РАЗДЕЛ II. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ПРАВОСОЗНАНИЯ

Правосознание и противоправное поведение. Вопросы методологии.

Криминологические проблемы правосознания и общественного мнения о преступности:
сб. науч. тр. М. – Прага, 1986. С. 54–75.
Публикуется с незначительными сокращениями

[…] Преступное поведение и его социально-психологические источники могут быть наиболее адекватно поняты в контексте рассмотрения таких научных категорий, которые отражают эти и иные явления общественной жизни в их генетической и функциональной зависимости. Исходной общенаучной категорией, охватывающей всю совокупность таких взаимосвязанных явлений, на наш взгляд, служит культура. Вследствие чрезвычайно большого объема данного понятия в науке бытуют самые различные значения культуры. Определений стало такое множество, что возникла самостоятельная проблема их классификации. В обширной культурологической литературе преимущественно философского содержания применительно к правовой сфере эта категория заняла очень скромное место, что вынуждает нас определить исходные методологические положения последующего анализа.

Культуру предлагается рассматривать как некоторый конкретно-исторический способ существования той или иной общественно-экономической формации, что открывает возможности ряда дальнейших конкретизаций. Наиболее крупным разделением культуры является отнесение всех общественных реальностей к материальным или идеальным (духовным). Духовная культура есть синтез духовных ценностей, процесса их производства и потребления.

Однако разграничение культур на материальную и духовную имеет абсолютный характер в пределах вопроса о том, какая из них является первичной, определяющей, а какая производной, иначе говоря, в рамках основного вопроса философии применительно к общественно-историческим процессам. В прочих отношениях подобное деление представляется условным. Одни и те же культурные явления допустимо рассматривать в качестве объектов материальной и духовной культуры. Так, жилище – не только средство удовлетворения потребности в жилье. Оно имеет свою архитектуру, как-то отвечающую эстетическим вкусам людей, планировку, зависящую от условий быта, и иные особенности, продиктованные нравами, а в некоторой мере и состоянием правопорядка (решетки на окнах, замки на дверях).

Не следует думать, что материальная культура имеет только овеществленное содержание, а духовная – исключительно идеальное. Первая также включает в себя духовные образования, а вторая – материальные, предметные.

Относительность рассматриваемого деления состоит и в том, что любой материальный объект, прежде чем воплотиться в действительность, непременно проходит стадию идеи, замысла, плана, мысленной модели, т. е. сферу духовной культуры. Можно говорить о материальных формах духовной культуры в смысле ее опредмечивания, потому что эта область охватывает реальное, физическое поведение людей, в том числе и противоправное.

На основе единства и множественности материальных условий жизни возникают культурные миры, каждый из которых соответствует определенной социальной общности. Плюрализм культуры в классово неоднородном обществе есть результат сосуществования разных, в том числе конфликтующих, социальных групп. Ввиду того что группирование происходит вследствие совпадения социальных интересов, многообразию последних отвечают столь же многочисленные культурные миры и мирки, расположенные на «территории» упомянутых выше массовых культур (общества, народа, класса, нации). […]

В научном обиходе субкультура понимается двояко: а) либо как культура, отклоняющаяся от позитивных ценностей господствующей в обществе культуры; б) либо как конкретное содержание любой групповой культуры, включая все ее особенности, независимо от их отношения (негативного или позитивного) к массовой или господствующей культуре. […]

Целесообразнее пользоваться понятием субкультуры для обозначения явлений, идущих вразрез с потребностями и ценностями прогрессивного развития общества и личности. Этого принципа следует, на наш взгляд, придерживаться при изучении правосознания и правовой психологии в качестве культурных феноменов.

Как известно, с развитием и усложнением общественно-практической деятельности людей культура от синкретизма глубокой древности (абсолютная слитность и нерасчлененность трудовых, религиозных, эстетических, нравственных и иных компонентов) переходит ко все большей дифференциации различных сфер общественной жизни. Современная культура имеет ясно очерченные и взаимодействующие культурные области, подсистемы культуры, соответствующие определенным сферам общественной практики. Одной из таких областей является правовая культура.

Мы не имеем возможности воспользоваться готовым определением правовой культуры, ибо имеющиеся в нашей литературе немногочисленные дефиниции (а чаще всего – простое словоупотребление) носят по преимуществу оценочный характер, понимают под правовой культурой степень совершенства права или уровень развития правосознания, эффективность правоприменительной деятельности, состояние правопорядка, но не дают содержательной характеристики правовой культуры.

Под правовой культурой мы понимаем систему овеществленных и идеальных культурных элементов, относящихся к сфере действия права, и их отражение в сознании и поведении людей. В состав правовой культуры входят следующие наиболее крупные культурные комплексы:

а) право как система норм, выражающих государственные веления;

б) правоотношения, т.е. система общественных отношений, регулируемых правом;

в) правовые учреждения и институты, т.е. система государственных органов и общественных организаций, обеспечивающих правовой контроль, регулирование и исполнение права;

г) правовое поведение, как правомерное, так и противоправное;

д) правосознание (правовая психология), т.е. система духовного отражения правовой действительности (их соотношение и содержание освещается ниже).

Предлагаемая структура, с нашей точки зрения, практически пригодна для определения зоны исследований, проводимых с целью изучения правосознания и его компонентов по их внешним культурным проявлениям.

Правовая культура состоит в сложном органическом единстве с остальными областями культуры. Правовое опосредствование касается всех сторон общественной жизни. Правовым регулированием в большей или меньшей степени охватываются и производственно-трудовые, и политические, и лично-имущественные, и семейно-родственные, и бытовые, и многие прочие отношения (пределы регулирования – вопрос особый; он здесь не рассматривается).

Не имея дискретного характера, правовая культура взаимодействует с остальными областями культуры, и в ее специфическом содержании обязательно проявляются черты и особенности, свойственные данной культуре в целом. Эта зависимость была четко сформулирована К. Марксом применительно к праву, которое «никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества»[48]. […]

История права и анализ современных правовых систем показывают определяющее влияние социально-культурного развития и научно-технического прогресса на все компоненты правовой жизни общества. […]

Можно утверждать, что взаимодействие правовой и других областей культуры происходит в результате взаимосвязи и взаимовлияния однотипных культурных комплексов, принадлежащих к разным культурным сферам (политической, хозяйственной, нравственной, правовой и пр.). Элементы, образующие правовую культуру, одновременно включаются и в другие структуры. Так, право входит в систему социальных норм; правоотношения – в систему общественных отношений; правовые учреждения – в систему социальных институтов; правосознание – в систему общественного сознания; правовое поведение – в систему всей социальной деятельности людей (см. схему 1).

Функциональные связи родственных элементов в этих системах обеспечивают соответствие друг другу и тех областей культуры, в состав которых они одновременно входят. В случаях же несоответствия мы имеем дело с дезорганизацией нормальной деятельности систем. Одним из проявлений такой дезорганизации являются преступность, иные виды социальной патологии. […]

Схема 1

Структурные связи правовой культуры

 

Культурно-правовые особенности всякого общества складываются при участии как предшествующих, так и современных культурных влияний. В частности, необходимо учитывать устойчивость унаследованных элементов правосознания и психологии людей. Это результат закономерного отставания сознания от бытия.

Конкретные исследования ясно показывают, что целый ряд совершенно незыблемых достижений правовой культуры, закрепленных в правовой системе нашего общества, далеко не в полной мере усвоен массовым сознанием, в котором живут еще остаточные явления, унаследованные от предшествующих культур и свойственные предшествующим общественно-экономическим формациям. Чтобы понять содержание общественного сознания данного периода, нужно, как писал Г.В. Плеханов, ознакомиться с состоянием умов в предыдущую эпоху[49].

Пережив свое время, идеи, традиции, привычки и иные элементы старой культуры не могли не сохраниться в некоторых благоприятных для этого субкультурных средах, что и выявляется при эмпирических исследованиях.

Рассмотрение правовой культуры и ее компонентов потребовалось для определения места правового сознания и правовой психологии, их взаимосвязи с иными феноменами культуры, что представляется важным для практической организации исследований. Если правосознание отражает правовую культуру и проявляется в ней, то его исследование возможно лишь путем анализа тех культурных элементов, в которых оно объективируется, получает внешний осязаемый выход, превращаясь из «вещи в себе» в «вещь для нас».

В общественном сознании (как и в индивидуальном) существуют различные сферы, каждая из которых возникает в ответ на объективную потребность в регулировании определенных видов общественных отношений и человеческого поведения в этих областях практики. Каждая форма общественного сознания, подчиняясь общим закономерностям, присущим общественному сознанию в целом, имеет свои особенности, обусловленные спецификой тех сторон общественной жизни, которые она отражает и направляет.

Разумеется, отражение социальной действительности в соответствующих видах сознания нельзя разделить механически на отдельные ячейки. В реальной жизни все стороны сознания (как общественного, так и индивидуального) едины и неделимы, как неделим сам индивид или общественный организм. Обладая своей спецификой, политическое, правовое, нравственное сознание взаимно проникают, функционально дополняют и подкрепляют друг друга.

Взаимопроникновение различных форм общественного сознания проявляется в том, что они частично совпадают по предмету отражения, либо по способу отражения, либо по своей социальной функции. Однако каждая из этих сфер выполняет особую роль. Социальное поведение редко бывает «чисто» юридическим, обычно оно предусмотрено разными видами социальных норм, направляется и оценивается разными сферами сознания одновременно. Так, появление и недостойное поведение человека в пьяном виде в публичном месте во время проведения какого-либо общественного мероприятия будет оцениваться и как политическая бестактность, и как аморальный поступок, и как нарушение правопорядка, и как оскорбление общественного вкуса, т.е. с точки зрения политической, нравственной, юридической, эстетической.

Общественные отношения реализуются в человеческом поведении не изолированно, а спаянными между собой «блоками». В результате совокупность связанных между собой общественных отношений регулируется одновременно разными видами социальных норм. Сферы их действия могут соприкасаться и перекрещиваться.

Почти в каждом блоке общественных отношений участвуют и правоотношения, что объясняется широким диапазоном правового регулирования. Но они в этом блоке имеют свой специальный «участок».

Разграничение «компетенции» между всей совокупностью общественных отношений и юридическими отношениями не всегда учитывается при соотнесении друг с другом различных форм общественного сознания. В результате этого утверждалось, например, будто правосознание является частью политического сознания. До последнего времени неточно определяются границы правового и нравственного сознания, хотя работы, посвященные взаимоотношению права и морали, более чем многочисленны.

Взаимоподкрепление и взаимообслуживание различных сфер общественного сознания вовсе не означает их взаимозаменяемости. Поэтому представляется несостоятельной настойчиво высказываемая в литературе мысль о том, что современный взрослый человек может не иметь никакого правосознания и для правомерного поведения ему достаточно одних лишь моральных критериев и высокоразвитого нравственного сознания[50].

Прежде всего, эта точка зрения, будучи чисто умозрительной, противоречит данным педагогики и психологии о процессе и содержании социального развития личности. Она также не находит никакого подтверждения в эмпирических исследованиях различных групп населения и различных категорий правонарушителей. Напротив, ни в одном из многочисленных исследований разных возрастных групп, включая подростков, не было обнаружено ни одного испытуемого, который был бы «начисто» лишен того, что мы считаем правосознанием: определенных правовых представлений, оценочных отношений к явлениям правовой жизни и т.п.

Естественно, что при этом были выявлены недостаточная осведомленность, заблуждения, предрассудки и иные деформации, но все это является лишь содержательной характеристикой правосознания исследуемых лиц и групп, но никак не свидетельством его «отсутствия».

Утверждение о возможности обеспечить законопослушное поведение на основе одного лишь нравственного сознания, без участия правового, является иллюзией, порожденной рядом ошибочных представлений – расширительной трактовкой нравственности (морали) и ограничительным пониманием правосознания.

Термину «моральное» придается часто столь широкий смысл, что он полностью утрачивает свое специфически нравственное значение, в связи с чрезвычайной многозначностью этого термина в разговорном, литературном и научном языке.

О.Г. Дробницкий справедливо отмечает, что эта языковая традиция является одной из причин расплывчатого понимания и неоправданно широкого толкования морали, которой приписываются не свойственные ей и подчас совершенно универсальные функции[51].

Различие между правом и моралью традиционно определялось тем, что задача права – регулирование внешнего поведения людей, в то время как предмет морали – это внутреннее поведение. Forum externum права противопоставлялось forum internum морального суда[52].

Несомненно, следует различать внешние и внутренние императивы, предписания внешнего и внутреннего социального контроля, но не приписывать одни из них функции права, а другие – исключительной компетенции нравственности. Тем самым отрицается возможность интернализации (усвоения) правовых предписаний до глубины внутренних убеждений, личностных установок. […]

Значит, дело вовсе не в том, что право, как и всякая нормативная система, будучи отчуждено от человека, обречено оставаться лишь формой внешнего давления на него. Оно в равной мере способно входить в сознание субъекта как его собственная ценность, преобразуясь в важнейший компонент ценностно-нормативной системы личности.

Одно только нравственное сознание все равно не может обеспечить законопослушного поведения, поскольку мораль образует лишь некоторую часть нормативной сферы и служит системой координат, ориентирующих нас исключительно в области нравственных отношений. Границы же между моральным и аморальным, преступным и непреступным зачастую не совпадают. Причем некоторые наказуемые действия не всегда и не всеми оцениваются как безнравственные, и уж тем более моральные критерии непригодны для определения степени общественной опасности деяния, меры юридической ответственности и т.п. В обществе всегда действует только одна правовая система, выражающая господствующее правосознание. Но наряду с преобладающей системой морали и господствующим нравственным сознанием […] существуют разнородные, остаточные и чуждые этой системе элементы нравственности. Такой плюрализм делает невозможным в условиях государственности поддержание правопорядка одними моральными средствами. Поэтому никакое нравственное сознание не может ни заменить, ни компенсировать дефекты и деформации правового сознания и обеспечить правомерное поведение.

Непосредственно эту функцию выполняет правосознание, отличие которого от иных сфер сознания заключается в правовом опосредовании, осознании и переживании общественных явлений, их связи с юридическими последствиями (действительными, мнимыми или желательными), соотнесении их с государственно-правовым регулированием, с юридическими правами, обязанностями и санкциями.

У правосознания свой угол зрения на действительность, особый язык, система понятий и категорий, специфические критерии и способы оценок, цели и средства их осуществления. Другими словами, правосознание отличается своей гносеологией (познавательный аппарат), аксиологией (система ценностей и способов оценки), праксеологией (методы управления практической деятельностью, поведением людей). Сказанное позволяет в целях эмпирического исследования определить правосознание как сферу общественного, группового индивидуального сознания, отражающую правовую действительность в форме юридических знаний, оценочных отношений к праву и практике его применения, правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих человеческое поведение в юридически значимых ситуациях.        

Правосознание относится к числу таких явлений, которые не могут быть раскрыты в какой-то одной системе представлений. Необходимо по меньшей мере несколько сечений, позволяющих обнажить его сложную структуру. Многоплановый разрез является условием изучения взаимосвязей различных продуктов духовного отражения правовой действительности и определения социальных функций правосознания в целом. Структура правового сознания предстает перед исследователем в виде множества сложных образований, различаемых между собой только в данной плоскости анализа и лишь в строго определенном отношении.

При исследовании макроструктуры правового сознания с точки зрения предмета отражения выделяются сферы, соответствующие разным отраслям права и различным видам правовых отношений. Не дифференцированное в этом плане изучение правосознания недостаточно продуктивно для понимания его роли в той или иной области правовой жизни общества. Поэтому в исследовании особенностей правового сознания различных категорий, слоев и групп населения необходима тонкая дифференциация отражаемых ими правовых явлений. Случайный же отбор вопросов в зарубежных и некоторых отечественных исследованиях, когда одновременно выявляется отношение к штрафам и налоговой практике, правилам уличного движения и карательным требованиям, процессуальной процедуре и местному самоуправлению, нам не кажется плодотворным.

Вместе с тем нельзя игнорировать общность различных сфер правосознания, которая обусловлена цельностью правовой системы и связью отдельных отраслей права. Известно, что уголовно-правовую защиту получают самые различные общественные отношения: семейные, трудовые, имущественные, политические. Так, неизбежна связь алиментных обязанностей родителей и их уголовной ответственности за уклонение от выполнения такой обязанности. В силу этого элементы одной сферы сознания постоянно иррадиируют в другую.

Структура правового сознания, изучаемого с точки зрения глубины отражения правовых явлений, обнаруживает как бы два уровня: правосознание обыденное и теоретическое. Различие между ними обычно усматривают в том, что обыденное носит эмпирический характер, порождается повседневными условиями жизни людей, ограничивается непосредственными нуждами и сводится преимущественно к обиходным представлениям, оценкам, навыкам поведения, тогда как теоретическое стремится проникнуть в сущность явлений, познать их закономерности, выразить это в системе взглядов, концепций, теорий.

Признавая взаимосвязь и взаимовлияние обыденного и теоретического правосознания, иногда неправомерно отождествляют обыденное правосознание с обывательским. Предполагается, что позитивная роль принадлежит только элементам теоретического правосознания, а обыденному приписывают всевозможные пороки: оно и близоруко, и ограниченно, и равнодушно к общественным идеалам, и консервативно, и полно предрассудков.

Если бы это было так, то социально-адекватное поведение было бы исключительным свойством носителей теоретического правосознания. Те же, кто обладает обыденным сознанием, так или иначе проявляли бы его пороки в антиобщественных поступках и правонарушениях. Между тем обыденное сознание руководит правомерным поведением абсолютного большинства людей. Именно его и можно считать подлинно массовым. Предубежденное отношение к обыденному правосознанию как правосознанию низшего сорта затрудняет уяснение его действительной роли как источника социальной активности в повседневной жизни людей.

Антоним теоретического – практическое. Обыденное правосознание и является по существу практическим, непосредственно вплетенным в общественные отношения, в практическую деятельность, тогда как теоретическое служит общественной практике конечными результатами, «продуктами своего творчества», внедряя их в обыденное правосознание,

По широте распространения различают правосознание массовое, специализированное и локальное. Массовое – это совокупность духовных образований, разделяемых большими социальными группами, классами, нациями и другими крупными общностями. Специализированные элементы правосознания свойственны отдельным категориям людей в связи с их профессиональной деятельностью. Наконец, исследованиями установлено наличие локальных элементов правосознания, которые носят региональный характер, обусловлены местными особенностями.

Нужно заметить, что в философской и социологической литературе массовым сознанием чаще всего считается общественная психология, что нам кажется не вполне точным, поскольку не способ отражения (в идеологии, науке или психологии) предопределяет распространенность тех или иных продуктов общественного сознания. При таком толковании массовое сознание лишается чисто познавательных, мировоззренческих элементов, сводится к одним эмоциям. А при определении общественной психологии в качестве стихийного, бессознательного, чуть ли не инстинктивного компонента эта точка зрения неизбежно приводит к деидеологизации массового сознания.

Между тем массовое сознание в нашем обществе приобретает все более высокий научно-мировоззренческий уровень. Всеобщее распространение получают многие правовые знания, идеи, установки, которые прежде были достоянием специализированного сознания, уделом лишь представителей юриспруденции.

Важнейшую роль в анализе структуры правового сознания играет способ отражения правовых явлений. При рассмотрении системной организации правовой культуры уже упоминались раздельно такие его компоненты, как правовое сознание и правовая психология. Теперь мы подошли к анализу их содержания и соотношения друг с другом.

Решение этих вопросов возможно лишь на основе и в прямой зависимости от вопросов более общего порядка относительно содержания и соотношения таких понятий, как «общественное сознание» и «общественная психология», ибо, как уже отмечалось, в состав этих структурных образований входят рассматриваемые нами явления. Однако анализ вынуждает пойти еще дальше – к уяснению самых общих категорий: сознания и психики, поскольку, имея межнаучный характер, они трансформируются в различных отраслях знания, определяясь по-разному, что порождает в известной степени парадоксальную ситуацию.

Она состоит в следующем. Общепсихологической теорией психика применительно к индивиду определяется в качестве наиболее широкого понятия, охватывающего весь мир психических явлений, а сознание – как ее часть, как высшая форма психического отражения; применительно же к общественным духовным образованиям в социологической и социально психологической литературе, наоборот, наиболее общей категорией чаще всего признается общественное сознание, а общественная психология (или социальная психика) рассматривается как часть или уровень общественного сознания (обычно низший). Разные авторы относят общественную психологию то к формам, то к видам общественного сознания. Иногда она сводится к эмоциональной стороне сознания либо определяется как «реальное сознание социальных групп, классов, наций» или как «особая область формирования, функционирования и развития общественного сознания»[53]. Решение этого дискуссионного и методологически сложного вопроса возможно, на наш взгляд, двояким путем.

Признавая недопустимость механического переноса явлений индивидуальной психологии на общественную, вместе с тем можно полагать, что конституирующий принцип психического отражения, как индивидуального, так и общественного, должен быть единым. Тогда и в том, и в другом случае нужно считать психику (психологию) наиболее широким понятием, за которым стоит весь мир идеального, духовно отраженного индивидом, группой или обществом, а сознание – высшей формой этого отражения в виде отношений субъекта к действительности «со знанием». Такое однозначное для общей и социальной психологии решение выглядело бы достаточно стройным и привлекательным, упорядочило бы понятийный аппарат, хотя и за счет отступления от некоторых традиционных формул.

Однако, думается, в этом нет необходимости. Допустимо полагать, что известное определение сознания как высшей формы психики справедливо применительно к процессу фило- и онтогенеза, но оно не характеризует соотношение психики и сознания общественного субъекта. Если в индивидуальной психике наряду с ее «сознанческой» частью существует множество неосознаваемых и прирожденных компонентов, то у общественного субъекта все природно-детерминированное полностью отсутствует, ибо общество «тела не имеет»[54]. С изменением «масштабов» одноименных явлений – индивидуального сознания (психики) и общественного сознания (психики) – принципиально изменяется их содержание и соотношение. Общественный субъект «умнее» индивида, больше осознает и отражает в сознании то, что у индивида представлено не в актуальном поле сознания, а за его пpeделами, в иных формах психического отражения. Тогда общественное сознание оказывается более емким, чем общественная психика, последняя становится как бы частью первого.

Вместе с тем, не оспаривая общего понимания сознания, представляется, что в генетическом плане оно действительно является более поздним и более высоким уровнем психического развития и отражения. Но в ином – онтологическом – смысле соотношение психики и сознания у социализированного и тем более общественного субъекта не может быть выражено терминами «выше–ниже» и «часть–целое», поскольку они суть разные способы и стороны целостного процесса идеального отражения действительности. Сознание и психика не существуют раздельно и вычленяются только в научной абстракции. Также решается нами вопрос о соотношении правосознания и правовой психологии, которые в конкретных реальных проявлениях становятся взаимнопроникающими.

В идеальном отражении правовой действительности могут различаться явления, в которых превалирует либо рациональный, либо эмоционально-волевой компоненты. В зависимости от такого преобладания при рассмотрении их акцент ставится или на рационально-познавательной стороне, или на эмоционально-волевой. В первом случае речь идет о правовом мировоззрении во всех его проявлениях, имея в виду преимущественно когнитивную сторону правосознания, во втором говорят о правовой психологии как о его социально-психологической стороне[55].

Правовая психология, в свою очередь, является сферой общественной психологии. Специфика ее определяется правовым опосредованием, связанностью с нормативно-правовым регулированием, с правовой действительностью, юридически значимым поведением. Принципиально неприемлема трактовка общественной психологии, а вслед за тем и правовой психологии в качестве «первичной», «чувственной» степени общественного и правового сознания как низшего его слоя, «дологического» уровня[56].

Социально-правовая психология отнюдь не иррациональна и безыдейна. Она обязательно включает идеологические и иные правовоззренческие компоненты, но не в форме теорий, идей, взглядов, представлений, а в виде убеждений, верований, идеалов, установок, привычек, традиций, отношений, переживаний. В этом и состоит различие способов отражения правового бытия.

Определяя основное содержание правовой психологии, идеология становится действенной или бездейственной именно благодаря ей.

Такая трактовка меняет подход к исследованию и оценке элементов правовой психологии, позволяет расставить правильные акценты в системе мер правового воспитания, которое до сих пор нередко сводится к простой дидактике и назидательности.

В свете сказанного противоправное поведение объяснимо дефектами правового сознания либо в той, либо в другой его сфере. Исследования показывают, что многие правонарушения имеют своим источником незнание или недостаточное знание действующего права, неполное осознание социальной значимости существующих предписаний и запретов. Однако в уголовно-правовой сфере дело не только и не столько в этом. Разве рецидивист не знает, что воровать нельзя? Знание – еще не руководство к действию и тем более не само действие. Чтобы стать стимулом и регулятором поведения, знание должно перейти в ценностные установки, получить эмоциональную окраску, закрепиться в навыках нормативно-правового поведения, стать внутренним убеждением, т.е. одновременно войти в состав правовой психологии.

В изложенном состоит сущность и особенность нашего понимания правового сознания и правовой психологии. Переходя к анализу инфраструктуры и функционального строения правосознания, уместно напомнить исходное положение советской психологической науки о единстве сознания и деятельности. Принцип деятельностного подхода в самой краткой формулировке состоит в том, что сознание формируется в процессе и в результате деятельности и проявляется, реализуется в ней.

Применительно к нашей проблеме это означает, что структура правосознания может быть познана по результатам функционирования, конечным его продуктам. Соответственно трем уже упомянутым функциям правосознания – познавательной, оценочной и регулятивной – определяются основные функциональные компоненты правового сознания и правовой психологии.

Познавательной деятельности соответствует определенная сумма юридических знаний и умений, или правовая подготовка. Оценочной функции отвечают система оценок и мнений по юридическим вопросам или оценочные отношения к праву и практике его исполнения и применения. Наконец, регулятивная функция имеет своим результатом социально-правовые установки и ценностные ориентации и осуществляется за счет их.

Структура правосознания представлена на схеме (см. схему 2). Сопроводим ее краткими пояснениями.

Схема 2

Функциональная структура правосознания

(правовой психологии)

Основные функции правосознания	Психические компоненты	Результаты функционирования	Эмпирические показатели	Количественные характеристики
Познавательная	Интеллектуальный	Правовая Подготовка	Юридические знания и умения	Степень осведомлености
Оценочная	Интеллектуально эмоциональный	Ценностные отношения к праву и практике его применения его применения	Оценочные суждения (мнения)	Степень солидарности
Регулятивная	Интеллектуально эмоционально волевой	Правовые установки и ориентации	Поведенческие позиции (решения)	Степень устойчивости

 

В основе социально-приспособительной деятельности людей лежит минимальная сумма знаний об объектах и объективных условиях этой деятельности. Это относится и к правовой сфере. Но правовая подготовка людей не исчерпывается их формальными юридическими знаниями. Можно обладать знаниями, но не уметь их использовать. Необходимо учитывать степень практического владения этими знаниями. Уровень правовых познаний и умение применять их на практике поддаются эмпирической проверке с относительной степенью легкости.

Познавая действительность, люди не остаются равнодушными к полученным знаниям. Они соотносят их с прошлые опытом, потребностями, интересами, целями деятельности. Познанные свойства объектов определенным образом переживаются. Возникает новое, на этот раз уже интеллектуально-эмоциональное образование – психическое отношение к объектам познания и практической деятельности (определение субъективной значимости объекта как хорошего или плохого, полезного или вредного, приемлемого или неприемлемого и т.п.).

Таким образом, отношение выражается в оценке. Оценка состоит в признании значимости чего-либо с точки зрения индивида, группы или общества. Оценка – это всегда сравнение, в результате которого субъект выбирает как раз то, что соответствует потребностям и интересам, ценностям его сознания.

Профильтрованные через личный опыт и правовую практику субъекта познаваемые им разные стороны и явления правовой жизни точно так же вызывают к себе определенные отношения и, будучи значимыми для личности, приобретают известный смысл, квалифицируются как ценности.

Подобная оценка есть «знание значения» предмета, поступка, явления, деятельности, которое включает в себя представление об объективных свойствах оцениваемых предметов и явлений. Поэтому оценивающая деятельность невозможна без познающей.

В структуру правосознания, на наш взгляд, входят четыре основных вида оценочных отношений. Это отношения, во-первых, к праву (его принципам, институтам и нормам), во-вторых, к правовому поведению людей, в-третьих, к правоохранительным органам и их деятельности и, в-четвертых, к собственному правовому поведению (правовая самооценка).

Отношения к правовым ценностям выражаются в оценочных суждениях, которые могут быть выявлены эмпирическим исследованием с большей или меньшей степенью соответствия подлинным оценкам обследуемых лиц. Разумеется, нужно учитывать, что получаемые при этом высказывания могут носить декларативный характер и контрастное «черно-белое» изображение ценностных отношений, в терминах «за» или «против» есть только бледная абстракция действительных отношений, богатых красками и полутонами. Поэтому сфера правовых оценок по сравнению с правовыми знаниями труднее поддается эмпирическому выявлению, что требует более сложных методик.

Однако сами по себе ценностные отношения как интеллектуально-эмоциональные образования без сил, играющих роль пусковых и движущих механизмов деятельности, еще не обладают способностью практической реализации. Такую роль выполняет волевой компонент, формирующий готовность действовать в определенном направлении. Включение этого компонента приводит к новым, теперь уже интеллектуально-эмоционально-волевым образованиям, социальным установкам.

Под установкой мы понимаем сформированную на основе прошлого опыта предрасположенность воспринимать и оценивать какой-либо объект определенным образом и готовность действовать в отношении него в соответствии с этой оценкой.

Динамический энергетический характер отличает установку от оценочного отношения, которое само по себе остается созерцательно-эмоциональным. Когда объектом установки служат различные правовые ценности, мы говорим о правовых установках.

В своей совокупности установки организуются в систему ценностных ориентаций. Ценностные ориентации – это устойчивая система установок, определенным образом ориентированная на социальные ценности и направляющая поведение людей по отношению к этим ценностям в условиях их сложного взаимодействия[57]. Доминирующие установки образуют направленность личности, определяют ее жизненную позицию и характеризуют содержательную сторону ценностных ориентаций.

Правовая ориентация есть интегрированная совокупность правовых установок индивида или общности, непосредственно формирующая внутренний план, программу деятельности в юридически значимых ситуациях. Таким образом, регулятивная функция правосознания осуществляется посредством правовых установок и ориентаций, синтезирующих и стабилизирующих все иные источники правовой активности.

Если ценностные отношения с большей или меньшей достоверностью все же могут быть выявлены на основе оценочных суждений «в статике», то степень их действенности, включенности и непосредственные стимулы волевого поведения таким путем усмотреть невозможно. Эмпирическое исследование требует изучения самого поведения в реальной или экспериментальной ситуации. При этом эксперимент должен с достаточным приближением воспроизводить объективные и субъективные факторы, имеющие место в реальной жизни. Этой цели служит, в частности, метод вербального эксперимента, в котором испытуемые осуществляют оценку и выбор различных вариантов правового поведения, принимают решение и обосновывают свою программу действий в динамически развивающейся ситуации конфликта различных ценностей, в набор которых включаются правовые ценности[58].

Разумеется, реальное поведение в аналогичных ситуациях может существенно отличаться от экспериментальных результатов, которые характеризуют лишь правовой потенциал личности. Реальное же поведение есть результат действия также многих других переменных, к числу которых относятся конкретное содержание жизненной ситуации и индивидуальные особенности участвующих в ней лиц. Вместе с тем, исходя из принципа единства сознания и деятельности, можно утверждать взаимное соответствие правового поведения и особенностей правового сознания, а отправляясь от уже известного поведения различных категорий лиц и выявляя устойчивые особенности правознания изучаемых групп, можно судить о влиянии этих особенностей на механизм поведения.

*  *  *

Представленные выше теоретическая концепция и методологические подходы прошли эмпирическую проверку и получили подтверждение в серии проведенных нашими сотрудниками широкомасштабных исследований и разновременных «замеров» правового сознания и правовой психологии различных социально-демографических, профессиональных и возрастных групп и слоев населения и разных категорий правонарушителей в различных регионах страны.

Конкретные результаты исследований отражены в ряде публикаций[59]. Они послужили основой рекомендаций компетентным органам по совершенствованию правоохранительной деятельности и правовоспитательной работы, активизации средств массовой информации, по дальнейшему улучшению нравственно-правовой атмосферы в отдельных регионах и трудовых коллективах. Постоянно действующая служба изучения правосознания, социально-правовой психологии, общественного мнения о преступности и мерах борьбы с ней обеспечивает деятельность государственных и общественных институтов обратной связью и информацией, необходимой для нужд социального управления […].

---

---