Раздел 2. Специальная часть.

Тема 12. Пенологическая и пенитенциарная психология

Методология пенологической и пенитенциарной психологии

Терминологическое единообразие есть залог самой возможности научного познания. Когда в научных исследованиях наблюдается терминологическая чехарда, это крайне редко является следствием низкого профессионального уровня исследователя. Неопределенность терминов есть показатель или неопределенности самого явления, или неопределенности в необходимости изучения этого явления. Сказанное очень наглядно проявляется в психологических исследованиях человека после вынесения ему приговора. Неудивительно, что политическая ангажированность темы предопределила два совершенно разных вектора изучения рассматриваемого феномена, разделяя пенологические и пенитенциарные исследования.

Пенология (лат. poena «наказание» + ...логия) — систематическое изучение наказания, особенно связанного с лишением лица свободы, за совершенное преступление. Термин был внедрен в XIX столетии вместе с реорганизацией тюремной системы и одновременно с крупными дебатами о целях заключения. Таким образом, пенологическая психология в своей основе строится на исследовании психологических проблем отбывания наказания, возможности исправления осужденного.

Пенитенциарная психология (от лат. poenitentia «раскаяние, покаяние» + ...логия) изучает психологические основы ресоциализации осужденных: восстановление у них нарушенных социальных личностных качеств, динамику их личностей в процессе исполнения наказания (т.е. отбывания срока), их поведение. Таким образом, пенитенциарная психология в своей основе строится на исследовании психологических проблем реабилитации осужденного, фактически оставляя «за бортом» проблемы его исправления.

Целевая ориентация уголовно-исполнительной системы как исходная посылка для научных исследований

Без сомнения, идеологическая, пропагандистская функция права выступает в качестве одной из основных функций любой правовой системы. Неудивительно, что декларативная составляющая конституции и кодифицированных актов любой страны напрямую направлена на формирование убеждения населения в правовой праведности господствующей в государстве идеологии. Идеологическая обработка населения необходима и приоритетна для системы правового знания. Также идеологическая обработка является системообразующим элементом формирования правовой культуры у населения в целом и у отдельной личности в частности. Надо ли объяснять, что в зависимости от развития личности, ее профессионального уровня уровень аргументов меняется, причем порой качественно. Идеологическая правовая обработка населения ориентирована на массового типового члена социума и только в плане формирования убеждений на бытовом уровне.

Проблемной становится ситуация, в которой на основе, без сомнения, правильных, но декларативных норм исследователи пытаются разрабатывать комплексы правовых подсистем, к примеру подсистем предупреждения преступлений, борьбы с преступностью или ее контроля. При подобной разработке как бы забывается, что правовое регулирование ориентировано на конкретный результат, подчас не совпадающий с целью идеологической обработки, содержащейся в декларативных нормах.

Право есть формализованная в правовых нормах воля господствующей группы людей — это не обязательно для понимания населением, но необходимо для понимания исследователями, чтобы не скатиться в околонаучную демагогию, примером которой выступает политкорректность, которая, теоретически будучи концепцией состоятельной, на практике реализуется только за счет адекватного большинства населения и в ущерб ему.

В качестве примера целевой ориентации правовой подсистемы рассмотрим, как реализуются в разных уголовно-исполнительных системах декларативно-постулируемые цели перевоспитания и кары преступников, в какой степени они присутствуют в каждой системе и какую роль там играют. Напомним, что традиционно доминирование функции перевоспитания характерно для уголовно-исполнительных систем тоталитарных государств (СССР, КНР, ГДР), которые «заинтересованы» в борьбе с преступностью, так как последняя не интегрирована в экономику государства. Доминирование же функции кары характерно для так называемых стран «свободного» мира, где функция исправления осужденных ориентирована, скорее, не на государственный, а на общественный уровень.

Для того чтобы понять, что далеко не перед каждой уголовно-исполнительной системой стоят традиционно провозглашаемые задачи перевоспитания и кары осужденных, необходимо рассмотреть фактически существующие и существовавшие уголовно-исполнительные правовые подсистемы через призму их целевой ориентации.

Карающая уголовно-исполнительная система характерна для общества средних веков, хотя и проявляется эпизодически в ранней стадии индустриальной эпохи в виде каторжных работ. Совмещающая жестокость и равнодушие, она не преследовала никакой цели, кроме кары, сведя к основной задаче изоляцию или ограничение криминального потенциала заключенных путем калечения. Отметим, что невысокий уровень эффективности данной системы кроется в немалой степени в «пестовании» социального стратоса «тюремшиков», которые объективно были распространителями неэтичной парадигмы жестокости к слабым. То есть проблема данной системы скорее социопсихологическая, чем структурно-функциональная.

Коррекционная уголовно-исполнительная система, без сомнения, является олицетворением здравого гуманизма, своей целью выставляя исправление осужденных с контролем последующей их интеграции в законопослушный социум. Основным способом достижения цели исправления и ресоциализации была реализация созидательного потенциала человека. Данная система в истории цивилизации как масштабный эксперимент характерна, пожалуй, только для Германии и Советского Союза 20-х гг. прошлого века. В обоих случаях существование этой системы происходит в условиях крайне слабой государственной власти. Эксперимент ЧК по исправлению криминального контингента, реализуемый Антоном Семеновичем Макаренко вплоть до его перевода в НКВД Украины, был впоследствии признан предельно успешным, а сам Макаренко в 1988 г. был назван ЮНЕСКО одним из четырех педагогов, определивших способ педагогического мышления современности. Колоссальная эффективность исправления по Макаренко, вероятно, была возможна только в условиях невмешательства государства, формируя анекдотичный вывод — эффективнейшая уголовно-исполнительная система — это система с крайне ограниченным вмешательством государства. Отметим, что степень свобод осужденного в рассматриваемой системе максимально ярко выражена по сравнению с иными системами. Заметим также, что значительный комплекс свобод всегда сочетается с реализацией созидательного потенциала человека и отдельно нецелесообразен.

Отдельно отметим, что одним из первых шагов деструкции уголовно-исполнительной системы в нашей стране в конце XX в. было ограничение производственных мощностей исправительно-трудовых учреждений. Тем самым был ликвидирован элемент коррекционной уголовно-исполнительной системы, свойственный уголовно-исполнительной системе Советского Союза.

Идеологическая уголовно-исполнительная система была представлена в 30-50-х гг. XX в. в Советском Союзе и 60-х гг. XX в. в Китае. Ее основная идея сводилась к клеймению части популяции, противопоставлению криминального меньшинства законопослушному большинству в государстве. Концепция «врага народа» подавляла не столько политическое инакомыслие, сколько криминальную ментальность. Недаром «уголовные» заключенные активно противопоставляли себя заключенным «политическим», впрочем, достаточно безуспешно. Для рядового гражданина слова «враг народа» и «зэка» очень часто были синонимами. Собственно, и перевоспитание, и наказание, и реализация трудового потенциала заключенных в идеологической уголовно-исполнительной системе предельно вторичны, хотя, без сомнения, и характерны для нее. Главная цель рассматриваемой уголовно-исполнительная системы — консолидировать общество, противопоставив его в том числе внутреннему врагу — «врагам народа».

Мобилизационная уголовно-исполнительная система была представлена в нацисткой Германии 30-40-х гг. ХХ в. и эпизодически в системе британских концентрационных лагерей на территории Африки, Индии и Австралии со второй половины XIX в. до середины XX в. Основная целевая ориентация рассматриваемой системы сводилась к мобилизации трудового потенциала собственных и оккупированных государств. Рассматриваемая система объективно возникает в случае активной колонизационной и захватнической политики государства, радикально опережающей темпы прироста населения. Естественно, каких-либо попыток исправления за совершенные преступления как приоритетных она не включала, так же как и попыток наказания. По своему наполнению человеческим материалом она была неоднородна, так как включала в себя не только осужденных преступников, но и ряд иных категорий лиц. Естественно, этически несостоятельная, она не могла существовать достаточно долгое время и была объективно обречена на модификацию.

Ротационная уголовно-исполнительная система — предельно интересный феномен, который выступает нормой для индустриально развитых демократий с начала ХХ в. Прежде всего, перед данной системой стоит задача поддержания высокого уровня ротации криминального контингента в социуме, тем самым решая ряд подзадач. К числу данных подзадач относятся: поддержание стабильно высокого уровня преступности в государстве; обеспечение рабочих мест в уголовно-исполнительной системе для законопослушных граждан; внедрение в социум центробежных идей; формирование альтернативной правопослушному поведению ментальности. В последнее время с распространением частных тюрем стала актуализироваться и задача извлечения прямого дохода от трудовой деятельности заключенных, что привнесло в рассматриваемую систему элемент мобилизационной системы. Задачи кары и исправления перед данной системой de facto не стоят, впрочем, как и постулируемая задача защиты прав и свобод.

Комплексная уголовно-исполнительная система представлена исправительной системой, существовавшей в Советском Союзе. Она в значительной степени интегрировала достоинства вышеназванных правовых систем, аккумулируя и их недостатки. Анализ уровня преступности в СССР и современной России, не говоря уже о США, демонстрирует высокую результативность как в плане кары, так и в плане перевоспитания, характерную для комплексной системы.

Целью данного обзора не была пропаганда приоритетности какой-либо из уголовно-исполнительных систем, ведь, кроме мобилизационной, все остальные системы лишь отражают объективные закономерности, происходящие в конкретном обществе, являясь элементом объективной реальности на конкретном этапе этиконравственного развития общества. Рассмотрев основные уголовно-исполнительные системы, мы пришли к выводу, что для подавляющего большинства из них не характерны в качестве цели ни перевоспитание осужденного, ни его кара. Понятно, что мероприятия по функционированию современной уголовно-исполнительной системы с целью оптимизации элементов перевоспитания либо кары для большинства рассматриваемых систем безрезультатны и сводятся только к затрате бюджетных средств и формальной отчетности реализации идеологических установок, свойственных правовой доктрине.

К таким же результатам приведут несистемные попытки разработки реальных форм борьбы с коррупцией в рыночном государстве, борьбы с незаконным оборотом наркотиков в современном индустриальном обществе, борьбы с терроризмом. Современный исследователь, чтобы не выглядеть оторванным от жизни теоретиком, на первом этапе должен решить проблему целесообразности разработки той или иной подсистемы правовой реальности в рамках цели и задач, действительно, а не декларативно стоящих перед этой подсистемой.

Выводом может служить положение о том, что, проводя исследование той или иной подсистемы правой реальности, исследователь должен изначально выяснить, какова цель существования данной подсистемы в данном обществе на данном историческом промежутке времени и в конкретных этнокультурных условиях.

С учетом сказанного можно сказать, что для коррекционной и комплексной уголовно-исполнительных систем актуальны пенологические исследования. В обществах с коллективной культурой преобладает идея исправления осужденных. Следовательно, основной акцент в пенологических исследованиях делается на «выравнивание» психики заключенного и законопослушного гражданина.

С другой стороны, для ротационной уголовно-исполнительной системы актуальны пенитенциарные исследования. В обществах с индивидуальной культурой человек психологически не доверяет окружающим его людям, «делает ставку» на органы государства. Люди договориться друг с другом не могут. В индивидуальной культуре заботу о заключенных берет на себя государство, но оно обязуется только на время изолировать преступников. Государство не берет на себя функцию исправления как доминирующую. Следовательно, основной акцент в пенитенциарных исследованиях делается на «выравнивание» статуса заключенного и законопослушного гражданина.

Сегодня все более настойчиво стали звучать призывы активно внедрять в практику исправительных учреждений психологически обоснованные технологии ресоциализации осужденных. Однако подобные призывы не будут реализованы, пока не будет исследован ряд проблем в рассматриваемой сфере. Трудно провести грань между пенологической и пенитенциарной психологией, по сути, имеющими единый объект, а возможно, даже и предмет. И у той и у другой науки в список базовых задач входят исследование и оценка деятельности пенитенциарных институтов и выработка путей более эффективного достижения целей и задач этих институтов. Однако нельзя соотносить пенологическую и пенитенциарную психологию как часть и целое.

Отличие этих двух областей научного знания определяется также доминирующим массивом заимствованных методов. Если пенитенциарная психология своей материнской наукой может считать криминологию (а через нее науку уголовного права), то специфику генезиса пенологической психологии следует искать в социологических и психологических исследованиях.

Методы, используемые пенологической психологией, тождественны методам общей психологии с поправкой на изучаемый контингент лиц, обладающий психологической, культурной, нравственной спецификой. С учетом сказанного особенности психики лица, отбывающего наказание, далее будем рассматривать в рамках пенологической парадигмы.

Воздействие на комплекс потребностей осужденного: общая характеристика и алгоритм

Если цель наказания — исключительно кара, то она достигается методами недопущения функционирования системы потребностей человека в гомеостатическом режиме. Чем более базовой является потребность, тем более эффективно воздействие на нее с точки зрения кары в «чистом» виде. Намного более сложным является воздействие в процессе наказания, преследующее цели осознания вины осужденным, принятия им новой (более адекватной, социально признанной) этической системы и внутриличностной коррекции в рамках принятой новой этической системы. Понятно, что если подобная цель связана с переосмыслением, с адаптацией, то целевым объектом воздействия выступают Б-потребности как локализованные в области гетеростатической. Однако подобное вероятно, только если В-потребности (витальные, базовые) удовлетворены, т.е. в своем содержании не являются дефицитарными.

Улучшение ряда условий (без сомнения, относящихся к оптимизации удовлетворения осужденным В-потребностей) отбывания наказания осужденными детерминируется не стремлением к гуманизации всего и вся, а рациональностью подхода в создании условий, в которых у осужденных формируется социально приемлемая система ценностей. Повторимся: гуманизация, не важно, предложенная очередным съездом КПСС ранее или очередным сбором правозащитников из Европейского Союза в наши дни, может лишь совпадать с тенденциями научных исследований, но не определять их.

Воздействие на Б-потребности осужденного выражается в стремлении довести до сознания осужденного наличие собственных метапотребностей, заглушенных этическим «террором среды». Технология подобного воздействия аналогична психоаналитической практике доведения до сознания клиента факта наличия и состояния удовлетворенности его витальных, базовых потребностей, а также отработке приемов отслеживания возникновения неосознаваемого психического напряжения в случае их последующей неудовлетворенности. Современная гуманистическая психология исходит из идеи о том, что человеку необходимо жить в красоте, а не в уродстве, поэтому воздействие на осужденного сводится первично к пробуждению его понимания красоты, а потом уже к соотношению содержания содеянного с вновь возникшим пониманием.

Страдания Р. Раскольникова являются идеалом этической метаморфозы преступника именно в силу ее относительно редкой встречаемости в реальной жизни. Что же делать, если подобные этические метаморфозы у осужденного не наблюдаются, а воздействия на латентные метапотребности осужденного малоэффективны вследствие явного несоответствия, к примеру, лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, количеству консультантов-психологов гуманистической ориентации? Выход видится в изменении комплекса потребностей осужденного иными методами, с использованием иных приемов, методик и средств, естественно, в стадии реализации не противоречащих существующему законодательству.

Базовыми потребностями человека являются потребности существования. Неудовлетворение потребностей данной группы чревато гибелью индивида: физической или психологической. Человек, фиксирующий свое сознание на неудовлетворенной потребности (например, потребности в воде), как личность исчезает, так как все многообразие психологического сводится к неконтролируемой, животной мотивации. Естественно, речь идет о крайних формах неудовлетворенности потребностей.

К потребностям существования необходимо относить потребности в пище, питье, физической активности, сне, сенсорной стимуляции, существовании в неагрессивной среде (оптимум температуры, давления, содержания газовой смеси для дыхания, достаточности территории существования). Потребности существования являются самыми неотложными и приоритетными, подчиняясь в максимальной степени закономерностям гомеостатического существования. Меры наказания, ставящие целью позитивные трансформации личности осужденного, окажутся неэффективными, если в процессе своей реализации ориентированы на формирование ярко выраженной дефицитной потребности существования. У человека не может возникнуть вышестоящих потребностей при неудовлетворенности потребности существования. Исключением, возможно, являются личности невротического плана, одурманенные какой-либо агрессивной идеологией, которая, как правило, усилена стадным инстинктом. Однако особенности их психического функционирования лежат в плоскости не психологической, а, скорее, психиатрической науки.

Необходимо заметить, что когда говорится о необходимости удовлетворения потребностей существования, речь не идет об удовлетворении их в полной степени. В целях активизации вышестоящих потребностей необходимо обеспечить тот минимум, который отвечает подобной активизации. Излишний комфорт, который осужденный получает, полностью удовлетворив потребности существования (излишним мы называем комфорт, соответствующий или превышающий уровень удовлетворения потребностей, существовавший у осужденного до момента начала наказания, естественно, если этот уровень комфорта допускает минимально допустимый), делает неактуальной идею внутреннего роста, предполагающего трансформацию потребностной сферы, существующей у человека.

По своей природе потребности в безопасности так же ориентированы на существование, как и предыдущие. Однако ориентация потребностей в данной группе носит характер долговременного существования. Возникновение актуальности удовлетворения потребности безопасности детерминирована удовлетворением потребностей существования. К потребностям безопасности относят: потребности в организации, стабильности, некритичности условий существования, в уверенности существования и реализации правовых норм, норм социальных групп, правил межличностного взаимодействия, в возможности предвидения негативных изменений существования, в отсутствии явно выраженных возможностей прерывания жизнедеятельности и возникновения болезненного состояния.

Человек — не анархическое существо. Идея абсолютной свободы как фактора реального (нефилософского) восприятия окружающего человеку чужда. Отсутствие зависимости неосознанно приводит к осознанию беззащитности, так как обязывание всегда происходит со стороны более сильных, социально значимых, адаптированных или опытных лиц.

Потребность человека в безопасности, как одна из ведущих, раскрыта в работе Э. Фромма «Бегство от свободы». Испытывая необходимость в защите долговременного характера, к примеру, участники социальных катаклизмов по истечении определенного времени формируют жестко иерархичные авторитарные государственные образования, наделяя их таким огромным количеством карательных функций, которые несопоставимы с объемом подобных функций у аналогичных государственных органов, существовавших в государстве до революции.

Природа потребностей человека в безопасности носит характер преимущественно гомеостатической системы, поэтому лица, осужденные судом, в процессе отбывания наказания должны быть помещены в условия, в которых могут быть реализованы рассматриваемые потребности. В рамках процесса наказания необходимо обеспечить формирование и удовлетворение потребностей в безопасности в двух формах: это потребность в безопасности в процессе отбывания наказания и та же потребность, спроецированная на время после отбывания наказания.

Потребности в безопасности в процессе отбывания наказания ориентированы, прежде всего, на недопущение угрозы со стороны социально дезадаптированных лиц, число которых по понятным причинам в окружении осужденного выше среднестатистического. Также сюда необходимо включить меры по обеспечению компенсации в случае реализации рассматриваемой угрозы, например меру, обеспечивающую осужденному (прежде всего, конечно, к лишению свободы) уверенность в реализации потребности в безопасности. Мероприятия по страхованию жизни и здоровья отбывающего подобное наказание значительно оптимизируют состояние внутреннего психофизического состояния равновесия. Мы не говорим здесь об удовлетворении потребности в обязывании осужденного со стороны уполномоченных государством третьих лиц, потому что оно пронизывает весь процесс отбывания наказания.

Потребности в безопасности, спроецированные на время после отбывания наказания осужденного, имеют достаточно выраженную степень вариативности. Естественно, здесь не может быть и речи об уверенности осужденного, что после отбывания срока наказания государство поможет ему в трудоустройстве либо даст какие-либо льготы существования. Естественность данного положения вытекает из неуместности любых «извинительных» форм в отношении осужденного лица, отбывшего наказание за преступление, совершая которое он принизил идею целесообразности существования государства, функцией которого является также функция защиты законопослушных граждан. Только государство, ненавидящее своих законопослушных граждан, будет предоставлять льготы бывшим осужденным за счет первой группы лиц.

Когда мы говорим о реализации у осужденного рассматриваемой потребности, мы имеем в виду создание условий или невоспрепятствование созданию условий, в которых осужденный за счет своих усилий создает обстоятельства, способствующие его уверенности в будущем. Примерами подобных усилий могут служить создание сберегательных счетов в банке или приобретение новых профессиональных навыков.

Следующий ряд в пирамиде потребностей представлен потребностями принадлежности. Актуальность данного уровня возникает при удовлетворении ранее описанных потребностей. Содержание потребностей принадлежности выражается в необходимости вхождения человека в какую-либо референтную группу. Потребность в принадлежности является развитой формой потребности в безопасности, однако она ориентирована не на избегание страха перед будущим и формирование «круга защитников», а на приискание условий, в которых социальная составляющая личности стремится к эволюции. Потребности принадлежности ориентированы на установление отношений привязанности, первой эмоциональной формы взаимодействия с окружающими.

Потребность в принадлежности имеет не исключительно гомеостатическую природу. Воздействие на реализацию данной потребности не является чреватым для жизни и здоровья осужденного лица. Однако необходимо учитывать, что в силу дискретности гомео-гетеростатических отношений крайние формы воздействия на рассматриваемую потребность допустимы только в течение незначительного времени. В противном случае, ввиду присутствия фактора гомеостаза, подобное может привести к нервному срыву, результатом которого является фиксация человека на реализацию потребностей в безопасности за счет вышестоящих потребностей.

В процессе наказания комплекс потребностей в принадлежности у осужденного представлен двумя относительно самостоятельными блоками.

1. Потребность в принадлежности к микросоциальным образованиям. Удовлетворение данной потребности более актуально на первоначальном этапе отбывания наказания. Данная потребность носит преимущественно гомеостатическую природу, поэтому в рамках воздействия необходимо ориентироваться на удовлетворение данной потребности, не допуская (разве что в рамках специфики индивидуально личностного воздействия) перехода этой потребности в группу неудовлетворенных. Данная потребность удовлетворяется, если формировать коллективы осужденных по принципу психологической дополняемости. Неосознанное удовлетворение данной потребности находит отражение в традициях криминального шансона, одна из магистральных идей которого выражается в том, что несправедливо отторгнутый от общества осужденный попадает в большую семью таких же неправедно обиженных лиц.

2. Потребность в принадлежности к макросоциальным образованиям. Понятно, что актуальность удовлетворения данной разновидности потребности в принадлежности повышается в процессе отбывания наказания. Природа описываемой потребности ориентирована на принцип гетеростаза, поиск более оптимальных форм функционирования (эволюционного вектора). Следовательно, в рамках воздействия на осужденного мы можем создавать условия, детерминирующие как дефицитарность, так и профицитарность удовлетворения данной потребности. Реализация рассматриваемой потребности прежде всего включает факт обладания информацией о жизнедеятельности группы, к которой человек стремится принадлежать. Непосредственные контакты с представителями социальной группы, в отношении которой существует потребность в принадлежности, кратко— и долговременные, являются способом удовлетворения потребности принадлежности к макрогруппам.

Следующий уровень потребностей представлен потребностями в любви. Данная потребность по сравнению с раннее рассмотренной представляет собой качественно новое образование. Потребности в любви базируются на необходимости реализации эмоциональной гаммы человека. Эмоциональный мир человека представлен широким спектром реакций и переживаний. В ходе удовлетворения потребности в любви человек актуализирует достаточно сложные образования эмоционального спектра. В силу этого потребность в любви относят к потребностям эволюционной, гетеростатической природы, а значит, такая потребность может эффективно выступать в качестве объекта воздействия.

Формирование или стимуляция потребности в любви у осужденного с последующим определением степени разрешаемой реализации данной потребности — вот содержание воздействия на рассматриваемый структурный блок иерархической системы «потребности человека».

Потребность лица в уважении представлена в следующем уровне потребностей человека. Потребность в уважении у человека дифференцируется на два относительно самостоятельных блока: потребность самоуважения и потребность уважения другими.

Уважение человека другими лицами базируется на понимании и чувствовании того, что окружающие лица признают адекватность социального статуса развитию внутреннего мира человека и в идеале в той или иной степени полагают, что некоторые свойства человека могут быть эталонными для них.

Игнорирование, неудовлетворение потребности в уважении приводит к возникновению комплекса неполноценности, а самое главное — к осознанию бессмысленности последующего, а может быть, и предыдущего психологического эволюционного движения. Защитной реакцией человека на непризнание его окружающими, как правило, является формирование установки о непонимании лица в силу природной глупости окружающих, что приводит к полярности восприятия многих социальных групп и социальных институтов. Полярность восприятия является одним из условий перехода данной и нижестоящих потребностей в режим гомеостаза, исключающий возможности коррекции личности осужденного.

Потребности уважения, выражающиеся в осознании и чувствовании своей действительной, а не статутной значимости, изначально присутствуют у всех людей, но удовлетворены далеко не у каждого. Исходя из этого следует сделать вывод, что перед непосредственным воздействием на данную потребность необходимо повысить осознание ее актуальности и степени реализации у осужденного лица.

Финальный уровень потребностей представлен потребностями развития, которые называются также потребностями самоактуализации. Их содержанием является стремление к максимальному использованию собственного потенциала. Процесс самоактуализации подчинен законам гетеростаза, однако актуализировать личность со стороны невозможно, актуализация проистекает исключительно по воле самого лица. Этим потребность в самоактуализации отличается от потребности в уважении.

Идея труда в процессе отбывания наказания в наши дни медленно подвергается научному остракизму. Однако неэффективность в процессе отбывания наказания показал труд нетворческий, не предполагающий индивидуального подхода к осужденному, а подобный остракизм в большей степени объясняется российской ментальностью, характеризующейся тенденцией к огульному отвержению всего достигнутого при наступлении периода изменения социальной парадигмы.

Потребности человека носят преимущественно или гомеостатическую (тенденция достижения гармонии), или гетеростатическую (тенденция к достижению возможности эволюционного развития) природу. В рамках процесса наказания, ориентированного на изменение личности осужденного, воздействие на гомеостатические потребности нецелесообразно, так как их дефицитарность и профицитарность не приводят к актуализации более сложных потребностей, являющихся условием желаемой, социально приемлемой трансформации личности осужденного. Гомеостатические потребности должны быть удовлетворены в объеме, необходимом для возникновения потребностей более высоких уровней.

Гетеростатические потребности по природе своей предполагают возможность трансформации личности, однако их необходимо развить у осужденного лица до уровня, необходимого для воздействия. Сформированные и ставшие актуальными гетеростатические потребности являются объектом целевого воздействия, направленного на трансформацию личности. Формами воздействия могут быть как стимулирование сформированных рассматриваемых потребностей, так и их угнетение.

Тревожность как основа переживаний осужденного лица и как результат лишения потребностей

Рассмотрев общие вопросы природы потребностей осужденного, перейдем к изучению процесса воздействия на них в целях, которые стоят перед наказанием. Содержание данного процесса является отражением логических связей между:

• определением комплекса потребностей осужденного;

• задействованием мер по трансформации либо модификации потребностей осужденного;

• созданием состояния дефицитарности значимых потребностей у осужденного;

• формированием тревожности на основе данного состояния;

• управлением тревожностью в целях вариации состояний и степени проявления вины у осужденного.

Первые три пункта мы рассмотрели ранее, в этом разделе раскроем содержание этапа по формированию состояния тревожности у осужденного лица.

Логика воздействия на осужденного в процессе отбывания наказания определяется, очевидно, комплексом причинно-следственных связей между существующими у него потребностями и таким состоянием осужденного, в котором наиболее эффективно создается или усиливается состояние вины.

Личность — крайне сложное эволюционное образование, наделенное высокоразвитой способностью субъективного восприятия мира. Реальность существующая и реальность, воспринимаемая человеком, различаются, порой весьма радикально.

Напомню, что отношение — это целостная система индивидуальных, избирательных, сознательных связей личности с различными сторонами действительности, которая выражает ее собственный опыт, внутренне определяет ее действия и переживания.

Частным примером отношений в контексте рассматриваемой проблемы выступает отношение осужденного к наказанию за совершенное преступление. Отношение к преступлению мы определяем как целостную систему индивидуальных, избирательных, сознательных связей личности, совершившей преступление и несущей за него наказание, с претерпеванием самого наказания, выраженную в аффективно-когнитивной структуре, где когнитивной частью представлены убеждения, опыт, ценности и другие продукты мышления, связанные с данным объектом аффективным компонентом.

При этом отношение к преступлению является результатом, продуктом целой системы отношений, установок, убеждений, жизненных позиций, самооценки, содержания «Я-концепции», т.е. одним из результатов продуцирования психического, и его нельзя рассматривать статично, поскольку речь идет о постоянно изменяющемся процессе жизнедеятельности человека.

Структура отношения к наказанию состоит из вины, переживаемой (не переживаемой) за свое преступление, и отношения к самому преступлению.

Сказанное наглядно демонстрирует субъективность отношения как психического образования. Естественно, в целях оптимизации наказания, повышения его эффективности нельзя оставлять процесс формирования отношения к наказанию у осужденного бесконтрольным.

Редко говорится о том, что осознание вины за содеянный деликт у осужденного — процесс неопределенный. Дело в том, что любой человек склонен рационализировать свои суждения об окружающем мире и о себе, оправдывая себя. Подобное является отражением одного из видов неосознанной психической защиты, направленной на избегание повышения напряженности в бессознательном. Таким образом, НЕосознание вины является нормальным с точки зрения механизмов психической защиты человека; данный тезис находит многочисленные подтверждения в идеях, отраженных в лирических произведения криминальной субкультуры.

Соответственно, формирование круга отношений осужденного к наказанию целесообразно проводить, подвергнув метаморфозам его личностные особенности, сделав его более внушаемым. Подобное достигается в процессе формирования у осужденного такой характеристики, как тревожность.

Тревожность как психическое понятие. Эмоциональные и чувственные реакции человека представляют собой психическое отражение реальной действительности, реализуемое в форме переживаний. К.Э. Изард предложил дифференцировать эмоциональные реакции на две группы: фундаментальные и производные. К фундаментальным исследователь относит интерес-волнение, радость, удивление, страдание, гнев, отвращение, презрение, страх, стыд, вину.

Остальные эмоционально-чувственные проявления личности К.Э. Изардом отнесены к производным. Из соединения фундаментальных эмоций образуется такое комплексное эмоциональное состояние, как тревожность, которая может сочетать в себе и страх, и страдание, и вину, и волнение.

Определенный уровень тревожности — естественная и обязательная особенность активной деятельности личности. У каждого человека существует свой оптимальный или желательный уровень тревожности — это так называемая адекватная тревожность. Сама способность оценки человеком своего состояния в этом отношении является для него существенным компонентом самоконтроля. Таким образом, подобная способность выступает своеобразным индикатором адекватности мировосприятия лица внешней обстановке существования. Повышенный или пониженный уровень тревожности является субъективным проявлением неблагополучия психического в личности.

Проявления тревожности в различных ситуациях неодинаковы. В одних случаях люди склоны вести себя тревожно всегда и везде, в других они обнаруживают свою тревожность лишь время от времени, в зависимости от складывающихся обстоятельств.

Тревога как состояние, в котором пребывает личность, соотносится по своей эмоциональной окраске с субъективно негативными ощущениями внутреннего психического дискомфорта, негативным восприятием реальности и себя в ней, пессимистической установкой. Физиологической характеристикой тревожности как состояния является активизация автономной нервной системы. Обусловленность генезиса состояния тревоги характеризуется восприятием личностью определенного объекта или ситуации как несущей потенциальную опасность для его существования (физического, психического, морально-нравственного и т.д.). Соответственно, в течение относительно недолгого времени (как свойства, характерного для всех психических состояний) проявление тревоги может изменяться по степени проявления.

К пониманию тревоги как состояния близко понимание так называемой «ситуационной тревожности», несмотря на некоторое отличие постановки познавательного акцента. Ситуативно изменчивые проявления тревожности именуют ситуативными, а особенность личности, проявляющей такого рода тревожность, обозначают как «ситуационная тревожность». Указанное состояние характеризуется субъективно переживаемыми эмоциями: напряжением, беспокойством, озабоченностью, нервозностью. Подобное состояние возникает как эмоциональная реакция на стрессовую ситуацию и может быть разным по интенсивности и динамичным (но относительно недолговременным) во времени.

Тревога как психическое свойство более адекватна термину «тревожность», в значительно большей степени является устойчивым во времени образованием. Характерологическая природа тревожности выражается в склонности личности повышенно часто переживать состояние тревоги, что приводит к возникновению в структуре личности тревожности как ее черты, т.е. к образованию малоконтролируемого, в определенной степени автономного от волевых усилий контроля субъективного ощущения внутреннего напряжения.

Ситуативно-устойчивые проявления тревожности принято называть личностными и связывать с наличием у человека соответствующей личностной черты (так называемая «личностная тревожность»). Это устойчивая индивидуально-психологическая характеристика, отражающая предрасположенность субъекта к тревоге и предполагающая наличие у него тенденции воспринимать неадекватно широкий спектр ситуаций как угрожающий, формируя на каждую из них специфическую реакцию. Как предрасположенность, личностная тревожность активизируется при восприятии определенных стимулов, расцениваемых человеком, как опасные, связанные со специфическими ситуациями угрозы его престижу, самооценке, самоуважению.

Материя, исследуемая нами, сегодня ориентирует на необходимость изучения долговременных личностных проявлений, поэтому акцент мы сделаем на тревожности как свойстве (личностной тревожности).

Личности, относимые к категории высокотревожных, склонны воспринимать угрозу своей самооценке и жизнедеятельности в обширном диапазоне ситуаций и реагировать весьма напряженно, выраженным состоянием тревожности.

Поведение людей с повышенной тревожностью в деятельности, направленной на достижение успехов, имеет следующие особенности:

1. Высокотревожные люди хуже, чем низкотревожные, работают в стрессовых ситуациях или в условиях дефицита времени, отведенного на решение задачи.

2. Личностная тревожность предрасполагает индивида к восприятию и оценке многих объективно безопасных ситуаций, как таких, которые несут в себе угрозу.

3. Высокотревожные индивиды эмоционально острее, чем низкотревожные, реагируют на сообщения о неудаче.

4. Опасение неудачи одновременно с ожиданием ее — черта, характерная для высокотревожных людей. Это опасение у высокотревожных лиц доминирует над стремлением к достижению успеха.

5. Мотивация достижения успехов преобладает у низкотревожных людей. Обычно подобная мотивация доминирует над опасением возможной неудачи.

6. Для высокотревожных людей большей стимулирующей силой обладает сообщение об успехе, чем о неудаче.

Деятельность человека в конкретной ситуации зависит не только от самой ситуации, наличия или отсутствия у индивида личностной тревожности, но и от ситуационной тревожности, возникающей у данного человека в данной ситуации под влиянием складывающихся обстоятельств.

Воздействие сложившейся ситуации, собственные потребности, мысли и чувства человека, особенности его тревожности как личностной тревожности определяют когнитивную оценку им возникшей ситуации. Эта оценка, в свою очередь, вызывает определенные эмоции. Информация обо всем этом передается в кору головного мозга человека, воздействуя на его мысли, потребности и чувства.

Аналогичная когнитивная оценка ситуации одновременно автоматически вызывает реакцию организма на угрожающие стимулы, что приводит к появлению контрмер и соответствующих ответных реакций, направленных на понижение возникшей ситуационной тревожности. Итог всего этого непосредственно сказывается на выполняемой деятельности. Данная деятельность находится в непосредственной зависимости от состояния тревожности, которое не удалось преодолеть с помощью предпринятых ответных реакций и контрмер, а также адекватной когнитивной оценки ситуации.

Таким образом, деятельность человека в порождающей тревожность ситуации непосредственно зависит от силы ситуационной тревожности, действенности контрмер, предпринятых для ее снижения, точности когнитивной оценки ситуации.

Выделяют следующие виды тревожности:

• Нерегулируемая осознаваемая тревожность — сильная, проявляемая через внешние поведенческие признаки форма тревожности. Состояние тревожности четко осознается человеком, в определенной степени осознаются и факторы, ее вызвавшие.

• Регулируемая, компенсируемая тревожность — форма тревожности, неосознанно маскируемая под определенные модели поведения. Носители данного вида личностной тревожности испытывают сильный дискомфорт от ее присутствия и желают от нее избавиться.

• Культивируемая тревожность — данная разновидность тревожности воспринимается ее носителем как нечто ценностное для него, как способ реализации индивидуально-психологических особенностей личности. Отметим, что данная форма тревожности наименее подвержена коррекции в сторону уменьшения, так как ее носитель видит выгоду в присутствии у себя тревожности.

Вышеперечисленные формы тревожности примерно равномерны по встречаемости. Различные степени осознанности тревожности характерны для всех ее видов, но одновременно с этим необходимо отметить, что элемент неосознаваемого, как бы мал он ни был в отдельных случаях, приводит к стремлению человека (также неосознанному) избавиться от личностной тревожности. Попытки неосознанно избавиться от тревожности приводят к появлению стихийно образуемых способов ее компенсации. Таким образом, действие защитных механизмов психики отрабатывает поведенческие модели преодоления тревожности. К подобным моделям целесообразно отнести уход в болезнь, агрессивность, зависимость, апатичность, уход в фантазии.

Если в ходе отбывания наказания мы ставим цель обеспечить определенный уровень страданий за содеянное у осужденного лица, необходимо раскрыть вопрос о динамике тревожности как показателя страдания осужденного, а также определить механизм возможного понижения у него тревожности и усилия, предпринимаемые им в целях уменьшения степени переживания страданий.

Тревожность как процесс и его регулирование. При любом нарушении сбалансированности «человек-среда» недостаточность психических или физических ресурсов индивидуума для удовлетворения актуальных потребностей, рассогласование самой системы потребностей, опасения, связанные с вероятной неспособностью реализовать значимые устремления в будущем, а также с тем, что новые требования среды могут обнаружить несостоятельность, являются источником тревоги.

Любое психическое образование личности в своем проявлении занимает положение между психической нормой и психической патологией. Принципиальное разделение личностной тревожности на нормальную и патологическую привело к выделению многочисленных промежуточных зон: нормальная тревожность, невротическая тревожность, психотическая тревожность. Однако по своей сути и механизму образования тревожность выступает как единый феномен, содержательно независимый от внешних форм выраженности. Нормальная тревожность может приобрести патологический характер при неадекватной усиленности, генерализации или стимульной локализации.

Страдание как содержательная сторона наказания предполагает проявление у осужденного лица тревожности, однако не в калечащих его личность формах. То есть целям наказания соответствует поддержание уровня тревожности у осужденного на таком уровне, который предполагал бы претерпевание лицом определенной степени страданий, но не разрушал бы целостность его личности, а также не позволял бы осужденному адаптироваться к данному страданию (на рис. 3 показаны три варианта развития тревожности у человека, пунктиром выделена условная область целесообразного страдания осужденного в целях наказания).

Способы недопущения перехода тревожности на невротический и психотический уровень (Т-Т2) прекрасно представлены в современной психологической науке. Методиками, направленными на стабилизацию подобного личностного свойства у человека (возврат тревожности с формы Т-Т2 на уровень Т-Т1), владеют подавляющее большинство психологов, работающих в пенитенциарных учреждениях. Это неудивительно, ведь само существование традиционной психологической науки направлено на улучшение состояния человека, мобилизацию его творческих способностей. Однако существование самого института наказания предопределено нахождением в социуме определенной группы лиц, которые радикально отличаются от иных членов социума, поэтому государство берет на себя неприятную обязанность причинить им определенный спектр страданий за содеянные деликты; психологическая же наука обязана разработать способы достижения подобной цели.

Именно это обстоятельство актуализирует необходимость разработки методов недопущения в процессе отбывания наказания развития тревожности у осужденного по схеме Т-Т3 (подавление тревожности осужденным в процессе выработки защитных поведенческих моделей), возвращая подобную тревожность в режим Т-Т1 (проявление оптимальной для целей наказания тревожности). Учитывая стрессовую природу тревожности, рассмотрим некоторые аспекты природы стресса вообще в целях выработки рекомендаций по поддержанию тревожности осужденного на желаемом уровне.

Тревожность как форма стресса. Родившись в результате серии психофизиологических исследований, концепция канадского ученого Г. Селье оказала большое влияние на различные направления наук о человеке. Названный автор определил стресс как неспецифическую реакцию организма на любое предъявленное ему требование.

С точки зрения стрессовой реакции не имеет значения, приятна она или неприятна, — важна лишь интенсивность потребности в перестройке или адаптации. Г. Селье продемонстрировал, что процесс приспособления не зависит от характера раздражителя или степени его проявления. Еще исследования В. Кеннона в конце 20-х гг. XX в. показали, что организм вообще и психика в частности стремятся обеспечить постоянство уровней функционирования всех своих систем, т.е. стремятся к гомеостазу. Когда же возникают новые, нестандартные условия, происходит перестройка, которая через цепь преобразований восстанавливает прежнее равновесие, но уже на другом уровне.

Р. Лазарус, развивая учение о стрессе в 1970 г., доработал концепцию, согласно которой разграничиваются физиологический стресс (связанный с реальным раздражителем) и психический (эмоциональный) стресс, при котором человек оценивает предстоящую ситуацию как психотравмирующую.

Совокупность психических и соматических проявлений в организме при стрессовых ситуациях получила название общего адаптационного синдрома и делится на три стадии развития.

1. Реакция тревоги, во время которой сопротивление организма понижается, а затем включаются защитные механизмы. Данная стадия образно отождествляется некоторыми исследователями с детством, для которого характерны низкая сопротивляемость и чрезмерная реакция на внешние раздражители. На данной стадии в психике возникают сигналы о несбалансированности стрессовых факторов и ответов организма на них, что приводит к мобилизации потенциала организма.

2. Стадия сопротивления, когда напряжением функционирования систем достигается приспособление организма к новым условиям. Данная стадия условно отождествляется с периодом зрелости человека, для которого характерны адаптация к наиболее частым раздражителям и увеличение потенциала сопротивляемости психики.

3. Стадия истощения, в которой выявляется несостоятельность защитных механизмов и нарастает нарушение согласованности жизненных функций, ассоциируется со старостью вследствие типичности проявления потери приспособляемости. На данной стадии в психике возникают упомянутые сигналы о несбалансированности стрессогенных факторов и ответов организма на них, однако мобилизации не происходит ввиду истощенности психики.

Оценка ситуации как угрожающей вызывает эмоции и такую же адаптационную перестройку в организме, как и любой другой внешний раздражитель. Но если при физиологическом стрессе перестройка наступает при встрече с раздражителем, то при психическом стрессе адаптация наступает заблаговременно и предшествует ситуации. И если прогноз человека был неверен и наступившие изменения не являются адекватными наступившей ситуации, то это может привести к усилению стресса, так как сила его удваивается.

Стрессовые ситуации делятся на кратковременные, когда активизируются программы реагирования, которые в человеке всегда «наготове», и длительные, которые требуют адаптационной перестройки функциональных систем человека, иногда субъективно напряженной и подчас вредной для его здоровья. При наличии определенных условий возможен переход кратковременных стрессов в длительные. Повторяющиеся экстремальные условия могут стать причиной длительного стресса. Адаптация к таким факторам возможна, если организм человека успевает мобилизовать глубинные ресурсы психики, способствующие адаптации. Основными причинами длительных стрессов могут быть периодически повторяющиеся отрицательные воздействия (долгая изоляция, усталость, страх, вина, безнадежность).

Каждый человек реагирует на события в соответствии со своей интерпретацией внешних стимулов, которая зависит от его индивидуально-психологических особенностей. Повышенная эмоциональная возбудимость, тревожность, невротичность приводят к тому, что человек порой реагирует на слабый раздражитель так же, как если бы он попал в экстремальную ситуацию.

Стабилизировать стресс, поддерживая его на определенном желательном для поставленных целей уровне, возможно двумя способами.

Способ первый. Усиление стрессового фактора либо варьирование быстроты его возникновения (чем неожиданнее стрессовый фактор, тем меньше вероятность мобилизации психики человека). Подобное воздействие быстро формирует тревожность как личностное свойство, однако степень переживания человека, подвергающегося стрессу такой силы, растет со скоростью, которая не гарантирует успешности возможного манипуляционного вмешательства в случае выхода переживания человека за пределы, детерминированные его потенциальным волевым порогом. Возможная неконтролируемость результатов развития стресса по рассматриваемой схеме приводит к нецелесообразности использования его в рамках решения задач наказания.

Способ второй. В целях недопущения адаптации психики осужденного к стрессу, одновременно не задействуя опасные для психики последствия стрессовой ситуации, возможно варьирование ряда различных стрессоров невысокой силы. Целесообразность использования данного способа для поддержания психики в стрессовом состоянии в целях порождения и поддержания определенной степени тревожности, желательной для конкретного вида наказания, нам видится в следующем.

Общий адаптационный синдром в стадии сопротивления реализуется в силу включения у человека механизмов адаптации по истечении определенного времени, необходимого на данную адаптацию.

Соответственно, если мы вводим дополнительный стрессовый фактор в момент, когда идет адаптация к первоначальному стрессору, то ко времени конечной адаптации к первому стрессору включается стадия сопротивления применительно ко второму стрессовому фактору. По той же схеме мы вводим третий, четвертый и последующие факторы (рис. 4). Естественно, ввиду того что психическая энергия человека не бесконечна и во время адаптации ко второму стрессору потенциал его сопротивления падает, необходимо соблюдать правило угасания силы стрессора, представляя последующие стрессовые факторы обстоятельствами и мероприятиями, менее сильными, чем первоначальные.

Все сказанное ранее можно свести к следующим тезисам:

1. Человек — крайне сложное эволюционное образование, наделенное высокоразвитой способностью субъективного восприятия мира. Взаимосвязь человека и реальности реализуется посредством такого психического проявления, как отношение. Отношение связывает человека не столько с внешними сторонами явлений, сколько с самими явлениями. Не существует оптимального вида наказания для всех преступников, эффективность наказания зависит от отношения человека к нему, подобное отношение базируется на прошлом опыте осужденного. Эмоции выступают своеобразным фоном, на котором существуют отношения, следовательно, они выступают оптимизатором воздействия на личность осужденного в процессе отбывания наказания.

2. Сочетание эмоционально-чувственных реакций человека в целях наказания реализуется формированием у осужденного тревожности путем создания определенных (личностно-актуальных) дефицитарных потребностей. В процессе формирования у осужденного тревожности усилия воздействия акцентированы на создании личностной тревожности (проявление тревоги как психологического свойства). Личностная тревожность, выступая в различных формах, характеризуется, прежде всего, протяженностью во времени. Выделены признаки личностной тревожности, целесообразный объем которых варьирует в зависимости от вида назначенного осужденному наказания.

3. Контроль оптимальности проявления осужденным тревожности выражается в недопущении перехода оптимальной для наказания тревожности:

• в тревожность невротическую и психотическую (т.е. выше необходимого уровня);

• в подавленную тревожность вследствие выработки осужденным защитных поведенческих моделей (т.е. изменение тревожности ниже необходимого уровня).

4. Тревожность имеет стрессовую природу. Соответственно, для тревожности характерны формы и приемы регулирования стрессового состояния. Способность к психическому регулированию у человека предопределена наличием адаптационных механизмов к стрессогенным факторам, что в конечном счете уменьшает элемент страданий осужденного лица, которые связаны с отбыванием наказания, делая последнее неэффективным. Выделяется три фазы адаптации к стрессу: реакция тревоги, во время которой сопротивление организма понижается, а затем включаются защитные механизмы; стадия сопротивления, когда напряжением функционирования систем достигается приспособление организма в соответствии с новыми условиями; стадия истощения, в которой выявляется несостоятельность защитных механизмов и нарастает нарушение согласованности жизненных функций.

В процессе оптимизации степени страданий осужденного нецелесообразно ориентироваться на третью фазу стресса ввиду возможных негативных для целостности психики осужденного последствий. Делая акцент воздействия на вторую фазу адаптации к стрессу, мы варьируем различные стрессоры средней величины вместо усиления какого-либо одного стрессора, что, повторимся чревато негативными последствиями для осужденного.

Определив степень воздействия в целях поддерживания у осужденного оптимального для целей наказания уровня тревожности, рассмотрим природу того образования, которое является наиболее ярким проявлением тревожности, — вину.

Содержательная характеристика понятия «вина» и ее значение в пенологических исследованиях

Уголовно-правовое понимание вины предопределено потребностью регулировать соответствующие отношения в целях отправления правосудия. Однако природа вины представлена не столько уголовно-правовой составляющей, сколько составляющей личностной, психологической. Учитывая сказанное, необходимо остановиться на феномене вины более подробно в рамках психологического подхода. Это обусловлено тем, что воздействие, которое оказывает наказание на личность человека, его правомерность целиком и полностью связаны с моментом переживания вины, возникающей в связи с противоправным деянием. Долгое время в литературе идет дискуссия по поводу того, чем является для заключенного наказание: принуждением, репрессией или карой.

Ранее мы уже говорили, что феномен наказания рационально рассматривать в рамках одного из трех качественно различных базовых подходов, так как по своей сути они не полярны, а разно— векторны. В основном выдвигаются две противоположные точки зрения: одни авторы полагают, что наказания представляют собой только репрессию и ничего, кроме мучения, под собой не имеют; другие считают, что функцией наказания является воздаяние, которое содержит в себе элементы принуждения, но целью наказания являются восстановление социальной справедливости и исправление осужденного.

Решение указанных задач возможно, если осужденный испытывает переживания неправедности совершенного, в противном случае действие механизма психической рационализации приведет к самооправданию лица, совершившего преступление. Рассматриваемые переживания детерминированы содержанием когнитивных структур совести. Именно они ответственны за возникновение криминального инсайта — осознания справедливости и адекватности кары за совершенное преступление, что ведет к переоценке взглядов, антагонистичных тем, которые образуют правопослушное поведение.

Прежде всего необходимо отметить, что в процессе формирования аффективно-когнитивных структур совести, детерминирующих феномен вины, как и в процессе становления сложных аффективно-когнитивных поведенческих паттернов нравственности, главнейшую роль играет именно вина — необходимейшая из всех эмоций.

Каждое социальное образование имеет свои нормы морали и этические принципы, формирующие условные сигналы вины, которые предписываются стандартами поведения и внушаются подрастающему поколению. Вина представляет собой обвинение себя самого с точки зрения своей эталонной группы.

Несмотря на то, что ученые еще не пришли к согласию относительно природы эмоций, теоретические и практические достижения позволяют нам пользоваться теорией дифференциальных эмоций. Данный подход характерен тем, что эмоциональные проявления и состояния представлены не в континууме категорий «приятное-неприятное», «гомеостатичное-гетеростатичное», а характеризуют свойства и функции каждой отдельно взятой эмоции, а также особенности отношений между различными эмоциями и их взаимодействие.

По мнению К.Э. Изарда, эмоция — это нечто, переживаемое как чувство, одновременно мотивирующее, организующее и направляющее восприятие, мышление и действия. Эмоция — это сложный феномен, включающий в себя нейрофизиологический, двигательно-экспрессивный и чувственный компоненты. Процесс взаимодействия компонентов, в результате которого возникает эмоция, является результатом эволюционно-биологических процессов. Так, у человека особенности переживания и выражения гнева являются врожденными, панкультурными и универсальными.

Когда эмоция возникает как отклик на конкретный ментальный образ, будь то символ, понятие или мысль, можно говорить о возникновении связи между чувством и мыслью, или о формировании аффективно-когнитивной структуры.

В качестве аффективного компонента может выступать отдельная эмоция либо эмоциональный паттерн, а когнитивный компонент складывается из сети образов, представлений и символов, связанных с этими эмоциями. Аффективно-когнитивные структуры могут приобретать характер личностной черты.

Эмоция в сознании может быть представлена очень слабо, и ее влияние может быть почти неуловимым, но это влияние присутствует постоянно, оно проявляется в трансформации когнитивных процессов или даже в конкретных действиях.

Теория дифференциальных эмоций утверждает, что эмоция может существовать в сознании независимо от когнитивных процессов, и именно поэтому человек может реагировать эмоцией, не осознавая и не обозначая ее как таковую. Аффективная и когнитивная системы выполняют разные функции и могут функционировать до некоторой степени независимо друг от друга. Так, эмоции дают возможность человеку мгновенно реагировать на стимул, руководствуясь лишь сенсорикой, информацией или на основе процесса восприятия. Затем включаются когнитивные функции логического анализа и планирования.

Таким образом, вина как эмоция влияет на процессы восприятия, мышление, поведение человека.

Для возникновения чувства вины необходимо принятие личностью внешних стандартов поведения. Диктуемые стандарты поведения переходят из разряда внешних в разряд внутренних. Однако это не простое их принятие и заучивание, а интернализация на основе опыта, включающего их в свою систему ценностей. По сути, человек становится хранителем этих норм, они уже часть его мировоззрения. Он несет ответственность за свои поступки в первую очередь перед собой и поэтому чувствует себя виноватым, если его поведение не соответствует усвоенным им нормам.

Необходимо также оговориться, что система ценностей и стереотипы поведения у каждого различны. Хотя они формируются и преподносятся окружающей средой, но процесс их интернализации может как наступить, так и не наступить. Мы здесь сталкиваемся с влиянием социального на биологическое, которое и формирует личность в конечном результате.

Уже говорилось, что вина представляет собой обвинение себя самого с точки зрения своей ЭТАЛОННОЙ группы. Выделенный фактор на первый взгляд принципиальным не является, однако необходимо учитывать, что воздействие на личность происходит преимущественно со стороны не всего общества, а лишь микросоциума, того небольшого количества референтных групп, которые взаимодействуют с личностью. Соответственно, личность ориентируется не столько на морально-этические императивы общества, сколько на нормы поведения, которые разделяются членами референтной группы. Исследования криминологов давно продемонстрировали неблагоприятные социальные корни современной преступности, поэтому осужденный будет переживать состояние вины, если совершенное им противоречит морально-этическим стандартам его референтной группы. Подчас же подобные стандарты резко отличаются от общепринятых, и, как следствие, переживание вины осужденным становится скорее исключением, чем правилом.

На основе изложенного можно утверждать, что переживание осужденным чувства вины зависит от того, насколько криминальной является микрогруппа, в которой осужденный отбывает наказание. Учитывая понятный уровень принятия криминальных установок в коллективе осужденных, следует поставить под большое сомнение вероятность переживаний эмоций вины осужденным, не находящимся в одиночном заключении, что на данный момент организационно реализовать невозможно. Единственное возможное решение (насколько возможно вообще существование какого— либо решения в столь патовой ситуации) заключается в формировании коллектива осужденных на основе тождественности тяжести совершенных преступлений.

Преступая норму, человек обречен на наказание — реальное или предвосхищаемое, внешнее (страх) или внутреннее (вина). Человек неминуемо наносит себе вред, преступив интернализированный стандарт. Следует отметить, что если человек, знакомый с социальным запретом, который тем не менее он не признает, преступает подобный запрет, то чувства вины он, скорее всего, испытывать не будет, чего нельзя сказать о чувстве страха. Таким образом, субъективное переживание в виде страха наказания за совершенное (как в виде государственного осуждения, так и в виде осуждения членами социума) предопределяет в определенной степени психическое переживание факта нарушения запрета и факта наказания за подобное нарушение.

Д. Осьюбел (1955) не указывал прямо на биологические механизмы вины, однако утверждал, что эта, по сути, очень человеческая эмоция лежит в основе развития и уничтожения социальных норм и потому с неизбежностью представлена во всех культурах. Названный ученый выделил три психологические предпосылки развития вины:

• принятие общих моральных ценностей;

• интернализация этих ценностей;

• способность к самокритике, развитая настолько, чтобы воспринимать противоречие между реальным поведением и интернализированными ценностями.

К.Э. Изард утверждал, что «неверный поступок может вызвать стыд, но в том случае, когда поступок осознается неверным не вообще, а только в связи с чувством поражения, несостоятельности, неуместности. Если человек, нарушивший нормы, испытывает стыд, то, скорее всего, потому, что ему не удалось скрыть свой поступок. Стыд в данном случае нужно рассматривать как результат повышенного самосознания, вызванного разоблачением неверного поступка».

В основе стыда лежит осуждение извне, поскольку данный поступок не нарушает внутреннюю норму. В противоположность стыду вина не зависит от реального или предполагаемого отношения окружающих к поступку. Переживание вины сопрягается с самоосуждением, снижением самооценки, раскаянием. Вина возникает в ситуациях, связанных с чувством ответственности. Существует тесная взаимосвязь между чувством ответственности и порогом вины: поводом для стыда, как правило, становятся действия окружающих, для вины, напротив, собственные действия человека или неспособность к действиям. Несмотря на то, что стыд и вина очень похожи и нередко их можно спутать, мы видим очевидность различий этих эмоций и дальнейших поступков.

Если стыд, испытываемый за действие или бездействие, не вызывает раскаяния, и наказание воспринимается как досадная ошибка, то вина вызывает необходимость исправить содеянное, и в этом случае наказание воспринимается как благо.

Специфическая функция вины заключается в том, что она стимулирует человека исправить ситуацию, восстановить нормальный ход вещей, и именно только это избавляет от внутреннего конфликта.

Вина неотделима от ответственности, принимаемой за данный поступок, вернее, принятие ответственности за содеянное и порождает данную эмоцию, происходит принятие ответственности не только за реальный вред, за последствия, но и за само нарушение внутренней нормы.

Эмоцию вины как таковую или эмоциональный паттерн, включающий в себя переживание вины, можно рассматривать как личностную черту или комплекс личностных черт. Это положение подтверждено теоретическими и эмпирическими исследованиями. Вину можно определить в терминах индивидуального порога вины либо как предощущение наказания за нарушение усвоенных норм. Вина исполняет функцию регулятора поведения, предупреждает о неправильных мыслях и поступках. Зрелый человек более склонен испытывать чувство вины, чем инфантильный, это связанно с предъявлением больших требований к себе и принятием ответственности.

Анализ корреляционных зависимостей, связывающих различные шкалы вины Мошера на выборке правонарушителей, показал, что вина и преступление находятся в очень сложных взаимоотношениях. Например, шкалы вины, рассматриваемой как черта личности и как состояние, значимым образом связаны с типом преступления и его тяжестью. Очевидно, что необходимы дальнейшие исследования вины как черты личности и как состояния.

Таким образом, можно сделать следующий вывод. Влияние, оказываемое переживанием вины на мышление, является побудителем для искупления причиненного поступком. Вина независима от ответственности, и наказание воспринимается как благо и единственная возможность для дальнейшего существования, однако подобное происходит только в случае нарушения норм, моральность соблюдения которых признается человеком. Вина является побудительной функцией для изменения и переоценки личности, в отличие от стыда, который испытывается за осуждение извне. Он не является репрессирующим и не вызывает внутреннего конфликта между поступком и нормами и ценностями личности за содеянное, в отличие от вины. Это происходит потому, что вина является эмоцией, возникающей при нарушении внутренней нормы личности поступком, противоречащим всей системе ценностей человека. В совокупности с когнитивными компонентами она образует такую категорию, как совесть.

Вина непосредственно влияет на восприятие, организует мышление и деятельность.

Уголовно-правовой подход необходим для понимания совершенного преступления, однако в отношении наказания и исправления полезнее было бы обратить более пристальное внимание на понимание вины с точки зрения психологии, поскольку на данном этапе преследуются иные цели, одна из которых — исправление.

Необходимо оговориться, что не всегда совершенное деяние для данного субъекта является преступным либо не всегда он берет на себя ответственность за совершенный поступок: все это заложено в аффективно-когнитивной структуре, где немалое значение имеет переживание чувства вины. Зачастую вина вообще не переживается, а заменяется другими эмоциями, например стыдом, и в результате наказание превращается в репрессию, а вместо исправления возникает обратный эффект.

Известно высказывание Э. Фромма о том, что «переживания, которые люди принимают за чувство вины, исходящие якобы из совести, на самом деле есть ни что иное как их страх перед авторитетом. Собственно говоря, такие люди испытывают не чувство вины, а чувство страха. При формировании совести такие авторитеты, как родители, государство и тому подобные сознательно или бессознательно признаются в качестве нравственных и моральных законодателей, чьи законы и санкции усваиваются, интернализируются индивидом. Таким образом, законы и санкции внешнего авторитета становятся частью индивида, вместо чувства ответственности перед кем-то внешним появляется ответственность перед своей совестью».

Основные понятия темы: пенитенциарная психология, гомеостаз, гетеростаз, наказание, кара, исправление, отношение, стресс, тревожность, психологическая коррекция, ресоциализирующая деятельность, социальная реадаптация, самоосуждение, вина, катарсис.

Литература

Антонченко В.В., Климова О.М., Шиманская О.А. Пенитенциарная педагогика и пенитенциарная психология : курс лекций. Новокузнецк : Кузбасский ин-т ФСИН России, 2012. 186 с.

Ахмедшин Р.Л. Основы пенитенциарной психологии : учеб. пособие. Новокузнецк : Кузбасский ин-т ФСИН России, 2013. 68 с.

Бохан Н.А., Кривулин Е.Н. Реабилитационно-профилактическая помощь осужденным с расстройствами адаптации и аддиктивными состояниями в условиях социальной изоляции : учеб. пособие. Томск ; Челябинск : Изд-во ПИРС, 2013. 88 с.

Глоточкин А.Д., Пирожко В.Ф. Исправительно-трудовая психология. М. : Изд-во Акад. МВД СССР, 1974. 426 с.

Дмитриев Ю.А. Пенитенциарная психология : учебник. 2-е изд., пе— рераб. и доп. Ростов н/Д : Феникс, 2007. 682 с.

Литвишков В.М. Социально-педагогические основы исправления несовершеннолетних осужденных : учеб. пособие. М. : Московский психол.— соц. Ин-т, 2006. 464 с.

Преступление и наказание от «А» до «Я» : словарь по пенитенциарной психологии. М. : Моск. психол.-соц. Ун-т, 2009. 456 с.

Контрольные вопросы

Какие психические состояния наиболее свойственны личности осужденного?

Что такое позитивная и негативная адаптация осужденного лица?

Как оптимизировать стрессовое давление на осужденного, не рискуя его психологической целостностью?

Какие основные способы исправления и перевоспитания осужденного существуют?

Дайте характеристику процессу катарсиса осужденного.

Назовите основные психологические проблемы социальной реадаптации лиц, отбывших уголовное наказание.

Чем отличается «вина» в пенологическом и уголовно-правовом понимании?

Раскройте основные проблемы этического, идеологического и экономического характера «модификации поведения» осужденных.

---