Классики юридической психологии

ОБЩАЯ ЧАСТЬ

ГЛАВА I. О Судебном Следователе

5. О предвзятом взгляде на дело ¹

Вышеупомянутый прием, когда С. С. распоряжается о производстве параллельных дознаний, в разных направлениях проверяющих одно другое, является вместе с тем наилучшим и в сущности даже единственным средством против тех крупных заблуждений, в которые может впадать С. благодаря заранее сложившемуся предубежденному взгляду на дело. Такие взгляды являются тем более опасными, что им в высшей степени легко подаются наиболее усердные, увлекающиеся делом С.: тот, который относится к следствию, как ремесленник, равнодушно к результатам своего труда, не склонен к размышлениям над делом и предоставляет его случайному течению. Именно при тщательном размышлении над делом, легко найти такой пункт или факт, значение которого может быть понято или неправильно, или преувеличенно и который поведет к составлению известного «убеждения», а от этого убеждения впоследствии далеко не так легко отказаться. При строгом внимании к себе (у других лиц только в исключительных случаях можно проследить эти чисто психические явления) часто представляется случай наблюсти происхождение таких предубежденных взглядов, и приходится удивляться, как, по-видимому, из совершенно случайных, почти ничтожных или весьма условных обстоятельств мог сложиться такой взгляд и как много впоследствии потребовалось труда отрешиться от него, хотя бы несостоятельность такого взгляда его давным-давно не подлежала никакому сомнению. Когда о деле известно только, что «что-то» совершилось, или когда перед появлением обвиняемого, перед поездкой на место преступления, невольно вторгаются в ум различные представления, — конечно не без всякого основания, но часто только по исключительно внешним данным, напр.: «когда-то было уже нечто подобное», «где-то в другом месте было нечто в этом роде», «уже давно ожидали, что именно так и случится», то этого достаточно: С. приступает к следствию уже не свободным от некоторой предвзятости. К этому могут присоединиться совершенно случайный отзыв кого-нибудь, вид какой-нибудь известной физиономии и тысяча других случайностей, в особенности же ассоциации идей, и в конце концов складывается «предвзятый взгляд», при полном отсутствии как фактических, так и юридических оснований.

Прибавим к этому и другие возможные случаи. Известное убеждение составляется весьма часто таким путем: «если действительно подтвердятся обстоятельства А и В, то дело, без сомнения, следует понять так, а не иначе». Рассуждение это может быть совершенно логичным. Но выяснение этих данных А и В почему-нибудь замедлилось, а сделанный ранее вывод сохранился в уме непоколебленным и в таком виде остается даже и тогда, если обстоятельства А и В совсем не подтвердились, т.е. несмотря нa то, что посылки, на которых С. был построен известный вывод, оказались не соответствующими истине.

Нередко предубежденный взгляд вырабатывается вследствие неправильного отношения к делу, совершенно так же, как в оптическом отношении можно известный предмет видеть совсем иначе лишь благодаря особому его положению; так же точно и в психическом отношении можно рассматривать известное событие неправильно и не быть в состояние отрешиться от своего впечатления, более того, постоянно стремиться к тому, чтобы свое «предвзятое убеждение» оправдать. В таких случаях предубежденные взгляды, хотя бы несущественные, могут иметь роковые последствия. Предположим, что получается донесение о поджоге в отдаленной местности, — невольно составляешь себе живую картину всего происшедшего и воображаешь сгоревшее здание — ранее никогда не виданное, — расположенным напр., хоть по левой стороне дороги. При производстве первых распоряжений, предпринимаемых С. еще в месте его пребывания, представление это становится прочнее, видишь в своем воображении всю картину события на левой стороне дороги; в конце концов это представление настолько упрочивается, что складывается даже убеждение, будто дом находится именно на левой стороне, и все допросы производятся так, как будто Судебный Следователь лично видел дом именно на этой стороне дороги. Если же впоследствии окажется, что строение находилось на правой стороне и обстоятельство это случайно при дальнейшем производстве следствия останется неудостоверенным, между тем для выяснения событий преступления и изобличения виновного оно имеет значение, то это неверное представление, несмотря на кажущуюся незначительность, может повести к важным заблуждениям.

Еще печальнее, чем все эти случайности, являющиеся последствием собственно погрешностей мышления, которые со всеми нами могут случиться, бывают ошибки, происходящие вследствие стремления видеть в известном деле нечто более важное, чем оно есть. Само собой разумеется, что ни один судья не будет умышленно преувеличивать истинное значение происшествия, но в самой природе человека лежит стремление предпочитать выдающееся будничному, нередко искать романическую подкладку гам, где ее нет, с большей охотой выслушивать о страшном, неслыханном, нежели о заурядном и простом. Такова уже природа человека, с той разницей, что у одних она проявляется более откровенно, а у других скрытно. Подтверждение этому можно видеть в том, что предпочитается для чтения, какие факты занимают общественное внимание и получают наибольшую известность. В сущности, это вовсе не печально: стремление к преувеличению есть вместе с тем стремление к украшению, и если бы не было первого, не было бы понятия о прекрасном, понятия о поэзии. Но в нашей области С. С., если не желает сделаться в высшей степени опасным и вредным деятелем, должен самым тщательным и добросовестным образом избегать малейшего преувеличения. Пусть не говорят, что, само собой разумеется, С. С. не допустит себя до преувеличения. Пусть каждый с этой целью припомнит и проследит работы свои и других, убедится ли он в отсутствии преувеличений. Они вкрадываются невольно и незаметно, и раз преувеличение вкралось, то никто не в состояние указать его границы. Спасти от этого может лишь строжайшее внимание к себе, неослабное систематическое контролирование своих взглядов и действий, беспрерывная проверка и отбрасывание всего, что хотя бы самым отдаленным образом имело характер преувеличения. И это потому, что раз от хорошего С. требуют известного подъема духа, увлечения делом, то у лучших из них всегда окажется затаенное стремление к «фантастическим построениям». Это стремление следует вскрывать путем внимательного наблюдения над собой и искоренять строгим дисциплинированием своих помыслов.

Один из гениальных психиатров, д-р Крафт Эбинг (Lehrbuch d. Psychiatrie. Штутгарт, 1898), утверждал, что художники, поэты и все более или менее выдающиеся авторы в большинстве случаев — невропаты. Этим он вовсе не желал сказать, что занятия этих лиц делают их ненормальными, Крафт Эбинг выразил лишь ту мысль, что известные (невропатические) предрасположения сделали их тем, что они собою представляют. Но такие предрасположения могут существовать и у многих лиц иных, менее высоких, профессий, и, если этих лиц нельзя отнести к невропатам, по определению Крафта Эбинга, тем не менее нервная система их может оказаться возбудимою и до проявления поэтической жилки. Я повторяю: такие лица — лучшие из С. С., но чем выше их дарования, тем большую ответственность они должны нести.

Совершенно особо стоят те предубежденные взгляды, которые происходят вследствие стремления строго придерживаться смысла первоначальной жалобы или заявления: то или другоесделано под первым впечатлением и сообразно ему возникло известное даю; но еще вопрос, сохранить ли первое впечатление, при дальнейшемпроизводстве, свой прежний вид. Понятно, что в данном случае мы говорим не о мелочах, а главным образом о составе преступления.

К числу наиболее важных в этом отношении дел принадлежат такие, в которых убийства, по первоначальным сообщениям, фигурируют или как самоубийства, или как «загадочные смертные случаи». Нельзя не обращать особого внимания именно на такие дела — об них говорится ниже: об отравлении — в 16-й главе, § 6, о лишении жизни посредством огнестрельного оружия — в той же главе, § 3, об удавлении — там же, § 4. Затем следует иметь особое внимание к делам об утонувших, упавших с высоких мест, задохшихся и умерших вследствие «внезапных заболеваний» (с появлением рвоты, поноса, судорог и т.п.). Я позволяю себе утверждать, что ужасающий процент таких смертных случаев совершился не без посторонней руки.

Кроме того, целый ряд других преступлений впоследствии, при дальнейшем исследовании, может совершенно изменить тот вид, какой они имели по первому сообщению. Опытный С. к целому ряду преступлений уже с самого начала относится с недоверием и всегда оставляет открытым вопрос, не имеет ли он дело с чем- то совершенно иным. На первом месте в этом отношении следует поставить грабеж. Это тяжкое преступление в настоящее время совершается относительно редко, но жалобы о «грабеже» поступают часто, напр., с целью замаскировать потерю денег и т.п. Поэтому следует быть осторожным, когда приносится жалоба о насильственном отнятии доверенных денег; даже тяжелые повреждения, будто бы полученные потерпевшим, не должны вводить в обман; весьма нередко причиняет их сам себе человек, который вверенные деньги потерял, проиграл, промотал или спрятал. В моей практике было два случая, в которых поселяне, проиграв деньги, вырученные от продажи скота, заявили о грабеже только для того, что-бы оградить себя от упреков своих жен.

Весьма аналогичны случаи изнасилований, о которых часто заявляют с целью скрыть утрату невинности и избегнуть срама, вызвать к себе общее сочувствие и сожаление. Особенно часты ложные жалобы о нападениях с целью изнасилования будто бы со стороны лиц неизвестных, мастеровых, цыган и т.д. Но гораздо более затруднительны для расследования случаи по жалобам на лиц определенных, знакомых для потерпевшей: почти без исключения в таких случаях потерпевшие не заявляют на настоящего виновника, обыкновенно выжидая появления признаков беременности, и лишь в этом случае они стараются устроить так, чтобы быть кем-либо соблазненной, обольщенной, и тогда взвести на него жалобу об изнасиловании. К несчастью, лживость такого рода жалоб выявляется всегда довольно поздно, а именно: при рождении младенца, ибо только тогда обнаруживается, что зачатие младенца последовало ранее, чем совершился факт заявленного насилия. Поэтому следует подвергать освидетельствованию младенца немедленно после его рождения для разрешения вопроса, не находилась ли потерпевшая в день совершения над нею насилия уже в состояние беременности ².

Нередки случаи намеренного причинения себе телесных повреждений; кроме случаев ложных жалоб о грабеже, они практикуются и в видах корыстных, для получения вознаграждения за увечье. Бывает, что после обыкновенной драки один из участников заявляет о полученных им повреждениях. Сюда относятся также случаи, когда повреждения, полученные давно, приписываются другому лицу, будто бы только что их причинившему; это практикуется относительно застарелых вывихов, глазных и ушных болезней и вообще физических недостатков. Из повреждений такого рода, являющихся предметом жалобы и относимых к дракам, истязаниям и пр., может быть, 50% относятся к более раннему времени.

С такою же осторожностью следует относиться к увечьям, получаемым при обращении с машинами и т.д., которые почти всегда преувеличиваются и ставятся в связь с разными болезнями, существовавшими гораздо ранее ³, причем лечение этих болезней намеренно затягивается. Всякому известны случаи, когда при состоятельности обвиняемого раны оставляются незаживающими и даже при помощи разных средств приводятся в состояние худшее с целью получения большего вознаграждения.

Слишком мало обращают внимания на тех шарлатанов и недобросовестных врачей, которые создают для желающих искусственно разные физические недостатки. Особенно в России и в пограничных областях выработан целый промысел лиц, устраивающих искусственно разные пороки и недостатки для тех, которые подлежат призыву на военную службу, а именно: порок сердца, грыжу, желтуху, разные язвы и увечья, накожные эмфиземы, с одною целью — освобождения от воинской повинности ⁴. Те же шарлатаны устраивают искусственно подобные болезни или пороки или усиливают существующие болезни и тем лицам, которые предъявляют иск о вознаграждении за увечья. Это заслуживает особого внимания!

Хотя и странны, но вовсе нередки случаи самооскопления, когда потерпевшие обвиняют в изувечении обыкновенно странствующих ремесленников (проволочников), вожатых медведей и других, личности коих вообще неизвестны. Такое самоизувечение легко обнаруживается тем, что потерпевший в большинстве случаен вследствие боли не доводит операции до конца, и тем, что преступление это имеет место по преимуществу среди людей, отличающихся чрезмерным религиозным фанатизмом и ведущих одинокую жизнь, напр., пастухов, полевых сторожей и т.п.

Из числа имущественных преступлений чаще всего симулируются кража и поджог. Первая — в тех случаях, когда заявлением о совершенной краже могут быть замаскированы упадок имущественного благосостояния, совершение растраты и т.п. Несостоятельность таких заявлений доказать в большей части случаев нетрудно, главное в том, чтобы С. С. всегда имел в виду: «не вымысел ли кража». Понятно, что не следует прежде времени высказывать это подозрение, но в этом направлении должно произвести проверку техданных: сначала узнать, каково было бы положение вещей, если бы кража действительно случилась, а затем, что было бы, если бы кража была вымыслом? При расследовании этих обстоятельств, С. не должен стесняться ни хорошей репутации, ни положением «потерпевшего» в обществе, ни удачной обстановкой происшествия, ни вообще подобными условиями. В этих случаях важно не только изобличение лживости жалобы, сколько ограждение невинных, на которых может упасть подозрение, благодаря таким недостойным проделкам.

Поджоги собственного имущества, объясняемые действием посторонней руки, случаются, как известно, довольно часто и по преимуществу делаются ради получения страховой премии, но этим путем скрываются также разорение, несостоятельность, нередко следы совершенного убийства или другого преступления. Выяснение этих последних преступлений достигается не с таким большим трудом, как это обыкновенно думают. Главное в том, чтобы всегда иметь в виду именно возможность сокрытия другого преступления. Такие соображения отнюдь не должны вести к постоянному подозрению известного лица, но должны лишь служить к расширению области расследования. А для того чтобы прийти к таким сомнениям и разгадать истинное положение вещей, необходимо только логически последовательное сочетание и развитие всех имеющихся налицо обстоятельств дела: все собранные данные должны быть ясно установлены и от первого до последнего подвергнуты строго логической оценке. Там, где эта цепь логически развивающихся данных прерывается, возможно и допустимо подозрение, и тогда следует поразмыслить, каким путем лучше всего можно выяснить и мотивировать обнаружившееся положение дела, и если такие мотивы будут налицо, то дальнейшее расследование не представляет затруднений.

¹ См. «Criminalpsychologie» д-ра Г Гросса, Грац, стр. 561 и след.

² По сведениям Амоса, в Англии на 1 действительное доказанное изнасилование приходится 12 вымышленных, а во Франции почти половина дел об изнасиловании оканчиваются оправдательными приговорами.

³ Сюда относятся случаи так называемого «травматического невроза», нередко заявляемые потерпевшими с целью шантажа (см. Оппенгейм «Die traumatischen Neurosen», 2-е изд. Берлин, 1892; Вихман «Dеr Werth der Symptome der sogen, trauma­tischen Neurose etc», Брауншвейг, 1892).

⁴ Письмо бывшего дерптского профессора д-ра Коберга. См. Дерблиха «Die simulirten Krankheiten d. Wehrpflichtigen», Вена, 1880.