РАЗДЕЛ II. ОСНОВЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Глава 6. ЗАХВАТ ЗАЛОЖНИКОВ И ПСИХОЛОГИЯ ВЕДЕНИЯ ПЕРЕГОВОРОВ ПО ИХ ОСВОБОЖДЕНИЮ

1. Психология заложников

Среди террористических актов захваты заложников занимают особое место. Они могут совершаться как самостоятельно, так и сопутствовать другим террористическим проявлениям. Цели захватов различны. Чаще всего это требование выполнения властями политических уступок или корыстные мотивы – выплата выкупа, а также другие. Исторические факты свидетельствуют, что захваты заложников совершались во все периоды развития общества. В древние времена заложников захватывали, чтобы оказать давление на противоположную сторону и обеспечить соблюдение заключенных договоров (о месте стоянки, территории, где можно охотиться, и т.д.).

В средние века захват заложников также считался обычным явлением и служил гарантией соблюдения международных договоров и выполнения любого рода сделок между государствами и частными лицами, но чаще всего захват заложников использовался во время военных действий для предотвращения сопротивления населения оккупированных территорий. В истории отмечены случаи, когда захват заложников был даже частью государственной политики. Так, во Франции, во времена Парижской Коммуны, 5 апреля 1871 года был принят «Декрет о заложниках», на основании которого разрешалось брать в заложники всех лиц, уличенных в сообществе с версальским правительством, а за казнью сторонника Парижской Коммуны должна последовать казнь тройного числа заложников, назначенных по жребию.

Одним из первых крупных дел, связанных с захватом заложников в ХХ веке, считается похищение в 1932 году сына одного из состоятельных людей  Америки Ш. Линдберга, вызвавшее большой общественный резонанс во всем мире. Привлек к себе внимание и необычный случай, произошедший в марте 1934 года в Суэксе Фалле (США), когда банда известного в то время преступника Даллинжера ворвалась в помещение банка и, совершив ограбление, для прикрытия своего отхода захватила пятерых банковских сотрудников и заставила их стоять во весь рост на подножке уезжающей автомашины. Такой способ захвата заложников был отмечен впервые и позже стал часто использоваться преступниками, чтобы беспрепятственно покинуть место преступления. Значительное количество заложников в 20-м столетии стало захватываться во время угона самолета. Впервые такой факт был отмечен в 1930 году и с тех пор получил широкое распространение, особенно в 60-70-е годы. В это время захваты и удержание заложников стали одной из распространенных форм терроризма. Потерпевшими чаще всего становились дипломаты, общественные и политические деятели, государственные служащие. При этом отмечалась организованность, тщательность планирования, высокая профессиональная подготовка совершаемых преступлений. Для этого периода характерны такие преступления, как похищение послов США в Гватемале и Бразилии, послов ФРГ в Гватемале, Гаити, Бразилии, бывшего президента Аргентины, швейцарского посла в Уругвае. Большой общественный резонанс в Европе приобрели захваты: в 1975 году в Вене почти всех делегатов-министров стран ОПЕК; спортсменов Израиля на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году, которые организовал известный террорист ХХ века Карлос; похищение А. Моро в 1978 году в Италии и некоторые другие преступления.

Одним  из первых громких случаев захвата заложников в России, обратившим на себя внимание, был захват группой вооруженных преступников в составе пяти человек автобуса с тридцатью школьниками и учительницей в городе Орджоникидзе 1 декабря 1988 года. Террористы выдвинули требование предоставить им крупную сумму в валюте и самолет для вылета в Израиль. В этом случае заложниками оказались дети.

Классификация захватов заложников обширна и охватывает все стороны этого террористического акта. Для нас наиболее существенно знать, кто и при каких обстоятельствах может оказаться потерпевшим. Захват конкретного лица, т.е. адресный захват,  происходит в том случае, когда преступник заранее знает, кого он будет захватывать, какие требования будет выдвигать. Такие захваты готовятся заранее, организатор совершения теракта разрабатывает план преступления, подбирает себе соучастников: формирует преступную группу, распределяет роли, приобретает оружие и другие, необходимые для преступления \материальные средства, изучает образ жизни будущего заложника и другие вопросы. После этого осуществляется захват жертвы, перевозка ее вместо          содержания или укрытия, организация охраны. Затем выдвигаются требования – условия освобождения заложника, которые необходимо выполнить.

В таких случаях лица, захватившие заложника, планируют свою линию поведения с заложником, его представителями, сотрудниками правоохранительных органов, длительно выдерживают ее во время переговоров, предусматривают различные варианты развития событий и ухода от ответственности. Адресные захваты производятся в основном в целях получения выкупа, возврата долга, т.е. из корыстных побуждений или из мести, и получают все большее распространение.

Другая форма захвата – безадресный – захват случайных лиц, который осуществляется спонтанно, или когда террорист не знает своей жертвы. Это бывает при захвате заложников в самолете, другом транспортном средстве, при совершении иного преступления. В таких случаях обычно в заложниках оказывается много лиц, в их числе часто бывают женщины и дети. Что касается типичных мест захвата заложников, можно отметить, что такие теракты совершаются чаще всего в небольшом по объему пространстве (салоне самолета, вагоне поезда, ином транспортном средстве, административном или жилом здании и т.д.). Это позволяет террористам во время захвата постоянно держать в поле зрения заложников и своевременно предотвращать попытки государственных органов противостоять им, не позволяя принимать эффективные меры по обезвреживанию террористов. Заложники могут быть захвачены в любом общественном месте, доме, квартире.

Анализ практики показывает, что при захвате заложников можно выделить три категории жертв:

1) непосредственную. Это сам заложник, т.е. любой человек, который в данной ситуации всегда лишается свободы;

2) косвенную – тот, к кому предъявлены требования (третья сторона). Это могут быть органы власти, родственники заложника, любая организация, предприятие, учреждение и т.д. Террорист ставит этих лиц перед выбором: жизнь и свобода заложника в обмен на выполнение предъявленных требований;

3) сопричастную – любые лица (в том числе родственники и знакомые), организации, предприятия, учреждения и т.д., интересы которых могут быть также нарушены при захвате заложников. Например, при захвате заложников в колонии непосредственной жертвой является сам заложник, косвенной – администрация колонии, а сопричастной – родственники заложника.

Непосредственная жертва – одно из главных действующих лиц в возникшей конфликтной ситуации. Преступники, стремясь совершить захват заложников с меньшим для себя риском, предпочитают оставлять в качестве заложников женщин (30% случаев) и детей (12%). Например, при захвате заложников в Минеральных водах главарь террористов объяснил это тем, что женщины и дети «наделают меньше глупостей». Выбор надлежащей жертвы, как правило, зависит от цели планируемой операции. Так, для привлечения внимания широкой общественности объектом нападения террористов стали государственные или общественные деятели, крупные предприниматели или бизнесмены, журналисты, либо избирались более беззащитные лица – женщины, дети,            пассажиры транспортных средств. В случае, когда акции с захватом  заложников предпринимаются в целях освобождения своих единомышленников от наказания, террористы предпочитают захват граждан других государств (особенно пользующихся международной защитой), представителей правоохранительных органов. Это объясняется тем, что захват таких лиц всегда привлекает внимание общественности одновременно ряда стран, вызывает быструю ответную реакцию самых высших инстанций государств, что позволяет террористам достичь сразу нескольких целей. До настоящего времени в Северо-Кавказском регионе, например, наиболее часто захватываются военнослужащие федеральных войск, журналисты, иностранные граждане, бизнесмены, работники административно-управленческого аппарата, сотрудники различных фирм. Как правило, захваченные лица удерживаются от 1 до 6 часов (55%). Значительно реже (13%) время удержания составляет до 1 часа и в 25% случаев – более 6 часов. При этом продолжительность удержания заложников находится в прямой зависимости от личности террористов и захваченных лиц, действий спецслужб и правоохранительных органов по их освобождению [53].

При изучении психологических вопросов захвата заложников выявляются несколько основных проблем: психология общения террористов и заложников; психология заложников – основных жертв действий террористов между собой; психология ведения переговоров с террористами. Взаимоотношения террористов с захваченными заложниками являются достаточно сложным социально-психологическим явлением [115]. Это взаимодействие можно разложить на несколько этапов. Каждый этап отличается своей социально-психологической спецификой.

Первый этап – захват заложников, характеризующийся молниеносными действиями террористов и полной неожиданностью для заложников. Это, например, заявление террористов о том, что все присутствующие в театре (помещении, самолете и т.п.) захвачены в заложники.

Второй этап – подчинение террористами воли заложников путем запугивания. Агрессивные действия террористов, выстрелы, запах пороха, угрозы предназначены для того, чтобы мгновенно сломить заложников, отнять надежду на скорое спасение. В это же время организуется охрана заложников, ведется постоянное наблюдения за их поведением.

Третий этап – недопущение открытой паники среди заложников. Средством этого может быть избиение или даже расстрел паникеров.

Четвертый этап – введение жестких норм поведения заложников, диктат того, что можно, а что нельзя делать.

Пятый этап – оповещение внешнего мира о захвате заложников. В театральном центре на Дубровке террористы разрешили заложникам поговорить по телефону со своими родственниками и знакомыми. Затем мобильные телефоны были отобраны.

Шестой этап – сортировка заложников с целью разрушить установившиеся межличностные связи. Террористы отделяют мужчин от женщин, детей от взрослых, россиян от иностранцев.

Седьмой этап – организация жизни заложников, обеспечение питания, сна и прочее.

Восьмой этап – адаптация заложников к экстремальной ситуации, наступление усталости, притупление чувств.

Девятый этап – возникновение у заложников состояния депрессии, возможны эмоциональные срывы, как со стороны заложников, так и со стороны террористов.

Десятый этап – освобождение заложников и уничтожение террористов.

Заложничество отличается от непосредственной террористической атаки (взрывов, выстрелов) тем, что сразу заставляет человека переживать вероятность скорой смерти. Этого переживания нет при непосредственной атаке – там оно появляется через какое-то время. В ситуации заложничества, один страх (отсроченный, в виде запоздалых переживаний уже произошедшего захвата заложников) постепенно накладывается на другой страх (ожидания смерти), как бы удваивая переживания.

Отношения между жертвами нападения и террористами зависят от ряда обстоятельств: цели акта, характера жертвы, ее значимости, особенностей террористической структуры, совершившей захват, хода переговоров и т.д. В первые часы и дни с жертвой (жертвами) обращаются особенно жестоко, рассчитывая таким путем подавить волю, деморализовать и подчинить интересам террористов. При этом могут насильственно применяться медицинские препараты, чтобы преодолеть сопротивление. Террористы чередуют жесткое и мягкое обращение, часто держат жертву с завязанными глазами, кормят пищей низкого качества, длительное время не дают спать. У захваченных, как правило, отбирают все личные вещи, в том числе часы, чтобы они не могли ориентироваться во времени. На психическое состояние жертвы, помимо указанных факторов, отрицательно воздействуют сознание неопределенности своего положения.

Когда человек попадает в ситуацию заложника, изменяется структура общения между жертвами террористов. Выделяют несколько стадий развития такого общения [146].

Первая стадия. Человек как бы замирает, затаивается, присматривается к другим, оценивая перспективу контактов с окружающими. Для этой стадии характерно снижение активности общения. Вербальное общение прекращается почти полностью, однако человек не «выпадает» из общения, он внимательно следит за поведением окружающих. Происходит оценка опасности со стороны социального окружения, человек пытается прогнозировать развитие событий, определяет для себя необходимость каких-либо немедленных действий.

У подавляющего большинства срабатывает один из механизмов психологической защиты – отрицание. Люди просто не верят (а часто и не хотят верить), что «это» произошло с ними. Если условия содержания суровы, то уже через несколько часов кто-то из заложников начинает злобно вспыхивать, ругаться с соседями, может быть, даже со своими близкими. Такая агрессия помогает «сбрасывать» эмоциональное перенапряжение, но вместе с тем истощает человека. Эта стадия общения может длиться несколько часов в зависимости от личностных особенностей и состояния человека.

Вторая стадия. Происходит увеличение интенсивности тех или иных проявлений общения, иногда возникает несвойственная для данного человека (в обыденных, не стрессовых ситуациях) активность в общении. Чрезвычайность ситуации отменяет сложившиеся стереотипные формы поведения, люди  ведут себя не так, как в обыденной жизни. На этой стадии происходит ролевое разделение заложников, определяются лидеры, пассивные наблюдатели, «активисты» и т.п. В это же время зачастую происходит бурный обмен информацией (особенно при равенстве интеллектуального и речевого потенциала), люди сообщают банальные (но кажущиеся им интересными в данной ситуации) сведения о себе, часто ведут себя излишне аффективно. Некоторые становятся агрессивными, причем не только по отношению к другим заложникам, но и к террористам. Эти заложники стараются дистанцироваться от других и нападают на «коллег по несчастью», если те нарушают их пространство.

Третья стадия. Если рядом находится заложник, у которого наблюдается телесное недомогание, то возникает более тесное общение, связанное с заботой об этом больном человеке. При этом разрушается зональное разделение межличностной территории людей. Ситуация оказания помощи (хоть и вынужденной) является мощным антистрессовым фактором, причем как для того, кто оказывает помощь (он чувствует свою необходимость для окружающих), так и для того, кому ее оказывают (он также чувствует себя цементирующим звеном). На данной стадии уточняется статус заложников, происходит создание неформальных микрогрупп.

Четвертая стадия. Если ситуация не разрешается, происходят следующие изменения в общении. В одних случаях преобладают компоненты взаимодействия, консолидирующие группу, в других – дезорганизующие ее, то есть в каждой неформальной группе (которая образовалась ранее) может появиться оппонент лидеру, который во всем не согласен с его мнением, действиями. Этот оппонент использует любой повод доказать несостоятельность лидера.

На этой стадии в зависимости от индивидуальных особенностей (у кого раньше, у кого позже) начинает развиваться астенический синдром, т.е. апатия. Он характеризуется повышенной утомляемостью, вегетативными симптомами, истощенностью нервно-психических процессов и нарушениями сна. В этом случае настроение резко понижается, появляется постоянная слезливость, повышенная чувствительность к яркому свету, громким звукам, резким запахам.

В этот момент люди не переносят любых прикосновений к ним.

Таким образом, на поведение человека, оказавшегося в ситуации заложника, оказывают влияние врожденные и приобретенные психологические особенности (темперамент, задатки, характер), устойчивые мотивы поведения (сформированные стереотипы, воспитание), его социальный статус на момент попадания в заложники и пр.

При долгом пребывании в заложниках, то есть в плену, в среде пленников возникает одна из двух форм социальной организации, которые всегда появляются в изолированных сообществах, будь то казарма, экспедиция, плен или тюрьма. Используя тюремный жаргон, одну из форм называют «закон», другую – «беспредел». При первой строго регламентируются нормы взаимоотношений, иерархии, распределения пищи и, что немаловажно, личной и общественной гигиены. Эти нормы могут казаться изощренно ненормальными, но по своей сути они направлены на выживание группы, изолированной в ненормальных условиях, или хотя бы на сохранение «элитарной» части этой группы. При второй форме социальной организации «правят» преимущественно грубая сила и низменные инстинкты, пробуждающиеся при экстремальной принудительной изоляции людей. Что победит (нередко в жесткой борьбе) и реализуется – «закон» или «беспредел» – зависит от душевной силы, интеллекта, жизненного опыта  пленных-заложников, а также от воздействия на них со стороны тюремщиков-захватчиков.

Оказавшиеся в заложниках ведут себя следующим образом.

1. Выделяется группа нетерпеливо-отчаянных, обычно их не более 0,5% от всех. Но она может стать больше (до 60%), если «нетерпеливые» разожгут своим безрассудством «истероидных» людей, а скрытых истериков среди людей немало. Если истероидным женщинам в критических ситуациях свойственны плач, причитания, метания с воплями и рыданием, то мужчины-истероиды становятся агрессивны. Они отвечают злобой, остервенелостью на всякое давление, притеснение. Чем больше их давят экстремальные обстоятельства, тем больше в истероидах сопротивления. Оно может быть стойким или накапливаться и взрываться. Их сопротивление врагам или опасным обстоятельствам может стать героическим.
2. В разгар трагедии заложникам наиболее полезны те, кто несгибаем перед невзгодами, разумно смел и осторожен. Стрессовое давление укрепляет их стойкость. Они морально поддерживают других. Их может быть 5-12% среди заложников. Стойкие помогают пережить заточение другим несчастным.
3. Среди заложников много метущихся – около 30-50%. Они морально подавлены, психически оглушены. Их страдание заглушает все прочие чувства, мешает общению. У них монотонность тягостного переживания страха и беспомощности может сопровождаться шизоидными явлениями. Чем дольше, сильнее, трагичнее давление экстремальных обстоятельств, чем глубже психическое изнурение заложников, тем больше людей ведут себя таким образом.
4. Остальные, чем дольше длится заложничество, тем сильнее сближаются с захватившими их террористами. Такие люди относятся к двум типам. Первый тип составляет от 10 до 25% от общего число заложников. Эти люди сближаются с террористами расчетливо, чтобы улучшить хоть сколько-нибудь свое существование, уменьшить угрозу террора лично для себя и своих близких. Их можно назвать «приспешниками» террористов. Они не однородны и делятся на расчетливо-разумных и расчетливо-злобных. Расчетливо-разумных к коллаборационизму толкает слабость, надлом души или великий страх за близких. У них есть самооправдание: «Жертвуя собой, мы для пользы других пошли служить врагам. Мы не «предатели», а тайные «свои». Расчетливо-злобные служат врагам в поисках возможности возвыситься при новой расстановке сил и удовлетворить свои комплексы за счет слабых заложников, притесняя их или, напротив, милостиво им помогая. Второй тип составляет около 20-30% заложников. Чем дольше продолжается чрезвычайная ситуация, тем сильнее они ощущают как бы родственную близость с захватившими их террористами, разделяя с ними их переживания и неприязнь к спасителям.

Эту очень специфическую психологическую реакцию, при которой жертва проникается необъяснимой симпатией к своему палачу, специалисты назвали «стокгольмским синдромом», или «травматической связью». Данный термин определяет ситуацию, в которой заложники как будто «переходят» на сторону преступников, что проявляется и в мыслях, и в поступках. По мнению психологов, жертвы террористов из-за страха перед ними начинают действовать как бы заодно со своими мучителями. Сначала это делают для спасения своей жизни в стрессовой ситуации, чтобы избежать насилия: смирение и демонстрация смирения снижают почти любую самую сильную, агрессивность. Затем – потому, что зарожденное синдромом отношение к человеку, от которого зависти жизнь, полностью охватывает заложника, и он даже начинает искренне симпатизировать своему мучителю. То есть появляется сильная эмоциональная привязанность к тому, кто угрожал и был готов убить, но не осуществил угрозы.

«Стокгольмский синдром» усиливается, если группу заложников разделили на отдельные подгруппы, не имеющие возможности общаться друг с другом. Для формирования «стокгольмского синдрома» необходимо стечение определенных обстоятельств:

1) психологический шок и фактор внезапности в ситуации захвата. Когда человек, только что свободный, оказывается в прямой физической зависимости от террористов;

2) продолжительное удержание заложников, когда они подвергаются сильнейшему психологическому давлению со стороны захватчиков. Фактор времени на стороне террористов, и с течением времени растет вероятность все большего подчинения чужой воле;

3) проявления психологической защиты. Любое стрессовое состояние погружает человека в депрессию, и тем глубже, чем сильнее переживание.

«Стокгольмский синдром» стал объектом исследования психологов разных направлений и школ, мнения которых сходятся на том, что этот синдром прямо связан с механизмами психологической защиты. Человек как бы уподобляется маленькому ребенку, которого несправедливо обидели. Он ждет защиты и, не находя ее, начинает приспосабливаться к обидчику, с которым можно договориться лишь единственным безопасным способом. Подобная метаморфоза в поведении заложников и есть, по сути, форма психологической защиты.

Подобная реакция проявляется не у всех, а лишь у некоторой части заложников. Как правило, у таких заложников есть нечто общее в характере, и их объединяет определенный опыт детства. Венгерский психоаналитик Ш. Ференци, последователь З. Фрейда, сравнивает психологическую травму, связанную с захватом заложников, с избиением спящего ребенка. Повторяющиеся переживания травмы низводят того, кто ее переживает, «почти, что на уровень забитого глупого животного» [160]. Очевидно, что человек будет стараться выбраться их этого крайне некомфортного состояния, искать способ снова почувствовать себя сильным. Однако слабая и неразвитая личность в ответ на угрозу и нападение не пытается защититься – в обычном понимании этого слова, а реагирует весьма своеобразно: идентифицируя себя с источником угрозы. Такая идентификация с агрессором мотивирована тревогой, страхом и непостижимостью происходящего.

При этом механизмы защиты включаются не для того, чтобы защититься от агрессора или от тех пугающих событий, которые происходят вокруг человека, а для того, чтобы уберечься от собственных страхов, в частности, от страха дезинтеграции. Нередко человек представляет себя сильным, уверенным, мужественным. Это совершенно не совмещается с ситуацией – страхом, ужасом, оцепенением, неспособностью мыслить и т.д. Человек подсознательно боится увидеть ситуацию так, как она выглядит на самом деле, иначе его «Я» распадется, дезинтегрируется, не выдержав противоречия между реальностью и своим идеальным образом. И тогда защита принимает форму превознесения сильного человека, в данном случае агрессора, чтобы иметь возможность находиться в его тени, таким образом, отождествляя себя с сильным человеком и в то же время, выражая чувство беспомощности.

Положительная сторона «стокгольмского синдрома» – снижение опасности посягательств на жизнь и здоровье жертв преступления, увеличение возможности их освобождения террористами. Отношения, складывающиеся у заложников с террористами, повышают шансы на выживание. Это означает, что переговорщику, командам снайперов (наблюдателей), а также тем, кто занимается ведением электронной разведки, необходимо внимательно отслеживать случаи изоляции кого-то из заложников, возможно, с надетым на голову капюшоном, поскольку эти люди часто становятся первыми жертвами преступников.

Отрицательная – использование террористами жертв преступления для оказания воздействия на органы правопорядка (дезинформации и др.). Во время переговоров с террористами, захватившими заложников, жертва, подверженная «стокгольмскому синдрому», может оказывать содействие преступникам, причем добровольно (выступать в роли живого щита, посредника и пр.). При проведении силового освобождения жертва будет оказывать противодействие, сотрудникам органов безопасности, помогая террористам скрыться с места преступления или скрывая следы, вещественные доказательства и т.п. Сотрудникам «стокгольмский синдром» мешает в ходе переговоров получить оперативную и достоверную информацию; мешает при проведении следствия и поиска доказательств виновности террористов.

Жертве этот синдром во многих случаях помогает выжить во время страшных событий, сохранить психическое здоровье. Причем возникновение этого синдрома сам человек в подавляющем большинстве случаев предсказать не может, все происходит помимо воли человека, на подсознательном уровне.

После освобождения у заложников возникает посттравматический синдром. У каждого освобожденного заложника этот синдром проходит по-своему. Анализ ситуации в театральном центре на Дубровке показывает, что легче переносит ситуацию заложничества тот человек, который постоянно чем-то занят. Важная задача заложников – это постоянное сохранение познавательной активности, стремление к познанию. Пример, журналистки Ольги Черняк, оказавшейся в здании цента в числе других заложников является показательным [28].  Она внимательно отслеживала действия террористов, анализировала ситуацию, запоминала, кто пришел, кто что сказал, кто как был одет. Она постоянно общалась с окружающими людьми, оказывала им психологическую помощь. В результате после освобождения Ольга одной из первых пришла в себя, вышла из состояния стресса и смогла дать интервью журналистам по телевидению.