Учебная литература по юридической психологии

Ситковская О.Д.
Психология свидетельских показаний.М., 2002.

Глава 3. Психологические признаки достоверности свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних свидетелей и основы их допроса.

В первой главе, рассматривая историю вопроса, мы говорили о том, что в период становления юридической психологии, внедрения в практику судебно-психологической экспертизы, ее компетенция трактовалась избыточно широко: психологи пытались брать на себя решение правовых вопросов. Это привело к тому, что и в настоящее время многие авторы весьма осторожно относятся к компетенции эксперта-психолога, предпочитая говорить о «предметных видах судебно-психологической экспертизы»¹, разработанных М.М. Коченовым еще в 70-е годы, который к компетенции эксперта-психолога относил:

а) способности обвиняемых, свидетелей и потерпевших, с учетом их индивидуально-психологических и возрастных особенностей, состояния умственного развития, правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания;

б) способности потерпевших по половым преступлениям правильно воспринимать характер и значение совершаемых с ними действий;

в) способности несовершеннолетних обвиняемых, страдающих умственной отсталостью, не связанной с психическими заболеваниями, полностью сознавать значение своих действий и руководить ими;

г) наличие или отсутствие у субъекта в момент совершения противоправных действий состояния физиологического аффекта;

д) возможности возникновения различных психических явлений, препятствующих нормальному осуществлению профессиональных функций (в авиации, автомобильном и железнодорожном транспорте, в работе оператора автоматизированных систем на производстве и т.п.);

е) наличие или отсутствие у лица в период, предшествующий смерти, психического состояния, предрасполагающего к самоубийству².

Между тем компетенция судебно-психологической экспертизы, конечно, не ограничивается только этими шестью направлениями. И сам М.М. Коченов совершенно справедливо указывал на то, что этот перечень не является исчерпывающим, «не очерчивает жестких границ… судебно-психологической экспертизы. Дальнейшее развитие ее теории и практики безусловно приведет к существенному расширению представлений о возможностях этого относительно нового для нашего уголовного процесса вида экспертного исследования».³

На самом деле невозможно дать исчерпывающий перечень вопросов, возникающих в процессе расследования, для решения которых необходимы специальные познания в области психологии. Конечно, можно обозначить наиболее важные уже разработанные и перспективные направления психологической экспертизы. Однако компетенция психолога столь же многообразна, как сама жизнь – это любые вопросы психологического содержания, значимые для правильного и справедливого разрешения уголовного дела.

Выше мы уже указывали на некоторые работы, посвященные новым направлениям судебно-психологической экспертизы. Обратимся теперь к проблеме психологической достоверности свидетельских показаний, имея в виду прежде всего показания детей и подростков, так как на практике проблемы в отношении них возникают значительно чаще.

В отечественной юридической психологии распространено мнение о том, что во всех случаях оценка достоверности показаний относится к исключительной компетенции суда, осуществляется на основе соотнесения их с другими доказательствами, другими показаниями и пр. Согласно этой точке зрения, судебно-психологическая экспертиза способности свидетелей и потерпевших воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания «не имеет ничего общего с идеей проверки экспертами достоверности свидетельских показаний». Неверно считать, что в «компетенцию СПЭ входит оценка надежности или проверка достоверности свидетельских показаний»⁴; «Судебно-психологическая экспертиза не решает вопроса о достоверности показаний, установление которой составляет прерогативу правоохранительных органов».⁵ «Психологическая экспертиза не вправе решать вопрос об истинности или ложности показаний, … а должна лишь оказывать помощь следственным и судебным органам в правильной оценке показаний»;⁶ «предметом судебно-психологической экспертизы не могут быть оценка достоверности свидетельских показаний, причины изменения показаний, мотивы отказа от дачи показаний».⁷

«Оценка показаний (их полноты, достоверности, соответствия другим материалам дела) является исключительной прерогативой судебно-следственных органов» … «экспертиза направлена исключительно на субъекта, дающего показания, а не на его показания».⁸

Между тем в работах уже цитировавшихся авторов и некоторых других можно встретить достаточно осторожные высказывания о том, что допустимо указание эксперта-психолога «на психологические особенности лица, потенциально повышающие надежность показаний, или на психологические факты, свидетельствующие в пользу или против достоверности показаний».⁹ Эксперт-психолог не может «дать вывод о достоверности показаний свидетеля (потерпевшего)» … Судебно-психологическая экспертиза «…может тем не менее ответить на вопрос о том, какие психологические особенности испытуемого могут свидетельствовать в пользу достоверности его показаний, а какие – против».¹⁰

Таким образом, указанные авторы говорят о возможной связи «психологических особенностей лица» с надежностью показаний. Однако они, следуя традиции, не относят к компетенции судебно-психологической экспертизы анализ самих показаний с точки зрения наличия или отсутствия в них психологических признаков достоверности.

Вместе с тем в ряде зарубежных работ (Х.Деттенборн, Р.Грассбергер и др.) проведено исследование восприятия, закономерностей запоминания (забывания) событий, обстоятельств очевидцами, что позволило выделить ряд факторов, влияющих на полноту и правильность их показаний. Так, Х. Деттенборн полагает, что оценку психического и личностного развития свидетеля эксперт-психолог должен производить, выделяя факторы, свидетельствующие за и против достоверности показаний. Необходимо тщательно анализировать поведение свидетеля при даче им показаний. Но главное – осуществлять анализ самих показаний – насколько они последовательны, логичны; лишены ли внутренних противоречий, отражаются ли в них сильные эмоциональные переживания¹¹ и т.п. Однако его предложения носят описательный характер, они плохо систематизированы, не выделены четкие психологические критерии (что крайне важно для проведения экспертизы), говорящие в пользу или против достоверности свидетельских показаний.

В этой связи большой интерес представляет зарубежная практика проведения судебно-психологических экспертиз достоверности свидетельских показаний несовершеннолетних.¹² Проанализированные нами заключения экспертизы написаны по определенной схеме и включают в себя следующие обязательные разделы: вводная часть (сведения об экспертах, указание на постановление о производстве экспертизы, вопросы, предложенные на разрешение экспертам); подробный анамнез; изучение полученных показаний (если они имеются) по материалам уголовного дела; данные экспериментально-психологического обследования; протокол беседы эксперта с ребенком на тему интересующего следствие события; психологический анализ показаний несовершеннолетнего с опорой на его психологическую характеристику; выводы.

Приведем некоторые выдержки из заключений экспертиз, позволяющие проиллюстрировать общий подход экспертов к оценке показаний несовершеннолетних.

«Обследованная является лицом, интеллектуальные особенности которого соответствуют нижней границе нормы при быстром темпе протекания психических процессов. Память, наблюдательность и внимание у нее без отклонений. Воображение очень примитивное, конкретное. Отсутствует склонность к фантазированию. Мышление поверхностное, рефлексия не развита. Ей свойственна хорошая приспособляемость, эмоциональная поверхностность, вспыльчивость и склонность к быстрым переменам настроения, что может быть связано с периодом созревания.

По отношению к людям она доверчива, непосредственна, легко переходит от чрезмерной мягкости и податливости к агрессивности и негативизму. Инфантильна, непрямолинейна, лжет легко, эмоционально реагирует на окружающее, но своих действий не планирует и не задумывается над их отдаленными последствиями. Является экстравертом, лишена собственной психической жизни, любит общество, друзей, практические занятия; в повседневных делах расторопна.

Оценка достоверности показаний несовершеннолетней.

Против достоверности говорят только отрицательные черты ее характера, такие как непрямолинейность и лживость.

За достоверность показаний говорят:

Отсутствие каких-либо нарушений в психических процессах;
Логичность и последовательность при изложении основных событий;
Убогость воображения и отсутствие склонности к фантазированию. В результате даже тогда, когда лжет, она не изобретает новые ситуации, а только частично искажает, изменяет те показания, которые уже давала прежде. При этом наивность и примитивизм обуславливает то, что эта ложь весьма заметна и выделяется на общем фоне.

Учитывая оценку личности несовершеннолетней Р., а также форму и содержание показаний, приходим к выводу, что с психологической точки зрения достоверность ее показаний весьма вероятна».¹³

Приведем выдержки из других заключений экспертизы, также демонстрирующих общие принципы оценки показаний несовершеннолетних.

«1. Показания П. представляют собой последовательное целое.

2. Содержание показаний не полностью совпадает с показаниями, данными на следствии. Они более скудны, в них не хватает ряда подробностей, хотя и сохраняется суть происшествия.

3. Изменения, заключающиеся в том, что показания стали более скудными, можно объяснить обычным забыванием подробностей происшествия.

4. Изменения показаний соответствуют и установленному психологическим исследованием отсутствию у ребенка выраженной склонности к фантазированию.

5. Поведение при проведении психологического исследования и характер дачи показаний говорит против воздействия окружающих на ребенка.

Несовершеннолетняя П. является ребенком с развитым интеллектом, памятью, умственными способностями. При этом она не склонна к фантазированию, мало поддается внушающему воздействию.

… Вышеприведенная характеристика личности П. и анализ ее показаний приводят меня к заключению о том, что:

Вероятность показаний, касающихся основной сути происшествия, весьма велика; они являются правдоподобными с психологической точки зрения;
Вероятность показаний, касающихся второстепенных деталей, которые в процессе показаний подверглись изменениям, является с психологической точки зрения мало правдоподобной».¹⁴

Более обстоятельный анализ показаний дан в другом заключении психологической экспертизы.

«Факты, свидетельствующие против достоверности показаний несовершеннолетней:

Несовершеннолетняя, как ребенок педагогически запущенный, отстающий в умственном развитии имеет ограниченную способность к полному всестороннему пониманию своих переживаний.
В той же самой степени ей присуща ограниченная возможность словесного отображения своих переживаний.
У несовершеннолетней ограничена возможность понимания происшествия в правильной логической последовательности.
Несовершеннолетняя отличается внушаемостью, может быть весьма податлива по отношению к давлению и взглядам окружающих,

Факты, свидетельствующие в пользу достоверности показаний несовершеннолетней:

Несовершеннолетняя имеет относительно хорошую память и пользуется ею пассивным образом, в основном непроизвольно (что характерно для умственно ограниченных людей); таким образом, она могла верно запомнить и в дальнейшем воспроизвести ряд подробностей, относящихся к делу.
Имея слабо развитое воображение, она не восполняет пробелов памяти фантазией, что часто бывает свойственно девочкам в период созревания;
Ряд показаний несовершеннолетней представляют собой «последовательную целостность», в которых отсутствуют внутренние противоречия.
Благодаря отсутствию оценки своего поведения с точки зрения морали, несовершеннолетняя не старается «обелить себя», дает ряд показаний … вопреки давлению семейной среды.
За достоверность показаний говорит абсолютная наивность, непонимание того, что некоторые ее показания могут быть обращены против нее самой»¹⁵.

Представляется очевидным, что психологический анализ показаний может быть весьма полезными для последующей оценки достоверности показаний следователем и судьей. Поэтому мы считаем, что к компетенции эксперта-психолога относится не только решение вопроса о принципиальной способности свидетеля правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них показания, но и исследование психологических признаков достоверности самих показаний, а также предложить некоторые подходы к их оценке с этой точки зрения.

Речь идет именно об имеющих психологическую природу признаках, установление которых невозможно без использования психологических познаний. Как известно, закон имеет в виду проведение экспертизы во всех случаях, когда решение того или иного вопроса требует применения специальных познаний. Здесь напрашивается аналогия с экспертным установлением психологических признаков беспомощного состояния потерпевшей (способности понимать значение совершаемых в отношении нее действий и оказывать сопротивление), диагностики аффекта (но не сильного душевного волнения) и пр. В этих случаях установление самого беспомощного состояния, сильного душевного волнения − как оценочных категорий – относится к компетенции правоохранительных органов, в то время как психолог устанавливает их психологический компонент.

И при экспертизе свидетельских показаний психолог может предъявить доводы «за» и «против» их психологической достоверности, которые, как и любой другой вывод эксперта, подлежат оценке и проверке следствием и судом. Поэтому речь не идет о подмене деятельности суда в оценке достоверности показаний. Эксперт психолог может дать заключение относительно психологической стороны достоверности, то есть по вопросам, связанным с психическими процессами, явлениями, входящими в его компетенцию.

Интересная ссылка имеется в работе А.Е. Брусиловского. В ней говорится, что психологическими вопросами оценки свидетельских показаний занимался еще выдающийся французский математик Лаплас в своем «Опыте философии теории вероятностей», изданном в 1812 году. Он рассматривает вероятность достоверности свидетельских показаний наряду с вероятностью исходов судебных приговоров. «Его подход, правда, не психологический, а математический, но и психологические вопросы также его занимают, а главное – соображения Лапласа интересны, как попытка внести научные приемы в оценку свидетельских показаний.

Элементы вероятности того, что данное показание соответствует действительности, по Лапласу слагаются: 1) из вероятностей самого события, о котором повествует свидетель; 2) из вероятности четырех гипотез в отношении допрашиваемого:

свидетель не ошибается и не лжет;
свидетель не лжет, но ошибается;
свидетель не ошибается, но лжет;
свидетель и лжет, и ошибается»¹⁶.

Как указывал еще А.Р. Лурия, «обычно принято думать, что нет ничего более случайного, капризного и не подчиняющегося никаким законам, чем ложь. Однако такое представление неверно. Ложь, как и всякое мышление, построенное по другому признаку, имеет свои формы, свои правила, свои примеры. Человек, который лжет, прибегает всегда к определенным формам мышления и определенным формам логики. Вскрыть из – означало бы сделать серьезный шаг вперед по пути умения отличать правдивое высказывание от ложного, а это дало бы новые прекрасные приемы в следственном деле».¹⁷

Ложь, целиком состоящая из вымысла, встречается редко. Обычно лжец по-своему обрабатывает правду, искажая ее. Соответственно и ложные показания чаще всего не являются сплошным вымыслом; такой свидетель отталкивается от подлинных событий, искажая их лишь в той части, правдивое освещение которой необходимо по тем или иным соображениям для допрашиваемого. Как правило, ложь, выражается либо в сообщении сведений о событиях и явлениях, не имевших место в действительности (преувеличение и преуменьшение реальных фактов, изменение их последовательности, замена одних фактов другими), либо в утаивании информации о фактах, имевших место (отрицание происходивших событий и явлений). На ложность показаний может указывать неосведомленность свидетеля о тех обстоятельствах, которые должны были быть ему хорошо известны в случае, если его показания объективно верны.

Искажение обстоятельств дела в показаниях недобросовестного свидетеля чаще всего выступает в форме:

«умолчания, сокрытия, исключения из сообщения отдельных элементов описываемого события, собственных действий и действий иных участвующих лиц;
дополнения описания вымышленными деталями или элементами, при помощи которых событию придается нужный характер и окраска;
перестановки и смещения в описании отдельных фрагментов событий по их месту, времени, последовательности, взаимосвязи и т.п.
замены отдельных элементов событий иными вымышленными обстоятельствами и деталями».¹⁸

Оценка показаний свидетеля с точки зрения их «психологической достоверности» определяется: а) способностью свидетеля правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания; б) желанием и стремлением давать правдивые показания; в) отсутствием ситуации неумышленного случайного введения следствия в заблуждение.

Показания детей и подростков имеют свою специфику. Ребенок может быть уверен, что говорит правду, хотя его показания объективно не соответствуют действительности, т.к. он может смешивать представления своей фантазии с реальностью, особенно когда эти представления связаны с сильными эмоциональными переживаниями. И таким образом то, что ребенок слышал от других людей, может превращаться в воспоминания якобы пережитого им самим.

В прошлом некоторые авторы вообще отрицали достоверность свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних. Несовершеннолетний с этой точки зрения - неполноценный свидетель, а потому представляет собой сомнительный источник сведений. «Перед нами не строгий свидетель, а источник получения сведений, который должен быть подвергнут тщательной проверке путем обследования несовершеннолетнего и изучения его поведения и реакций».¹⁹ «По общему правилу на показания детей до 10 лет следует смотреть не как на доказательство по делу, а как на предварительный материал, подлежащий проверке другими способами».²⁰

Другие авторы ставят в один ряд показания детей с показаниями душевнобольных. «Как бы ни грубо и приблизительно было сравнение душевнобольного свидетеля и ребенка-свидетеля, мы все же кое-что общее можем уловить. Одно и то же положение душевнобольного и ребенка перед лицом суда: оба они не могут быть поставлены в равноправное положение с полноценным свидетелем; оба они требуют максимума защиты со стороны общества ввиду их сравнительно с полноценными субъектами беззащитности; наконец оба они подвержены больше, нежели полноценное лицо давлению извне, оба они более «реактивны», нежели обычные свидетели, с которыми суду приходится иметь дело». ²¹

Противоположной точки зрения придерживался Г.Гросс. Он считал, что показания малолетних и несовершеннолетних свидетелей являются гораздо более достоверными, чем показания взрослых. Эти две позиции отражают крайние точки зрения. На самом деле свидетельские показания малолетних и несовершеннолетних свидетелей в принципе имеют такую же доказательственную силу, как и показания взрослых. Однако при допросе и оценке показаний необходимо учитывать их индивидуально-психологические и возрастные особенности.

Обычно несовершеннолетних свидетелей допрашивают об обстоятельствах преступления неоднократно (не говоря о том, что нередко им приходится рассказывать об этом событии родителям, друзьям и пр.) Для анализа и оценки показаний психологу необходима не краткая запись, а дословный протокол, а еще лучше − запись на диктофон, что позволит эксперту проанализировать не только суть показаний, но и интонации, манеру говорить, тон и пр. Анализ диктофонной записи показаний позволит учесть и настроение свидетеля во время дачи показаний: оно должно быть адекватно происшедшему, интенсивности пережитого, времени, прошедшем после происшествия (эмоциональные переживания заметно снижаются в связи с многократным повторением рассказа). Важно учитывать и эмоциональное отношение ребенка к преступнику (в случае, если это знакомое лицо, родственник и пр.).

При оценке психологической достоверности важное значение имеют первоначальные показания ребенка об интересующих следствие обстоятельствах. Но надо иметь в виду, что если показания даются непосредственно после расследуемого события, ребенок, как правило, находится в состоянии возбуждения, которое вызвано самим происшествием, и это может быть причиной различного рода ошибок.

Необходимо добиться от допрашиваемого подробного описания происшествия. О правдивости показаний могут свидетельствовать конкретное изложение обстоятельств дела, описание своих переживаний, а также второстепенных моментов в той мере, в которой они находятся в связи с главным. Незначительные подробности в рассказе свидетеля могут подкреплять его показания о важных обстоятельствах. Чем подробнее описание, тем больше оно дает отправных точек для оценки логичности его содержания. Эта логичность состоит не только в том, что сообщаемые сведения совпадают с объективными данными, но они едины во времени и, как правило, отражают чувства и мысли, владевшие свидетелем в момент происшествия. Если в ходе изложения вначале опускаются детали, но подробно описывается суть события, это не значит, что сведения недостоверны, скорее наоборот – свидетельствует, что в основе сообщаемых сведений истинное происшествие.

На протяжении расследования показания ребенка могут существенно меняться. Речь идет прежде всего о процессе забывания с течением времени, в результате чего свидетель часто не помнит отдельные детали своих показаний. Однако это может происходить и под влиянием воздействия на свидетеля многократных допросов и расспросов. Существенное значение имеют данные о том, обсуждались ли в его присутствии события и обстоятельства, которые в дальнейшем стали предметом допроса; не расспрашивали ли его другие лица по поводу этих обстоятельств; не подсказывали ли ему ответов. Неоднократные рассказы о реально происшедших событиях родителям, друзьям и приятелям приводят к тому, что сами воспоминания стираются в силу прошедшего времени и последующие показания нередко являются воспоминаниями не о происшедшем, а о первых показаниях.

В ходе проведения экспертизы необходимо проанализировать манеру и стиль изложения фактов. Гладкость, заученность показаний, употребление не свойственных данному возрасту оборотов речи, противоречивость сведений, сообщенных при свободном рассказе и при ответах на вопросы, нередко являются следствием того, что показания даются под чьим-то влиянием. Однообразная монотонная речь, одни и те же слова, одна и та же интонация от допроса к допросу, напоминающие чтение заученного текста, могут говорить в пользу того, что свидетель описывает происшествие не по воспоминаниям. Возможно, зная, что его будут допрашивать, подросток «готовился» к этому, мысленно многократно воспроизводя свой рассказ. Неуверенные и явно осторожные ответы не менее подозрительны, чем бойкий, явно «выученный» рассказ.

При заученных показаниях несовершеннолетний, описывая происшествие, старается показать себя в наиболее выгодном свете. Свидетель по-новому изображает целые эпизоды, количество подробностей нередко увеличивается, а не уменьшается, они приукрашиваются деталями, которые с большой вероятностью были бы забыты при реальных обстоятельствах. При этом чувства выражаются демонстративно и даже утрированно, рассказ ведется одними и теми же словами, предложениями, в чем можно убедиться, сравнивая диктофонную запись. Такой свидетель часто выдвигает новые версии, опуская при этом целые фрагменты преступления. О ложности показаний могут свидетельствовать также явное уклонение от ответов, паузы (необходимые для обдумывания) и пр.

«С показаниями, явно заученными, можно бороться следующим образом: надо прервать допрашиваемого и начать задавать ему вопросы, не имеющие прямого отношения к данному предмету и лежащие, следовательно, вне рамок им заученного; если, например, речь идет о происшествии, имевшем место вечером, можно спросить свидетеля, что он делал утром, если данное событие произошло в воскресенье, можно задать вопрос, как свидетель проводил предыдущие дни; можно также спросить, давно ли свидетель знаком с обвиняемым, как он с ним познакомился, предложить рассказать со всеми подробностями о существовавших между ними отношениях, не затрагивая лишь интересующего нас вопроса. Таким образом, между допрашивающим и свидетелем начинает налаживаться контакт, и последний начинает давать правдивые ответы и тогда можно незаметно перейти и к интересующим вопросам».²²

Как уже указывалось, между первыми и последующими показаниями, если между ними прошло длительное время, нередко можно зафиксировать типичные несоответствия, изменения. При этом суть происшествия существенным изменениям подвергаться не должна. Второстепенные же обстоятельства (с позиции самого ребенка), могут изменяться (даты, время, описание помещения, деталей одежды и пр.), менее интенсивным становится и эмоциональный фон показаний.

Описания, основанные на наблюдениях действительных событий, часто отличаются от вымышленных прежде всего богатством деталей, но решающее различие заключается в специфическом характере этих деталей. В первом случае наблюдается большое число подробностей, относящихся к главному содержанию происшествия, они связаны с эмоциональными переживаниями наблюдателя в момент события. Эти детали, без какой-либо потери, можно изъять из описания события. Надуманные сообщения обычно не имеют такого «личностного» характера; здесь детали призваны создавать убедительную картину того, что никогда не происходило.

Вызывают сомнения изменения в показаниях, затрагивающие суть происшествия или тех переживаний, которые при первоначальных допросах сопровождались повышенной аффектацией и поэтому должны были запечатлеться в памяти.

При оценке показаний ребенка необходимо иметь в виду, что внезапное грубое нападение со стороны взрослого могло вызвать у него состояние аффекта страха, что способствует снижению возможности правильного восприятия и запоминания деталей события. В некоторых случаях, особенно на первом допросе, ребенок из чувства стыда не сообщает о тех или иных действиях насильника, отдельных элементах преступления. Эти данные могут быть восполнены в ходе дальнейших допросов, а также беседы с экспертом-психологом.

Если свидетель говорит о таких событиях, которые происходили в действительности, правильность его показаний зависит, как уже указывалось, от условий, в которых происходило восприятие, индивидуально-психологических особенностей памяти, внимания, от его добросовестности. Но в тех случаях, когда он так или иначе оценивает факты, явления, необходимо иметь ввиду, насколько свидетель способен к правильному суждению о них. Свидетель говорит правду, когда передает то, чего не мог выдумать. Например, малолетний свидетель описывает такие факты, смысл которых для него непонятен.

В принципе, чем менее вероятно то или иное обстоятельство, тем менее вероятна и возможность того, что оно было сознательно выдумано или же в отношении него свидетель добросовестно заблуждается.

Таким образом, основанием для назначения психологической экспертизы, могут служить особенности формы и содержания самих показаний, в частности:

- принципиальное несовпадение содержания показаний свидетеля с другими материалами дела;

- внутренняя противоречивость показаний или существенное изменение их от допроса к допросу, появление большого числа новых деталей, так называемое «приукрашивание показаний»;

- слишком общий характер сообщаемой информации, отсутствие конкретных деталей в описании внешнего вида, состояния преступника, собственных переживаний;

- заученность, застывшая форма показаний, отсутствие какой-либо вариативности;

- повышенная точность в описании деталей; оперирование ребенком понятиями, не свойственными его возрасту (скорость, время); употребление усложненных языковых оборотов, специальных терминов, штампов деловой речи;

- необычное поведение ребенка при допросе, повышенная речевая активность, подчеркивание своей осведомленности, агрессивность, отказ от дачи показаний или их изменение без видимых причин, некритичность в оценке своих возможностей.²³

Обобщая сказанное, выделим некоторые наиболее существенные признаки, ориентиры для оценки экспертом наличия или отсутствия психологической достоверности показаний.

Психологические признаки достоверности показаний:

конкретность, внутреннее соответствие и логичность описания события;
большое количество подробностей, особенно тех, которые можно узнать лишь непосредственно;
правильность описания отдельных деталей, связанных с второстепенными обстоятельствами;
описание основного события в ходе различных допросов без изменений (второстепенные подробности запоминаются хуже, поэтому в показаниях относительно конкретных деталей события возможно присутствие противоречий);
наличие достаточно реалистичных и правдоподобных описаний подготовительных действий преступника, его последующих действий, высказываний, помех в процессе совершения преступления;
описание специфических отклонений, половых извращений (в особенности, если свидетель не обладает соответствующим опытом, и другие источники подобных сведений маловероятны);
описание такого по характеру события, которое несовершеннолетний, в силу своего развития и жизненного опыта, в принципе не способен придумать и которое зачастую не может объяснить;
увязывание содержания показаний с общей ситуацией − в случае, если сексуальные действия производились неоднократно;
негативная нравственная оценка поведения преступника;
указание свидетелем на факты, смягчающие вину обвиняемого или частично оправдывающие его;
подробное описание психического состояния преступника (как он дышал, стонал, смотрел на жертву и пр.); описание собственного психического состояния (страх, любопытство, стыд, напряжение и пр.);
описание сексуальных ощущений, пережитых при совершении преступления (боль, щекотка, возбуждение «странное ощущение» и пр.);
особенности личности: устойчивость к внушению, уравновешенность, отсутствие склонности к фантазированию, лживости, внушаемости;
способность детально и полно описать событие, действия людей и пр.

Психологические признаки недостоверности показаний:

неспособность к восприятию, точному наблюдению и описанию действий другого лица;
плохая память, недостаточная способность выражать свои мысли и переживания;
наивность; склонность к фантазированию, внушаемости, хвастовству; лживость; отсутствие стыдливости при описании события; наличие мотивов сознательной лжи - из страха, мести и пр.
повышенный интерес к сексуальной стороне жизни; активное или провокационное поведение в области половых отношений и др.

Таковы самые общие ориентиры, которыми может руководствоваться эксперт при оценке свидетельских показаний ребенка (подростка) с точки зрения их психологической достоверности.

В качестве примера приведем судебно-психологическую экспертизу, проведенную по делу об убийстве Г.²⁴

… в окрестностях пионерского лагеря “Звездный” на территории Одинцовского района Московской области был обнаружен труп несовершеннолетнего Г. с отчлененной головой. В ходе следствия неоднократно допрашивался несовершеннолетний В. На первом допросе он утверждал, что ничего не знает, а на втором - заявил, что является очевидцем преступления (потерпевший и свидетель отдыхали в этом пионерском лагере). Однако показания В., которого в процессе расследования допрашивали более 10 раз, были непоследовательными и противоречивыми. Он существенным образом многократно менял свои показания об обстоятельствах убийства Г. В конце концов он заявил (через три месяца после начала расследования), что свидетелем преступления не являлся и все его предыдущие показания, кроме данных на первом допросе, являются вымышленными. Он пояснил, что давал ложные показания под давлением работников милиции из страха, что его заподозрят в причастности к убийству.

Для решения вопроса о «психологической достоверности» свидетельских показаний, орган расследования счел необходимым применить специальные научные познания в области психологии и назначил судебно-психологическую экспертизу.

В рамках экспертизы было изучено 11 томов уголовного дела, проведен психологический анализ показаний В., включающий изучение всех протоколов его допроса относительно совокупности обстоятельств преступления. Выяснялось, идентичны ли в целом показания в отношении обстоятельств, предшествующих преступлению и самого преступления на различных допросах, какова степень совпадения в описании деталей и ситуации в целом.

Для решения вопроса о способности свидетеля правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания, было проведено психологическое обследование В. − анализ его наблюдательности, памяти, интеллекта и способности к умозаключениям относительно событий, фактов, существенных для предмета доказывания, изучены материалы дела.

Специально исследовался вопрос, в какой степени изменения показаний В. связаны с забыванием, а в какой - являются следствием заведомой лжи.

Известно, что существуют закономерности изменений показаний во времени, связанные с процессом забывания событий; при этом лицам подросткового возраста свойственно заполнение провалов памяти вымыслом. При таком непроизвольном изменении показаний, обусловленном забыванием, как правило, изменениям подвергается то, что относится к второстепенным обстоятельствам, например, к описаниям подробностей местности, деталей одежды, движений, которые не имели существенного значения. В то же время суть происшествия излагается однотипно.

В этих случаях свидетель нередко вносит “поправки” в свои показания, новые детали при рассказе о второстепенных событиях. Таким образом, быстрее забываются несущественные детали, по сравнению с личностно значимыми и более яркими. Воспоминания обедняются деталями, при одновременном качественном усилении особо запомнившихся впечатлений (опасность превращается в огромную опасность, высокий рост - в гигантский и пр.).

При изменении же показаний от допроса к допросу в результате вымысла, свидетель изображает по-новому целые эпизоды. Количество подробностей даже увеличивается, а не уменьшается (в том числе мелких и незначительных). Для этих ситуаций характерно специфическое поведение свидетеля, который при предъявлении доказательств, уличающих его в противоречиях, высказывании сомнений в правдивости, легко и быстро с этим соглашается и меняет показания. Дача показаний нередко сопровождается утрированной демонстрацией переживаний, чувств, в то время как при описании реальных событий, которые в действительности наблюдал свидетель, сохранятся лишь легкие признаки эмоционального состояния, пережитого в момент наблюдения преступления.

Изучение показаний В. в качестве «очевидца» преступления позволил эксперту с большой степенью вероятности утверждать, что они недостоверны, ложны. Это не исключает возможности умалчивания или сокрытия действительно известных ему фактов.

Психологический анализ показаний В. позволил вместе с тем выделить наиболее устойчивую часть сообщенной им на допросах информации. Она связана со знакомством с неизвестным мужчиной накануне убийства по инициативе и в присутствии потерпевшего. Во всех протоколах допросов по этим обстоятельствам отражены единая схема изложения, ряд непротиворечивых деталей в сообщениях о последовательности событий, ситуации встречи и разговора, а также примет мужчины. Это позволило предположить, что в этой части В. воспроизвел информацию о фактах, которые он действительно воспринимал.

Эксперт счел допустимым высказать мотивированное мнение о возможных мотивах дачи ложных показаний. Расследование убийства создало специфическую ситуацию в пионерском лагере: происшествие вызвало бурную эмоциональную реакцию детей и взрослых, большой интерес, страх перед преступником. В этих условиях В., как вероятный свидетель, оказался в центре внимания и, стремясь сохранить это, фантазировал, рассказывая об убийстве в качестве “очевидца”. Такому поведению несовершеннолетнего В. способствовали и черты его характера: тщеславие, хвастливость, желание «пустить пыль в глаза», выделиться любым путем и др. После того, как об этой ситуации стало известно органу расследования, и В. был вызван в качестве свидетеля, он из соображений престижа не мог отказаться от своих предыдущих рассказов. Справедливость этого вывода подтверждается и тем, что была установлена склонность В. к тому, чтобы “приврать”, пофантазировать, рассказывать неправдоподобные истории и пр.

Против достоверности показаний о том, что В. являлся очевидцем убийства, также могло свидетельствовать и то, что он никому, включая друзей, мать, брата не рассказывал о происшедшем в первые дни. В деле отсутствуют также сведения о “необычном поведении” В. в день убийства и на следующий день, что невозможно объяснить в случае, если он действительно являлся очевидцем жестокого преступления.

Заключение экспертизы нашло свое подтверждение в ходе дальнейшего расследования уголовного дела.

Таким образом, можно констатировать научные основания для дачи психологом заключения о том, имеются ли применительно к показаниям конкретного свидетеля признаки их психологической достоверности или же признаки психологической недостоверности. Конечно, для оценки достоверности свидетельских показаний одних психологических познаний не достаточно. Обоснованное суждение по этому вопросу требует анализа не только состояния органов чувств, условий восприятия, запоминания, воспроизведения, особенностей памяти свидетеля, но и сопоставления содержания показаний с другими доказательствами и материалами дела.

Оценка доказательств в связи с принятием процессуальных решений – исключительная компетенция органа, в производстве которого находится дело. Оценивая достоверность свидетельских показаний, суд проверяет, насколько показания свободны от внутренних противоречий, сведения о наличии или отсутствии особой заинтересованности в деле, посторонних целенаправленных влияний. Учитывается и то, подтверждаются ли показания свидетеля фактическими данными, например, правильно ли описание внешности, одежды, автомобиля и пр. обвиняемого, существуют ли факты, о которых свидетель мог узнать только в случае, если он был очевидцем противоправных действий и т.д.

Естественно, как и в других случаях, заключение эксперта не имеет заранее установленной силы, подлежит проверке и оценке судом. При этом суд решает, насколько выводы эксперта увязываются с установленными фактическими обстоятельствами и материалами дела, другими доказательствами.

Таким образом, речь идет об исследовании с помощью эксперта-психолога достоверности доказательств (способность свидетелей правильно воспринимать определенные обстоятельства, запоминать и воспроизводить информацию о них; психологическая оценка изменений и противоречий в содержании показаний при повторных допросах). Отсутствие желания давать показания, неумышленное введение в заблуждение следствия или суда к компетенции эксперта не относятся.

В заключение остановимся на некоторых психологических аспектах допроса свидетеля.

Допрос - это следственное действие, сущность которого состоит в получении с соблюдением процессуальных правил от допрашиваемых лиц сведений, имеющих значение для дела.

Большое значение для получения правдивых достоверных показаний имеет поведение лица, производящего допрос. Первое, что должен сделать следователь – это установление психологического контакта с допрашиваемым. Под психологическим контактом понимают создание такой атмосферы допроса, при которой допрашиваемый проникается уважением к следователю, пониманием его задач и обязанностей, исключает всякие личные мотивы в его действиях, осознает необходимость способствовать своими действиями установлению истины.²⁵ На установление контакта влияет поведение следователя, его тон, манеры, общий облик.

Следователь не должен проявлять высокомерия, пренебрежения – допрашиваемый это чувствует и соответственно реагирует – озлобляется, замыкается в себе и т.д. Все сообщенное следователю должно быть принято ровно и хладнокровно: не следует проявлять особую заинтересованность, раздражение, возмущение и другие чувства.

Определяя тактику допроса, необходимо учитывать особенности допрашиваемого – его образование, профессию, особенности характера, возраст. Для оценки достоверности показаний, необходимо выяснить, были ли другие свидетели, которые наблюдали эти же события; какова конкретная обстановка, в которой свидетель наблюдал то или иное событие; расстояние, на котором свидетель наблюдал его, освещенность, наличие шума, других отвлекающих моментов и пр. Допрашивая свидетеля, следует выяснять, как воспринимал допрашиваемый тот или иной факт, при каких обстоятельствах это имело место, и как он может подтвердить, что имели место события именно те, а не другие. Например, если свидетель утверждает, что оружие, находящееся у подозреваемого было неисправным, в целях проверки достоверности показаний, следует установить, видел ли допрашиваемый это оружие сам, при каких обстоятельствах, при каком освещении, брал ли он это оружие в руки и убеждался лично в его неисправности или же просто слышал от кого-нибудь о том, что оружие неисправно.

«Теорией и практикой разработаны специальные приемы оказания помощи допрашиваемому в припоминании забытых фактов. Они заключаются в постановке вопросов и словесных описаниях, активизирующих у свидетеля ассоциативные связи, применении на допросах планов, схем, рисунков, фотоснимков, моделей и макетов, а также предъявлении свидетелю различных объектов в расчете на пробуждение ассоциаций и оживление памяти. В тех же целях с участием свидетеля могут проводиться и специальные следственные действия (осмотр вещественных доказательств или места происшествия, выход на место, предъявление для опознания и др.)».²⁶

Если возникает необходимость в уточнении последовательности прошедших событий, то можно восстановить их в памяти путем воспоминаний о смежных по времени обстоятельствах, которые заставят свидетеля вспомнить и проследить логическую последовательность событий, имевших место в прошлом и таким образом восполнить имеющийся пробел. Упростить задачу свидетеля, не навязывая ему те или иные показания, можно, например, если он затрудняется в определении роста правонарушителя. Самый простой прием в этом случае − сопоставление роста последнего с ростом самого свидетеля − позволит ответить точнее на этот вопрос.

Воспроизведение всегда связано с мышлением. Прошлый опыт воспроизводится в ассоциативных связях, а «ассоциация, — пишет С.Л.Рубинштейн, – сама есть форма синтеза, за которым стоит анализ».²⁷ На допросе следователь предлагает что-то вспомнить и рассказать или объяснить какие-то обстоятельства, т. е. ставит задачу. Допрашиваемый излагает не все, что ему «в голову приходит» в связи с поставленной перед ним задачей. Прежде всего он решает вопрос о том, хочет ли или не хочет выполнить задачу, поставленную следователем. И в решении данного вопроса опять-таки основная роль принадлежит мышлению, ибо «все, что побуждает к деятельности отдельного человека, неизбежно проходит через его голову, воздействуя на его волю». Допрашиваемый рассуждает, обдумывает ответ не только с точки зрения поставленной следователем задачи, но и с точки зрения своих «внутренних» условий. Такими внутренними условиями мышления человека, по мнению Рубинштейна, могут быть «личностные особенности мыслящего субъекта, его мотивация, выражающаяся в том или ином отношении к задаче, его установки, прошлый опыт и приобретенные знания, его способности».²⁸ Учет особенностей личности допрашиваемого является важнейшим условием правильной тактики допроса.

Согласно ст. 189 УПК РФ, следователь свободен при выборе тактики допроса. При этом по окончании свободного рассказа могут быть заданы уточняющие, дополняющие, детализирующие вопросы, однако «наводящие вопросы не допускаются».

В начале допроса необходимо предложить свидетелю изложить известные ему факты в той последовательности, в которой они происходили. Это даст ему возможность более точно вспомнить и в логической последовательности воспроизвести события, имеющие между собой определенную связь. Уже на этом этапе становится ясно, достаточно ли хорошо свидетель воспринял события и обстоятельства и может ли он дать достаточно полные показания. Путем постановки напоминающих, уточняющих и дополнительных вопросов²⁹, следователь выясняет те факты и обстоятельства, которые представляют интерес для расследования уголовного дела. При этом необходимо использовать имеющиеся в деле материалы, достоверность которых не вызывает сомнений.

По мнению А.Б.Соловьева, для избежания внушающего воздействия вопросы, поставленные перед свидетелем должны отвечать следующим требованиям: а) при их формулировке необходимо использовать «свободный рассказ» свидетеля; они должны позволить развить и конкретизировать уже изложенные факты; б) в случаях, когда данные свободного рассказа не позволяют выяснить важные для дела обстоятельства, такой вопрос должен быть сформулирован в общем виде и содержать лишь необходимый минимум ориентирующей информации и при этом не быть по своему характеру наводящим, подсказывающим. «Естественно предположить, что вряд ли на подобный вопрос свидетель сообщит следователю всю интересующую последнего информацию. Однако полученная следователем информация даст ему возможность путем последовательной постановки ряда вопросов полностью выяснить интересующее его обстоятельство. При этом желательно, чтобы каждый из задаваемых следователем вопросов формулировался исходя из сведений полученного перед этим ответа».³⁰

Точность передачи информации определяется способностью правильно выражать свои мысли, уровнем развития речи. При этом быстрый темп речи далеко не всегда свидетельствует о развитом мышлении, а иногда говорит об обратном – поверхностности, незрелости суждений. Неточности и искажения могут быть связаны со сложностями в подборе слов, особенно, если свидетель не достаточно хорошо ориентируется и плохо понимает предмет допроса. Поэтому нельзя подгонять и торопить допрашиваемого, необходимо позволить ему подробно и обстоятельно изложить свои мысли.

В речевом поведении содержание и форма высказывания неразрывно связаны. В процессе речевого общения информация передается не только в словесной форме, но и с помощью жестов, интонации, пауз, мимики. Объектами наблюдения в речевом поведении должны быть словарный запас, грамматический строй речи, интонация, темп речи, артикуляция.

По индивидуальным особенностям речевого поведения в общих чертах можно судить о некоторых психологических свойствах свидетеля. Так, бедность словарного запаса, частое употребление жаргонных слов и выражений, недостаточное овладение навыками монологической речи могут служить показателями низкого культурного уровня, принадлежности к лицам с асоциальным поведением. Примитивность грамматических конструкций речи, «смазанность» артикуляции, невыразительность, монотонность интонаций могут свидетельствовать об интеллектуальной ограниченности или − применительно к несовершеннолетним − об отставании, задержках в психической развитии.

Некоторые признаки речевого общения могут служить показателями эмоционального состояния свидетеля: эмоциональные вспышки (страх, возмущение и пр.) часто сопровождаются изменениями темпа речи, ее затрудненностью, удлинением или сокращением пауз. Сильное нервно-психическое напряжение иногда вызывает заторможенность речевой деятельности, внешне выражающуюся в забывании широко известных слов, навязчивом повторении одних и тех же выражений, ошибках в произношении и пр.

Затруднения, возникающие у допрашиваемого в речевом оформлении при воспроизведении, с точки зрения допроса имеют и положительную сторону. Дело в том, что они часто помогают следователю различать добросовестное показание от недобросовестного. Нередко слишком гладкие показания и показная уверенность допрашиваемого настораживают следователя и, как впоследствии выясняется, обычно не без основания. Лжесвидетели и обвиняемые, дающие ложные показания, как правило, не затрудняются в речевом оформлении своих показаний. В ложном показании почти всегда все гладко, ничего не забыто, нет пробелов, а в добросовестном показании, как правило, имеются и забытые детали, и пробелы, и речевое оформление его выглядит менее гладко. Нередко лжесвидетель, бойко и плавно рассказав о заранее придуманном, подготовленном, «затрудняется» ответить на вопросы, особенно если они для него неожиданны, хотя и безобидны, и ответ на которые известен допрашиваемому (например, касается условий или обстоятельств его жизни).

Допрашиваемый, желающий дать правдивые показания, ответит на эти вопросы незамедлительно, уверенно, а те, кто не желает давать такие показания, обдумывают, какое отношение вопрос может иметь к делу, какой ответ будет целесообразным, оттягивают время, переспрашивают и т. д. Следить за изменениями уровня «речевого оформления» показания тактически очень важно. Исчезновение уверенности в показаниях, появление паузы, снижение связности — все это сигнализирует о том, что показание перешло из области легкого воспоминания в область трудного припоминания. Уверенность или неуверенность в правильности сообщенного свидетель выражает соответственно в уверенном или неуверенном тоне рассказа, нередко в словах «кажется», «по-видимому» «если память не изменяет», «вероятно», «наверняка» и т. д., а в отдельных случаях в высказанном суждении допрашиваемого в виде: «Это помню хорошо», «Вижу перед глазами, как будто сегодня было», «Помню очень смутно» и т. д. Эти речевые оттенки могут свидетельствовать о возможности ошибок, о большей или меньшей точности показаний, что должно учитываться следователем. Но при этом необходимо иметь в виду, что «речевое поведение» очень часто определяется и свойствами личности (самоуверенность, застенчивость и пр.).³¹

Важное значение речи свидетелей придавал А.Ф. Кони, который указывал, что «способ выражений свидетелей, их стиль, своеобразие в понимании тех или других слов могут быть источником недоразумений и неправильной оценки правдивости их показаний… Для суда важно не только то, что показывает свидетель, но и как он показывает, важно не то, что видел или слышал какой-то отвлеченный человек, а нужно свидетельство определенной личности, с присущими ей свойствами и своеобразностью. Вот почему особенности речи, стиля и сама манера свидетеля выражаться должны останавливать на себе вдумчивое внимание судьи».³²

Выражение лица, мимика с большей или меньшей полнотой передают как временные психические состояния, так и устойчивые отношения к действительности. Поэтому лицо свидетеля должно быть одним из главных объектов наблюдения. Напряженность, неестественность мимики, покраснение лица или чрезмерная бледность, дрожание губ могут указать на сильное эмоциональное напряжение. Неадекватность мимики (например, улыбка при рассказе о печальных или страшных событиях) свидетельствует о неуверенности, отсутствии твердой внутренней позиции или желании скрыть свое подлинное отношение к происходящему. Аффектированная демонстративная мимика обычно свидетельствует о желании обратить на себя внимание, создать определенное впечатление. Бледность невыразительность мимики часто наблюдается при депрессивных состояниях, подавленности. Оформление внешности (одежда, украшения, прическа) отражают образ жизни человека, отношение к своей персоне, эстетические представления.

При внимательном наблюдении за поведением свидетеля можно составить определенное представление о его психологических особенностях, воспитании, временных психических состояниях. Так, большая двигательная активность, резкость движений, частое изменение позы могут свидетельствовать о легкой возбудимости, недостаточном умении сдерживать свои эмоции, склонности к раздражительности, эмоциональным вспышкам. Скупость, сдержанность в движениях нередко указывают на хорошее самообладание, врожденную уравновешенность.

Особую выразительностью отличается движение рук. Именно поэтому многие люди, испытывая смущение, неуверенность, робость, сознательно или непроизвольно прячут руки. Тремор рук может указывать на внутреннее напряжение человека, склонность к злоупотреблению спиртными напитками, некоторые заболевания центральной нервной системы и пр. Однако надо учитывать, что одинаковые моторные проявления наблюдаются при переживании совершенно различных состояний. Поэтому их следует оценивать только как указание на нарушение внутреннего равновесия. Необходимо учитывать и то, что уравновешенным и хорошо умеющим владеть собой людям иногда достаточно нескольких секунд, чтобы подавить моторные проявления переживаемого состояния.

Общее впечатление от образующих манеру держаться устойчивых способов поведения, привычных для человека жестов может быть интуитивно правильным, но рациональной психологической интерпретации поддается с трудом. Требуется житейский опыт и наблюдательность, чтобы по манере поведения правильно определить психологические особенности наблюдаемого человека.

Тем не менее, представляется, что результаты наблюдения могут быть использованы для определения тактики допроса, для установления психологического контакта, снятия барьеров в общении.

Закон не устанавливает для свидетеля каких-либо возрастных ограничений и допускает допрос как несовершеннолетних, так и малолетних лиц, исходя при этом только из возможности правильно воспринимать события и явления и давать о них показания. Однако в качестве свидетелей малолетних обычно допрашивают в тех случаях, когда существенные для дела обстоятельства не могут быть установлены другим путем. На практике такая необходимость возникает не редко − когда приходится допрашивать малолетних потерпевших по половым преступлениям, а также малолетних, являющихся единственными свидетелями по делу.

Допрос несовершеннолетних имеет свою специфику, обусловленную: а) особым установленным законом порядком допроса; б) психологическими особенностями; в) вытекающими из вышеуказанного приемами допроса, обеспечивающими получение достоверных показаний.

Уголовно-процессуальный закон (ст.191, 280 УПК РФ) предусматривает, что допрос свидетеля в возрасте до четырнадцати лет, а по усмотрению следователя и в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет проводится с участием педагога. При допросе вправе присутствовать его законный представитель. Несовершеннолетние свидетели не предупреждаются об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. При разъяснении указанным свидетелям их процессуальных прав, им указывается на необходимость говорить правду.

В качестве педагога может быть приглашен гражданин с педагогическим образованием, работающий по специальности. По роду занятий он должен заниматься обучением и воспитанием несовершеннолетних того же возраста, что и допрашиваемый. При допросе малолетних понятие «педагог» включает и воспитателей дошкольных учреждений. Вызов педагога при допросе свидетеля, достигшего четырнадцати лет, особенно важен в случае, если свидетель отстает в психическом развитии, педагогически запущен и т.д. Функцию педагога может выполнить и детский психолог, у которого следователь может получить консультацию о том, как правильно поставить вопросы, каковы возрастные и психологические особенности детей соответствующего возраста.

В литературе приводятся следующие рекомендации по организации этапов взаимодействия следователя и педагога.

при выборе специалиста необходимо учитывать то, что знакомый ребенку педагог должен быть приятен ему или эмоционально нейтрален;
при подготовке к допросу следователь должен сообщить педагогу о сути уголовного дела; об установленных по материалам дела психологических особенностях несовершеннолетнего; о чем предполагается допрашивать ребенка; какая конкретно помощь специалиста может потребоваться во время допроса (в установлении эмоционального контакта с ребенком, определении длительности допроса, необходимости перерывов, постановке наиболее сложных вопросов и пр.);
знакомство (если ранее не были знакомы) и беседа специалиста с ребенком для определения индивидуально-психологических особенностей и установления контакта между педагогом и ребенком;
обсуждение с педагогом результатов беседы и уточнение формы предполагаемых вопросов, с учетом всей совокупности сведений о ребенке;
допрос ребенка с участием педагога;
беседа с педагогом как консультантом о его впечатлениях об уровне развития и поведении ребенка, психологических особенностях и т.д. Эти данные в дальнейшем могут иметь значение при решении вопроса о проведении судебно-психологической экспертизы, учтены при оценке сведений, полученных в результате допроса несовершеннолетнего.³³

Чаще всего на практике отмечаются две противоположные тенденции относительно значения показаний детей: их возможности правильно воспринимать события и давать показания либо переоцениваются, либо полностью отрицаются, вплоть до утверждения о том, что показания детей – доказательства низшего сорта и должны при оценке их достоверности приравниваться к показаниям психически больных людей. Указанные крайние подходы к оценке этого вида доказательств чреваты серьезными ошибками, которые могут иметь на практике далеко идущие последствия. Однако правильная организация допросов детей позволяет получить надежные и объективные показания, в том числе о таких сложных обстоятельствах, значение которых может не осознаваться самим ребенком в полной мере. Показания детей, проверенные и подтвержденные другими объективными данными, могут служить полноценными доказательствами.

Тактические приемы допроса должны строиться с учетом возрастных и индивидуальных особенностей ребенка-свидетеля. Имеющийся в педагогике, детской психологии обширный материал может быть использован специалистом для построения адекватной тактики допроса малолетнего.

При допросе детей дошкольного возраста (5-6 лет) следователь должен учитывать, что они воспринимают отдельные предметы и явления вполне конкретно, но изолированно, вне связи с целым, они не в состоянии выделить существенные части (стороны) воспринимаемого объекта или установить связь между отдельными сторонами. В предметах и явлениях выделяется не наиболее существенное, а то, что в данный момент привлекает внимание. Малолетние обычно точно фиксируют многие детали, но не всегда могут передать общую картину события, особенно, если она выходит за рамки их понимания и интересов. Детям этого возраста трудно определить величину предметов, промежутки времени между событиями.

На формирование показаний детей дошкольного возраста большое влияние оказывают окружающие. Малолетние не в состоянии критически отнестись к мнениям, высказываниям взрослых и нередко воспринимают их как «истину в последней инстанции». Под влиянием внушения такой ребенок может подменять рассказ о виденном передачей мнения взрослых, обсуждавших в его присутствии предмет допроса.

При допросе младших школьников (от 7 до 11 лет) должно быть учтено их более осмысленное мышление, более четкое и точное восприятие фактов. Способность восприятия внешних впечатлений значительно улучшается. Процесс школьного обучения развивает логическое запоминание, особенно, если факты по содержанию доступны и понятны. Внушение особенно сильно сказывается на показаниях такого ребенка в тех случаях, когда предметом допроса становятся обстоятельства, возбудившие у него повышенный интерес. Нельзя исключить случаи, когда следователь неумело поставленными вопросами внушает несовершеннолетнему свое мнение о факте, и это мнение вытесняет то, что ребенок сам воспринял.

Детей этого возраста отличает выдумка, склонность к фантазированию, поскольку ряд жизненный представлений еще не приняли у них ясных объективных очертаний. Отсеять из показаний то, что вызвано внушением, выдумкой или фантазией иногда бывает трудно, так как ребенок нередко бывает искренне убежден в том, что он излагает действительные факты.

Иными являются психологические особенности, подлежащие учету при допросе несовершеннолетних от 12 до 18 лет³⁴. Систематическое усвоение знаний, получаемых в школе, расширяет кругозор, развивает внимание, память, интеллект. Сознание подростка постепенно достигает состояния зрелости. При допросе приходится учитывать стремление подростка подчеркивать свое собственное достоинство, проявления самоуверенности и его стремление любым путем обращать на себя внимание. На показания подростка также влияет внушение со стороны окружающих, сверстников, самого следователя. Стремление понравиться, угодить допрашивающему может приводить к тому, что несовершеннолетний будет стремиться угадать желательные ответы и не говорить о том, что «не нравится» следователю.

При допросе детей и подростков очень важно, прежде чем ставить перед ними вопросы, относящиеся к делу, установление взаимопонимания и контакта с ними. Если следователь хочет получить от ребенка или подростка достоверные показания, он с самого начала должен расположить его к себе и внушить доверие. Желательно стремиться к тому, чтобы ребенок не волновался, не робел при допросе.

Можно рекомендовать допрос детей дошкольного возраста начинать с разговора на интересующую ребенка тему или даже с совместной игры. Игра создает у ребенка ощущение общности интересов, вызывает симпатию и устраняет страх, робость, которую ребенок нередко чувствует к незнакомому человеку. Конечно, тактика допроса детей дошкольного возраста очень сложна, так как показания в виде свободного рассказа от них редко удается получить, им необходимо задавать точно продуманные взвешенные не наводящие вопросы, чередуемые с отдыхом.

От детей младшего школьного возраста можно получить показания в виде свободного рассказа об обстоятельствах дела. Однако необходимо учитывать, что свободный рассказ ребенка не следует прерывать замечаниями, так как он может потерять нить рассказа и замолчать, не дать дальнейших показаний. Допрос всегда нужно начинать с беседы, незаметно переходящей в рассказ об интересующих следствие событиях.

Учитывая повышенную внушаемость несовершеннолетних и малолетних, от следователя требуется особенно тщательная формулировка вопросов. Важно не выделять из числа других наиболее существенные и интересующие следствие вопросы, не показывать заинтересованность в получении ответа на них. Постановка отдельных вопросов может быть поручена педагогу (законному представителю), в присутствии следователя.

Поскольку дети легко поддаются внешним влияниям и могут воспроизводить то, что они где-то и от кого-то слышали (утверждая, что видели и слышали это сами), для правильной оценки показаний в процессе допроса необходимо выяснить, кому несовершеннолетний рассказывал о фактах и событиях, по поводу которых он допрашивается, беседовал ли он на эту тему с членами семьи, товарищами. При оценке показаний малолетнего существенное значение имеют данные о том, обсуждались ли ранее взрослыми в его присутствии факты, которые в последствии стали предметом допроса; не расспрашивали ли его другие лица по поводу этих обстоятельств, не подсказывали ли ему ответов, и что он рассказал сам.

«В повторных показаниях нередко наблюдается явление, именуемое «репродукцией воспроизведения». Речь идет о том, что свидетель иногда воспроизводит не первичную информацию, не то, что он в свое время воспринял, а свои суждения, высказанные на первом допросе, свои первоначальные показания. Зная о необходимости в дальнейшем повторить показания, допрашиваемый старается не забыть сказанного. При этом действительное событие отодвигается на задний план. Чтобы отделить повторное воспоминание о событии, факте от того, как он вспоминался и описывался в первых показаниях, прибегают к допросу «в разбивку» или в последовательности, обратной первоначальному описанию, и другим подобным приемам.

Некоторые свидетели даже стремятся заучить то, что говорилось на предыдущих допросах… О стремлении свидетеля сохранить прошлые показания неизменными говорят текстуальные повторения, нежелание выйти за рамки сказанного, осветить обстоятельства, которые не затрагивались на первом допросе».³⁵

Если на допросе несовершеннолетний слово в слово воспроизводит предыдущие показания, нужно проверить, не научил ли его этому кто-либо из заинтересованных лиц. Гладкость, заученность показаний, употребление не свойственных данному возрасту оборотов, противоречивость сведений, сообщенных при свободном рассказе и при ответах на вопросы, могут свидетельствовать о том, что показания даются под чьим-то влиянием.

В случае упорного отказа давать показания необходимо выяснить причины этого. Часто несовершеннолетний свидетель боится дать правдивые показания и тем самым уличить преступников, выявить организаторов преступления, так как боится мести, расправы.

Запись показаний малолетних и несовершеннолетних в протокол допроса должна сохранять все своеобразие детской речи и все индивидуальные особенности его рассказа. «При допросе несовершеннолетнего… не следует излагать сообщаемые им сведения своими словами, необходимо, насколько это возможно, фиксировать те обороты речи, которые употреблял он сам. Соблюдение данного правила позволит получать информацию не только о преступлении, но и об уровне развития свидетеля. Эти данные позволят правильно оценить его показания».³⁶

Несовершеннолетние относительно быстро утомляются, у них рассеивается внимание, в связи с чем необходимы перерывы в допросе. Волнение, которое испытывает в принципе каждый в момент показания, служит причиной разнообразных ошибок. Избежать их можно, только принимая во внимание особенности эмоционального состояния лица, дающего показания. По делам, по которым показания несовершеннолетних или малолетних свидетелей могут играть решающую роль, целесообразно получить консультацию у психолога, специализирующегося в области детской психологии об особенностях методики допроса и учета индивидуально-психологических особенностей психической деятельности допрашиваемого.

В подобных случаях специалисты-психологи могут оказать помощь при анализе сведений о личности свидетеля, в частности, на основе психологических данных более обоснованно разработать тактику допроса. Специфика допроса малолетнего и несовершеннолетнего заключается в том, что тактические приемы допроса должны строиться с учетом возрастных и индивидуальных особенностей психического развития ребенка-свидетеля. Необходимо учитывать особенности восприятия, памяти, воображения, повышенной внушаемости, склонности к фантазированию и пр. Богатый материал, накопленный в детской психологии по этим вопросам, может быть с успехом использован специалистом-психологом, участвующим в допросе малолетних для построения адекватной тактики допроса.

Общая стратегия оценки показаний свидетеля включает три последовательные этапа:

- установить способность правильно воспринимать факты и обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания. Это предполагает оценку способности свидетеля к неискаженному и по возможности полному восприятию и сохранению в памяти пережитых событий и достаточно правильному воспроизведению того, о чем он вспоминает в момент допроса;

- изучить особенности личности свидетеля, склонности к внушаемости, фантазированию и пр.;

- оценить содержание показания и проверить, насколько оно свободно от внутренних противоречий и в какой степени связано с жизненным опытом и другими доказательствами, имеющимися по делу.

При оценке свидетельских показаний надо установить, имеются ли у свидетеля причины для сообщения неверных сведений, сокрытия информации, учесть те объективные и субъективные факторы, которые могли отразиться на их правдивости и точности.

Нельзя судить о правдивости или ложности показаний несовершеннолетнего только на основании своих личных впечатлений. Они могут быть обманчивы.

Правильно воспринять события может и плохой наблюдатель, лживый человек мог сказать правду, неуверенный тон при даче показаний может быть связан с повышенным осознанием ответственности и т.д. Показания могут казаться следователю искренними, правдивыми, а при проверке оказаться плодом фантазии, сплошной выдумкой или ложью по наущению взрослых. Имеют место случаи, когда показания, которые следователь считал ложными, подтверждаются в судебном заседании. И наоборот, бывают ситуации, когда суд вначале оценивший показания как сомнительные, приходит в результате их проверки на судебном заседании к выводу об их достоверности.

Свидетели могут лгать или скрывать истину из-за «личной выгоды, из хвастовства, из желания угодить допрашивающему и еще из многих других побуждений. Установив в этих случаях ложь или неискренность свидетеля, надо стараться выяснить, по каким побуждениям он так поступает, оценить его личность и понять его психику, а затем соответствующим образом на него воздействовать».³⁷

¹ Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе. - М., 1998. – С.24-25.

² Коченов М.М. Судебно-психологическая экспертиза. – М., 1979. - С. 29.

³ Там же.

⁴ Коченов М.М. Судебно-психологическая экспертиза. – М., 1979. - С.17, 76.

⁵ Коченов М.М. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы. Автореферат докт.дис. - М., 1991. - С.25.

⁶ Тихонов Ю.С. Судебно-психологическая экспертиза в судопроизводстве по делам несовершеннолетних. – Рязань, 1975. - С.29.

⁷ Л.П.Конышева, М.М.Коченов. Использование следователем психологических познаний при расследовании дел об изнасиловании несовершеннолетних. Методическое пособие. М., 1989. С. 36.

⁸ Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе. - М., 1998.- С.160.

⁹ Коченов М.М. Автореферат докт. дисс. - М., 1991. - С.25.

¹⁰ В.Ф.Енгалычев, С.С.Шипшин. Судебно-психологическая экспертиза. Методическое руководство. – 1997. - С.62.

¹¹ Деттеберн Х. Судебная психология. Психологическая экспертиза достоверности. М. 1985. С.37.

¹² Мы имели возможность проанализировать более 30 заключений психологической экспертизы, подготовленных профессором Гумбольдского университета в Берлине Р. Вернером, а так же доктором К.Обуховским, и И. Понасюк (институт клинической психологии г. Познань (Польша).

¹³ Экспертиза проводилась профессором Р. Вернером.

¹⁴ Экспертиза проведена И. Понасюк.

¹⁵ Экспертиза проведена К. Обуховским.

¹⁶ Брусиловский А.Е. Судебно-психологическая экспертиза, ее предмет, методика и пределы. Цит. по: Юридическая психология. Хрестоматия. Составители В.В. Романов, Е.В. Романова. М. 2000. С.182

¹⁷ Лурия А.Р. Экспериментальная психология в судебно-следственном деле. «Советское право» 1927, № 2 - С.92.

¹⁸ Ратинов А.Р., Ефимова Н.И. Психология допроса обвиняемого. - М., 1988. - С.77.

¹⁹ Люблинский П.М. // Соц. Законность 1948. №3. - С. 114-115

²⁰ Якимов И.Н. Криминалистика. Учебник. - 1935., - С.196

²¹ Внуков В., Брусиловский А. Психология и психопатология свидетельских показаний малолетних и несовершеннолетних. - М., 1929. - С.8.

²² Г.Гросс. Руководство к расследованию преступлений. Цит. по: Юридическая психология. Хрестоматия. Составители В.В. Романов, Е.В. Романова. - М., 2000. - С. 280-281.

²³ См. Л.П.Конышева, М.М. Коченов. Использование следователем психологических познаний при расследовании дел об изнасиловании несовершеннолетних. Методическое пособие. М., 1989. С.35.

²⁴ Экспертиза проводилась О.Д.Ситковской.

²⁵ Лившиц Е.М., Белкин Р.С. Тактика следственных действий М. 1997. С.100.

²⁶ А.Р. Ратинов. Судебная психология для следователей. Юрлитинформ. М., 2001. С. 221.

²⁷ С. Л Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования, М., 1958, стр. 130.

²⁸ С. Л. Рубинштейн, Указ соч., стр. 137.

²⁹ Как указывает Я.А. Канторович, вопросы по форме и содержанию могут обладать различной степенью внушения. Важно иметь в виду и тон, в котором ставятся вопросы. Самый опасный вопрос может быть поставлен тихим нерешительным голосом, и самый невинный вопрос может быть задан в настойчивом тоне и может сопровождаться таким взглядом, что действует на психику допрашиваемого, вынуждая его дать желательный ответ. См. Канторович Я.А. Психология свидетельских показаний. Харьков. 1925. Цит. по кн. Юридическая психология. Хрестоматия. М., 2000. С.366

³⁰ А.Б. Соловьев. Допрос свидетеля и потерпевшего. М., 1974, С. 47- 48.

³¹ И.Кертес. Тактика и психологические основы допроса. 1965., С 49.

³² А.Ф. Кони. Память и внимание. Собрание сочинений, Том 4, С.110.

³³ См. М.М. Коченов, Н.Р. Осипова. Психология допроса малолетних свидетелей. Методическое пособие. М., 1984, С. 31

³⁴ Следует иметь в виду, что на возрастные стадии развития нельзя смотреть как на резко разграниченные друг от друга «отрезки времени», точно совпадающие с паспортными данными. В стадиях психического развития нет четко очерченных границ. При различных условиях развития начало и конец отдельных стадий могут в некоторой степени передвигаться и сами возрастные особенности могут иметь некоторые различия.

³⁵ А.Р.Ратинов. Судебная психология для следователей. Юрлитинформ. М., 2001.- С.230.

³⁶ Рыжаков А.П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Норма. - М., 2002.- С. 487.

³⁷ И.Н Якимов, П.П. Михеев. Искусство допроса. Практическое пособие для допрашивающих. М.,1928. С.18