Классики юридической психологии
Учение об уголовных доказательствах. Харьков, 1881.
УБИЙСТВА ЛИЦ БЛИЖАЙШЕГО ОКРУЖЕНИЯ
Убийства мужей и сожителей, совершенные вне состояния аффекта
Наблюдение № 6
С. — 29 лет. Обвиняется в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшему смерть. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 24 июня 1998 г. Акт № 582.
Из материалов уголовного дела известно: наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Родилась от нормальной беременности и родов. В психофизическом развитии от сверстников не отставала. Однако, с детства формировалась вспыльчивой, конфликтной, неуступчивой. В школу пошла своевременно, училась удовлетворительно. При этом часто вступала в конфликты со сверстниками, отмечались драки, уходила с уроков. К подростковому возрасту раздражительность усилилась. После школы выучилась на продавца. В 17-летнем возрасте вышла замуж, родила двоих детей. Работала няней в детских яслях. Семейная жизнь, с ее слов, не складывалась. Муж употреблял спиртные напитки, в опьянении придирался к ней, мог ударить. Во время ссор она тоже могла толкнуть мужа, но чаще уходила из дома. Постепенно отношения в семье становились все хуже. Семейную обстановку ухудшало то, что испытуемая стала встречаться с другими мужчинами, изменять мужу. Свидетелями по делу она характеризовалась очень скандальной, агрессивной, вспыльчивой. Некоторые свидетели отметили, что испытуемая очень неразборчива в половых связях, нервная, по несколько раз в день у нее бывали истерики, она изменяла и мужу, и любовникам. Муж подал заявление на развод. Семья распалась. Испытуемая стала встречаться с Ч. Согласно характеристике: Ч. работал водителем пожарного автомобиля. За добросовестный труд неоднократно поощрялся. В употреблении спиртных напитков в служебное время замечен не был. В характеристике на С. указано, что она работала почтальоном по доставке телеграмм в Галичском районном узле электросвязи. За время работы показала себя знающим свои обязанности работником, но часто не дисциплинирована. Постоянно опаздывала на работу. Была вспыльчива, груба. Ни одно мероприятие, проводимое в Галичском РУЭС, не обходилось без драки, которую затевала Марина. Она не пользовалась большим авторитетом в коллективе. Последнее время стали замечать, что она злоупотребляет алкоголем. Часто выходила на работу с синяками, не реагировала на замечания коллег по работе. По показаниям П., Ч-ов бил испытуемую, вместе они пьянствовали, С. изменяла ему. На учете у психиатра С. не состояла. В амбулаторной карте указаний на психическое расстройство нет. Из материалов уголовного дела известно, что в ночь на 12 июня 1998 г. С., находясь в состоянии алкогольного опьянения, в своей квартире, в ходе ссоры нанесла множественные удары ножом в грудь Ч., в результате чего тот скончался в ЦРБ. В ходе следствия испытуемая давала достаточно подробные показания по существу дела. Поясняла, что сожитель бил ее, пьянствовал, она неоднократно выгоняла его. В тот день она также пыталась его выгнать, он не уходил, говорил, что любит ее. Затем стал обзывать ее, она не выдержала, взяла нож с кухонного стола, нанесла ему ножом несколько ударов в область груди или живота, не помнит сколько, потом испугалась, закричала. Свидетель ТТТ. показала, что в тот день С. была пьянее всех, у нее началась истерика, она сказала, что не хочет жить с Ч., а хочет жить с Э., просила привести его к ней. Она ходила за Э., но тот с ней разговаривать не стал, забрал младшую дочку с ее вещами и ушел. Ч. она видела около 21 часа, он был пьяный, а самой С. там не было. В последующем у С. «видимо было не все в порядке с головой», она ходила по камере, улыбалась, была не в себе. Я ее спрашивала, не она ли зарезала Ч., она ничего не отвечала, только улыбалась.
При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено следующее.
Физическое состояние: слизистые чистые, обычной окраски. В легких дыхание везикулярное. Тоны сердца ясные, ритмичные. Живот мягкий, безболезненный. Нервная система: без знаков органического поражения.
Психическое состояние: ориентировка всех видов сохранена. Испытуемая доступна контакту. Верно понимает цель проводимого обследования. Настроение ситуационно снижено, раздражительна. На вопросы отвечает неохотно, после пауз, многие из них оставляет без ответа. О себе рассказывает очень формально, нет заинтересованности к беседе. Удалось выяснить, что с детства она по характеру вспыльчивая и раздражительная; по ее словам, у нее бывали «истерики», последнее время она может вступить в драку с полуслова. В конфликтных ситуациях возникали мысли о самоубийстве, хотя суицидальных попыток никогда не предпринимала. О разводе с мужем говорит спокойно, не скрывает, что причиной развода явились ее измены. Поясняет, что муж не удовлетворял ее в сексуальном плане, поэтому она ушла к другому. Злоупотребление алкоголем, зависимость от спиртного отрицает. О содеянном говорит более подробно. Утверждает, что в тот день сожитель ударил ее, оскорбил, возникла злоба, раздражение, ударила его ножом, чтобы он не приставал к ней, а затем ушла. Бредовой трактовки событий не прослеживается. Интеллектуальный уровень соответствует возрасту, полученному образованию. Память не снижена. Психопродуктивных расстройств нет.
При психологическом обследовании испытуемая спокойна, несколько замедлена. На вопросы отвечает кратко и заметно раздражается на предложение уточнить что-то, ответить более подробно. В целом, однако, поведение соответствует условиям ситуации. Испытуемая старается произвести благоприятное впечатление, вызвать сочувствие собеседника. Адекватно реагирует на замечания, подсказки в процессе работы. Собственное же отношение к работе довольно поверхностное, она легко может поменять свой ответ на прямо противоположный, если чувствует, что это необходимо. Но это касается только решения абстрактных, познавательных задач. В тех же случаях, когда задеты ее интересы, где в решениях находит отражение личностный компонент, испытуемая достаточно стенична, эгоцентрична, умеет постоять за себя. Жесткий вариант реагирования в основном проявляется в тех случаях, где испытуемая оказывается сама объектом прямой агрессии, если же конфликтность ситуации проявляется косвенно, то испытуемая способна также найти обходные пути разрешения ситуации, избежать конфликта. В личностном профиле испытуемой на первый план выходят проявления аффективной ригидности, склонность испытуемой к накоплению отрицательных переживаний, несколько преувеличенное представление о ценности собственной личности, переоценка собственных возможностей при довольно поверхностном отношении к оценке жизненной ситуации в целом, недостаточное осознание собственного места и цели в жизни, некоторая беспечность в отношении собственных промахов и ошибок и, вместе с тем, достаточно требовательное отношение к другим, склонность видеть в окружающих источник собственных неудач. Испытуемая обладает хорошими интеллектуальными возможностями. Способна к неординарным решениям. Ее ассоциации свидетельствуют о высокой значимости для нее чувственного, эмоционального компонента окружающего мира, о некоторой оторванности ее от мира реальных переживаний, хотя ее умение и рационального, практического разрешения проблем также развито достаточно хорошо. У нее не выявлено признаков нарушения умственной работоспособности. Отмечаются очень высокие результаты при проверке памяти. При обсуждении ситуации правонарушения испытуемая не отрицает, что находилась в состоянии алкогольного опьянения, но считает, что в большей степени ее поведение было вызвано действиями, скорее словами потерпевшего: «Таких оскорблений я от него раньше не слышала». Чувствовала злость, разочарование, было ощущение бесперспективности собственной жизни, «повторялось все то же, что и при жизни с мужем». Было стремление избавиться «от всего этого» , отдохнуть. Взяла нож, так как не видела другого способа выпроводить потерпевшего и после того, как закрыла дверь, успокоилась, что избавилась от источника раздражения, легла и уснула, ни о чем не думая. Рассказывая о своем состоянии, самочувствии в день правонарушения и в момент содеянного, испытуемая отрицает наличие каких-либо особых переживаний, особой значимости происходящего: «Надоело все это». Не прослеживается специфическая динамика, характерная для необычных эмоциональных состояний и по материалам дела и по данным направленной беседы с испытуемой. Таким образом, на вопросы психологической части экспертизы отвечаю следующее: в момент совершения правонарушения С. в состоянии физиологического аффекта или какого-либо иного эмоционального состояния, которое могло существенно повлиять на ее сознание и деятельность, не находилась. Способ реагирования испытуемой в момент правонарушения не противоречил привычным для нее формам поведения. Эмоциональное состояние испытуемой в момент совершения противоправных действий определялось состоянием простого алкогольного опьянения у психопатической личности. На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что С. в настоящее время каким-либо хроническим психическим расстройством не страдает, как и страдала им в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого ей деяния. Обнаруживает признаки психопатии истеро-возбудимого типа. В пользу указанного диагноза свидетельствуют данные анамнеза о свойственных ей на протяжении жизни вспыльчивости, конфликтности, эгоцентричное™, склонности к асоциальным формам поведения, что затрудняло ее социальную адаптацию. Вышеперечисленные характерологические особенности психической деятельности С. нашли свое подтверждение и при настоящем обследовании. Однако, указанные особенности психической деятельности у С. в момент совершения инкриминируемого ей деяния и в настоящее время не являлись и не являются столь выраженными, чтобы лишать ее возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности в момент совершения правонарушения С. не находилась, а была в состоянии простого алкогольного опьянения. Она не отрицает употребления значительного количества крепких спиртных напитков перед содеянным, обнаруживала физические признаки алкогольного опьянения. Действия ее носили последовательный и целенаправленный характер, поведение строилось с учетом конкретной ситуации. В отношении инкриминируемого ей деяния С. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. Признаков хронического алкоголизма у испытуемой при настоящем обследовании не выявлено, обнаруживает бытовое пьянство. В принудительных мерах медицинского характера не нуждается, в том числе и в принудительном противоалкогольном лечении.
Наблюдение № 7
П. — 38 лет. Обвиняется в причинении вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 5 мая 2000 г. Акт № 457.
Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой, из имеющейся медицинской документации (подлинники истории болезни Костромской областной психиатрической больницы № 2158 за 1993 г., акта амбулаторной СПЭ № 294 от 5 декабря 1980 г.) известно: отец злоупотреблял алкогольными напитками, в опьянении был крайне раздражительным, выгонял мать из дома, ругался. В детстве испытуемая в психофизическом развитии от сверстников не отставала. Формировалась подвижной, общительной, активной, всегда стремилась быть в центре внимания, упрямо отстаивала свою точку зрения. В школе училась посредственно, учителя отмечали ее несдержанность, вспыльчивость. По окончании школы поступила в ПТУ, принимала активное участие в училище, занималась спортом. Уже в подростковом возрасте стала употреблять спиртные напитки. В 1980 г. в состоянии алкогольного опьянения в доме родителей, в ходе ссоры со своим отцом Р., также находящимся в состоянии алкогольного опьянения, испытуемая ударила отца по лицу, разбила ему нос, сбила с ног, затем стала бить кулаками по телу, зажимала рот, после чего сдавила ему шею руками и задушила. В ходе следствия проходила амбулаторную СПЭ в Костромской областной психиатрической больнице, где каких-либо психотических расстройств не обнаруживала, была признана психически здоровой, вменяемой. Осуждена по ст. 104 УК РСФСР, как совершившая правонарушение в состоянии аффекта. В местах заключения находилась в течение года. Освободилась по амнистии. В 1982г. вышла замуж, родила 2-х детей. С мужем развелась, т. к. он, по ее словам, стал злоупотреблять спиртными напитками. Впрочем, сама испытуемая так же часто употребляла алкоголь. Вышла замуж повторно, родила еще 3-х детей. С мужем ссорилась, конфликтовала. В 1993 г. после ссоры с мужем развился припадок с потерей сознания, судорогами, во время которого легла на пол и не могла ничего сказать. По показаниям мужа, в тот момент у испытуемой в состоянии алкогольного опьянения возник приступ, стала закатывать глаза, трястись всем телом, затем упала на пол, издавала нечленораздельные звуки. Прикуса языка, мочеиспускания не было. 13 апреля 1993 г. поступила в Костромскую областную психиатрическую больницу, где находилась по 16 апреля 1993 г. Согласно истории болезни, в стационаре психотических расстройств не обнаруживала. Считала себя здоровой, в суждениях была легковесной, незрелой, требовала выписать ее домой, плакала, но быстро успокаивалась, становилась смешливой. Рассказывала, что во время ссоры с мужем возникало состояние, когда она, заплакав, «легла на пол, не могла пошевелиться, хотя все видела и слышала». Выписана домой с диагнозом: «Психопатия истеро — возбудимого типа, декомпенсация». В последующем испытуемая злоупотребляла алкоголем, воспитанием детей не занималась. В 1995 г. она была судима по ст. 122 УК РСФСР. Срок лишения свободы — 8 месяцев за злостное уклонение от алиментов. Так же она была судима по ст. 115 ч. 1 УК РФ за злостное уклонение от лечения венерической болезни. Родительских прав в отношении детей была лишена. По словам испытуемой, перенесла сифилис, гонорею. Проживала с сожителем, который пьянствовал, отличался возбудимым характером. Неоднократно после конфликтов с ним резала себе вены, пыталась повеситься. По ее словам, неоднократно муж бил ее, она теряла сознание. В 1999—2000 гг. привлекалась к административной ответственности за проживание без паспорта, хулиганство, появление в общественных местах в нетрезвом состоянии. Работала в приемнике — распределителе, где занималась раздачей пищи, мыла посуду, убирала пищеблок. Показала себя с положительной стороны. Из материалов уголовного дела известно, что 16 апреля 2000г. около 12 часов в г. Костроме П., находясь в состоянии алкогольного опьянения, нанесла Л. 2 удара ножом в грудь и спину. От полученных повреждений Л. скончался. В ходе следствия испытуемая показала, что 16 апреля около 5 часов утра Л. потребовал покормить его. Она принесла спирта, выпили, затем накормила его. Пришел А., принес бутылку водки, они сели распивать, но не допили, Л. стал ругаться. Затем они легли спать, проснулись около 12 часов. Она разогрела ему макароны, накормила, вместе выпили. Когда пошла на кухню, взяла из ящика охотничий нож и ударила Л. в живот. После этого опять выпили, потерпевший зажимал рану рукой, затем лег на диван, повернулся спиной. Она нанесла ему еще один удар ножом в спину. Убивать не хотела. Вызвала скорую помощь.
При амбулаторном обследовании установлено следующее.
Физическое состояние: на коже предплечья многочисленные рубцы от самопорезов. Дыхание в легких везикулярное. Тоны сердца ритмичные. Живот мягкий, безболезненный. Отмечаются катаральные явления. Нервная система: без знаков очагового поражения.
Психическое состояние: ориентирована правильно. Понимает цель обследования. Находясь в коридоре, совместно с другими испытуемыми оживлена, подвижна, держится непринужденно, рассказывает веселые истории. Войдя в кабинет, хмурится. Предъявляет жалобы на головные боли, утомляемость, начинает плакать, ведет себя неуверенно. В суждениях и оценках незрела. Недостатков у себя никаких не видит. Считает себя доброй, отзывчивой. Говорит, что мужа кормила с ложки, брила его, т. к. ему это нравилось. В то же время не может объяснить, почему ее дети находятся в доме — интернате, почему ее лишили родительских прав, если она такая заботливая хозяйка. Прошлые судимости объясняет тяжелыми жизненными обстоятельствами, не склонна углубляться в проблемы. Инкриминируемое деяние объясняет тем, что у нее «сдали нервы». Л. в тот день, как обычно, без особой причины ругался, орал, оскорблял ее. Она нож взяла по инерции, по инерции и ударила его. Психопродуктивных расстройств не обнаруживает. При экспериментально — психологическом исследовании жаловалась на проблемы с давлением, плохое настроение, плакала, шмыгала носом, механически повторяла свои показания в уголовном деле, но успокаивалась быстро. Легко, без затруднений приступала к выполнению заданий, работала быстро и активно. По-детски радовалась своим удачам, огорчалась, допустив ошибку. При затруднениях терялась. Без дополнительной команды вновь к деятельности не приступала; вела себя в таких случаях беспомощно, не решалась предъявить психологу даже правильно сделанные части заданий. Если же задания были доступны для нее, но требовали применения волевых усилий, то она всячески привлекала внимание психолога к своей работе (охала, вздыхала, хваталась за голову, мимика в это время носила очень подвижный, игривый характер). Заполняя СМОЛ, не могла просто ответить на вопросы, а обязательно давала длинные пространные комментарии, много рассказывала о себе. Не видела своих недостатков, считала себя отзывчивой, доброй. Ответственность за то, что дети находятся в интернате, перекладывала на обстоятельства и окружающих людей. Наивно говорила, что все можно вернуть: детей, сойтись с мужем. Все будет как раньше. Рассказывала о своем пьянстве, подчеркивала, что «пила только дома, всегда на ногах стояла». Описывала амнестические формы опьянения и похмельные состояния. Считала, что она в любой момент может прекратить выпивки и курение. Легко, по своей инициативе, дает обещание хорошо себя вести в будущем. Рисовала решетку, перечеркивала ее, решительно мотала головой — «чтоб такого больше не было». Каждый раз, уходя из кабинета психолога, смотрелась в зеркало, поправляла прическу, просила дать ей время успокоиться, чтобы не выходить к людям с заплаканным красным лицом. С интеллектуальными проблемами справилась относительно легко, работала быстро, равномерно. Признаков истощаемости, повышенной утомляемости не обнаруживала. Показатели памяти были высокими. Каких-либо существенных особенностей в мышлении не обнаруживала. В проективных методиках обращала на себя внимание не соответствующая возрасту испытуемой «детскость» образов. Она была склонна к состоянию смешанного аффекта, что подтверждало выраженную личностную, эмоциональную незрелость. В целом, при экспериментально — психологическом исследовании была выявлена сохранность интеллектуально — мнестической сферы у личности с выраженной личностной незрелостью. О себе рассказывала, что со всеми мужьями старалась жить хорошо, подстраивалась под них. С удовольствием говорила о своей уживчивости. Последнего мужа очень любила, т. к. «он красивый был», готова была все терпеть, прощать его скверный характер, ругань, побои во время пьянства. Кормила его с ложечки, брила в постели по его желанию. Зарабатывала часто больше него, заботилась о том, чтобы в доме всегда была еда. За 3 недели до криминального события возила его на такси в больницу, т. к. «ему стало плохо — сердце прихватило». Уговаривала «закодироваться», не пить, строила планы на совместную жизнь. Ждала, когда ему «располовинят срок». В случаях, когда сожитель совсем «доводил» ее, резала себе вены — он пугался, начинал за ней ухаживать, переживал. 16 апреля Л. разбудил ее, толкнул в бок. Она безропотно разогрела ему макароны, затем он, как обычно, стал оскорблять ее, орать, ругаться. На кухне по инерции взяла охотничий нож без цели, ни о чем в этот момент не думая, села на кровать, положила нож с собой, а Л. продолжал ее ругать. Когда он замахнулся, она в ответ нанесла ему удар ножом. Помнит, что была в истерике, слезы текли, «всю ее трясло, колотило». При наводящих вопросах психолога отметила, что истерика была у нее такая же, как когда убивала отца. О втором ударе ножом давала противоречивые сведения.
В первых своих показаниях сказала, что второй удар нанесла, уже вызвав скорую помощь, т. к. Л. снова стал ругаться. При проведении экспертизы сказала, что ей кажется, что второй удар нанесла сразу после первого. Когда увидела у него кровь, то поняла, что сильно его порезала, что нужна помощь, пошла и вызвала «скорую». Когда сказала, что Л. умер, то у нее опять началась истерика.
На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что П. в настоящее время каким-либо хроническим психическим расстройством не страдает, как и не страдала им в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого ей деяния. Обнаруживает признаки психопатии истеро — возбудимого типа, осложненной хроническим алкоголизмом 1—2 стадии. На это указывают данные анамнеза о свойственных ей на протяжении жизни личностной незрелости, эгоцентричности, возбудимости, склонности к нанесению самоповреждений, а также длительное систематическое злоупотребление алкогольными напитками с формированием патологического влечения к спиртному, амнестических форм опьянения, похмельных состояний, что затрудняло ее адаптационные функции. Вышеперечисленные характерологические особенности П. нашли свое подтверждение и при настоящем психолого — психиатрическом обследовании. Однако, указанные особенности характера у П. в момент совершения инкриминируемого ей деяния и в настоящее время не являлись и не являются столь выраженными, чтобы лишать ее возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности в момент совершения правонарушения П. не находилась, а была в состоянии простого алкогольного опьянения. Она верно ориентировалась в окружающей обстановке, поведение ее не обнаруживало признаков каких-либо психотических расстройств. В отношении инкриминируемого ей деяния П. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. В состоянии аффекта в момент совершения правонарушения П. не находилась. Об этом свидетельствует отсутствие таких характерных аффективных фаз взрыва (собственно душевное волнение), фаза истощения, сохранение достаточной целенаправленности деятельности, дозированость двигательной разрядки. Состояние испытуемой в момент совершения правонарушения и сразу после него было «пустым» не было заполнено эмоциональными переживаниями. Оскорбления потерпевшего она воспринимала, как обычные, привычные. Аффективная реакция, возникшая у испытуемой, определялась во многом длительной психотравмирующей жизненной ситуацией, но также и незрелостью ее личности, узким поведенческим репертуаром при разрешении конфликтов и непосредственностью эмоционального реагирования. Аффективная реакция, которая наблюдалась у испытуемой в момент правонарушения и которую можно квалифицировать, как стресс на фоне алкогольного опьянения, не снижала ее способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Как страдающая хроническим алкоголизмом, П. нуждается в принудительном противоалкогольном лечении, противопоказаний для которого не выявлено.
Роль психологического исследования при проведении АСПЭК женщин-убийц, не находившихся в состоянии аффекта
Клинический анализ этой группы показал, что у подавляющего числа женщин отмечались сходные черты характера. Главными из них являлись раздражительность, возбудимость и агрессивность. Эти особенности отмечались уже в раннем детстве, но с особым постоянством — начиная со школьного возраста и в последующие годы. В дальнейшем они обнаруживали «акцентуированные черты характера возбудимого типа», черты «психопатии возбудимого типа», черты «психопатии истеро-возбудимого типа» и другие типы изменений личности часто в сочетании с хроническим алкоголизмом.
Во всех случаях отмечалась асоциальная направленность личности или органический дефект, ограничивающий социальную адаптацию (органическое поражение ЦНС, глухонемота). У одной из женщин признаки асоциального поведения отмечались с детства, двое были судимы неоднократно. В двух случаях женщины лишались родительских прав.
Во всех случаях были характерны непосредственные формы проявления аффективных реакций — в частых обоюдных ссорах и драках. Например, одна из женщин в состоянии опьянения била мужа, а когда она была трезвой, муж бил ее.
В семейных отношениях женщины стремились доминировать, часто проявляли ревность, неудовлетворенность партнером, склонность к многочисленным сексуальным контактам с различными партнерами. Материнская роль была второстепенной.
Способность к социальной адаптации была снижена почти у всех обследуемых. Даже если внешне обследуемая делала успешную карьеру (случай П.), в основе ее устремлений была корысть, стремление выжить и преуспеть любой ценой.
Свои проблемы обследуемые плохо осознавали. Если у них накапливалась неудовлетворенность жизнью, то она связывалась в первую очередь с партнером.
Противоправное поведение обследуемых было связано не с накоплением аффективных переживаний, а с патологическими изменениями личности (в том числе вследствие хронического алкоголизма). Непосредственный повод, служивший толчком к совершению правонарушения, ни в одном из случаев не был связан с угрозой жизни. Зачастую он был совершенно случайным: «увидела с другой и ударила ножом из ревности», «ударила, чтобы отвязался», «надоела такая жизнь» и т. д. В нескольких случаях нож, который был орудием убийства, женщины, выхватывали из рук мужа, который размахивал им во время ссоры.
Во время психологического исследования наблюдались следующие особенности поведения и реакций личности: чаще, чем в предыдущей группе, обследуемые жаловались на состояние тревоги и неясной тоски. Интерес к обследованию был заметно снижен, женщины в основном были озабочены своим положением, активно искали возможность его улучшить. Почти у всех отмечались защитные формы поведения: черты демонстративности, склонность к рациональным объяснениям обстоятельств жизни, уход от событий настоящего времени в приятные воспоминания о прошлом.
На первый план в структуре личности выступали черты эгоцентризма. В отдельных случаях (случай П.) он приобретал особенно изощренные формы — женщина потакала всем своим желаниям, шла по жизни напролом, добивалась всего любыми средствами.
Самооценка во всех случаях была полярной: чрезмерно завышенная с оттенком горделивости и одновременно противоположная — заниженная, которая не всегда открыто показывалась. Отмечались черты эмоционально-волевой незрелости, снижение уровня самоконтроля, снижение способности к прогностической оценке своих действий. Иногда отмечались реакции похожие на подростковый негативизм. Отмечалась неспособность брать ответственность за свое поведение.
У всех обследуемых были значительные трудности в межличностных отношениях, связанные с повышенной конфликтностью, изъянами в эмоционально-волевой сфере, чертами аффективной ригидности, прямой или скрытой враждебностью по отношению к окружающим.
Почти во всех случаях, независимо от интеллектуального уровня, у обследуемых отмечалось снижение критических способностей в отношении к себе, к своим поступкам.
В характере женщин сочетались разнонаправленные черты. Преобладали черты аффективной ригидности, импульсивности, в ряде случаев — отгороженность, демонстративность.
Клинические особенности обследуемых, совершивших убийства вне состояния аффекта
Группу составили 27 обследуемых.
К моменту АСПЭК возрастной диапазон обследуемых колебался от 19 до 72 лет. Наибольшее число — 18 человек (примерно 2/3) — было в возрасте от 36 до 49 лет; от 19 до 30 и от 51 до 60 было по 4 обследуемых; от 65 до 72 лет — 2 обследуемых; т. е. большинство находилось в зрелом возрасте.
В семьях 7 обследуемых среди кровных родственников был выявлен алкоголизм — шесть отцов и одна мать. Среди пьющих и непьющих отцов встречались злые и агрессивные люди — всего 10 человек. В семьях двух обследуемых выявлено по боковой линии: один не уточненный психоз и один случай шизофрении. В семьях двух обследуемых выявлено три самоубийства — двух отцов и одной матери.
Таким образом, по сравнению с первой группой, обнаружена меньшая наследственная отягощенность алкоголизмом.
Относительно 20-ти семей имеются сведения об условиях жизни обследуемых в детстве и пубертатном возрасте: плохие условия, бедность — в 9-ти семьях; удовлетворительные условия — в 11 -ти семьях; хорошие — в 1 -и семье.
Большинство обследуемых были в течение жизни физически здоровы. Лишь у 3-х в детстве, зрелом возрасте и в старости отмечены легкие черепно-мозговые травмы; у одной с детства отмечалось сноговорение, а позже редкие припадки; у одной в зрелом возрасте появилась бронхиальная астма; у одной был ревматизм, а позже гипертоническая болезнь.
У подавляющего большинства обследуемых отмечались сходные черты характера. Главными из них являлись раздражительность, возбудимость и агрессивность. Эти особенности отмечались уже в раннем детстве, но с особым постоянством — начиная со школьного возраста и в последующие годы. Помимо перечисленных особенностей, многим обследуемым были свойственны нетерпеливость, капризность, упрямство, требовательность, импульсивность. В школьные годы они часто задирали соучеников, ссорились с ними, легко вступали в драки, могли быть дерзкими и грубыми с преподавателями. Часто у них отсутствовал интерес к занятиям, обычно не возникало и других интересов. Перечисленные особенности характера часто усиливались в пубертатном возрасте. В это время 9 обследуемых начали употреблять алкоголь, курить; в состоянии опьянения и трезвыми они вступали в интимные отношения со случайными партнерами, т. е. у них возникало гебоидное поведение. У одной обследуемой были выражены истеро-шизоидные черты характера и склонность к образованию сверхценных идей бытового содержания. У трех обследуемых была обнаружена легкая дебильность, у двух из них - эретического типа. У пятерых обследуемых психологи обнаружили симптомы психического инфантилизма. Вместе с тем, есть факты, позволяющие предполагать его наличие у большинства обследуемых. К этим фактам относятся: наблюдаемая уже с ранних лет частота аномальных черт характера с повышенной внушаемостью и нередко с подчиняемостью. Частое усиление этих особенностей в пубертатном периоде, а также типичная для обследуемых форма взаимоотношений с окружающими, а позже с мужьями: постоянные ссоры, переходящие в драки (этим обследованные напоминают детей, которые неспособны к иному более зрелому способу разрешения конфликтов, чем «моторная разрядка»). Поэтому накопления эмоционального напряжения здесь не возникало, т. к. происходил его постоянный «сброс».
Среднее образование получили двое обследуемых; подавляющее большинство (16) имели неполное среднее образование, чаще всего в объеме 8-ми классов; остальные окончили 4—6 классов. Несколько обследуемых остались малограмотными. После окончания школы одна обследуемая получила высшее образование, одна — техникум, восемь — учились в ПТУ и других училищах.
В дальнейшем эти женщины работали малярами, парикмахерами, поварами, продавцами, штукатурами, прядильщицами. Около половины из них не получили никакой специальности и занимались неквалифицированным трудом. Имеющиеся в материалах дела служебные характеристики часто были отрицательными, некоторые обследуемые были уволены по инициативе администрации. Все 27 человек не стремились к повышению своего профессионального уровня.
Употребляли алкоголь сравнительно редко и в малых дозах 8 обследуемых, 12 человек часто употребляли алкоголь с пубертатного возраста и юности, остальные — с 20 лет и несколько позже. У большинства из них пьянство шло по нарастающей. К моменту АСПЭК у шести обследуемых был диагностирован хронический алкоголизм, обычно II стадии, у 7-ми — бытовое пьянство. Анализ актов АСПЭК показал, что случаев бытового пьянства было больше. Там, где устанавливался диагноз «бытового пьянства» нередко можно было диагностировать алкоголизм I и даже II стадии (в актах было отмечено, что «признаков хронического алкоголизма не выявлено», но контекст актов указывал часто на обратное).
Мужья и сожители пили интенсивнее. Более чем у половины из них обнаруживали хронический алкоголизм второй стадии. Изредка это был алкоголизма первой стадии. У всех мужей и сожителей отмечались измененные (эксплозивные) формы опьянения.
Десять обследуемых были судимы, из них 6 человек повторно, двое — трижды, четверо — дважды. Чаще всего их судили за кражи, изредка за бродяжничество, разбой, нанесение тяжких телесных повреждений.
Двое были осуждены за убийство. Сроки пребывания в ИТК составляли чаще 1,5—3 года. За убийство одна обследуемая была осуждена на 13 лет. Обследуемые неоднократно привлекались к административным взысканиям за хулиганство и появление в общественных местах в пьяном виде.
Употребление алкоголя, нередко беспорядочные половые связи, уголовно наказуемые поступки свидетельствовали о том, что среди обследуемых было много лиц с расстройствами в сфере влечений. Частое начало этих расстройств в пубертате и юности позволяет отнести ряд обследуемых к гебоидам.
Замуж обследуемые выходили в возрасте 16—23 лет. Длительно, вплоть до правонарушения (по 13—20 лет) состояли в браке 4 женщины. У остальных через несколько лет (от 1 до 6) первые браки распадались. Повторно в брак вступали немногие. Большинство имели сожителей (от 1 до 3). К моменту правонарушения состояли в зарегистрированном браке 5 женщин, а остальные имели сожителей.
Большинство обследуемых имели детей от первого брака, а потом от сожителей. По одному ребенку имели 6 женщин, по два — 7, по три 6. Трое обследуемых были лишены родительских прав.
Почти все мужья и все сожители отличались вспыльчивым характером и легко проявляли по отношению к обследуемым словесную и физическую агрессию, попросту били их. Особенно этим отличались сожители. Некоторые из них были ранее судимы, в том числе неоднократно. Обычно это были небольшие сроки лишения свободы за кражи и драки с посторонними. У трех обследуемых, совершивших в прошлом преступления, были судимы и их сожители. Агрессивное поведение мужей и сожителей в отношении обследуемых отмечалось в пьяном виде, часто во время совместных выпивок. Брачные партнеры, особенно сожители, могли во время нападений на обследуемых проявить жестокость, но обычно ее не было. Дело в том, что большинство обследуемых тотчас сами отвечали агрессией и не уступали в этом мужчинам. При этом нередко они били мужчин попавшимися под руками предметами и сами «переходили в наступление». Поэтому и мужья, и сожители относились к агрессивным поступкам обследуемых с опаской и порой оставляли «поле битвы» первыми. Относительно редко поводом к агрессии мужчин по отношению к обследуемым служило воровство ими вещей и продуктов.
Социальная адаптация к моменту убийства была утрачена у 14-ти обследуемых (из них у одной в связи с соматической болезнью), у 6-ти она была резко снижена, у 5-ти — сохранена. В 2-х случаях сведений не было. Что касается мужей и сожителей, то во всех случаях, где имелись сведения, социальная адаптация была утрачена или резко снижена (эпизодические случайные заработки).
По имеющимся сведениям у 11 обследуемых уровень жизни к моменту правонарушения определялся нищетой (из них двое были «бомжами»), а у 9-ти — бедностью. Лишь у одной были хорошие материальные условия. Об остальных 7-ми сведений нет. К моменту убийства семь обследуемых имели мужей, а 21 — сожителей.
Почти все убийства были совершены обследуемыми в состоянии алкогольного опьянения. Дозы принятого алкоголя варьировали от 100—150 мл до 200, 300 и даже 500 мл водки или самогона. В большинстве случаев возникала легкая степень опьянения, реже — более тяжелая. Почти ни у кого из обследуемых не было отчетливых нарушений координации движений.
Чаще всего убийство происходило вечером, во время распития спиртного. Начиналась перебранка, переходящая затем в драку. Кто являлся инициатором начавшейся ссоры, в большинстве случаев сказать трудно, т. к. непосредственных свидетелей обычно не было. Скорее это были мужья, если судить по прошлым дракам. Обследуемым, как правило, нужно было немного (поданным АСПЭК), чтобы предпринять ответную словесную и физическую агрессию. Орудием убийства чаще всего был кухонный нож (18 случаев). Обычно наносился 1 удар, изредка 2—3, лишь в одном случае было 13 ударов. В двух случаях использовалось несколько ударов топором, в двух потерпевшие были затоптаны, еще в двух — удушены в состоянии пьяного сна, в одном был использован табурет, в одном — кочерга и нож, в одном — костыль. Один муж был убит наемным убийцей.
Во время АСПЭК обследуемые жаловались на плохой сон, головные боли, утомляемость, раздражительность. Обычно наблюдалось пониженное настроение, связанное с происшедшим, с пребыванием в СИЗО и с судебной ситуацией. Отношение к потерпевшим было различным. Часть обследуемых жалела убитых, но всегда обвиняла их как в прошлых избиениях, так и в том, что они в данном случае начали драку первыми, в связи с чем пришлось защищаться. Обвиняли потерпевших в угрозах убийства. Подтверждали свои слова тем, что потерпевшие держали в руках нож, который они успели перехватить. Указывали на то, что действия потерпевших в момент правонарушения вызвали у них злобу, а иногда и ярость. В последующем жалость к убитым испытывали редко, т. к. считали себя правыми. В ряде случаев правонарушения обследуемые замывали кровь на полу, выбрасывали нож.
Во время АСПЭК у некоторых женщин наблюдались защитные формы поведения, отмеченные также в некоторых заключениях психологов. Последние обнаружили симптомы фрустрации, не достигавшие глубины аффекта лишь у двух обследуемых. Отмечалось, что способ реагирования обследуемых в момент правонарушения не противоречил привычным формам их поведения.
Обследуемым были установлены следующие диагнозы: акцентуированные черты характера возбудимого типа — 3; психопатия возбудимого типа — 1; психопатия истеро-возбудимого типа — 4; остаточные явления органического поражения ЦНС — 4; хронический алкоголизм — 6; простое алкогольное опьянение — 3; олигофрения — 4; остаточные явления сосудистого заболевания после перенесенного инсульта с умеренным интеллектуально - мнестическим снижением — 1; психически здорова — 2.
27 обследуемых были признаны вменяемыми. Одна (с диагнозом «Олигофрения в степени выраженной дебильности») была признана невменяемой. Во всех случаях, где был диагностирован хронический алкоголизм, было рекомендовано принудительное лечение от алкоголизма в случае осуждения.
