Глава 3. Психодиагностические методы психологического профилирования в криминалистике

3.4 Психологическое профилирование жертвы

(Начало)

 

Для большинства психологов самая сложная с эмоциональной точки зрения часть — это виктимология. Эмоциональный, копирующий механизм среди большого количества оперативных работников, исследователей и судебных специалистов включает постоянно версии о личном отчуждении и отстранении жертвы. Она (жертва) рассматривается в основном как объект. Тело — живое или мертвое — и все ужасные вещи, которые с ней произошли, рассматриваются как что-то, что необходимо исследовать и анализировать.

Риск тут связан с потерей гуманности, так как «копирующий» механизм постоянно заставляет делать вещи, которые подкрепляют просмотр жертвы как объекта. Вот почему представление подробной виктимологии это не рутинное занятие для следователей, исследователей и судебных специалистов. Когда работа сделана качественно, виктимология приносит больше информации о жертве, чем мы когда-либо имели о большей части людей в своей собственной жизни. Создается возможность для потенциальных личных интернализаций. При этом чувства жертвы воспринимаются как часть собственных. Создается возможность для эмоционального трансфера, в котором на жертву переносятся мысли о других людях. Знать интимные подробности из истории жертвы и ее личности нужно обязательно.

Обычно криминальный психолог уделяет, как минимум, столько времени, чтобы узнать историю жертвы, сколько он тратит на совершившего преступление. Психологический профиль жертвы может обеспечить минимум три вещи: контекст, связи и направление расследования.

Для соответствующего случая необходимо задать себе вопрос, каковы потребности совершителя преступления, которые он удовлетворяет выбором этой жертвы. Не нужно забывать, что в целом нападающие не осуществляют соответствующие преступления случайно. Ими неуловимо овладевают свои личные причины, которые определяют поведение по отношению к жертве.

Если возможно понять, как и почему совершитель выбрал жертву, то возможно найти и какую-нибудь близкую связь между жертвой (жертвами) и этим преступником. Такие связи могут быть географическими, служебными, ориентированными на какой-то список, связанный со школой или хобби, а также на знакомства. Если возможно понять, как и почему совершитель выбирал свои предыдущие жертвы (изучив всю виктимологию, с ее изменениями во времени), то шансов предвидеть типы жертв намного больше. Это также дает правильное направление расследованию. Даже если станет ясно, что выбор жертвы случайность, все равно это показательное заключение.

Если обобщить сущность виктимологии с психологической точки зрения, то она связана с ознакомлением с жертвой как с реальной личностью. Пока мы не узнали, кто она или кем была и как жила, невозможно утверждать, что мы знаем контекст ее смерти или обстоятельства, которые привели к ней. В определенных случаях существует тенденция «обожествлять» или «ругать» определенные типы жертв. Идеализируют обычно детей дошкольного возраста, пропавших юношей или тех, о ком сложилось положительное общественное мнение, или о ком хорошо писала пресса. Из-за политической или общественной настройки в данном регионе какому-то типу жертв симпатизируют больше (или меньше). Это помогает осуществить полное расследование по отдельным случаям, но заставляет откладывать другие дела, не позволяя даже снять полную виктимологическую картину, не говоря уже о реальном контексте.

Пример: Двух девятилетних девочек похитили с автобусной остановки в г. П. На следующий день их нашли мертвыми в 200 метрах от окраины города. Следователи не проводят расследования семейных историй жертв, а вместо этого фокусируют внимание на версии о серийном убийце. Никаких следов не нашли, и случай долго не разрешался. Когда год спустя делают поверхностную виктимологическую картину, становится ясно, что у одной из двух жертв есть «досье» — из-за пожаров, драк с другими детьми, приема лекарства из-за расстройства внимания. В последующем расследовании, учитывающем интервью с семьями, справки с медицинскими и психиатрическими историями болезней, становится известно, что в какой-то отрезок времени родственник приставал к одной из жертв. Таким образом, расследование получило другой, неожиданный поворот.

Подобные случаи не редкость в практике. Существует опасная и всеобщая необходимость верить, что все дети и семьи убитых идеальны. И общество в целом, и расследующие, в частности, упускают все, что противоречит данному мнению.

Поношение (vilification) проявляется под формой пренебрежения определенной популяции населения, которую рассматривают как бесполезную. Эта точка зрения предполагает, что вполне нормально или, как минимум, не так плохо совершать преступные действия по отношению к людям с подобным стилем жизни, религией или убеждениями. Это могут быть люди определенного этнического или социального происхождения, занимающиеся проституцией, торговцы наркотиками, наркоманы и даже дезертиры. В своей основе эти определения зависимы от субъективного чувства морали следователей. Оно приводит к апатичности расследования, так как человек с подобным мнением не чувствует необходимости расследовать преступление, совершенное против «таких» людей. Интересно в этом случае то, что большинство преступников с опытом пользуются этими предрассудками и стараются выбирать своих жертв с учетом отношения к ним органов досудебного производства.

Пример: В одном из районов города Х. была изнасилована проститутка, через три дня — еще одна — на расстоянии трех улиц от предыдущего случая, через две недели — третья в том же районе. Доклады были по всем трем случаям, доказательств не собрали и их никак не сопоставили, несмотря на то, что они связаны. Случаи не расследовались до тех пор, пока «более симпатичная» для расследующих дело жертва не была изнасилована и убита.

Реально то, что жертвы преступлений — люди. Если их или идеализировать, или поносить, знание о них будет неполноценным. База данных для компетентного профиля будет неполной и не будет возможности создать следственные директивы на основании отношений жертва–жертва и жертва–совершитель.

В конечном итоге, если считать, что одни жертвы заслуживают большего внимания, а другие — меньшего, то мы рискуем не обеспечить правосудия и справедливости, пострадает и общечеловеческая гуманность.

Поступающие данные для криминального профиля — это вся информация, которая приводит к компетентному и информативному мнению. Несмотря на то, что существуют известные направления, психолог не должен рассматривать жертву как что-то тривиальное. До исчерпывания всех возможностей необходимо анализировать каждую новую деталь и изучать каждую характеристику, чтобы увидеть, как они соотносятся с остальной частью виктимологии жертвы.

Иногда исключительно полезно провести какое-то время с личными вещами жертвы, в ее личном пространстве (любимые места, работа, школа, дом, даже спальня), прочитать личные дневники, сделать список ее предпочтений в музыке, литературе. Так мы можем понять ту, кем она себя считала, ту, которую хотела, чтобы видели в ней другие и дойти до образа, которым она воспринимала свою жизнь. Нужно пройти по последнему ее маршруту, посмотреть на него как с точки зрения жертвы, так и с точки зрения совершителя преступления, проследить последние известные о жертве действия. Это основной момент в ознакомлении с ее личностью, что помогает также понять и выбор жертвы совершителем.

Когда мы создаем часовую линию последних действий жертвы, главная цель психолога — установить, как она попала на место во время нападения. Успешное отражение часовой линии местонахождений и событий содержит в себе следующие этапы: сбор всех доступных фактических данных; сбор всех свидетельских показаний; создание детальной карты с маршрутом жертвы за последние 24 часа до нападения — пометки о транспорте, о людях, действиях и прочее (есть вероятность, что совершитель был их частью).

Основное здесь — ответить на несколько вопросов: точка, где совершитель овладел жертвой; место, где на жертву напали; насколько оживленно место нападения; насколько знакомо было место совершителю; насколько овладение жертвой связано с ее привычками и кто бы мог знать о них; а также — превращают ли эти привычки ее в жертву с высоким или низким порогом риска для совершителя.

Совершитель преступления любого типа, возможно, знал жертву, был знаком с ней и соответственно присутствует какой-то неисследованный тип связи между ними. Подобные связи существуют намного чаще, чем мы можем предположить, особенно при первых преступлениях совершителя. Один из способов исследования связей между жертвой и совершителем — определение уровня риска через соотношение опасности быть пойманным и возможностью приведения к потере или вреду. При определении криминального профилирования вопрос риска превращается в вопрос точки зрения. Существует риск, который берет на себя жертва или совершитель, и риск, угрожающий жертве или совершителю. Когда рассматривается риск, которому подвергнута жертва, в основном речь идет о низком, среднем и высоком риске.

Термин «низкий риск» (для) жертвы относится к индивидам, чья личная, профессиональная и социальная жизнь обычно не подвергает их опасности причинения вреда и/или потери здоровья, жизни. Средний риск характеризует жертв, которые подвергнуты своим стилем жизни возможностям риску и потере. Постоянная угроза подвергнуться потере и/или вреду здоровья определяется как высокий риск.

Риск (для) жертвы также можно разделить и на риск от стиля жизни, и на инцидентный риск.

Риск, причиненный образом жизни жертвы, относится к целостному риску, присутствующему в личности жертвы и ее личной, профессиональной и социальной среде. Основное здесь то, что определенные обстоятельства, привычки и действия увеличивают риск причинения потери и вреда. Риск увеличивается и характерными для жертвы особенностями, такими как агрессивность, эмоциональная нестабильность, трудности с авторитетами, апатия, необходимость во внимании и одобрении, изменения в сексуальном поведении, депрессивность и т.д. Эти и подобные черты необходимо рассматривать в контексте возраста, занятий, криминальной истории жертвы (совершителя).

Инцидентный риск для жертвы — термин, который относится к риску, присутствующему в момент, в который совершитель овладевает жертвой. Факторы, которые его повышают, — психическое и физическое состояние жертвы (эмоциональная истощенность, недомогание и т.д.) и среда — время (поздний вечер, ранее утро и т.д.) и место (изолированное, не населенное), высокая криминогенность обстановки, число жертв (в группе или индивидуально), употребление наркотиков и/или алкоголя и прочее. Указанные факторы невозможно рассматривать вне контекста данных совершенного преступления. Интерпретация одного единственного фактора не приводит к реальной оценке инцидентного риска для жертвы. Риск для совершителя — возможность причинить вред и/или потерю в соотношении с возможностью быть идентифицированным и пойманным. Как и для жертвы, риск для совершителя относительный, вопрос здесь в том, какие препятствия подготовил для жертвы совершитель, чтобы овладеть ею и в то же время чтобы избежать идентифицирования и возможности быть пойманным. Принятые совершителем риски могут быть классифицированы как термины рисков методами действий и инцидентного риска.

Риск, причиненный методом действия, относится к природе и степени выраженности умений, планирования и предохранительных действий до, во время и после того, как совершено преступление.

Низкий риск, причиненный методом действия, употребляется, когда присутствует совершитель, который показывает высокий уровень умений, планирования и предохранения до, во время и после преступления. Термин можно использовать, когда выбрана жертва, чье отсутствие будет замечено не сразу; когда у совершителя больше контроля над ситуацией или когда вероятность того, что он будет замечен очень маленькая и т.д. Необходимо отметить, что у жертвы с высоким уровнем риска не всегда низкий рисковый фактор метода действия. Например, никем не принужденные дети — жертвы с высоким фактором риска и для совершителя, так как их отсутствие обнаруживается сразу.

Высокий риск, исходящий из метода действия, относится к совершителям, которые не обладают умением, не планируют и не действуют аккуратно до, во время и после преступления. Этот термин используется и в случаях, когда совершитель увеличивает шансы быть опознанным и пойманным, идентифицированным и арестованным из-за пропуска и/или сделанной ошибки, например, позволить жертве увидеть его лицо, дать ей выжить после нападения или совершить нападение на жертву, которая легко может связаться с совершителем.

Представления совершителя о риске, который он берет на себя во время планирования, осуществления и после нападения, дает профилировщику информацию о его опыте, возможности контроля и последовательности действий.

Инцидентный риск, взятый совершителем, термин, который касается его точки зрения по поводу доступности жертвы. Важно, что нападающий не оперирует теми же знаниями и представлениями о виктимологии и характеристиках сцены преступления, что и профилирующий. Например, молодая, вызывающе одетая женщина поздно ночью может создать одно впечатление у совершителя, который не может точно знать, она проститутка или просто у женщины сломалась машина по дороге в клуб. Это становится известно позже расследующим, т.е. необходимо знать точку зрения совершителя, — кого он увидел в жертве и как это повлияло на его поведение.

Нужно отметить, что не все совершители занимаются обдумыванием докучливых и очевидных рисков, в таких случаях это может быть очень полезной информацией. Какой риск готов взять на себя совершитель, чтобы осуществить нападение, показывает не только, чего он хочет, но и на что он готов, чтобы удовлетворить свое желание.

Выбрав жертву, совершитель относится к ней особенным способом, в зависимости от своих собственных фантазий и потребностей. Это тема, которая является частью «таинственной» мотивации преступника-убийцы. Часть данной «мистерии» становится ясной далеко не таинственным методом, а через анализ ранений жертвы. То, что совершитель причиняет своей жертве, «рассказывает» нам о нем, проводит нас через его сознание и показывает вещи, о существовании которых тот не подозревает. Особенно характерно это при так называемых убийствах по «любви».

Ранения могут быть причинены совершителем жертве вследствие целенаправленного и/или случайного поведения. Они отличаются по интенсивности, степени и виду, зависят от силы, которая применена при этом, времени, в которое использовалась сила, частей тела, на которые оказывалась сила, и объекта/оружия, чем оно было причинено. Ранения — физическое выражение как поведения, так и мотива, поэтому их воспринимают как часть анализа поведения. Анализ характера ранения включает в себя выявление, сохранение, документирование, тестирование и восстановление природы, происхождения и назначения ранений. Если расследованный случай включает в себя убийство, сексуальное насилие, вред здоровью и/или другой акт межличностного насилия, анализ ранений может играть исключительно важную роль в расследовании и восстановлении преступления.

Исключено интерпретировать ранения вне контекста события, в котором они были причинены. В этот контекст включается и выявление того, когда были получены ранения — ante-mortem, peni-mortem или post-mortem. В контексте самого ранения важно установить мотивацию или намерение его причинения, т.е. определить, случайна рана или нет. Если она была причинена нарочно, тогда необходимо исследование, которое поможет понять, чего именно хотел добиться преступник, нанося ранение. Поэтому особенно важно, чтобы анализ был сделан в контексте истории событий.

Первый шаг при анализе ранений, после их подробного документирования и измерения, — установить, какого типа рана. Описание ран очень специфично и преимущественно с медицинским направлением (с точки зрения языка, постулатов и т.д.). Существуют ранения, которые причинены тупым предметом, ожоги, резаные и рубленые раны, ранения, причиненные огнестрельным оружием, терапевтические и диагностические ранения (причиненные во время оказания медицинской помощи), postmortem и ante-mortem ранения. Все они характеризируются специфическим набором проявлений.

Характер ранений исходит из разнообразных, нарочно причиненных и инцидентных источников. В некоторых случаях источник может быть очевидным или понятным по отличительным знакам ранения и природе окружающей среды, в которой оно было получено. В других случаях источник раны не так очевиден. В ситуациях, где мы видим более одного источника, мы говорим о неоднозначном характере ранений. При анализе таких ранений важно не забывать о потенциальных связях и отношениях преступлении. Восстановление места происшествия происходит повсеместно, а анализ ранений и поведения участников преступления проводится в их специфике, на базе оценок отношений. Расследующие рассчитывают на процесс элиминации возможностей при понимании природы отношений данного случая. Характер ранений — чаще всего результат определенных отношений доказательственной передачи.

Оружие (средство, которым было совершено деяние) к жертве/совершителю. Это отношение относится к каждому предмету, найденному на месте происшествия или принесенному на сцену жертвой или совершителем и использованному для причинения ранений.

Ограничивание жертвы (приведение жертвы в беспомощное состояние с употреблением физических средств). Так называемым ограничителем является каждый предмет, найденный на сцене преступления или принесенный туда, использованный для физического контроля над жертвой. Кроме всего прочего, ограничители используются для принуждения живой жертвы быть более уступчивой и представлять меньшую угрозу для совершителя. Также они использованы для более легкого переноса трупа.

Среда — к жертве/нападающему. Свойственные среде ранения могут возникнуть в результате действия любого предмета, найденного на месте преступления, который не был взят и использован как оружие, а вошел в контакт с жертвой или совершителем и нанес рану. Это элементы, которые являются частью места преступления, и тот факт, что они нанесли раны, — не целенаправленный результат поведения жертвы.

Жертва — к совершителю и совершитель — к жертве. Объектные, межличностные ранения возникают, когда жертва и совершитель причиняют прямые ранения, используя части своего тела как оружие. Части тела могут оставить собственные, отличительные следы, когда использованы как оружие во время нападения.

Когда природа и происхождение ранений определены, возможно осуществить оценку полной мотивации их нанесения.

Раны — результат поведения, включающего силу. Как поведенческое доказательство ранения, кроме прочего, могут быть внесены предположения о мотиве и намерениях совершителя. Как было уже упомянуто, некоторые ранения причинены не нарочно, а случайно. Они могут быть результатом незапланированного поведения или присущим среде элементом. Они не основные и не отражение функциональных или психологических (аспектов подчерка) необходимостей. Другие ранения причинены целевым использованием силы. Запланированные или нет, они основаны функциональными и психологическими необходимостями и являются их отражением.

Типы целенаправленных ранений, которые обычно бывают обнаруженными — результат определенных мотивов и намерений.

Самозащита. Сила, использованная при самозащите, описывает агрессивное поведение, направленное на защиту личности при нападении, опасности или ранении. Использование этого понятия не содержит в себе определения природы поведения с точки зрения его моральности или законности, а только описывает намерение, которое к нему привело.

Предохранение. Сила, использованная для предохранения — термин, описывающий физическую агрессию совершителя, которая в результате приводит к ранениям, нацеленным усложнить или предотвратить распознание и сбор вещественных доказательств, что помешало бы следствию.

Экспериментальная сила. Агрессия описывается как враждебное поведение, которое нацелено причинять физическое и/или эмоциональное страдание. Поэтому необходим объект, на который бы была направлена агрессия, и это чаще всего живая, осознающая происходящее жертва. Экспериментальная сила в таком случае — термин, который используется при описании поведения, содержащего силу, которая удовлетворяет неагрессивные, часто психологические или воображаемо ориентированные потребности. Ее употребление не нуждается в живой и сознательной жертве.

Коррективная сила. Коррективная сила — термин, использованный для описания физической агрессии со стороны совершителя, которая при проявлении неуступчивости со стороны жертвы нацелена «напомнить» данные ей команды и предотвратить будущее сопротивление. Этот тип силы, реактивный по природе, и отвечает на действия жертвы, которые не одобрены нападающим.

Ориентированная на упражнение контроля сила. Ориентированная на упражнение контроля сила — термин, описывающий физическую агрессию любого типа, чья цель манипулировать, регулировать, ограничивать и покорить жертву. Она часто использована в комбинации с коррективной силой. Отличает ее от коррективной силы поведение, проактивное по своей природе, совершенное с целью прямого контроля над жертвой. То есть если коррективная сила стремится сделать жертву более уступчивой, то контролирующая сила утверждает подчинение. Например, завязывание жертвы ее собственным ремнем или насильственное снятие одежды, когда она не успевает сделать это сама.

Сила, ориентированная на наказание. Разница между коррективной силой и силой, ориентированной на наказание, часто неразличима. Так же как и коррективная сила, наказывающая — реактивная. Совершитель «возвращает» жертве, наказывая ее за реальные, неправильно понятые или воображаемые ошибки. Главная характеристика ориентированной на наказание силы в том, что она содержит в себе больше необходимой физической агрессии для того, чтобы сделать жертву более уступчивой, а коррективная ранит только до такой степени, чтобы заставить жертву следовать данным командам. Наказывающая сила содержит такой аспект, который не всегда стремится подчинить жертву. Тут также присутствует способ выразить гнев. Это короткий и зверский выплеск, который рефлектирует в глубокие, тяжелые ранения. В случаях, когда использована зверская сила, обычно следует госпитализация жертвы или в результате ее ранений, причиняется смерть. Необходимо уточнить, что в таких случаях убийство не всегда было желанным. Пример стремящейся к наказанию силы — многократные удары камнем по лицу жертвы во время сексуального нападения. Этот гнев может быть вследствие событий, случившихся на сцене преступления или в прошлом совершителя.

Сексуально ориентированная сила. Сексуально ориентированная сила — термин, использованный при описании физической агрессии со стороны совершителя, стремящегося удовлетворить сексуальные потребности. Лучший способ установить присутствие такой силы — отметить, проявляется ли она в согласованности с традиционным сексуальным поведением, с ясно выраженным эротизмом, в связи с сексуальными предметами или сексуальным контекстом. Но эти показатели ни в коем случае не заключительные.

Тут важно отметить, что не каждая физическая агрессия, сопровождающая традиционное сексуальное поведение по отношению к частям тела жертвы — паху, груди и рту, стремится удовлетворить сексуальные потребности. Они могут включать в себя удовлетворение предохранительных, экспериментальных, направленных на контроль и/или наказывающе ориентированных потребностей. Чтобы установить потребности, которые были удовлетворены, необходимо рассмотреть каждое поведение в его собственном контексте. Примером сексуально ориентированной силы может быть сексуальная асфиксия.

Смертоносная сила. Смертоносная сила употребляется при описании поведения, содержащего физическую агрессию, чья основная цель — причинить смерть. Она отличается от наказывающей силы тем, что содержит в себе единственно силу, необходимую, чтобы причинить смерть. Конечно, наказывающая сила может включать в себя смертоносную силу, а смертоносная — наказывающий аспект, но это не обязательно. Примером для смертоносной силы может быть двукратное простреливание головы жертвы.

Разумеется, каждое поведение, включающее в себя употребление силы, легко может быть описанным в более чем одной мотивационной категории. При рассмотрении их в целом видно, что между ними существует ясно выраженная граница. Важно, чтобы поведение было исследовано с точки зрения нанесенных ранений, контекста самого преступления, использованного оружия, жертвы и т.д.

Для целей расследования необходимо изъяснить и следы повязки, если она присутствовала. Повязка в криминальной психологии — термин, который используется в случаях, в которых нападающий завязал жертву (чаще всего шею или конечности), чтобы контролировать ее, заставить молчать, перевезти её и/или убить.

Отдельное ранение не может привести к определенному заподозренному. Возможно, что всеобщее исследование ранений показывает необходимость расследования определенного типа преступления. Сфера ранений может послужить «красным» светом при интерпретации характеристик ран и выбора следственной стратегии. Один из общепринятых постулатов расследующих органов — это то, что каждый (или все) взял что-то, что было частью места преступления, и, соответственно, что-то оставил. Каждая жертва и нанесенные ей раны должны трактоваться как неразвитое продолжение места происшествия.

Вот один из подтверждающих примеров. Труп Стефана Н. 12.01.2001 г. был найден в неработающей морозильной камере, находящейся в его собственном доме в городе Х. По данным судебно-медицинской экспертизы смерть наступила вследствие удара тупым предметом в области головы и перерезывания горла. Уточнено вероятное время смерти — 24–25.11.1999 г.

При осмотре места происшествия были замечены следующие специфические обстоятельства, вероятно, имеющие связь с преступлением:

• в камине на дворе нашли остатки сгоревшего ковра;

• в гараже нашли свернутый голубой линолеум, который после того как его приложили, совпал по размерам с помещением, где стояла морозильная камера;

• была найдена упаковка из-под ножа американского производства, с длиной лезвия около 25 см, самого оружие не было обнаружено.

Основный заподозренный как совершитель убийства — Веселин К. Он на тот момент находился в Пловдивской тюрьме за обман. Веселин К. вместе со своей супругой и ребенком жили около 20-ти дней в доме жертвы. Были установлены телефонные разговоры с Украиной с домашнего телефона, находящегося на улице «Пещерско шоссе», 63 в г. П. 25.11.1999 г. вечером. По данным хозяина квартиры, в которой жила семья Веселина К., они въехали в квартиру 25.11.1999 г. в обед.

Мария К., мать Веселина К., 09.12.1999 г. выставляет на продажу в ломбарде радиоприемник с часами «Grunding». Установлено, что приемник принадлежал жертве. 20.12.1999 г. К., вместе с супругом оставляет в том же ломбарде телевизор «Funai».

У Веселина К. найдена была доверенность от 04.02.2000 г. на управление джипом «Daihatsu» от имени Стефана Н. По данным графологической экспертизы текст на печати доверенности подписан Матеем К. — отцом Веселина К.

По оперативным сведениям не хватаю ключей от дома, документов собственности и документов жертвы — личного паспорта и паспорта моряка, его водительских прав и золотого кольца.

Во время психологической беседы Веселин К. поддерживал линию самообороны. Он с сожалением констатировал, что все обстоятельства уличают его как совершителя убийства, комментировал возможность уменьшить приговор за самопризнание. В связи с этим активно пытался узнать, какие именно доказательства есть у следствия против него на данный момент. Он обстоятельно описывал образ жизни в г. Х и свои взаимоотношения с жертвой, поддерживал версию о том, что после того, как они покинули дом, он несколько раз ездил в г. Х и встречался с жертвой, в последний раз он его видел в начале января 2000 г. Причиной общения он назвал доверительные отношения, которые установились со Стефаном, и необходимость в помощи, в которой нуждался Стефан по поводу строительных и ремонтных работ по дому, а также в связи с продажей его машины.

В своих объяснениях Веселин К. ловко взаимоувязывал события, одновременно с этим стремился быть конкретным, объясняя отсутствие воспоминаний длинным периодом времени, которое прошло. Он пытался вызвать доверие и сочувствие, моментами доходил до эмоциональных всплесков и плача.

В личностном плане Веселин К. характеризировался выраженным эгоцентричным и оборонительным настроем, умело скрывая его альтруистичными декларациями. Благодаря своему артистическому умению он легко входил в разные социальные роли и успевал заработать доверие незнакомых людей. В новой среде он демонстрировал подчинение и согласие с окружающими, пока не был уверен, что может сам контролировать события. Дальше он часто реализовал свое стремление к доминированию. В состоянии фрустрации не исключались и агрессивные поступки, чему способствовала эмоциональная лабильность и пониженный самоконтроль в субъективно значимых ситуациях. В поведении Веселин К. был расчетлив и комбинативен, склонен манипулировать окружающими, стремясь получить максимальную личную выгоду.

Демонстрировал сильную привязанность к своей настоящей супруге Олене. Когда ему было сказано, что будет проведен разговор и с ней, Веселин спонтанно изъявил желание, чтобы этот разговор был проведен после 10-минутной встречи с ним, «чтобы подготовить ее, так как она очень замкнутый человек».

По поводу отношения с женщинами Веселин поделился историей со своей первой супругой, которую его коллега попытался изнасиловать, пока он был на работе. Узнав о случившемся, Веселин почувствовал ревность, гнев и желание отомстить. Возможно, что гипертрофированное чувство ревности Веселина К. было фактором, который спровоцировал его агрессивное поведение по отношению к жертве — Стефану Н.

Во время полиграфической процедуры Веселин К. пытался провалить расследование, не смотря на инструкции, которые ему давались несколько раз.

Ему были заданы следующие значимые вопросы по случаю:

«Ты знаешь с точностью, кто убил Стефана?»
Ответ: НЕТ     Результат: ЛОЖЬ

«Ты убил Стефана?»
Ответ: НЕТ     Результат: ЛОЖЬ

«Ты с кем-то договорился по поводу смерти Стефана?»
Ответ: НЕТ     Результат: ЛОЖЬ

С целью установления орудия, которым были нанесены удары по голове жертвы, был сделан еще один тест «пик напряжения». На вопрос: «Если ты ударил Стефана по голове, то чем ударил его…?» и самые значимые реакции были констатированы со стимулом «тесло».

Чтобы найти вероятные улики, связанные с преступлением, был проведен второй тест. На вопрос «Если ты убил Стефана и спрятал вещи, связанные с преступлением, то ты их спрятал в…?», были перечислены следующие стимулы: «чердак», «навес», «внешний туалет», «гараж», «колодец», «погреб».

Предположение, что недостающие вещи жертвы спрятаны, было проверено вопросом: «Если ты взял вещи из дома Стефана — ключи, нотариальный акт и его паспорт, то ты их дал на сохранение …?» Самые значительные реакции были зарегистрированы при «своей жене Олене» и «своей матери Марии». Во время разговора Мария К. пыталась вести себя чересчур подружески и демонстрировала подобострастие. Старалась свести разговор к незначительным подробностям, на вопросы, связанные с расследованием случая, давала неоднозначные ответы. Противоречия объясняла пережитой недавно болезнью, при которой «ее мозг не орошается и не помнит». По поводу заложенного ею телевизора «Funai» сказала, что она с мужем его купила 10 лет тому назад, и он был их собственностью, просто временно находился у Веселина, до того как она сдала его в ломбард.

Хитрая и скрытная, не беспокоясь возможных санкций, чтобы оправдать своего сына, искажала факты, которые могли бы уличить его при настоящем расследовании.

Подследственный М.К., отец Веселина К. долгие годы работал в военном подразделении. Описывая отношения в семье, поделился, что чувствует вину, так как очень мало времени уделял воспитанию сыновей. Во время разговора он был видимо обеспокоен и создавал впечатление, что чувствует неудобство от ситуации, в которую попал.

В связи со случаем дал объяснения.

Телевизор «Funai» — собственность Веселина со времени, когда он жил на «Пещерском шоссе». Он попросил мать выставить его на продажу, так как испытывал трудность с деньгами. О джипе

«Daihatsu» он знал от своей невестки Олены, что собственник дал им его во временное пользование. Он видел машину, припаркованную за домом, где Веселин и Олена снимали квартиру.

По поводу доверенности он признался, что сфальсифицировал ее. Не может сказать точно когда, но был в квартире на «Пещерском шоссе». Веселин дал напечатанный на машинке лист и продиктовал текст, который необходимо написать. Отрицал, что видел личные документы убитого Стефана Н.

С М.К. было проведено полифизиографическое исследование. Во время инструментальной части его поведение было направлено на сотрудничество, и он четко соблюдал заданные инструкции.

На вопрос: «Веселин давал тебе вещи или документы, чтобы ты их спрятал?», исследованное лицо ответило, «НЕТ», а анализ показал неопределенный результат.

Выводы

1) С большой степенью вероятности можно утверждать, что Веселин К. убил Стефана Н., а удар по голове жертвы был нанесен теслом.

2) Полученные результаты дают основание предположить, что «погреб» каким-то образом связан с убийством. Возможно, там случился инцидент, а вещи, связанные с убийством, взяты или спрятаны там. Можно предположить, что орудия преступления впоследствии были вынесены за пределы дома.

---