Сайт по юридической психологии
Сайт по юридической психологии

Классики юридической психологии


 
Владимиров Л.Е.
Учение об уголовных доказательствах. Харьков, 1881.
 

УБИЙСТВА ЛИЦ БЛИЖАЙШЕГО ОКРУЖЕНИЯ


Убийство мужа наемником

 

Наблюдение № 8

П. — 30-ти лет. Обвиняется в убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больнице от 25 декабря 1998 г. Акт № 1031.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: психически больных в роду не знает. Отец с семьей не живет. Сведений о нем не имеет. Мать имеет среднее образование, работает сторожем-вахтером (г. Анапа), характеризуется дочерью как скрытная. Испытуемая росла и развивалась правильно, в развитии от сверстников не отставала. Тяжелые соматические заболевания в раннем детстве отрицает. Училась в общеобразовательной школе удовлетворительно, окончила 10 классов. По сведениям матери, окончила музыкальную школу по классу фортепиано, медицинское училище, затем Волгоградскую высшую школу милиции. В период учебы вышла замуж. После окончания училища вместе с мужем проживала в г. N. Непродолжительно работала следователем. С 1995 г. работает в таможне в должности старшего инспектора райотделения дознания. Из производственной характеристики: поручения по роду службы выполняла качественно и в срок, как работник — безынициативная, несамостоятельная, не всегда исполнительная, профессиональные знания слабые. По характеру груба, не выдержана, о себе высокого мнения, не подтвержденного реальностью, склонна ко лжи, на критику реагирует болезненно, выводов не делает. Из-за отрицательных черт характера неоднократно возникали конфликтные ситуации, как с руководством отдела дознания, так и других отделов таможни. На учете у психиатра и нарколога не состоит. Лечилась от бесплодия. По показаниям врача, у нее выявлен хронический воспалительный процесс, получала симптоматическое лечение в условиях стационара (ранее был медицинский аборт). Детей в браке не имеет. Со слов испытуемой проживала с П. с. 1990 по 1998 г. Брак зарегистрирован в 1993 г. Год назад они разводились. С ее слов, оба хотели иметь детей, она была удручена бесплодием, часто плакала, муж предложил развестись, но брачных отношений не прекратили. Через год зарегистрировали брак вновь. По показаниям свидетелей, испытуемая и ее муж в присутствии других вели себя корректно, не грубили, скандалов не устраивали, производили положительное впечатление. Муж испытуемой говорил про жену, что она умная, знает все законы (в школе милиции была отличницей), но ей не хватает практики. Последние 1,5 года они спали врозь. П. жаловался знакомым, что дома ему плохо, с женой конфликты, детей нет. Не спешил домой, не хотел идти туда, говорил, что дома нет будущего, опять будут скандалы. У него с женой был скандал (какая-то «женская истерика»). Также намеревался решить свои проблемы сам, говорил, «что уже все решил». У обоих супругов были внебрачные связи, о чем они оба знали. По показаниям испытуемой, у ее мужа была женщина, к нему приходил ее муж со скандалом. Она к этому отнеслась спокойно. Сама она не отрицала, что встречалась с другими мужчинами, встречи были по обоюдному согласию, носили кратковременный характер. Последние 2 года она встречалась с Р. Имела ключ от его квартиры. Р. характеризует испытуемую: умная, сильная личность, любит читать, знает кулинарное дело, всегда следит за собой — сделала себе операцию на грудных железах, чтобы грудь казалась выше. Из показаний других мужчин: была навязчивой, сама говорила о встречах, на второй день были в близких отношениях. С помощью видеокамеры снимала совершаемые с ней половые акты и позже показывала их другим мужчинам. О муже говорила плохо, просила достать ей пистолет, называла его нецензурно, говорила, что он ей надоел, что жить с ним не будет. «По характеру расчетливая, бессердечная. Говорила, что всегда добивается своего любыми путями и средствами. Скупая. Навязчиво говорила о покупке тряпок, косметики (купить или дать денег). Не скрывала, что много мужчин. Говорила, что с мужем спят врозь, что беременность ей не грозит. В городе N жить не хотела, т. к. нет привлекательных людей, нет богатых. Хотела жить в гг. Ярославле, Москве». Кому-то говорила по телефону: «Приезжай скорее, этот толстый уродец меня совсем задолбал». Сожитель ее знакомой показал, что от своей Насти слышал, будто муж бьет П., та пыталась вызвать милицию, но муж их отменял, представляясь сотрудником ФСБ. Однажды он видел испытуемую с синяком. После смерти П. «Настя в разговоре с ним сказала, что П. повезло, она избавилась от мужа». Мать испытуемой сообщила, что в семье дочери периодически возникали скандалы, связанные с поведением мужа. Мать потерпевшего характеризует испытуемую замкнутой, не поддерживающей связей с родственниками ее сына, с мужем разговаривала сухо. Из показаний других свидетелей: не любила своего мужа, желала, чтобы он ушел куда-нибудь, называла его «противным». Муж испытуемой хотел продать квартиру, разделить деньги пополам, она была против, не хотела отдавать квартиру и не хотела ее делить. Деньги у них были врозь. Из материалов уголовного дела известно, что П. с целью совершения убийства мужа ввела в заблуждение своего знакомого М., вызвала его из Анапы в г. N, где, разработав план и снабдив М. орудием преступления, организовала убийство П. М. приехал в дом, где жил потерпевший, вызвал его по телефону домофона в подъезд, с целью убийства нанес ему удар бутылкой шампанского по голове и множественные удары ножом в различные части тела. От полученных ранений П. скончался. Его труп с множественными колотыми ранами в различных частях тела был обнаружен на лестничной площадке 2-го этажа дома. В ходе следствия испытуемая отрицала свою причастность к убийству мужа. М. признал свою вину, подробно рассказал об обстоятельствах дела. Он не знал о том, что убивает ее мужа. П. убедила его, что создалась безвыходная ситуация, говорила о шантаже, вымогательстве денег, изнасиловании, убедила в необходимости убить потерпевшего. Он действовал по разработанному ею плану. После содеянного уехал из города N. в город Москву на машине, нанятой П.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Соматоневрологичекое состояние: без патологии.

Психическое состояние: понимает цель проводимого обследования. Жалоб на психическое здоровье не предъявляет, психически больной себя не считает. Контакт в беседе с ней формальный. На многие вопросы, даже отвлеченного от ситуации характера, отвечает: «Не знаю» (например, на вопрос о ее успеваемости в школе милиции). Отрицает свою причастность к убийству П. По поводу признательных показаний, М. ответила: «Не могла поверить, что он говорит правду... Как он мог пойти и убить». Своего мужа характеризует мягким, добрым человеком, хорошим специалистом, у них были взаимные чувства, они намеревались продолжать совместную жизнь, она была согласна родить ребенка с помощью метода имплантации, муж копил деньги на это. При расспросе о личностных особенностях сообщила, что любит серьезную музыку, произведения Булгакова, стихи Пастернака. На работе старалась ответственно выполнять порученное дело, служебное положение ее устраивало. Они с мужем хотели переехать в г. Москву, эта инициатива принадлежала ей. Называет себя ранимой, легко обидчивой. Дважды в состоянии повышенного волнения у нее пропадал на несколько дней голос, затем восстанавливался без лечения. Считает, что окружающие воспринимают ее неправильно, некоторые формы поведения они оценивают отрицательно. Она скрывает свою ранимость и незащищенность. Следственную ситуацию оценивает правильно. Понимает, что она «главная подозреваемая» и будет осуждена, Не сможет доказать свою невиновность, у нее нет будущего, т. к. в условиях заключения «ей не выжить», «слишком гордая и вольная». Переживает за исход дела. Говорит, что, находясь в камере, часто плачет. Эмоциональные реакции адекватные. Нарушений мышления, памяти, психотических расстройств не выявлено.

При психологическом обследовании испытуемая заняла позицию, полностью исключающую возможность предполагать ее участие в правонарушении, поэтому оценить влияние ее личностных особенностей на ее поведение в момент содеянного не представляется возможным. Тем не менее, необходимо отметить следующие личностные особенности испытуемой: личность незрелая, дисгармоничная, уязвимая в ситуациях, связанных с давлением обстоятельств, требований жизни. Проблемы социальной адаптации испытуемая решала лучше, чем проблемы в семейных отношениях. Для нее характерен смешанный тип реагирования: сдержанность, сверхконтроль сочетаются с раздражительностью, подозрительностью, скрытой враждебностью по отношению к окружающим. Уровень эмоциональной напряженности у испытуемой высок, негативные эмоции преобладают, накапливаются, испытуемая склонна к фиксации на недостатках близких людей, может жалеть себя, использовать болезнь, как уход от непомерных притязаний и неудач, связанных с неспособностью их реализовать. Несмотря на тяжеловесность и дисгармоничность внутреннего мира, внешне испытуемая может быть артистичной, легко вживается в разные роли, стремится нравиться окружающим, скрывая эгоистическое устремление, эмоциональную отчужденность, крайнюю индивидуалистичность жизненных установок. Психологические проблемы недостаточно осознаются, эмоциональное напряжение может проявляться в виде соматических расстройств. Испытуемая склонна к построению аффективно заряженных, ригидных концепций, способна оказывать тонкое психологическое воздействие в своих интересах, т. к. хорошо присоединяется и ведет собеседника.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что П. в момент совершения указанных противоправных действий каким-либо хроническим психическим заболеванием не страдала, как и не страдает им в настоящее время. Психически здорова. В момент совершения противоправных действий П. в каком-либо болезненном расстройстве психической деятельности не находилась, ее поведение строилось с учетом ситуации и не обнаруживало объективных признаков каких-либо психотических расстройств. По своему психическому состоянию в момент совершения противоправных действий П. могла в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, ее следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. По своему психическому состоянию в настоящее время П. в принудительных мерах медицинского характера не нуждается. Клинических признаков хронического алкоголизма у нее не выявлено, в принудительном противоалкогольном лечении она не нуждается.

Во время судебного заседания П. вела себя внешне спокойно. Отказалась от последнего слова. Когда огласили приговор — 9,5 лет лишения свободы, она лишь усмехнулась и молча вышла из зала судебного заседания.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

П. является личностью шизоидно-истерического круга со склонностью к образованию сверхценных идей и, возможно, к половым извращениям. Обращает на себя внимание выраженный моральный дефект П. Среди всех женщин данной группы П. — единственная действовавшая из корыстных побуждений.

 

 

Неоднозначная оценка психологами аффективного состояния обследуемых в момент совершения ими правонарушений

 

Наблюдение № 9

Р. — 44 года. Обвиняется в убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 30 ноября 1999 г. Акт № 1174.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Родилась третьим ребенком. С детства росла несообразительной, нерасторопной. Сверстники подсмеивались над ней. Обучалась по программе вспомогательной школы, окончила 8 классов, затем выучилась на маляра. В 20-летнем возрасте вышла замуж, с мужем жили плохо. Ни муж, ни она внимания семье не уделяли, у каждого была своя жизнь. К этому времени испытуемая стала употреблять спиртные напитки. По ее словам, «загуляла», стала встречаться с другими мужчинами. Муж не устраивал ее как сексуальный партнер. Вскоре брак распался. В это время работала маляром. Выполняла другие малоквалифицированные виды труда. В 1990г. познакомилась со своим вторым мужем (потерпевшим) в больнице (был инвалидом детства в связи с хромотой). Сразу же он понравился. «Уж очень был красив». Сошлись с ним. Прописала его в своей квартире. В 1991 г. родила дочь. Однако, муж дал дочери только свое отчество объясняя это тем, что она сможет получать побольше денег, как мать-одиночка. Сам муж вел паразитический образ жизни, нигде не работал, ни к чему не стремился. По характеру был злым, жестоким, агрессивным. Дочь его боялась и вскоре испытуемая отвезла ее к родственникам в г. Ярославль и больше воспитанием дочери не занималась. С мужем стали жить плохо, т. к., по ее словам, он неоднократно приводил домой других женщин, избивал их, за что одна из них привлекла его к уголовной ответственности. В тот период ему устанавливали диагноз: «Хронический алкоголизм 2 стадии». Муж также неоднократно избивал и испытуемую, требовал у нее денег на спиртное, дебоширил, гонялся с топором. Продолжала с ним жить, т. к. с одной стороны боялась его, а с другой — надеялась на лучшее. Старалась всячески угодить мужу, «Ходила за ним, как за ребенком, купала, самогонки всегда наливала, собирала пустые бутылки, обменивала на деньги». Однако, ее заботливое отношение к нему никак не отражалось на поведении мужа: оставался злым, бил ее чем попадя (молотком по спине, разделочной доской по зубам). Старался ее переделать, говорил: «Ты у меня матерая будешь: я медведя выучил и тебя выучу». Последние 2—3 года, в связи с постоянными конфликтами в семье, испытуемая стала более раздражительной, крикливой, стала замечать это. Вместе с тем стала чаще выпивать с мужем. Перестала жаловаться на него в милицию, т. к. «бесполезно». Иногда срывалась, кричала на мужа, за что подвергалась избиениям. В 1998 г. привлекалась к административной ответственности за хулиганство. Из материалов уголовного дела известно, что Р. 29 сентября 1999г. в состоянии алкогольного опьянения набросила на шею Я. (своему мужу) капроновую накидку, скрученную в виде шнура, затянула ее, завязала на один узел, в результате чего Я. скончался. В ходе следствия испытуемая свою вину признала полностью. Пояснила, что муж постоянно издевался над ней. В тот день приобрел чай, купил бутылку водки. Она выпивала вместе с ним. После выпитого, муж стал буйствовать, бить ее. Когда стал засыпать, решила его убить. Почувствовала себя усталой. Уснула. Утром увидела, что Я. мертв. Напугалась, сбросила его с кровати. Ушла на работу. Долгое время боялась приходить в квартиру, ночевала у случайных знакомых. Затем написала явку с повинной.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено следующее.

Физическое состояние: выглядит старше своих лет. Кожные покровы дряблые, морщинистые. Пониженного питания. В легких дыхание жесткое. Единичные сухие хрипы. Тоны сердца ясные, ритмичные. АД 110/80 мм рт. ст. Живот мягкий, безболезненный. Нервная система: рассеянная неврологическая микросимптоматика.

Психическое состояние: одета неряшливо, брюки расстегнуты. В начале обследования держится скованно, сидит сгорбившись, грызет ногти. Настроение неустойчивое, жалуется на головную боль, плохую память. Речь бедна словами, построена из простых фраз. Общий запас знаний и представлений об окружающем крайне ограничен. Мышление конкретное. Обобщения и понятия не доступны. Не может толково рассказать о работе. На вопрос врача «Какие бывают краски?», отвечает: «Белые, красные, бурые». На вопрос «Как они еще могут различаться, кроме цвета?», отвечает: «Ярко-желтые». Во время экспертизы и в т. ч. при психологическом исследовании продуктивность психической деятельности значительно ниже нормы. Внимание с узким объемом, неустойчивое. Уровень мыслительных операций значительно снижен. Особенно затруднена синтетическая мыслительная операция. Она практически была не способна самостоятельно найти общее между понятиями, не могла сопоставить и связать между собой картинки, объединенные общим сюжетом. Были снижены результаты механического и мыслительного запоминания. «Пиктограммы» вообще не могла выполнить. «Запоминания по методу Леонтьева» выполнила лишь при интенсивной помощи психолога. Говорила, что круг и треугольник различаются углами, реку и озеро называла притоками, впадающими в Волгу. Путалась во временах года. Настаивала, что сначала идет лето, потом весна. Не могла назвать времена года в обратном порядке. Отмечалась заметная фиксация на взаимоотношениях с мужем, на ситуации правонарушения. Отношение к мужу носило двойственный характер: то заявляла, что мужа она ненавидела, готова была его прибить, то через некоторое время говорила, что была привязана к нему, любила его, муж любил вкусно поесть и выпить, «из кожи лезла, чтобы ему угодить (ходила на базар, собирала отбросы по контейнерам, когда вообще нечего было есть, подрабатывала, чтобы купить сигареты мужу), а он в благодарность за это гонялся за ней с молотком, топором, она едва успевала спрятаться от него в туалете, «повышибал все зубы». Последнее время муж часто повторял, что она ему надоела: «Убить тебя что ли?». Накануне своего дня рождения, 29 сентября, выпросил в собесе пачку чая, продал этот чай, купил самогон, собирался праздновать. Она в этот день работала, устала, «надышалась краски», чувствовала разбитость. Однако, муж сразу потребовал к себе внимания, велел его выкупать, затем собрать на стол. Старалась ни в чем не перечить, но он все равно был недоволен, орал на нее. Велел перетащить еду и выпивку в комнату, чтобы он мог лежать и смотреть телевизор. Все время требовал что-то: то курить, то погладить его, то поцеловать, то прижать, а если что-то не так, бил по спине. По ее словам, она выпила немного. Сильно пьяной себя не чувствовала. С какого-то момента стала ждать, когда муж уснет. Чувствовала к мужу ненависть, хотелось кинуться на него. Однако боялась. Что ее толкнуло на убийство, она сказать не может. Помнит, как взяла платок, как накинула его на шею мужу и завязала. Потом не могла уснуть, а может и спала какое-то время. Утром скинула мужа с кровати, «чтобы ничего не испачкал». В последующие дни продолжала бояться мужа, хотя знала, что он мертв. Прислушивалась у дверей квартиры, не зашевелится ли он. Жила у знакомых. Когда все же решилась зайти в комнату, увидела труп, вызвала милицию. По ее словам, хотела что-нибудь соврать, придумать, но ничего не успела. Считает, что поступила правильно, Не может, в достаточной степени, оценить юридическую и социальную значимость содеянного. Оправдывает свои действия. Начинает стереотипно перечислять те издевательства, которые «творил над ней муж». При уточняющих вопросах или при решении трудных заданий легко дезорганизуется. Психическая деятельность становится хаотичной, уходит от ответов или начинает переспрашивать, или замолкает. Критические способности, в оценке содеянного, снижены.

При психологическом исследовании выявлено существенное снижение интеллектуально-мнестических возможностей испытуемой. Снижена умственная работоспособность, показатели памяти. Испытуемой практически недоступно осмысленное запоминание. Уровень мыслительных операций снижен до конкретно-ситуационного и даже перцептивного уровня. Особенно нарушена синтетическая функция мышления. Крайне ограничена общая осведомленность. Речь олигофазична, неграмотна, с множеством речевых штампов. Анализ ситуации правонарушения показывает, что испытуемая длительное время жила в психотравмирующих условиях. Ее личностные особенности (покорность, внушаемость, зависимость), а также ограниченные интеллектуальные возможности не позволяли испытуемой найти социально приемлемый выход.

Ретроспективно заключение второго психолога. Длительное время обследуемая жила в условиях психотравмирующей ситуации, которую не могла разрешить из-за личностных особенностей и интеллектуально-мнестического снижения. Отношения с мужем строились у обследуемой на уровне глубинных влечений (сексуального и материнского). Она была зависима от мужа как источник удовлетворения ведущих потребностей. На этом фоне у испытуемой шло накопление переживаний, связанных с агрессивным поведением потерпевшего. В день правонарушения угрозы мужа в адрес обследуемой были прямыми и однозначными, вызвали рост аффективного напряжения, которое недостаточно осознавалось, поэтому обследуемая не могла описать его проявления при проведении экспертизы. Противоправное действие было следствием аффективной разрядки и сопровождалось снижением способности осознавать характер содеянного. Состояние постаффективной разрядки сопровождалось усилением аффекта страха, который определял поведение обследуемой (сбросила с кровати труп мужа, но больше недели боялась, что он жив). Чувство облегчения обследуемая испытала позднее, когда созналась в содеянном.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Р. страдает врожденной умственной отсталостью (олигофренией) в степени умеренной дебильности. В пользу указанного диагноза свидетельствуют данные анамнеза об отставании ее в психическом развитии с детства, в связи с чем она обучалась по программе вспомогательной школы, обнаруживала низкий уровень социальной адаптации. При настоящем психолого-психиатрическом исследовании выявлены существенное снижение интеллектуально-мнестических функций, снижение работоспособности, внимания, продуктивности психики в сочетании с ослаблением критических способностей. Ограниченные интеллектуальные возможности в сочетании с личностными особенностями (послушностью, внушаемостью, зависимостью) не позволяли испытуемой в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими (ст. 22 УК РФ). В каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности психотического уровня, в том числе в состоянии патологического опьянения Р. не находилась. В момент совершения правонарушения находилась ли Р. в состоянии аффекта, фрустрации, психолог сказать не может, так как уровень рефлексии и самоанализа существенно ограничен и не позволяет оценить эмоциональное состояние, которое испытуемая в момент правонарушения могла переживать. Хроническим алкоголизмом Р. в настоящее время не страдает. Обнаруживает бытовое пьянство. В отношении инкриминируемого ей деяния Р. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. В принудительных мерах медицинского характера в настоящее время Р. не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

Р. можно отнести к торпидному варианту олигофрении в степени «умеренной» дебильности. Данные психологического исследования позволяют думать, что дебильностъ Р. колебалась между легкой и средней степенями. Исследование интеллектуальных способностей Р. по тесту Векслера помогло бы уточнить степень ее дебилъности. Как у всех олигофренов, у Р. был выражен психический инфантилизм, кроме того, ей было свойственно отчетливое повышение сексуального влечения. Инфантилизм и повышенное либидо делали Р. зависимой от мужа и тем способствовали проявлениям вовне ее внушаемости и покорности. Постоянная психотравмирующая домашняя обстановка, в которой Р. проживала в течение 9 лет, повлекла за со собой (в последнее перед правонарушением время) несвойственную ей ранее возбудимость, что можно расценить, как личностный сдвиг.

Убийству предшествовали астенизирующие факторы: работа с утра вплоть до вечера, возможно, на холоду — красила окна в зимнее время; интоксикация летучими веществами, прием алкоголя.

Обстановка, непосредственно предшествующая правонарушению была аффектогенной — неоднократные в тот вечер угрозы Я, которые в прошлом осуществлялись жестоким образом. О наличии у Р. отчетливого эмоционального напряжения в тот период времени свидетельствует ее реакция на алкоголь: «пила как воду, опьянения не чувствовала». Непосредственно перед убийством Р. испытывала «ненависть и страх». После содеянного «не могла уснуть, а может быть спала какое-то время» (данные акта); «последовательность своих действий во время правонарушения повторить не может» (акт психолога). Возможно, эти данные свидетельствуют об изменении ясности сознания Р. в момент правонарушения.

Затруднения в квалификации первым психологом эмоционального состояния Р. в момент совершения убийства, возможно, были связаны с тем, что задаваемые по этому поводу вопросы не были рассчитаны на человека, страдающего олигофренией. Попросту они были для Р. непонятны. Так думать позволяют сообщенные обследуемой психологу сведения о предшествующем поведении мужа. Относящиеся сюда факты конкретны и понятны.

 

Наблюдение № 10

Н. — 45 лет, обвиняется в убийстве. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 27 июня 2000 г. Акт № 657.

Из материалов уголовного дела, со слов самой испытуемой известно: сведение о наследственности сообщить не может. Отец по национальности белорус, воспитывался в детском доме, мать — русская «из деревни». До 20 лет проживала с родителями в Казахстане, где закончила 8 классов. Профессии не имеет, работала рабочей. В 1975 г. с родителями переехала в Костромскую область по месту жительства родственников матери. В Мантуровском районе вышла замуж за молдаванина. Муж испытуемой Н. — 1955 г. рождения — в 1975 и 1985 гг. лечился в Костромской областной психиатрической больнице с диагнозом «Шизофрения», поступал на лечение с психотическими, галлюцинаторно-бредовыми расстройствами, был агрессивен. Выписывали с улучшением (и/б № 11237/75 г., 567/85 г). В браке испытуемая родила семерых детей, один ребенок умер от воспаления легких и менингита. Работала уборщицей в клубе, в лесничестве. Тяжелыми соматическими заболеваниями не болела. На учете у психиатра и нарколога не состоит. Алкоголем не злоупотребляет. Ранее не судима. Из материалов уголовного дела известно, что 4 мая 2000 г. около 22 ч, находясь у себя дома в п. Попово Мантуровского района и, будучи в состоянии алкогольного опьянения, по предварительному сговору со своим сыном Н. и дочерью Н. (умственно отсталые), с целью убийства поясом от плаща, задушили, находящегося в беспомощном состоянии в связи с алкогольным опьянением мужа испытуемой Н. Труп потерпевшего положили на тележку и втроем увезли к автодороге, сбросили в речку. В ходе следствия испытуемая показала, что проживает с мужем, двумя несовершеннолетними детьми и дочерью Полиной (признана невменяемой с диагнозом «Олигофрения в степени имбецильности»). С мужем они жили плохо, он систематически издевался над ней и детьми, часто избивал ее, она неоднократно обращалась в милицию, но меры к нему приняты так и не были. С 1997 г. ее муж систематически злоупотреблял спиртными напитками, заболел венерической болезнью — сифилисом. В течение последних 3-х лет бил всех членов семьи, недавно избил ее мать. Все дети — от старшего, до младшего — ненавидели его. У мужа был шестизарядный пистолет; и, он постоянно говорил, что убьет их, если при скандалах они захотят звонить в милицию. Муж пропивал деньги, заработанные в колхозе, денег ей не давал. Она предупреждала мужа, что подаст на алименты, в ответ тот говорил, что она «получит пулю в лоб». Она его боялась, поэтому не жаловалась. Однажды, по заявлению дочери Полины, приходил участковый, составлял какой-то протокол. 4 мая 2000 г. муж с утра был пьяным, утром бил ее, схватил за палец руки и хотел сломать. За нее заступился сын, она хотела позвонить от соседки в милицию, но не дозвонилась. Ушла на работу. Вечером муж пришел с работы домой, был пьяным. Затем попросил водки, и она дала ему 3 бутылки. Эту водку муж с сыном Сергеем выпили. Она выпила с ними 50 г. Около 18ч между ней и мужем произошла ссора на почве его пьянства. В этот вечер муж избил ее, дочь Полину ударил кулаком по голове, ударил сына Сергея, который стал за них заступаться. Около 22 ч муж из-за сильного опьянения уснул, затем проснулся и лег спать в прихожей дома. Когда он заснул, она решила его убить, о чем сообщила сыну Сергею и дочери Полине. Сын сначала отказывался, говорил, что «жалко», но после слов матери: «А меня не жалко, когда он надо мной издевается?», согласился. С целью убийства она взяла пояс от своего плаща, связала мужу шею, стала тянуть за один конец, а другой передала сыну Сергею, Полина стала тянуть вместе с Сергеем за другой конец. Через 15 мин убедились, что он мертв. Втроем загрузили его на тележку и увезли к реке, сбросили там. Сами вернулись домой. Мужа ей не жалко, ей надоело, что он систематически издевался над ней и детьми, и она решила его убить. О помощи просила только Сергея, а дочь сама стала тянуть с братом за другой конец пояса. Из показаний С. (жены сына испытуемой), Н. (потерпевший) часто бил своих детей, жену, тещу и в алкогольном опьянении, и в трезвом состоянии. Дети его не любили. С женой они жили плохо, сам Н. спал в теплице, сделанной у дома; детей запугивал пистолетом.

При амбулаторном обследовании установлено.

Соматоневрологическое состояние: без патологии.

Психическое состояние: понимает цель проводимого обследования. Контакту доступна. На вопросы отвечает по существу. Настроение понижено, при расспросе о содеянном, плачет. Об обстоятельствах дела рассказывает в соответствии с ее показаниями в материалах дела. Сообщила, что муж по характеру был агрессивным, жестоким, избивал ее и детей, злоупотреблял спиртными напитками, пропивал деньги. В 1997 г. уехал на заработки, на прииски. Его не было 3 месяца, после возвращения обнаружила, что он болен сифилисом, по поводу чего она лечилась, в течение 2-х лет наблюдалась врачом. Обследовались также и дети. В связи с этим с 1997 г. прекратила с ним брачные отношения. В последние годы из-за конфликтных отношений в семье у нее преобладало пониженное настроение, испытывала к мужу неприязнь, но мыслей об его убийстве не возникало. В день содеянного муж был пьян, в этот день дрался, ударил И-летнего ребенка «по почкам», снял с дочери шубу, когда та пыталась убежать к бабушке, был зол. Говорит, что «задушить мужа ее подтолкнула Полина», которая во время распития спиртного сказала ей: «Задуши его, он издевается». После ее слов «решилась». Свои действия помнит. После того, как труп перевезли из дома, «было облегчение», легла спать и заснула. Утром чувствовала себя «как обычно». На момент обследования жалуется на тоску, плохое настроение, головную боль, часто плачет, скучает по детям. Такое состояние возникало после ареста. Интеллект низкий, речь плохо развита, затрудняется выразить свои мысли, интересы ограничены. При экспериментально-психологическом исследовании выявлено снижение умственной работоспособности и продуктивности интеллектуальной деятельности при достаточно существенных ограничениях интеллектуальных возможностей, снижение критики и прогностической функции мышления.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, Н. обнаруживает признаки врожденной умственной отсталости (олигофрении) в степени дебильности. На это указывают данные анамнеза и настоящего клинического и психологического обследования, выявившие у нее низкий общеобразовательный уровень, отсутствие профессиональных навыков, сниженные познавательные интересы, существенные ограничения интеллектуальных возможностей, снижение критики в оценке содеянного, снижение прогностической функции мышления. Выявленная у Н. умственная отсталость с существенным ограничением интеллектуальных возможностей, снижением критики и снижением прогностической функции мышления в момент совершения противоправных действий лишала Н. возможности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Выявленное психическое расстройство не исключает вменяемости Н. При настоящем клиническом обследовании у Н. выявлены также признаки временного болезненного расстройства психической деятельности в форме реактивного невротического субдепрессивного состояния, не достигающего степени психоза. По своему психическому состоянию в настоящее время Н. может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, может правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания. В случае осуждения в местах лишения свободы Н. нуждается в амбулаторном принудительном наблюдении и лечении у психиатра с учетом ее склонности к реактивным образованиям, в субъективно трудных для нее ситуациях. Анализ материалов дела и беседы с испытуемой показывает, что в период правонарушения в состоянии физиологического аффекта она не находилась. Ее поведение было без признаков выраженной дезорганизации деятельности. Испытуемая не указывает на какое-либо внезапное, остро травмирующее обстоятельство, которое могло бы принести к резкому росту эмоционального возбуждения. Она сохраняла адекватный речевой контакт с детьми, выполняла последовательность действий, требующих постановки промежуточных целей. Двигательная разрядка была дозированной, целенаправленной. О характерной постаффективной разрядке с явлениями вялости, апатии испытуемая не рассказывает.

При ретроспективном анализе акта АСПЭК весной 2001 г. на конференции врачей больницы, эксперты согласились с тем, что до того, как Н. предстанет перед судом, ей необходимо провести терапию антидепрессантами, возможно, в сочетании с транквилизаторами.

При ретроспективном анализе акта психологическое обследование выявило следующее: интеллектуальный уровень снижен, отмечаются признаки недоразвития речи, круг интересов ограничен. Снижена прогностическая функция мышления и критические способности. Отмечались признаки снижения умственной работоспособности. Личность — незрелая, пассивно-подчиняемая, не склонна к стеническим формам реагирования.

В момент совершения правонарушения обследуемая находилась в состоянии аффекта, который возник на фоне длительно существовавшей психогенной ситуации, попытки выхода из которой были безуспешными. Из-за особенностей личности обследуемой (тормозный тип реагирования, признаки интел-лектуально-мнестического снижения, в том числе снижение прогностической функции мышления и критических способностей); особенностью протекания аффекта было то, что он возник в ситуации взаимной индукции у членов семьи, страдавших от агрессивных действий потерпевшего. О глубине аффективной реакции у обследуемой можно судить по динамике постаффективной разрядки — она сопровождалась чувством облегчения и последующим сном, т. е. была достаточно выраженной.

Сопоставление признаков аффективного реагирования Н. и Р. (В порядке предположения).

Феноменология аффекта скудна. Аффект протекает не по типу взрыва накопившихся ранее заблокированных побуждений, а по типу «плоского, разлитого аффективного фона», на котором совершается правонарушение. О том, что в основе противоправных действий лежат механизмы аффективного отреагирования можно судить по особенностям постаффективной разрядки, чем по картине самого аффекта. У Н. постаффективная разрядка была выраженней, сопровождалась чувством облегчения и последующим сном. У Р., наоборот, она сопровождалась усилением аффекта страха, который сохранялся в течение нескольких дней. Чувство облегчения обследуемая испытала в момент, когда созналась в совершении правонарушения. В последнем случае постаффективная разрядка протекала атипично.

 

Убийства, совершенные обследуемыми после смерти мужей-истязателей или развода с ними

 

Наблюдение № 11

Ж. — 46 лет. Обвиняется по ст. 111 ч. 4 УК РФ — умышленное нанесение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшей. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 12 октября 2000 г. Акт № 874.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой, из истории болезни Костромской областной психиатрической больницы за 1991г. № 423 известно: сын страдает олигофренией в степени дебильности, по характеру вспыльчивый, судим. Среди других родственников психически больных нет. С детства испытуемая формировалась тревожной, ранимой, тяжело переживала обиды, могла по долгу плакать, всегда была чрезмерно зависима от чужого мнения. Во избежание ссор старалась не перечить близким, окружающим. В дошкольных учреждениях была тихой, послушной. В школу пошла с 7 лет, училась удовлетворительно, ровно по всем предметам. Ничем особым в классе не выделялась. Дублировала 6 класс из-за перенесенной в тот период болезни Боткина. В 13-летнем возрасте была сбита машиной. По словам испытуемой травма сопровождалась потерей сознания, рвотой, лечилась в стационаре. Диагностировали сотрясение головного мозга. В возрасте 21 года вышла замуж. Муж относился к ней хорошо, однако, она разошлась с ним, т. к. встретила и полюбила другого человека. Родила ребенка, страдающего олигофренией. По словам испытуемой, у нее всегда очень болезненно протекала менструация. В предменструальный период чувствовала сильную слабость, утомляемость, разбитость, снижалось настроение, иногда появлялась раздражительность. Такое состояние продолжалось несколько дней. Во втором браке, со слов испытуемой, она была несчастной. Вскоре после начала совместной жизни муж стал злоупотреблять спиртными напитками, к тому же он отличался возбудимыми, эксплозивными чертами характера. В опьянении налетал драться, бил кулаками и ногами. Проживая с ним, испытуемая стала выпивать, особенно после ссор. Вначале алкоголизации тяготили ее, испытывала отвращение к спиртному, на утро болела голова. Затем постепенно втянулась. Толерантность достигла 400г водки. Появились амнестические формы опьянения. Иногда отмечались абстинентные состояния с головными болями, слабостью, разбитостью, пониженным настроением, тревогой. В 1983 г. после ссоры с мужем совершила суицидальную попытку (отравилась таблетками), лечилась в реанимационном отделении. Окружающими ее людьми характеризовалась слабовольной, обидчивой, ранимой, но общительной. В 1990г. муж умер. Его смерть испытуемая переживала тяжело. Стойко снизилось настроение. С ее слов, появилась тоска, тревога, суицидальные мысли. 23 января 1991 г. поступила в Костромскую областную психиатрическую больницу, где находилась 5 дней. Согласно истории болезни: на момент поступления жалоб не предъявляет, рассказывала о пьянстве, считала себя больной алкоголизмом. Отмечались абстинентные проявления, пониженный фон настроения. Выписана в связи с тем, что в квартире испытуемой произошла драка. Диагноз при выписке: «Хронический алкоголизм, наркоманическая стадия. Абстинентный синдром, депрессивный синдром». После выписки, со слов испытуемой, она стала значительно реже выпивать. По характеру оставалась тревожной, зависимой. Работала продавцом на рынке. В 2000 г. продала комнату в коммунальной квартире, в которой проживала раньше, переехала жить к свекрови. По ее словам, свекровь ее сама об этом попросила. С этого времени ее спокойная жизнь кончилась. Свекровь отливалась вздорным, конфликтным характером, часто выпивала. В опьянении придиралась, оскорбляла. Однако до рукоприкладства не доходило. Из материалов уголовного дела известно, что 5 августа 2000 г. Ж. около 14 час., находясь в состоянии алкогольного опьянения в квартире гр. Б., в ходе ссоры с последней, возникшей на почве личных неприязненных отношений, нанесла Б. множественные удары стеклянной бутылкой по голове, а также по различным частям тела, в результате чего от полученных повреждении потерпевшая скончалась в больнице в тот же день. Согласно заключения эксперта, смерть Б. наступила от комбинированный травмы в виде закрытой непроникающей черепномозговой травмы, закрытой тупой травмы туловища с множественными двухсторонними переломами ребер с повреждением плевры, осложнившейся шоком тяжелой степени. Испытуемая в ходе следствия по существу дела показала, что со свекровью у нее на протяжении длительного времени сложились неприязненные отношения. Б не хотела ее прописывать, пьянствовала, ругалась, в опьянении попрекала квартирой. 4 августа 2000г. отмечали свадьбу сына, которую справляли дома. 5 августа совместно с другими лицами она выпила немного водки. Свекровь опять стала кричать, обзывать дурой. Гости ушли, а свекровь стала выгонять ее из дома. Толкнула в левое плечо. В этот момент она не выдержала, схватила бутылку, которая стояла на столе и стала бить Б. по голове, куда попало. Сколько раз ударила, сказать не может. Затем пнула ее несколько раз. Бутылка от ударов разбилась, но она и после этого продолжала бить Б. по голове, Б. кричала. Тут пришел сын с женой, испытуемая сразу прекратила. Сын вызвал скорую помощь, а она вытерла кровь в коридоре тряпкой, замочила половики, т. к. они были в крови, ободрала обои в коридоре, т. к. на них тоже были следы крови, тряпку бросила в помойное ведро. «Скорая» приехала около 17 часов, забрала потерпевшую, а испытуемая легла спать. Потом приехали милиционеры и забрали ее. По показаниям сына, когда он приехал: с женой домой, им открыла мать, состояние у нее было ненормальное, возбужденное; увидели бабушку в крови, пошли вызывать «скорую». Ссоры в семье возникали и ранее в основном из-за того, что бабушка часто выпивала, мать с ней ругалась. По показаниям невестки испытуемой: когда они пришли в квартиру, Ж. выглядела растерянной, пояснила, что бабушка сама упала. Они с мужем стали звонить в «скорую помощь».

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: страдает ишемической болезнью сердца. В 1999 г. перенесла обширный инфаркт миокарда. По соматическому состоянию является инвалидом 2 группы. Дыхание в легких везикулярное. Тоны сердца ритмичные. Живот мягкий, безболезненный. Нервная система: без знаков органического поражения.

Психическое состояние: ориентирована правильно, настроение снижено, заметно волнуется. От волнения заикается, плачет. Жалуется на головную боль, утомляемость, беспокойство и тревогу. Говорит, что практически не может спать, все думает о случившемся, не видит выхода из ситуации. О погибшей отзывается с неприязнью. Со слов испытуемой, свекровь сама была инициатором совместного проживания. Когда же испытуемая переехала к ней, та устроила в квартире сущий ад, пьянствовала чуть ли не каждый день. В опьянении выгоняла всех из дома, особенно придиралась к ней, обзывала самыми нецензурными словами, заявляла, что все равно выбросит ее на улицу. Сама же она выпивала в последние годы редко. К пьянству ее не тянуло, запоев не было, не было и похмельных состояний. Накануне правонарушения была свадьба сына. В тот же день она тоже выпила немного, а в день правонарушения — около 100 г водки. Кроме того, в этот период времени у нее был предменструальный период, который всегда сопровождался повышенной утомляемостью, раздражительностью, слабостью, все это наслаивалось одно на другое, и чувствовала она себя очень плохо. Когда в день случившегося, Б. в очередной раз стала кричать на нее, испытуемая не выдержала. Напряжение было так велико, что она сорвалась. Помнит, как схватила бутылку, как стала бить Б. по голове и продолжала это делать, даже когда бутылка разбилась. Пинала Б. ногами. Чувствовала злость, ненависть. Хотелось выплеснуть все накопившиеся обиды. Сколько нанесла ударов потерпевшей не помнит. После того, как Б. упала на пол, вернулись сын с женой, испытуемая открыла им дверь. Что она им говорила, не помнит, была возбужденной. Дети сразу же побежали звонить в «скорую». Испытуемая стала прибирать в квартире. Потерпевшая была еще жива, врачи спрашивали Б., что произошло, та ответила, что поссорилась со мной. Свекровь забрали в больницу.

При психологическом исследовании испытуемая жаловалась на головную боль, плохую память, трудности сосредоточения внимания. Держалась естественно, стремилась установить контакт с собеседником. Говорила, что разнервничалась, когда узнала, что повезут на обследование, всю затрясло, стала чаще бегать в туалет. Подобная реакция на стресс у испытуемой достаточно характерна. В фрустрирующих ситуациях испытуемая быстро теряла самообладание, становилась тревожной, эмоционально лабильной, не всегда находила способ разрешения конфликта. Скорее испытуемой свойственно «избегать» ссор, т. е. стремление уйти от конфликта, сгладить противоречия, но не решать проблему реально. Личности испытуемой были присущи черты инфантилизма, проявляющиеся эмоциональной зависимостью, внушаемостью, легковесностью в решении жизненных проблем. Она не всегда была способна достаточно критично взвесить все «за» и «против» при принятии решений. Рассуждала больше с ориентацией на идеальный вариант выхода из конфликтных ситуаций, руководствовалась скорее эмоциями, желаемым, нежели действительным. Была плаксива, сентиментальна. У нее отмечались низкая стрессоустойчивость, склонность к совладению со стрессом саморазрушающими способами (чаще всего напряжение она снимала принятием спиртного или подавлением в себе отрицательных эмоций, что во многом влияло на соматическое состояние). Интеллектуальные достижения испытуемой во время обследования оказались в прямой зависимости от ее эмоционального состояния. Даже задания, которые были доступны ей, выполняла медленно. Ей было сложно сосредоточиться, она быстро терялась, дезорганизовывалась. При заполнении опросника путалась. Внимание было неустойчивое, часто плохо сконцентрированное. Ослабление памяти проявлялось больше при механическом заучивании. Однако ей были доступны сложные обобщения, процессы анализа и синтеза, установление последовательности событий. Таким образом, при психологическом исследовании на первый план выступили нестабильность умственной работоспособности, ослабление внимания и памяти у испытуемой эмоционально лабильной, сентиментальной, с низкой стрессоустойчивостью, со склонностью к зависимости и внушаемости при решении жизненных проблем.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Ж. обнаруживает признаки личностного расстройства тревожного, зависимого типа (психопатия по МКБ-10). На это указывают анамнестические данные о свойственных ей на протяжении жизни значительного уровня личностной и социальной незрелости, зависимости, внушаемости, эмоциональной неустойчивости, что затрудняло ее адаптационные возможности. В каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности психотического уровня в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого ей деяния, Ж. не находилась. В состоянии аффекта в момент правонарушения испытуемая также не находилась, т. к. отсутствовала, характерная для аффекта, фазовая динамика эмоционального состояния. Однако, Ж. свойственны значительный уровень личностной и социальной незрелости, характерологические особенности зависимого тревожного типа в сочетании с высокой эмоциональной напряженностью в момент правонарушения, отмечалась астенизация, обусловленная предменструальным синдромом. Это оказывало существенное влияние на поведение испытуемой в момент правонарушения и ограничивало произвольность ее психической регуляции. Проведение испытуемой было спровоцировано конфликтными обстоятельствами и агрессивным поведение погибшей. Снижение самоконтроля испытуемой во многом было обусловлено индивидуально-психологическими особенностями, слабостью психосоматического состояния. Это состояние характеризовалось астенизациеи вследствие высокой эмоциональной и физической нагрузки в период времени, предшествующий правонарушению. Она была утомлена хлопотами по случаю свадьбы сына и психической напряженностью, характерной для так называемого предменструального синдрома (испытывала слабость, утомление, разбитость, как обычно в предменструальный период). По своему психическому состоянию в период времени, относящийся к совершению инкриминируемого ей деяния. Ж. могла в целом осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, но не в полной мере (ст. 22 УК РФ). В отношении инкриминируемого ей деяния Ж., следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. В принудительных мерах медицинского характера в настоящее время не нуждается. Признаков хронического алкоголизма у испытуемой при настоящем обследовании не выявлено. Обнаруживает бытовое пьянство. По своему психическому состоянию могла и может участвовать в следственных действиях, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания.

 

Наблюдение № 12

Ш. — 31 год. Обвиняется по ст. 105 ч. 1 УК РФ — убийство. АСПЭК Костромской областной психиатрической больниц от 20 мая 2000 г. Акт № 532.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: мать страдает эпилепсией (документально не подтверждено). Отец злоупотреблял алкоголем, отличался вспыльчивым, раздражительным, брутальным характером, жестоко избивал жену, выгонял из дома, физически наказывал детей. Однократно в связи со вспыльчивостью лечился в Костромской областной психиатрической больнице. Когда испытуемой было 7 лет, отец трагически погиб (попал под машину). Испытуемая в психофизическом развитии от сверстников не отставала. Формировалась тихой, послушной, доверчивой, ранимой. В школе училась удовлетворительно, нарушений поведения у нее никогда не было.

После 8-го класса выучилась на повара и вскоре вышла замуж. Первое время жизнь с мужем складывалась относительно благополучно, родила ребенка, муж проявлял заботу о семье. Затем стал злоупотреблять спиртными напитками. Тяжело переживала пьянство мужа, однако, повлиять не могла. Усиление интенсивности пьянства супруга сопровождались проявлениями раздражительности и злобы. Муж стал бить испытуемую, затем делал это систематически, стараясь не оставлять синяков. За медицинской помощью не обращалась и никуда не жаловалась. Скрывала побои. Приблизительно на 1-м году совместной жизни подала на развод и брак был расторгнут. Однако, ее бывший муж продолжал приходить к ней, врываясь в квартиру в пьяном виде, бил ее. Непродолжительное время встречалась с молодым человеком, подумывала о замужестве, но ничего не получилось. Работала в аптеке в должности уборщицы, а с октября 1999 г. в должности санитарки. Согласно характеристике, показала себя дисциплинированной, исполнительной, аккуратной работницей, добросовестно относилась к обязанностям. Замечаний не было. Всегда была скромной, трудолюбивой, застенчивой. К коллегам по работе относилась с уважением. Ее уважали. Согласно характеристике со стороны соседей: зарекомендовала себя положительно, проживала с несовершеннолетней дочерью, которая всегда была опрятной, вела тихий, скромный образ жизни, отличалась трудолюбием, застенчивостью, незлопамятностью, готовностью помочь в трудную минуту. Пользовалась уважением, как очень порядочный человек. В характеристике участкового инспектора указано, что по месту жительства она характеризуется отрицательно, к ней в квартиру приходили посторонние мужчины и женщины для распития спиртных напитков, в т. ч. и в ночное время. Сама же ТТТ. была склонна к употреблению спиртного. Письменных жалоб на нее не поступало. По показаниям бывшего мужа испытуемой: они расторгли брак, т. к. он стал злоупотреблять спиртными напитками, а жена после этого начала ему изменять, его жена по характеру добрая, отзывчивая, но в раздражении становилась агрессивной и могла даже ударить. Впрочем, она всегда была быстро отходчивой. По словам испытуемой, психическое состояние ее существенно стало меняться после развода с мужем. Она корила себя за неудачно сложившуюся жизнь, жалела дочь, которая осталась без отца. Особенно плохо она чувствовала себя последний год. Испытывала подавленность, плохое настроение. Были мысли, что раз семейная жизнь не сложилась, так уже и не сложится никогда.

Однажды хотела отравиться газом, включила конфорки, но в последний момент подумала о ребенке. Были мысли отравиться таблетками, но не решилась. Стала чаще употреблять спиртное, хотя прием алкоголя и тяготил ее, употребляла его для того, чтобы успокоиться, снять тягостные раздумья, улучшить сон. В опьянении оставалась спокойной. На утро беспокоили сильные головные боли. Из материалов уголовного дела известно, что 12 марта 2000 г. Ш. со своей подругой 3. решили пойти в гости к другой общей подруге. Однако той не оказалось дома, был только ее отец Л., который находился в опьянении и предложил им выпить.

Они согласились и выпили немного. Сидели на кухне. В это время Л. неожиданно начал скандалить, кричать, ругаться матом. Монтажкой ударил по лицу Ш. и ее подругу. По показаниям испытуемой, после удара ее затрясло, она испугалась, в ней «все перемешалось от боли, она перестала понимать, что происходит, голова закружилась». Выхватив монтажку, она стала бить ею и ногой Л., затем остановилась. Потрогала пульс и они ушли из дома. Свидетели по делу дали аналогичные показания

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: удовлетворительное. Нервная система: без знаков органического поражения.

Психическое состояние: настроение снижено. Во время обследования часто плачет, жалуется на головные боли, нарушение сна, физическую и психическую слабость. На вопросы отвечает после пауз, не может сразу сосредоточиться. Отмечаются снижение продуктивности психической деятельности, явления истощаемости психики. Отмечается отчетливая фиксация на ситуации правонарушения, неприятностях личной жизни. Рассказывает о себе малоинформативно, скупо. По ее словам, в тот день выпила немного, граммов 150—200 водки. Агрессивное поведение Л. явилось для нее полной неожиданностью. В момент удара испытала шок, в голове «все перемешалось», «чувства словно пропали». Была мысль, чтобы выхватить монтажку. Обида захлестнула. Окружающее в тот момент практически не воспринималось. Считает, что находилась в момент правонарушения в необычном состоянии. Такого с ней никогда не было, переживала «стресс».

При психологическом исследовании испытуемая выглядела подавленной, неуверенной, отмечалась позиция зависимости, склонности подчиняться, принять любую помощь и согласиться на любое предложение. Испытуемая много плакала в процессе исследования. Любое эмоционально значимое слово, особенно все, что связано с детьми, тут же вызывало у нее слезы. Она говорила, что в последнее время не может думать ни о ком, кроме дочери, хотя и понимала значимость обследования. Однако, с большим трудом включалась в выполнение заданий, нуждалась в постоянно стимуляции и контроле. Предоставленная сама себе долго молчала, не проявляла никакой инициативы, не пыталась что-либо предпринять. Несмотря на внешнюю стимуляцию, ответы ее, тем не менее, были малоинформативны, нередко противоречивы. Высказывая какое-то суждение, она часто ссылалась на мнение своей младшей сестры, либо других значимых для нее людей. Самосознание находилось на очень низком уровне. В проективных методиках были выявлены выраженная инфантильность испытуемой, склонность к зависимости позиций, низкий уровень самосознания и ситуативный характер самооценки. В личностном опроснике выявилась выраженная фиксация на ситуации с высоким уровнем тревожности, погруженности в собственные переживания при очень низком уровне активности, что характерно для реактивных состояний. Она плохо включалась в работу, ее решения носили конкретный характер, были импульсивны. Отмечалась выраженная тенденция к экономии усилий, иногда доходящая до непродуктивности. Все это отражало наличие состояния дезадаптации у незрелой личности. Как следовало из ее рассказа, она всегда хотела иметь благополучную семью, т. к. она рано осталась без отца. У нее до настоящего времени остались переживания о том, как отец бил мать. Она решила для себя, что у нее обязательно будет непьющий, любящий муж. Когда же муж стал выпивать, она испытывала очень сильное разочарование. Сосредоточилась на ребенке. Но, будучи по характеру человеком слабым, эмоционально зависимым, прощала мужа, продолжала поддерживать с ним отношения и после развода, хотя он не переставал ее бить. Винила себя. Последний год чувствовала себя совсем плохо. Болела мать, не сложились отношения с другим мужчиной, нарушился сон, не могла оставаться одна. Из-за этого у нее нередко кто-то ночевал. В день правонарушения, как обычно, пошли к подруге, у которой бывала довольно часто. Сидели, разговаривала. Неожиданная агрессия потерпевшего была для нее внезапной. Когда почувствовала удар и сильную боль, испытала шок. Постаралась в первую очередь защитить лицо. Думала о том, что завтра надо быть на работе. Когда второй удар прошел по рукам, закрывающим лицо, поняла, что он бьет в основном по голове, «а голова — слабое место, муж всегда бил по голове». Испугалась, что он может убить ее. Возникла обида, в голове все перемешалось. Была главная цель: выхватить монтажку. Окружающее в этот момент фактически не воспринимала. В глазах стоял туман, словно издалека слышала голос подруги, не чувствовала боли. Когда остановилась, то ощутила боль в голове, увидела, что глаза ее заливает кровь. Посмотрела на потерпевшего. Подумала, что и ему больно, стало вдруг жалко его, проверила пульс. В этот момент чувствовала слабость, головную боль, тошноту, а вскоре появился страх, что за это накажут, что дочь останется сиротой.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Ш. в момент совершения инкриминируемого ей деяния каким-либо хроническим психическим расстройством не страдала, как и не страдает им в настоящее время. В момент совершения правонарушения ТТТ. находилась в состоянии аффекта, возникшего на фоне невротического состояния. Возникновение аффекта видно из материалов дела, анализа ситуации в момент правонарушения: она ощущала реальную угрозу для своей жизни, это было спровоцировано предыдущими разговорами за столом. Удар потерпевшего был внезапным, что является одним из основных условий для возникновения аффекта. Вслед за нанесенным ей ударом, у ТТТ. произошел эмоциональный взрыв с появлением агрессии, направленной на обидчика, снижением самоконтроля, аффективным сужением сознания, дереализацией с последующей психофизической разрядкой. Дальнейшее поведение испытуемой было характерно для незрелых инфантильных личностей. Она вроде бы и жалела потерпевшего, но в то же время пыталась по-детски защитить себя. Делала вид, что не имеет отношения к происшедшему, пыталась скрыть следы преступления, выпила спиртного, чтобы забыться и снять аффективное напряжение. Состояние аффекта, в котором она находилась в момент совершения правонарушения, оказывало существенное влияние на произвольность ее психической деятельности. По своему психическому состоянию в момент совершения инкриминируемого ей деяния ТТТ. могла в целом осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, но не в полной мере. В отношении инкриминируемого ей деяния ТТТ. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. По своему психическому состоянию в настоящее время ТТТ. может правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и может давать о них правильные показания. В принудительных мерах медицинского характера не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В характере Ш. отчетливо выражены психастенические и тимопатические черты в форме реактивной лабильности. О наличии последней свидетельствует возникновение протрагированной субдепрессии после развода с мужем, инициатором которого являлась сама обследуемая («психастеник способен «собраться» и тогда он действует твердо» П. Б. Ганнушкин). Для Ш. всегда был характерен выраженный психический инфантилизм.

В течение длительных периодов жизни (в детстве и с начала замужества в связи с пьянством мужа), Ш. проживала в условиях нарастающей в своей интенсивности психотравмирующей ситуации.

После развода в возрасте 28 лет, у Ш. возникла протрагированная субдепрессия с психогенным содержанием и сверхценными самоупреками («корила себя за неудачную жизнь, за то, что дочь осталась без отца»), отмечались стойкие суицидальные мысли. Они сопровождались обдумыванием конкретных способов самоубийства. Эти симптомы, а также длительность сниженного настроения — более двух лет (вплоть до совершения правонарушения), позволяют считать, что у ТТТ. возникла психически провоцированная субдепрессия (Ланге) с психогенным содержанием. Развившийся одновременно алкоголизм был связан с попыткой самолечения и являлся симптоматическим.

Правонарушение было совершено на фоне продолжающейся субдепрессии. Ему сопутствовали легкое алкогольное опьянение и внезапная агрессия потерпевшего. В этот момент у Ш. возник эпизод ментизма депрессивного содержания: «бьет по голове, а голова слабое место», и вслед за этим ментизм, относящийся к прежней жизни: «муж всегда бил по голове», а также другие психопатологические расстройства — острая растерянность, деперсонализация, дереализация.

Через 2 с половиной месяца после правонарушения при психологическом обследовании у Ш. выявлены отчетливые депрессивные расстройства, которые могли отрицательно повлиять на правильность ее ответов в судебном заседании. Поэтому целесообразно было бы провести ТТТ. предварительное лечение антидепрессантами и транквилизаторами.

Диагноз: протрагированное субдепрессивное состояние с тенденцией к витализации (сверхценные идеи самообвинения). Это может свидетельствовать о последующем затяжном течении аффективных расстройств.

В момент правонарушения Ш. находилась в состоянии аффекта. Убийство было совершено по механизму реакции «короткого замыкания».

Предположительное объяснение механизма убийств.

В обоих приведенных наблюдениях правонарушения были совершены после того, как обследуемые уже длительное время проживали вне первоначальной психотравмирующеи ситуации, связанной с агрессивным поведением их мужей. Их агрессия была в последующем направлена на других лиц ближайшего окружения. В одном случае (Ж.), после длительного перерыва обследуемая снова попала в относительно продолжительную, но уже «смягченную» психотравмирующую ситуацию. В другом — (Ш.)> со времени прекращения физического истязания прошло не менее двух лет и новая агрессия извне появилась внезапно.

Обе совершили убийства либо на фоне выраженного эмоционального напряжения (Ж.), либо в состоянии аффекта (Ш.). В обоих случаях отмечались то более выраженные (Ж.), то относительно легкие дополнительные вредности (Ш.). Этим обе обследуемые стоят близко (Ж.) или рядом (ТТТ.) к обследуемым, убивавшим своих мужей в состоянии аффекта. Однако в случаях ТТТ. и Ш. первоначально истязавшие их лица отсутствовали.

В качестве предположения можно думать, что первоначальная и тяжелая психогения создали у Ж. и ТТТ. скрытый до времени психологический механизм. Им мог бы явиться комплекс, обладающий способностью длительно сохранять эмоционально окрашенные мысли, подавленные желания, вытесненные в подсознание. Комплекс всегда является скрытым источником энергии. «Комплексы долгое время могут пролежать скрытыми, как подземная мина, когда кто-нибудь случайно не подожжет фитиль, и они не дадут тогда сильного взрыва. Это может произойти в совершенно неожиданные моменты». (Э. Кречмер, 1927). Выходу комплексов из-под сознания, возможно, способствуют дополнительные внешние факторы, уничтожающие «затор аффектов» (Э. Кречмер, 1927). В этом случае создаются условия для психомоторного отреагирования.

У всех обследованных женщин «аффективной» группы убийства совершались всегда не только в связи с очередной агрессией мужей, но и при наличии дополнительных вредностей. Самое легкое из них — в состоянии незначительного опьянения. Однако гораздо чаще это были факторы, вызывающие острую, преходящую астению. Может быть, именно возникающие перед убийством экзогении и являются тем подожженным фитилем, который связан с миной, в данном случае — с комплексом?