Раздел I. ВВЕДЕНИЕ В ПРИКЛАДНУЮ КРИМИНАЛЬНУЮ ПСИХОЛОГИЮ

Глава 3. ТЕОРИИ ПРИЧИН ПРЕСТУПНОСТИ В ЗАРУБЕЖНОЙ КРИМИНАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ

5. Концепция конституциональной предрасположенности к преступлениям

Начало XX в. ознаменовалось бурным развитием физиологии вообще и эндокринологии в частности. Ученые выяснили, что от работы желез внутренней секреции (гипофиза, щитовидной, паращитовидной, зобной, половых желез) в значительной мере зависят и внешность и самоощущение человека, а следовательно, его поведенческие реакции, в определенной мере связанные с химическими процессами, происходящими внутри организма.

В 1924 г. американский исследователь М. Шлапп обнародовал результаты изучения эндокринной системы преступников. По его данным, 1/3 всех заключенных страдала эмоциональной неустойчивостью, связанной с заболеваниями желез внутренней секреции (1924. С. 11). Через несколько лет он опубликовал в соавторстве с Э. Смитом книгу «Новая криминология», где главная роль отводилась эндокринным заболеваниям.

Новые идеи оказались весьма привлекательными для криминологов, которые разделяли идеи Ломброзо. Они стимулировали поиск физических признаков опасного состояния, который привел криминологов, физиологов и психологов к гипотезе о связи строения тела, типа телесной конституции с предрасположенностью к преступному поведению.

Э. Подольски в 1955 г. в криминалистическом журнале США опубликовал статью «Химическая основа преступного поведения». В ней он постарался проанализировать эндокринную и химическую основу, связывающую строение тела и поведение человека.

Наиболее масштабные исследования осуществил профессор Гарвардского университета Э. Хуттон. Проводя в течение 15 лет антропологические исследования преступников, он применил электронно-вычислительную технику при обработке статистических данных (30–40-е годы). Он замерил рост, вес, объем грудной клетки, размеры черепа и величину отдельных органов более чем у 13 тыс. заключенных. Эти данные он сопоставил с результатами исследования 3208 законопослушных граждан. Первые результаты Хуттон опубликовал в 1939 г. в книге «Американский преступник». Он отмечал, что преступники уступают непреступникам почти во всех измерениях тела (в весе тела, ширине и объеме груди, они уже в плечах относительно их роста, у них больше челюсть и меньше длина туловища) (С. 209).

Исследования привели Хуттона к выводу о том, что существование типа прирожденного преступника — это реальный факт. Для защиты от таких преступников необходимы достаточно жесткие меры, то есть искоренение физической и психической неприспособленности индивидов.

У. Шелдон, профессор Колумбийского университета, как и Э. Хуттон, провел аналогичные антропологические исследования. В 1949 г. опубликовал книгу «Виды преступной молодежи: введение в конституциональную психотерапию», в которой развивал идею единства физической структуры человека и его поведения.

Клиническое направление криминологии теоретически обосновало необходимость нейтрализации с помощью химических препаратов гормонов, вызывающих агрессивность человека, и эти методы были внедрены в практику.

Ш. и Э. Глюк (1925) в основу своих исследований природы преступности положили метод длительных (лонгитюдных) наблюдений. В 1943 г. они опубликовали интересную книгу «Преступные карьеры в ретроспективе», в которой отразился почти двадцатилетний опыт изучения преступников. Один из выводов касался того, «что наличие или отсутствие определенных черт и признаков в конституции и ранней окружающей среде различных преступников определяет, кем неизбежно станут эти преступники и что станет с ними». Этот вывод оказал большое влияние на их дальнейшие исследования. Через 13 лет Ш. Глюк опубликовал монографию «Строение тела и юношеская преступность».

Было установлено, что конституция большинства подростков-правонарушителей относится к метаморфозному типу (мускулистые, энергичные); их доля среди нарушителей составляет 60 %, в то время как среди правопослушных лишь 30 %. Этот тип требует особого внимания. Супруги Глюк разработали понятие преступного потенциала, величина которого связана со строением тела. Реализация его во многом зависит от параметров социокультурной среды. Таким образом, воздействуя на окружение подростка, можно контролировать его склонность к преступлению. В 1959 г. ими была разработана таблица для прогнозирования преступного поведения, включая части шкалы социального прогноза и шкалу психологической и психотерапевтической характеристики подростка. Первая учитывала уровень контроля за ребенком со стороны родителей и характер отношений в семье. Вторая была построена на основе теста Роршаха (методика интерпретации пятен) и была направлена на выявление различных криминогенных качеств личности.

Авторы утверждали, что если ребенка 6 лет при поступлении в школу тщательно обследовать, то прогноз преступного поведения может быть достаточно точным (с вероятностью 0,9). Помимо прогностической таблицы, Ш. и Э. Глюк разработали таблицу, помогающую судье назначить адекватное наказание преступнику.

Прогностическая таблица супругов Глюк нашла широкое применение в практике Нью-Йоркского городского комитета по делам молодежи. Этот комитет признавал данный метод достаточно эффективным и рекомендовал применять его во всех школах города.

В 1970 г. А. Хацнекер, врач президента Никсона, заинтересовался прогностической методикой супругов Глюк и предложил обследовать всех детей в возрасте от 6 до 15 лет для выявления среди них склонных к преступлениям.

Всех выявленных потенциальных преступников предполагалось помещать в специальные лагеря для привития подросткам общественно полезных форм поведения. Однако эта программа, став достоянием широкой общественности, была подвергнута критике, и Хацнекер отказался от ее реализации (Р. Мэйнард, 1970).

6. Концепция поиска гена преступности

1900 г. считается годом рождения генетики, ученые стали понимать законы наследственности, открытые Г. Менделем несколькими десятилетиями ранее. В 1903 г. датский ученый В. Иогансен ввел в научный оборот термин «ген», под которым понимался наследственный задаток признака. В 1911 г. американский ученый Т. Морган разработал хромосомную теорию. Каждому биологическому виду свойствен определенный, постоянный набор хромосом (человеку, например, 23 пары). Совокупность всех наследственных факторов получила название генотипа, что позволило выдвинуть гипотезу о передаче склонности к преступлению генетическим путем.

В 20-х годах немецкий психиатр Й. Ланге провел исследование на основе близнецового метода. В 77 % случаев у однояйцевых близнецов была вскрыта закономерность, в результате которой было выявлено, что если преступление совершил один, то и второй близнец оказывался преступником. Через 3 года аналогичные исследования провел голландский ученый Легра: в 100 % случаев однояйцевые близнецы оказались преступниками.

К сожалению, эти научные выводы оказали значительное воздействие на введение в нацистской Германии (1933 г.) практики кастрации и стерилизации как меры уголовной профилактики, аналогичные меры практиковались в США (с 1899 г.) и в Дании (с 1922 г.).

Результаты генетических исследований побудили конгресс США принять закон о сексуальных психопатах. Для преступников, у которых проявлена генетическая предрасположенность к сексуальной агрессии, устанавливалось тюремное заключение на неопределенный срок.

В начале 30-х годов психиатр Ф. Штумпфле исследовал генетическую склонность к преступлениям, анализируя родословные преступников (1747 человек). Среди родственников рецидивистов он обнаружил большое число преступников. Почти все рецидивисты страдали психопатией. Эти данные позволили по-новому оценить концепцию Годдарда о психической наклонности преступников. Психические нарушения в криминальной среде проявлялись не столько в пониженном уровне интеллекта, сколько в нарушениях эмоциональной устойчивости.

Основные контраргументы оппонентов генной теории преступности основывались на выработанных теорией вероятностей формулах научной достоверности статистических данных. (С точки зрения репрезентативности исследования Ланге и Легра не выдерживали критики, первый обследовал лишь 30 пар близнецов, второй — 9 пар.) Датский ученый К.О. Христиансен проанализировал поведение 6 тыс. пар близнецов (преступления с одинаковыми генотипами отмечались в 35 % случаев, с различным генотипом — в 12 %). Неизученной переменной во всех генетических исследованиях было влияние окружающей среды. Первым обратил на это внимание немецкий криминолог Ф. Эскнер.

Им описано 130 близнецов, которые были разлучены и воспитывались в разных семьях. Они вели достаточно похожий образ жизни, имели собак одинаковых пород; сходную манеру одеваться. Даже жены имели одинаковые имена, но данных об их склонности к преступлению получить не удалось.

В 50-е годы исследования генетических факторов преступности вступили в новую фазу — хромосомную (генотип человека состоит из 46 хромосом, две из них определяют пол, если они одинаковы — ХХ, то пол женский, если ХY, то мужской).

У некоторых людей оказались половые хромосомы не парные, а тройные — ХХY, ХYY.

Первыми эти особенности стали использовать криминалисты в целях идентификации преступников по биологическим следам, оставленным на месте преступления. Криминологи выдвинули гипотезу, что лишняя мужская хромосома (Y) может способствовать сверхагрессивности.

В 60-х годах П. Джекобс провела одно из первых исследований хромосомной предрасположенности к преступлениям. Обследовав заключенных в Шотландии, она установила, что среди преступников доля лиц с аномалией типа ХYY многократно больше, чем среди правопослушных граждан. Казалось бы, ген преступности найден, и нужно только научиться его устранять.

Однако дальнейшие исследования в Англии, Франции и США не подтвердили данных Джекобс. В 1975 г. на II Международном криминологическом конгрессе немецкий ученый Г. Кайзер привел данные о том, что процент имеющих хромосомные отклонения среди правонарушителей практически такой же, что и среди всего населения в целом. Причем среди преступников, имеющих хромосомную комбинацию ХYY, лишь 9 % осуждены за насильственные преступления. Так что назвать Y-хромосому носителем агрессивности нельзя.

Вообще, криминологическим теориям, основанным на идеях криминальных задатков, в середине ХХ в. социологическими исследованиями был нанесен серьезный теоретический удар.

В 1947 г. американцы И. Валерстайн и К. Вайл опубликовали статью «Наши законопослушные правонарушители». Они опросили около 2 тыс. жителей Нью-Йорка, выясняя, не совершали ли они когда-либо преступления. 91 % опрошенных признали, что им приходилось совершать те или иные преступления, в том числе серьезные, но об их преступлении никто не узнал. Такие же результаты были получены и в других социологических исследованиях.

Наряду с социологами концепцию прирожденного преступника ставили под сомнение психологи-бихевиористы, которые считали, что человек рождается, как чистый лист. («Скиннеровский ящик», где потомство млекопитающих выращивалось без прикосновения рук.)

Одним из общепринятых аргументов бихевиористов против феномена прирожденных преступников было констатирование снижения криминальной активности при переходе от юности к более зрелому возрасту. (Этого не было бы при биологической запрограмированности склонности к преступлению.)

В то же время концепции преступности биологического толка были включены в теоретический фундамент клинической криминологии (медицинские меры коррекции преступника).

С. Чавкин в 1978 г. с тревогой отмечал, что ответственность за острые социальные проблемы, такие как бурный рост насилия, выражается у отдельных индивидов, чье неподдающееся контролю поведение объясняется причинами генетического порядка: либо дефектами нервной системы, либо лишней хромосомой, либо тем и другим.