Учебная литература по юридической психологии

Глава V.  КСППЭ ИНДИВИДУАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ ЛИЧНОСТИ

§ 1. Наиболее значимые вопросы КСППЭ индивидуально-психологические особенностей личности обвиняемых и свидетелей. Экспертная оценка и пределы компетенции экспертов

Экспертиза личности — один из наиболее дискуссионных вопросов в юридической и психологической литературе. Высказывалась точка зрения, что предметом такой экспертизы могут быть лишь отдельные психические процессы и состояния, но не личность в целом, оценка которой входит в компетенцию следователя и судей как неотъемлемый компонент формирования их внутреннего убеждения. Другое мнение состоит в том, что ни одно психическое явление или процесс, подлежащие экспертному рассмотрению, не могут быть правильно поняты и оценены без раскрытия личности в доступных для эксперта пределах. В настоящее время особенно актуальным аспектом этой проблемы является вопрос о возможности определения своеобразия мотивации конкретных поступков как важных психологических обстоятельств, характеризующих личность. Некоторые судебные психологи и психиатры относят эту задачу к предмету судебно-психологической экспертизы и КСППЭ¹.

На наш взгляд, при настоящем уровне развития учения о личности и состоянии ее диагностики КСППЭ может с достаточной надежностью отвечать лишь на вопрос об особенностях структуры и содержания устойчивых и обобщенных мотивационных образований личности. Уровень же конкретно-ситуационных мотивов, отличающихся уникальностью и неповторимостью, для достоверной психологической диагностики пока недоступен. Однако и обобщенное экспертное описание своеобразия внутренней психологической структуры личности исследуемого имеет важное юридическое значение. Оно может быть использовано судом при анализе и оценке непосредственных мотивов противоправных деяний, поскольку конкретно-ситуационные мотивы «представляют собой определенную (актуальную) форму... существования и функционирования» устойчивых и обобщенных мотивационных образований², являются выражением устойчивых мотивационных тенденций личности, фиксированных обобщенных ее установок.

Возможность раскрытия главных особенностей личности, определяющих устойчивость и избирательность поведения, посредством выявления своеобразия ее структуры, содержания и динамических тенденций соответствует представлениям А. Н. Леонтьева о «направленности личности» как относительно устойчивой конфигурации «главных, внутри себя иерархизированных, мотивационных линий»³ и определению характера, данного Л. С. Выготским и С. Л. Рубинштейном. «Каждое свойство характера, — писал С. Л. Рубинштейн, — всегда есть тенденция к совершению в определенных условиях определенных поступков»⁴.

Современные исследования показали, что каждой личностной черте, способствующей совершению действий, соответствует другая черта, «выступающая в виде внутренней преграды». Поступок — это либо преодоление преграды, либо, «под ее влиянием, отказ от действия»⁵. Оказавшись в ситуации выбора из двух действий, человек предпочитает то, при котором преодолевается менее выраженная внутренняя преграда. В роли внутренних преград, наряду с чертами личности, выступают мотивы, идеалы, нормы, ожидаемые санкции, самооценка. «Наличие определенных комбинаций внутренних преград определяет особенности личности человека»⁶.

Изложенные теоретические положения позволяют считать, что наиболее адекватным подходом к экспертному раскрытию индивидуальных особенностей личности и их влияния на противоправные поступки является установление иерархии главных мотивационных линий (направленности) личности, ее черт и черт характера. Составляющие личностную направленность ведущие мотивы, цели, ценности и субъективные отношения человека, а также лежащие в основе тактик его поведения черты характера составляют основное содержание единиц анализа целостной личности — «динамических смысловых систем», которые дают возможность понять и объяснить поведение человека. Другими словами, рассмотренный экспертный подход соответствует основным положениям методологии исследования личности, в том числе и ее индивидуальности. «Специфика личности как индивидуальности, — писал А. Г. Асмолов, — проявляется в процессах личностного выбора и персонализации личности в других людях, в ее характере и способностях»⁷.

Таким образом, с учетом состояния теории, методологии и методических возможностей практического определения личности к предмету КСППЭ индивидуально-психологических особенностей могут быть отнесены две основные задачи: 1) диагностика направленности, черт личности и характера; 2) оценка влияния личностного фактора на поведение и (или) своеобразие психической деятельности исследуемого в интересующей следователя и суд ситуации (момент времени).

КСППЭ особенностей личности обвиняемых. Каждый конкретный поступок человека имеет сложную психологическую детерминацию. В соответствии с современными представлениями о структуре деятельности можно считать, что первым и главным звеном формирования поступка является содержание ведущих устойчивых мотивов личности, ее основных ценностных ориентации. Именно эти образования личности, составляющие ее «ядро», определяют направленность поведения, подчиняют себе выбор конкретных ситуационных мотивов деятельности, целей действий и способов их реализации в каждой конкретной ситуации.

Определение социально негативных ценностей личности обвиняемого при прочих равных условиях означает большую меру произвольности и осознанности совершенного им противоправного деяния, которое «вытекает» из его ведущих социальных установок.

Диагностика же социально направленных устойчивых мотивов личности обвиняемого обычно показывает, что решающее психологическое звено формирования противоправного действия следует искать в структурно-динамических особенностях мотивационно-смысловой сферы и в особенностях ситуационных факторов, которые могут приводить к совершению преступления и при отсутствии у исследуемого антисоциальной направленности личности. Такое понимание причинных взаимоотношений между направленностью личности и неблагоприятными влияниями ситуации соответствует взглядам видных советских юристов (В. Н. Кудрявцев и др.)

Иногда однозначное определение направленности личности затруднительно, так как «вершина» ее мотивационной сферы может носить конфликтный характер. При этом следует учесть, что существуют мотивационные образования личности, несущие конфликт в себе самих. Это мотивы с наличием амбивалентного, «двойного» смысла, когда сосуществуют и положительное, и отрицательное отношение к предмету деятельности, что легко возникает при невротическом развитии личности. Определение такого конфликтного содержания ведущих мотивов обвиняемого наиболее важно при анализе правонарушений, совершенных в состоянии эмоциональной напряженности и физиологического аффекта. В психотравмирующей ситуации разнонаправленность личностных тенденций, определяемая конфликтной мотивационной сферой, легко приводит к личностной дизрегуляции и дезорганизации мышления и деятельности, затрудняет выбор социально приемлемой линии поведения.

Описанные зависимости далеко не исчерпывают возможные варианты влияния особенностей строения «ядра» личности на поведение. Вместе с тем они показывают важность и необходимость диагностирования ведущих мотивационно-смысловых образований личности для установления индивидуально-психологических особенностей поведения и действий обвиняемого в интересующей судебно-следственные органы ситуации. Знание содержания и взаимоотношений главных ценностей личности обвиняемого может служить научной основой определения следователем и судом степени произвольности и осознанности совершенного обвиняемым преступного акта, предпосылкой установления конкретных мотивов правонарушения.

Поведение человека определяется не только главными мотивационными линиями личности; любая конкретная деятельность реализует ситуационный, возникший при данных конкретных обстоятельствах мотив. Ситуационные мотивы являются производными как от субъективных факторов (соподчинение ведущим устойчивым мотивационно-смысловым системам), так и от объективных условий (ожидания окружающих, требования ситуации, нормы поведения и т. п.). В свою очередь конкретные ситуационные мотивы порождают цели действий, которые и лежат в основе противоправных поступков обвиняемых.

Одной из ведущих причин нарушений целеполагания являются расстройства так называемой опосредованности деятельности. Мера опосредования собственной деятельности и ее осознания свидетельствует о степени зрелости личности. Социально зрелый и психически полноценный человек подчиняет свои действия и поступки осознанным мотивам, морально-этическим нормам и правилам поведения, соотносит цели, которые он хочет достигнуть, с требованиями наличной ситуации, в которой реализуется его деятельность. Аномалии в этом процессе могут быть обусловлены как дефектами содержательной стороны мотивационных образований личности — несформированностью у нее соответствующих норм, ценностей, стереотипов поведения, так и биологическими (конституциональными, органическими) нарушениями структурно-динамических отношений и функционирования отдельных составляющих мотивационного процесса. Последнее характерно для всей группы пограничных состояний, но особенно типично для психопатий и психопатоподобных синдромов. Имеющиеся отклонения от оптимального психического функционирования могут существенно влиять на поведение индивида, способствовать развитию тех или иных форм социально отклоняющегося поведения, в том числе и противоправных деяний.

Расстройства целеполагания тесно связаны с такими личностными качествами, как неадекватно завышенные самооценка и уровень притязаний. При средних или низких наличных возможностях человека эти свойства могут служить причиной его неадекватных поведенческих реакций в ситуации «неуспеха». Они нередко определяют выбор еще более трудных целей, а не облегчение ставящихся личностью задач. Тем самым отмеченные индивидуально-психологические особенности личности могут существенно повлиять на поступки обвиняемого в ситуации невозможности достижения завышенных (относительно его способности) целей, облегчить использование преступных средств, в частности криминальной агрессии.

Описанные расстройства целеполагания в ситуации фрустрации (блокады целедостижения) наиболее типичны для психопатических личностей. Процессы выбора целей у них страдают особенно сильно вследствие возникающих в состоянии эмоциональной напряженности нарушений личностной регуляции восприятия и мышления. Это в свою очередь связано с повышенной лабильностью личностных смыслов психопатов из-за недостаточной иерархизированности их мотивационной сферы.

При правонарушениях, совершенных обвиняемым совместно с другими лицами, необходима экспертная оценка социально-типических проявлений личности. В первую очередь надо определить роль, функции человека в малой социальной группе: является ли он лидером, на какую референтную группу направлены его ценностные ориентации, социальные установки, какое место он занимает в иерархии данной группы.

Особенно важно при групповых правонарушениях выяснение внешних влияний на личность (групповые нормы) и преломление этих влияний в особенностях индивидуальности обвиняемых. Диагностика черт внушаемости, высокой степени привязанности к данной группе, зависимости от нее позволяет судебно-следственным органам яснее представить себе психологическую структуру группового преступления.

Групповые влияния могут оказывать воздействие на поведение обвиняемого и опосредованно, через устойчивые мотивационно-смысловые образования личности. К примеру, при повышенной значимости стремления к лидерству ожидания группы могут заставить человека совершить ансисоциальный поступок, подкрепляющий его групповой статус в глазах окружающих. У лица с чертами демонстративности в характере такую роль может играть внимание окружающих, их восхищение его действиями и поступками.

Существенное значение имеет установление соотношения социальной роли и «Я» обвиняемого в конкретной ситуации. Ролевое поведение является функцией именно ~ этих двух переменных. Часто исполнение роли противоречит представлению человека о себе самом и служит источником его внутриличностных конфликтов. Эти конфликты приводят к эмоциональному напряжению, которое проявляется по-разному в зависимости от индивидуально-психологических особенностей человека, от степени сознания им своего конфликта. Активный способ разрешения конфликта снимает его, а пассивный — усугубляет эмоциональное напряжение и может привести к аффективному взрыву, когда сложившаяся ситуация непосредственно затрагивает конфликтное образование личности.

При современном уровне развития судебной психологии и судебной психиатрии наибольший интерес для права представляет экспертное определение следующих личностных черт: агрессивности, жестокости, внушаемости, повышенной склонности к фантазированию, а отчасти также лидерства, доминантности или ведомости, пассивной подчиняемости, зависимости и пр. Они могут быть выявлены с достаточной надежностью. Необходимость прямого решения вопросов о наличии или отсутствии этих, а также ряда других качеств обусловливается характером конкретных обстоятельств, требующих возможно полного раскрытия при расследовании или судебном рассмотрении дела субъективной стороны преступления, особенностей поведения обвиняемого при взаимоотношениях со следователем, соучастниками преступления, потерпевшими, другими участниками уголовного процесса.

Констатация у обвиняемого привычного, типичного для него способа разрешения ситуации, например агрессии, т. е. определение агрессивности как личностной черты, требует обязательного раскрытия психологической (внутренней) сущности, механизмов и условий проявления в поведении соответствующей черты. В частности, надо выяснить, каково место агрессивности в мотивационной структуре личности, какие смысловые установки она реализует, в каких ситуациях предпочтительнее выступает, не связана ли она со слабостью контроля: постоянной или динамической. Постоянно сниженный контроль чаще бывает следствием болезненных изменений психики, но нередко обусловлен и дефектами социализации личности, плохой интернализацией норм. Динамические изменения контроля могут быть связаны с переутомлением, опьянением, состоянием выздоровления, но зависят также от длительного эмоционального стресса, хронической фрустрации. В некоторых психологических теориях фрустрация трактуется как главная причина агрессии.

Различия в формировании и реализации агрессивности предполагают и неоднозначность экспертной оценки ее влияния на поведение. Она во многом зависит от того, преобладают ли индивидные или личностные механизмы проявления агрессивности в поведении и каковы результаты их взаимодействия: сглаживание, компенсация или взаимное усиление, декомпенсация. Существенное влияние агрессивности на поведение может быть диагностировано только в последнем случае.

Несомненное значение для правоохранительных органов имеет экспертное установление жестокости. Определение этого личностного качества особенно важно при оценке аффективных правонарушений, сопровождающихся нанесением множественных ранений. Констатация в этом случае жестокости как личностной черты обвиняемого в ряде случаев не позволяет отнести жестокий способ убийства или причинения телесных повреждений к проявлениям глубины аффективного сужения сознания в виде двигательных автоматизмов, т, е. свидетельствует против наличия психологических эквивалентов сильного душевного волнения — аффекта или эмоциональной реакции, оказывающей существенное влияние на противоправное поведение.

Необходимость в установлении таких личностных черт, как лидерство, доминантность или ведомость, высокая (пассивная) подчиняемость, зависимость, а также внушаемость, чаще возникает при расследовании групповых преступлений. Надежная экспертная верификация этих личностных качеств позволяет следователю или судье, рассматривающему дело, полнее понять динамику преступной группы, точнее выяснить роли соучастников преступления: могли ли они по своим психологическим качествам быть исполнителями, организаторами или подстрекателями преступных деяний, какое психологическое влияние оказывали друг на друга при этом, насколько были способны сопротивляться психологическому давлению, принуждению при совершении тех или иных действий, насколько самостоятельно в этом случае выбирали линию своего поведения. Как указывает М. Любельский, позиция, которую занимает человек в группе, определяет, в какой мере он может влиять на поведение других ее членов, насколько, в свою очередь, являются независимыми его восприятие, мышление и поведение⁸.

Особое место среди диагностируемых КСППЭ личностных черт занимает повышенная внушаемость. Ее установление помогает понять субъективную сторону преступления, процесс сформирования преступного намерения. Не менее важно знание этой личностной черты при решении вопроса о причинах самооговоров обвиняемых, выяснении оснований частого и резкого изменения ими своих показаний, определении у них способности самостоятельно осуществлять свое право на защиту. Выраженность внушаемости во многом обусловливает поведение лиц с пограничной психической незрелостью и умственной отсталостью и поэтому служит одним из опорных критериев экспертной оценки их психического состояния. В случае достижения такими лицами совершеннолетия, когда ст. 392 УПК РСФСР, предписывающая определить меру осознания содеянного, не может быть применена, экспертная диагностика этой черты, особенно при Сопутствующей слабости интеллектуальных функций и невысокой критичности, позволяет констатировать явное ограничение свободы волеизъявления, т. е. существенное влияние данной черты на поведение.

Как следует из сказанного, экспертное установление личностных черт может служить одной из процессуальных форм дифференцированной оценки меры возможности обвиняемого регулировать свое поведение. При этом личностные черты должны быть взяты в единстве с внешними (реальная ситуация) и внутренними (актуальное психическое состояние, ведущий психопатологический синдром) условиями их влияния. Только такое комплексное рассмотрение позволяет принять в расчет и целостно оценить динамический момент влияния на поведение всех трех актуально взаимодействующих факторов: ситуации, личности и индивидных психических предпосылок.

Из этого общего положения вытекает, что экспертная психологическая оценка индивидуальных особенностей личности основывается на установлении их «вклада» в общий механизм реализации поведения обвиняемых. Для этого должны быть рассмотрены не только образования, способствующие развитию определенного поведения, но и сочетание внутренних преград, защит и компенсаторных механизмов, препятствующих ему. О существенном влиянии той или иной особенности функционирования личности можно говорить тогда, когда установленное качество является ведущим, доминирующим в структуре и функциональной организации личности, определяет весь психологический строй индивида, закономерно устойчиво проявляет себя в сходных ситуациях, вызывая однозначные социально положительные (адаптация) или отрицательные (дезадаптация) эффекты. Существенно влияющими на поведение можно считать такие психологические особенности, для компенсации которых личность не имеет актуально эффективных контролирующих психологических механизмов, контрастных характерологических образований и защит. О существенном влиянии свидетельствует также патологический модус функционирования этих звеньев, усугубляющий аномальность личностной регуляции. Общим типичным признаком всех таких случаев является формирование психологического «порочного круга», фиксирующего и поддерживающего существование отклонений в личностном функционировании.

Таким образом, влияние любой индивидуальной особенности на поведение должно оцениваться в комплексе и единстве со всеми другими важнейшими звеньями поведения. Только такой подход позволяет правильно понять и оценить место и роль той или иной личностной особенности (черты) в развитии и своеобразии реализации преступного поступка. Этот экспертный принцип полностью соответствует современным криминологическим представлениям о генезисе и механизмах преступного поведения. Как указывал В. Н. Кудрявцев, «даже деформация в отдельных звеньях генезиса поступка может привести не к противоправному, а к правомерному поступку, если она .компенсируется нормальным функционированием других механизмов (например, конфликтная ситуация при высоком уровне самоконтроля исключает правонарушение) »⁹.

Принципиальное значение имеет замечание В. Н. Кудрявцева о том, что противоправное поведение определяется не одним каким-либо фактором, а взаимосвязанным комплексом личностных особенностей, который имеет характер системы. Поэтому экспертный анализ и оценка существенности влияния на поведение особенностей личности также должны осуществляться с позиций системного подхода. Соблюдение этого методологического правила предупреждает возможное искажение экспертных выводов, страхует экспертов от «выхватывания» из целостного личностного контекста и переоценивания отдельных звеньев процесса регуляции поведения.

Что касается психиатрических экспертных оценок, то они основываются на общих принципах судебной психиатрии и во многом зависят от нозологического и синдромального диагноза, дополненных оценкой ситуации и состояния компенсаторных процессов. Основной инструмент оценки — определение характерологических акцентуаций или аномалий с выделением первичных облигатных и вторичных компенсаторных патохарактерологических черт и соответствующих ситуаций, сохраняющих, облегчающих или нарушающих компенсацию. Диагностика динамических нарушений компенсации личностных аномалий не только позволяет достаточно точно диагностировать ситуационно актуализированную личностную черту, но и надежно оценить степень ее влияния на поведение.

Оценка патохарактерологических черт и целостного контекста их проявления — психопатологического синдрома— основа заключения эксперта-психиатра. Анализ содержательной стороны личности для него ограничен рассмотрением сверхценных образований, не исключающих вменяемость. Во всех случаях и то и другое выполняется в неразрывной связи с рассмотрением всех иных особенностей психической деятельности и прежде всего — критичности.

Как и черты характера, критичность — предмет совместного равноценного рассмотрения эксперта-психолога и эксперта-психиатра. Выполняя интегративную функцию ориентации и адаптации личности во внешней (социальной) и внутренней (субъективной — индивидуальном «Я») реальности, критичность (и актуальная форма ее существования — процесс критики) является центральным регулятивным механизмом личности, одним из важнейших личностных качеств, обеспечивающих нормосообразное поведение. Состояние критичности, уровень критических способностей, глубина и широта личностных оценок наиболее полно характеризуют осознанность и произвольность поступка, поведения.

Сказанное определяет обязанности и пределы компетенции экспертов в КСППЭ личности обвиняемых.

В обязанности экспертов-психологов входит определение направленности, черт характера, установление степени и механизмов влияния особенностей личности на поведение, оценка компенсации и психологических защит, критичности.

К обязанностям экспертов-психиатров относится диагностика природы (нозологии) и типа (синдрома) патохарактерологических особенностей, оценка степени их выраженности (акцентуации или психопатии), выяснение их роли и места в целостной структуре психического состояния (синдрома), рассмотрение процессов компенсации-декомпенсации, динамических патохарактерологических сдвигов (психопатических реакций), а также оценка критичности.

Таким образом, предметом совместного экспертного рассмотрения и компетенции является диагностика и оценка личностных (характерологических и патохарактерологических) черт, процессов личностной компенсации и декомпенсации, состояния (уровня) личностной критичности.

Для иллюстрации приведем выписку из комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы 3., 30 лет, обвиняющегося по ст. 103 УК РСФСР в убийстве жены.

В детстве 3. развивался правильно. Отличался хорошими способностями, настойчивостью, независимостью и высокомерием. Успешно окончил среднюю школу. После службы в армии женился, К жене относился грубо, требовательно, придирчиво, часто избивал ее. Свидетели по делу характеризуют 3. как повышенно раздражительного, злопамятного, властного, деспотичного и жестокого человека. Приводят факты, когда 3. изрубил в куски собаку, бросил в горящую топку живую кошку. Отмечают также, что в последнее время 3. стал склонен к неумеренному употреблению алкогольных напитков и в состоянии опьянения становился особенно злобным, вспыльчивым и агрессивным. Последние 2 месяца накануне содеянного 3, стал ревновать свою жену, которой в это время оказывал знаки внимания Ш, В день происшествия, встретив Ш. и жену вместе, 3. пришел в состояние сильного возбуждения, стал упрекать жену, грубо увел ее домой. Там стал расспрашивать ее, не была ли она в интимных отношениях с Ш., а затем нанес ей многочисленные удары кулаком и алюминиевой кружкой по голове. Удары наносил с такой силой, что от кружки отвалилась ручка. Бил до тех пор, пока жена не упала на пол. После этого 3. вымыл ей лицо, положил под голову подушку, а сам сел смотреть телевизор, время от времени окликая жену. Обнаружив, что она перестала дышать, сообщил соседям, что убил жену. При этом был хладнокровен, прикрикнул на соседку, чтобы она не плакала.

При исследовании в период КСППЭ со стороны соматических органов и нервной системы — без патологии. 3. правильно ориентирован. Держится с некоторой бравадой, с достаточным критическим учетом ситуации. Категорически отрицает отягощающие его вину обстоятельства, во всем обвиняет жену. Психотических переживаний не выявляется. При экспериментально-психологическом исследовании обнаруживаются некоторое снижение памяти (при запоминании 10 слов), конкретность и эмоциональная насыщенность образных ассоциаций (в пробе «Пиктограмма»), затруднения при установлении логических связей между понятиями (методика «Простые аналогии») за счет актуализации ситуационных ассоциаций. Нарушений операциональной сферы мышления (методика «Исключение 4-го лишнего», «Сравнение понятий») не установлено. 3. охотно принимает помощь, способен адекватно исправлять свои ошибки. Данные личностных методик (тестов Люшера, Розенцвейга, Сонди и Роршаха) свидетельствуют о стремлении 3. произвести благоприятное впечатление, получить признание у окружающих (тест Люшера), указывают на наличие у 3. садистских тенденций, ригидности, эгозима и эгоцентризма (тест Сонди), склонности к внешнеобвиняющим агрессивным реакциям с порицаниями, упреками в состояниях фрустрации (по тесту Розенцвейга Е = 67%) с редукцией чувства вины (1 = 13%), а также о невысоком интеллекте 3., негибкости его мышления, плохо контролируемой эффективности (тест Роршаха).

В частных (промежуточных)»выводах эксперты-психиатры отметили наличие у 3. признаков психопатии эпилептоидного круга в виде черт повышенной возбудимости, агрессивности, жестокости, психической негибкости, аффективной застреваемости, грубого эгоцентризма и эгоизма, склонности к сверхценным образованиям. Эксперты-психологи констатировали аномалии личности по эпилептоидному типу.

В интегративном выводе все участники КСППЭ пришли к заключению, что указанные психопатические особенности личности 3. оказали существенное влияние на его поведение в момент совершения инкриминируемых ему деяний и отразились в характере его действий: однообразии, множественности и длительности причинения телесных повреждений, жестокости и хладнокровности содеянного в отношении жены.

КСППЭ способности свидетелей правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания. Этот вид КСППЭ утверждает или отрицает принципиальную возможность воспринимать и воспроизводить ситуацию и события, но не касается вопроса, воспринял ли субъект их на самом деле и каково истинное содержание его памяти.

Восприятие — целостное отражение предметов, ситуаций и событий, возникающее при непосредственном воздействии физических раздражителей на органы чувств. Эта сложная психическая деятельность характеризуется активностью и связана с другими психическими процессами (мышлением, памятью, вниманием). В восприятии можно выделить чувственную сторону, определяемую психофизиологическими свойствами анализаторов (зрения, слуха, осязания), т. е. чисто индивидными качествами .человека, а также личностный компонент, отражающий влияние мотивов, установок, эмоций и потребностей личности. Деятельность восприятия всегда пристрастна и зависит «от того, что человеку нужно, — от его потребностей, мотивов, установок, эмоций»¹⁰. Поэтому для полного ответа на вопрос о способности свидетеля воспринимать важные для дела обстоятельства экспертам необходимо рассмотреть содержательный и структурно-динамический аспекты мотивационно-смысловой сферы личности, установить индивидуальные особенности регуляции восприятия. Существуют два вида регуляторных влияния личности на восприятие.

Во-первых, восприятие окружающего мира опосредовано социальным опытом, заданным культурой, в которой происходит становление личности, а также социальной группой, групповыми интересами, эталонами, установками. Поэтому важно учитывать возраст исследуемого, его жизненный опыт, профессию, условия его воспитания, которые в совокупности влияют на способность и индивидуальные особенности восприятия важных для уголовного дела обстоятельств. Особенно отчетливо влияние социального опыта на перцептивную деятельность проявляется в межличностном восприятии. Хотя в целом опыт человеческой практики позволяет активно проникать в реальность, в области межличностного восприятия он может становиться искажающим фактором. В частности, искажающее влияние может выражаться в эффектах первичности и «недавности» (когда по отношению к знакомым людям наиболее значимой является последняя информация, а по отношениям к незнакомым — первая), в эффекте ореола (переоценка поведения человека под влиянием первого впечатления), в механизмах социальной перцепции в виде идентификации (интерпретации поступков других путем отождествления себя с ними), рефлексии (понимания намерений других путем размышления за них), стереотипизации (восприятия других путем распространения на них характеристик какой-либо социальной группы). Для КСППЭ положение о регуляции восприятия социальным опытом означает необходимость диагностики социально-типического в личности исследуемого: преобладающих социальных установок, ценностей, особенностей стереотипов восприятия и оценки, жизненного и профессионального опыта.

Во-вторых, восприятие зависит также от субъективного опыта, который выражается в личностных смыслах и непосредственно связан с мотивационно-потребностной сферой личности. Этот вид прошлого опыта обусловливает индивидуальные особенности и субъективность восприятия и оценки окружающего мира у каждого конкретного человека. Они, в частности, могут приводить к феномену «перцептивного игнорирования» тех или иных сторон действительности, окружающей обстановки. Этот феномен, называемый часто «перцептивной защитой», может зависеть от субъективной значимости воспринимаемых стимулов, от особенностей влияния смысловых установок личности на цели действия, от легкости появления симптома сужения сознания. Такое искаженное восприятие типично для психопатических личностей истерического типа, у которых «в то время как одни вещи воспринимаются чрезвычайно отчетливо... другие совершенно игнорируются»¹¹. Проведенные в нашей лаборатории Ф. С. Сафуановым экспериментальные исследования показали, что в основе этого явления лежит механизм смысловой «поляризации» воспринимаемого материала с нарастанием эмоционально-смыслового оценивания субъективно значимых стимулов и утратой эмоционально-смыслового отношения к остальным воспринимаемым стимулам. Это существенно ограничивает способность психопатических личностей адекватно воспринимать конфликтные ситуации, очевидцами которых они являлись. В показаниях таких свидетелей данное качество может проявиться в существенной неполноте передачи фактической стороны дела, неосознаваемым замещением объективных отношений субъективными «домыслами», своими переживаниями событий. Эти особенности могут объяснить существенные расхождения свидетельских показаний аномальных личностей с другими материалами дела, сведениями, полученными от других очевидцев.

Известно, что «восприятие на ранних ступенях... неотделимо от эмоциональной реакции»¹², «находится в центре структуры, вокруг которого работают все остальные функции сознания»¹³. Аффективно обусловленное восприятие характерно для лиц эмоционально незрелых, инфантильных, а также психопатического склада.

На содержание воспринимаемого материала существенно влияют и различные актуально возникшие или длительно существующие психические состояния — расстройства настроения, утомленность, длительная депривация (неудовлетворенность) потребностей, чувство страха и др. Поэтому для установления способности правильно воспринимать важные для дела обстоятельства необходимо установление динамического состояния индивида в интересующей судебные и следственные органы ситуации.

Возможность правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания зависит и от свойств памяти человека.

Память является формой психического отражения действительности, заключающейся в закреплении, сохранении и воспроизведении человеком своего опыта. Память — это не изолированный психический процесс, она тесно связана с восприятием, мышлением, личностью.

Индивидуальные особенности памяти свидетелей зависят прежде всего от возрастных различий. Развитие памяти претерпевает немалые изменения в ходе становления личности. Ребенка характеризует преобладание непосредственного запоминания без понимания логики событий, их смысла. Память ребенка имеет аффективную окраску — он может полно и ярко воспроизводить явления и факты, поразившие его, но объективно не определяющие сути ситуации, интересующей судебные и следственные органы. По мере социализации личности, взросления индивида, развития интеллекта изменяется и структура запоминания — оно становится более осмысленным, опосредованным, отражающим все больше объективных связей и отношений.

Для задачи КСППЭ наиболее важное значение имеет процесс воспоминания (воспроизведения) информации. В исследованиях воспоминания показана зависимость воспроизведения от личностных эмоциональных факторов и социальных норм, присущих данной среде. При воспоминании у человека сначала восстанавливается общее аффективное отношение к воспроизводимому, а затем, на базе этого отношения, воспроизводится материал. Именно поэтому абсолютно точное воспроизведение, особенно межличностных взаимодействий, встречается крайне редко. Материал при воспроизведении претерпевает иногда значительные изменения. Перестройка материала — это результат не столько забывания, сколько итог переработки информации на стадиях запоминания, сохранения и воспроизведения. Формы переработки информации зависят от индивидуально-психологических особенностей личности. Одним людям, особенно с акцентуацией характера по истерическому типу свойственно «вытеснение» неприятных, травмирующих впечатлений из сферы сознания. Другим людям свойственна «рационализация» воспринятого материала — тенденция дать разумное объяснение стимуляции, сделать ее содержание понятным и удобным для обращения. Многие люди обнаруживают действие механизма «конвенционализации» при воспроизведении— они сводят воспринятый материал к привычным, общепринятым штампам и стереотипам.

На объем и содержание воспроизведения существенно влияет психическое состояние в момент совершения правонарушения. При выраженном аффекте страха могут проявляться последующие амнезии — запамятование некоторых временных отрезков и существенных обстоятельств криминальной ситуации.

Таким образом, способность правильно воспроизводить события требует диагностики как свойств собственно памяти, так и определения индивидуально-психологических особенностей личности, ее социальных установок, ожиданий, устойчивости к стрессу, уровня развития интеллекта.

На способность правильно воспроизводить события существенно влияет такая личностная черта, как склонность к фантазированию. Она выражается в тенденции неосознаваемо развивать и дополнять при воспоминании действительные события образами воображения. Вследствие этого наличие повышенной склонности к фантазированию (в целом или при воспоминании на определенные темы) отрицательно влияет на точность и полноту воспроизведения. Особенно сильные искажения могут наблюдаться у истерических психопатов типа патологических псевдологов.

У некоторых людей способность правильно давать показания снижается из-за наличия повышенной внушаемости и (или) подчиняемости. Этими свойствами обладают лица с некоторыми формами пограничной психической патологии, личностно и интеллектуально незрелые, с чертами неуверенности в себе, тормозимости, мнительности. У них особенно легко может искажаться воспроизведение ситуации из-за подчинения чужому влиянию в период следствия. Нередко это проявляется в частом и резком изменении показаний. В таких случаях перед экспертами может быть поставлен вопрос о наличии этих личностных качеств.

Примером может служить К., 20 лет, обвинявшийся по пп. «г», «е», «и» ст. 102, чч. 3 и 4 ст. 117 и ч. 2 ст. 121 УК РСФСР в изнасилованиях и убийствах малолетних детей и молодых девушек. К. был задержан на основании показаний психически больного Ш. Сам К. также ранее неоднократно стационировался в психиатрические больницы с диагнозом: «олигофрения в степени дебильности, психопатоподобное поведение», а затем был переведен в интернат для психохроников с диагнозом: «олигофрения в степени имбецильности». В медицинской документации поведение К. в период лечения описывалось по-разному. В одних записях в истории болезни отмечены повышенная внушаемость, циничность, гиперсексуальность. В других указывалось, что К. «к сексуальным вопросам никакого интереса не проявлял». Допрошенные по делу воспитатели интерната и сослуживцы характеризуют К. как достаточно интеллектуально сохранного воспитанника, который хорошо писал, читал, играл в шахматы, охотно ходил в кино, любил хорошо одеться, он окончил 8 классов школы рабочей молодежи и ГПТУ, работал плотником 3-го разряда, был недисциплинирован, старался избегать тяжелой работы. После предъявления обвинения К. на первом допросе отрицал совершение преступлений, однако потом написал заявление о явке с повинной, в котором сообщил, что убил 6 малолетних девочек и одного мальчика. Затем заявил, что все «наврал». В дальнейшем вновь давал признательные показания. При этом обстоятельства убийства излагал по малоправдоподобной, примитивной схеме, во многом не соответствующей фактическим материалам дела. На протяжении следствия К. часто менял показания по многим важным для дела обстоятельствам — возрасту жертв, их одежде, месту встречи и др. В связи с отмеченным была назначена КСППЭ для определения личностных особенностей К., его способности правильно воспринимать важные для дела обстоятельства. Экспертам были заданы вопросы: 1) о наличии у К. признаков умственной отсталости, каких-либо особенностей памяти, мышления, могущих найти существенное отражение в его поведении на следствии; 2) о наличии у К. признаков повышенной внушаемости, пассивной подчиняемости, склонности к повышенному фантазированию, которые могли существенно отразиться в показаниях К. по делу; 3) об особенностях мотивационной сферы К., наличии у него расстройств влечений.

При исследовании на КСППЭ установлено, что внутренние органы К. — без патологии. По заключению невропатолога, у К. имеются «легкие органические изменения центральной нервной системы неясного происхождения (вероятно, патология внутриутробного развития)». К. в ясном сознании, правильно ориентирован. Считает, что был болен, поскольку его помещали в психиатрические больницы, но в чем проявляется его болезнь, пояснить не может. Иногда просит повторять задаваемые ему вопросы, но в целом осмысливает их довольно быстро; ответы дает по существу, Категорически отрицает свою причастность к изнасилованиям и убийствам. Поясняет, что согласился «взять на себя» эти преступления, так как был введен в заблуждение следователем. Подчеркивает, что с женщинами никогда не был в интимных отношениях. Запас общеобразовательных знаний К. беден, но в вопросах практической жизни он ориентирован достаточно хорошо. Сложившуюся ситуацию К. оценивал критически, обратился в Прокуратуру Союза ССР с письмом, в котором просил разобраться в его деле, доказывал, что преступлений не совершал. При экспериментально-психологическом исследовании у К. были обнаружены недостаточное развитие речи, слабость вербализации понятий, ограниченность актуальных знаний и представлений, недостаточная сформированность интеллектуальных навыков, конкретность мышления — со снижением способности к абстрагированию, обобщению, с преимущественным использованием ситуативных связей между предметами и понятиями, затрудненностью выделения существенных признаков, замедленностью ассоциативных процессов и общего темпа психической деятельности (методики «Пиктограммы», «Установление последовательности событий», «Исключение 4-го лишнего», «Сравнение понятий», ассоциативный эксперимент). Выступили незначительное снижение произвольного внимания (проба «Отсчитывание»), снижение объема непосредственного (10 слов) и опосредованного запоминания (методика «Пиктограммы»). При исследовании личностной методикой «Самооценка» обнаружились явления защитно-компенсаторного завышения своих характерологических качеств (самая высокая отметка), по данным Тематического апперцептивного теста — снижение способности к изложению развернутых рассказов с включением прошлого, настоящего и будущего времени. Показания о совершении преступлений, данные на следствии, К. объяснял «неожиданностью» обвинения, «растерянностью». В условиях искусственно созданной ситуации фрустрации, давления со стороны экспертов-психологов у К. легко появлялись реакции растерянности, неуверенности, изменялось качество ответов, суждения становились несамостоятельными и зависимыми от формы задаваемых вопросов.

На основании полученных данных и анализа материалов дела КСППЭ пришла к заключению, что К. психическим заболеванием не страдает, у него имеются черты умственной отсталости, не лишающие его возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими.

Мышление К. характеризуется использованием конкретно-ситуационных связей между предметами и понятиями, затруднениями в выделении существенных признаков, трудностями вербализации на понятийном уровне, недостаточностью абстрагирования, замедленностью течения ассоциаций, снижением возможности опосредования. Эти особенности привели к затруднению в прогнозировании, оценке последствий высказываний, действий К. и могли существенно сказаться на поведении и содержании его показаний.

В условиях экспериментальной фрустрации, давления со стороны исследующего отмечены легкость развития реакций растерянности, неуверенности, изменение качества ответов, появление несамостоятельных суждений, зависимых от формы вопросов. Указанные особенности личности и поведения К. могли существенно сказаться на изменении его показаний в ходе следствия с воссозданием с посторонней помощью событий, в которых он не принимал действительного участия.

Мотивационная сфера К. характеризуется бедностью сферы интересов и потребностей, ориентацией на материальное благополучие, создание семьи. Повышенного интереса к сексуальным вопросам у К. не выявлено.

Для установления способности свидетелей правильно давать показания о существенных для дела обстоятельствах также необходима диагностика уровня развития и индивидуальных особенностей речи. У лиц пожилого возраста с сосудистой патологией головного мозга важно своевременно диагностировать наличие разных форм афазий — той или иной степени выраженности нейропсихологических нарушений речи, которые затрудняют или лишают свидетеля способности правильно воспринимать и понимать речь окружающих или делают невозможной речевую передачу информации (речевую коммуникацию).

Экспертная оценка способности индивида правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания складывается из общего рассмотрения индивидуальных особенностей созревания, содержания и структурного строения его личности. Специальное внимание при этом обращается на выявление основных личностных свойств и установление качества и степени их влияния на соответствующие психические процессы (восприятие, мышление, память, речь). Принципиально важно установить, имеет ли та или иная личностная черта патологическую выраженность или она является вариантом (акцентуацией) в рамках нормы. Констатация последней требует сосредоточить внимание экспертов на анализе внешних моментов ситуации (условиях видимости и др.) и индивидных свойств анализаторов. При констатации патологии личности о ее тяжести можно судить уже на основании нозосиндромального определения состояния исследуемого. Диагностика легких степеней олигофрении обычно не исключает способности правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания при условии компенсированного состояния дебила, благоприятных условий наблюдения, относительной простоты воспринимаемой ситуации. Сочетание с интеллектуальной недостаточностью выраженных эмоционально-волевых расстройств может препятствовать этому. Особое значение имеет степень выраженности внушаемости олигофрена, уровень его критичности.

При психопатиях и компенсированных органических психопатоподобных состояниях способность к даче показаний обычно не нарушается. В более тяжелых случаях так называемых глубоких психопатий и выраженном психоорганическом синдроме она нередко утрачивается. Состояние этих исследуемых по тяжести психической патологии обычно приравнивается к выраженному душевному заболеванию.

У многих лиц с пограничными состояниями (психопатии, психопатоподобные состояния, неврозы) способность воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства, хотя и не утрачивается, но в той или иной мере ограничивается. Задача КСППЭ — раскрыть пределы и особенности этих ограничений, показать присущее этим лицам своеобразие восприятия, сохранения и воспроизведения информации применительно к конкретным, интересующим следователя и суд обстоятельствам. Это позволяет следователю и суду правильно отнестись к даваемым свидетелем показаниям, верно оценить их доказательственную надежность, адекватно строить тактику допроса и т.д.

При КСППЭ особенностей личности свидетелей в задачи эксперта-психиатра входит нозологическая и синдромальная (типологическая) квалификация своеобразия личностных черт свидетеля, оценка состояния интеллектуальной и эмоционально-волевой сферы.

В задачи эксперта-психолога входит диагностика личностных особенностей, оценка их влияния на характер личностной регуляции основных психических процессов (восприятия, мышления, памяти) с учетом конкретной ситуации.

К совместной компетенции экспертов относится диагностика афазий, оценка выраженности тех или иных патохарактерологических черт и общего состояния познавательных процессов, установление степени их влияния на способность лица в конкретной ситуации правильно воспринимать и правильно воспроизводить информацию.

§ 2. Посмертная КСППЭ особенностей личности ври самоубийствах

Этот вид КСППЭ является одним из наиболее трудных и ответственных. Он проводится только по материалам уголовного дела, в связи с чем их качество во многом определяет надежность и эффективность решения экспертных вопросов.

На основании исследования содержащихся в деле данных о личности, психическом состоянии и их динамике эксперты должны решить две основные задачи:

• имелось ли у лица, по следственной версии (предположительно) покончившего жизнь самоубийством, в период, предшествовавший его смерти, психическое состояние, предрасполагавшее к самоубийству;

• каковы причины развития этого состояния.

Особое значение для достижения этих целей КСППЭ имеют сведения об эмоциональной реактивности суицидента (лица, покончившего с собой), устойчивости его настроения, типах реакции на психологический стресс, склонности к депрессивным расстройствам. Последние занимают одно из первых мест среди причин суицидов.

В связи с этим следует специальное внимание уделить выяснению наличия у покончившего с собой накануне самоубийства признаков психогенной депрессивной реакции личности на стресс: тоски, подавленности, тревоги, страха или апатии, безрадостности, скуки. Важно установить, насколько типичны для личности депрессивные черты. Имеются данные о легкости развития у суицидентов чувства безнадежности, тревоги и вины, стыда и позора, наличии у них патологически повышенной чувствительности, низкой самооценки и уязвимости в отношении любого эмоционального стресса с направленностью агрессии на себя. Среди других характерных черт личности у них отмечены недостаток самоконтроля, импульсивность, отсутствие социальной конформности, склонность к сомнениям, неуверенность в себе, зависимость от окружающих, неспособность адекватно перерабатывать конфликты в сфере межличностных отношений¹⁴, несформированность системы ценностей.

Большое значение имеет выяснение личностных черт при наличии суидальных попыток в прошлом. Установлено, что психическая негибкость, повышенная требовательность к себе, бескомпромиссность, импульсивность, а также низкая самооценка и самоуважение, пассивность, эмоциональная зависимость заметно снижают адаптацию в постсуицидальный период и, следовательно, могут вести к новым попыткам покончить с собой.

По вопросу о глубине и природе психических нарушений в момент самоубийства нет единства мнений. Некоторые авторы считают, что завершенный суицид в основном имеет место у душевнобольных (до 95%). Другие исследователи выявляют психические нарушения, достигающие степени психоза, лишь у 30—50% изученных суицидентов. По данным А. Г. Амбрумовой и В. А. Тихоненко, только одна треть суицидентов подлежала лечению у психиатра. Среди них преобладали больные шизофренией и хроническим алкоголизмом. Остальные две трети исследованного контингента проявляли пограничные нервно-психические расстройства (в 24% психопатии) и непатологические ситуационные реакции практически здоровых лиц.

Существенную помощь в диагностической оценке особенностей личности суицидента может оказать установление качества ее динамики накануне самоубийства. Наибольшее внимание следует обратить на изменение ценностей, интересов, склонностей, характера. Иногда сама специфика личностной трансформации позволяет диагностировать исподволь развивающееся душевное заболевание. Помимо показаний лиц, знавших умершего, необходимая фактическая информация об этом может быть получена из личных документов суицидента: писем, дневников, заметок, записных книжек, продуктов творчества. Особенно большое значение имеют рисунки, стихи, проза, дающие при психолого-психиатрическом анализе ценную информацию о содержании внутренних переживаний, модификации личностных смыслов, их патологии.

Примером может служить посмертная КСППЭ по факту самоубийства Л., 26 лет, Л. был обнаружен в своей Квартире висящим в петле. При судебно-медицинском исследовании повреждений на трупе Л. не было выявлено; установлено, что смерть наступила от сдавления шеи петлей. Согласно материалам дела, после службы в армии Л. изменился по характеру: стал «нервным», злобным, уединялся в своей комнате, не разрешал родителям заходить в нее. Подолгу, задумавшись смотрел в одну точку, мог зайти в квартиру незнакомых людей и «рассуждать с ними о жизни», проявлял «чрезмерно большую осторожность в отношении своего здоровья». Часто подвешивался на связанных полотенцах за подбородок, объяснял это тем, что «удлиняет свой рост».

В комнате Л. были обнаружены выполненные им многочисленные рисунки, изображавшие повешенных на виселицах женщин в обнаженном виде, с улыбкой на лице. Психологический и психиатрический анализ этой продукции позволил установить, что в рисунках отражалось извращение влечений Л., имела место проекция его аффективно значимых доминирующих переживаний, отличающихся эмоциональной парадоксальностью, выхолощенностью, неадекватным отношением к акту смерти, стереотипностью, бедностью и сверхценной монотематичностью ассоциаций.

На основании этих установленных психиатрическим и психологическим анализом фактов и данных о характерных внутренне обусловленных изменениях личности Л. участниками КСППЭ было дано заключение о невозможности исключения у Л. шизофренического процесса. Было указано, что обнаруженные особенности психики и личности Л., в том числе сверхценные идеи суицидального содержания, могли найти отражение в его поведении в момент самоубийства — способствовать ему и его обусловливать.

Тщательному выяснению подлежит история развития личности, становление сферы субъективных личностных отношений, наличие в ней глубоких конфликтов, противоречий. Получены достаточно веские доказательства, что источники такого конфликтного формирования личности и причины ее последующей социальной дезадаптации, как правило, коренятся в родительских семьях, где складываются многие «ключевые черты» личности суицидента, его система ценностей. Специальное изучение этого вопроса позволило Т. В. Самохиной выделить следующие типы родительских семей, играющие роль «девиантного» (отклоняющегося от нормы) поведенческого образца: 1) тип разрушенной семьи, 2) асоциальной семьи, 3) семьи, где суицид или суицидальную попытку совершили родители, 4) семьи с патологической зависимостью родителей и детей, 5) семьи с психопатологическими нарушениями у ее членов¹⁵. Члены семьи, прямо или косвенно выражая свою враждебность, способствуют совершению суицидальных актов. Особенно велика роль семейных конфликтов в юношеском возрасте.

Наибольшую важность представляет диагностика кризисных состояний личности, возникающих в ситуации невозможности реализации важнейших жизненных отношений человека, его «жизненного замысла». Нередко причина такого кризиса состоит не только в стечении внешних неблагоприятных обстоятельств, но и в особенностях личностных качеств самого индивида, препятствующих его социальной адаптации. Эти качества могут быть результатом порочного воспитания, патологической конституции, следствием перенесенных экзогенных вредностей, но могут появиться и в результате прогрессирующего психического расстройства, приводя к личностной катастрофе уже в начальном, обычно еще неотчетливо выраженном периоде психической болезни.

Вот почему установление психологического кризиса обязательно требует еще и точной диагностической квалификации психического состояния, на фоне которого этот кризис возник. Такая диагностика может быть выполнена только экспертом-психиатром. Лишь после этого может быть окончательно решен вопрос о психическом состоянии в период, предшествовавший самоубийству, установлены неблагоприятные конституционально-биологические, психопатологические, ситуационные и психологические факторы, предрасполагающие к суициду.

Раскрытие этих важных сторон суицидального поведения облегчает анализ его личностных механизмов. А. Е. Личко на подростковом материале описаны демонстративное (манипулятивное), аффективное и истинное суицидальное поведение¹⁶. Первое предпринимается с целью воздействовать на окружающих, привлечь к себе внимание, разжалобить, вызвать сочувствие, избавиться от грозящих неприятностей. Второе развивается на высоте аффекта и может иметь как демонстративный, так и истинный характер. И, наконец, третье является результатом обдуманного, выношенного решения уйти из жизни. Внешними признаками этого служат планирование, принятие мер, чтобы «не помешали» реализации суицидального замысла, оставление записок, реабилитирующих близких.

Примером суицида второго типа могут служить данные посмертной КСППЭ 14-летнего Г. Материалами дела установлено, что Г. развивался правильно. Хорошо учился в школе, занимался спортом, общественной работой, пользовался авторитетом среди одноклассников. Отличался дисциплинированностью, принципиальностью, повышенным чувством долга, трудолюбием. Большинство свидетелей, знавших Г., считают его спокойным, уравновешенным, обязательным и ответственным. Вместе с тем отмечают, что он был «впечатлительным, гордым, самолюбивым».

В последний год поведение Г. начало меняться. Он часто бывал в плохом настроении, «раздражительным», «грустным», «тоскливым». Окружающие связывали это с конфликтной обстановкой в семье Г., обусловленной злоупотреблением его отцом спиртными напитками. В материалах дела имеются сведения, что в состоянии алкогольного опьянения отец «придирался» к Г., мешал ему делать уроки, лишал сна, унижал его достоинство, «попрекал куском хлеба», оскорблял при сыне мать Г. и бабушку. В связи с агрессией отца мать с сыном бывали вынуждены периодически ночевать у родственников. Г. болезненно переносил эти сцены, стыдился их и скрывал конфликтную обстановку дома от окружающих. Последнее время, по свидетельству сестры, он не мог спокойно разговаривать с отцом, грубо отвечал ему. Вне дома стал «замкнут», «задумчив», во время тренировок сидел «устремив взгляд в одну точку», отключался от окружающего.

Бабушка Г. сообщила, что вечером накануне самоубийства Г. в ее комнату вошел пьяный отец Г. и стал требовать, чтобы она покинула его дом. Г. заступился за нее, и они с отцом подрались. Когда все «успокоились», Г. зашел в комнату бабушки, поцеловал ее и ушел в ванную, где приблизительно через час был обнаружен его труп с признаками механической асфиксии (повешения в петле).

Эксперты пришли к следующему заключению: Г. психическим заболеванием не страдал. В последний год жизни у него имели место проявления раздражительной слабости и колебания настроения, которые, однако, не достигали психотического уровня и не лишали его возможности в период, предшествующий смерти, понимать значение своих действий и руководить ими. Конфликтная обстановка в семье вызвала состояние хронической фрустрации Г. и привела впоследствии к развитию состояния кризиса, что могло способствовать принятию решения покончить жизнь самоубийством.

Данный пример демонстрирует аффективное суицидальное поведение здорового подростка, развивающееся по типу острой реакции протеста на фоне длительной конфликтной ситуации в семье. Состояние фрустрации вызвано не только блокадой особенно обостренных в подростковом возрасте потребностей в самоутверждении, личного достоинства, но и унижением близких Г. лиц (матери и бабушки), с которыми Г. себя идентифицировал. Психотравматизирующее влияние деспотичного поведения отца усугублялось не только свойственной подростковому возрасту Г. обостренной чувствительностью, ранимостью, повышенным чувством справедливости, но и такими чертами характера Г., как впечатлительность, самолюбие, гордость, стеснительность, лишавшие его возможности обратиться за помощью к значимым для него взрослым (тренеру, учителям). Вместе с тем мать и бабушка не могли обеспечить защиту Г., так как сами третировались отцом.

Таким образом, в силу неблагоприятных внешних обстоятельств, наличия ряда личностных качеств и возрастных особенностей Г. у него в течение длительного времени оказались блокированными наиболее важные мотивационные линии, основные потребности (в уважении достоинства, любви, благополучии, социальной репутации, безопасности близких, справедливости, отдыхе, учебе и др.). О глубине кризисного состояния свидетельствуют явные нарушения поведения Г. с развитием признаков реактивной (невротической) депрессии, агрессивности, явлений эмоционального регресса (отгороженности, отрешенности от окружающего).

Реализация суицидального акта непосредственно связана с дополнительной тяжелой травмой, имеющей ту же личностную направленность, что и вся конфликтная ситуация. Вследствие этого экспертный вывод о причинной зависимости между конфликтной ситуацией, связанным с нею психологическим кризисом Г. и его суицидальным поведением (решением покончить жизнь самоубийством) следует считать достаточно доказательственным и обоснованным материалами дела.

Выбор вида суицидального поведения во многом определяется типом характерологической акцентуации. У активных сильных натур отражение личности в суицидальном акте может принимать форму суицидального «протеста». Пассивное «избежание» невыносимой душевной боли было более типично для лиц с тормозимыми чертами характера. Еще одним механизмом суицидального поведения, обычно свойственным молодежи, является подражание значимым людям, совершившим суициды.

В некоторых случаях в результате неблагоприятных внешних воздействий формируется «устойчивая личностная установка» на самоубийство, «склонность к уходу из любых стрессовых ситуаций, вплоть до самой последней»¹⁷. Наиболее легко подобные стойкие установки возникают у психопатических личностей в результате неблагоприятных ситуационных воздействий. Иногда в таких случаях речь идет о «суицидоманическом развитии» личности психопата, которое характеризуется становлением стойких доминирующих идей о самоубийстве, проходящих «красной нитью» через всю дальнейшую жизнь аномальной личности и принимающих характер своеобразного мировоззрения.

Диагностирование психопатического склада позволяет понять и объяснить также другие особенности суицидального поведения. Прежде всего следует отметить большую легкость развития у психопатических личностей состояний острой психической дезадаптации, на фоне которой возникали и реализовались суицидальные намерения. При этом необходимо подчеркнуть существование, наряду с общей ранимостью, особой уязвимости в отношении некоторых «ключевых» для каждого типа психопатий психотравмирующих переживаний. Для психопатов тормозимого типа такими «ключевыми переживаниями» были представления о собственной слабости, «неполноценности»; для возбудимых — это представление о собственной значимости, стремление к самоутверждению; для истерических — жажда признания.

Парадоксальность суицидального реагирования психопатов следует принимать во внимание при оценке причин их суицидальных поступков. Они могут быть детерминированы не объективно тяжелой, невыносимой ситуацией, созданной окружением, а повышенной ранимостью психопатических личностей в отношении определенных, особо значимых для них ситуационных воздействий¹⁸.

Установление причин развития психического состояния, предрасполагающего к самоубийству, — наиболее трудный вопрос посмертной КСППЭ. Далеко не во всех случаях он может быть решен в категорической форме. Для констатации конкретной причинной связи экспертам необходимо, во-первых, показать, что состояние острой психической дезадаптации явилось обстоятельством, способствующим формированию суицидального акта, а во-вторых, обосновать причинную зависимость этого психического состояния от конкретного внешнего воздействия. Трудности возникают уже при обсуждении вопросов возможной провокации душевного заболевания под влиянием тех или иных экзогенных и психогенных воздействий. Еще большие сложности для экспертной оценки представляет наслоение одного (экзогенного или психогенного) заболевания на другое (конституциональное, органическое). Особенно часто такое сочетание возникает у больных с пограничной психической патологией, в частности при психопатиях. В этих случаях причинное значение имеют несколько факторов, каждый из которых является необходимым условием развития психического состояния, предрасполагающего к самоубийству. Задача состоит в том, чтобы выявить среди них основную, ведущую причину, определяющую главный внутренний механизм суицидального поведения. Выделение этого «производящего» причинного фактора возможно лишь при достаточно точной нозологической и психологической квалификации установленного психогенного состояния. Однако если нозологическая диагностика хорошо операционализирована для этого, то надежная психологическая квалификация состояния суицидента возможна по существу лишь в отношении аффекта. Только при наличии прямых объяснений в посмертной записке причин ухода из жизни и надежной верификации следователем их подлинности иногда могут быть установлены и более конкретные психологические причины.

При невозможности прийти к научно обоснованному категорическому выводу о причине психического состояния суицидента эксперты должны обязательно мотивировать это в заключении. В этих случаях КСППЭ должна ограничиться выявлением лишь самого психического состояния, т. е. синдромальной диагностикой.

Не меньшие сложности представляет установление связи самоубийства с актуальным психическим состоянием суицидента. При наличии в этом состоянии психотических проявлений, отчетливых признаков утяжеления или острого развития психической дезадаптации с нарушениями поведения заключение о существовании такой связи является обоснованным. Констатация выраженных ситуационных эмоциональных реакций также делает допустимым вывод об аффективном или демонстративном типе суицидальных поступков, особенно если имеются черты соответствующей личностной акцентуации. В случае же тщательно спланированного суицида и отсутствия (невозможности экспертного обнаружения) психопатологических симптомов, психологических эмоциональных феноменов и личностных расстройств выявление причинно-следственных зависимостей затруднительно и не всегда возможно.

 

---

 

¹ См.: Коченов М. М. Введение в судебно-психологич. экспертизу, с. 17; Печерникова Т. П., Гульдан В. В. Актуальные вопросы комплексной психолого-психиатрической экспертизы.—Психологич. журнал, 1985, т. 6, № 1, с. 102.

² Патяева Е. Ю. Ситуативное развитие и уровни мотивации. — Вестник МГУ, 1983, сер. 14, № 4, с. 23-33.

³ Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность, с. 221. .

⁴ Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии, с, 249.

⁵ Столин В. В. Указ, соч., с. 149.

⁶ Там же, с. 150.

⁷ Асмолов А. Г. Указ, соч., с. 95.

⁸ Lubе1ski M. J., Stаnik J. М., Tyszkiewicz L. Wybrane zogadnienia psychologii dla prawnikow. Warszawa, 1986, VII, § 6,S. 299.

⁹ См.: Кудрявцев В. Н. Указ, соч., с. 177.

¹⁰ Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность, с. 55.

¹¹ Ганнушкин П. Б. Избранные труды. М., 1964, с. 160.

¹² Выготский Л. С. Собр. соч., т. 2, с. 381.

¹³ Там же, т. 4, с. 363.

¹⁴ См.: Красильников А. М., Цыцарев С. В. Особенности личности больных алкоголизмом с суицидальными тенденциями.— В кн.: Психогигиена и психопрофилактика. Л., 1983, с. 111.

¹⁵ См.: Самохина Т. В. Типология суицидогенных родительских семей.— В кн.: Психогигиена и психопрофилактика. Л., 1983, с. 96.

¹⁶ См.: Личко А. Е. Указ, соч., с. 74—75.

¹⁷ Кон И. С. В поисках себя. Личность и ее самосознание. М., 1983, с. 203.

¹⁸ См.: Пелипас В. Е. Суицидальные явления в клинике некоторых форм психопатий. — Автореф. дисс. канд. мед. наук. М., 1971, с. 15.

---