Руководство для судебных следователей как система криминалистики

Закончив вторую часть этой книги (третьего издания), я прежде всего считаю долгом повторить то, что было мною сказано во введении, предпосланном к 1-й части книги.

Упоминаю о том, что в этом новом издании не имеется каких- либо новых отделов, согласно же предисловию ко 2-му изданию повторяю, что некоторых отделов следственного дела я не касаюсь в своем труде по двум причинам: или обсуждение их не может быть удобным для гласности, или объем некоторых отделов слишком раздвинул бы пределы предлагаемого руководства, или же были бы затронуты вопросы, вовсе не относящиеся к компетенции юриста. Зато в остальном вся книга подвергнута обстоятельному пересмотру: все новые наблюдения, сделанные товарищами по профессии или мною лично, включены и ссылки на литературу приведены до самого последнего времени. С другой стороны, я сделал и некоторые ограничения, так как кое-что оказалось не настолько достоверным, как я предполагал. Таким образом, новое издание представляет собой полную переработку прежних изданий.

Из настоящего издания исключен медицинский словарь, так как за последнее время по суд. медицине появилось немало специальных, подручных для С. С. изданий. Кроме того, каждое новое издание большого энциклопедического словаря заключает в себе разъяснения стольких медицинских терминов, что каждый может в них отыскать все требуемые сведения. Благодаря исключению этой главы и употреблению убористого шрифта, объем книги, несмотря на многочисленные добавления, не увеличился.

Я приношу благодарность всем лицам, которые не пожалели своего труда по поводу моей книги, прежде всего я благодарю рецензентов, как отечественных, так и иных стран, которые в сотнях своих статей отнеслись к моей книге самым благосклонным образом. Я благодарю и тех, которые внушили мысль о необходимости перевода моей книги, и тех, которые перевели ее на другие языки (она появилась на русском, испанском и французском языках, и предпринят перевод на венгерский, сербский и датский языки).

Искренно благодарю также и всех, которые сообщали мне разные сведения по многим вопросам: таковые лица все упомянуты в соответственных местах книги. Благодарю также издателя за тщательное и солидное издание и, наконец, благодарю жену мою, которая, наряду со мною, — как и во всех других моих ученых трудах, — поделила труд по корректуре.

Что же касается до измененного названия книги, то я считаю себя вправе определить мой труд как систему криминалистики, ввиду того, что эта последняя в настоящее время завоевала себе значение самостоятельной науки, со строго ограниченной областью и обстоятельной обработкой ее отделов. Тем не менее я желал бы отвести криминалистке место лишь в скромном ряду вспомогательных наук. Одна американская газета («Ведомости штата Нью-Йорк», 14 августа 1898 г.) в большой статье «Эволюция уголовного права» утверждала, что принцип, провозглашенный в моей «Криминальной психологии», а также и в настоящем «Руководстве», знаменует собой создание новой школы права, которую следует приветствовать, как победительницу исторической школы права, и которая должна быть названа «психологической школой». Я далек от такого утверждения. Криминалистика, по природе своей, начинается лишь там, где уголовное право, также по своей природе, прекращает свою работу: материальное уголовное право имеет своим предметом изучение преступного деяния и наказания, формальное уголовное право (процесс) заключает в себе правила применения материального уголовного права. Но каким именно способом совершаются преступления? Как исследовать эти способы и раскрывать их, какие были мотивы к совершению такового, какие имелись в виду цели — обо всем этом нам не говорят ни уголовное право, ни процесс. Это составляет предмет криминалистики и особенной части ее: криминальной психологии. Так, напр., что такое поджог в смысле правонарушения? Какие существуют виды поджога, какие положены наказания за него — все это скажет уголовное уложение, его комментарий и научная обработка его. Как должен действовать судья, какие сообщать формальности в отношении подсудимого, свидетелей и экспертов — об этом говорится в уголовном процессе.

Но как действует преступник при самом совершении поджога, какие средства и помощь он имеет в своем распоряжении, как можно раскрывать способы совершения поджога и как обнаружить виновника — все это дело криминалистики. И, наконец, задача криминальной психологии заключается в том, чтобы выяснить душевные побуждения виновного, установить, какую ценность имеют показания тех или других свидетелей и исследовать, каким ошибкам и заблуждениям подвержены наблюдения и показания о таковых со стороны участвующих в деле лиц, включая сюда и судей.

Для сравнения их можем сказать, что уголовное право относится к криминалистике, как патологическая анатомия относится к хирургии. Патологическая анатомия изучает недуги человеческого организма, подвергает их исследованиям и приводит их в систему. Она различает отдельные болезни одну от другой, дает им названия и распознает их в каждом случае; она устанавливает их связь между собой и объясняет их причины и последствия. Хирургия же стремится к устранению болезней. В течение весьма продолжительного времени она также не признавалась за науку, хирург считался неполноправным ученым, его труд имел лишь второстепенное значение, до той поры, пока хирургия не проложила себе свои собственные пути, пока она не сделалась весьма ценимой самостоятельной наукой. Никто не станет утверждать, что хирургия позволяет себе вторгаться в область патологической анатомии и мешать правильному ходу ее научного развития. Хирургия всегда будет опираться на те научные основы, которые дает и будет давать для нее патологическая анатомия, но в пределах своей области она — самостоятельна, и никто не станет отрицать за нею права на самостоятельное исследование и разработку своих задач и предписывать ей другие пути, кроме тех, которыми она идет к своим целям.

Точно так же и криминалистика должна идти своей собственной дорогой, и соответственно ее природе этот путь носит характер естественнонаучный. Если рассматривать криминалистику как составную часть уголовного права, — то криминалистика свои естественнонаучные методы должна внести и в уголовное право, другой вопрос, будет ли ей это на пользу или в ущерб. Но если криминалистика не входит в уголовное право как интегрирующая часть, то оно должно предоставить ее собственным методам развития и те выводы, которые добыты криминалистикой, и ценность их не могут быть отрицаемы уголовной юриспруденцией.

Уголовное право не является наукой для себя, и самые цепные из положений, им установленных (напр., об умысле, о неосторожности, о соучастии, о покушении, о необходимой обороне, о непреодолимой силе и т. под.), имеют в конце концов только одну цель — получить практическое применение. Но все эти положения лишены всякого значения, если судья не сумеет применить эти отвлеченности к реальностям текущей жизни: если он не понимает или неправильно оценивает показания свидетелей, значение их наблюдений, если его вводят в заблуждение приемы злоумышленников, если он не сумеет использовать следы преступления, и если он вообще не знаком с бесчисленными положениями, совокупность которых составляет криминалистику.

Успехи, достигнутые уголовным правом, достойные удивления научные построения этой дисциплины, ход развития и обоснование их нигде не получают такой оценки, как именно в криминалистике. Но, будучи поставлена как вспомогательная наука для уголовного права, криминалистика, однако, оставляет за собой право на самостоятельность: фактически ведь она существовала всегда и ранее. Тот, кто осматривал следы от человеческих ног, кто запечатлел в памяти слово из воровского жаргона, кто начертил план места происшествия, — каждый из них применил те или иные из положений криминалистики. Но эти отдельные действия не имели научного обоснования, а когда все эти приемы и действия подвергнуты были разработке и приведены в систему, то мы получили право потребовать признания за криминалистикой значения науки, но науки только вспомогательной.

Если поэтому криминалистика, в своем положении вспомогательной науки, не может оказывать непосредственного воздействия на уголовное право и надобность в ней наступает лишь там, где оканчивается роль уголовного права, тем не менее не следует отрицать того, что результаты ее работ в некотором отношении могут оказать действие и на уголовное право и его положения. И такое влияние можно даже предсказать в определенных направлениях. Так, мы различаем влияние:

Криминалистика как учение о реальностях уголовного права, к которым следует причислить на первом плане самого человека (преступника, свидетеля, эксперта и судью), раскрывает перед нами сущность преступных деяний, их начало, их составные части, их дальнейшее течение и их цели. Мы приходим к известным различениям и сопоставлениям, которые, однако, не всегда совпадают с определениями тех лиц, которые стоят вдали от преступного мира. Криминалистика часто обнаруживает общность там, где ранее полагали только различие, и наоборот. Она отмечает различие там, где ранее, по общему взгляду, было единство. Уголовный закон написан для людей; люди проявляют себя вовне, в реальной жизни, и уголовное право реализуется в жизни именно так, как обнаруживает себя преступный элемент общества. Если окажется, что с течением времени в этих совпадениях и различениях происходят изменения, то осторожность как в обобщениях, так и в конкретных выводах является весьма необходимой. Криминалистика, еще столь молодая наука, ныне еще не может предсказать, к каким конечным итогам она непременно должна привести, но ей известно, что когда-нибудь в уголовном праве будут установлены объединения и различения иначе, нежели в наше время, и далее, что эти будущие изменения также не останутся постоянными, что постоянство вообще никогда не будет достигнуто, что единственно вечным будет состояние беспрерывного движения. Подвести итог сказанному легко: наши законы только тогда могут войти в жизнь и быть справедливыми, если они, по возможности будут просты, общи и по возможности свободны от суживающих определений, ежедневно меняющихся и все-таки не попадающих в точку. Только при этих условиях они будут воздействовать на людей в общей их совокупности, а не только на кого-либо в отдельности, против которого они случайно направлены. Подтверждение правильности этого взгляда можно найти в любом отделе криминалистики.

Как в каждой научной дисциплине, так и в криминалистике результаты исследований ее могут быть систематизированы в различном направлении, смотря по тому, как будут распределены ее исследования. Значит, коснемся ли мы вопроса о силе и значении отдельных доказательств (самый значительный отдел криминалистики), то мы придем к такому положению, что свидетельскому показанию до последнего времени придавалось слишком много цены, — и что в то же время из имевшихся в нашем распоряжении данных по этому вопросу о значении доказательств, — мы не сумели сделать более или менее твердых выводов. Криминальная психология как интегрирующая часть криминалистики доказывает первое высказанное сейчас положение: все прочие отделы криминалистики доказывают последнее положение. Неисчислимые недостатки чувственного восприятия, недостатки памяти, существенные различия между людьми в отношении возраста, природных качеств и свойств, привитых культурой, в отношении настроения, здоровья, в силу окружающей среды — все это оказывает на человека столь сильное влияние, что мы об одном и том же факте почти никогда не получаем двух совершенно тождественных показаний, и как только мы попытаемся проверить, что люди наблюдают и что они нам сообщают, то мы констатируем лишь ошибки за ошибками. «Формальное доказательство» со слов двух свидетелей может дать лишь «формальную» истину; мы можем составить себе известное представление о происшедшем и на этом успокоиться, но материальной истины мы не имеем и наша совесть не должна молчать, хотя бы мы услышали такие показания десяти свидетелей. Злая воля и обман, ошибки и заблуждения, а чаще всего собственные выводы свидетеля и его уверенность, что он говорит лишь о том, что видел и слышал, влияют столь бесконечно много, что мы лишь в самых редких случаях можем признать показание свидетеля объективным, абсолютно правильным и ни в какой мере не внушенным. Об этом трактует криминальная психология, другие же отделы криминалистики имеют предметом изучение действительного значения других реальностей уголовного права. Каким способом мы можем изыскать те или другие доказательства, как дойти до них, как их охранить и как их использовать, — все это настолько же важно, как и важен тот результат, которого мы достигаем отправлением правосудия. Найденные и использованные следы преступника, аккуратно составленный чертеж, хотя бы и несложный, какой-нибудь микроскопический препарат, расшифрованная переписка, фотографические снимки, татуировка, восстановленное обуглившееся письмо, какое-нибудь точное измерение и тысячи подобных реальностей суть не что иное, как неподкупные свидетели, не допускающие опровержения, — и в то же время допускающие постоянную проверку, — свидетели, в отношении которых исключается возможность ошибки, одностороннее понимание, злая воля, клевета п подобное. С каждым успехом криминалистики падает значение свидетельских показаний и одновременно повышается значение универсальных доказательств.

Отсюда вывод следующий: при разбирательстве дела в суде мы можем иметь сколько угодно свидетелей, и нет вовсе надобности в том, чтобы они были опрошены ранее; доказательства же, вытекающие из упомянутых реальностей, должны быть собраны, сгруппированы до слушания дела на суде, и совершенно правильно поэтому утверждение криминалистики, что отныне центр тяжести процесса должен быть перенесен с судебного разбирательства на период предварительного следствия. В течение многих десяток лет мы искали спасения в публичном устном разбирательстве, после поверхностного предварительного следствия, имевшего значение лишь подготовительное: в результате были ошибки, сомнения и затруднения. Никто, конечно, не станет утверждать, что мы отказываемся от принципа устности судебного разбирательства: судья, разбирающий дело по существу, должен все видеть, слышать, обсуждать, что только может иметь значение для приговора. Это правда, но отнюдь не следует столь умалять важность предварительного следствия, ибо оно собирает доказательства, — все, какие только может дать дело. И предварительное следствие обязано не только найти, но и использовать все данные реального свойства — вот почему особенно важны деятельность С.С. и его профессиональная подготовка, и как только криминалистика достигнет высшей ступени своего развития, то и С.С. и труд его получат первенствующее значение во всем процессе.

3) на уголовное право и процесс в их совокупности.

Господствующее ныне мнение сводится к тому, что судья, как субъект процесса, при помощи свидетелей и подобных средств, подводит подсудимого, объект процесса, под незыблемые нормы закона. При этом подсудимый является как бы вещью заменимою, а свидетели как бы единицами различной ценности, закон как бы точно выверенной мерой, а судья, на что указывает возможность обжалования, хотя и не представляет собой непогрешимости, но тем не менее является существом, поставленным выше человеческих слабостей. Учение о криминалистике, исходя из положений о постоянной изменяемости реальностей, с одной стороны, и о ненадежности человеческого восприятия, мышления и действий — с другой стороны, доказывает нам непозволительность такого взгляда. В особенности же наша наука доказывает нам слабую достоверность свидетельских показаний, разнообразие в личностях преступников и в их деяниях, слабые стороны в деятельности судьи и неполноту наших законов, которые, предусматривая сотни разных случаев, забыли о тысячах таковых.

Поэтому мы должны приучить себя к тому, чтобы смотреть на подсудимого, на доказательства, на судью и на законы исключительно как на факторы правосудия, которые могут в процессе стать в положение правильное или вовсе неверное, сравнительная ценность которых должна быть предварительно учтена и лишь после осторожной проверки включена в счет, и все-таки в конце концов отнюдь не следует поражаться тем, что подсудимый, как фактор правосудия, может занять в процессе, в отношении защиты своей, положение правильное, а судья, как фактор правосудия, может оказаться, в смысле усвоения дела и понимания, в положении неверном, ошибочном.

Все эти факторы сами по себе имеют для правосудия одинаковое относительное значение: все они или люди, или произведения людей, а люди склонны к ошибкам, верность же конечного итога зависит исключительно от правильного оценивания отдельных моментов и группировки их, сообразно их значения.

Преувеличенная оценка таких факторов свидетельствует о болезненном направлении мышления, значение закона, действия судьи и сила свидетельских показаний оценивались сверх меры. Постараемся же мы найти их действительную цену путем изучения невидных и многозначащих явлений жизни!

Я сомневаюсь в том, что в близком будущем последует новое издание этой книги, хотя интересующийся и не замедлит приобрести ее. Поэтому позволяю себе указать на изданный мною «Архив криминальной антропологии и криминалистики» (Лейпциг, Фогель), который будет составлять как бы дополнение этой книги новыми сообщениями, относящимися до этой области.

За те немногие годы, которые истекли со времени последнего издания этой книги, во взглядах на область криминалистики произошло больше изменений, нежели ранее за целый десяток лег.

Эти изменения проявились весьма резко, и многое поколебалось: везде замечается стремление к торжеству новых течений в пауке. Едва ли одно из основных положений старого уголовного права сюит так же твердо, как ранее: вопросы о переоценке понятий о свободе воли, ответственности и вменении в вину вторгаются в уголовное право, требуют устранения из него целых отделов, совершенной переработки других отделов, составления новой системы наказаний, точного определения цели наказания и введения правового института попечения. Не менее колебаний мы видим и в уголовном процессе: паши старые понятия о доказательствах, доверие к важнейшим из них: свидетельским показаниям и усмотрению судьи — ныне поколеблены; их пытаются заменить новыми доказательными средствами: реальностями уголовного права, — и новые теории о том, что именно следует признавать достоверным, настоятельно требуют проверки.

Участие представителей от народа в правосудии, которое еще так недавно превозносилось, создавало для нас лишь затруднения, приводило к неправде и непредвиденным осложнениям, и всякий, кто честно обдумает этот вопрос, может сомневаться лишь в том, какими способами могли бы мы отделаться от их участия. Настолько же поколеблен и взгляд на предварительное следствие, па положение прокуратуры и защиты в процессе, па способы обжалования — говоря коротко, мы находимся в периоде такого бурного брожения, что к работе мы приступаем, с одной стороны, с радостью, ввиду переживаемого всеми общего подъема духа, а с другой стороны, с чувством тревоги ввиду трудности подлежащих разрешению вопросов.

И в нашей специальной области также господствует общее оживление. Криминалистика значительно двинулась вперед, повсюду усердно работают над пей, многие из вопросов, ею поставленных, нашли разрешение, возбуждены новые вопросы, выдвинут целые проблемы и полезность криминалистики засвидетельствована в тысяче случаев.

С чувством особого удовлетворения укажу на развитие субъективной криминальной психологии: психологии свидетеля, эксперта и судьи. На ее важное значение мною впервые указывалось еще в первом издании этой книги, следовательно, 12 лет назад.

Тогда я уже доказывал положение об обманчивости и опасности свидетельских показаний и о необходимости подтверждений, проверки и замены их реальностями уголовного права. Впоследствии эта проблема мною была разработана в моей «криминальной психологии». Затем ею занялись и другие, а в настоящее время она стала предметом исключительной разработки в специальном журнале (Beitrage zur Psychologie der Zeugenaussage. Лейпциг. Барт). В системе наук (см. таблицу в конце статьи) криминалистика заняла иное положение, нежели сначала. Как предмет преподавания, она уже не может быть изолированной и должна быть поставлена на более широкий базис. Рядом с нею выдвинулись заслуживающие безусловного внимания родственные научные дисциплины: криминальная антропология, криминальная психология, криминальная социология и криминальная статистика. Все они настолько тесно связаны с криминалистикой, что ни одна из них не может развиваться самостоятельно: они должны идти вперед вместе. Таким образом возникла необходимость из названных наук, включая и криминалистику, образовать одну самостоятельную из тесно связанных между собой частей группу наук. Будучи вспомогательными науками уголовного права, они должны разрабатываться совместно, во всяком случае оставаясь так сказать на службе уголовного права. И ныне мы настойчиво утверждаем, что без знания этих вспомогательных наук криминалист не может считаться подготовленным ни теоретически, ни практически, так как нет уже ни малейшего сомнения в их безусловной необходимости.

В новом издании состав глав книги остался тот же, но, вследствие множества изменений н тексте, сокращений и дополнений и прибавления ссылок на новую литературу, новое издание может быть признано совершенно переработанным.

Издание книги в двух томах было вызвано отчасти увеличением объема, отчасти необходимостью более четкого шрифта, а отчасти и соображениями удобства.

В отношении содержания я издаю руководство в последний раз в той же системе. Когда криминалистика впервые появилась в свете, то нельзя было уяснить себе, какой именно материал должен быть отнесен к ней и как должен быть распределен; с течением времени выяснилось, однако, что в пей соединены и смешаны учения чисто теоретические и практические.

Первая часть будущего издания должна содержать в себе сведения о проявлении преступления в объективном отношении, с подразделением на проявления общего свойства: существо преступников, их приемы, язык, знаки, симуляция, ложь, суеверие и т.д. и особенные проявления по отдельным преступлениям. Наконец, везде по возможности будут введены исторические обозрения.

Вторая часть будет содержать исключительно практические сведения: о действиях С.С., о его подготовке, о допросах, об обращении с паспортами, об оружии, следах и т.д. и наконец о практических вопросах, возникающих при производстве следствий по отдельным преступлениям.

Итак, если потребуется новое издание, то книга появится как «система криминалистики».

1-я часть. «Теоретическое учение о проявлениях преступлений».

2-я часть. «Практическое руководство для производства следствия».

Как бы дополнением настоящего руководства служил мне «Архив для криминальной антропологии и криминалистики» (Лейпциг Фогель), предназначенный для установления связи нашей новой науки с жизнью.

Настоящая книга написана человеком, который в течение многих лет, посвященных им всецело деятельности Судебного Следователя, пришел к убеждению, что для службы этой требуется гораздо более познаний, нежели ему могут дать законы и их комментаторские и научно обработанные издания. Некоторые сведения, необходимые для С.С., помимо заключающихся в законодательных сборниках, он может черпать из разных книг, но некоторых он не найдет нигде. Кроме того, часто таких книг нет под рукой С., а если даже они у него и найдутся, то они не так составлены, чтобы он мог с удобством ими пользоваться. Посоветоваться с людьми сведущими — на это часто не имеется ни времени, ни случая; по большей части С.С. сам должен разрешать возникающие у него вопросы и в лучшем случае пользоваться при этом таким пособием, которое он может всегда иметь под рукой и в котором мог бы найти указания общего характера для многообразнейших случаев своей практики. Таким именно пособием и должно послужить предлагаемое руководство, в котором С.С., особенно начинающий, хотя на первое время может найти практические советы.

При составлении этого руководства у меня возникала мысль, не следует ли обработку отдельных частей предоставить специалистам: о судебной медицине — врачу, об оружии — оружейному технику, о фотографической экспертизе — фотографу и т.д Без сомнения, в техническом отношении эти отделы оказались бы более совершенными, но этим не была бы достигнута главная цель. Книг, специально посвященных этим отделам, существует немало, но все они не приноровлены к деятельности С., и вряд ли последний найдет в них все, что ему нужно. Специалист не может поставить себя в положение юриста, который, не будучи сам специалистом, однако должен быть осведомленным в той или иной области; специалист даст ему, может быть, многое, но не даст того, что для С. необходимо. Вследствие этого я принял решение обработать все отделы сам, воспользовавшись для этого опытом, приобретенным на службе, и теми познаниями, которые я вынес при изучении специальных наук.

В книге этой я поместил все, что, по моему мнению, может иметь значение для отдельных случаев практики и относительно чего С. С., в обычной обстановка своей деятельности, не всегда может получить тотчас же от кого-либо совет.

Отнюдь не допуская мысли, чтобы труд мой исчерпывал задачу, я желал бы лишь возбудить интерес к подобного рода работе в будущем. Я думаю, что такой труд может быть только тогда всесторонне полным, когда причастные лица отнесутся к делу с сочувствием и пожелают прийти на помощь своими советами, указанием ошибок или разных улучшений. Я не скрываю, что могут оказаться важные пробелы, что, несмотря на усердие и самое заботливое внимание, найдутся и ошибки, что, может быть, кое-что другими лучше или совсем иначе истолковано, что могут найтись такие вспомогательные средства или улучшенные приемы, которые в большей мере облегчили бы труд С. За всякие указания и поправки я буду весьма признателен и воспользуюсь ими для нового издания, если таковое окажется нужным. Я убедительно прошу читателя, чтобы он не считал несущественным ни одного наблюдения, им лично добытого, так как — совершенно так же, как и в других областях знания, — многое, кажущееся в начале несущественным, впоследствии может иметь значение решающее.

С радостью я могу отметить, что за последнее время появился ряд сочинений об отдельных отраслях криминалистики (так, например, о фотографии, о суевериях, о поджоге и др.), вследствие чего имеются основания надеяться на дальнейшее развитие этой еще юной науки.

Что касается способа пользования этой книгой, то я считаю необходимым, чтобы начинающий С. С. — для него-то она в особенности и предназначена — прежде всего ознакомился с ее содержанием и, получив таким образом понятие о том, что он может в ней найти, затем, в случае надобности, мог бы скоро подыскать нужные указания.

Должен, однако, оговориться, что я отнюдь не преследую цели освободить С. С., в большей или меньшей мере, от помощи сведущих лиц: ничто не могло бы оказаться более вредным, если бы С. С. не знал, где оканчиваются пределы его познаний; он впадал бы тогда в беспрерывные заблуждения. Но если немыслимо, чтобы С. С. был столь же осведомлен в специальных вопросах, сколь и присяжные эксперты, то, с другой стороны, позволительно требовать, чтобы С. С. знал, в каких случаях он должен прибегать к помощи сведущих лиц, кого именно выбирать и о чем спрашивать. Этими тремя вопросами и обнимается в последующем изложении содержание главы об участии экспертов. Но бывают весьма нередкие случаи, когда С. С. приходится самому выступить в роли сведущего лица. Это бывает: во-первых, в тех случаях, по отношению к которым вообще и не может быть специалистов, напр., случаи, которые С. С. приходится разрешать путем собственного размышления; так, в тех делах о подлогах документов, в которых совершение этого преступления доказывается на основании смысла текста, ошибок, анахронизмов и т. п. (конечно, если не окажется нужным привлечь в качестве экспертов историков, напр., при осмотре документов отдаленного прошлого), затем при осмотре следов от ног человека, при осмотре шифрованных писем, в вопросах о суевериях и т.д. Во-вторых, в тех случаях, когда С. не имеет под рукою специалиста, а между тем требуется немедленное и ответственное распоряжение, напр., о задержании подозреваемого, о дополнительном осмотре места совершения преступления, обыска и т.п. В таком положении С. С. может очутиться весьма нередко, напр., в случаях отсутствия врачей или же когда С., выехав на место преступления, не пригласил с собой врача, потому что он не был нужен по первоначальным данным дела, но впоследствии, па месте, его участие оказалось необходимым. Так, выехав па место по заявлению о поджоге, С. С. вдруг обнаруживает, что поджог совершен с целью скрыть следы убийства или покушения на убийство; С. С. не мог этого предвидеть, и если нет возможности тотчас же пригласить врача, то действия, требующие немедленного распоряжения, С. должен осуществлять единолично, па основании собственных познаний, — и от успешности таких действий часто зависит благоприятный исход всего дела. Само собой разумеется, что никто не станет требовать от С. С. исполнения обязанностей судебного врача, но С.С. обязан действовать так, чтобы предстоящий труд судебного врача был облегчен или же, по крайней мере, врач не был поставлен в затруднительное или безвыходное положение. Наконец, в-третьих, следует иметь в виду, что не всегда С. С. имеет дело с экспертами, стоящими на высоте науки. Если судебный врач, состоящий при Герихтсгофе или при Ландгерихте, имеющий большой опыт и постоянную судебно-медицинскую практику, всегда хорошо знает, какое он должен высказать заключение, то этого невозможно требовать от врача, только начинающего судебно-медицинскую деятельность, или от врача, случайно приглашенного в качестве эксперта.

Точно также и в отношении соблюдения различных форм производства, С. С. нередко может встретить надобность в таких познаниях, которые совершенно чужды его специальности. Об этом упоминает еще Ягеманн в сочинении своем «Handbuch der gerichtlichen Untersuchungskunde», вышедшем около полвека назад, говоря, что врач может весьма успешно лечить больных и обладать солидными знаниями в области судебной медицины и в то же время может оказаться не в состоянии составить надлежащий акт. В этом случае для С. С. не остается другого исхода, как «самому диктовать акт судебно-медицинского освидетельствования, переводя слова врача, подобно толмачу», т.е. сообщаемые врачом сведения правильно формулировать в протоколе. Если же в этом случае у С.С. не окажется надлежащих познаний, то, при всем усердии его, протокол может представить ряд нелепостей.

Со времен Ягеманна положение дел не изменилось. И в настоящее время можно встретить в провинции немало врачей — и при том вовсе не из старых, — которые, при всем научном образовании и опытности их, не могут составить протокола судебно-медицинского освидетельствования. Конечно, в этих случаях С. С. приходится работать самому. Тем более нельзя требовать умения хорошо составлять заключения от лиц, не получивших высшего образования, хотя бы они и обладали полным знанием своей специальности; они именно не в состоянии приложить свои знания к уголовному случаю и выразить то, что нужно С. С. Можно ли от какого-нибудь ремесленника, охотника или земледельца требовать, чтобы они умели выражаться точно и именно о том, что в данном случае нужно? Никогда не следует забывать, что даже самый лучший эксперт не есть уголовный судья и что заключение эксперта только тогда получает надлежащую цену, когда оно исходит как бы от лица самого С. С., в котором предполагаются соединенными все специальные знания. Таким образом, должно стремиться как бы к отождествлению эксперта с С. С., и это возможно только тогда, когда высказанное экспертом не будет для С. С. чуждым или непонятным, когда он, при составлении протокола, будет следить за работой с полным вниманием и сумеет дать ей именно то направление, которое признавалось бы им наиболее желательным для дела. Если же С. С. не будет осведомлен в том, что предложено его вниманию экспертом, то такое слияние эксперта и судьи невозможно.

В заключение позволю себе выразить уверенность, что настоящее руководство может быть пригодным не только для С. С., но и почти во всем объеме для чинов прокурорского надзора, судей, разбирающих дело, для чинов полиции, корпуса жандармов и тех правительственных органов, на обязанности коих лежит охрана общественной безопасности. Руководство в существенной части своей предназначено для первой стадии процесса, имеющей целью установление события преступления и его виновника, а в этой важной стадии названные должностные лица весьма часто принимают более деятельное участие, нежели С. С. Поэтому, хотя в руководстве почти исключительно идет речь о С., но это сделано лишь для краткости, и под ним можно разуметь всякое должностное лицо, призванное по долгу службы к расследованию преступлений.

Вот почему и к этим лицам я обращаю свою просьбу о присылке сообщений с указанием дополнений, поправок и разъяснений, добытых каждым на его личном или чужом опыте.

Классики юридической психологии