6. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ

6.3. Психология допроса

Допрос - это следственное действие, в ходе которого получают устные показания допрашиваемого об известных ему обстоятельствах, подлежащих установлению по уголовному делу.

Проводя допрос, следователь работает с психическими следами, сформированными в прошлом. Эти следы не статичны, они изменчивы, подвержены личностной реконструкции, подвергаются стиранию, испытывают на себе другое влияние от внешних многочисленных воздействий.

Человек является сложной саморегулирующейся системой, находящейся в постоянном динамическом равновесии с окружающей средой, контактирующими с ним людьми и какими-либо предметами. Иными словами, у каждого человека при общении с другим человеком имеются свои диапазоны темпа и ритма беседы, своеобразная реакция на различные аргументы, свое ролевое положение и т.п.

Одной из ведущих характеристик допроса являются закономерность его динамики, установление последовательных этапов, выявление особенностей каждого из этих этапов, раскрытие внешних и внутренних, прежде всего психологических факторов, их определяющих. Все это в должной мере относится к допросу не только обвиняемых, но и потерпевших, и свидетелей. Психологически допрос обвиняемого или других процессуально значимых лиц, проводимый следователем, состоит из пяти стадий.

Первая стадия - вводная, в ходе которой следователь получает от допрашиваемого (субъекта уголовного процесса) анкетные данные (фамилию, имя, отчество, год рождения, семейное положение и т.п.). Но это только внешняя сторона. Психологическим подтекстом этой части, ее внутренним содержанием является определение неосознаваемой обоими собеседниками линии дальнейшего поведения по отношению друг к другу.

Вторая стадия - переход к психологическому контакту. Обычно на этой стадии следователь задает незначительные для существа дела вопросы. Речь может идти о трудовом и жизненном пути допрашиваемого гражданина и т.д. Но главной задачей этой части является установление психологического контакта между следователем и допрашиваемым. На этой стадии определяются такие общие параметры беседы, как ее темп, ритм, уровень напряженности, состояние собеседников и главные аргументы, которыми собеседники будут убеждать друг друга в своей правоте.

Третья стадия - получение от субъекта уголовного процесса основной информации, необходимой для расследования и раскрытия преступления. При правильно организованном допросе благодаря приемам, основанным на индивидуальном подходе к личности допрашиваемого, следователю удается решить эту главную задачу. Но и после получения показаний допрос, как следственное действие, еще не окончен.

Четвертая стадия - сопоставление следователем полученной информации от допрашиваемого лица со сведениями, которые уже имеются в деле, устранение путем дополнительных вопросов всех неясностей и неточностей.

Пятая стадия - фиксация следователем полученной в результате допроса информации и предоставление ее уже в письменном виде допрашиваемому гражданину, который, подтвердив правильность записанного в протокол, подписывает последний.

В ходе допроса между следователем и допрашиваемым лицом происходит обмен информацией, в котором можно выделить два психологических аспекта:

• словесный обмен информацией между допрашиваемым и допрашивающим, в том числе и констатация допрашивающим правдивости, логичности и последовательности ответов допрашиваемого, совпадающих с первоначальным изложением им криминальных событий;
• получение информации о психологическом состоянии допрашиваемой личности путем наблюдения допрашивающего за поведением и динамикой указанной личности (жесты, знаки, мимика, вегетатика), микродвижения конечностями (лицо, туловище) и т.д.

Для достижения полноценного общения следователю необходимо умело пользоваться вербальными и невербальными средствами коммуникации.

Важным представляется рассмотрение инструментов психологической диагностики преодоления ложных показаний в процессе допроса подозреваемых (обвиняемых) в совершении преступлений (на примере экономических преступников)^[1].

Итак, сначала выясним значение невербальных коммуникаций в условиях проведения допроса подозреваемых (обвиняемых) в совершении экономических преступлений. Во время проведения допроса следователь первоначально стремится вызвать общую активность допрашиваемого лица, получить информацию о его личностных особенностях, провести регистрацию его психического состояния, выявить реперные точки, которые послужат основой для проведения допроса. Любая ложь не является абстракцией, которая выражена определенным набором признаков. Ложь всегда конкретна и всегда имеет индивидуальные особенности в своем выражении, всегда основывается на индивидуально-психических особенностях лгущего. Можно сделать вывод, что в каждом конкретном случае «рисунок лжи» уникален и обусловлен определенными факторами. Различные телодвижения, мимика, специфика речи являются особыми «пазлами» поведения, анализируя которые, следователь должен выстраивать «мозаику лжи». Чтобы правильно определить обман, нам необходимо распознать начальное состояние человека до вступления его в обман, это так называемый пробный камень, отправная точка диагностики лжи. Если следователь определит «рабочее состояние» человека вне обмана, он сможет отделить признаки, присущие этому состоянию, от признаков, присущих этому же человеку, но в момент неискренности. Вот поэтому так важно предварить допрос беседой с допрашиваемым на какие-то отвлеченные темы, где есть ваши общие точки соприкосновения. Здесь важно больше слушать, а не говорить. «Ложь - это процесс когнитивный, ментальный, - пишет С.Б. Уолтерс, - введение в заблуждение или дезинформация - это процесс сознательный. Это поведение, которое человек выбирает осознанно».

По мнению автора ложь всегда представляет собой осмысленное сознательное решение^[2].

Следователю необходимо усвоить одну аксиому, что все сигналы обмана - это формы стресса, но не все стрессовые реакции говорят об обмане. Изначально следователю необходимо определить отношение допрашиваемого к правосудию, данному следственному действию, к личности самого следователя. Следователь делает предварительные выводы о возможной тактике допроса в данной ситуации и устанавливает коммуникативный контакт с допрашиваемым лицом.

Коммуникативный контакт основан на осознании людьми необходимости информационного общения. Наряду с обменом представлениями, идеями он предполагает и обмен интересами, настроениями, чувствами, оценками.

Коммуникативный контакт - деловой межличностный контакт. Установление коммуникативного контакта может быть затруднено коммуникативными барьерами - межличностными антипатиями, ситуативными конфликтами, психологической несовместимостью.

С точки зрения М.И. Еникеева под коммуникативным контактом следует понимать определенную систему приемов оптимизации отношений между общающимися лицами, которая выражена посредством обмена информацией. Коммуникативный контакт зависит от сигналов, получаемых партнерами по общению, переработки, интерпретации этих сигналов. Информация черпается не только из вербальных средств общения, но и из широкой сферы невербальной коммуникации (мимика, пантомимика, интонации голоса, многочисленные непроизвольные сопутствующие проявления)^[3].

Коммуникация - это значительно больше, чем те слова, которые мы говорим. Они составляют лишь малую часть того, что мы выражаем. В данном разделе мы должны уделить внимание «невербальной коммуникации», под которой мы будем понимать способ передачи информации с помощью неречевых средств, таких как выражения лица, жесты, прикосновения, телодвижения, позы, декоративные детали (одежда, украшения, прическа, татуировки), тон, тембр и громкость голоса^[4]. Исследования показывают, что во время презентации перед группой людей 55% воздействия определяется языком ваших телодвижений: позой, жестами и контактом глаз, внешним видом, 38% определяется тоном вашего голоса и лишь 7% - содержанием того, о чем вы говорите^[5]. На основе наблюдений за поведением людей исследователями выработаны эффективные методы, с помощью которых осуществляется диагностика причастности человека к тем или иным событиям и, в особенности, к преступлению путем наблюдения, анализа жестов, мимики человека, получения различных психофизиологических показателей. Все это относится к средствам передачи эмоций, к способу их предъявления. Фактически следователя должны интересовать эмоции подозреваемого или обвиняемого по поводу события преступления, деталей, характеризующих его, определенных суждений.

Эмоции проявляются в так называемых выразительных движениях (мимика - выразительные движения лица; пантомимике - выразительные движения всего тела и «вокальная мимика» - выражение эмоций в интонации и тембре голоса). Мимические и пантомимические выразительные движения позволяют человеку передать свои переживания другим людям, информировать их о своем отношении к явлениям, объектам и т.д. Невозможность заранее продумать и отрепетировать линию поведения - только одна из причин, по которым совершаются ошибки, дающие признаки обмана. Гораздо больше ошибок происходит из-за эмоций, которые трудно подделать или скрыть. Не всякая ложь сопровождается эмоциями, но если это происходит, то представляет для лжеца особые трудности. Попытка скрыть нахлынувшие эмоции может обнаружить себя в словах, но случаи подобных оговорок довольно редки. Мы это рассмотрим в последующих главах. Обычно не так уж и сложно ничего не говорить о своих чувствах, но скрыть выражение лица, сдержать участившееся дыхание или избавиться от внезапно возникшего комка в горле не так-то просто.

Мимика, жесты, позы, выразительные вздохи, изменение интонации - все это является «языком» человеческих чувств. Если, говоря словами Дарвина, «выражение - это язык эмоций», то движение лицевых мышц можно считать азбукой этого языка^[6]. В.М. Бехтерев также отмечал, что в отличие от пантомимических движений и жестов мимика всегда эмоциональна и в первую очередь является отражением чувств говорящего^[7].

Некоторые проявления эмоций являются частично врожденными, частично развиваются социально, путем подражания. Одно из доказательств врожденности эмоций состоит в том, что у маленьких детей - слепых и зрячих - мимика одинакова. Например, поднятие бровей при удивлении представляет собой инстинктивный акт и встречается и у слепорожденных. ^[8] Эмоции подозреваемого или обвиняемого должны обнаруживаться следователем в основном с помощью внешних выражений. Прежде всего, можно говорить о констатации изменений у собеседника психофизических показателей самим следователем при внимательном наблюдении за поведением допрашиваемого лица (покраснение или побледнение кожных покровов, потоотделение и т.д.). При этом от развитой у многих следователей профессиональной интуиции следует постепенно переходить к чувственной интуиции, основанной на научно обоснованном анализе результатов наблюдений за поведением допрашиваемого и особенно его мимики, которая здесь наиболее важна.

Следователь в результате анализа полученной таким образом информации формирует «гипотезу неискренности» подозреваемого. Иными словами, с помощью учета внешних факторов поведения допрашиваемого, соотношения их с отрицательным ответом на поставленный вопрос о виновности следователь может сделать заключение, что в действительности подозреваемый виновен и его словесные утверждения ложны. Безусловно, что такой вывод, основанный на одном лишь убеждении следователя, не является доказательством, тем более он может быть ошибочным. С другой стороны, в психологии известно явление конгруэнтности - совпадения или совмещения при наложении внешнего поведения человека с его действительными намерениями, убеждениями, иначе говоря - это способность осознавать собственные внутренние переживания и согласовывать с ними свое поведение^[9]. Конгруэнтное поведение, выражающее внутренние состояния и стремления, несет с собой переживания целостности, достоинства, прилива энергии и комфорта. Это заметно со стороны по невербальным проявлениям: согласованности слов, действиям и мимике, жестам, интонации, тембру голоса, гармоничности движений и их адекватности ситуации. Часто степень конгруэнтности партнера по общению оценивается интуитивно и неосознанно. Когда нам приходится замечать рассогласование между словами и невербальными коммуникациями, то здесь речь идет о так называемом сигнале неконгруэнтности, соответственно, неискренним, лживым, притворным. Неконгруэнтность также проявляется в оговорках по Фрейду (про это мы будем говорить в последующих главах). Выявление неконгруэнтности в других людях очень важно, если вы собираетесь общаться с ними внимательно и эффективно. Проблема конгруэнтности подробно будет затронута нами в разделе, который посвящен выявлению лжи с помощью средств нейролингвистического программирования. Очень часто жизненный опыт и научные данные свидетельствуют о том, что внутреннее состояние человека довольно тесно связано с внешними факторами его поведения.

Кроме того, нужно иметь в виду, что не существует универсального достоверного признака обмана, некого образчика поведения, и каждый следователь должен об этом помнить.

При анализе мимики и других параметров, связанных с реакциями человека на предмет выявления возможности присутствия неискренности, важно использовать индивидуальный подход к определению так называемого, «фонового» состояния человека. Известно, что при процедуре испытания на полиграфе оператор предварительно замеряет общий фон нормальной реакции испытуемого, задавая ему вопросы нейтрального характера. Кроме них задаются также контрольные вопросы, вызывающие состояние тревоги, и, наконец, значимые вопросы, имеющие непосредственное отношение к расследованию. Именно сопоставление результатов ответов на разные типы вопросов дает возможность сделать определенные выводы. Нечто подобное может происходить и при непосредственном общении. Сознательно или подсознательно партнеры отмечают индивидуальные особенности естественного поведения друг друга и делают для себя выводы о личностных особенностях и состоянии другого, отмечая отклонения от обычного стиля общения.

Таким образом, практически любая реакция партнера по общению может интерпретироваться по-разному, в зависимости от того, является ли она естественным проявлением индивидуального стиля общения и возможна для данного человека в данной ситуации, или же эта реакция вызвана иными причинами, в том числе, желанием скрыть истинное отношение к обсуждаемому вопросу.

Понять подозреваемого (обвиняемого) в совершении экономических преступлений также помогает знание телодвижений, указывающих на его притворство. Еще З. Фрейд однажды заметил, что когда одна пациентка убеждала его в том, что она счастлива в браке, она бессознательно снимала с пальца и надевала обручальное кольцо. З. Фрейд понял значение этого непроизвольного жеста и не удивился, когда стали выявляться действительные проблемы в семейно-брачных отношениях этой пациентки^[10]. Существует целая серия ложных («актерских») движений, призванных продемонстрировать эмоции, которые человек на самом деле не испытывает. Одним из самых распространенных жестов подозреваемых, выдающих их ложь, является прикрывание рта с помощью ладони, или же иным предметом, преподносимым ко рту рукой. Рука допрашиваемого прикрывает рот, словно мозг подсознательно пытается подавить произнесение лживых слов. При этом способов блокирования рта существует огромное множество. Покусывание кончика карандаша, разгрызание скрепок, ногтей или иных предметов, разжевывание сигареты или трубки^[11]. Бывают крайние случаи, когда во время допроса подозреваемый (обвиняемый) прикусывает губу или язык, это бессознательное стремление ограничить свою речь. Однако все это может быть и доказательством сомнений подозреваемого в истинности показаний. Иногда подозреваемый прикрывает рот лишь несколькими пальцами, иногда сжатым кулаком, но смысл жеста от этого не меняется. Некоторые пытаются оправдать этот жест имитацией кашля. Иногда в процессе допроса можно наблюдать, что подозреваемый прикрывает рот одним пальцем, словно призывая к тишине. Как замечают А. Пиз и Б. Пиз, скорее всего родители такого допрашиваемого часто пользовались этим жестом, когда он был маленьким. Во взрослой жизни он использует его в попытке не выдавать своих подлинных чувств. Такой жест сразу дает понять, что собеседник что-то утаивает^[12].

Кроме прикрывания рта можно заметить, как иногда в процессе дачи показаний допрашиваемый касается кончика носа легким, почти неуловимым движением, порой энергично потирает пространство между верхней губой и носом. При этом женщины совершают это движение более незаметно, чем мужчины, очевидно чтобы не испортить макияж. Очень важно помнить, что такой жест нужно истолковывать только во взаимосвязи и в контексте. Вполне возможно, что у вашего собеседника просто насморк. Жест, который указывает на обман, регистрирует его сразу же после предъявления, причем как в устной, так и в письменной форме. Если человек лжет письменно, он неизбежно будет совершать те же самые невербальные движения, которые совершает при устном обмане.

Вообще наши реакции на окружающую среду передаются по четырем каналам, таким как: язык телодвижений, содержание речи, тон голоса и микровыражения. Вместе они создают гармонию подобно струнному «квартету». В случае обмана и дачи ложных показаний некоторые из «участников квартета» начинают фальшивить. Результат - «коммуникативная дисгармония». Человеческое общение состоит из 65% передаваемой информации через язык телодвижений^[13].

Если человек искренен, его ладони будут обращены к вам. Открытая ладонь ассоциируется с честностью, соответственно, закрытые, спрятанные ладони, могут служить поводом усомниться в искренности человека. Обычно подозреваемые (обвиняемые) при обмане руки держит в карманах, либо скрещенными за спиной. Важно обратить внимание на детей, которые часто используют в разговоре жестикуляцию. Известно, что все дети «говорят руками». С.Б. Уолтерс в своем исследовании приводит пример, когда ребенок на вопрос: «Кто разбил вазу?» стал прятать руки за спиной и что- то невнятно бормотать про кошку^[14].

Немаловажной особенностью в процессе распознавания лжи являются манипуляции подозреваемого (обвиняемого) с сигаретой. Вообще сам факт обращения во время допроса к сигарете свидетельствует о внутренней потребности в поддержке и одобрении. Направление дыма, который курильщик выпускает изо рта может также косвенно указывать на утаивание информации. Так, скрытный, подозрительный, негативно настроенный допрашиваемый будет практически всегда направлять струю вниз^[15]. Однако важно учитывать то обстоятельство, что направление дыма может быть результатом реакции курильщика на ваше поведение. Так, если курильщик доволен тем, что его обман остался неразоблаченным, может испускать дым вверх, как признак уверенности, радости. Все зависит от ситуации, поэтому это характерный паттерн нужно рассматривать в определенном контексте и анализировать с разных сторон.

Довольно часто страх быть разоблаченным заставляет подозреваемых (обвиняемых) совершать неуклюжие жесты и поступки, например, боязливые допрашиваемые будут беспорядочно двигать бровями, губами, руками и ногами. Они могут пролить чай, который вы им подаете, или сесть на вашу шляпу^[16]. Такая нерасторопность, однако, не во всех случаях может свидетельствовать об обмане. Дело может обстоять в природной предрасположенности к страху и не иметь ничего общего со страхом разоблачения.

Ученые обнаружили, что когда человек лжет, в его организме вырабатываются вещества, называемые катехоламинами, воздействующими на слизистую носа. С помощью специального оборудования ученые смогли проконтролировать кровоток в организме и пришли к выводу, что умышленная ложь приводит также к повышению кровяного давления. Отсюда можно сделать вывод, что у лжецов действительно увеличивается нос, что приводит к эффекту «Буратино». Повышенное кровяное давление воздействует на нос и на кровяные окончания, расположенные в нем. Нос начинает чесаться, и человек непроизвольно потирает его. Более того, в США проведенные специальные исследования показали, что когда мужчина обманывает, его пенис наполняется кровью и увеличивается^[17].

Во многих исследованиях приводятся доводы того, что пожимание плечами - верный признак обмана^[18]. Лицо, подозреваемое (обвиняемое) в совершении экономического преступления, с широкой улыбкой может заявлять, что абсолютно не причастно к инкриминируемому деянию. В то же время он слегка пожимает плечами - будьте уверены он пытается вас обмануть. Пожимание одним или обоими плечами при ответе на прямой вопрос, говорит о том, что человек отрицает истинные факты^[19].

Существуют довольно сложные комбинации жестов и мимики, изобличающие обман.

Так, например, генеральная совокупность жестов подозреваемого, состоящая из стискивания зубов, фальшивой улыбки и потирания глаз может явно указывать на неискренность.

Следующим маркером лжи является почесывание шеи. Как правило, указательной палец почесывает шею под мочкой уха. Этот жест может выдавать кроме лжи еще сомнения и неуверенность в сказанном.

В проведении допроса по экономическим и налоговым преступлениям подозреваемые чаще всего относятся к так называемой «беловоротничковой преступности». Такое название не только фигурально, но и буквально, ведь лица, подозреваемые особенно в уклонении от уплаты налогов, предпочитают накрахмаленные рубашки и строгие костюмы. Эта одежда может быть важным подспорьем в желании следователя установить истину по делу. Так, оттягивание воротничка у рубашки тоже может говорить о попытке скрыть правду. Ученые из США обнаружили, что ложь вызывает покалывание в тканях лица и шеи, поэтому человек начинает почесывать и потирать их. Говоря неправду и опасаясь быть пойманными на лжи, некоторые оттягивают воротничок, словно им жарко. Обман приводит к повышению кровяного давления и усиленному потоотделению, особенно усиливающемуся в тех случаях, когда обманщик боится, что его уличат.

В других исследованиях удалось установить некоторую особенность телодвижений, совершаемых женщинами во время обмана. В частности, женщины, когда им необходимо успокоиться - дотрагиваются или прикрывают рукой так называемую «надгрудную ямку». Надгрудная ямка, или яремная ямка - это углубление между адамовым яблоком и верхним краем грудины чуть ниже шеи^[20]. В связи с тем, что среди экономических преступников встречаются и женщины (например, бухгалтер, как правило, женская профессия), следователь должен обращать особое внимание при допросе на моменты прикосновения к этой зоне.

Интересным показателем является поведение ног и стоп подозреваемых (обвиняемых) в совершении экономических преступлений в ходе проведения допроса. Эти части тела поставляют внимательному наблюдателю самую точную и достоверную информацию. При умелом использовании эта информация поможет вам облегчить задачу чтения людей в любой обстановке.

Вытянутые ноги и стопы, обращенные к вам, говорят о расположении допрашиваемого, и наоборот - спрятанные стопы и согнутые ноги или направленные в сторону могут свидетельствовать о негативном отношении к следователю. Эта часть тела по наблюдениям американских исследователей является самой надежной и достоверной в деле определения лжи^[21].

Однако мы должны помнить, что универсального телодвижения, определяющего ложь, не существует, мы должны отталкиваться от «первоначального состояния» допрашиваемого. Так, в исследованиях зарубежных специалистов приводится пример, когда двух преступников арестовали и осудили за ограбление сети аптек. Во время допроса один из подозреваемых постоянно подносил руку ко рту, можно было бы сделать вывод о том, что это признак обмана. Однако такое поведение было для него типичным и в других ситуациях, когда он говорил правду. Сигналом обмана стали прикосновения к глазам, ушам и попытки закрыть все лицо^[22]. Когда речь идет о прикосновении к ушной раковине, важно помнить о разнообразии таких прикосновений, которые могут быть обозначены легким касанием мочки уха, почесыванием, игрой с сережкой и даже откровенным ковырянием в ухе. Американский исследователь П. Экман считает, что к подобным вышеперечисленным «манипуляциям» нужно подходить с особой осторожностью, потому как, по его мнению, они не являются надежным признаком обмана и могут означать диаметрально противоположные состояния - дискомфорт и расслабленность. Кроме того, лжецы знают, что манипуляции нужно подавлять, и периодически большинство из них в этом преуспевают. Никаких специальных знаний по этому вопросу лжецы не имеют, просто то, что манипуляции являются признаками дискомфорта и нервозности, стало частью общеизвестного фольклора. Беспокойное поведение считается верным признаком обмана, поэтому обычно думают, что обманщик непременно будет ерзать^[23]. Следующим важным диагностическим признаком лжи может являться и отсутствие жестикуляции. Существуют обоснованные предположения того, что монолог человека, подкрепляемый обильной жестикуляцией предохраняет нас от обмана.

Экман существенно расширяет привычное нам понимание жестикуляций и включает сюда еще особое ударение на слове или фразе, подобно тому, как ставят знак ударения или подчеркивают что-либо на письме; сопровождение в воздухе ход мысли рукой, как бы «дирижируя» своей речью; рисование руками в воздухе или изображение действия, повторяющего или усиливающего сказанное. Этот тип телодвижений Экман называет «иллюстрацией», потому что данный тип иллюстрирует речь. Обычно руки иллюстрируют речь, хотя движения бровей и век часто тоже являются иллюстрациями, так же, как и все тело или верхняя часть торса^[24]. Иллюстраций становится меньше, когда человек говорит нерешительно. Если кто-то тщательно взвешивает каждое слово, предварительно обдумывая сказанное, он не будет много иллюстрировать. Человек, бессознательно говорящий неискренно, стремится ограничить жестикуляцию, застыть, словно имеет догадку, что лишнее движение рукой может вызвать подозрение. Однако подобное может быть вызвано и закономерном чувством страха человека, оказавшегося на допросе у следователя, поэтому важным здесь являются системный анализ, контекст обстановки, повторяемость манеры поведения человека. Следователю стоит проявить повышенное внимание, чтобы увидеть, где допрашиваемый жестикулирует, а в каких случаях предпочитает исключить это обрамление речи. Если лжец как следует не проработал линию поведения заранее, ему также придется быть осторожным и тщательно обдумывать каждое слово, прежде чем произнести его. Лжецы с небольшим опытом, плохо отрепетировавшие свою ложь, не сумевшие предугадать, что и когда у них спросят, обязательно продемонстрируют уменьшение количества иллюстраций.

В связи с этим следователю важно наблюдать за «иллюстрациями» допрашиваемого лица и помнить о вышеперечисленных закономерностях. Еще З. Фрейд, понимая возможность диагностики лжи рассматриваемыми способами, отмечал, «...у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, тот может быть уверен, что ни один смертный ничего не скроет от него. Если молчат его губы - проболтаются кончики пальцев; предательские знаки поползут из каждой его поры»^[25].

В зарубежных исследованиях вышеописанные телодвижения называются «успокаивающим типом поведения», что говорит о стрессе, дискомфорте человека^[26].

Репрезентативным моментом в косвенном обнаружении неискренности может служить положение головы допрашиваемого. Если голова наклонена вправо или влево, характерное положение головы для собаки или кошки, внимательно прислушивающихся к новому или интересному звуку, скорее всего человек выражает заинтересованность в обсуждаемой проблеме и может идти на контакт. Такой человек скорее будет сотрудничать со следствием, нежели оказывать ему противодействие. Отклонение головы назад может свидетельствовать об общем негативном отношении допрашиваемого к обсуждаемой проблеме^[27].

Здесь справедливым будет рассмотрение и такой важной особенности в физиологии лгущего лица, как неожиданный приступ зевоты.

«Несколько лет назад я поинтересовался у своего коллеги, как продвигается его диссертационное исследование. Он уверил меня, что работа в стадии завершения, но при этом он совершил акт зевания. Спустя несколько недель я повторно поставил свой вопрос, и ответ был таким же, более того - зевота снова повторилась. Уже прошло много лет с того дня, и мой коллега давно уже не обучается в аспирантуре, и, как вы уже, наверное, догадались, ученой степени он так и не получил. Приступы зевоты в таких случаях связаны с тем, что растяжение различных мышц в ротовой полости заставляют выделять железы влагу, чтобы увлажнить пересохший рот от чрезмерного беспокойства. В таких случаях зевоту вызывает не желание выспаться, а стресс»^[28].

Нужно отметить и ту особенность, что жесты, выдающие неискренность, в значительной степени связаны с левой рукой. Это объясняется тем, что правая рука, как более развитая у большинства людей, больше управляется сознанием и, соответственно, более подконтрольна, более управляема. Левая же менее развита и управляется правым полушарием мозга. Она чаще делает то, что хочет подсознание - тем самым выдавая тайные помыслы человека. Если собеседник жестикулирует левой рукой, то это должно насторожить вас: весьма вероятно, что он обманывает или занимает недружественную позицию. Однако здесь действует правило индивидуальной детерминации, то есть если человек «левша», то и закономерность распознания лжи в этом случае будет противоположной. Бывший сотрудник ФБР Д. Наварро отмечает примечательный случай, который произошел с ним во время расследования изнасилования молодой женщины. Показания допрашиваемого лица не вызывали никаких подозрений в неискренности. Его слова звучали убедительно, а объяснение выглядело правдоподобным. Подозреваемый заявил, что не видел жертву, и когда возвращался с работы поздно вечером мимо хлопкового поля, где было совершено преступление, повернул налево и отправился домой. Но следователь обратил внимание на одно выдающиеся движение руки: так, в тот момент, когда подозреваемый сказал, что повернул налево, к дому, его рука сделала движение в правую сторону, то есть в том направлении, где было совершено изнасилование.

В конце концов, данное обстоятельство заставило следователя провести серию подтверждающих следственных действий, в ходе которых удалось установить виновность подозреваемого. Здесь мы понимаем, что вербальное поведение подозреваемого обнаружило явное противоречие с невербальным, и благодаря внимательности следователя преступление удалось раскрыть. Но здесь стоит оговориться, что нашим следователям также важно понимать, что этот успех стал возможным не только благодаря наличию профессиональных знаний следователя в области психологии, но и его личностных качеств - ответственности, скрупулезности. Залог успешности раскрытия дела зависит от того, насколько следователь сосредоточен и может анализировать каждую деталь. Некоторые следователи всю жизнь смотрят, но ничего не видят, или, как говорил прославившийся своим вниманием к мелочам английский детектив Шерлок Холмс своему партнеру доктору Ватсону: «Вы смотрите, но вы не наблюдаете». Поэтому следователю важно помнить ту особенность, что смотреть - не одно и то же, что и наблюдать, это разные вещи.

Следующим важным индикатором неискренности может быть изучение мимики допрашиваемого лица. Значение анализа мимики в процессе взаимодействия с допрашиваемым лицом трудно переоценить.

Мимика происходит от греческого слова mimikos и означает движение лицевых мышц соответственно переживаемым чувствам и настроениям^[29]. Лицо подозреваемого является весьма ценным источником информации для следователя, ибо оно может и лгать, и говорить правду, и делать то и другое одновременно. Лицо, по образному выражению Д. Наварро «...это холст, на котором разум рисует человека»^[30]. Обычно лицо несет сразу два сообщения - то, что лжец хочет сказать, и то, что он хотел бы скрыть. Одни выражения лица поддерживают ложь, давая нам неверную информацию, другие же - выдают правду. Неуловимые или трудноуловимые, быстро исчезающие - в доли секунды - изменения в выражении лица часто свидетельствуют о скрытом эмоциональном возбуждении.

Вопрос об универсальности эмоций разрешает Экман, приводя убедительное открытие Ч. Дарвина, который утверждал, что выражения эмоций на лице являются универсальными, а не усваиваемыми по-разному в разных культурах; что они биологически детерминированы и являются результатом эволюции человека. Со времен Дарвина многие авторы настойчиво выражали несогласие с этим утверждением. Однако совсем недавно результаты научных исследований позволили окончательно разрешить этот вопрос, показав, что выражения на лице, по крайней мере, нескольких эмоций являются, безусловно, универсальными, хотя при их рассмотрении можно заметить определенные культурные различия^[31].

Исследования, проведенные Экманом, показали, что когда люди умышленно лгут, они улыбаются гораздо реже, чем в обычном состоянии. Особенно это относится к мужчинам^[32]. По мнению автора это происходит от того, что лжецы понимают, что большинство людей связывают улыбки с обманом и сознательно стараются улыбаться реже. Фальшивая улыбка характерна тем, что она гораздо сильнее выражена с левой стороны, чем с правой. Причем, такая асимметрия характерна всем мимическим проявлениям. Но подобная асимметрия имеет место только когда выражение лица является фальшивым. Если у человека во время разговора замечается множество асимметричных выражений лица, то, скорее всего, его эмоции неискренни, хотя это совсем не означает, что асимметрия всегда является доказательством неискренности.

Некоторые выражения, хотя таковых и очень мало, являются асимметричными сами по себе. Точно также отсутствие асимметрии еще не доказывает подлинности эмоций; возможно, вы ее просто не заметили, а, кроме того, не каждое намеренное, неискреннее выражение является асимметричным, это верно только для большинства из них.

Важным показателем обмана являются поджатые губы - человек словно бессознательно прячет их от собеседника, опасаясь разоблачения. Интересным является установление того факта, что выражения на лице, длящиеся более десяти секунд, могут быть признаком лжи, потому как такая затяжная эмоция есть следствие умышленного искусственного продления ее жизни.

Таким образом, в процессе допроса подозреваемого следователь должен учитывать характер, частоту улыбок. Когда подозреваемый обманывает, он улыбается гораздо реже или не улыбается вовсе, вне зависимости от культурных традиций. Тот же, кто ни в чем не замешан и говорит правду, улыбается чаще, поскольку уверен в своей честности. Поскольку улыбка демонстрирует покорность и подчинение, невиновные сразу же пытаются продемонстрировать это своим обвинителям. Обманщики же сокращают количество улыбок и пытаются подавить другие сигналы языка телодвижений. По мнению Экмана выражения, длящиеся более десяти секунд, несомненно, а около пяти секунд - с большой долей вероятности, являются фальшивыми. Большинство искренних выражений сменяются значительно быстрее. За исключением наивысшего накала страстей, таких как экстаз, буйная ярость или глубокая депрессия, подлинные чувства большей частью кратковременны, и их проявление длится не более нескольких се- кунд^[33]. В связи с этим длительность улыбки тоже важный показатель лжи.

Особое внимание следует уделить глазам - расширение и увеличение зрачков глаз могут проинформировать нас об удивлении, либо возбуждении человека, в тот момент, когда вы говорите о каких-то деталях преступления. Ученые отмечали, что у маленьких детей глаза (и зрачки) увеличены по сравнению с их общими пропорциями. С самого начала дети пользуются ими для привлечения внимания взрослых и таким образом обеспечивают себе уход и защиту^[34]. Д. Наварро рассказывает примечательный случай раскрытия одного преступления с помощью наблюдения за глазами допрашиваемого. Человеку, уличенному в шпионаже, предъявляли фотографии лиц, с которыми он сотрудничал в надежде выявить сообщников. И только на две фотокарточки его глаза сначала расширялись, демонстрируя узнавание, а потом зрачки резко сужались, и он слегка прищуривался. На подсознательном уровне он явно не хотел видеть этих фотографий и он ощущал в связи с этим опасность. Через какое-то время сообщники были найдены. В ходе допроса они сознались в причастности к шпионажу^[35]. Почему следователь должен уделять достаточное внимание глазам? Потому что общеизвестно, что, например, мимику рта гораздо легче контролировать чем движения лба и глаз, и, следовательно, именно в верхней части лица следует искать возникающие «флажки обмана». Нет никаких сомнений, что наши глаза - это одно из выдающихся средств выражения, инструмент для передачи всего разнообразия человеческих эмоций.

Во многих исследованиях специалисты говорят о том, что большинству людей трудно смотреть в глаза тем, кого они сознательно обманывают. Вот почему мы склонны не доверять «типам с бегающими глазками». Лжец может не только чаще, чем обычно, отводить взгляд в сторону от лица собеседника, он может и совсем от него отвернуться, может и моргать чаще обычного. Остерегайтесь придавать слишком большое значение этому виду сигналов. Как и все прочие образчики «поведения лжеца», они на самом деле сообщают о дискомфорте или неловкости, наличие которых может объясняться и другими, более невинными причинами. Поэтому отведенный взгляд в сторону не должен вами расцениваться как абсолютный сигнал обмана. Бывают, напротив, лжецы, которые пристально смотрят на вас на протяжении всего допроса, и это может создать ошибочное впечатление, что человек говорит правду.

Следует отметить одно очень важное требование к мимике - ее нужно рассматривать как часть целого, где выделяются подвижность, быстрота смены мимических формул и темп их чередования. Именно такой комплексный анализ позволяет следователю понять состояние допрашиваемого, а по выражению В.Л. Васильева, «...распознать случаи симуляции тех или иных состояний и выйти победителем в мимической дуэли»^[36].

Если человек произносит слова о том, что он испытывает какую-то эмоцию, но не проявляет никаких эмоций, то вы не должны верить словам. Например, человек может говорить, что он испытывает гнев или радость, но при этом выглядит абсолютно бесстрастным. П. Экман утверждает, что если человек не выражает своих чувств словами, но показывает их на лице, то вы верите тому, что говорит его лицо, особенно если на словах он отрицает испытываемые им эмоции. Например, если человек говорит: «Я вовсе не удивлен», но выглядит удивленным, то вы верите, что он испытывает удивление^[37].

Итак, из этого раздела мы должны понять, что расширение ваших знаний о выражениях лица и об эмоциях окажется для вас полезным в вашей оперативно-следственной деятельности и может быть полезным не только в процессе допроса, но и при иных формах отношений с подозреваемыми (обвиняемыми). Создание этой главы было предопределено предположением, что расширение научного кругозора будет способствовать более эффективному осуществлению предварительного расследования и установлению истины по делу.

Подробно рассмотрев вопрос невербальных коммуникаций, обратимся теперь к анализу проблемы вербальных коммуникаций и диагностике ложных показаний в письменной и устной речи подозреваемого (обвиняемого) в совершении экономических преступлений.

Важнейшим достижением человека, позволившим ему использовать общечеловеческий опыт, как прошлый, так и настоящий, явилось речевое общение, которое развивалось на основе взаимодействия с окружающей его средой.

Речь представляет собой «систему знаков, включающих слова с их значениями и синтаксис - набор правил, по которым строятся предложения»^[38]. Речь есть средство общения между людьми, и это средство может скрывать обман. П. Экман считает, что люди лгали бы меньше, если бы думали, что существуют верные признаки обмана. Но, по мнению исследователя, очевидных и явных признаков обмана не существует - нет ни одного жеста, выражения лица или непроизвольного сокращения мышц, которые единственно и сами по себе означали бы, что человек лжет. Существуют только признаки, по которым можно заключить, что слова плохо продуманы или испытываемые эмоции не соответствуют словам. Эти признаки вызывают определённые подозрения в неискренности. Человек, пытающийся выявить ложь, должен знать, каким образом эмоции влияют на речь, голос, тело и лицо, как могут проявляться чувства, которые лжец пытается скрыть, и что именно выдает фальшивость наблюдаемых эмоций. А также необходимо знать, что может выдать неподготовленность линии поведения^[39].

Из всех сообщений и сигналов, которые мы передаем во время общения с другим человеком, на долю голоса приходится лишь 20% общего объема информации. Однако эти 20% очень насыщенны - в них сконцентрировано достаточно много информации. Выделяют три категории вербального поведения: качество голоса, ясность тона и содержание речи^[40]. Таким образом, истинные намерения и мысли многих людей выдают неосторожные высказывания, они могут быть как в устной, так и в письменной форме. То, что тщательным образом скрывается, часто не удаётся скрыть, и правда, при некотором ее декамуфлировании, становится достоянием всех.

С.Б. Уолтерс в своем исследовании предлагает объединить оговорки, запинки и заикание в один «симптокомплекс обмана» и называет это явление речевой дисфункцией. Однако же, по словам автора, заикания, например, могут вообще не являться свидетельством обмана, а просто выражать психическую патологию допрашиваемого лица, поэтому следователю важно удостовериться в природе происхождения этих явлений, прежде чем их можно было бы использовать в качестве «поплавков обмана»: «...когда я читал рецензию, которую попросил проверить меня мой коллега, я обратил внимание на удивительную описку в самом содержании его научного продукта. Так, по смыслу предложения явно должно было употребиться местоимение «она», но вместо него было написано «анна». Мне пришло в голову, что в основе описки моего знакомого кроется психоаналитическая интерпретация, утверждающая, что он явно размышлял о некой Анне. Я попытался разгадать эту немыслимую ошибку, и оказалось, что мои догадки были верны. В момент написания рецензии мой знакомый проводил беседу с коллегой по имени Анна, это и заставило бессознательно допустить подобную описку. Так мне удалось без особых усилий выяснить, с кем находился мой собеседник, в случае следственной практики это могло бы подтвердить его алиби или же, наоборот, послужить важной уликой его преступной деятельности в зависимости от обстоятельств. Еще один случай из моих наблюдений также свидетельствует в пользу психоаналитической интерпретации описок. Так, моя коллега делала стенограмму выступления участников очередного научного мероприятия, где в самом названии исказила слово «стенограмма», написав «стеногмама». Мое любопытство снова удостоверило мои предположения, коллега была обеспокоена отношениями со своей матерью. В последующем выяснилось, что ее мать перенесла тяжёлую операцию и находится на излечении в госпитале, что и стало причиной беспокойства и, как следствие, подобной описки. Или пример из другого штатного документа, где должность - «старший научный сотрудник» была написана как «страшный научный сотрудник»^[41].

Бывают случаи, когда истинные чувства человека могут быть ретушированы психологическим замещением. Здесь защитный психологический механизм замещения не стоит путать с оговорками. Замещение - это механизм психологической защиты от неприятной ситуации, в основе которого лежит перенос реакции с недоступного на доступный объект или замена неприемлемого действия - приемлемым. Так, одна сотрудница, пытаясь избежать неприятного признания в испытании обиды, произнесла: «Он (обидчик) обидел Михаила и Светлану, а меня он просто разочаровал». Мы можем наблюдать именно замену неприемлемого действия приемлемым, чтобы избежать неприятного психического переживания. Но правильно анализируя сказанное, мы можем установить, что автор этих слов сам обижен, возможно, даже больше тех людей, которых он указал в своем сообщении.

В своём труде «Введение в психоанализ» З. Фрейд приводит исследования двух учёных - Мерингера и Майера (один - филолог, другой - психиатр)^[42]. В 1895 году они попытались изучить проблему оговорок, собрали много примеров и просто описали их. Это, конечно, еще не дает никакого объяснения оговоркам, но позволяет найти путь к ним. Авторы различают следующие искажения, возникающие из-за оговорок: перемещения, предвосхищения, отзвуки, смешения, или контаминации, и замещения, или субституции. З. Фрейд приводит примеры, предложенные авторами для этих основных групп.

Примеры, естественно, приведены на немецком языке: случай перемещения - «Die Milo von Venus вместо die Venus von Milo (перемещение в последовательности слов - «милое из Венеры» вместо «Венеры из Милоса»). Примером отзвука может служить неудачный тост: «Ich fordere Sie auf, auf das Wohl unseres Chefs aufzustoren» («Предлагаю Вам выпить (дословно: чокнуться) за здоровье нашего шефа». Но вместо «anstoren» - чокнуться - сказано: «aufstoren» - отрыгнуть)»^[43].

Фрейд замечает, что чаще встречаются оговорки из-за стяжения или смешения, например, когда молодой человек заговаривает с дамой: «Wenn Sie gestatten mein Frulein, muchte ich Sie gerne begleit-digen («Если Вы разрешите, барышня, я Вас провожу»), но в слово «begleiten» - проводить - вставлены еще три буквы «dig». В слове «begleit-digen» кроется, кроме слова «begleiten» (проводить), очевидно, еще слово «beleidigen» (оскорбить). Или если одна дама с кажущимся одобрением говорит другой: «Diesen reizenden neuen Hut haben Sie sich wohl selbst aufgepatz?» («Эту прелестную новую шляпу Вы, вероятно, сами обделали?»), - вместо «aufgeputzt» - отделали, то никакая научность в мире не помешает нам услышать в этой оговорке выражение: «Dieser Hut ist eine Patzerei» («Эта шляпа безнадежно испорчена»)^[44].

Таким образом, по оговоркам и опискам мы абсолютно точно можем предугадывать мысли людей, их действительные переживания. И ошибки , и оговорки относят к так называемым ошибочным действиям - это своеобразный символический язык, который можно расшифровать.

В «Психопатологии обыденной жизни» Фрейд продемонстрировал, что промахи, совершаемые в повседневной жизни, такие, например, как оговорки, ошибочные именования и ошибки, совершаемые при чтении и письме, не случайны и свидетельствуют о внутренних психологических конфликтах. По мнению Фрейда оговорка становится своеобразным «...орудием, которым выражаешь то, чего не хотелось сказать, которым выдаешь самого себя»^[45].

С.Б. Уолтерс рассмотрел некоторую другую особенность ошибок в процессе словообразования. Замену одного слова другим, но не имеющих общего корня автор называет процессом «редактирования предложений». Автор приводит пример: «Я кричал на нее, ну не кричал, а громко говорил»^[46]. Люди очень часто меняют в предложении существительные, глаголы, местоимения, и эти замены могут выдавать лжеца.

«Однажды я зашёл в кабинет к своей коллеге, которая была занята написанием важного доклада, в состоянии занятости она лишь спросила меня «Как дела, Рома?». У меня другое имя, из чего я сделал предположение, что моему визиту предшествовало общение с неким Ромой, и снова это предположение оказалось истинным. Оговорки - это не паузы, которые можно привлекать в качестве признаков только тогда, когда изменяется их количество; оговорки принимаются во внимание всегда, вне зависимости от частоты повторяемости.

Можно расширить терминологию психоанализа и ввести понятие «ослышек», когда человеку в условиях недостаточной слышимости или проговоренности слышатся высказывания, определяющие истинную сущность человека, его желания, мотивы, потребности. Так, однажды мне довелось присутствовать при разговоре супружеской пары, где мужчина предложил по дороге домой купить в магазине «маски». Имелось в виду марлевые маски на лицо, при этом мне отчетливо послышалось слово «маска». Тогда как его супруга с удивлением переспросила: «Зачем нам смазка?» Такая «ослышка», как вы, наверно, догадались, свидетельствовала об определенной сексуальной обеспокоенности женщины в отношениях со своим супругом, возможно о бессознательном желании интимной близости с ним, или же, наоборот, это слуховое недоразумение может предупреждать нас о переживаниях по поводу такой возможной близости со своим супругом. Но здесь на ослышку нельзя смотреть, как на изолированную абстракцию, в таких случаях важен комплексный подход. Мы должны обращать внимание и на мимику, интонацию, тембр голоса, на характерные невербальные признаки (о них мы будет говорить в последующих главах), которые в совокупном анализе могут дать больше материала для точного вывода. Так, наша героиня радостно улыбалась в момент «ослышки». Это может говорить скорее о том, что женщина обрадована послышавшимся предложением мужа»^[47].

Мы можем уверенно сказать, что подобного рода описки, оговорки и ослышки являются важными свидетельствами правды или лжи. По этим явлениям мы можем различать показания субъектов допроса, как в письменной форме, так и в устной. Поэтому очень важно человеку, проводящему опрос, обращать внимание на такие описки или оговорки. Здесь необходимо отметить, что в этом добросовестном сокрытии каких-то фактов люди далеко не сразу осознают последствия своих откровений. Есть такие, которые изначально крайне отрицательно относятся к психоаналитическим догадкам и раздраженно реагируют на эти объяснения, это служит только лишь упрочением мнения интерпретатора. Более того, в сознании лгущего конкурируют две психические установки - установка подлинных событий и псевдомодель, человек постоянно находится в состоянии повышенного психического напряжения. Это и обусловливает определённые срывы в словообразовании - проговорки и описки. З. Фрейд считал, что оговорки возникают неслучайно: в них прорываются истинные (скрываемые) намерения и переживания человека.

Ю.Б. Гиппенрейтер приводит пример оговорки в своем учебнике: «Однажды председатель собрания, который по некоторым личным причинам не хотел, чтобы собрание состоялось, открывая его, произнес: «Разрешите считать наше собрание закрытым».^[48]

Важно понимать, что ложь - не «вещь в себе», она распознаваема.

По мнению М.И. Еникеева в сознании лжеца конкурируют два очага возбуждения - сфера чувственно бедных ложных конструкций и тормозимый субъектом, но непроизвольно функционирующий интенсивный очаг образных представлений подлинного события^[49].

Кроме того, важно отметить, что лжецы чаще всего дают уклончивые ответы или изощренные увертки. Отдельные исследования психологии лжи подтверждают этот факт; согласно им некоторые люди, когда лгут, не дают прямых ответов, уклончивы или сообщают больше информации, чем требуется^[50].

Несмотря на убедительные научные наблюдения, следователь должен быть осторожен, так как далеко не каждая оговорка свидетельствует об обмане. Выдает оговорка ложь или нет, обычно можно определить по контексту. Следователь должен также стараться избегать другой распространенной ошибки и считать каждого, кто не делает оговорок, правдивым^[51].

З.    Фрейд описывает интересный случай, проливающий свет на практическое значение описки. Он пишет про убийцу X., который, выдавая себя за бактериолога, доставал из научно-исследовательского института по разведению культур, чрезвычайно опасных для жизни, возбудителей болезней и употреблял их для устранения таким «современным» способом близких людей со своего пути. Однажды он пожаловался руководству одного из таких институтов на недейственность присланных ему культур, но при этом допустил ошибку и вместо слов «при моих опытах с мышами или морскими свинками» написал «при моих опытах с людьми». Эта описка бросилась в глаза врачам института, но они, предполагает Фрейд, не сделали из этого никаких выводов. Автор задаётся вопросом о возможности принятия врачами описки за признание и возбуждения следствия, благодаря чему можно было бы своевременно предупредить преступление. «Не послужило ли в данном случае незнание нашего толкования ошибочных действий причиной такого практически важного упущения?»^[52], - продолжает Фрейд. Автор считает, что, несмотря на подозрительность описки, использовать ее в качестве прямой улики мешает одно важное обстоятельство.

Описка или оговорка - это, конечно, улика, но одной ее еще недостаточно для начала следствия. Описка действительно указывает на то, что человека могла занимать мысль о заражении людей, но она не позволяет утверждать, носит ли эта мысль характер явного злого умысла или практически безобидной фантазии. Вполне возможно, что человек, допустивший такую описку, будет отрицать эту фантазию с полным субъективным правом и считать ее совершенно чуждой для себя.

Несомненно, обязательным условием психологического анализа описок и оговорок, как инструмента диагностики ложных показаний , является опора исследователя на определённый психосоциальный контекст, в рамках которого происходит кристаллизация подобных явлений.

Следователю нужно внимательным образом отнестись к явлениям эхолалии и речевой персеверации - тенденции лица, скрывающего что- либо, автоматически повторять услышанное, включать в ответы речевые конструкции, заимствованные из ответа. Считается, что когда человеку требуется продолжительное время для того, чтобы создать ложь, он и компенсирует это время посредством бессознательного переспрашивания. Однако эхолалия (от греч. echo - отражение звука и lalia - речь), как автоматическое повторение чужих слов, может наблюдаться при некоторых психических заболеваниях (шизофрения, поражение лобных долей мозга и др.) у взрослых и детей. Эхолалия иногда встречается и у нормально развивающихся детей как один из ранних этапов становления их речи. У взрослых тоже может наблюдаться эхолалия как непатологическое явление. Другое встречаемое явление - персеверация (от лат. perseveratio - упорство) - навязчивое воспроизведение одних и тех же движений, мыслей, представлений. Выделяют моторные, сенсорные и интеллектуальные персеверации. Данный психический феномен наблюдается как в обыденной жизни (в виде ошибочных действий, описок, оговорок и т.п.), особенно при утомлении или сильном эмоциональном напряжении, так и в патологии (при некоторых психических заболеваниях, а также при отдельных видах локальных поражений мозга). Собственно, персеверации как явления, в значительной мере обособленные и случайные в общем контексте психической жизни человека, следует отличать от известных в психиатрии idee fixe (навязчивых мыслей)^[53]. Немаловажный признак, на который нужно обращать внимание, - это необычный истерический смех допрашиваемого. Нервный смех может показать, что обсуждаемая тема очень важна или болезненна для допрашиваемого, может выявить уклончивость и даже обман. Нервный смех помогает выиграть время перед тем, как что-то сказать^[54].

Наличие речевых сигналов, говорящих о том, что человек не имеет четкой линии мышления, - это надежный признак обмана. В научной литературе приводится несколько примеров неясного мышления собеседников: пропуск слов, невнятное или слитное произнесение слов, незавершенные предложения, повторы, редактирование предложений, речь с заминками и паузами. С.Б. Уолтерс в своем исследовании приводит пример пропуска слов: «Нет, я не после того, как он ушел, потому что потом мы ушли»^[55].

Неожиданное предпочтение допрашиваемым речи в третьем лице может быть формой вербального обмана. Человек признает факт обмана, но ведет себя так, словно все было сделано какой-то воображаемой личностью. Он может говорить: «Я не совершал этого налогового правонарушения, но готов принять ответственность, чтобы все это оставалось позади». Признаком обмана может быть прием, который называется «преувеличением лжи». У подозреваемого спрашивают о причастности к совершению преступления. На что подозреваемый (обвиняемый) признает причастность и одновременно берет вину за те преступления, в причастности к которым ни у кого не возникнет подозрений. Так он может заявить: «Это я не заплатил налоги! Еще я убил Кеннеди и организовал татаро-монгольское нашествие».

Особого внимания заслуживает такая форма нивелирования правды, как «религиозные заверения». Допрашиваемый может бравировать тем, что его поведение отвечает высоким религиозным стандартам и что обычные человеческие слабости ему чужды. Вы никогда не услышите подобных заверений от людей, отличающихся искренностью своих религиозных убеждений. Действительно, религиозные люди живут цельной жизнью, и им нет надобности напоминать всем о своей религиозности, прятаться за ней как за ширму, например, вряд ли папа римский скажет: «Могу поклясться на Библии».

С.Б Уолтерс в своих исследованиях феномена лжи приводит целый перечень дежурных фраз, которые обычно используют лжецы, чтобы убедить вас в искренности своих слов:

• «Бог мне свидетель»;
• «Клянусь на Библии (Коране)»;
• «Богом (Аллахом, Всемогущим) клянусь»;
• «Клянусь могилой матери» (отца, всех родственников).

Сюда же можно отнести и религиозные действия или использования священных предметов. Это и демонстрация религиозных талисманов, ссылки на религиозные источники, демонстрация фотографий религиозных лидеров. Следователю при допросе стоит помнить одну важную деталь: подозреваемые (обвиняемые) в совершении экономических преступлений, которые эксплуатируют свои моральные принципы или веру в целях самооправдания, скорее всего, склонны к даче ложных показаний.

Следователя должно настораживать и чрезмерное дружелюбие допрашиваемого лица, различного рода обещания помощи, похвалы, комплименты, натянутое признание в уважении. Кроме манипуляции такие настойчивые жесты чрезмерной вежливости обычно применяют во время обмана или перед ним, чтобы притупить бдительность следователя, нейтрализовать ее бесконечной лестью. Во всех описанных выше ситуациях для более точного анализа следователю рекомендуется воспользоваться звукозаписывающими устройствами. Это дает возможность повторно прослушать показания допрашиваемого и, возможно, услышать что-то необычное, что сразу не запомнилось. При использовании звукозаписи допрашиваемый предварительно предупреждается об этом. Звукозапись дисциплинирует речь подозреваемого, делает его более чутким к своим формулировкам, а, стало быть, допрашиваемый в случае неискренности должен больше прилагать усилий для сокрытия правды, чем непременно выдаст себя. Звукозапись ценна и тем, что позволяет повторно проанализировать особенности показаний - паузы, умолчания, неуверенность в утверждениях и т.п. К тому же в ряде случаев фонограмму допроса можно использовать как средство изобличения лжи, прослушивая ее, допрашиваемое лицо осознает просчеты, отказывается от противодействия.

Кроме того, изучение литературных источников позволило нам выделить дополнительные характерные признаки неискренности, в том числе волнения, проявляющиеся в голосе и речи при передаче ложной информации подозреваемыми (обвиняемыми) в совершении экономических преступлений: непроизвольное изменение интонации; изменение темпа речи; изменение тембра голоса; появление дрожи в голосе; появление пауз при ответах на вопросы, которые не должны были вызвать затруднения; слишком быстрые ответы на вопросы, которые должны заставить задуматься; появление в речи выражений, нетипичных для данного человека при обычном общении или исчезновение типичных для него слов и оборотов; демонстративное подчеркивание (выделение) с помощью речевых средств , таких как интонация, паузы, появление логоневроза (заикание), иных каких-либо фрагментов передаваемой информации, маскируя или искажая истинное отношение к ней.

Важную роль при регистрации ложных показаний играет громкость голоса. Замечено, что понижение громкости связано с неуверенностью человека, дающего показания по конкретному делу, либо он пытается отвлечь следователя от этого вопроса. Тихий, невнятный ответ может означать обман посредством утаивания, уклонения допрашиваемого от обсуждения какого-либо вопроса. Следователю при допросе стоит обращать внимание и на темп, или скорость речи (количество произносимых слов в единицу времени). Обнаружено, что обман может выражаться в резком ускорении темпа речи. Подозреваемый (обвиняемый) таким образом хочет форсировать опасный для него этап, где возрастает риск его изобличения^[56].

О. Фрай при анализе вербальных интеракций обращает внимание на следующие особенности, указывающие на возможную неискренность^[57]:

1. Запинки при разговоре: использование междометий «э-э», «хм» и т.п.
2. Речевые ошибки: повторение слов и (или) предложений, измененные и неполные предложения, оговорки и т.д.
3. Высоту голоса: изменение (повышение или понижение) тона голоса.
4. Скорость речи: число слов в единицу времени.
5. Латентный период: продолжительность молчания между вопросом и ответом.
6. Частоту пауз: частота встречаемости периодов молчания в речи.
7. Продолжительность пауз: длительность периодов молчания.

Следователю (дознавателю) крайне важно отмечать все вышеперечисленные особенности в коммуникативном поведении подозреваемого (обвиняемого). Кроме того, при анализе описанных в этом разделе вербальных признаков поведения подозреваемого (обвиняемого) в совершении экономических преступлений крайне необходимо использовать системный подход.

В настоящее время складывается следственная практика проведения психофизиологических исследований на предмет выявления признаков лжи с применением полиграфа. В связи с этим особый интерес представляют принципы работы полиграфа (лайдетектора), или так называемого разоблачителя лжи, построенного на регистрации соматовегетативных изменений, возникающих под влиянием личностно значимых раздражителей у человека.

Еще в глубокой древности на Востоке в качестве детектора лжи широко использовалась рисовая мука. В основе данного метода лежали наблюдения древнего человека, заметившего, что в период сильного страха, во рту прекращается выделение слюны. Для оценки этого состояния в рот подозреваемого вкладывалась рисовая мука и, если через определенное время она оказывалась сухой, то подозреваемого считали виновным. Данное «техническое средство» являлось более совершенным для «детекции лжи», чем субъективная оценка вождя племени. В то же время сухость во рту может быть вызвана не только боязнью расплаты за совершенное преступление, а просто страхом, вызванным боязнью самой процедуры.

Альтернативный способ определения лжи появился и в античных государствах. Так, спартанские юноши, прежде чем попасть в специальные школы, проходили определенный отбор. Юношу подвергали суровому испытанию, его ставили на скале над обрывом и спрашивали, боится ли он. Ответ всегда был отрицательный. Но правду или ложь сказал опрашиваемый субъект, определяли по цвету лица. Если юноша был бледен, то он лгал. Данный тип реакции, по убеждению спартанцев, говорил о том, что юноша в бою не может быть ловким и сообразительным, и его сбрасывали со скалы. Современные исследования показывают, что у человека, способного перебороть страх, в организме выделяется специальный медиатор - норадреналин. Этот гормон вызывает сужение мелких кровеносных сосудов, благодаря чему в организме повышается кровяное давление; благодаря его действию усиливается кровоток через коронарные артерии, усиливается частота сердечных сокращений; увеличиваются частота и глубина дыхательных движений, усиливается вентиляция легких, расширяются бронхи, а также расслабляются гладкие мышцы кишечника, кровь приливает к лицу. В случае если страх овладевает человеком, его лицо приобретает бледный вид. Таким образом, многолетние наблюдения помогли спартанцам сделать справедливый вывод: человек, бледнеющий от страха, не может быть хорошим воином.

Интересные исследования в конце 20 -х годов провел А.Р. Лурия в лаборатории экспериментальной психологии, созданной в 1927 г. при Московской губернской прокуратуре. С помощью разработанного им метода - «сопряженной моторной динамики» - ему удалось выявить «симптомы скрываемой ситуации» обследуемых лиц, подозреваемых в причастности к совершенным преступлениям. Полученные результаты помогли создать прибор, который впоследствии получил название полиграфа или лайдетектора^[58].

О.В. Белюшина в своей статье приводит перечень нормативных правовых актов, регламентирующих порядок производства экспертиз, в том числе и психофизиологических исследований с использованием полиграфа^[59]:

1. Государственные требования к минимуму содержания и уровнютребований к специалистам для получения дополнительной квалификации «судебный эксперт по проведению психофизиологического исследования с использованием полиграфа», утвержденные Министерством образования Российской Федерации 05 марта 2004 г., per. № ГТ111 ПК 34/36.
2. Государственные требования к минимуму содержания и уровню требований к специалистам для получения дополнительной квалификации «специалист по проведению инструментальных психофизиологических опросов», утвержденные Министерством образования Российской Федерации 04 июля 2001 г. per., № ГТППК 02/39 (в перечне действующих в России гостребований отсутствуют).
3. Приказ Министерства юстиции Российской Федерации от 14 мая2003 г. № 114 «Об утверждении перечня родов (видов) экспертиз, выполняемых в государственных судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации, и перечня экспертных специальностей, по которым предоставляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации», где в п. 20 род экспертизы заявлен как «психологическая», а экспертная специальность определена как «исследование психологии и психофизиологии человека».

К случаям проведения психофизиологических исследований с использованием полиграфа нужно отнести следующие: неустранимые противоречия в показаниях подозреваемых, обвиняемых, свидетелей, потерпевших; противоречия между показаниями и другими доказательствами по делу; отсутствие доказательств по делу. Важно, чтобы следователь привлекал к процедуре проведения психофизиологического исследования опытного полиграфолога.

Следует отметить, что принцип действия полиграфа, прежде всего, основан на регистрации соматовегетативных реакций. Современный полиграф регистрирует от 5 до 7 показателей (дыхание, тремор, частота пульса, артериальное давление, кожное сопротивление и др.). Отображение регистрируемых показателей, то есть импульсов, происходит на экране компьютера. Под «импульсами» понимают изменения деятельности вегетативной нервной системы. Для того чтобы обнаружить ложь, оператор детектора сравнивает показатели деятельности ВНС, полученные во время нейтральных вопросов (например, «Сегодня вторник?») и во время вопросов «решающих» («Вы занизили налогооблагаемую базу, находясь в должности бухгалтера?»). Подозрения в наличии вины у допрашиваемого лица возникают, если детектор при релевантных вопросах показывает усиление деятельности ВНС по сравнению с нейтральными. В чем же сущность разоблачения виновного? Следователь должен учитывать, что часто полиграфолог может использовать так называемый «тест на знание виновного». Он зиждется на той аксиоме, что психологическое различие между виновным и невиновным подозреваемыми, по мнению Д. Ликкена, заключается в том, что первый присутствовал на месте преступления и знает, что там произошло; в его сознании хранятся образы, недоступные невиновному. И благодаря этому знанию виновный узнает предметы и события, связанные с преступлением, а также тех, кто в этом участвовал. Подобное опознание провоцирует и возбуждает его^[60].

Важно понимать, что проверки на полиграфе проводятся исключительно на добровольной основе. Этот принцип является единым для всех стран-пользователей и определяется не столько морально-этическими причинами, сколько самой технологией опроса с использованием полиграфа. Это объясняется тем, что если отсутствует добровольное согласие на проведение такой процедуры, мы не сможем выполнить необходимые действия для регистрации соматовегетативных реакций. При проведении психофизиологических исследований с использованием полиграфа подэкспертным обязательно разъясняются положения ст. 28, 31, 35 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Подэкспертного знакомят с содержанием тестовых вопросов, и он имеет возможность участвовать в их корректировке. Нельзя путать тестовые вопросы с основными вопросами, сформулированными в постановлении о назначении экспертизы, которые вынесены на рассмотрение эксперта и должны быть известны подэкспертному, так как его обязаны ознакомить с данным постановлением. Большинство ученых считают, что достоверность проверок на полиграфе, проводимых опытным полиграфологом в интересах расследования, составляет не менее 90%, и с учетом того, что опрос с использованием полиграфа относится к методам психологического класса, является достаточно высокой^[61]. Применение опроса с использованием полиграфа включает определенные ограничения, которые обусловлены методическими требованиями.

Важно понимать, что полиграф - не универсальный метод получения ориентирующей информации. В некоторых случаях его применение исключается. Ю.И. Холодный указывает на однозначный запрет на использование полиграфа при таких случаях, как:

• пребывание допрашиваемого лица в состоянии алкогольного или наркотического опьянения;
• нахождение допрашиваемого лица в состоянии физического или психического истощения;
• нахождение допрашиваемой женщины на последних месяцах беременности;
• употребление допрашиваемым лицом сильнодействующих лекарственных препаратов;
• наличие у допрашиваемого лица психических расстройств или же нахождение его в стадии обострения заболевания, связанного с нарушением деятельности сердечно-сосудистой или дыхательной системы^{[62] [63]}.

Кроме того, данная методика принципиально не имеет возможностей для прогнозирования действий, которые человек может совершить в будущем.

Действующая в настоящее время практика применения полиграфных устройств предусмотрена законом об оперативно-разыскной деятельности (ст.7, ч.2)2 - разрешается проведение устного опроса граждан с использованием технических средств (полиграфа), не причиняющего вреда их здоровью, с их письменного добровольного согласия. Психофизиологическое исследование с использованием полиграфа является согласно законодательству одним из оперативно-разыскных мероприятий. В органах внутренних дел на данном этапе существует следующая система нормативного обеспечения использования полиграфа^[64]:

1. Инструкция о порядке использования полиграфа при опросе граждан.
2. Инструкция о порядке получения допуска (свидетельства) на право работы с полиграфными устройствами.
3. Временная программа подготовки специалистов по работе с полиграфными устройствами при опросе граждан.
4. Временные квалификационные требования к специалистам, использующим полиграф при опросе граждан.
5. Требования по техническому обеспечению стационарной базы по проведению опросов граждан с использованием полиграфа.
6. Методические указания «Использование специальных психофизиологических исследований при профессиональном психологическом отборе в органах внутренних дел».

Результаты проверки на полиграфе (детектор лжи) в Российской Федерации имеют ориентирующее значение и не могут являться юридическим доказательством вины. Важно отметить, что полиграф во время следствия имеет возможность получить большое количество важной информации. По характеру применения полиграф может быть отнесен к числу экспертных исследований. Российскими юристами в конце прошлого века высказывались мнения, что в дальнейшем должен быть поставлен вопрос о применении инструментальной диагностики в качестве экспертизы^[65].

Психофизиологическая экспертиза проводится в несколько этапов, набирается объем исследования тестовых материалов. Все делается для того, чтобы обеспечить высоковероятный или категорический вывод эксперта.

Психофизиологическое исследование с применением полиграфа сопровождается видеозаписью, к экспертному заключению приобщаются тестовые вопросы и полиграммы. Это необходимо для верификации выводов полиграфолога другими экспертами. Факты, требующие проверки, должны быть сформулированы следователем перед полиграфологом, кроме того, полиграфологу требуется время для ознакомления с материалами уголовного дела.

В результате анализа практики расследования налоговых преступлений установлено, что чаще всего в качестве подозреваемых (обвиняемых) допрашиваются: руководители организации недоимщика (индивидуальный предприниматель) (78%), заместитель начальника организации - недоимщика (9%), главный бухгалтер (13%)^[66].

В связи с этим рекомендуемый перечень обстоятельств, подлежащих установлению в ходе производства допроса, определен с учетом процессуального статуса допрашиваемого и его должностного положения. Соответственно, работа по определению вопросов, истинность которых необходимо установить в процессе психофизиологического исследования с использованием полиграфа - это обоюдный процесс следователя и полиграфолога.

Так, в процессе расследования уголовных дел о налоговых преступлениях, предусмотренных ст. 199.2 УК РФ, основной перечень сведений, подлежащих установлению в ходе допроса подозреваемых (обвиняемых) не зависит от должностного положения лица^[67]. При производстве допроса подозреваемого (обвиняемого) в совершении сокрытия денежных средств или иного имущества организации с привлечением полиграфолога необходимо выяснить:

• период времени и основания осуществления руководящих функций допрашиваемым лицом;
• перечень должностных обязанностей на момент нахождения на руководящей должности допрашиваемого;
• основной вид деятельности организации, обстоятельства ее регистрации, время нахождения ее на налоговом учете;
• ответственное лицо за ведение бухгалтерского учета организации и осуществлении контроля по вопросам своевременности и полноты расчетов перед бюджетом;
• порядок подписания бухгалтерских, налоговых и иных отчетных, а также платежных документов;
• право первой и второй подписи финансовых документов;
• период времени и основания исполнения обязанностей руководителя организации в период совершения преступления;
• осведомленность допрашиваемого о наличии недоимки у организации;
• обстоятельства образования недоимки;
• осведомленность допрашиваемого о наличии инкассовых п о- ручений;
• попытки погашения задолженности перед бюджетом;
• расчеты с контрагентами;
• инициаторов осуществления расчетов с контрагентами;
• цели расходования денежных средств организации, получаемых от контрагентов.

Проблемный перечень вопросов, который необходимо согласовать с полиграфологом, зависит от конкретной статьи УК РФ, фабулы и обстоятельств уголовного дела, личности подозреваемого (обвиняемого) в совершении экономических преступлений.

В рамках психофизиологического исследования на предмет неискренности многими специалистами рекомендуется наравне с полиграфом применять и метод графологии. Это метод хорошо зарекомендовал себя за рубежом, активно внедряется в отечественную следственную практику.

Графология (от греч. grapho - пишу, logos - слово, понятие, учение) - учение о почерке, как разновидности выразительных движений, отражающих психологические свойства и психические состояния пишущего. Идея о связи почерка с душевными качествами человека восходит к античности (Аристотель, Теофраст и др.).^[68]

Различные характеристики почерка дают в совокупности ценную информацию о темпераменте человека, его характере, состоянии в момент написания, об отношении к предмету и содержанию написанного.

Психологический анализ почерка предполагает учет всех известных сведений о данном индивиде и обстоятельствах написания анализируемого текста. Итальянский учёный Ч. Ломброзо считал, что почерк является врождённой и неизменной функцией человека и способствует различению признаков, характеризующих врождённый «преступный тип». Так, особенности психологии мужчин и женщин проявляются уже в различных типах почерка, которые, как можно предположить, могут обнаружить себя и в трудовой деятельности, например, мужской почерк, по данным графологии, характеризуется следующим: беззаботный, неробкий; торопливый, неправильный (неравномерный); буквы остаются открытыми; почерк некрасивый, плохо выглядит; размашистый; широкие линии и широкие буквы; твердый, сильный нажим; острые углы; ошибки; индивидуальный - оригинальный; наклон вперед; слитный; свободный. Женский почерк: тщательный; чистый; единообразный; точный; определенный; правильный, буквы без пропуска знаков; красивый; маленькие линии без нажима; округленный; стандартный; наклон назад; компактный; с близко стоящими буквами.

Результаты современных исследований подтверждают имеющуюся взаимосвязь почерка с некоторыми психическими особенностями человека. По мнению многих психологов в почерке больше, в чем в любой другой двигательной активности человека проявляется его психическая сущность. Дело в том, что неосознанное напряжение определенных групп мышц сопровождает все наши душевные движения. Так, если человек находится в каком-то стойком эмоциональном состоянии, то это проявится в напряжении отдельных мышечных групп. Различия же в тонусе разных мышечных групп будут источником различий и в расположении линий на бумаге, что проявится в своеобразии почерка. К тому же за долгую историю человечества некоторые геометрические понятия превратились для нас в символ, к которому мы можем по-разному относиться, принимая или отвергая его.

Почерк зависит также от типа нервной системы, что подтверждается современными исследованиями по профессиональному отбору людей. Ведь для письма, как и для всякой другой работы, нужны определенные затраты энергии, и ее можно истратить на эту работу больше или меньше. Одно и то же можно написать большими или маленькими буквами, и при этом нажимать на бумагу с большей или меньшей силой. Эта особенность будет сопряжена с энергозатратами головного мозга, с которым связаны аффекты и общая активность коры, что проявляется в соответствующем типе высшей нервной деятельности человека.

Основные признаки почерка, анализируемые графологической экспертизой:

• размер букв (очень маленькие, маленькие, средние, крупные);
• направление почерка (строчки ползут вверх, строчки прямые, строчки ползут вниз);
• размашистость и сила нажима (легкая, средняя, сильная, очень сильная);
• наклон букв (левый наклон, легкий наклон влево, правый наклон, резкий наклон вправо);
• характер написания слов (склонность к соединению букв и слов, склонность к отдалению букв друг от друга, смешанный стиль);
• общая оценка (почерк старательный, буквы выведены аккуратно; почерк неровный, некоторые слова читаются с трудом; почерк небрежный, неразборчивый, буквы написаны неаккуратно).

Графологический анализ входит в состав так называемых нетрадиционных криминалистических методов, хотя подчеркнем, что данный термин воспринимается не всеми криминалистами.

По мнению С.Ю. Алесковского современная графология - это не «гадание по буквам», характерное для прошлых веков. Как один из методов выявления психологических, волевых, интеллектуальных, эмоциональных и других черт личности, графологию успешно применяют во многих странах Европы, Азии, в Америке в самых различных областях общественной жизни, а в первую очередь - в правоохранительной деятельности^[69].

Как известно, в начале 90-х годов века была разработана оригинальная методика исследования почерка подозреваемого (обвиняемого), названная ее создателем, российским криминалистом Г. Аминевым - «Психодиагностика почерка подозреваемого в убийстве»^[70].

Адаптируя метод, предложенный Г. Аминевым, к делам по экономическим преступлениям, можно данный метод свести к следующему: подозреваемому (обвиняемому) в совершении экономического преступления, не признающему вины, предлагается собственноручно написать, чем он занимался в день совершения преступления; или же, в зависимости от обстоятельств дела, предлагается что-либо иное, главное, чтобы ситуация, в которую повторно в своем воспоминании помещался подозреваемый, была связана с событием инкриминируемого деяния. Зная о том, что все излагаемые сведения будут тщательно проверены, подозреваемый старается вспомнить даже мельчайшие подробности и тем самым как бы мысленно повторно переживает те события, которые описывает. Когда подозреваемый подходит к описанию того временного интервала, в который было совершено преступление, он начинает излагать то, что свидетельствует о его непричастности к преступлению, или ссылается на забывчивость. Однако инерция мышления, психологическое «вчувствование» к этому моменту настолько возрастают, что попытки убедительно изложить собственное алиби сопровождаются «прокручиванием» в сознании подозреваемого «кадров» подлинного события, перед его глазами возникает картина совершенного преступления.

Такое психологическое состояние, безусловно, находит отражение в почерке подозреваемого. Г. Аминев предложил исследовать бурку «р» в почерке данного лица, являющуюся, по его мнению, ключевой для такого почерковедческого анализа. Действительно, в букве «р» благодаря ее удлиненному вертикальному штриху четко отражаются и выявляются происходящие изменения в почерке^[71].

Кроме того, буква «р» наиболее удобна для метрического измерения высоты и сравнительно часто встречается в текстах на русском языке. После выполнения подозреваемым рукописного текста специалист-почерковед измеряет длину вертикальных штрихов во всех буквах «р», встретившихся в документе. К данному исследованию можно привлекать специалиста, но можно и самостоятельно, опираясь на научный потенциал, провести собственное исследование, другое дело, что это не будет иметь процессуального значения. Исходя из содержания, текст разбивается на части в зависимости от времени описываемых подозреваемым событий. Для каждого из временных интервалов рассчитывается средняя высота буквы «р», которая отмечается на построенном графике. Соединенные точки средней высоты буквы «р» образуют линию графика, вершина которой - графическое отображение пиков нервного напряжения подозреваемого. Время суток, на которое выпадает пик графика, и будет скорее всего предполагаемым временем совершения преступления.

Из описанной выше технологии применения метода видно, что он построен на использовании так называемой «реперной» буквы, роль которой в языках, построенных на основе кириллицы, исполняет буква «р». Этот метод, представляющий собой одну из разновидностей метода криминалистического распознавания, осуществляемого на предположительном (вероятностном) уровне, применим и для перепроверки установленной, а не только предполагаемой причастности подозреваемого к содеянному, когда он признает вину, собственноручно написав свои показания. Безусловно, необходимо признать, что эффект применения данного психодинамического метода снижается тогда, когда он применяется через значительный временной интервал после совершения преступления.

В целях эффективного определения обмана по почерку подозреваемого сначала ему предлагается письменно изложить сведения, достоверность которых не вызывает сомнений у следователя, например, паспортные данные, пол подозреваемого. Затем подозреваемому целесообразно предложить перейти к описанию самого события преступления (либо фактов, опровергающих причастность к преступлению) и обстоятельств, предшествующих этому преступлению. Анализ объяснительной записки позволяет выделить участки с визуально просматривающимися изменениями признаков почерка, говорящих о лжи. Особенно это было явно видно, когда подозреваемый (обвиняемый) подходит к описанию того временного интервала, когда он якобы описывает факты, оправдывающие его, создающие алиби. На данных участках текста обычно можно зафиксировать изменения в межстрочном интервале, высоте букв, нажиме, размер полей справа и слева. Важно сравнить «пробный почерк», где подозреваемый приводит факты, не вызывающие сомнения в их правдивости с почерком, где излагаются факты, в отношении которых у следователя имеются сомнения.

Этот метод подходит и в случаях самооговора подозреваемого, обвиняемого в совершении экономического преступления, так сказать - взятие вины на себя, сокрытие другого преступления, либо выгораживание третьих лиц.

Сегодня особое внимание уделяется новым научным подходам к изучению феномена лжи. Одним из таких методов является НЛП - нейролингвистическое программирование, которое представляет собой некоторую систему приемов и способов влияния на психику человека. Существует множество определений НЛП. Одни авторы считают, что это некоторая модель получения, хранения и использования информации человеком^[72]; другие, как, например, Д. Гриндер, НЛП представляют как точную модель восприятия, опыта, стратегии мышления^[73]. В целом НЛП имеет на вооружении множество инструментов, которые можно использовать в целях детекции лжи. Борьба за установление истины, с одной стороны, сокрытие истины, с другой стороны, - суть всех конфликтных отношений в области следственной работы. Часто интересы сторон в уголовном процессе противоположны, а намерения схожи: как можно больше получить достоверных сведений от другой стороны.

Человеческое общение - это сложное взаимодействие множества вербальных и невербальных действий, каждое из которых - это реакция на внешние и внутренние стимулы. Все действующие лица, следователь (дознаватель) и подозреваемый (обвиняемый) в той или иной степени, маскируя свои намерения, используют для этого различные способы лжи. И от того, кто более подготовлен, зависит исход противостояния. Актуальность вопроса о психодиагностике лжи имеет исключительное значение, так как напрямую связана с доброкачественностью информации, на основании которой принимаются решения участниками уголовного процесса. Для того чтобы усилия следователя (дознавателя) по установлению истины по делу, которое он ведет, были успешно реализованы, ему необходимы знания основ нейролингвистического программирования. Следователю важно развивать способности замечать микропроявления различных состояний подозреваемых (обвиняемых) в мимике, жестах, дыхании, покраснении или побледнении кожного покрова, интонациях голоса в контексте определения правды и лжи. Также в НЛП существуют методики, которые позволят человеку быстрее обучиться умению замечать эти изменения, быстро делать правильные выводы относительно того, врет человек или говорит правду.

Но нужно и понимать, что нет ни одного поведенческого акта, который в своем лишь единстве указывал на ложь. У каждого человека имеется свой собственный «репертуар поведения», поэтому так важно следователю изначально ознакомиться с ним. Как верно замечает С.Б. Уолтерс, по одному поведенческому сигналу невозможно установить, говорит человек правду или лжет. Наблюдая за поведением человека, мы не должны делать выводов о правдивости его заявлений, опираясь на единственный поведенческий сигнал^[74]. Остановимся на основных методиках. Выявление неискренности возможно с помощью анализа так называемых «глазных сигналов доступа» - иными словами, опираясь на конфигурацию, движение, расположение зрачков глаз.

Движения глаз могут рассказать нам очень многое о том, как человек мыслит, и, следовательно, помогают лучше понять его слова и поступки. Они бесхитростно и совершенно наглядно показывают, как мы работаем с мыслями в плане основных систем представления. Движения глаз могут быть подсказкой в процессе выявления ложной или «сконструированной» информации.

Однако этот инстинктивный внешний процесс, стремительный и едва уловимый, временами крайне запутан для наблюдателя. Как отмечают Олдер Гарри и Хэзер Берил, сами по себе движения глаз могут выглядеть довольно странными, например, чтобы мысленно «увидеть» нечто, ваш собеседник может вначале мысленно почувствовать, «ощупать» предмет или даже вслушаться в него, а лишь потом вызвать в воображении четкий зрительный образ. При этом его взгляд опишет дугу, хотя вы попросили собеседника просто «представить себе нечто». Однако если вы спросите этого человека, как именно он мысленно представлял себе соответствующие воспоминания или предполагаемые события будущего, все сразу станет понятно. Скорее всего ему сначала придется повторить свои действия и задуматься о них (возможно, впервые). На практике подобное «уточнение» может потребовать дополнительных вопросов, после которых вы уже можете опереться на несколько согласующихся признаков^[75].

Согласно данным специалистов по нейролингвистическому программированию имеются определенные зоны, в которые непроизвольно попадает зрачок глаза при так называемом «конструировании» информации, что в ряде случаев является разновидностью неискренности, так как речь идет о сознательных искажениях при выполнении каких-либо заданий, ответах на вопросы и т.д^[76].

Благодаря исследованиям в области нейролингвистического программирования глядя вверх и влево, большинство правшей вспоминают зрительные образы. Нахождение зрачков в нижнем правом углу глаза свидетельствует об обращении к своим ощущениям. Мы систематически передвигаем свои глаза в различных направлениях в зависимости от того, как мы думаем. Когда мы визуализируем что-то из нашего прошлого опыта, наши глаза имеют тенденцию перемещаться вверх и вправо по отношению к нам^[77]. Важно отметить, что следователь должен обращать внимание при допросе подозреваемого (обвиняемого) на ту особенность, что в случаях, когда допрашиваемый прибегает к вымыслу его глаза поднимаются вверх и влево^[78]. В процессе исследований выяснилось, что при стремлении вспомнить слуховые воспоминания наши глаза будут направлены прямо с небольшим отклонением вправо или же взгляд будет зафиксирован перед нами. Трудно вспоминать образы, глядя вниз.

Существенным маркером является прерывание зрительного контакта допрашиваемого со следователем. Временный разрыв зрительного контакта является изменением поведенческой константы человека, это может быть признаком стресса и, возможно, обмана.

Общее условие для всех вариантов производства допроса - его фиксация с помощью технических средств, например, видеокамеры.

Это позволяет неоднократно анализировать видеозаписи допросов (следователем, специалистом, экспертом, а в дальнейшем - и судом) и оценивать невербальные составляющие коммуникативного процесса, а также вербальную (речевую) продукцию участвующих в процессе лиц.

Важным индикатором ложности показаний в НЛП является оценка так называемого состояния конгруэнтности. «Конгруэнтность, - как пишут М. Гриндер и Л. Ллойд, - представляет собой соответствие всех проявлений человека в данный момент: словесное содержание, внутреннее состояние, соответствующие этому поза, голос»^[79], например, бухгалтер заявляет: «Я не совершал этого преступления». Если при этом у него неуверенный голос, в руках он комкает носовой платок, стоит, как-то втянув голову в плечи, значит, он демонстрирует неконгруэнтное состояние. Это называется на языке НЛП сигналом неконгруэнтности^[80]. Важным является мимическая «конгруэнтность лица». Рассогласование выражений различных частей лица - верный признак того, что человек имитирует эмоцию.

Уверенное конгруэнтное состояние ассоциируется у нас с распределением веса на обе ноги, с прямым корпусом, комфортабельным позиционным жестом. Распределение веса на обе ноги может связываться еще и с конфронтацией, но тогда человек склоняет немного торс вперед, повышается голос, появляется напряжение. «Конгруэнтность, - пишет Дж. О'Коннор, - состояние целостности и полной искренности, когда все части личности работают вместе, преследуя одну цель»^[81].

Если между вербальным и невербальным сообщениями появляется неконгруэнтность (несоответствие), то невербальное сообщение одержит победу. Последние клинические и нейрологические исследования показали, что левое полушарие мозга, главным образом, вовлечено в вербальные и другие аналитические функции, в то время, как правое полушарие ответственно за пространственные и невербальные процессы.

Таким образом, используя знания НЛП, либо дивергенцию (расхождение), некоторую несогласованность между телодвижениями, мимикой, интонацией подозреваемого (обвиняемого) либо «глазной канал», следователь может обнаружить признаки обмана.

Словарь по социальной психологии определяет ложь как феномен общения, состоящий в намеренном искажении действительного положения вещей; ложь чаще всего находит выражение в содержании речевых сообщений, немедленная проверка которых затруднительна или невозможна. Ложь представляет собой осознанный продукт речевой деятельности, имеющий целью ввести реципиентов в заблуждение. Иными словами, ложью обычно называют умышленную передачу сведений, не соответствующих действительности. При анализе научной проблемы лжи часто ссылаются на богословские труды Блаженного Августина и на его определение, что ложь - это сказанное с желанием сказать ложь.^[82].

Изобличение ложных показаний, пожалуй, самый основный краеугольный камень на всем протяжение допроса. Одна из причин, по которой людям не удается распознавать обман, заключается в том, что они не располагают достаточными знаниями о том, как застигнуть обманщика врасплох. Однако это не единственная причина. Задача следователя установить в показаниях допрашиваемого лица те сообщения, которые не соответствуют действительности. Мотивами сообщения ложных сведений допрашиваемых, по мнению В.В. Романова, нередко являются: боязнь оказаться разоблаченным в совершенном преступлении, в каких-либо неблаговидных поступках и получить за это наказание, нравственное осуждение; опасение быть отвергнутым личностно значимой для него референтной группой из - за допущенного по отношению к кому-либо из ее членов «предательства»; боязнь мести со стороны соучастников преступления; стыд за содеянное; желание скрыть интимные стороны жизни; явная или скрытая антипатия к следователю и т.п^[83].

С помощью лжи допрашиваемое лицо может управлять людьми путем их дезинформации. Лицо, которые оказывает противодействие следствию и дающее заведомо ложные показания, вступает со следователем в коммуникативное противостояние, прогнозирует возможные действия следователя, пытается рефлексивно управлять его деятельностью.

Как отмечает М.И. Еникеев, «...при активной творческой лжи лжец стремится создать псевдомодель события, состыковать его элементы, выдумать причинно-следственные связи, привязать их к определенным месту и времени. Ряд повторных детализирующих вопросов неизбежно приводит к вариациям вымысла, расстыкованности отдельных узлов этой псевдомодели»^[84].

Стереотипные, омертвленные, заученные ложные показания выдают себя косной ригидностью, тогда как образные представления имеют соответствующую динамику. Одна и та же стереотипная речевая формулировка в показаниях нескольких лиц, как правило, свидетельство сговора о даче ложных показаний.

Преодоление установки допрашиваемого лица на дачу ложных показаний требует от следователя анализа мотивов лжи. Следует учитывать, что ложные показания иногда могут давать невиновные лица, стремясь эффективно доказать свою невиновность, в результате такого преувеличения человек вынужден отказаться от дачи правдивых показаний. Ложные показания могут давать и лица экзальтированные, стремящиеся оказаться в центре событий, привлечь к себе внимание. Одним словом сама ложь еще не свидетельствует о виновности человека.

Фабрикуя заведомо ложные сведения, включаемые в дачу ложных показаний, лжец использует различные приемы. Идет инерционное включение недостоверных сведений в систему неопровержимых фактов, когда происходит смешение самостоятельных достоверных суждений и лживых утверждений. Лжец достоверные факты использует как прикрытие, как ширму, и часто особое внимание концентрируется на их монотонной тщательной констатации, при этом ретушируя показания ложные.

Таким образом, допрашиваемый желает оставить в тени истины явно сомнительные сведения.

Подозреваемый (обвиняемый), дающий ложные показания, противодействует следствию. Опираясь на рассмотренные ранее способы выявления лжи, следователь должен убедиться, что дающий показания лжет. В этом случае следователь выбирает сценарий дальнейшего поведения: либо изобличить лжеца при попытках ввести следствие в заблуждение, либо разрешить ему давать ложные показания с тем, чтобы изобличить его в дальнейшем.

В научной литературе выбор тактики при производстве допроса ставится в зависимость от личностных качеств допрашиваемого лица, а также от его выбора формы лжи, которая может проявляться в следующих разновидностях ложных показаний, таких как^[85]:

• сокрытие преступления;
• ложное алиби - отрицание своего присутствия на месте преступления во время его совершения;
• инсценировка - искусственное создание определенной обстановки для введения следствия в заблуждение;
• маскировка - утаивание истинных преступных намерений;
• демонстративное, вызывающее поведение.

Дача ложных показаний - достаточно противоречий процесс.

При сопоставлении противоречивых данных всегда выявляется ложь. При допросе подозреваемых (обвиняемых) в совершении экономических преступлений следователь должен использовать ряд тактических приемов. Среди них можно выделить тактику использования детализирующих повторных вопросов, тактику использования однотипных вопросов в разной последовательности, тактику верификации показаний дополнительными следственными действиями, различные способы правомерного психического воздействия на личность.

Приемы и средства психического воздействия на допрашиваемых лиц имеют предусмотренные законом пределы. Законом запрещено домогательство показаний путем насилия, угроз и других незаконных мер.

К сожалению, следственная практика в настоящее время далека от совершенства, и следователи часто нарушают эти законные ограничения. Такая сиюминутная раскрываемость, достижимая недопустимыми средствами, всегда представляет ложную эйфорию следователя своим успехом. Ведь в результате применения подобных приемов «получения правды» мы можем не только принудить невиновного к самооговору или оговору других лиц, но и навредить самому следствию, еще более дискредитировать по итогам разоблачения в общественном сознании, да и в сознании допрашиваемого лица и без того отрицательный имидж правоохранительных органов. Недопустимо любое психическое насилие - шантаж, угрозы, обман, необоснованные обещания, использование религиозных предрассудков и т.д. Важно помнить и о следственной этике, которая выражается в недопущении следователем превышения нравственно-психологических пределов воздействия: затягивание нервно-эмоциональных срывов, усугубление тяжелых психических состояний допрашиваемого лица. Предпочтение этих запрещенных и по сути безнравственных приемов может говорить о психической и моральной незрелости самого следователя, о его низкой профессиональной подготовке, о паническом страхе интеллектуально проиграть допрашиваемому лицу. Следователь должен устанавливать истину по расследуемому делу, а не запугивать, не подвергать неоправданному истязанию подозреваемых (обвиняемых), тогда даже у самого закоренелого рецидивиста невольно возникнет должное уважение к работе следователя.

Приемы психического воздействия имеют сверхзадачу - психологически разоружить противодействующее лицо, содействовать пониманию им негодности отпираться от дачи правдивых показаний, отказаться от порочности избранных средств обмана. Приемы психического воздействия не являются приемами подавления воли допрашиваемого лица - это, прежде всего, приемы интеллектуального воздействия на его сознание. В их основе должно быть выявление внутренних противоречий в защитных действиях лжеца. Основное их психическое назначение - демонстрация ненадежности и уязвимости ложных показаний, их обреченности на изобличение.

Следователь при обнаружении признаков обмана не должен моментально их вскрыть и тем самым разоблачить себя, предоставить возможность подозреваемому быстро изменить концепцию обмана. На первых этапах дачи ложных показаний ваши разоблачения не могут принести желаемого успеха, потому как уличение в чем-то небольшом не причинит серьезных психологических разрушений «зданию лжи», созданному обманщиком. Это лишь предупредит его и даст передышку для перегруппирования «переменных» в своей ложной фабуле. Следователь должен дать возможность обманщику окончательно увязнуть в своей лжи, чтобы не допустить никаких отступлений от нее, и только тогда уже можно нанести сокрушительный разоблачающий удар по лжецу.

Важно выждать подходящий момент, тогда и разоблачить подозреваемого (обвиняемого) с помощью широкого арсенала приемов и средств, рассмотренных в нашей работе.

В результате анализа допроса и полученной с помощью психологических средств информации у следователя иногда появляются так называемые улики поведения в отношении обвиняемого.

Иными словами, анализируя внешние факторы поведения допрашиваемого гражданина и сличая его отрицательный ответ на поставленный вопрос о виновности, следователь приходит к выводу, что «в действительности он виновен и его словесные утверждения лживы». Естественно, что такой вывод следователя, основанный на одном его внутреннем убеждении, не является доказательством, тем более что вывод может быть ошибочным. С другой стороны, обычный жизненный опыт, профессионализм следователя и научные данные психофизиологии свидетельствуют о том, что внутреннее состояние допрашиваемого человека довольно тесно связано с внешними факторами его поведения.

Но главным остается психологическая подготовка следователя. Он должен уметь организовать свое психологическое состояние и владеть им. Хороший следователь обладает навыками управления и контроля за своей волей, эмоциями и действиями. Он также обязан уметь управлять в рамках закона и эмоциями допрашиваемого гражданина (например, в начальной стадии допроса тонкими профессиональными приемами гасить вспышки ненависти, зла, отчаяния). Следователю нередко приходится во время допроса выводить людей из состояния глубокой депрессии и только после этого переходить к диалогу. Это в первую очередь относится к потерпевшим и свидетелям, которые в силу ряда причин могут находиться в угнетенном состоянии. Следователю целесообразно использовать различные параметры беседы, применять те или иные тактические приемы (в зависимости от индивидуальных особенностей личности допрашиваемого лица), поэтому психологические уровни контакта при допросе условно делят на следующие:

• первый уровень - динамический - это темп, ритм и уровень напряженности; он связан с такими темпераментными особенностями нервной системы, как сила, подвижность и уравновешенность допрашиваемого;
• второй уровень - аргументации - это выбор аргументов, он производится с учетом возраста, специальности, интеллекта, жизненного опыта и, главное - типа высшей нервной деятельности допрашиваемого;
• третий уровень - это условное определение социально-психологических отношений, он связан с ролевыми позициями допрашиваемого гражданина.

Выбор правильной тактики допроса во многом психологически зависит от определения следователем у допрашиваемого лица типа его высшей нервной деятельности и темперамента. Ведь одни и те же аргументы на людей действуют с различной силой. Следует особо подчеркнуть, что вся динамическая сторона допроса, по сути, связана с темпер а- ментом, восприятием и мыслительными особенностями допрашиваемого гражданина. Если следователь хочет добиться успеха, он должен с учетом этого планировать темп, ритм, продолжительность, уровень напряженности проведения диалога.

Большое значение при допросе следует придавать проблеме межчеловеческих отношений между допрашиваемым лицом и допрашивающим его следователем, которые возникают в ходе данного следственного действия. Это одна из важнейших проблем психологии допроса. Правильное разрешение этой проблемы зависит во многом от уровня профессиональных знаний, жизненного опыта и психологических навыков следователя. Характер отношений между следователем и обвиняемым влияет на результаты допроса, во многом определяет его успех или неудачу следователя. Следственной практике известно немало случаев, когда обвиняемый свою причастность к преступлению скрывает только потому, что не доверяет следователю, относится к нему неприязненно или даже враждебно. Например, при опросе осужденных, отбывающих наказание за убийства в исправительных учреждениях, было установлено, что большинство из них, несмотря на доказанность вины, не дали на следствии правдивых показаний из-за отсутствия нормальных («уважительных») отношений со следователями^[86].

Знание психологии необходимо следователю и для определения ролевых позиций с допрашиваемым им лицом, для установления с ним необходимых психологических контактов. Если допрашиваемый относит себя к одной социальной категории «мы», а в следователе видит представителя другой группировки - «они», то это не способствует созданию необходимого психологического контакта, атмосферы доверия и, естественно, выполнению главной задачи допроса - получению наиболее полной и объективной информации по делу. Отношение к следователю как к «чужому» или «врагу» не вызывает у допрашиваемого желания сообщить ему всю известную информацию о преступлении, тем более что часто речь может идти о весьма интимных вещах. Особенно это видно на допросе обвиняемого. Находящийся под стражей и приведенный из камеры к следователю человек уже в силу этого своего положения склонен делить окружающих на «мы» (обвиняемые по одному делу, их родственники, не привлеченные соучастники, другие заключенные) и «они» (в первую очередь следователи, прокуроры, оперативные работники и т.п.). В сложной ситуации следователю нужно знать все основные социальные роли, которые исполнял допрашиваемый гражданин в жизни, научиться направлять допрашиваемого к занятию такой ролевой позиции, которая бы наиболее соответствовала ситуации данного допроса и давала возможность установить с ним психологические контакты.

Способов, с помощью которых следователь может достигнуть психологический контакт с допрашиваемым лицом, множество. Однако все они подчиняются следующим общим закономерностям:

• необходимо обращение к лучшим сторонам гражданина, то есть к социально положительным его ролевым позициям;
• этически и тактически недопустимо использование негативных сторон личности допрашиваемого лица, даже если они хорошо известны.

Следователь должен хорошо знать ту положительную область человеческих отношений, на базе которой у него возможен психологический контакт с допрашиваемым лицом. Возникновение в ходе допроса психологической общности «мы» показывает обвиняемому (потерпевшему, свидетелю), что его допрашивает высококомпетентный, чуткий и внимательный человек, который пытается установить истину. И это является первым шагом следователя в социально правильном направлении к установлению ролевой позиции и психологического контакта с допрашиваемым лицом, а также к признанию степени вины обвиняемого в инкриминируемом деянии.

Отношение обвиняемого к совершенному преступлению, предъявленному обвинению и возможному наказанию зависит от психологической установки, которой следователь руководствовался еще в период расследования уголовного дела, поэтому следователь должен подвергать изучению и анализу не только мотивы, обусловленные ситуацией расследования (желание избежать ответственности, смягчить предстоящее наказание, озлобленность против соучастников, стремление быстрее освободиться от внутреннего напряжения, облегчить себе условия содержания под стражей и т.п.). Он должен обращать внимание на сформировавшиеся в течение жизни обвиняемого направленность его личности, ценностные ориентации, нравственно-этические представления, сохраняющие и в условиях расследования свою мотивирующую роль.

В зависимости от позиции обвиняемого на допросе следователь обязан добиваться такой ситуации, которая характеризуется признанием им объективно установленных фактов и готовностью давать правдивые показания. Но и такая ситуация, разумеется, не гарантирует полной откровенности обвиняемого. Он может добросовестно заблуждаться, ошибаться, неправильно понимать сущность тех или иных событий, наконец, обвиняемый, чистосердечно признавая свою вину, может подсознательно стремиться к ее преуменьшению, то есть подготовка следователя к допросу даже в бесконфликтной ситуации должна включать знание психологии обвиняемого (как и других процессуальных лиц) и прогнозирование ошибок, которые он может допустить произвольно или непроизвольно. Прежде всего, это данные об уровне его мышления, умении анализировать явления действительности, состоянии памяти. Такое прогнозирование позволяет следователю предвидеть ошибки в истолковании внутреннего содержания событий, мотивов и целей поведения других людей и собственных побуждений, в описании деталей событий. Учет таких особенностей обвиняемого, как завышенная самооценка, некритичность к собственной личности, недоброжелательное отношение к окружающим, позволяет предвидеть вольное или невольное стремление обвиняемого к смягчению своей вины. Затрудняют работу следствия (да и суда) встречающиеся в практике следственной работы самооговор, ложное признание, а то и просто ложь. Рассмотрим их психологические особенности.

Самооговор обвиняемого может возникнуть при кажущейся бесконфликтности в ситуации допроса. Эта вероятность усиливается, если обвиняемый отличается повышенной внушаемостью, податливостью к внешнему воздействию, неумением отстаивать свою позицию, слабоволием, склонностью к развитию депрессии, апатии, недостаточной выносливостью к психическому напряжению. В то же время установлено, что наиболее типичными мотивами самооговора являются стремление избавить от наказания действительного виновника (которое формируется под влиянием родственных или приятельских чувств), либо это продиктовано групповыми интересами (как это иногда бывает среди преступников- рецидивистов) или же достигается угрозами и воздействием заинтересованных лиц в отношении тех, кто находится в какой-либо зависимости от них (наркоман, несовершеннолетний и т.п.). Нельзя исключить возможность и того, что обвиняемый оговаривает себя из боязни огласки каких- либо компрометирующих сведений или из желания получить от заинтересованных лиц определенную материальную выгоду.

Ложное признание психологически обычно продиктовано стремлением обвиняемого уклониться от ответственности за более тяжкое преступление. Таким путем он рассчитывает усыпить бдительность, создать себе алиби по другому делу либо доказать наличие обстоятельств, смягчающих или исключающих его ответственность и т.п. Иногда обвиняемый путем «нагромождения» ложных признаний старается запутать и затянуть расследование, предполагая впоследствии отказаться от своих показаний, когда возможность обнаружения действительно совершенного им преступления будет утрачена или затруднена.

Таким образом, в современных условиях следователь, проводя допрос для установления истины по делу, использует самые разнообразные области человеческих знаний, которые позволяют ему расширить и увеличить каналы информации. Психофизиология, логика и паралингвистика, уголовный процесс, криминалистика и криминология - эти науки в комплексе с психологией применяются следователем при получении необходимых сведений для раскрытия преступления. Задача юридической психологии как науки заключается, в частности, в подведении психологической базы к различным методам и приемам проведения допроса.

---