РАЗДЕЛ III. ПСИХОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ ПРЕСТУПНИКА

Механизмы психологической защиты и самооправдания у преступников

Фрагмент статьи: Личность преступника. Психологические аспекты //
Новая конституция и актуальные вопросы борьбы с преступностью.
Тбилиси, 1979. С. 162–179.

[...] возникает вопрос, за счет каких психических механизмов происходит самоотчуждение преступника от регулятивного влияния господствующей ценностно-нормативной системы. Как ему удается, нарушая запреты и зная об упречности такого поведения, сохранить столь необходимый каждому внутренний комфорт? Бесспорно доказанная связь и зависимость самооценки личности от оценки окружения здесь, казалось бы, утрачивается, ибо преступники, как показали наши исследования, даже отбывая наказание, обладают весьма завышенной самооценкой, незаслуженно приписывая себе многие социально одобряемые черты, отвергая идентификацию со стереотипным образом преступника.

Объясняется это действием механизмов психической самозащиты, которые нейтрализуют социальный контроль, его барьерное, тормозящее действие. Именно на этой основе происходит самооправдание и внутреннее высвобождение от ответственности за совершаемое и совершенное преступление.

Проблема психической самозащиты ранее ставилась преимущественно в русле психоаналитических или близких к ним концепций. Критический акцент на несостоятельности психоанализа повлек за собой отказ в ряде случаев от рассмотрения неосознаваемой психической деятельности вообще.

Между тем понятие защитных механизмов (вытеснение, проекция, рационализация и др.) допустимо рассматривать и вне общей теории психоанализа. Более того, демистификация этих явлений при углубленном понимании движущих сил человеческого поведения абсолютно необходима, особенно для криминальной психологии, поскольку правовая теория и практика длительное время опирались на презумпцию осознаваемости всего психического. Тем самым многие «пружины» преступного поведения оставались вне рассмотрения и правильной оценки. Вопреки психоаналитическому упрощению отношений сознания и бессознательного и сведению этой связи к борьбе между ними, объективными исследованиями доказано существование взаимодействий, носящих характер синергии (содружества, сотрудничества, согласованного действия). Причем этот тип отношений преобладает в условиях психической нормы, обеспечивая адекватную организацию человеческого поведения.

Проводимое нами изучение личности преступника показало кардинальную важность защитных механизмов, порождаемых адаптивной потребностью и формирующих защитные мотивы, которые подготавливают и побуждают к преступному поведению, а затем ретроспективно оправдывают его. Эти иллюзорные представления позволяют преступнику противостоять общественным требованиям и санкциям, сохраняя веру в свою правоту и высокую самооценку. Защитные механизмы не следует отождествлять с защитными мотивами, первые порождают вторые, заполняя мотивационный вакуум и создавая различные мотивационные иллюзии. Причем процесс самооправдания неизбежно связан с ценностной структурой личности, осуществляясь путем перестройки иерархии ценностей, низвержения одних и возвышения других. Это явление удачно описано в баснях типа «Лиса и виноград».    

Нашими исследованиями установлены конкретные способы самооправдания, к числу которых относится:

искаженное представление о криминальной ситуации, которая рисуется виновному в преувеличенном значении одних ее элементов и преуменьшенном – других, что делает неприменимыми к данному случаю соответствующие правовые запреты и санкции; происходит непроизвольная ретушь действительности, смешение отдельных фактических обстоятельств по месту, времени и роли участвующих лиц;

необоснованное сужение альтернатив поведения, в силу чего противоправный характер действия представляется единственно возможным в данной ситуации;

исключение своей ответственности за возникновение криминальной ситуации, которая рисуется как роковое стечение обстоятельств, а не результат собственной активности субъекта;

представление себя жертвой принуждения, зависимости, вероломства и обмана со стороны других лиц либо собственных ошибок и заблуждений, которые якобы повлекли за собой противоправные действия;

убеждение себя в формальности нарушаемых запретов и традиционности совершаемых действий, в силу чего они расцениваются как правомерные, особенно по сравнению с другими, по мнению преступника, более опасными и безнаказанными правонарушениями;

девальвация правоохраняемых ценностей, обесценивание жертвы преступления и предмета преступного посягательства и тем самым непризнание вредных последствий и общественной опасности деяния;

умаление и приукрашивание своей роли в совершении преступления, представление своего поведения в «благородном» освещении в виде «помощи» другим людям и пр., что якобы должно оправдывать незначительные проступки данного лица;

подмена и облагораживание своих целей, в результате чего деяние считается извинительным, правомерным;

снижение рефлексивных способностей, возможности предвидения и самоконтроля, чем достигается «раскрепощение» личности, внутренняя свобода от нормативных ограничений;

рассмотрение себя в качестве пассивного объекта внешних воздействий, за поступки которого ответственны среда, общество, ненормальные условия развития и существования, что делает как бы неизбежным противоправный образ действий («поза отверженного» – чаще всего у рецидивистов);

гипертрофия ценности личных качеств, утверждение своей исключительности, ставящие субъекта в его собственных глазах вне нормативных рамок и обычной юрисдикции – своеобразная концепция сверхчеловека, обязанная своим возникновением, вероятнее всего, механизму гиперкомпенсации («комплекс Герострата»).

Указанные тенденции проявляются и в «семантической защите» совершенного деяния путем его переименования и обозначения нейтральными терминами («взял» вместо «украл»). В этом мы усматриваем также одну из функций жаргона преступников.

Описанные формы нейтрализации социально-правового контроля за счет переноса ответственности за собственные поступки на других людей, фатальный случай, жизненную ситуацию и т.п. отнюдь не обязательно сопровождаются прямым отрицанием тех или иных правовых установлений. Напротив, большей частью они декларативно признаются, но каждый раз представляются неуместными и неприменимыми для регуляции и коррекции собственного поведения.

Наши исследования показывают, что сознание преступников характеризуется дуализмом внутренней нормативной системы. В ней противоречиво сочетаются две группы несовпадающих критериев «для себя» и «для других», в чем и проявляется дезинтеграция личности преступника, т.е. противоречивость, непоследовательность его системы ценностей, установок и ориентаций. Здесь, в частности, усматривается один из источников невротизации части правонарушителей.

Защитные механизмы за счет различных форм самооправдания формируют искаженное видение жизни, ситуации, самого себя, принося субъекту облегчение, которое носит иллюзорный характер, ибо житейские проблемы, вызывающие потребность в самоутешении, отнюдь не снимаются. Самообман является лишь уходом от проблем, отказом от активных действий, необходимых для социально-адекватного их разрешения.

Это, как видно, опасный и для общества, и для личности путь. Поэтому профилактика преступного поведения предполагает своевременное противодействие возникновению защитных тенденций средствами общего, нравственного и специального правового воспитания; преодоление исправительными мерами уже функционирующих механизмов самооправдания и разрушение иллюзорного мира, возникшего в сознании преступника, как обязательный элемент его ресоциализации.

---