже говорилось, что одним из базовых элементов общения является воздействие. Соответственно, группировка следственных действий производится, исходя из возможности воздействия следователя на иных участников расследования. Воздействие на преступника наблюдается фактически во всех следственных действиях, однако в одних следственных действиях потенциал его крайне велик (допрос; очная ставка), в других — значителен (обыск; возможно, хотя и не бесспорно, — выемка), в третьих — не первостепенен, однако само проведение следственного действия крайне затруднительно, если подобного воздействия не наблюдалось в начальной стадии данного следственного действия (воздействие в форме оптимизации психологического состояния лица, его адаптация к условиям проведения следственного действия во время предъявления для опознания, проверки показаний на месте, следственного эксперимента).

Вышеназванные следственные действия входят в группу вербальных, а приемы воздействия, используемые при их проведении, определяют их эффективность.

С учетом сказанного сформулируем базовые алгоритмы воздействия на личность преступника в процессе проведения вербальных следственных действий. Принцип преемственности идей в научном исследовании предполагает ориентацию на структуру криминалистической характеристики личности преступника как общей познавательной модели. Специфику тактического аспекта использования криминалистической характеристики личности преступника мы видим не в выделении новых структурных элементов этой характеристики, а в приспособлении ранее выделенных к целям рассматриваемого криминалистического раздела. Итак, областями воздействия на личность преступника (естественно, в определенной степени условными, так как любые сложные структуры являются в этой же мере условными) будут являться:

• сфера ценностей личности (то, что представляет для человека интерес во внешнем мире);

• сфера отношений личности (то, чем руководствуется человек для достижения своего интереса);

• сфера притязаний личности (то, каким способом человек реализует свой интерес).

Результатом воздействия со стороны следователя на личность преступника будет либо трансформация элементов психики преступника, либо их ситуационная модификация. В идеале целью тактического приема является достижение таких изменений в личности преступника, которые бы обладали свойствами длительности и глубинности. Например, преступник, уличенный следователем во лжи, признает свое поражение и дает чистосердечное признание, признавая свою неправоту и / или интеллектуальное превосходство следователя (трансформация тактически значимых элементов психики преступника). Однако на практике гораздо чаще встречаются ситуации, когда изобличенный во лжи преступник конструирует новую ложь, неважно, сформулированную непосредственно на допросе либо запасенную домашнюю «заготовку». Важно, что вторая попытка потому преступником неосознанно считается запасной, что качественно уступает основной. Как следствие — развенчать вторую попытку проще, чем первую. Чем больше таких поражений терпит воздействуемое лицо, тем выше вероятность формирования установки на неотвратимость разоблачения подобных попыток следователем. Именно это мы подразумеваем, говоря о ситуационных модификациях элементов криминалистической характеристики личности преступника как результате воздействия со стороны следователя.

На схеме (рис. 2) отражен результат воздействия на психику допрашиваемого: обведенная сплошной линией зона — содержание воздействия, над чертой — результат воздействия в виде трансформации, под чертой — в виде модификации структур криминалистической характеристики личности преступника.

Эффективное воздействие на элементы психики личности преступника немыслимо без исследования определенных данных, характеризующих личностную сферу лица, на которое оказывается воздействие. Так, ценностно-нормативная сфера (уровень ценностей личности преступника) является результатом социализации человека в обществе. Показателем данной социализации выступает прежде всего такая составная часть личности, как характер — центральная единица психологического статуса личности преступника. Биографические данные о личности преступника, соответственно проанализированные, продемонстрируют следователю возможность эффективного воздействия на уровень ценностей личности преступника.

Рис. 2. Результат воздействия на психику допрашиваемого

Поведение личности есть проявление ее адаптационных процессов в конкретных жизненных ситуациях. Именно поэтому поведенческие реакции демонстрируют нам характерные черты уровня отношений личности преступника. Информационными блоками, на базе которых происходит анализ содержания уровня отношений рассматриваемой личности, будут выступать вербальные и невербальные реакции.

Выделив факторы психологического статуса и поведенческих реакций, т.е. категории, ориентированные на элементы личности и элементы реакции личности в среде, необходимо выделить фактор, который связывает два вышеназванных. Это фактор психологических состояний личности (в тактическом аспекте являющийся содержанием уровня притязаний личности преступника), который базируется на психологическом статусе, адаптируя поведенческие реакции.

Эффективность воздействия может быть усилена использованием следующих приемов:

• создание у допрашиваемого субъективных преувеличенных представлений об объеме собранных доказательств и оставление его в неведении в границах допустимого;

• демонстрация возможностей следователя установить обстоятельства преступного события независимо от показаний допрашиваемого;

• использование фактора внезапности в представлении доказательств и постановке вопросов;

• использование неадаптивного темпа допроса. Для лиц интровертного типа динамика ускоренная, вопросы кратко сформулированы, ориентированы не на отношение, а на факты. Для лиц экстравертного типа динамика замедленная, вопросы предельно детализированы, ориентированы не на факты, а на отношения.

В процессе допроса для более эффективного воздействия также можно задействовать группу методов, связанных с выявлением и использованием противоречий, таких как следственная хитрость, допущение и пресечение лжи, отвлечение внимания. Указанные приемы давно исследованы криминалистической наукой и подтвердили свою эффективность.

Изучение личности допрашиваемого лица

Перед проведением допроса у следователя должно быть сформировано представление об образе допрашиваемого, однако проблемой являются источники получения информации о нем. В отечественной литературе практически все ученые рекомендуют в целях изучения личности допрашиваемого изучать характеристики на него и заслушивать показания близких ему лиц.

Характеристика на человека выступает весьма сомнительным источником данных о нем. Причин здесь две.

1. Лицо, составляющее характеристику, как правило, не имеет развитых навыков оценки человека и способно к этому, скорее, на уровне бытовой аргументации. Если же быть совсем откровенным, то все знают о практике самостоятельного составления характеристики характеризуемым и последующего ее визирования начальником, разве что после правки грамматических ошибок.

2. Содержание характеристики лица отображает мнение руководителя и нередко строится на основе межличностных отношений с характеризуемым. Возникает вопрос: зачем следователю информация, данная о неизвестном ему лице неизвестным ему лицом, руководствовавшимся непонятной мотивацией? Вероятно, более оптимальным был бы запрос личного дела с места работы, учебы или службы. Информация, содержащаяся в личном деле, была внесена в него как минимум на основании каких-то документов, а не чьего-то, подчас субъективного, мнения.

Малоцелесообразной выступает также информация о допрашиваемом, поступающая из источников, образующих привычный круг жизнедеятельности последнего. Если отношения некоторых лиц с изучаемым положительные, то в их информации, скорее всего, будет сокрыта негативная составляющая. Если же отношения лиц с изучаемым отрицательные, то в их информации, скорее всего, будет сокрыта позитивная составляющая. Если отношения лиц с изучаемым нейтральные, то в их информации, скорее всего, будет сокрыта объективная составляющая ввиду вторичности этой информации.

Любая оценочная информация, оцененная, в свою очередь, следователем, может потерять всякую объективную ценность. Следователю необходима информация, не прошедшая посторонней оценки, информация фактическая. Хорошо, если она поступает от оперативных работников, проводящих наблюдение за допрашиваемым, однако возможность задействовать этих работников по всем делам ничтожно мала ввиду их загруженности. Кстати, если говорить об информации, полученной из названого источника, отметим, что следователю крайне полезной будет информация о типе реакции человека на стрессовые ситуации.

Для изучения личности допрашиваемого перед допросом целесообразно руководствоваться специальными алгоритмами анализа информации, содержащей объективные сведения о человеке.

Оптимальным методом познания выступает биографический метод. Если вспомнить о сомнительности тезиса о свободе воли, станет легче принять постулат о том, что человек, организуя свою жизнь, реализует неосознанное субъективное понимание личного предпочтения того или иного жизненного сценария. Если отвлечься от наукоемкости, то этот тезис будет звучать так: человек живет так, как ему удобно жить.

Совершая тот или иной выбор на протяжении всей жизни, человек реализует наиболее гомеостатический вариант существования. Поэтому, если проанализировать точки выбора, будет намного легче уяснить тот комплекс психологических детерминант, что стояли за каждым из этих выборов. К сожалению, в данном алгоритме присутствует одно затруднение, которое может свести на нет весь процесс анализа. Речь идет о феномене политкорректности.

Политкорректность — проблема не столько политики, сколько любого научного знания гуманистического плана. Личность, в том числе и личность преступника, — это совокупность биологических, социальных и индивидуально-личностных качеств. Если исследователь, боясь упреков в политической некорректности, будет игнорировать какое-либо из этих трех качеств, то исследования, им проводимые, изначально могут считаться ущербными, ибо слово определяет не столько форму, сколько содержание. Понятно, что современный настрой гуманистической науки базируется на благих желаниях не «обидеть» какую-либо социальную общность, и чем более ущербна эта общность, тем нежелательнее попытки исследовать ее объективно.

Идеи свободы выбора модели поведения (например, необходимость воспитывать детей конкретной парой, естественно, предварительно породив их на свет), пропагандируемые в современном обществе, позитивны, особенно для лиц, имеющих проблемы с подобным выбором, но использовать утверждения об объективности этой свободы в рамках научного исследования будет классическим приспособленчеством.

Для объективной трактовки следователь, рассматривая биографический факт, должен задавать себе вопрос: «Какие свойства личности предопределили данный выбор?» В качестве примеров подобных вопросов можно привести следующие:

• Какие свойства личности предопределили факт сожительства в течение года перед официальной регистрацией брака?

• Какие свойства личности предопределили факт рождения первого ребенка через два года после официальной регистрации брака?

• Какие свойства личности предопределили факт выбора конкретной профессии при наличии образования в иной сфере?

• Какие свойства личности предопределили факт заболеваний желудочно-кишечного тракта?

• Какие свойства личности предопределили факт сохранения стабильных эмоциональных отношений с родителями второго супруга после развода?

• Какие свойства личности предопределили факт приобретения автомашины конкретного типа, цвета, статусной принадлежности? И т.д.

Крайне значимо не ограничиваться найденным ответом на конкретный вопрос, а анализировать все ответы в совокупности: те индивидуально-психологические особенности, которыми наиболее вероятно объяснить большинство выборов, и образуют предполагаемую модель личности допрашиваемого.

Изучение личности допрашиваемого в процессе допроса с точки зрения практической не имеет никаких объективных сложностей. К примеру, проявление психотипологических особенностей допрашиваемого лица во время допроса принципиально не отличается от их проявления в процессе обычной жизнедеятельности. А возможность анализировать это поведение следователем вытекает из знания типовых поведенческих моделей данного типа.

Психологические приемы допроса в его структуре

Выделяя в структуре допроса четыре стадии (анкетная стадия, свободный рассказ, стадия уточняющих вопросов, стадия дополнительных вопросов), мы полагаем, что целесообразно использовать классификацию тактических приемов по кругу допрашиваемых лиц. Установление психологического контакта не является стадией допроса, так как для данного установления не свойственно получение информации, значимой для процесса расследования преступления. Действия по достижению психологического контакта являются содержанием тактических приемов, а в наиболее сложных случаях — содержанием тактических операций.

В вопросе понимания природы и содержания психологического контакта мнения исследователей разделились и представлены следующими подходами:

• Психологический контакт — форма оптимального взаимодействия следователя и допрашиваемого. Для данной формы психологического контакта в полном объеме характерны элементы взаимопонимания, взаимопомощи и аналитического мышления.

• Психологический контакт — форма достаточного взаимодействия следователя и допрашиваемого, готовность к совместной деятельности (пусть и в конфликтной форме). Для данной формы психологического контакта в полном объеме характерны элементы взаимопонимания и аналитического мышления.

• Психологический контакт — форма минимального взаимодействия следователя и допрашиваемого. Существует возможность (пусть исчезающе малая) получения информации, значимой для уголовного дела. Для данной формы психологического контакта в полном объеме характерен элемент аналитического мышления.

Использование данных, актуальных для повышения эффективности допроса, ориентирует на выделение разновидностей допроса, исходя из особенностей следующих групп допрашиваемых:

• добросовестный допрашиваемый (лицо, желающее давать правдивые показания);

• недобросовестный допрашиваемый (лицо, намеренное давать неискренние показания);

• несовершеннолетний допрашиваемый.

Выделение в рамках одной классификации видовых групп на основании двух различных оснований (добросовестность / возраст) является на первый взгляд не совсем целесообразным, ведь несовершеннолетний допрашиваемый может быть как добросовестным, так и недобросовестным. Однако особенности психики несовершеннолетнего лица (дискретность проявления волевого порога, полярность эмоциональной сферы, особенности ролевого поведения) предполагают этическую целесообразность воздействия на рассматриваемое лицо совершенно на ином уровне конфликтности, независимо от отношения несовершеннолетнего допрашиваемого к целесообразности сообщения следователю правдивой информации о преступлении.

Выделение стадий допроса — это не просто исследовательский прием; ситуационные реалии в различных стадиях допроса хотя и объединены общей его целью, однако имеют различные задачи и решаются посредством использования различных психологических приемов. Соответственно, в различных стадиях допроса содержание воздействия будет определяться особенностями того или иного структурного блока психики личности допрашиваемого. Рассмотрим особенности подобного воздействия.

Анкетная стадия допроса решает три задачи: удостоверительную (следователь убеждается в том, что допрашивается желаемое лицо), ознакомительную (допрашиваемый знакомится с правовыми нормами, регулирующими процесс допроса) и ситуационно-ролевую (следователь оптимизирует состояние допрашиваемого лица до тактически целесообразного). Последнюю задачу рассмотрим более подробно, поскольку именно в ней содержится возможность воздействия на личность допрашиваемого.

Казалось бы, при наличии подготовки к проведению допроса со стороны следователя маловероятно получение новой информации о биографии допрашиваемого лица. Нормы уголовно-процессуального закона, о которых информирует следователь (право на адвоката, переводчика, ответственность за дачу ложных показаний и т.д.), благодаря средствам массовой информации хорошо известны обывателю. В чем же смысловая нагрузка анкетной стадии допроса, определяющая ее криминалистическую ценность? На наш взгляд, ценность ее определяется потенциалом воздействия на допрашиваемого, обусловленным характером ролевых взаимодействий, а также установлением необходимого для допроса оптимального распределения психологических ролей.

Допрос является чрезвычайно сложным следственным действием вследствие фактического «неравноправия» участников. Допрашиваемый часто защищен «презумпцией невиновности» и, в принципе, имеет возможность получить информацию о тактических приемах, ознакомившись со специальной литературой. Поэтому как бы для уравнивания возможностей участников допроса следователю дано право демонстрировать свою власть в сфере, которую в обычной жизни человек признает только за собой (вербальной формулой, выражающей содержание рассматриваемой демонстрации, часто выступает фраза допрашивающего «Здесь вопросы задаю я»). Речь идет об изложении «идентифицирующей» информации. Задавая вопросы о фамилии, имени и отчестве, судимости, семейном положении и прочем, допрашивающий демонстрирует ярко выраженную подчиняющую позицию, что неосознанно «тяготит» допрашиваемого, так как каждый человек негативно воспринимает идею недозволенного ролевого господства над ним. Подобное негативное отношение проистекает из наличия в шкале ценностей установки на самоуважение допрашиваемого, проявлением которой выступает осознание себя как независимого, самостоятельного субъекта.

Как уже было сказано, смысловая нагрузка анкетной стадии допроса выражается в уравнивании потенциалов участников допроса вследствие формирования у допрашиваемого нетипичной ролевой позиции, что приводит к усилению у него стресса и, как следствие, понижению волевого порога. Понижение волевого порога ведет к уменьшению своеобразного «коэффициента полезного действия» интеллектуальной и эмоциональной сфер, что является позитивным при допросе недобросовестного допрашиваемого, но одновременно может выступать негативным моментом при допросе добросовестного лица, так как подавляет эффективность таких сфер, как память и ассоциативное мышление.

При воздействии на уровень ценностей недобросовестного лица следователь акцентирует внимание на анкетной стадии допроса, понижая волевой порог допрашиваемого позицией, в которой допрашиваемый чувствует себя носителем несамостоятельной роли, ситуативно регрессируя до детской установки на необходимость в отчете перед более автономным лицом. Именно приведение недобросовестного допрашиваемого к описываемой роли является содержанием ситуативно-ролевой задачи анкетной части допроса. При допросе же добросовестного лица анкетную стадию необходимо провести, как это ни парадоксально, не в начале допроса, а в конце, в противном случае эффект восприятия ролевой позиции следователя, пусть и неосознанно, негативно скажется на мыслительных процессах допрашиваемого лица. Соответственно, демонстрация со стороны следователя уважения к той составной уровня ценностей допрашиваемого, которая отвечает за самоуважение, позитивно скажется на психических процессах допрашиваемого. Сказанное относится и к несовершеннолетним допрашиваемым, так как в период полового созревания самоуважение как личностная ценность является крайне актуальным. Независимо от добросовестности несовершеннолетнего допрашиваемого необходимо исключить негативное воздействие на рассматриваемую ценность, учитывая нестабильность психики несовершеннолетнего лица, о чем нами говорилось выше. Как же реализовать подобную мобильность в рамках анкетной стадии допроса?

Естественно, мы не можем перенести анкетную стадию в полном объеме на финальную часть допроса, так как законодатель обязывает следователя проинформировать допрашиваемого о его правах и обязанностях. Но законодатель не обязывает выяснять данные о допрашиваемом в начале процедуры допроса, что позволяет отложить подобное выяснение, конечно, если следователь уверен в правильности оценки личности допрашиваемого, что возможно только при наличии должной подготовки к допросу.

Следующей стадией допроса, которую мы рассмотрим, выступает стадия свободного рассказа допрашиваемого. Данная стадия представляет собой повествование допрашиваемого о преступном событии. Понятно, что следователь является относительно пассивной фигурой в данной стадии и в тактическом аспекте ориентируется на те тактические приемы, которые сводятся прежде всего к оценке и анализу сказанного допрашиваемым. Содержательной стороной подобных тактических приемов выступают смысловой анализ речи допрашиваемого и его поведенческая реакция при сообщении информации, имеющей отношение к расследуемому преступлению.

«Слово не столько обозначает, сколько обладает ценностью». Из данного утверждения следует, что знаковая форма речи есть функция не первостепенная, в слово человек вкладывает смысл, определяемый его жизненным опытом, который, в свою очередь, как уже говорилось, является отражением личностного уровня отношений допрашиваемого. Именно поэтому уровень отношений личности допрашиваемого становится объектом анализа следователя в процессе свободного рассказа допрашиваемого. Положение же о том, что сенсорное возбуждение получает свою эмоциональную окраску, наблюдаемую извне, демонстрирует практическую возможность фиксации следователем в процессе наблюдения за допрашиваемым лицом утверждений, не соответствующих уровню отношений допрашиваемого.

В отечественной литературе относительно нечасто встречаются описания содержания тактических приемов, ориентированных на их использование во время свободного рассказа. Редким исключением из этого правила является работа В.А. Образцова и С.Н. Богомоловой «Криминалистическая психология». В ней, в частности, авторы указывают, что отношение допрашиваемого лица к сообщаемой информации (исходящее из осознания ее истинности или ложности) характеризуется определенной сбалансированностью объема повествования. Речь идет о сбалансированности вводной (информация о том, что было до преступления), основной (информация о том, что было во время преступления) и заключительной (информация о том, что было после преступления) частей повествования допрашиваемого, выраженной в равном соотношении этих частей 1/3 : 1/3 : 1/3.

Знание типового соотношения объема показаний допрашиваемого относительно обстоятельств до, во время и после преступления позволит следователю уже во время допроса оперативно и с высокой вероятностью определить факт сообщения допрашиваемым неадекватной информации. Это делается путем сравнения типового соотношения частей повествования с соотношением, характерным для показаний конкретного допрашиваемого.

В методике анализа речи, адаптированной в США, в процессе допроса важную роль играет анализ временных форм, используемых допрашиваемым, например оговорки типа «Дженни замечательная дочь» — «Дженни была замечательной дочерью», однако подобные оговорки применительно к показаниям на русском языке — достаточно нечастое явление. Мы полагаем, что неосознанное выражение своего отношения к предмету общения в форме использования неправильных временных связей в нашей речевой культуре встречается не так часто в силу наличия в русском языке только трех временных форм, в то время как в английском языке их чуть ли не в десять раз больше.

Возвращаясь к вопросу о сбалансированности показаний допрашиваемого лица в стадии свободного рассказа как проявлении уровня отношений допрашиваемого, отметим один из результатов нашего исследования, характерный для лиц, говорящих на русском языке. Сбалансированность показаний определяется не только сбалансированностью объемов частей текста, изложенного в процессе описания события до, во время и после преступления, но также и частотой встречаемости вводных слов в указанных частях повествования допрашиваемого. Для речи лиц с высшим образованием характерна сбалансированность количества вводных слов в предложениях и величины самих предложений в описании всех стадий преступления.

Вопрос использования приемов анализа проявления отношений допрашиваемого к сказанному, отразившихся в пантомимических формах, в отечественной и зарубежной психологической литературе рассмотрен достаточно.

Стадия свободного рассказа оптимальна для использования «экспресс-методик» изучения личности допрашиваемого, ориентированных на выявление доминирующих свойств личности и определения их влияния на поведение допрашиваемого.

Добавим, что методика, доработанная названными авторами, является логическим продолжением изучения текстовой атрибуции. История атрибуции текста насчитывает уже не одну сотню лет, но только в новейшее время стали проводиться исследования, результаты которых смогли быть адаптированы в правовую психологию.

Так, во время второй мировой войны был разработан индекс удобочитаемости Флэша (TFI — The Flesh Index), использовавшийся военными психологами для установления авторства захваченных документов. Индекс Флэша применялся при судебных разбирательствах на Гамбургском и Нюрнбергском процессах, когда установление авторства определенных документов было важно для привлечения к суду конкретных лиц. Этот индекс рассчитывается по формуле: TFI = 0,39а +11,806 — 15,59 (а — средняя длина предложений по количеству слов; b — среднее количество слогов в слове).

Следующая стадия допроса — стадия уточняющих вопросов — посвящена детализации показаний, данных допрашиваемым на стадии свободного рассказа. Задачей данной стадии является создание уверенности у допрашиваемого, что его показания воспринимаются как правдивые (для недобросовестных допрашиваемых) или достаточно информативные (для добросовестных допрашиваемых) в целях возможной дезориентации допрашиваемого в следующей стадии допроса. Задачей этой стадии допроса также является получение от допрашиваемого лица информации о преступлении, исключающей возможность иной смысловой и фактической трактовки показаний допрашиваемого, а также детализация показаний, полученных от него на стадии свободного рассказа. Каким же образом достигнуть подобного результата?

Самый простой способ воздействия — воздействие на уровень ценностей личности. Пусть допрашиваемый излагает свое видение проблемной ситуации, пусть самоутверждается в своих глазах. Добросовестный допрашиваемый успокаивается, наблюдая, что следователь спрашивает его о деталях преступного события, которые он не затронул в силу предполагаемой элементарности. Для каждого человека существуют одна или несколько сфер восприятия реальности, которые в силу психотипологических особенностей являются более развитыми за счет иных сфер восприятия. То же относится и к эмоциональному восприятию.

Недобросовестный допрашиваемый в этой стадии пусть убедится, что направление допроса затрагивает только те аспекты и в том объеме, которые он счел нужным изложить в стадии свободного рассказа.

Несовершеннолетний допрашиваемый пусть почувствует собственную ценность, ведя бесконфликтный диалог с взрослым человеком, обладателем более высокого социального статуса.

Применительно к добросовестному лицу в рамках воздействия на уровень ценностей (точнее, таких ценностей, лежащих в основе его самоуважения допрашиваемого, как «Я-ценности», самоценности) следователю целесообразно применять тактические приемы снятия напряжения, выраженные в демонстрации уверенности в успехе взаимодействия и выжидании, суть которых сводится к ожиданию момента, когда в сознании допрашиваемого сформируется достаточное по объему количество ассоциативных связей, необходимых для оптимизации процессов памяти, отвечающих за воспроизведение информации.

Применительно к несовершеннолетним допрашиваемым приоритет отдается использованию приемов выжидания, так как процессы мышления, памяти, внимания у представителей данной группы характеризуются большим потенциалом, но относительно невысокой степенью адаптации.

Применительно к недобросовестным допрашиваемым в рамках воздействия на самоуважение допрашиваемого целесообразно применение таких тактических приемов, как допущение легенды (имитация принятия ложной версии допрашиваемого в целях детализации обстоятельств, которые в силу своей искусственности будут противоречить друг другу) и отвлечение внимания (имитация неосведомленности следователя и несформированности у него мнения о причастности допрашиваемого к совершению преступления в форме проявления интереса к малозначительным, не угрожающим разоблачением или иными негативными последствиями деталям). Подобное обусловлено тем, что акцентирование на существенных моментах может стать причиной мобилизации внимания у допрашиваемого лица, даже по сравнению с повышенной степенью внимания, характерной для допроса.

Завершающая стадия допроса, выделенная нами, — это стадия дополнительных вопросов. Целью данной стадии является получение информации, скрываемой допрашиваемым лицом, на основе анализа неполноты или противоречивости информации, полученной на предшествующих стадиях допроса. Соответственно, воздействие на допрашиваемого проводится для изменения его уверенности в себе (воздействие на уровень ценностей в структуре его личности) либо изменения поведения, выражающегося в твердой установке на противодействие усилиям следователя (воздействие на его уровень притязаний). На первый взгляд второе есть внешнее выражение первого, и они соотносятся как причина и следствие. Однако с точки зрения содержания последующего воздействия это различные точки приложения усилий следователя. Так, если в результате анализа личности допрашиваемого у следователя появляется основание для предположения о том, что допрашиваемый готов к даче искренних показаний, то целесообразно сделать акцент в воздействии на уровень ценностей допрашиваемого. Если же следователь полагает, что в силу криминальных привычек, низкого интеллектуального потенциала, упрямства как характерологической черты личности, страха перед третьими лицами и иных факторов допрашиваемый готов до последнего отстаивать лживую позицию, постоянно перестраивая линию своей защиты, то целесообразна постановка акцента в воздействии на уровень притязаний.

Изменения уверенности допрашиваемого лица в своих силах (изменение содержания «Я-ценности») этично достигать путем создания уверенности в превосходстве следователя над допрашиваемым. Традиционно для этой цели используются следующие тактические приемы:

— демонстрация возможностей следователя (чаще всего содержанием этого приема являются изложение современных возможностей криминалистической науки, описание использования в практике расследования преступлений новых исследовательских методик, ненавязчивая демонстрация свидетельств признания профессиональных навыков следователя);

• создание у допрашиваемого лица преувеличенного представления об осведомленности следователя (смысл приема в изложении допрашиваемому лицу малозначительных, но не широко известных сведений о личности допрашиваемого, с целью создания у последнего уверенности, что следователь собрал информацию о нем в намного большем объеме, чем необходимо для процесса расследования).

Названные тактические приемы не характеризуются конфликтностью, так как допрашиваемый неосознанно полагает, что решение о даче искренних показаний он принимает сам, потому что прямого воздействия на его психику в подобных тактических приемах (а иногда и наличия самих тактических приемов) он не замечает. К сожалению, подобное объективно не характерно для тактических приемов, воздействующих на уровень притязаний допрашиваемого, атмосфера использования которых почти всегда конфликтна, хотя, конечно, проявление агрессивности обеих сторон обязательным фактором не является.

В стадии дополнительных вопросов формы воздействия на уровень притязаний допрашиваемого, т.е. на то, как реализует допрашиваемый свой интерес, могут быть следующими:

• пресечение лжи (следователь указывает на противоречивость сообщенной на ранних стадиях допроса информации, полученной от допрашиваемого). Тактическая эффективность данного приема тем больше, чем большая уверенность в доверии к ранее сказанному допрашиваемым на стадии уточняющих вопросов была продемонстрирована следователем;

• предъявление доказательств (использование доказательств при допросе представляет собой тактический прием по реализации находящейся в распоряжении следователя доказательственной информации как путем непосредственного его предъявления, так и опосредованными способами ознакомления с ней);

• внезапность вопроса (тактический прием, рассчитанный на создание стрессового состояния у допрашиваемого вследствие резкого изменения тематики общения при неизменности тона и темпа речи).

Содержание и проблемы использования методик анализа истинности показаний допрашиваемого лица

Комплекс проблем, свойственный методикам определения истинности сообщаемой информации, применяемым в процессе допроса. В основном для определения истинности информации, сообщаемой допрашиваемым, должны использоваться приемы логико-психологической природы. Однако если тактические приемы, в своей основе разработанные на законах логики, в достаточной степени полно используются криминалистикой, то методики, определяющие достоверность сообщаемой информации, основанные на знании психологических закономерностей, раскрываются в лишь в небольшом количестве монографий.

Криминалисты, признающие одинаковую важность методик, построенных преимущественно на логических приемах, и методиках, основанных на психологических данных, рекомендуют обращать внимание на невербальную жестикуляцию, следить за изменениями мимики и производить психолингвистический анализ речи. В основе всех этих методик лежит постулат основателя современной теории нейроанатомии эмоций, утверждавшего, что сенсорное возбуждение получает свою эмоциональную окраску, наблюдаемую извне. В данных методиках используется метод стандартизированного наблюдения, применяемого в тех случаях, когда у наблюдающего имеется достаточно полный перечень признаков, относимых к изучаемому феномену. Однако данный метод имеет ряд недостатков, свойственных методу наблюдения вообще. Так, истинность информации, полученной в результате наблюдения, зависит от следующих факторов.

Фактор 1. Зависимость от компетентности наблюдателя. От наблюдателя требуются не только знания теоретических и практических основ определенной методики, но и способности разбираться в нюансах, вызванных индивидуальностью исследуемого объекта. В основном же методики, основанные на методе наблюдения, не представляют большой сложности в освоении, не требуют глубоких теоретических знаний, а возможность постоянно практиковаться в их применении у следователя всегда имеется.

Фактор 2. Значительный недостаток этого метода заключается в том, что когда наблюдаемый осознает, что является объектом наблюдения, он пытается путем волевого контроля снизить степень проявления эмоций. Контрдействием против подобных попыток будет применение следователем метода наблюдения на более тщательном уровне, так как полностью скрыть свою реакцию на раздражитель способны очень немногие допрашиваемые.

Фактор 3. Основной недостаток подобных методик проявляется в случаях, если наблюдаемый владеет данной областью знаний и знает (или догадывается) о факте применения подобной методики. В таком случае наблюдающий должен обратить внимание на наличие двух противоположных реакций (первой — естественной, второй — искусственной, которая контролируется волевым усилием) и по неестественности проявления одной из них определить реакцию, в отношении которой наблюдалась попытка сокрытия.

Следует также подчеркнуть, что помимо данного комплекса проблем, свойственного методу наблюдения в целом, следователь на практике сталкивается со специфическими проблемами, характерными для конкретных методик наблюдения за допрашиваемым.

Проблема применения методик расшифровки невербальных элементов и их комплексов. В невербалистике или пантомимике сегодня сложились три достаточно самостоятельные школы, отличающиеся друг от друга не предметом исследования, а в большей степени методами научного поиска. Р. Бердуистелл, представляющий Западно-Пенсильванский исследовательский институт, делает акцент на изучении отдельных жестов, разделяя их на составляющие элементы, являясь тем самым представителем функциональной невербалистики, в которой жест понимается как совокупность элементов, его составляющих. Другая группа исследователей — А. Пиз, Д. Ниренберг, Г. Каллеро — основной упор в своих исследованиях делают на комплексы жестов (позы, движения и т.д.), представляя тем самым структурную невербалистику, в которой жест понимается как элемент определенной системы. Третье направление в большей степени представляют отечественные психологи, исследующие в основном теоретические аспекты невербалистики.

Возвращаясь к затруднениям, возникающим перед следователем в процессе допроса при применении данной методики, следует отметить, что основные трудности связаны со следующим комплексом проблем.

Во-первых, сама психологическая атмосфера, свойственная допросу. В подобной ситуации человек, находясь в состоянии так называемой защитной доминанты, максимально мобилизует свой потенциал в целях сдержанного проявления эмоций в каком бы то ни было виде. Надо также отметить, что волевой контроль за жестикуляцией осуществляется с большей легкостью, чем за мимикой и лексикой, так как данные невербальные проявления внутреннего эмоционального состояния являются по своей природе макродвижениями, задействующими большие группы мышц, что позволяет допрашиваемому обнаружить данное проявление реакций на раздражитель уже в самом начале этой реакции и предпринять меры по ее прерыванию.

Во-вторых, позиция, когда между участниками допроса, сидящими лицом к лицу, находится стол, практикуемая большинством следователей, сужает область наблюдения, к тому же неосознанно изначально провоцирует допрашиваемого на негативную оценку следователя как оппонента.

В-третьих, допрашиваемый, знакомый с методами наблюдения за невербальными проявлениями эмоционального состояния и расшифровкой невербальных элементов, может ввести в заблуждение следователя ложными жестами (если последний не наблюдает рассогласованности жестов у допрашиваемого лица) или в крайнем случае уйдет в закрытое положение, тем самым сведя к минимуму информативность своей жестикуляции.

В-четвертых, в невербалистике, как в никакой другой методике, необходимо учитывать социальные, культурные и национальные особенности допрашиваемого.

В-пятых, одной из основных трудностей при расшифровке невербальных элементов и их компонентов является установление природы жестов. Здесь необходимо дать ответ на вопрос, является ли содержанием жеста психическое свойство либо следователь имеет дело с проявлением психического состояния. Данная проблема разрешается путем комплексного анализа всех наблюдаемых жестов.

Проблемы применения методики расшифровки мимических элементов. Пожалуй, нет автора-криминалиста, который не рекомендовал бы в процессе допроса наблюдать за мимикой лицевых мышц допрашиваемого. Но на сегодняшний день информацию, содержащую практические советы в данной области, можно почерпнуть фактически только из физиогномики, которая имеет значительный практический опыт, но крайне неразработанную теоретическую базу. Возможности использования данных физиогномики тоже ограничены в силу ряда причин.

Во-первых, как уже было сказано, научно разработанных методик, на теоретическом уровне объясняющих взаимосвязь мимической активности и психических проявлений, не существует. И следователю приходится ограничиваться эмпирическим материалом, довольно значительным по объему, но крайне несистематизированным и неструктурированным.

Во-вторых, психологии известен тот факт, что представители разных типов нервной системы обладают достаточно специфичными проявлениями мимической активности. Так, представители флегматического типа не имеют достаточно выраженной мимики, в то время как представители сангвинического типа хотя и имеют достаточно развитые выразительные движения мышц лица, но способны контролировать проявления подобной активности.

В-третьих, сложно использовать знания в области физиогномики в случаях заболеваний, при которых в цепочке мимических рефлексов некоторые звенья анатомически интактны.

В-четвертых, у некоторых лиц наблюдается «аномальная» мимика, возникающая вследствие специфического психического склада. Причиной «аномальной» мимики выступают группы лицевых мышц, имеющих отклонения по тонусу от нормы. И.А. Сикорский приводит четыре типичных варианта «аномальной» мимики: преобладание лобной мимики над лицевой; совместное сокращение мышц лобной, сдвигающей брови и пирамидальных; резкое сокращение квадратной мышцы верхней губы при слабом сокращении большой скуловой мышцы; слабое сокращение всех лицевых мышц.

Проблемы применения метода психолингвистического анализа речи. Представляется, что метод психолингвистического анализа речи является наиболее сложным из всех вышеперечисленных методов. При использовании этого метода перед исследователем встает комплекс следующих проблем.

Во-первых, при применении данного метода, наиболее остро стоит проблема профессионализма следователя, которому необходимо иметь достаточный практический и теоретический уровень владения лингвистическими знаниями.

Во-вторых, за малыми исключениями, в отечественной криминалистике не разрабатывались методики определения истинности информации, сообщаемой допрашиваемым, которые используют психолингвистический анализ.

В-третьих, лингвисты, исследуя вопрос о воздействии ложной информации на лицо, ее сообщающее, рассматривают в основном вопрос о «преодолении значительных тормозов, с которыми связан процесс лжи», создающий своеобразное переплетение в сознании говорящего двух картин: истинной и ложной. Фактически не ведутся исследования в области познания этих картин с целью выработки рекомендаций, пусть даже в силу своей неоднозначности не носящих детального характера.

В-четвертых, исследования в области трансформации данных, возникающей на разных стадиях изменения содержания показаний, проводились только в отношении свидетельских показаний. Полноценные исследования в отношении обвиняемых фактически не проводились.

Эти проблемы больше характеризуют сегодняшнее состояние подобных методик; что же касается их применения, то представляются очевидными три проблемы.

Во-первых, существуют речевые различия представителей разных социально-культурных страт. Хотя, с другой стороны, интегративные свойства современного общества снижают степень различия между представителями разных социокультурных групп.

Во-вторых, следователю в процессе допроса необходимо полностью отказаться от применения наводящих вопросов. Это обусловлено не этическими (как обычно аргументируется в отечественное психологической литературе), а чисто прагматическими целями. Дело в том, что допрашиваемый, находясь в уже упомянутом нами состоянии защитной доминанты, в процессе допроса неосознанно пытается подстроиться под матрицу поведения следователя, используя в своих ответах семантические конструкции, прозвучавшие в вопросе следователя (явление персеверации), вкладывая в них, возможно, совершенно иной смысл, нежели лицо, проводящее допрос. Теоретическую основу данного положения представляют научные исследования структурной лингвистики Фердинанда де Соссюра, утверждавшего, что «слово не столько обозначает, сколько обладает ценностью, которая состоит исключительно в соотношениях и различиях с другими терминами языка».

В-третьих, при применении методов контент-анализа (анализа содержания речи), рекомендуемого психолингвистами для выявления информации, неадекватной происшедшему событию, необходимо акцентировать внимание не на отдельных словах, а на всей речи в целом. Это, в свою очередь, может привести к тому, что следователь, одновременно проводящий контент-анализ речи и наблюдающий за допрашиваемым, может, сконцентрировавшись на отдельных моментах допроса (тактической стороне), потерять линию стратегии проведения допроса, чем резко снизит его качественную сторону.

Хочется отметить также, что в современной психологической литературе фактически отсутствуют методики определения ложности показаний допрашиваемых, которые базируются на элементе вокальной мимики, включающем в себя динамическую сторону речи (интонации, тембр, ритм, вибрато голоса).

Проблемы применения методик выявления ассоциативной связи. Одно из главных понятий психоанализа, выдвинутое З. Фрейдом и развитое Ж. Лаканом, — это понятие «последействия». Применительно к целям допроса оно означает, что психотравмирующее событие, частным случаем которого является преступление, заново переживается под влиянием какого-то нового жизненного события. Впоследствии К. Юнг установил, что для подобного переживания не обязателен факт нового события, достаточно применить слово-раздражитель, которое по ассоциации вызовет переживание психотравмирующего события. К. Юнгу принадлежит идея возможности использования методики словесных ассоциаций для определения истинности информации. В этой методике используется список слов, специфичных для каждого вида преступления, на которые исследуемому предлагается дать слово-ассоциацию. Анализ содержания ответа, время реакции «вопрос-ответ» и факт беспокойства при даче ответа используются в качестве индикатора лжи. При использовании методики ассоциативного эксперимента возникают определенные проблемы.

Во-первых, в случае сообщения испытуемым слова-реакции на слово-раздражитель, не соответствующего истинной ассоциации, невозможно выяснить, является ли данная словесная реакция первой осознанной испытуемым или до нее был ряд других, оттесненных звеньев, т. е. можно диагностировать «лишь конечный выявившийся этап ассоциативного процесса — слово-реакцию».

Во-вторых, в этой методике не учитываются аффективные следы, отражающиеся на периферической деятельности, моторной сфере и т.д.

В-третьих, представляется крайне сложным составление списков слов-раздражителей в связи со спецификой взглядов на сотрудничество со следователями со стороны лиц, для которых данные списки будут разрабатываться. Представляется, что трудно решить проблему валидности и надежности по отношению к подобным спискам в связи с постулатом де Соссюра, о котором уже говорилось.

Очевидно, что от подобных недостатков свободен ассоциативномоторный метод (сопряженная методика), разработанный А.Р. Лурией, в котором в методику словесных ассоциаций были внесены измерения реакции периферической деятельности моторной сферы (хотя основоположником метода инструментальной детекции лжи считается американский исследователь Киллер). Две вышеуказанные проблемы были решены. Основная проблема, с которой сталкиваются исследователи при использовании ассоциативно-моторного метода, — это индивидуальность реагирования на слово-раздражитель лиц с разной внушаемостью, возбудимостью и т.д.

Наконец, как видится, главная проблема применения как методики словесных ассоциаций К. Юнга, так и сопряженной методики А.Р. Лурии (а также более современных методик, основанных на этом методе) носит не психологический, а правовой характер. Так, говорить о ценности методики определения истинности показаний допрашиваемого, наверное, не имеет смысла, если допрашиваемое лицо может отказаться от подобного обследования, ссылаясь на то, что данная информация к делу не относится. Получается, что подвергнуть лицо обследованию можно, только признав его преступником, а признать его преступником мы можем порой только в результате обследования. Круг замкнулся.

Что же касается ошибки в оценке эмоционального состояния допрашиваемого, возможной в результате использования полиграфа, то видится логичным напомнить о том, что ошибки возможны и в экспертном заключении, однако подобное не служит основанием отказываться от экспертизы вообще.

Тактические приемы стимуляции психики допрашиваемого (оказание помощи в припоминании забытого и получение дополнительной информации)

Для раскрытия последующего материала необходимо отметить, что даже в правдивых показаниях сообщаемые сведения могут оказаться недостоверными или неполными, главным образом по причинам добросовестного заблуждения допрашиваемого в силу:

1) сложности восприятия события или его неполного восприятия;

2) «наслоений», образовавшихся в процессе хранения воспринятого в памяти;

3) забывания;

4) незнания актуальности для следователя той или иной информации;

5) субъективных недостатков воспроизведения.

Первые три фактора связаны с особенностями памяти допрашиваемого, четвертый и пятый факторы определяются характерологическими особенностями личности допрашиваемого.

Психологические аспекты функционирования памяти. Память — это мыслительный процесс, включающий в себя запись, хранение и извлечение информации. Запись информации осуществляется посредством акта запоминания, а ее извлечение — посредством акта вспоминания. Качество запоминания обусловлено вниманием человека к объекту записи. Необходимо отметить, что объем памяти и эффективность запоминания зависят от внешних / внутренних условий и являются величинами, скорее переменными. К числу наиболее важных условий следует отнести пол, возраст, профессию, актуальность информации, настроение, общее развитие психики.

Образы, сохраненные в памяти, называются представлениями. Представления вступают в связь между собой, которую называют ассоциацией. Ассоциированные образы могут вызывать друг друга, что лежит в основе рассматриваемой группы тактических приемов допроса.

Механизм записи и хранения представлен взаимодействием кратковременной и долговременной памяти.

Кратковременная память — это оперативная память, способная удерживать информацию в течение полуминуты. Этот вид памяти фильтрует актуальную для человека информацию. Информация сохраняется, обрабатывается и интерпретируется. В случае актуальности информации она передается на долговременное хранение, в противном случае забывается.

Долговременная память регулируется более сложными механизмами фиксации информации, действующими на чувственном, эмоциональном и интеллектуальном уровнях. Признанная актуальной информация из кратковременной памяти хранится в памяти долговременной.

Запоминание и воспроизведение, в которых присутствует осознанная цель запомнить или припомнить, называется произвольной памятью, а память, в которой отсутствует такая цель — непроизвольной. Оговоримся, что произвольная память не гарантирует эффективности запоминания (Шульговский В.В., 2000). Отметим, что непроизвольное запоминание не сводится к случайному, а соотносится с ним как общее и частное.

В целях исследования алгоритмов извлечения информации из памяти традиционно выделяются такие виды памяти, как двигательная, эмоциональная, образная, словесная. Установление вида памяти, доминирующего у допрашиваемого, происходит в процессе анализа свободного рассказа в показаниях.

1. Двигательная память — это память на движения. Как правило, двигательная память исследуется в рамках следственного эксперимента или проверки показаний на месте.

2. Эмоциональная память — память на чувства. Эмоциональная память имеет очень важное значение в жизни человека, но, как правило, малозначима для расследования.

3. Словесная память — это память на конкретные семантические формы, выражающие образы предметов. Содержанием словесной памяти являются прежде всего наши мысли. Без сомнения, тактические приемы оптимизации словесной памяти значимы для допроса, но играют второстепенную роль.

4. Образная память — это память на воспринятые объекты, процессы, явления в виде визуальных, аудиальных, кинестетических представлений. В рамках образной памяти различают зрительный, слуховой, двигательный и смешанный типы памяти. Образная память — наиболее криминалистически значимый тип памяти.

Активизации памяти допрашиваемого в процессе допроса. Недостоверность и неполнота правдивых показаний добросовестного допрашиваемого корректируется использованием тактических приемов, направленных на активизацию памяти допрашиваемого в процессе допроса.

Центральным психологическим процессом, определяющим эффективность стадии дополнительных вопросов, является воспроизведение информации — преднамеренное восстановление образов, нередко сопровождающееся непроизвольными, ассоциативными воспоминаниями (Еникеев М.И., 2001).

Для криминалистики в первую очередь значимо, что механизм воспроизведения информации заключается в активном осознанном последовательном припоминании обстоятельств события посредством извлечения из памяти сохраненной там ранее информации. В контексте возможностей следователя необходимо отметить, что различают воспроизведение непосредственное и опосредованное.

Механизм непосредственного воспроизведения не включает в себя промежуточные ассоциации, представляя использование твердо усвоенной человеком информации. Так, в рамках рассматриваемого механизма могут быть реконструированы профессиональные навыки, пусть даже некоторое время и не используемые. Данный вид воспроизведения более актуален для тактики следственного эксперимента.

Механизм опосредованного воспроизведения включает в себя промежуточные ассоциации в виде слов, образов, чувств, действий, с которыми связан объект воспроизведения.

Процессу припоминания информации способствуют вопросы, вызывающие промежуточные ассоциации, подводящие людей все ближе к цели. Припоминание информации часто требует высокой степени концентрации внимания, что является достаточно энергозатратным с психологической точки зрения. Последнее положение ввиду сложности памяти как психологического феномена предполагает перенос акцента в тактике стадии дополнительных вопросов с тактических приемов на тактические комбинации.

Забывание является естественным процессом, но не является процессом необратимым. Ранее говорилось, что информация фиксируется в памяти не автономным блоком, а в контексте со схожей информацией, связи между информационными блоками называются ассоциациями. Актуализация необходимого для припоминания информационного блока влечет за собой актуализацию других блоков, связанных с ним. Таким образом, использование механизма ассоциаций выступает основным содержанием тактических приемов, направленных на активизацию памяти добросовестного допрашиваемого лица. Приемы по активизации ассоциативных связей вполне целесообразно использовать в случаях, когда добросовестный допрашиваемый дает неверные показания, добросовестно заблуждаясь.

Ассоциативные связи можно условно разделить на ассоциации по смежности, сходству и контрасту. Рассмотрим каждую из разновидностей.

1. Ассоциации по смежности (человек — место преступления — растерянность). В процессе формирования показаний в памяти допрашиваемого образуются ассоциации по принципу смежности между образами объектов, процессов, явлений в том одновременном или последовательном порядке, в каком они воспринимались. В целях оказания помощи допрашиваемому в припоминании забытого последнему посредством напоминания об объекте, процессе, явлении, которые находились с предметом допроса в логической связи, предлагается припомнить забытый факт. С этой целью следователь может перебирать стимулы, находящиеся в связи с искомой информацией, например: «Попробуйте вспомнить состояние растерянности, которое охватило Вас на месте преступления». Использование данного тактического приема наиболее целесообразно в случае помощи в припоминании, оказываемой лицу эмоциональному, чувственному. Вопросы, сформулированные с помощью рассматриваемых ассоциаций, привычны для эмоционального типа, что мобилизует его психику.

2. Ассоциации по сходству (синий-фиолетовый). Аналогичную функцию, что и в предыдущем приеме, выполняет предложенный следователем раздражитель, который может вызвать в памяти допрашиваемого образ устанавливаемого объекта, процесса, явления. «Сравните цвет этой кожаной сумки и цвет кожаного пальто, в которое был одет неизвестный». Отметим, что информация о сходных явлениях, событиях, предметах часто сливается в сознании, и, если присутствует ее избыток, может возникнуть эффект «ассоциативного шума», который затруднит получение объективных показаний. Так, если лицо наблюдало во дворе своего дома за последние дни большое количество людей, то скорее всего ассоциации по сходству не возникнут и следователь не получит информацию о подозреваемом, который был одним из наблюдаемых лиц. Традиционной выступает рекомендация целесообразности выяснения на допросе, не мешают ли сходные явления, события, предметы вспомнить подробности, и если да, то, с одной стороны, нужно попытаться отграничить их, опираясь на ассоциацию по смежности, с другой — при оценке показаний учесть наличие этого факта, сравнительно часто являющегося источником ошибок в показаниях.

3. Ассоциации по контрасту (высокий-низкий). Использование данного типа ассоциаций основано на использовании временных связей в памяти допрашиваемого, включающих представления об антагонистических объектах, процессах, явлениях. К примеру, если человек не может вспомнить, что слышал крик из квартиры на первом этаже, то, заведя разговор о крыше здания, можно достигнуть воспроизведения информации в памяти у допрашиваемого. Во всяком случае, так предполагается в теории. К сожалению, наш опыт дополнительных вопросов с использованием ассоциации по контрасту на зачетах и экзаменах говорит о незначительной (менее 10%) результативности этого приема, даже не принимая во внимание вероятность случайного ответа экзаменуемого.

4. Причинно-следственные ассоциации (например, алкоголь — потеря контроля). Следователь, направляя усилия допрашиваемого на хронологическое или пространственное структурирование рассказа, оказывает серьезную помощь в припоминании забытого. Понятно, что использование данного тактического приема наиболее целесообразно в случае помощи лицу логичному, рациональному. Вопросы, сформулированные с помощью рассматриваемых ассоциаций, привычны для рационального типа, что мобилизует его психику.

В процессе активизации памяти допрашиваемого следователю целесообразно учитывать ряд факторов, к которым относятся следующие:

1. Профессия допрашиваемого. Наша память определяется в том числе интересами и склонностями человека, информация о которых обладает более высоким приоритетом и забывается медленнее. Названная особенность проявляется в памяти, относящейся к выполнению профессиональных обязанностей. «Особенно ярко это выражено в тех случаях, когда память по тем или иным причинам, например под влиянием преклонного возраста, начинает слабеть. В этих случаях все, что связано с профессиональными интересами человека, нередко удерживается в памяти по-прежнему с большой легкостью и безошибочно» (Смирнов А.А., 1948). Учитывая сказанное о природе ассоциаций по сходству, следователь получает серьезный инструмент для оптимизации памяти допрашиваемого.

2. Значение эмоций в механизме памяти. На запоминание и воспроизведение большое влияние оказывает эмоциональная насыщенность информации, которая может проявляться и как состояние, и как свойство допрашиваемого. Как психическое состояние эмоции негативно влияют на процесс запоминания, если они вызваны посторонними причинами, и положительно, если вызваны или связаны с самим предметом запоминания. В последнем случае эмоции повышают продуктивность как преднамеренного, так и непреднамеренного запоминания. Как психическое свойство конкретный вид эмоций отражается в характере человека, найдя отражение в положении о том, что «при прочих равных условиях одни люди будут более склонны к запечатлению приятного, другие — неприятного (в зависимости от бодрого, оптимистического, жизнерадостного или от пессимистического склада их личности)» (Рубинштейн С.Л.,1958).

3. Состояние осознанной концентрации. В следственной практике все чаще встречаются случаи, когда граждане преднамеренно или непроизвольно обращают внимание на какое-нибудь обстоятельство и, сознавая, что о воспринятом им впоследствии придется рассказать следователю, преднамеренно запоминают воспринятые обстоятельства, чтобы не забыть. Необходимо только отметить, что, будучи беззащитным перед преступниками, свидетели через некоторое время «убеждают» себя в неактуальности для расследования воспринятой ими информации. Такое состояние компенсируется воздействием не столько на механизм памяти, сколько на состояние страха, блокирующее этот механизм.

4. Субъективизм восприятия и процессы памяти. Без сомнения, отношения между участниками расследования далеки от эмоционально комфортных, что часто порождает негативное восприятие ими друг друга. Установка на негативную оценку одного участника другим предопределяет отнюдь не положительные искажения его образа, мотивов и действий. Специфическое влияние пережитого в криминальной ситуации на психику потерпевшего приводит к некоторой критичности сообщаемой им информации. Восприятие действительности может преобразоваться воображением под влиянием желаний, симпатий и антипатий. Естественно, степень критичности данного преобразования не соответствует заявлению А.Ф. Кони о том, что «...потерпевшие от преступления всегда и при этом часто с полной добросовестностью склонны преувеличивать обстоятельства или действия, в которых выразилось нарушение их имущественных или личных прав» (Кони А.Ф., 1958). Приведенная цитата доказывает, что А.Ф. Кони искал дополнительные обоснования для усложнения процесса расследования скорее как профессиональный адвокат, нежели как исследователь. Однако учитывая, что объективность, хоть и малая, в приведенном высказывании А.Ф. Кони присутствует, приемы использования ассоциативных связей, направленных на негативную характеристику черт предполагаемого преступника, могут эффективно стимулировать память потерпевшего или даже свидетеля.

5. Оптимизация памяти допрашиваемого посредством концентрации его внимания. Часто, пытаясь сосредоточиться на воспроизведении информации из памяти, человек концентрирует внимание на ее отдельном элементе, становясь своеобразным заложником избыточной концентрации. Следователь имеет возможность нейтрализовать подобную избыточную концентрацию внимания допрашиваемого путем рассредоточения внимания. Для этого следователю необходимо в своем вопросе перечислить несколько обстоятельств, составляющих содержание события, несколько вероятных свойств, несколько вариантов. «В замеченной Вами машине человек располагался на переднем левом, на переднем правом сиденье, на заднем сидении слева или на заднем сидении справа?» Этот же эффект достигается, если следователь предложит описать ситуацию о том же событии или о тех же обстоятельствах в разных планах.

С учетом актуальности дополнительных вопросов целесообразно рассмотреть эффективность воспроизведения информации в контексте повторного допроса. В процессе проведения повторного допроса допрашиваемый может вспомнить забытую им на первом допросе информацию. Объясняется это психологическим механизмом реминисценции, под которым понимается явление усиления в памяти новых смысловых связей при отсроченном воспроизведении. Этот механизм проявляется в более полном и точном воспроизведении сохраненного в памяти материала по сравнению с первоначально запечатленным.

Опыты Б.П. Красильщикова показали, что «реминисценцию больше всего показывали дети, но большой процент имеется и у взрослых испытуемых, улучшивших второе воспроизведение» (Красильщиков Б.П., 1940). Учитывая сказанное, целесообразно определиться с рациональностью проведения повторного допроса.

Аргументами за проведение допроса выступают следующие доводы:

1. Явление реминисценции памяти может способствовать дополнительному воспроизведению информации.

2. Целесообразно повторить допрос, если на первом допросе следователь зафиксировал состояние сильного эмоционального возбуждения.

3. Адаптация к обстановке допроса в силу повторности раздражителя вполне может стимулировать дополнительное воспроизведение временно не восстановленной из памяти информации (Образцов В.А., Богомолова С.Н., 2002).

4. Ко второму допросу следователь всегда лучше подготовлен, имея расширенный список дополнительных вопросов, увеличенный объем приемов, использующих ассоциативные связи, актуальные для личности допрашиваемого.

Серьезный аргумент против проведения повторного допроса только один: предполагая повторность допроса, следователь не станет психологически мобилизовываться перед первым допросом. Возможность последующего исправления всегда негативно влияет на собранность, по нашему мнению, формируя порочную тактику формальных допросов, часто наблюдаемую сегодня.

Получение дополнительной информации от добросовестного допрашиваемого. В процессе свободного рассказа допрашиваемый может сообщить не всю известную ему и значимую для расследования информацию. Проигнорированная добросовестным допрашиваемым информация может быть структурирована в рамках нескольких блоков.

1. Информация, по мнению допрашиваемого, не интересующая следователя и не относящаяся к расследованию данного преступления. В качестве примера можно привести особенности восприятия несовершеннолетних. Восприятие несовершеннолетних характеризуется высокой степенью избирательности, которая относится прежде всего к динамизму развития события, интенсивности переживаний и яркости раздражителей. К примеру, допрашиваемый несовершеннолетний свидетель в деталях опишет произошедшую драку, степень повреждений у участников и последовательность нанесения ударов. Предкриминальной же ситуации, пусть и воспринятой в достаточном объеме, несовершеннолетний вполне может не уделить внимания, опустив информацию о ней при даче показаний. Уверенность в правильности подачи материала у несовершеннолетнего допрашиваемого будет крыться в понимании задач расследования как установления непосредственного факта события, а не его причин и условий.

2. Информация, по мнению допрашиваемого, являющаяся естественной и не нуждающейся в упоминании. К примеру, лица, давно знакомые, при описании друг друга часто игнорируют необходимость припоминания информации о характере, которая порой является чуть ли не базовой для описываемого человека. Мужчина ближневосточной ментальности может при описании одежды женщины ограничиться описанием ее цвета и состояния (последнее гораздо реже), но посчитает излишним указать, что женщина была одета в платье. Действительно, если в сознании такого лица существует установка на нормальность, привычность платья как женской одежды, то указывать на факт его наличия он просто не будет, как не будет обычный человек уточнять, что у встреченного прохожего голова росла из шеи. Тот же механизм обусловит умолчание допрашиваемого офицера о том, что встреченный солдат, находящийся в отпуске, был в военной форме. Здесь установка офицера на естественность военной формы для солдата в любой обстановке может привести к недопониманию со следователем.

3. Информация, на воспроизведение (воспоминание) которой необходимо затратить много усилий. Так, значительное количество лиц мужского пола не акцентируют внимание, а следовательно, плохо запоминает внешний вид (стиль и состояние одежды, манеру нанесения макияжа и ношения бижутерии окружающих людей). Исходя из сказанного, мужчины часто просто игнорируют актуальность той части показаний, которая затрагивает внешность, хотя информация о ней в памяти мужчин, конечно, сохраняется.

4. Информация, детализировать которую мешают моральные, этические и эстетические взгляды допрашиваемого. Так, жертва преступления, психологически «защищаясь» от осуждения модели ее поведения, которая в определенной части предопределяет событие преступления, не станет излагать подробно все обстоятельства преступного события.

5. Информация, проистекающая из особенностей доминирующих в мышлении допрашиваемого установок. В большинстве случаев данная информация является затрудненной или проблемной для допрашиваемого лица. Так, «женщины, особенно малолетние и несовершеннолетние девочки, склонны к переоценке продолжительности событий» (Кирюшина Л.Ю., 2007), поэтому временные характеристики события ими обычно обозначаются весьма неуверенно. Отметим, что данная неуверенность определяется часто не отсутствием информации, а недостаточностью навыка ее оценки. Другим примером может выступать нежелание представителя интровертного типа (кроме сенситивного и конформного типов) говорить подробно об эмоциональной основе его взаимоотношений с людьми либо других лиц между собой. Однако, как и в предыдущем случае, нежелание не является признаком неспособности, хотя в определенной степени невысокая развитость эмоциональной сферы характерна для рассматриваемых лиц.

Объективность процесса «умолчания» части информации добросовестным допрашиваемым предопределяет актуальность разработки тактических приемов, реализуемых в стадии дополнительных допросов.

К примеру, то, что контакт с женщинами-наркоманками в силу корыстности последних может быть более продуктивен, если у допрашиваемой будет оставаться надежда на получение выгод, даже небольших, можно использовать для стимулирования дачи показаний, которые ранее допрашиваемая не планировала озвучивать в силу установки на формальное взаимодействие со следователем (отвечать следователю только на задаваемые вопросы).

Понимание того факта, что для любой групповой общности существует достаточное количество субъективно привычных обстоятельств, которые воспринимаются естественными, требует реализации этого понимания в тактике проведения рассматриваемой стадии допроса. Умение поставить себя на место допрашиваемого, временно принять круг его ценностей и привычек, признать ценность стереотипов допрашиваемого, ситуативно адаптируясь под иной тип жизненного опыта, — один из признаков профессионализма лица, проводящего предварительное расследование.

Основные понятия темы: воздействие, убеждение, внушение, вербальное общение, невербальное общение, ролевое общение, формальное общение, психологический контакт, защитная доминанта, «свободный рассказ», угроза, оскорбление, наводящий вопрос, обман, пантомимика, воспоминание по ассоциации, добросовестное лицо, недобросовестное лицо.

Литература

Ахмедшин Р.Л. Тактика коммуникативных следственных действий / науч. ред. Н.Т. Ведерников. Томск : Издательский Дом ТГУ, 2014. 294 с.

Барабанщиков В.А., Жегало А.В. Айтрекинг: методы регистрации движений глаз в психологических исследованиях и практике. М. : Когито— центр, 2014. 128 с.

Бертовский Л.В. Допрос. Технологии и тактика. М. : Экзамен, 2015. 303 с.

Веллман Ф.Л. Искусство перекрестного допроса. М. : Американская ассоциация юристов, 2011. 294 с.

Гросс Г. Руководство для судебных следователей, чинов общей и жандармской полиции. Смоленск : Типо-лит. насл. Ф.В. Зельдович, 1895.

Кертес И. Тактика и психологические основы допроса. М. : Книга по требованию, 2012. 166 с.

Кривошеин И.Т. Теоретические и прикладные проблемы допроса обвиняемого. Томск : Изд-во Том. ун-та, 2001 .

Контрольные вопросы

Какими механизмами психической защиты обусловлено существование феномена невербального общения?

Какие мероприятия определяют содержание изучения личности допрашиваемого при подготовке к допросу?

Что такое психологический контакт в процессе допроса?

Какие способы психологического воздействия при допросе законодатель отнес к неправомерным способам?

Назовите основные методики определения истинности показаний допрашиваемого.

Определите преимущество убеждения перед внушением, и наоборот, в различных ситуациях.

Какова структура допроса?

Какова структура допроса добросовестного лица?

Какова структура допроса недобросовестного лица?

Каковы психологические особенности допроса несовершенно летнего лица?

Что такое «свободный рассказ» допрашиваемого?

---